Текст книги "Сделай шаг навстречу (СИ)"

Автор книги: SashaXrom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Он мастер в этом, наверное, это и послужило основной причиной того, почему мы с ним вместе так долго. Плюс к этому его абсолютная неконфликтность, полное послушание, стопроцентное признание того, кто в нашей паре главный. Если бы не это, мы давно бы расстались с ним, а так, мне не к чему придраться, меня всё устраивает, очень удобный вариант.

Ренат усиливает давление внутри своего рта, сглатывает, отчего меня прошивает судорогой, я в надвигающемся оргазме кладу руку на его макушку, прижимаю к своему паху, я знаю, он не против, я в курсе, что ему нравится, дёргаюсь навстречу всасывающим движениям его губ, кончаю с хриплым стоном в его пульсирующее горло и со вздохом откидываюсь влажной спиной на чуть сбившуюся простынь.

Ренат приподнимается надо мной, улыбается, вытирая ладонью мокрый рот:

– Я в ванную, хочешь со мной?

Отрицательно качаю головой, мне сейчас слишком лениво вообще совершать какие-либо движения, хочется полежать вот так, расслабившись после такого выносящего полностью оргазма, да и надо проверить почту, это может быть что-то важное.

– Я тогда полежу в горячей воде минут тридцать, у меня тоже был нелёгкий день. Хорошо? – спрашивает Ренат и добавляет. – Если вдруг захочешь – присоединяйся.

Киваю, он скрывается в ванной, а я открываю входящее сообщение. Адрес отправителя мне не знаком, но с первых строк письма я понимаю, от кого оно.

«Прости, это, скорее всего, и в самом деле не моё дело, но, знаешь ли, меня задела твоя фраза насчёт “хорошего парня”. Если бы это и в самом деле было так, как ты себе придумал, я бы не стал вмешиваться. Но дело в том, что твой “хороший парень” уж слишком хорош. Мне неприятно тебе это сообщать, но на твоём Рено катаешься не только ты».

К письму несколько прикреплённых ссылок. Кликаю на первую. Файл открывается – фильм, уже интересно. Дальше становится ещё интереснее. В строке режиссёра мелькает знакомое имя, а затем это же имя фигурирует и в качестве главной роли.

На экране в центре событий мой Ренатик. Он очень талантлив, очень искренен, очень импульсивен и виртуозен. Он так мило смущается, когда отсасывает на камеру трём накачанным мужикам, с удовольствием заглатывает по очереди их члены, насаживается до самого горла, утыкаясь носом в пах. Да, очень знакомый сценарий. Он выглядит таким миниатюрным среди чужих мужских тел, он так пошло стонет под напором их жадных рук.

Его трахают по очереди, вдвоём, втроём, он задыхается от охвативших его ощущений, да, я вижу это, я знаю, как он ведёт себя, когда ему хорошо. Ему нравится, что он делает, это заметно по его движениям, его румянцу на щеках, его затуманившемуся взгляду.

Следующий фильм тоже впечатляет, отличное режиссёрское решение на тему изнасилования, и снова в главной роли он. И снова он очень убедителен, и снова он искренен и профессионален. Да, мальчик мой, ты и в самом деле талантлив. И как режиссёр, и как актёр. Это впечатляет, это не может оставить равнодушным.

Каждый фильм – маленький порнографический шедевр, а самого Рената впору бы представить к какой-нибудь награде, интересно есть ли в этой сфере свои номинации.

К последней ссылке добавлен комментарий: «Да, мы как-то работали с ним вместе, снимались для одного журнала. Это тебе в качестве бонуса».

Я открываю файл, и тут меня ждёт всего один снимок. Это уже не порно, это эротика, но это вызывает во мне не менее жгучие ощущения, так как модели на этом фото – это мои модели, один раньше, из прошлого, другой сейчас, из настоящего.

Я смотрю на Илу, на того Илу, сроком давности шесть лет назад, – красивый, длинные пепельные волосы, точёное лицо, длинные накрашенные ресницы, чётко подведённый рот. Перед ним на коленях сидит другой, тоже стройный, черноволосый, красиво изогнутая спина и лицо, повёрнутое в сторону камеры, словно его окликнули, и он вот только сейчас оторвался от чего-то и оглянулся. Рот приоткрыт, губы припухли, с уголка рта стекает что-то до одури похожее на сперму. На его затылке рука Ильи, и он тоже смотрит в камеру.

Я закрываю фотографию, открываю снова файлы с фильмами, смотрю на дату выхода. Последний выпущен совсем недавно, списать на то, что это была давняя ошибка молодости вряд ли выйдет.

– Отдохнул? – бодрый голос Рената заставляет меня поднять глаза. Он стоит на пороге спальни в одном полотенце, улыбается, облизывает губы. – Ну как, ты готов ко второму заходу?

– И откуда у тебя только силы берутся? – не могу удержаться, чтобы не съязвить.

Я не злюсь на него, нет, за что мне злиться, это его выбор, он, скорее всего, имел полное право не посвящать меня в подробности специфики своей работы. В сущности, мы с ним такие же чужие люди, которые, оказывается, вообще ничего друг о друге не знают.

Ренат непонимающе смотрит на меня:

– Ты о чём? У меня для тебя всегда силы есть.

Он присаживается на кровать и гладит меня по плечу. Я неосознанно дёргаюсь, он замирает.

– Подожди, – говорю я. – Видимо, всё же настало время нам поговорить. Давно надо было, да вот я был слишком занят собой и не настоял вовремя. Расскажи мне, чем всё-таки занимается твоя киностудия. Я бы хотел посмотреть хотя бы пару фильмов.

Ренат хмурится, в его глазах мелькает что-то мне непонятное, хотя нет, уже понятное, он нервно хрустит пальцами на руках:

– Тебе не будет это интересно, – наконец отвечает он.

– Почему? – делано удивляюсь я. – Мне очень интересно, чем занимается человек, который делит со мной постель.

Ренат заметно начинает нервничать:

– Я уверен, что тебе будет скучно, а я не хочу, чтобы ты думал, что я снимаю бездарное кино.

Тут я не могу удержаться от подкола:

– Ну что ты, я просто убеждён, что ты неимоверно талантлив. И ты в своей работе выкладываешься так же, как со мной, когда мы занимаемся сексом.

Тут Ренат краснеет так густо, что мне становится его жалко.

– Ну же, – поторапливаю я его. – Давай что-нибудь посмотрим вместе. У тебя наверняка есть любимая работа. Включай.

– Нет, – категорично отказывается Ренат и даже делает попытку встать с кровати.

Но я хватаю его за руку и заставляю сесть обратно.

– Нет, мы всё-таки посмотрим, – говорю я, на что он удивлённо и недоумённо глядит на меня.

Я щёлкаю на свернутый файл, глаза Рената округляются от узнавания фильма, он закусывает губы:

– Откуда у тебя это? – шёпотом спрашивает он.

– Интернет полон тайн и загадок, детка, – говорю я. – Так почему ты не поделился со мной своим маленьким секретом? Я так понимаю, занимаешься ты этим давно. Мне ещё тогда, когда мы только начали встречаться, стоило задуматься, откуда у тебя столько денег…

– Откуда у тебя эти видео? – снова спрашивает Ренат. – Ты не мог просто случайно наткнуться на них. Это приват. Скажи мне.

– Какая теперь разница? – пожимаю плечами я.

– Это он? – Ренат испытующе заглядывает мне в глаза. – Это Илай прислал тебе? Зачем ему это? Я не понимаю, – Ренат отворачивается от меня и закрывает лицо ладонями.

========== Шесть лет в ноль ==========

– Тебе надо было сказать мне, – начинаю я, но Ренат тут же дёргается, вскакивает на ноги, хватает свою одежду и судорожно начинает одеваться:

– Рассказать тебе? Ты серьёзно? Ты бы остался со мной, если бы я сказал тебе об этом?

– Я не знаю, – честно отвечаю я. – Но сказать надо было. Если бы я знал, сегодняшней ситуации просто не было бы.

– Да никакой вообще ситуации не было бы, Егор, – всегда спокойный Ренат нервничает, в глазах стоят слёзы, а он сам, кажется, вот-вот грохнется в обморок. – Ты же у нас такой весь из себя порядочный, да? Да ты бы сбежал от меня с такой же скоростью, как тогда, в самый первый раз, натягивая в полёте штаны. Я знаю тебя как облупленного, Егор.

Ренат зло фыркает и выскакивает из спальни. Я слышу, как он гремит ключами в прихожей. Иду следом, он уже возле двери, застёгивает на ходу куртку:

– Ты куда?

– Куда? – Ренат недобро прищуривается и с вызовом смотрит на меня. – А что, тебе есть до этого дело? Мне подышать надо, я задыхаюсь тут. А тебе тоже подумать надо, правда же?

Он громко хлопает дверью, я остаюсь в пустой квартире один на один со своими мыслями и полной неразберихой в душе.

Смотрю на часы – время двенадцать ночи. Ну что ж, друг мой Мальцев, ты прости, конечно, что я в конце твоего не менее трудного дня присяду тебе на уши, но мне сейчас это жизненно необходимо, а больше мне об этом поговорить не с кем. Замечательное изобретение человечества – видеосвязь, как бы далеко ни находился твой собеседник, есть иллюзия, что он совсем рядом.

Нажимаю кнопку вызова.

«Пожалуйста, будь дома».

Есть контакт.

На мониторе взъерошенный Пашка в крайнем недоумении вглядывается в моё лицо:

– Ты чего не спишь? – вместо приветствия выговаривает он. – Совсем офигел?

– Надо поговорить, – начинаю я, но Мальцев перебивает меня, оглядываясь куда-то себе за спину.

– Подожди. Дай мне минуту.

Он исчезает из поля видимости, я лишь слышу, как он с кем-то переговаривается: судя по тональности, голос женский. У Пашки отношения? Вот это новость так новость, и она меня безмерно радует, потому что вот всем хорош Мальцев, но в отношениях с женщинами у него постоянно что-то не получалось.

Наконец, почему-то покрасневшее лицо Пашки вновь появляется передо мной.

– Прежде, чем ты мне поведаешь свою душераздирающую историю… Да, да, я уверен, что она душераздирающая, – в ответ на мой протестующий возглас хмыкает он, – я тебе сообщу одну новость. Давно надо было сказать, да я как-то всё время подходящее подобрать не мог. Короче, я тут женюсь, наверное.

Мои проблемы сразу отходят в голове на второй план, потому что я так искренне рад за друга, что думать о своих бермудских треугольниках вообще не хочется.

– Ты серьёзно? Я тебя поздравляю. Кто эта сумасшедшая, что позарилась на тебя?

Пашка не выдерживает и ржёт в полный голос, но тут же возвращает на своё лицо серьёзное и, я даже сказал бы, трагическое выражение.

– Да ты знаешь её. Я надеюсь, что ты не будешь против.

– Я – против? – моё удивление, видимо, так сильно проявляется на моём лице, что Паха вновь фыркает. – Против я могу быть только в одном случае, если ты умудрился отбить мою маму у моего отца. Тут я точно категорически против.

– Скажешь тоже, – смеётся Мальцев. – Нет, это всего лишь Андреева.

– Вика? – новость, конечно, неожиданная, но в принципе предсказуемая. Пашка с Викой очень много общались после моего отъезда, и ничего удивительного, что у них нашлись и другие общие интересы, кроме как печалиться обо мне. – Я очень рад и за тебя, и за неё. С чего бы мне быть против, тем более что вы идеально друг другу подходите.

– Правда? – Пашка облегчённо вздыхает. – Вот и она мне говорила, что ты только обрадуешься, а я нервничал и не знал, как тебе сказать. Ну, так что там у тебя стряслось?

Я в общих словах обрисовываю сложившуюся ситуацию, Мальцев изумлённо присвистывает:

– Ну ничего себе у тебя там мексиканские страсти. Прямо как в моих сериалах. Слушай, а давай сериал снимем про тебя и твоих любовников? – он снова ржёт. – Не, ну серьёзно, в нашей стране это, конечно, не прокатит, но мы же можем и на запад загнать.

– Очень смешно, – хочется разозлиться на Мальцева, но не получается, потому что и в самом деле вся эта трагедия напоминает сценарий к растянутому этак серий на двести «мылу».

– А если серьёзно, то я думаю, что Фролов тебя до сих пор любит, – отсмеявшись, говорит Пашка.

– Что значит любит? – я хмурюсь и потираю переносицу. – Мы с ним на тему чувств вообще никогда не говорили, у меня только вырвалось однажды, а он свои мысли по этому поводу не озвучивал ни разу.

– А то так непонятно, – Мальцев закатывает глаза к потолку. – Чего бы он тогда приехал сниматься к тебе? Где он, и где, прости, ты. Небо и земля. Не будь у него к тебе вот всего этого, он бы даже не скривился в твою сторону.

– Я не знаю, что мне делать, – устало говорю я, – я так запутался. Ещё с Ренатом эта тема…

– Ренат, конечно, знатно отжёг. Кто бы мог подумать. Тот самый тихий омут. Шесть лет, мать вашу, а ты даже не догадывался, – Пашка восхищённо крутит головой.

– Да мне и в голову не приходило даже поинтересоваться. Тут я сам виноват. Если бы у меня к нему были бы хоть какие-то эмоции, я бы, естественно, не был бы так равнодушен к его занятиям. Мне было просто удобно, а на остальное было ровно.

– Знаешь что, – Мальцев смотрит на меня что-то обдумывая при этом, – а тебе не приходило в голову, что твоему Ренатику с тобой было не менее удобно, чем тебе с ним? А что? – поясняет он, глядя на моё удивлённое лицо. – Он занимался тем, чем хотел, к нему не было никаких вопросов. Он ведь взрослый человек, это его выбор. С кем-то другим этот его номер бы не прошёл. Так что не надо тут вообще заморачиваться на тему, кому с кем было более удобно. Но то, что тебе конкретно везёт на проституток, так это к гадалке не ходи.

– На каких проституток? – я непонимающе смотрю на Пашку, а тот снисходительно объясняет.

– А что не так? Фролов снимал приват-видосики для вип-клиентов? Снимал. Ладно, пусть его там никто не трахал, но, тем не менее, это та же проституция, пусть и бесконтактная. Твой Ренат пошёл в этой сфере ещё дальше. Участие в порно-съёмках, как по мне, так это та же проституция.

– Ну, я бы так не сказал, – начинаю я, но Пашка меня перебивает:

– Подожди. Ну, вот смотри. Давай возьмём, для примера, человека, который снял клиента, да неважно где снял, главное – снял. Ну вот, он с ним, тоже неважно где, хоть в подворотне, хоть в номере для новобрачных, занимается оральным сексом, то есть, грубо говоря, сосёт. За это ему в итоге платят. Мысль улавливаешь?

– С трудом, – хмыкаю я. – Но продолжай.

– Едем дальше. Теперь возьмём другого человека, который участвует в съёмках порно, где ему тоже предстоит ублажить одного, двоих, троих орально, то есть, опять же отсосать. И за это он, соответственно, тоже получит свои деньги. Ты следишь за моей мыслью?

– Я стараюсь, – уже заинтересованно киваю я.

– В итоге, скажи мне, в чём, нахрен, разница между съёмом и порно, если при конечном результате член во рту побывал и там, и там? Какие отличия? Тут он играл, а там не играл? Где эта тонкая грань насчёт актёрской игры? Понимаешь меня?

– Ты запутал меня, Мальцев, – вздыхаю я.

– Короче, если он этим занимался столько лет, причём он ведь мог остановиться только на режиссуре, за это в порносфере тоже нормально так платят, но не остановился, ему захотелось самому поучаствовать, значит, ему это нравилось – делай выводы, Егор. Что ты будешь делать с этой инфой – решать только тебе. Фролов, конечно, поступил как гнида, но это же Фролов, у него свои правила. Ты сам-то как к нему? – Пашка обеспокоенно смотрит на меня.

– Я не знаю, – пожимаю плечами. – Я боюсь расслабиться рядом с ним. Мне кажется, что я могу ошибиться в его истинных намерениях, а он в очередной раз потешит своё эго и укатит обратно на свой Олимп. А я сдохну тут без него. Поэтому я держусь из последних сил, и чем это всё может закончиться – ума не приложу.

– Но ты не хочешь, чтобы это заканчивалось, – убеждённо подытоживает Мальцев, и я соглашаюсь:

– Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Ренат не появляется в течение ночи, а утром, так и не дождавшись его, я еду на работу.

Я совсем не удивлён, что Илай держится так, будто вчера ничего и не было, он даже не смотрит в мою сторону, он полностью и бесповоротно обманутый и преданный всеми принц, которого никто не понимает, которого никто не слышит, и он совсем один в своём отчаянии.

В перерыве я иду в кафе рядом с киностудией, хочется побыть вдали от суеты съёмочной площадки, вдали от самого Илы, который незримо присутствует сразу везде, на каждом шагу.

– Хотел сбежать от меня? – невозможно спрятаться от Фролова, если он этого не хочет. Илья подсаживается за мой столик и делает знак официанту.

– Кофе, пожалуйста, чёрный без сахара, – и смотрит на меня.

– Что ты хочешь? – спрашиваю я.

Илай приподнимает бровь в деланом удивлении:

– Ты не знаешь, чего я хочу? Тебя.

– Зачем? Не наигрался в своё превосходство?

– Какое превосходство, Егор? Я шесть лет засыпал с твоим именем на губах. О каком превосходстве ты говоришь?

Я молчу, я не знаю, что ответить на это заявление. А Илья продолжает:

– Егор, уедем со мной?

– Куда с тобой? – устало интересуюсь я.

– В Штаты.

– Как же мимо меня прошла эта новость, что меня там так ждут, что не могут? – колко язвлю я и усмехаюсь.

– Егор, ты сможешь открыть свою киностудию, сам решать, что ты хочешь снимать, и кого хочешь. Ты сможешь снимать меня. У меня много денег. У тебя там будет всё, – Илья наклоняется ко мне и умоляюще заглядывает в глаза. – Уедем со мной, Егор?

– Откуда деньги? С фильмов? – мне не нужен ответ, я его знаю, но мне надо уточнить.

– С фильмов, да. И… – Фролов нерешительно замолкает и словно нехотя сообщает, – и Марк мне оставил всё, что у него было. Я не хотел сначала брать, а потом подумал: а какого чёрта, он ведь мне, действительно, задолжал. Так что…

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – преувеличенно бодрый голос за нашими спинами заставляет нас обернуться. Позади нас стоит Ренат, с покрасневшими глазами, не совсем трезвый, в измятой рубашке. – Как же я рад вас видеть.

Он падает на соседний стул и тянется к стакану с минеральной водой.

– Как ты узнал, где я? – никогда раньше Ренат не проявлял экстрасенсорных способностей, но ведь как-то он узнал моё местоположение.

Ренат снисходительно машет рукой и так же снисходительно отвечает:

– GPS, родной. Прости, но я всегда знал, где ты находишься, – он поворачивается к Илье. – Выйдем, поговорим?

Фролов смотрит мимо Рената, как будто его тут нет:

– Нам не о чем с тобой говорить, Рено.

– Не о чем говорить? – глаза Рената суживаются, а на щеках проявляются красные пятна. – Ты мне, сука, жизнь сломал, и нам после этого говорить не о чем? Что я тебе сделал, Илай? Я тебе дорогу где-то перешёл? Нет. Так за что ты со мной так?

– Ты увёл у меня парня, – всё так же равнодушно пожимает плечами Илья.

Глаза Рената округляются от изумления:

– Какого парня, что ты несёшь? Мы с тобой встречались один раз в жизни. Как я мог у тебя кого-то увести?

Илья молчит и переводит взгляд на меня. Ренат поворачивается, смотрит на меня и тут на его лице начинает проявляться понимание ситуации:

– Так вы… – он горько усмехается и спрашивает меня: – У тебя тоже, оказывается, были свои маленькие секреты, любовь моя? Что же ты, такой честный и правильный, не поделился ими со мной?

– Это всё очень мило, – Илья поднимается со своего места, кладёт на стол купюру, – но я, пожалуй, воздержусь от участия в ваших милых семейных разборках. Егор, ты подумай над моим предложением.

========== Шесть лет в пустоту ==========

– Я тоже поеду, – Ренат встаёт со стула. – Мне надо переварить эту новость. Слишком хорошо долго не бывает, да, Егор?

Я смотрю в спину уходящему, уже бывшему моему парню – вряд ли после всего этого мы с ним останемся вместе, жизнь так резко и так кардинально сделала очередной выверт, что опустошённые лёгкие болезненно сжимаются от нехватки воздуха.

Выхожу из кафе, возвращаюсь на площадку, рабочий день продолжается, никаких срывов – всё ровно и спокойно, Илья стабильно ведёт свою партию, расслаблен, абсолютно поглощён своей ролью. Что у тебя в душе, Ила? Новая роль, где тебе всё-таки надо самоутвердиться за мой счёт или ты действительно прилетел сюда, чтобы всё исправить?

– На сегодня все свободны. Можно нас поздравить – мы вышли на финиш, – улыбаясь, сообщаю я бригаде.

Все аплодируют, основной напряг позади, впереди технические моменты, это уже кропотливый труд специалистов другого профиля.

Народ не торопится расходиться – впечатлений накопилось масса, есть что обсудить, и предчувствие того, что мы сделали что-то действительно стоящее, просто витает в воздухе. Илья тоже, вопреки своим привычкам, не исчезает сразу же после прекращения работы, а общается с простыми смертными с такой простотой, за которую его тут и полюбили.

Да, Ила, за эти годы, что мы не виделись, ты научился производить и положительное впечатление на людей, я и не сомневался в твоих способностях.

Такое щемящее чувство охватывает меня, что я не могу больше смотреть на него, я боюсь, что потеряю рассудок, просто подойду к нему прямо тут и выложу то, что накопилось в моей душе за эти невыносимо долгие шесть лет нашей разлуки. Поэтому я вежливо отделываюсь от своих собеседников и покидаю павильон съёмочной площадки.

Иду тёмными коридорами – время позднее, за спиной снова шаги… Ила, это уже традиция, не давать мне возможности уйти… толчок в сторону составленных декораций, куда-то вглубь, в мрак, в другую реальность, где мы – не мы, и не разлучались мы никогда, и жили долго и счастливо.

Хватаю его за плечи, стукаемся лбами, его тепло обволакивает меня с ног до головы, я тону в нём, вдыхаю его запах – отравленный воздух проникает в мои лёгкие, течёт теплым кайфом по изломанным венам…

Ила мой… стон в его рот, в его губы, открывшиеся мне навстречу, его горячий язык, тут же толкнувшийся впритык к моему. Как я жил все эти шесть лет без твоих поцелуев, Ила? Как я дышать мог воздухом, в котором не было твоего запаха? Мой наркотик, а я думал, что излечился, что могу противостоять тебе, что я сильный. Нет, я не сильный, я так истосковался по твоим губам, рукам, по всему тебе, что мне не стыдно признаться теперь в своей слабости.

Так долго сдерживаемая страсть налетает на нас сокрушающим ураганом, сносящим всё на своём пути, не спастись, не найти убежище. Это единственное, что сейчас есть в этом мире – убийственный ураган, который затягивает нас своей бушующей стихией, великолепной в своём безумии.

Мы целуемся среди составленных как попало декораций, в пыльном и тёмном углу, как сбежавшие с уроков школьники, у которых это всё сейчас в первый раз, и оторваться друг от друга невозможно и подобно самой смерти.

Он притирается ко мне: столько болезненных ощущений, что я не могу удержаться от очередного стона в его рот, кажется, ещё немного, и я позорно закончу только начавшийся акт трагедии, который тут же обернётся нелепым фарсом. Хотя что я удивляюсь, я никогда не мог с ним продержаться долго, слишком зависимо моё тело от него, слишком будоражит его химический состав мои нервные окончания.

Он чувствует это, отстраняется совсем немного, тоже пытается подавить охватившую его дрожь, чувствую, как трясутся его руки у меня на шее, не могу отпустить его, притягиваю вновь и снова впиваюсь в его губы до крови, боли, до оглушающего стука в висках.

Цепляюсь за его сценические тряпки, как же неудобно, где тут выход, где тут вход, понашили… что это вообще, шиплю от разочарования, что так сразу и не добраться до его тела. Он помогает мне, сбрасывает на пол средневековый камзол, я уже сам стягиваю с его плеч что-то тонкое, шёлковое, я не помню, как это называется, целую обнажившуюся кожу, прикусываю зубами соски, память тут же услужливо подсовывает эпизод шестилетней давности… почему ты без пирсинга, мальчик мой?

Кусаю сильнее, он закидывает назад голову, зализываю укусы, спускаясь ниже, дёргаю нелепые пуговицы на штанах датского принца – принц глухо матерится, чуть ли не рвёт их с мясом. Наконец, мы справляемся общими усилиями – штаны съезжают по ногам, и он остаётся только в одних спущенных к щиколоткам чулках… и снова эти чулки, что за наваждение. Меня накрывает так, что я уже не пытаюсь бороться с собой, я уже давно не пытаюсь, потому что мне всё равно, что будет потом, важно тут и сейчас, важно сейчас и с ним.

Ила дышит рваными вздохами где-то сверху, а я с сорванными напрочь тормозами всасываюсь в него на всю длину, пропуская в горло, и я по-прежнему не умею этого делать, и я снова давлюсь, но пытаюсь расслабиться, потому что это ведь не кто-то там, это мой Ила, а мне так хочется, чтобы он забыл всех тех, кто был за эти шесть лет между нами, кто пытался заменить меня.

Он уже не стонет, он скулит на одной высокой ноте, у него дрожат ноги, а где-то там ходят люди, и нас вполне могут застукать в этой финальной части знаменитой пьесы, и пусть автор этого не писал, но кто его знает, что за отношения были на самом деле в голове великого трагика, когда он создавал своих героев.

Как в первый раз, всё снова, как в первый раз, потому что ничего не изменилось с нашей последней встречи, только с ним я был настоящим, только с ним я мог отпустить себя.

Я чувствую, что ещё пара движений – и мой мальчик снова будет моим, но он резко хватает меня за плечи, заставляя остановиться:

– Нет, не так, – хрипло шепчет он, – встань.

Дёргает меня, я поднимаюсь с онемевших колен, он тут же прижимается к моим губам, его руки шарят по одежде, расстегивая джинсы и стягивая их вниз. Поворачивается ко мне спиной, выгибается, откидывает голову мне на плечо, я веду открытой ладонью вдоль позвоночника, задерживаюсь на пояснице, спускаюсь между ягодицами и надавливаю пальцами на пока ещё сомкнутый вход в его тело. Руки дрожат, а он чуть подаётся навстречу моим пальцам, совсем чуть-чуть, на половину фаланги один из них проникает в упругое пламя сжавшихся вокруг него мышц.

– Подожди, – Илья прерывисто дышит, облизывает свои пальцы, заводит назад руку и добавляет свои мокрые к моим, проталкивая их дальше. Морщится, недовольно шипит, поворачивается ко мне и чуть извиняющимся тоном смущённо сообщает:

– Никого ж не было, туго будет. Но я так хочу тебя.

Смущённый Ила, кто-нибудь видел вообще его таким? Нет, это только для меня, больше он никому не позволит, это как откровение, как признание… вот он передо мной, со всеми своими страхами, мой мальчик, только мой.

Он делает ещё несколько поспешных движений пальцами, затем выгибается, прижимаясь ягодицами к моему паху, упирается руками в какую-то рамку перед нами, расставляет шире ноги, я утыкаюсь носом в его затылок, пытаюсь сдерживать себя, пытаюсь как можно медленнее вдавиться в его, такое податливое подо мной, тело. Он хрипло дышит, толкается в меня, помогая мне, я дёргаю его на себя и замираю. Вот оно, то самое ощущение, по которому я так долго тосковал. Что может сравниться с этим, если только с ним я чувствую себя правильно, только с ним я чувствую себя дома.

Завожу одну руку вперёд, глажу его живот, потом обхватываю кольцом пальцев его член. Он всхлипывает, притирается к ладони, а я двигаюсь в его таком родном и любимом теле, пытаясь не расплескать так долго ждущую его нежность. Я не умею сдерживаться с ним, но тут я пытаюсь продлить это удовольствие, потому что неизвестно, что ждёт нас за поворотом, а здесь и сейчас он со мной, а я сохраню своё маленькое счастье, обрушившееся на меня среди пыльных декораций, на всю жизнь, независимо от того, будет ли оно продолжаться дальше или покинет меня.

Он дёргается подо мной, ощущаю его влагу в своей руке, он обмякает, я поддерживаю его, обхватывая под грудь, присоединяюсь к его затухающему удовольствию, вжимаясь в него так сильно, как могу. Наклоняюсь, целую влажную спину, прижимаюсь щекой.

Он поворачивается ко мне, обнимает за шею:

– Я так скучал по тебе, – шепчет чуть слышно. – Я не умею любить, Егор, никогда не умел, но ты… но тебя… Я не живу без тебя, слышишь?

========== Шесть лет к правде ==========

– Поехали ко мне в отель? – Илай дышит мне в переносицу, и больше всего на свете мне хочется уехать с ним, к нему, любить его всю ночь напролёт, чтобы наверстать эти потерянные шесть лет.

– Не могу, – с трудом, но я вынужден отказаться. Не все ещё точки расставлены в нужных местах, а без этого не будет полного удовлетворения. Хватит, уже так хватит лжи, недомолвок, скрытой под маской недоговорённости правды. Хватит. Надо что-то менять. Надо делать правильно, чтобы не сожалеть потом о бездумно потраченном шансе на возможное счастье.

– Ренат? – вопросительно смотрит на меня Илья.

Я киваю:

– Мне надо поговорить с ним. Так нельзя. Он не виноват, что я не смог излечиться от своей зависимости к тебе.

– Ты прости, – Илай смотрит на меня нестыдящимся взглядом. – Я не мог смолчать. Это подло с моей стороны, я знаю, но я не могу больше без тебя. Я смирился бы, если бы ты был без меня счастлив, но ведь это не так. Я вижу это, чувствую. Я сделал тебе больно, что показал правду про него?

– Не больно, – немного задумавшись, отвечаю я. – Скорее, странно. Я не был готов именно к такой правде, хотя, если бы я задумался хоть немного над некоторыми нюансами, мне подобная мысль могла бы и самому прийти в голову. Но беда в том, что я не задумался. Мне было слишком удобно.

Илья прижимается ко мне всем телом, меня тут же пробивает сладкая дрожь, я снова тону в его запахе. Трясу головой, чтобы прогнать обволакивающий меня дурман:

– Подожди. Остановись, – но он прижимается ещё крепче, его пальцы царапают кожу, ещё немного и… – да остановись, Ила, – я, преодолевая внутреннее сопротивление, сжимаю его руки в своих. – Ты же знаешь, я не смогу оторваться от тебя.

– Хорошо, – делано покладисто отвечает он, но тут же хитро смотрит на меня. – Поможешь мне одеться?

Мысленно чертыхаясь, я наклоняюсь, поправляю его чулки, тяну вверх нелепые штаны с пуговицами, стараясь не смотреть туда, куда смотреть нельзя, если хочешь остаться в здравом рассудке. Машинально облизываю сухие губы, а Ила тихо смеётся и спрашивает:

– Соскучился же?

Молчу, отвечать сейчас подобно заходу на второй круг. Очень трудно сдерживаться, чтобы не наплевать на долг и обязанности, чтобы не уткнуться носом в подтянутый живот Фролова и остаться в таком положении навечно.

– Разберёшься с Ренатом, приедешь? – спрашивает он, застёгивая камзол. – Я буду ждать тебя.

Осторожно выглядывает из нашего тёмного угла, надёжно спрятанного от посторонних глаз, тут же оборачивается ко мне, резко целует меня, буквально секунду, но жарко и глубоко, со стоном отрывается от моих губ и выходит первым в коридор.

Я тяжело дышу, хочется рвануть его обратно, чтобы не отпускать никогда, такое щемящее чувство каждый раз, как будто он снова уходит от меня навсегда. Ничего не могу с этим поделать, мне трудно поверить, что Ила снова мой, снова со мной, что всё-таки ради меня он приехал.

Нет, я не могу побежать за ним, мне надо домой, мне надо дописать эту страницу своей жизни, чтобы перевернуть её и закрыть эту книгу.

Дом встречает меня тишиной, мне даже кажется, что он пуст, что Рената тут нет, что он заливает свои разбившиеся надежды где-нибудь в более весёлом месте. Я иду в сторону спальни, по всей комнате свалены в кучи вещи моего бывшего парня, видно, что он в спешке выбрасывал их из шкафов, сам же Ренат в обнимку с бутылкой вина обнаруживается на полу, прислонившимся щекой к покрывалу кровати.