Текст книги "mc² (СИ)"
Автор книги: Sarbi
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Да нет, они такие, но команды им отдавал не я.
– А кто?
– Не знаю. Пока.
– Как ты вообще с ними связался?
– Почему я должен тебе отвечать? – Шерлок делает вид, что очень занят завязыванием концов бинта.
– Потому что я тут получил боевое ранение, между прочим. И могу умереть!.. От любопытства, – Джон с максимально серьезным лицом смотрит на собеседника, хотя это выражение очень сложно удержать, когда он видит, как губы Шерлока складываются в ухмылку.
– Ты уже получил свое ранение. Больше ведь не хочется? – ухмылка Шерлока становится все шире.
– Кто тебе сказал? – копирует Уотсон интонации Шерлока и его выражение лица.
И тогда Джон впервые слышит, как смеется Шерлок Холмс – откидывая голову назад, так бесшабашно и заразительно. И именно тогда Джон понимает, что с Шерлоком невозможны полутона: если он счастлив, то не будет тихо улыбаться сам себе в сторонке, нет, он будет кричать, вскидывать руки, почти танцевать, а если ему будет плохо, он наверняка станет просто невыносим – будет огрызаться и кидать в стену какие-нибудь тяжелые предметы, да еще так, чтобы было погромче, чтобы его непременно услышали все окружающие. И с ним никогда не станет скучно. Может, поэтому такой спокойный и рассудительный Джон чувствует себя рядом с ним, как идеально подобранный пазл?
***
В дверь стучат два раза – отрывисто, быстро, на грани слышимости. Так стучат, когда одновременно желают выглядеть вежливыми и больше всего надеются застать хозяев дома врасплох и уличить их в чем-то непотребном. А после ходить с озабоченным видом, докладывая соседям и всем, кто готов слушать, о том, какие нехорошие бывают люди. Майкрофт всегда так стучит, а Шерлок не стремится обвинять его в этой, без всяких сомнений, плебейской привычке лишь только потому, что тогда старший брат может вовсе перестать соблюдать даже намек на приличия. Не то чтобы Шерлок этого боится, но тогда холодная война между ними может перерасти во вполне себе реально ощутимую, а это расстроило бы маму.
Дверь распахивается – и Майкрофт с каменным лицом останавливается в паре шагов от младшего брата. Естественно, бинты и Джон – первое, что попадается ему на глаза, и Шерлоку действительно интересно, в какой именно последовательности.
– Шерлок? – это самое большое словесное облачение беспокойства, которое Майкрофт может позволить себе проявить, и самое большое из тех, что Шерлок готов принять. Младший из Холмсов едва заметно кивает, показывая, что с ним все в порядке. На этом семейная идиллия иссякает, и начинается традиционно враждебный диалог.
– Нет меня.
– Нужно поговорить. О твоем сегодняшнем небольшом приключении. Не познакомишь со своим… другом?
– Джон Уотсон. Майкрофт Холмс. – В вопросе брата Шерлок слышит какое-то непривычное беспокойство вкупе с любопытством и намеренно не дает никаких пояснений. Если Джону будет интересно, он спросит сам, а Майкрофт и так получит слишком много сведений, когда полезет в личное дело Уотсона. А он непременно полезет теперь, когда Шерлок привел того в дом. – Приключении? О чем ты? В последнее время ты значительно урезал рацион и нехватка витаминов…
– Оставь это хотя бы ненадолго, будь так добр. Сейчас не время. Я жду в библиотеке.
– Никуда я не пойду, – Шерлок гримасой отвечает на полный укоризны взгляд. – Но ты можешь сказать мне здесь и сейчас. Я даже обещаю тебя слушать… первые две минуты.
Майкрофт вздыхает и улыбается. Шерлок улыбке, конечно, не верит. Она заготовлена для официальных мероприятий и высоких чинов. Не льстивая, как у подобных Майкрофту амбициозных молодых людей, стремительно шагающих по карьерной лестнице, а самодовольная и с крошечной искоркой веселья, которую старший брат, в отличие от младшего, старательно прячет.
– Две минуты? О, Шерлок, ты сегодня необычайно щедр, – Майкрофт словами заполняет паузу, оценивая Джона, и Шерлок дает ему на это время. Одним взглядом оценить человека, которого никогда прежде не видел. Майк умный – он сможет понять обстановку верно. Шерлок хочет, чтобы Уотсон остался и все слышал. Черт его знает, почему, но Шерлок считает это необходимым. Просто Джон должен остаться. А что младший из Холмсов хочет – то он получает.
Майкрофт вздыхает еще раз и устраивается в кресле у стола, эффектным и отработанным движением закидывая ногу на ногу, расправив плечи и широко расставив локти на подлокотниках. В позе максимум самоуверенности, и не хватает только какой-то выразительной детали. Холмс все чаще задумывается о необходимости обзавестись тростью или чем-то подобным.
– Что ж, пусть останется, – Майкрофт натыкается на изумленный взгляд Уотсона и думает о том, что, судя по всему, этот Джон пока плохо знает Шерлока, а как только узнает – постарается убежать подальше и спрятаться понадежнее. Жаль, конечно, но может оно и к лучшему.
***
Джон молча сидит, не вмешиваясь, и думает о том, как несправедлива жизнь. Только что они с Шерлоком смеялись и вели более чем занимательную беседу, а теперь его совершенно игнорируют в разговоре и рассматривают, как какую-то диковинную зверюшку.
Уотсон понимает, что вот конкретно сейчас, в этом диалоге, в котором решающую роль играют не слова или даже взгляды, а личностное противостояние на каких-то сверхпространствах, недоступных простым людям, определяется его статус. Непонятно, зачем и исходя из каких параметров его оценивают, но, по каким-то ему самому неведомым причинам, Джон очень хочет, чтобы его признали «годным». Потому что здесь и сейчас он чувствует себя живым. Чувствует, как бьется сердце, как воздух заполняет легкие. И мир становится реальным и настоящим, стоящим того, чтобы существовать в нем. Вокруг Шерлока роятся тайны и вьются вопросы. Джон пока недостаточно знает о нем, но уже ощущает это – невидимый шлейф азарта, что стелется за Холмсом, необузданную искрящуюся энергию, тщательно замаскированную под инфантилизм. В брате Шерлока – если Джон понял правильно и это действительно брат – тоже чувствовалось нечто подобное, но укрытое гораздо старательнее и надежнее: цинизмом, принципами, правилами, высокомерием, осведомленностью, властью. Тем, чего у Шерлока не было в силу возраста и присущего ему бунтарского духа.
«Пусть останется». Слова, словно нож, режут тишину и звенят, четко отделяя «до» и «после». Джон с благодарностью смотрит на Шерлока, и тот подмигивает ему в ответ так, чтобы это не было заметно третьему из присутствующих в комнате.
– Если я потребую, чтоб ты не вмешивался?.. – Майкрофт вопросительно и безнадежно смотрит на брата.
– Я, естественно, тебя проигнорирую.
– Естественно. Ночью ты совершил маленькую вылазку в ничем не примечательную лабораторию. Не очень успешную вылазку, стоит отметить. Зачем?
Джона тоже очень интересует этот вопрос, и он поворачивается к Шерлоку. Но того мало волнуют два сверлящих вопросительных взгляда, он лишь пожимает плечами.
– Не твое дело, Майк.
– Нет, думаю, мое. Если это касается твоего разрушительного детского пристрастия, что вероятно, хранится где-то здесь, – Майкрофт проводит длинным наманикюренным пальцем по краю письменного стола, – или очередной авантюры… Ты знаешь, что это очень расстроит маму, если она узнает.
Разрушительное пристрастие… Когда такое говорят о подростках, фраза, как правило, не является двусмысленной. Джон вспоминает перепады настроения Шерлока, его длительное отсутствие на уроках и странные знакомства. Наркотики. Почему-то Джона это не удивляет.
– Она не узнает.
– Не узнает, – кивает Майкрофт. – Так вот насчет твоего маленького приключения. Все ведь закончилось не совсем по плану? Знаешь, почему? Ну же, я действительно хочу услышать, что ты об этом думаешь.
– Дело государственной важности, да, Майк? Иначе ведь тебя бы это не заинтересовало. Там что-то было. В той лаборатории. Слишком серьезная система охраны для такой посредственной с виду конторки. Им такое количество охраны даже не по карману должно было быть. Значит, какие-то разработки не для широкой публики. Сейфа не было, следовательно, что-то в компьютерах. Жаль, что мне не нужен был их сервер, там наверняка нашлось бы кое-что весьма интересное. – Шерлок говорит, приложив соединенные кончики пальцев к губам. – И ты знаешь, что я ничего не видел. Зачем тогда пришел?
– Ничего не видел, да, но ты был там не один. Можешь сказать, почему, когда приехала полиция, ты был без сознания, а твои напарники – в другом конце здания, удирали с жесткими дисками?
– Без сознания… когда приехала… подожди. Я думал, это наши доблестные стражи порядка меня… – Шерлок поморщился, дотронувшись до шишки на затылке.
– О, ну вот теперь ты начинаешь понимать.
Джон переводит взгляд с одного Холмса на другого, думая, что вот он совсем ничего не понимает, а задавать вопросы Майкрофту было… как обращаться к самому невыносимому и злобному преподавателю. Страшно. Вроде бы понимаешь, что физически тебя не тронут, а вот морально – раздавят и не заметят.
– Так вот, – продолжает Майкрофт, – их выпустили благодаря адвокату, оплатить которого они не смогли бы, даже продав все имущество вместе с собственными внутренними органами. И они пропали из поля зрения. Я хотел бы знать все, что ты можешь о них рассказать. Где и когда вы пересекались, привычки, даже размер обуви – я уверен, ты и это должен был запомнить. И твои предположения относительно их теперешнего местонахождения.
– Да ладно, Майк. Все приметы ты наверняка уже выяснил в участке. Я их увидел впервые вчера, когда делал покупку. У меня возникли сомнения в качестве, и они предложили проверить товар сразу же. В той самой лаборатории, у них были планы безопасности и…
– И у тебя не возникло сомнений, почему у них совершенно «случайно» оказались эти планы? – Майкрофт скептически ухмыляется.
– Меня это не интересовало.
– В смысле, не интересовало?! – такого абсурда привыкший к планированию и рационализму Джон уже не мог осознать. – Ты лез в засекреченную лабораторию и…
– Я знал, что им зачем-то надо было туда попасть! – Шерлок страдальчески вздыхает и, помассировав виски, продолжает: – Но мне было не интересно. И я понятия не имею, где они сейчас.
– Шерлок, это же… – Уотсон хочет сказать, что тех парней охранник наверняка уже сдал в местное отделение, но в этот момент Шерлок, все еще смотревший на Джона, резко хмурит брови и одними губами возмущено шепчет «Джон!» так, чтобы этого не заметил Майкрофт. Уотсон понимает и, даже не сбившись, заканчивает фразу совсем иначе. – Это же чистое безумие!
– Да неужели? – скептически интересуется Шерлок в ответ, но в его взгляде светится такое одобрение, как будто Уотсон мимоходом решил одну из семи математических загадок тысячелетия.
– Мистер Уотсон прав. Не ввязывайся. Сейчас этих двоих будут искать полиция и заказчик. Велика вероятность, что и тебя тоже. А ты для этого еще слишком юн и неопытен, так что посиди дома пару дней, думаю, пропущенные занятия тебя волнуют крайне мало.
Шерлок на это заявление делается такой нахохленный и раздраженный, что Уотсон прикусывает губу, стараясь не рассмеяться. Ему кажется, что, будь Шерлок котом, он бы зашипел в ответ. Но Холмс только сжимает пальцами покрывало и с вызовом смотрит в спину удаляющемуся брату.
***
Шерлок получил новую загадку, и его мысли сменяют друг друга с невероятной скоростью. Как будто по венам бежит чистый кокаин. Воспоминания обретают невиданную четкость, факты, догадки и логические выкладки выстраиваются в уравнение с неизвестными, дробями, условиями такой сложности, какие возможны, только когда в дело вступает человеческий фактор. Как только дверь захлопывается, он быстро вскакивает, смахивает следы скорой медицинской помощи на пол и ногой отправляет их под кровать.
– Есть телефон? – спрашивает Шерлок, одновременно почти летая по комнате и собирая по углам и из шкафчиков что-то, чего Уотсон просто не успевает рассмотреть.
– У тебя есть машина, но нет мобильного телефона?
– Машина Майка, меня никогда не интересовали автомобили, я предпочитаю такси. А телефон тоже у Майкрофта, – Шерлок натыкается на вопросительный взгляд одноклассника. – Нет, телефон мой, его ему в участке отдали.
Джон протягивает Холмсу трубку, решая не спрашивать пока, что делал Шерлок в участке: он и так получил сегодня гораздо больше информации, чем следует при первом знакомстве.
Шерлок поспешно натягивает пальто и оборачивает шею шарфом. Джон искренне наслаждается зрелищем, когда длинные пальцы в черных кожаных перчатках скользят по кнопкам его телефона. Холмс диктует диспетчеру адрес, просит остановиться в паре сотен метров и заказывает два такси, не указывая конечный пункт назначения.
Они идут не через парадный вход, а какими-то окольными лестницами. Холмс почти бежит, перепрыгивая через две-три ступеньки, чудом вписываясь в повороты, сбивает по пути горничную с подносом, полным посуды, перед которой извиняется почему-то Уотсон.
– Почему, – на бегу выдыхает Уотсон, – мы спускаемся другим путем?
– Потому, – почти кричит Шерлок, соскальзывая с очередной ступеньки и цепляясь за перила, не стараясь восстановить равновесие, а просто для того, чтобы по центрической оси вписаться в очередной поворот, – что никто не должен знать, что нас нет. Никто не вышел через главный вход – значит, никто дом не покинул. Это своего рода атавизм. Аристократы никогда не согласились бы воспользоваться лестницей для прислуги. Майкрофт иногда так ортодоксален.
– Он будет думать, что мы все еще наверху, пока дверь не откроет дворецкий? Хочешь сказать, что твой брат наивно поверит, что мы просидели в комнате до самого утра, или сколько он там велел тебе никуда не выходить?
– Он поверит. Особенно в «до утра», а потом уже отправит кого-нибудь проверить. Это даст достаточно времени.
– Почему «особенно»?
– Идиот, – пошло ухмыляется Шерлок и подмигивает. Он распахивает очередную ничем не примечательную дверь, выходящую на задний двор.
До Джона доходит, что братья Холмс не выглядят как люди, привыкшие устраивать домашние посиделки с друзьями, и относительно Джона у Майкрофта могли сложиться неверные представления. Точнее, верные, поправляет себя Джон, но преждевременные. Хм, преждевременные. Интересная мысль.
Такси, конечно, приехать еще не успело, и они уже медленней бредут к обочине. Шерлок молчит, оценивая имеющиеся крупицы информации, а Джон все еще думает, как реагировать на заявление младшего Холмса. Это значит, что Шерлок никогда не водит к себе просто друзей или что он часто водит тех, кто чуть-больше-чем-друзья?
Ожидание длится еще несколько минут, в течение которых Холмс принимает странное для себя решение, а Уотсон вконец изводится догадками. Естественно, друг с другом они измышлениями не делятся.
Когда подъезжает первая машина, Холмс быстро садится и диктует водителю адрес школы.
– Ну, удачно доехать домой, – и, отворачиваясь к водителю. – Быстрее, пожалуйста.
Уотсон оторопело смотрит вслед сорвавшейся с места машины. Его такси появляется из-за поворота, освещая фарами дорогу и одинокую фигуру растерявшегося отличника. Он слышал, как Шерлок заказывал два такси, и общались они всего ничего, но…
Когда Джон уже открывает дверь, становится чуть светлее от фар автомобиля, на котором возвращается Шерлок.
Такси останавливается рядом, и оттуда появляется пассажир. Уотсон сохраняет каменное выражение лица, хотя его сердце, кажется, забилось в два раза быстрее.
– Я тут подумал…– Шерлок улыбается и прищуривает глаза, – будет гораздо проще получить информацию у охранника, если расспрашивать его будет признанный отличник, а не тот, кого он не раз ловил за нарушение школьных правил. Есть планы на вечер?
– У тебя самого хоть раз были планы, или одни только обстоятельства? А про отличника – это было оскорбление?
Уотсон медлит секунду, сохраняя абсолютно безразличный вид, и, уведомив водителя о том, что в его услугах больше не нуждаются, пересаживается в машину к Шерлоку.
– Планы – это скучно. По плану мы должны были делать сегодняшнюю работу – причем, только теоретическую ее часть – дома, потом сдать, получить отлично и выкинуть, как все предыдущие. Да ладно, согласись, это было бы далеко не так интересно…
– Действительно. Ее, кстати, нам еще предстоит доделать, – на это заявление Шерлок демонстративно страдальчески закатывает глаза. – И у меня нет попугая.
– Что? – Шерлок отрывается от лондонских огней, проносящихся за стеклом, смотрит на собеседника так пристально, что любому стало бы очень неуютно. Почти любому – Уотсону почему-то не стало.
– Когда мы решали, где будем делать лабораторную. Ты сказал, что у меня будут мешать брат и попугай.
– А. Нет, попугай у тебя точно есть. А вот брата нет.
– И ты знаешь это потому, что?..
Шерлок глубоко вдохнул. Вот в такие моменты и наступал миг триумфа. В нем, как в каждом поистине одаренном человеке, жила неистребимая жажда признания. Скромность серого цвета, и ею окрашивают себя только те, кто не имеет в распоряжении других красок. Это знание Холмс никогда не приводил как аргумент в свою защиту, когда его обвиняли в тщеславии, но всегда хранил записанным на жесткий диск в черепной коробке.
– Потому что видел в твоем учебнике несколько зерен и древесную стружку. Зернами кормят многих домашних животных, но только попугаям необходимо добавлять несъедобные ингредиенты. Смесь для фуражирования. Любой ответственный хозяин знает, что попугаям необходима нагрузка на мозг. Клетка стоит на письменном столе?
– Класс, но все равно слишком много уверенности для предположения.
– Не слишком, – будь у Шерлока другое воспитание, он бы повертел пальцем у виска. – На твоем телефоне заставки с фотографией.
Уотсон закатывает глаза и красноречиво бьется головой о стекло:
– А брат?
– Которого у тебя нет, – дождавшись утвердительного кивка. – Ты удивился, когда я назвал фамилию Майкрофта, если бы у тебя был старший брат, ты бы понял, кто он, как только открылась дверь. А будь у тебя младшие братья или сестры, ты бы не был таким… правильным.
– Правильным?
– Правильным!
Шерлок усмехается – ему лень давать пояснения, и он знает, что на самом деле они не нужны. Взаимопонимание – оно разное бывает.
***
Когда они подъезжают, школа уже закрыта и опечатана до утра, лишь на въезде в будке охранника горит свет. Шерлок подает знак водителю остановиться и ждать. На подходе к зданию по глазам режет луч света. Толстый лысоватый охранник выходит им навстречу, грозно размахивая фонариком и раздраженно глядя из-под насупленных бровей.
– Кто вы?
– Добрый вечер…
– Ночь на дворе!
Холмс резко выдыхает – вежливость и так не его конек, а это походило на откровенную провокацию. Уотсон взглянул на него и решил вмешаться сразу.
– Простите. Мы только хотели уточнить, что вы сделали с теми двумя, что ворвались сегодня в кабинет химии?
– Ничего не делал! Позвонил в отделение, один из этих тоже куда-то позвонил… и мне приказали отпустить за недостаточностью обвинений – ничего не взяли, школа еще работала, да и сами они были побитые. Это же вы там драку устроили?!
– Нет, конечно, – Шерлоку очень не хочется, чтобы разговор закончился так бесперспективно. – А вы, случайно, не в курсе, куда они поехали?
– Что вы тут вообще делаете? Комендантского часа на вас нет!..
– Мы хотели бы узнать, все ли в порядке, и не стоит ли ждать повестки в суд за причинение телесных повреждений. Так что, если вы можете хоть чем-то помочь…
– Повестка им!.. А школе потом расследование! Идите сами разбирайтесь – кафе они какое-то упоминали, «Speedy’s» или что-то вроде.
– Спасибо.
Шерлок тянет собирающегося еще что-то спросить Уотсона обратно к машине. Едва они отходят от поста, как Джон не сдержал возмущение:
– Мы же ничего толком не узнали! Сколько таких кафешек по Лондону!
– Такая точно одна. Хозяйка уж больно забавная леди – миссис Хадсон. Она готовит восхитительный чай и поразительно безразлична к тому, насколько подозрительны те, кому она его готовит. Это на Бейкер-стрит.
– Подозрительные? И часто ты там бываешь?
– Иногда, – Шерлок пожимает плечами.
Таксист выслушивает новый пункт назначения и выезжает со школьной парковки. Холмс садится максимально далеко от своего спутника и косится на него исподлобья.
– Ты понимаешь, что едешь неизвестно куда и неизвестно с кем, даже не представляя, что тебя там ждет?
– Если это попытка высадить меня на ближайшей автобусной остановке, – Уотсон безмятежно улыбается, – чтобы потом я всю ночь думал о том, что где-то там неизвестно кто занимается неизвестно чем… да ни за что!
Шерлок отворачивается к окну и усмехается: он знал, что ответ будет такой, но произнесенные вслух слова отрезали Уотсону путь к отступлению. Всю дорогу Шерлок молчит. У него слишком мало фактов, и если не подстраивать факты под теорию, то теория выстраивается… слишком простая. Так неинтересно. Но Холмс едет сейчас не за разгадкой, ему нужно кое-что иное. То, чего Конвенция о защите прав человека наверняка не одобрила бы, посчитав за преступление против личности.
Он дает знак водителю остановиться, не доезжая до «Speedy’s». Машина тормозит на обочине классической лондонской улицы с невысокими старыми домами. Вдалеке подсвеченная бордовая вывеска предлагает завтраки и ланчи, темное помещение кафе под ней отгорожено от мира стеклянными витринами.
Шерлок расплачивается с таксистом, и они выходят на освещенную фонарями, уже почти безлюдную улицу.
– Позвони домой. Вдруг задержимся. Волноваться будут.
Джон подозрительно смотрит и уже открывает рот, собираясь уточнить, но передумывает и молча тянется за трубкой. Разговор длится меньше минуты – родители все еще слишком озабочены поведением его сестры, чтобы беспокоиться о сыне, который всегда был разумен и сдержан в поступках. Уотсон обещает, что все будет в порядке и нажимает отбой.
– И что дальше? Думаю, войти туда сразу будет не самой умной идеей.
Холмс достает пачку сигарет, крутит ее в пальцах и, натыкаясь на неодобрительный взгляд Уотсона, убирает обратно.
– По крайней мере, это будет весело. Построен в пятидесятые, – Шерлок указывает рукой на дом точно напротив закусочной миссис Хадсон, – а надстройка сделана лет на десять позже. Там должен быть какой-то промежуток, изначально предполагавшийся чердаком. Дашь телефон?
Уотсон передает однокласснику трубку, с сомнением глядя в указанном направлении. Поразительно. Шерлок еще и в архитектуре разбирается? Возможности проверить ему не представилась.
У домофона Шерлок весьма правдоподобно изображает виноватого, испуганного подростка, забывшего ключи дома и очень беспокоящегося о наказании. Когда дверь открывается, он, обернувшись к Джону, победоносно усмехается.
Сразу за порогом начинается непроглядная тьма, и до того, как Уотсон успевает вслух выразить отчетливые тревожные сигналы интуиции, две пары рук втаскивают подростков внутрь. Джон чувствует, как его с силой впечатывают в стену, а потом болезненный укол. Еще с полминуты он пытается вырваться, но силы явно неравны, а сознание затапливает глухая чернота.
***
Шерлок приходит в себя, чувствуя немоту в заведенных за спину кистях и холод от наручников. Первые десять минут, не открывая глаз и стараясь не изменять ритм дыхания, он пытается сжимать и разжимать пальцы рук, но они не слушаются, а в сознании мелькает череда бессмысленных образов. Он слышит разговор совсем рядом, каждое слово в отдельности, но не может уловить смысл. Звуки не складываются в речь, разбегаются и водят хороводы. Еще через пару минут рядом кто-то шевелится – и Шерлок инстинктивно открывает глаза.
Комната явно мала для количества человек, в ней находящихся. Шерлок и только пришедший в себя Джон усажены у пустой стены рядом с неразожженым камином. Напротив, на краю застеленной кровати, занимающей почти все пространство комнаты, сидит человек средних лет с жидкими усиками. За доли секунды Шерлок оценивает серый пиджак, надетый поверх свитера, перстень на безымянном пальце, остроносые ботинки, оттопыренные карманы и едва слышные хрипы при вдохе. В паре метров справа и слева от него стоят еще двое внушительных габаритов, а у двери неуверенно переминается с ноги на ногу один из старых знакомых – тот, которого Джон приложил головой об пол. Но Джон точно не превращал его лицо в ту кровавую маску из синяков и кровоподтеков, которую оно сейчас собой представляет.
– Здравствуй, Шерлок. Значит, правду мне про тебя рассказывали: привык кидаться вперед, совершенно не думая о последствиях. Я даже разочарован, если честно. Такой талантливый мальчик… Взломал охранные системы лаборатории за столь короткий срок, и так глупо пришел сам.
– Где мы? – губы едва двигаются, а в сознании все еще кавардак, но Шерлок упорно продолжает оглядывать маленькую комнатушку – старые тусклые обои, окна, забранные толстой решеткой. По собственному опыту он знает, что быстрее привести мозг в рабочее состояние после наркотического воздействия можно, предоставляя ему постоянный поток информации для анализа. Это болезненно, но невозможность мыслить ясно для Шерлока гораздо более мучительна, и это главная причина того, что он не употребляет ничего, кроме кокаина и никотина.
– Думаю, ты знаком с миссис Хадсон? Она давно ищет, кому бы сдать эту комнату, – мужчина говорит, не переставая мило улыбаться. – Ты не беспокойся, домовладелица решила съездить к племяннице и не придет нас навестить.
– Кто ты? Что тебе надо?
– Какой невежливый, – мужчина укоризненно цокает языком. – У меня уже есть то, что нужно. Пока вы с приятелем мирно спали, мои ребята нашли все сами. Вы, маленькие гении, всегда такие недальновидные.
Он поднимает на уровень глаз зажатую между большим и указательным пальцами микро флеш-карту. Шерлок шумно выдыхает и на мгновение прикрывает глаза. Естественно, такое проявление отчаяния не остается незамеченным, и, как Шерлок и предполагает, похититель – настоящий злодей – решает поделиться подробностями своего коварного плана.
– Знаешь, ты тут, на самом деле, совершенно случайно. Вот он, – кивок в сторону испуганно и преданно глядящего парня у двери, – со своим приятелем должны были кое-что для меня достать. Но они решили, что не справятся сами, и тут очень удачно попался ты и написал эту чудную программу для взлома. Так молод, но уже широко известен в наших узких кругах… Даже интересно, что из тебя вырастет. Хотя… ты пришел. Я, правда, думал, что ты умнее.
– Ну, сам ты тоже мозгами особо не блещешь, судя по подбору окружения…
Один из громил мгновенно оказывается рядом и обрывает слова Холмса резким ударом. Уотсон тут же инстинктивно бросается вперед, но его тело все еще дезориентировано, а руки скованы. Даже говорить получается с огромным трудом.
– Шерлок?
– А ты вообще кто? – мужчина переводит взгляд на впервые подавшего голос Уотсона, легким движением поглаживая усики.
– А ты? – Джон не уверен, стоит ли отвечать, он вообще с трудом понимал, что происходит, еще когда они ехали в такси, а сейчас, под действием препарата, голова и вовсе отказывалась соображать.
– Можешь звать меня Саймоном, – Саймон требовательно оглянулся на парня у двери. – Кто он?
– Какой-то случайный школьник…
– Слишком много случайностей, – мужчина вновь цокает языком и внимательно смотрит на школьников напротив. – Ладно, вы с приятелем посидите здесь, пока мы, наконец, навестим лабораторию, а потом я решу, что с вами делать.
Саймон подает знак телохранителям выходить, один из них на ходу подхватывает за шиворот избитого напарника и вытаскивает за порог. Второй достаёт из кармана мобильник Джона, вытаскивает сим-карту, сгибает ее пополам и демонстративно разламывает телефонную трубку посередине, сжав в ладонях. Джон тяжело вздыхает: за это ему точно дома голову оторвут.
***
Шерлок прислушивается, по характерному щелчку определяя защелкнувшийся снаружи навесной замок, и тяжело вздыхает, ведь это означает, что изнутри дверь не открыть, даже если бы у него был набор отмычек. В древних средствах защиты – амбарных замках и железных засовах, доведенных до совершенства в своей простоте, – есть свое безусловное преимущество относительно современных цифровых технологий.
С трудом сохраняя равновесие, Шерлок приподнимается, перетягивает скованные наручниками за спиной руки под колени, и, переступив через соединяющую их цепочку, вытягивает перед собой. Уотсон старается повторить этот нехитрый маневр, но тело не слушается, и он лишь заваливается на плечо сидящего рядом Холмса. Джон прикрывает глаза, стыдясь своего бессилия, и пытается отодвинуться обратно к стене. Очень холодной стене, надо отметить, а на нем не было даже, так не вовремя пострадавшей сегодня, куртки. Плечи инстинктивно передергиваются, а по рукам бегут мурашки. Он не замечал раньше, но в полуподвальном помещении с холодным камином и явным переизбытком влажности, изо рта при выдохе вырывается едва заметное облачко пара. Шерлок чувствует его дрожь и, верно оценив причины, обхватывает Джона кольцом скованных рук, притягивая к себе.
– Куртку все-таки не стоило выбрасывать сразу, – почти шепчет он на ухо однокласснику.
Становится теплее. Уотсон жмурится и улыбается, радуясь, что Шерлок не может этого видеть. Идея выкинуть несчастную куртку сейчас кажется ему самой лучшей и правильной за всю жизнь. Холмс, конечно, не может видеть лица Джона, но чувствует, как расслабляются мышцы прислоненного к нему тела, и чуть наклоняет голову, почти касаясь открытой шеи.
– Полагаю, нам вкололи смесь на основе кетамина. Полный контроль над телом восстановится минут через двадцать. А голова будет в порядке еще часа через пол.
– И все-то ты знаешь, – Уотсон откидывает голову на плечо единственного гения, знакомого ему лично.
– Только то, что может оказаться полезным, – Шерлок наклоняется еще ниже и почти беззвучно выдыхает, касаясь губами мочки уха Джона. – Говорят, что кетамин помогает избавиться от многих негативных моральных шаблонов и даже иногда пережить катарсис.
Мысли Джона все еще водят веселый безумный хоровод. И он, про себя решив, что у него будет оправдание, случись что, и поворачивает голову. Губы Шерлока оказываются так близко, как нужно, чтобы ему даже не пришлось тянуться за поцелуем. Губы мягкие и теплые, а поцелуй – медленный и осторожный, но долгий, как на первом свидании, когда перед самой дверью наконец получаешь то, чего ждал так давно. Управлять руками и ногами все еще сложно, а вот губы движутся словно сами собой, в голове гудит, сердце стучит угрожающе быстро. Когда сбившееся дыхание заставляет разорвать поцелуй, ни один из них не попытается отодвинуться. Есть что-то очень правильное в том, чтобы сидеть вот так – запертыми и в наручниках, но вместе – прижимаясь к партнеру лбом и чувствуя чужое дыхание на своих губах. Закрыв глаза, понимая, что все правильно. Безумная мысль, но все так, как и должно быть.
