Текст книги "Bloody throne (СИ)"
Автор книги: S Lila
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Сансе это знать не положено, но она умеет слушать. Равно, как и знает, на кого ставить в этой игре, признавая, что только хаос способен уничтожить семью Босса. Всё же, это готовилось в течение многих лет. Методично и хладнокровно, чтобы прощупать почву и собрать сторонников, которые поддержат его в нужный момент. И думать ей потому совсем не хочется о том, что, возможно, она так же лишь часть его игры, замысел которой ей понять не дано. Да она и не хочет особо.
Потому попросту покидает комнату, наполненную людьми и шумом разговоров, к которым привыкла прислушиваться с осторожностью. Так, как учил её мистер Бейлиш, касаясь ласково губами её щеки и в то же время хватаясь рукой за её шею, чтобы ощутимо сжать и напомнить в очередной раз о том, кто он такой.
Мистер Бейлиш холоден, подобно непоколебимому льду, и касается её кожи всегда с присущей ему небрежностью, порой всё же срываясь и оставляя на губах требовательный, жаркий и вызывающий в теле дрожь, поцелуй. Он демонстрирует ей раз за разом всё новые и новые грани в себе, не собираясь её отпускать вовсе.
И в одну из ночей, так похожую на сотни других, во время которых его руки скользят по её телу властно, направляя движения, он вынуждает её остановиться на миг, смотря в её голубые глаза как-то странно… а затем в комнате, погружённой в интимный полумрак, раздаётся хрипловатый мужской шёпот:
– В этом мире слишком много лжецов, Санса. И ты не одна из них. Во всяком случае, не для меня, – он замолкает на миг, изгибая всё же губы в небрежной усмешке, когда она проводит ладонью ласково по влажным прядям его волос. – Потому, я скажу тебе кое-что. Я хочу, чтобы ты знала, чего я хочу.
– Занять место Роберта, – едва слышно шепчет Старк, боясь спугнуть тот редкий момент, когда в его глазах можно различить проблески эмоций.
– Каждый предпринятый мною шаг приближал к этой цели. Я вижу себя во главе Семьи, – он проводит ладонью по её бедру сперва, плавно поднимаясь всё выше и выше, очерчивая каждый позвонок кончиками пальцев и вызывая в теле предательский отклик, – И вижу тебя рядом, Санса.
========== Be a dragon (Даарио/Дейенерис) ==========
Никогда прежде ему ещё не доводилось видеть нечто подобное. Одно дело знать и слышать, выбирая из рассказов о Дейенерис Таргариен крупицы правды, а совсем другое – увидеть собственными глазами, как своевольное пламя касается её бледной кожи совсем ласково, не причиняя никакого вреда вовсе.
Храм дош кхалин полыхал, распространяя едкий запах гари в ночи и осознание гибели собравшихся в нём кхалов. Но в её глазах совсем не было страха перед буйным пламенем, ведь Дейенерис Таргариен сама была пламенем. В её венах текла драконья кровь, наделяя её неведомым ему ранее могуществом. И оно было совсем несравнимо с той грубой силой, что он привык видеть, ещё будучи совсем мальчишкой, отданным на кровопролитные бои. Там был лишь лязг металла и совсем простые правила – убей или будь убит. Там вовсе не было интриг, заговоров и всех тех тонкостей большой игры, в которую она вступала шаг за шагом, ставя перед собой цель вернуть то, что было отнято у её семьи так несправедливо.
И сейчас, она как никогда была похожа на вольную и неукротимую дотракийку, сменив светлые платья из нежнейшего шелка на грубый наряд всадника, что оседлал вовсе не коня, а грозного дракона, чьё дыхание обращало в пепел всё вокруг. Вот она, та сила, которую уважают дотракийцы и за которой следуют они покорно, склоняя голову перед тем, что им понять не дано. Откинули всё же собственный страх перед отравленной водой морей, дав ей клятву на крови завоевать трон Семи Королевств. Нужно лишь добраться до Миэрина и оценить свои силы, прежде чем отправиться за Узкое море и обратить в пепел дома узурпаторов.
Они были всего в двух днях пути от города, и этот путь ему всё больше и больше показывал, кто та женщина, которой ему дозволено было касаться. Там, в стенах замка, Дейенерис ведь совсем иная – ласковая, мудрая и милосердная, отвечающая на его поцелуи с чувственной томностью. Неторопливая, будто пламя высокой восковой свечи, что полыхает ярко, но отнюдь не грозно, тая в себе всё же опасность с которой попросту глупо не считаться. Здесь же, под ночным небом, её глаза горели куда ярче. И пламя в них разгоралось всё сильнее, вынуждая её улыбаться чаще и гордо вздёргивать подбородок чуть вверх. В её движениях даже стало меньше плавности, её место заняла хищность, которая была и у её драконов. Она становилась свободной, сбрасывая с себя оковы долга, о котором она любила ему твердить.
Дрогон был и вовсе поблизости к ней всегда, позволяя своей матери в этот миг с удобством устроиться на мягких шкурах, расстеленных на земле, и облокотиться на него. И в этом они были с Даарио схожи. Ведь он в этот миг скользил пальцами по рукоятке кинжала раз за разом, очерчивая плавные линии женских тел, что украшали его оружие сколько он себя помнил. Он совсем не привык верить на слово, сидя в ночи настороженно, охраняя сон белокурой королевы, которая, кажется, расцветала с каждым часом всё больше и больше в окружении своего прошлого. Он узнал так немного ведь от Джораха о том, что она была когда-то Кхалиси; что она уже была в священном для дотракийцев городе; что она стала платой за возвращение трона её брату. Но были ли правдивы все остальные слухи? Кто знает…
– Почему ты не спишь? – её шёпот раздался совсем неожиданно, вынуждая мужчину вздрогнуть и перевести слегка растерянный взгляд карих глаз на белокурую девушку, смотрящую на него недоуменно. – Завтра весь день мы проведём в пути под палящим солнцем и жаром пустыни.
Передвигались они медленнее обычного. Ведь ещё никогда не был кхаласар столь велик. Никогда прежде его ещё не вела женщина, тем более прибывшая с совсем других земель и не умеющая даже в руках оружие держать.
– Я дал клятву тебя защищать, – Даарио лишь пожал беспечно плечами в ответ, вновь улыбаясь ей игриво и мягко, сохраняя всё же задумчивую серьёзность во взгляде, которая всегда заставляла её удивляться.
В их первую встречу он уж точно не был похож на серьёзного мужчину, сверкая улыбкой и смешливым взглядом, которым скользил по ней раз за разом бесстыдно. Делал всегда лишь то, что желал и не думал толком о том, что будет завтра. Он был свободен. И ко всему прочему, Даарио Нахарис умел быть серьёзным, изумляя её порой, пусть и мало смысля в политике и искусстве переговоров. Зато он был верен. Верен ей и своей клятве, которую принёс тогда, опустившись перед ней на колени и склонив голову.
– Ты завоевательница, Дейенерис, – шёпотом проговорил он вдруг, придвинувшись к ней чуть ближе и бросив осторожный взгляд на спящего дракона, которого будить совсем не желал.
– Нет! – воскликнула тихо она, окончательно просыпаясь и окидывая его возмущённым взглядом, будто бы с его губ только что сорвалось гнусное оскорбление, – Я лишь хочу вернуть то, что принадлежит мне по праву. Я была рождена, чтобы править Семью Королевствами.
Она замолчала на некоторое время, бездумно скользя по горизонту взглядом и стараясь понять, как ей быть. Слишком долго уже пробыла ведь здесь, в вольных городах, стараясь стать той королевой, которую эти люди заслуживают. Не пожалела ни на миг о том, что сорвала цепи с рабов, воздав по заслугам их угнетателям. Но ведь не это всегда было её истинной целью… Сколько же ещё ей нужно ждать, прежде чем она отправится на родные земли и увидит воочию Драконий Камень, с которого всё и началось когда-то? Вот только помнят ли о том, что замок принадлежал Таргариенам? Сколько хозяев он сменил за все эти года? Нужна ли она там?
– Люди так быстро забывают о прежних правителях, – едва слышно прошептала она, не утаив нотки грусти, которые он чутко уловил, коснувшись в ответ ласково её ладони огрубевшими пальцами, – И понимаю, вряд ли там сразу же найдутся сторонники. Я ведь не настолько наивна, сколь был Визерис, верящий в россказни о том, что там его ждут с распростертыми объятиями, а народ молит о его возращении.
– Всем известно, что некоторых правителей забывают, – Даарио вновь обратил на себя её взгляд, склоняясь ещё чуть ближе к её лицу, и заправляя вдруг прядь светлых волос ей за ушко, – Но не всех. Некоторые навсегда останутся в истории. Вспомни только… Эйгон Таргариен вместе с сёстрами подчинил себе Семь Королевств кровью и пламенем. Они покорили эти земли, заняв трон. Сколько правил ваш род после? Разве такое забудется когда-нибудь?
– Откуда ты столько знаешь о Таргариенах? – мягкая улыбка вдруг коснулась её губ, а в голубых глазах полыхнуло пламя на миг, напоминая будто, что она тоже ведь часть этой истории.
– Я умею слушать, Дейенерис. И я знаю, что добрым словом ты не вернёшь себе трон. Ты можешь лишь завоевать Семь Королевств вновь, вернув былую славу своему роду. Иного пути и не будет.
– Я не хочу быть королевой пепла…
Дейенерис совсем не знала своего отца, лишь слышала рассказы о его безумии и выкриках, что холодили кровь обитателей замка. Всё повторял и повторял: сжечь! Раз за разом… он был безумен, но она не такая ведь. Нельзя возвращаться туда и заставлять города полыхать. Но есть ли у неё иной путь, если она хочет победить и свергнуть тех, кто выхватил власть подло из рук её семьи?
– Ты и не будешь, – он медленно покачал головой из стороны в сторону, проводя с трепетом фалангами пальцев по нежной линии её скулы, – Ты лишь должна показать силу, с которой им придётся считаться. Ты должна напомнить, кто такие драконы и как разрушителен их огонь. Завоюй железный трон, Дейенерис Таргариен. Будь драконом.
========== Ice and Fire were brought together (Дейенерис/Джон) ==========
Дейенерис выросла на сказаниях о Таргариенах, помнит о величии Эйгона и его сестёр, знает и о том, как драконы вымирали, становясь всё меньше и слабее, теряя огненное дыхание и могущество тёмных, заострённых и чешуйчатых крыльев. Её охватывает трепетная дрожь при взгляде на Драконий Камень и она ощущает на миг себя поистине важной частью чего-то великого и легендарного, стоит сойти с корабля и коснуться ладонью влажного песка. Грубость камней опустевшего давно замка греет её аккуратные пальчики, шум буйных волн ласкает слух, а порывистый ветер, подхватывающий ласково белокурые пряди её волос, доносит до неё шелест крыльев её драконов, что ощущают себя наконец дома. Как и она. Ведь она прибыла домой, сумела взглянуть на тот мир, о котором ей было известно лишь из рассказов Визериса.
Джону же ничего толком и не известно о тех, в чьих жилах течёт огонь, наделяя бесспорным могуществом и долей безумия, что сродни проклятию отравляет за кровь древней Валирии. Он слышал лишь отдалённо о той, кого зовут Бурерождённой; о той, чьих драконов страшатся, ведь тень от их крыльев способна накрыть целые города, а пламя – спалить их дотла. До него лишь обрывками доносились рассказы о её юном возрасте и жестокости, о дикости и варварском желании отобрать у Ланнистеров власть. Ведь не зря же она сумела подчинить себе необузданных прежде дотракийцев, что никогда не пошли бы за чужаком и не пересекли отравленные воды на деревянных конях.
Представляла она себе его совсем иначе, зная, что в его венах течёт та же кровь. Видела, как драконы его поприветствовали, ринулись навстречу, будто бы желая убедиться, что Джон Сноу и впрямь был Таргариеном. Тем самым, о котором её старший брат оставил пару строк на смятой бумаге, запрятанной в книгу. Там же нашлась и синяя роза, чьи лепестки осыпались и заскользили по страницам, за пару секунд превращаясь в ничего не значащую пыль. Увы, её мать уже не способна была забрать с собой его сына и трепетно любимую Рейгаром Лианну Старк.
В его внешности не было ничего, что говорило бы о принадлежности к их роду. В нём чувствовался лишь лёд, зима и суровость волка, но никак не жар и ярость дракона. В её же лице он не увидел ту, кого ожидал. Совсем не походила на жестокую, непоколебимую и сильную женщину, которая бросила вызов новому порядку. Слишком мягкие черты лица, слишком невинный взгляд голубых глаз, плавные движения и аккуратные ладони, не державшие меч никогда. Она мало походила на завоевательницу. И всё же, он ощутил с самой первой секунды непонятное стеснение в груди, превратившееся в желание её узнать получше, услышать её голос, увидеть, какова она вне стен мрачного замка.
– Джон, – её голос всегда был мягок, а звуки плавно слетали с её припухлых губ, – Что с Вами? – Дейенерис прикоснулась невесомо к его ладони, обращая на себя взгляд карих глаз и тут же вздрагивая от того, сколько боли было в них.
– Вы знали? – его голос был сплошным льдом, окутанным суровостью ветров за стеной. – Вы знали о моей матери и о том, кто мой настоящий отец?
Ей не нужно было отвечать, чтобы он понял. Достаточно было лишь смотреть на него так виновато, с затаённой печалью и обречённостью во взгляде голубых глаз, пропитанным сожалением. Она не знала, имеет ли право говорит ему об этом, имеет ли право говорить ему, что на деле отца настоящего он и не знал. Не знала, имеет ли право так менять его мир, когда он только-только нашёл в нём своё место.
– Как вам стало это известно?
Джон вместо ответа взглянул чуть в сторону, где на возвышении виднелось развевающиеся на ветру ярко-красные волосы женщины с бледной, но всегда тёплой, кожей, которая даровала ему жизнь когда-то. Ей стало известно всё. Ещё в тот миг, когда она молила Владыку Света вернуть жизнь тому, кто был обещан; тому, кто должен сыграть свою роль в грядущем.
В палате Расписного стола всегда гулял ветер, вынуждая Дейенерис кутаться в обшитые мехом наряды, что были ей так непривычны. Предпочитала лёгкость платьев Миэрина и жар вольных городов, замечая за собой невольно тягу к желанию ощутить тепло его мозолистых ладоней. Плоть к плоти, кровь к крови, лишь бы не быть больше в мире единственной, кто остался от великого прежде рода, обращённого в пепел. Так ведь было уже когда-то… и ответом стали завоёванные Семь Королевств.
Таргариены веками были вместе, выдавая сестру за брата во имя сохранения чистоты крови. И ей раньше это казалось суровым испытанием, долгом, который требует от неё забыть о возможности выбора и голосе сердца. Сейчас же, стоя с ним рядом, ей как никогда хотелось, чтобы её сердце вновь потеплело от любви, наполнившись трепетными чувствами. И во взгляде карих глаз Джона Сноу, она отчего-то могла разглядеть для себя надежду на это.
Ему пришёлся по вкусу расписной стол, на который он частенько смотрел ничего не видящим взглядом, погружаясь глубоко в свои мысли и думая-думая-думая. То ли о том, насколько легче казалась ему жизнь прежде, то ли страшась грядущего будущего, то ли боясь того, что в обществе Дейенерис ему становится легко, уютно и так тепло. Настолько, что хочется ощутить больший жар, коснувшись её. Они ведь родственники. Так почему тогда губы пощипывает от едкости желания испробовать её поцелуй на вкус?
Тихие и плавные женские шаги он различил слишком поздно, вздрогнув лишь тогда, когда Дейенерис коснулась его плеча ладонью, чуть сжав и обратив на себя взгляд. Белые, словно снег, волосы были заплетены в извечно причудливые косы, делающие её истиной кхалиси свирепых дотракийецв.
– В чём дело, моя королева? – Джон насторожился, смотря на то, как плавно она обходит его, становясь напротив и смотря с таким трепетом, с каким прежде на него никто и не смотрел.
Ему чуждо было ощущать себя частью семьи, ведь никого рядом не было. Дружба Робба и игривость Арьи были не настолько сильны в сравнении с тем, что испытывала к нему Дейенерис Таргариен. Семьи у неё тоже не было никогда, пусть и выросла она с братом. Вот только Визерис ей братом так и не стал, предпочитая винить её в смерти матери, мня себя истинным драконом.
– Я думала, что осталась лишь я… – она позволила себе грустную улыбку, прежде чем коснуться осторожно пальчиками его щеки, проведя невесомо по тонкому шраму, – Думала, что больше никогда не смогу ощутить это… словно связь крепнет день ото дня, как и у драконов.
Дейенерис коснулась пуговиц, медленно расстёгивая их и не отводя взгляд от его глаз, в которых было слишком много чувств: неверие, злость, обожание, желание и стыд. Всё это перемешалось, выбивая весь кислород из его лёгких одним прерывистым вздохом, вместе с которых он сжал её запястья несильно, прося тем самым прекратить.
– Мы не можем.
– Джон Сноу… – она погладила ладонью его по щеке, прежде чем пальчиками зарыться в его жёсткие угольно-чёрные волосы, – Как раз мы и можем. Таргариены связаны друг с другом слишком сильно, чтобы это отрицать.
Нервно сглотнув от близости её губ к своим, он заметно ослабил хватку. Дейенерис поспешила высвободиться, продолжая расстёгивать ряд грубых пуговиц, обнажая чуть мерцающую светлую кожу, тронутую слегка солнцем вольных земель. Напряжённая полуулыбка появилась на его губах, прежде чем он поддался ей, позволяя ей коснуться его запястье и потянуть на себя, вынуждая сжать её грудь в своих ладонях, отзываясь на это касание томным стоном.
Джон попросту замер, тяжело дыша и продолжая смотреть на неё со всё нарастающим сомнением, которое переплелось со столь же сильным желанием, прошедшим по телу, концентрируясь в паху ноющим чувством. Она не удерживала совсем его руки, он был сам не в силах их убрать. Ведь тогда он перестанет чувствовать под собой мягкость аккуратной груди и её тепло.
Скользнув на его колени, Дейенерис принялась ласково касаться кончиками пальцев его губ и скул, соблазняя одним лишь отяжелевшим и горячим дыханием. И он сдался в этот миг, вымученно простонав и тут же задохнувшись от её осторожного поцелуя, которым она давала будто бы последний шанс передумать и оттолкнуть её.
Губы его оказались холодными и чуть обветренными, а движения – скованными. Но стоило ей только на мгновение разорвать их поцелуй, как он потянулся тут же за следующим с несвойственной ему жадностью, ласкающе после проходясь ладонями по отяжелевшей чуть от возбуждения груди, стаскивая остатки наряда, обнажая больше и больше. Он ладонями исследовал её плечи, плавный изгиб талии, округлость бёдер и упругость ягодиц, срывая с губ её протяжный стон от ощущения твердости мужской плоти под собой.
Она чуть изогнулась, приподнявшись на нём, крайне умело расшнуровывая узелки на его брюках, задыхаясь от жгучих поцелуев, перешедших уже на её грудь. Касание губ и языка вынуждали прикрыть глаза от растущего наслаждения, которое яркой вспышкой отозвалось в каждом сантиметре её тела, стоило только ощутить до сладостного глубоко в себе его упругий член.
Джон простонал тихонько, утыкаясь лицом в её грудь, лениво скользя языком по нежному ореолу, обхватывая напряжённый сосок губами и задыхаясь попросту от того, как горячо и влажно быть внутри неё. Её кожа на ощупь была словно полыхающее пламя, опаляя его, но не причиняя никакого вреда. Его же грудь и живот обожгли её холодом ужасающих шрамов, что были такими грубыми…
Слова казались им лишними, в тот миг, когда они отдавались всецело друг другу, общаясь с помощью взглядов, касаний и поцелуев, двигаясь навстречу друг другу и полыхая безумием, что течёт в венах каждого Таргариена. Лишь редкий и едва различимый шёпот, окутанный сладостью женских стонов, можно различить было с приходом порывистого ветра, не беспокоящего их более вовсе. Она звала его Эйгоном, окутывая пламенем, проникающим сквозь его кожу, и он в такие моменты поддавался бёдрами ей навстречу несдержанно, ласкающе касаясь пальцами её талии и бёдер, прежде чем сжать жадно.
Когда-то в жизни Таргариенов уже оставался лишь прах, из которого Эйгон выстроил новую эру. Сейчас перед ними был тот же прах, который они вместе способны были превратить в нечто великое, внеся вновь в историю имя, которым был назван легендарный завоеватель, поставив рядом с ним ту, кто возродила драконов.
– Моя миссия завершена, – Мелисандра шепнула это ветру, обращая взор на заходящее солнце и прикрывая глаза от блаженства, – Я свела вместе Лёд и Пламя.
========== War of hearts (Джорах/Дейенерис/Джон) ==========
Холод, одолевающий тело, возвращал его вновь и вновь в тесную комнату, где витал затхлый воздух и раздающийся то и дело кашель, который слетал раз за разом с его обветренных и потрескавшихся губ, оставляющих солоноватый привкус крови на языке, ничуть не умоляя воспоминаний, что терзали в ночи особо яростно его, впиваясь острыми когтями в грудную клетку и измученное до предела уже сознание. Когти напоминали каждым порезом своим о данной ей клятве и о том, что сдержать её не сможет он, увы. Болезнь с каждым днём становилась всё агрессивнее, отнимала последние крупицы сил и топила его в отчаянии от которого спасение он искал в светлых образах той, чьи глаза напоминали ему всегда Залив Льда, озаряемый солнечным светом.
Сердце Медведя принадлежало Дракону почти что с того самого момента, как впервые увидел её. Совсем ещё наивный ребёнок, смотрящий испуганно, затравленно и обречённо на всех, то и дело переводя опасливый взгляд на мускулистого мужчину, что стал её мужем. И Джораху никогда не забыть плавность и в то же время скованность её робких шагов, которыми она шла к белоснежному, словно толстый слой снега у порога Медвежьего острова, жеребцу.
Её детская наивность исчезала на его глазах, сменяясь упорством духа, жаждой справедливости, искрящейся добротой в сердце и ощущением собственной свободы, наделившей её силой, которой он от дочери безумного короля вовсе не ожидал. Дейенерис казалась ему куда смелее Визериса, носящего с надменной улыбкой красно-чёрные одеяния, ставя себя выше всех и называя Драконом, хотя им он и не был никогда. Так и сказала в тот день она, смотря не моргая на тело брата, затаив дыхание, поражая его после отблеском пламени во взгляде, обращённом на него мельком. И то же пламя он разглядел в тот день, когда дана была клятва у костра под оглушающий гул дотракийцев.
Дрого был её самой первой любовью, которую он назвал бы невыносимо искренней и чистой. Потому что другой любви она и не знала никогда, отдавая сердце всецело и доверчиво тому, кто отнял бессчетное количество жизней, умея лишь срываться на гулкий и устрашающий рык. И всё же, именно он научил её силе, именно Дрого показал ей свободу и распалил огонь, заструившийся по её венам. Именно рядом с ним она приняла то, что является той Таргариен, которой полагается трон Семи Королевств по праву. Вот только устрашающий дотракиец не смог исполнить данную ей клятву, зато принёс последний подарок ей – возродил драконов, раскрывших крылья поутру и сделавших навсегда её истинной Таргариен, имеющей отныне цель в жизни вместе с силами идти дальше.
Джорах совсем не помнит, когда влюбился в неё окончательно и когда понял, что может думать лишь о ней, коря себя за ложь и помня о том, с какой целью появился в жизни совсем невинной ещё девочки тогда. Но рассказать ей попросту не мог. Тогда она осталась бы совсем одна. И разлюбить её он уже тоже не мог, хоть и пытался бесчисленное количество раз, уверяя, что так будет правильно. Вот только в ответ ощущал лишь ревность и терзающие мысли, поглощающие его целиком. Даарио ведь теперь был с ней рядом, расплываясь в похабной улыбке каждый раз при взгляде на неё, имея полное право касаться её и получать её поцелуи в ответ.
Мормонт нуждался в Дейенерис, в её обществе, и наслаждался тем, что ей важно его мнение, что она называет его мягко другом, осторожно беря за руку и смотря проникновенно в глаза, одаряя после мягкой улыбкой. И этого временами и впрямь казалось достаточно, пока не наступала ночь и мысли вновь не начинали атаковать с новой силой. Так было в затхлой комнате, так продолжилось и на продуваемом морским воздухом Драконьем Камне.
Клятву он всё же сдержал, вот только рад ли был этому? Рад ли был тому, что взгляд её глаз наполнен теплотой и интересом уже к другому мужчине? Ведь тот же отблеск теплоты Джорах наблюдал тогда, когда она, ещё будучи юной девушкой, зарывалась пальцами в белоснежную гриву жеребца и смотрела на смуглого и высокого мужчину перед собой. Ответ у изгнанника всегда будет положительным, кого бы не предпочло её сердце. Мужчине с Медвежьих островов остаётся лишь признать, что разлюбить Дейенерис Таргариен он не в силах. Он нуждается в ней и он будет рядом всегда, следуя за ней тенью. Он будет её другом. Он будет принимать всегда с улыбкой её счастье. Пусть даже это счастье заключается в объятиях Джона Сноу. Ведь в битве за собственное сердце он давно уже одержал поражение, вручив его в ладони Дракона.
