Текст книги "Матиас и его фантазии (СИ)"
Автор книги: Ruslan-der
Жанры:
Исторические любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== День первый – День пятый ==========
День первый.
Звук раздавался где-то рядом, ритмично, в темпе семпре виваче. Будь этот шум чуть громче, я бы не обратил на него внимания, но он был едва слышен и уже этим привлекал к себе внимание. Я стал невольно прислушиваться. Не то чтобы я хотел прислушиваться, но это получилось само собой, невольно, даже, скорее, против моей воли. Я-то предпочел бы поспать.
Шорох доносился со стороны лежанки Свена. Я приоткрыл глаза, пытаясь понять, что там происходит.
Лицо мое было в тени, а спина и ноги ярко освещены лунным светом, падавшим через окно. Этот контраст совершенно скрывал мои глаза от Свена, и я вполне мог глядеть на него из-под руки.
Парень лежал на боку, повернувшись ко мне лицом и укрывшись простыней до самой шеи. Глаза его были открыты. Прямо перед ним, в каком-то метре, был мой зад, и именно на него Свен и пялился. Его глаза ходили туда-сюда, скользя по моим бедрам, спине и трусам.
Это было странно. Зачем парню разглядывать другого парня? Да еще так пристально! Не отрываясь! И при этом пялясь на задницу!
Между глазами Свена и моими ягодицами был какой-то метр. Неверно оценить направление его взгляда я не мог.
Конечно, надо бы было прикрыться простыней, но из-за жары, царившей в школьном классе, я давно уже сбросил ее на пол.
Время шло, Свен продолжал смотреть на мой зад. Это было непонятно. Как непонятно было и тихое ритмичное шуршание.
Полусонный, я неподвижно лежал, пытаясь отделить дрему от реальности. Я был уверен, что если я окончательно проснусь, то все сразу объяснится. Причем объяснение будет простым и очевидным.
Время шло, но ничего не менялось.
И тут Свен облизнул губы. Его рот приоткрылся, показался кончик языка, который быстро скользнул по нижней губе и тут же исчез.
Это будто прорвало плотину в моей голове. Я понял, что это был за звук! Свен онанировал! То, что я слышал, было шорохом простыни, поднимаемой и опускаемой ритмичными движениями кулака на члене. Звук шел именно оттуда – из того места, где сходятся ноги. Мне даже показалось, что я вижу в том месте ритмичные движения тени на простыне.
Я был поражен. То, что все предаются этому пороку, я, конечно, знал. Но одно дело знать это теоретически, и совсем другое обнаружить своего товарища мастурбирующим на соседней кровати, практически на расстоянии вытянутой руки.
Я замер, прислушиваясь. Шорох простыни становился громче, стало слышно приглушенное дыхание. Похоже, Свен распалялся.
Я вдруг осознал, что он не просто онанирует, он онанирует на меня! Его взгляд то затуманивался, то становился острее, глаза то широко распахивались, то слегка прикрывались, но при этом Свен неизменно пялился на мой зад!
Это было столь неожиданно и непонятно, что я замер, не зная, что делать. Остатки сна улетучились. Парень, с которым я играю в одном оркестре, мастурбировал в каком-то метре от меня, возбуждаясь от вида моего зада!
А еще меня смущало то, что все это происходило в классе. Организаторы, чтобы не тратиться на гостиницы, поселили всех участников конкурса в школу. Поставили в комнатах по два-три десятка лежаков, плотненько, один около другого, и мы тут все скопом спали. Любой из моих соседей мог проснуться. Любой мог заметить то, что заметил я – на меня онанирует наш товарищ. От одной этой мысли мне становилось невыносимо стыдно.
Я судорожно перевернулся. Наверное, подсознательно я пытался спрятать свою задницу от этого жадного взгляда, но получилось только хуже. Теперь сияющие глаза на соседнем лежаке уставились на бугорок на моих трусах, и тот, естественно, начал увеличиваться, превращаясь в отчетливо различимый стержень. Звук стал чаще и сильнее, и я быстренько перевернулся обратно на живот.
Это, конечно, не помогло. Свен с каждой секундой входил в раж все больше. Осторожность уже покинула его. К шороху простыни добавились едва слышимые постанывания, а еще через десяток секунд – и ритмичный скрип досок, приглушенный, но несомненный.
Я был совершенно растерян. Я почему-то боялся пошевелиться, даже дышать.
Свен задвигался всем телом. Ритм звуков, доносившихся с его лежака, сбился. Парень напрягся. Взгляд его совершенно затуманился, но глаза все равно, уже, наверное, ничего не видя, продолжали пялиться на мой зад. И еще через несколько секунд Свен дернулся. Еще раз. Еще… И замер. Стало тихо. Секунда шла за секундой, но Свен продолжал неподвижно лежать, неудобно выгнувшись.
Потом он шевельнулся. Я услышал его глубокий вздох. У валторниста вздох может получиться весьма сильным, и я почувствовал, как в меня ударила волна воздуха.
Свен закрыл глаза. Его простыня вновь зашуршала, но теперь гораздо тише и менее энергично. Спустя несколько секунд и эти шорохи затихли. Свен расслабился. Вытянул ноги и открыл глаза. Взгляд его вновь уперся в мой зад. Какое-то время парень разглядывал его, а потом повернулся ко мне спиной.
День второй.
Назавтра Свен подходил ко мне множество раз. Ему постоянно было что-то нужно – рассказать, спросить, попросить, предложить. Валторне нечего делать среди скрипок, но Свен практически всю утреннюю репетицию проторчал у нас. Он мне улыбался. Он рассказывал мне анекдоты – некоторые очень даже смешные. Он смотрел в мои ноты…
Он все говорил, а я не мог преодолеть свое смущение. Я-то ведь хорошо помнил, что он делал ночью. Всякий раз, когда он ко мне приближался, я невольно смотрел на развилку его ног. Когда он касался меня своей рукой, я невольно… Совершенно непроизвольно в моей голове рождались картинки, как он этой рукой у себя там между ног…
В столовой Свен сел рядом со мной. Я чувствовал тепло его тела, он прижал свои бедра к моим – якобы из-за тесноты. Он навалился грудью на мое плечо – чтобы можно было рассказывать похабные анекдоты, не вызывая праведного гнева дирижера. Его губы шевелились в каких-то сантиметрах от моего лица – чтобы нас никто не подслушал. Его глаза постоянно заглядывали в мои глаза. Он прикасался рукой к моим пальцам – той самой рукой…
*
Перед самым нашим выступлением по радио объявили о договоре, достигнутом на переговорах в Мюнхене. Гитлер получил почти половину Чехословакии. Все, конечно, говорили только об этом. Даже судьям было не до выступлений оркестров. Тем не менее, конкурсную пьесу мы отыграли неплохо, набрали нужное количество баллов и прошли в следующий тур.
Вечером около умывальников я вновь столкнулся со Свеном. Тот, конечно, сразу заговорил о победе нацистов. Он был немцем, сыном социал-демократа, вместе с родителями бежал из Германии всего два года назад. Конечно, все, что касалось коричневорубашечников, волновало его очень сильно.
Вот только взгляд Свена в это время занимался чем-то совсем уж не обычным. Взгляд скользил по моему телу. А я, как назло, был лишь в трусах, едва закончил обтирания. Глаза Свена поднимались и опускались, ощупывая меня с ног до головы. Растерянный, я не выдержал и сбежал. Даже чистить зубы не стал.
Теперь я накрылся простыней по самую шею. Было жарко, и я ворочался, мучаясь и одновременно прислушиваясь к звукам на соседнем лежаке. Свен вел себя тихо, практически не шевелился.
Потом я, похоже, все-таки задремал, потому что, проснувшись, обнаружил, что простыня съехала вниз, и я опять лежу в одних трусах в свете яркой луны. Лежал я на спине, подложив руки под голову, и это, наверное, представляло собой слишком эротичную для Свена картину – с соседней кровати доносились знакомые ритмичные звуки.
Все еще сонный, я поспешил перевернуться на живот. Лучше уж пусть смотрит на задницу, чем на рельеф того, что скрывали трусы спереди. Мой член начал напрягаться, но, к счастью, уже после того, как я его придавил к кровати.
Через полуприкрытые глаза, из-под руки, я следил за Свеном. Его волосы растрепались, на щеках проступил румянец, рот был приоткрыт – сегодня Свен разошелся не на шутку. Движения простыни тоже были видны отчетливее – то ли тени легли удачно, то ли парень утратил всяческую осторожность.
Я отвернулся, чтобы не видеть затуманенного взгляда Свена, его возбужденного лица, ритмичных движений руки под простыней. Я не чувствовал ни возмущения, ни гнева. Мне и в голову не приходило протестовать, выражать недовольство, поднимать шум. То, что происходило, было странно. Да, именно это я чувствовал в тот момент – странно. Я стал объектом страсти онанирующего товарища – куда уж страннее! Я ощущал удивление, изумление, непонимание. И еще стыд! Огромный стыд!
И вместе с ним… Происходящее было извращением. Именно так я это воспринимал. И это ощущение извращенности меня почему-то дразнило, будоражило, заставляло смирно лежать, предоставляя Свену на обозрение свое тело и одновременно переживая пляску адреналина в своей крови.
В какой-то момент мне показалось, что я разглядел взгляд с другой лежанки. Я пригляделся, но увидел лишь то, что и должен был увидеть – Риг, первая скрипка нашего оркестра, спал, честно сложив обе ладони под щеку. Лицо его было спокойно. Глаза закрыты.
Звуки позади все усиливались. Доски поскрипывали. Через тяжелое дыхание иногда прорывался хрип. Я был ошарашен и… И… Да, чего скрывать! Это возбуждало. Еще бы! Свен онанирует на меня. Конечно, это возбуждало!
В конце концов, я опять повернул голову в его сторону – как раз вовремя, чтобы застать его подергивания. Через минуту Свен окончательно успокоился и, как и вчера, перевернулся на другой бок, выставив на обозрения спину и зад в трусах. Закончив свое неприличное дело, он не видел больше необходимости накрываться простыней. Было жарко, и он просто сбросил ее на пол.
Я смотрел на позвонки на его выгнувшейся спине, на поблескивающую искрами света влагу, проступившую на коже, на волосы, разметавшиеся по подушке, на полушария зада под натянувшейся тканью трусов – смотрел и пытался разглядеть в Свене то, что он видел во мне. Ну, задница. Выпуклые полушария. Хочется ли мне что-либо делать с его ягодицами? Трогать? Щупать? Сжимать? Или бедра – у Свена они мускулистые, явственно отличаются от моих палок. Возбудило бы меня, если бы я коснулся их?
Я представил себе нечто… Не знаю, то ли это было, что представлял себе он. Вот я глажу тело Свена, а его руки сжимают меня, ласкают ягодицы и член, губы касаются шеи…
Я почувствовал вполне реальное, пугающее сексуальное напряжение. Мой пенис отвердел. Теперь уж мне нужно было подумать, как избавиться от нахлынувшего возбуждения. Все это отдавало самой настоящей извращенностью.
Я придавил член к лежанке еще сильнее. Вдруг поможет? Но мои бедра подались вперед, протащив напряженный стержень по простыне. Я что же, принялся ублажать свою кровать?
Я резко повернулся на спину и испуганно осмотрелся. Меня сейчас не смущало даже то, что мой пенис выпирал трусы. Пусть это, лишь бы никто не видел, как я терся о лежанку.
Свен лежал все так же – отвернувшись от меня. Глаза Рига были закрыты, хотя за все это время он так и не перевернулся на другой бок. Лежал в той же позе с лицом, погруженным в густую тень. Я напряг зрение. Конечно, в темноте разглядеть что-либо трудно, но, по-моему, его веки были опущены.
День третий.
На следующий день Риг и Свен чуть не подрались. Повод был смехотворный – кто будет сидеть рядом со мной в столовой. В результате я перешел к одному из наших флейтистов, и парни оказались в ловушке собственной задиристости – свободных мест к тому времени уже не осталось.
Оба они весь день постоянно пытались общаться со мной, а я, в свою очередь, как мог, пытался сохранить нейтралитет.
Ощущение напряженности не проходило, хотя на меня и сыпались с двух сторон анекдоты один смешнее другого. И только когда Свен уже под вечер вдруг не выдержал и рассмеялся одной из шуток Рига, мы вздохнули с облегчением.
*
Чем ближе было время сна, тем больше я волновался. Я бы даже не смог объяснить почему, но нервничал сильно.
Оркестры, которые не прошли в следующий тур, уехали. Пустые лежанки в нашем классе еще не убрали, и они тянулись рядами через всю комнату. Еще одна перемена к лучшему – в школе больше не было жарко. То ли кто-то пожаловался, то ли угля осталось мало. Каковы бы ни были причины, но температура, наконец-то, стала нормальной.
Я тут же перенес свою постель на пустующую лежанку под стеной, туда, где не было окна и не было яркого лунного света.
Поспать мне, конечно, не дали. Я даже и не удивился, когда по обе стороны от моей новой кровати бухнулись Свен и Риг. Оба уже успели раздеться для сна – были в одних трусах. Болтовня немедленно возобновилась. Анекдоты шли за анекдотами. В конце концов, нам сделали замечание. Пришлось замолчать.
И вот тут случилось нечто, чего я уж никак не ожидал. Сначала Свен, а потом и Риг нырнули под мою простынку. Ну, чтобы можно было шептаться.
Я оторопел. Ничего себе! Просто взяли и улеглись в мою кровать!
Я чувствовал тепло их тел. Острые кости впились в меня. Оба парня уложили свои головы на согнутые в локте руки, и их волосы нет-нет да щекотали мою кожу. На лице я немедленно обнаружил пару волосинок. Они еще и линяли в моей постели!
Лица парней были близко, и меня обдавало их дыханием. У Свена зубной порошок был с хвойным запахом, у Рига – что-то цветочное. Чтобы поместиться на узкой лежанке, оба вынужденно ко мне прижимались. Я ощущал их… Да, я ощущал прижатые с двух сторон к моим ногам члены, напряженные, твердые, горячие…
Я немедленно стал протестовать. Я говорил, что кровать не предназначена для троих. Я сердился, я шипел, что хочу спать, но шепот над моей головой продолжался. В конце концов, я оттаял. Стал посмеиваться над их шутками, хотя ощущение прижимающихся с двух сторон тел и вжатых в меня членов не давало сосредоточиться.
Довольно быстро разговор скатился на похабные анекдоты, потом на девчонок, а еще спустя какое-то время на жизнь без девчонок.
Не может нормальный мужчина без женщин (это, естественно, говорил Свен), и если женский пол отсутствует поблизости, то приходится обходиться своими силами. Признаваться, что он сам онанирует, Свен не стал. Разговор шел теоретически. Всем известно, что большинство парней мастурбирует. Однако совсем необязательно прятаться. Если не стесняться, если не отказываться от помощи других парней и не стыдиться помогать им самому, то можно получить гораздо больше удовольствия.
Неожиданно я оказался между двумя людьми, которые над моей головой обсуждали, как именно друзья могут помочь при онанизме. И Свен, и, что удивительно, Риг приводили множество примеров. «Я слышал, что двое мужиков на ледовой станции…» “Мне мой знакомый рассказывал, как в армии они…”. “Говорят, спортсмены на соревнованиях вынуждены…” По их рассказам получалось, что «помочь мастурбировать» – это дело обычное, частое и распространенное. В принципе, «все это делают».
Меня подмывало спросить, занимаются ли онанизмом сами Свен и Риг (пусть признаются!), а также – сколько раз им приходилось «помогать» товарищу или получать от него «помощь» (уверен, что ни разу!), но я сдержался.
Не вспомнить о мужеложцах при таком разговоре было невозможно. Грех содомии уж слишком походил на обсуждаемую «помощь». Свен и Риг принялись обсуждать тонкую разницу между педерастией и дружеской мастурбацией. Риг высказался в том смысле, что только гомосексуалисты засовывают член в задницу, а вот если обходится без этого, то это «помощь при онанизме». Это говорил Риг. А вот по мнению Свена что куда засовывают тоже было не главным. В конце концов, когда член обжимает кишка друга, чем это отличается от того, когда его же обжимает товарищеский крепкий кулак? Нет, основное отличие в том, выбираешь ли ты другого парня в ситуации, когда доступны девчонки. Если да, то ты содомит. Если нет – нормальный мужик.
У меня довольно живое воображение, и от этих разговоров я возбудился не на шутку. Да еще и близость двух тел, на которых из одежды были только трусы! А может, на меня повлияло то, что я постоянно помнил, как Свен дрочил, разглядывая меня. Не знаю. Но мой член вытянулся во всю длину и затвердел. Я чувствовал, как он беспрерывно сокращается и дергается.
Были возбуждены и оба моих друга. Я чувствовал их пенисы, прижимавшиеся к моим бедрам все сильнее. И пенисы эти были весьма твердыми и горячими. И тела наваливались на меня все сильнее. Тела эти шевелились, двигая членами по мне. Движения эти все больше теперь напоминали волны, ритмичные волны. Мы разговаривали, а Свен и Риг при этом обжимали меня, практически не скрывая, что трутся пенисами о мои бедра.
В конце концов, я оказался полностью зажат между парнями. Как дома накрывают двухскатной крышей, так меня накрыли их тела. Свен положил свою ладонь мне на живот, и она, будто невзначай, поглаживала кожу, иногда спускаясь опасно низко. Риг то и дело прикасался пальцами к моей груди, и как-то так получалось, что его рука все чаще оказывалась на моих сосках – очень чувствительные, как выяснилось, прикосновения…
Атмосфера сгущалась. Это было какое-то наваждение. Я дышал не воздухом, я дышал возбуждением пылающих тел. Я парил в конденсированной страсти. Желание, мое и их, окутывало нас, и я бы не удивился, если бы кто-то из парней в этот момент предложил перейти от разговоров к делу. Самое время, так сказать, «помочь» друг другу. Прямо сейчас. Больше того, я был настолько возбужден, что, наверное, даже не сопротивлялся бы слишком сильно…
Мои бедра явственно приподнялись, и я понял, что желание терзает меня просто неимоверно. И одновременно я осознал, что это движение моих бедер не могло ускользнуть от внимания Свена и Рига. Они почувствовали, как мое тело сделало это крайне неприличное движение!
Оба замерли и замолчали.
Меня будто холодным душем окатили. Я выбрался из-под двух налегавших на меня тел, сел на соседнюю лежанку (Рига) и заявил, что либо они оба освобождают мою кровать, либо я лягу спать где-нибудь в другом месте. Надо спать, господа, ночь на дворе!
«Господа» принялись уговаривать меня, но я не стал вступать с ними в пререкания. Просто улегся под простыню Рига и повернулся к ним спиной. Парни, ворча и ругаясь, нехотя поднялись, и мы легли, наконец, спать.
Я был так возбужден, что искренне боялся, что стану онанировать прямо при них. Я положил руки поверх простыни, а сам лег так, чтобы мой член не был к чему-либо прижат. Все это, конечно, предотвратило мой позор, но не слишком сильно помогло в моем изматывающем желании…
Не знаю, мастурбировал ли Свен в ту ночь. Наверное, да, но я об этом не узнал. Я спал. Спал тревожным, полным напряжения сном, в котором мое тело вновь было накрыто двумя костлявыми телами. Мне снилось, что я жду, когда кто-нибудь из парней прикоснется к моему члену. Этого не происходило, и напряжение все росло…
Я проснулся от гулкого стука сердца в груди. Во рту пересохло. Член был, как камень.
Ни о чем не думая, будто все еще во сне, я поднялся и поплелся в умывальную комнату.
Фантазии, одна откровеннее другой, беспрерывным потоком вставали в голове. В них не было девушек, в моих фантазиях в ту ночь мелькали только Риг и Свен. Я был возбужден, сильно возбужден… Я не стал противиться зову тела и просто опустил руку на член…
День четвертый.
После двух мучительных бессонных ночей, после сладостной мастурбации сегодняшним ранним утром я спал как убитый. Меня разбудили крики товарищей и всеобщая суета. Еще не проснувшись как следует, я поднялся с лежанки и потянулся, зевая.
И тут заметил лицо Свена. Он замер в неудобной позе, уже начав откидывать простыню и приподниматься, но так и не завершив движения. Он смотрел мне между ног. Глаза у него были большими и ошалелыми.
Я невольно посмотрел вниз. С трусами, вроде бы было все в порядке.
Автоматически, все еще полусонный, я вновь потянулся, подняв руки над головой и выгнувшись вперед. И тут понял, на что смотрит Свен.
Как всегда по утрам у меня была эрекция. Член торчал, оттопыривая трусы. Твердый стержень был ясно виден через натянувшуюся на нем ткань. А я еще и выгибался туда-сюда, будто специально его демонстрировал! Мой пенис оказался в каких-то сантиметрах от лица Свена. Конечно, он оторопел.
Я резко развернулся. И обнаружил, что Риг, все еще валявшийся в своей кровати, оказывается, в это время разглядывал мой зад. Теперь перед его глазами оказался оттягивающий ткань трусов эрегированный член, и первая скрипка с готовностью уставился на него.
Я растерянно замер. Как ни повернись, один из моих соседей будет видеть отвердевший пенис, а второй – зад.
Риг понял, что я знаю, куда он смотрит, и отвел взгляд. И тут же украдкой вновь бросил его мне между ног. И опять.
Я повернулся и тут же пригнулся, скрывая член от Свена, хотя и понимал, что Риг в этот момент видит, как трусы натянулись на ягодицах. Подхватил штаны. Хорошо, что они у меня просторные.
Лишившись зрелища, Свен ожил и все-таки отбросил свою простыню. И тут настал мой черед опешить. У него тоже был утренний стояк, и я ясно видел его член сквозь трусы.
Я сглотнул, не в силах отвести взгляд.
Свен, только что разглядывавший меня, конечно, понимал, на что я смотрю, но одеваться не торопился. Он остановился по другую сторону своей лежанки и стоял, глядя куда-то в сторону. Хоть на нем и были трусы, его твердый член ясно просматривался. Он начинался от припухлости в самом низу и поднимался наискосок, и это зрелище по какой-то причине заставило мое сердце колотиться. Я почувствовал, что краснею.
Тут заскрипела лежанка Рига. Он тоже поднялся. И, да, конечно же, у него была эрекция. Зрелище оказалось до предела откровенным. Я даже различил два утолщения в основании – не просто мошонку, а яйца. Во всяком случае, я так подумал. И стержень заканчивался небольшим утолщением. Это была головка, наверное.
Я, будто захлебнувшись, перестал дышать.
Риг и Свен старательно делали вид, что не замечают моей реакции. Они не торопились одеваться, оба смотрели куда-то в окно, будто выглядывали кого-то, потом стали заговаривать с проходившими мимо парнями.
Я стоял, не в силах шевельнуться. Только глаза мои перебегали от одного к другому. Я был ошеломлен тем, что происходило. Я был придавлен явственной извращенностью всего этого. Я удивлялся тому, что два вполне нормальных парня заинтересовались моим членом. Удивлялся, тому, что они стали столь неприкрыто демонстрировать свои члены мне. Удивлялся, что меня почему-то заинтересовала чья-то эрекция. Я ведь ездил с оркестром не первый год. За это время я при желании мог бы по утрам видеть десятки, если не сотни эрегированных членов, но я смотрел, и не видел. Во всяком случае, не видел так, как сегодня. Что со мной происходит?
Это непонятное представление первым прекратил Риг. Я ощущал, что он чувствует себя некомфортно, демонстрируя себя. Он был смущен, часто смотрел в пол, переминался с ноги на ногу. В конце концов, он сдался и натянул на себя штаны. Свен победно улыбнулся, постоял еще несколько долгих секунд, а потом и сам стал одеваться.
А я все смотрел. Даже теперь, когда трусы скрылись под штанами, я не отвел взгляда. Я разглядывал Свена и Рига, разглядывал, и ощущал то, ночное, напряжение. Я, парень, еще позавчера удивлявшийся тому, что мой товарищ дрочит на меня, теперь волновался, глядя на него и Рига.
Свен, немец по рождению, резко отличался от всех остальных парней Йорпеланна. У него были развитые мышцы. На животе просматривались кубики. И волоски на голенях были гораздо заметнее, чем у нас. И зачатки усов. Свен вообще был похож на зрелого мужчину. Ну, почти.
Риг же при всем своем росте оставался, в общем-то, типичным йорпеланнским пай-мальчиком. Только выше большинства из нас. Как и положено скрипачу, он был худым. Позвонки едва кожу не прорывали. Ребра ясно виднелись от ключиц до самого живота. И сам живот был лишен кубиков – два мышечных тяжа, не более. И кости таза торчали. Такому и до чахотки недалеко… Странно, но все это мне казалось более естественным, чем тело Свена.
А еще я считал, что у Рига красивое лицо. Не то чтобы я различал мужскую красоту, но ведь понять, у кого обычное лицо, а у кого красивое, я же мог!
Я одернул себя. Интересно, почему Риг мне кажется более привлекательным, чем Свен? Я как-то привык к тому, что все стремились накачать мышцы, все считали, что чем парень сильнее, физически сильнее, тем лучше. Значит, Свен должен казаться красивее? А вот на самом деле…
Я пригляделся к Свену. Потом к Ригу. А потом стал уж совсем бесстыдно их сравнивать, переводя взгляд с одного на другого. И понял, что они оба были красивыми. Будь я какой-нибудь девчонкой, вполне мог бы влюбиться в обоих. То, что делало Рига более привлекательным, касалось его поведения, того, как он себя держал, как себя вел, как смотрел, как дышал, как поворачивал голову, как говорил. И, конечно, того, что он говорил. Отделить внешность от человека было невозможно, а как человек Риг был без сомнений гораздо более красивым…
Что за чушь! Я вдруг испугался. Я, парень, рассуждаю о красоте других парней! К своему стыду я понял, что смотрю, как они одеваются, вспоминаю, как оттопыривали их члены трусы, и при этом пытаюсь решить, что делает каждого из них красивым. Бред!
Я резко отвернулся и почти бегом направился вон из класса. Прочь от глупых, порочных, извращенных мыслей! В умывальню, чистить зубы!
*
Мы исполнили конкурсную программу великолепно. Серьезно. Гораздо сильнее, чем играли в предыдущем туре. Тем не менее, в финал мы не прошли.
Грустные и подавленные, в молчании, мы снимали с себя теперь уже не нужную оркестровую одежду, так похожую на бутафорскую военную форму, укладывали инструменты, читали расписание «для выбывших участников» и, ненавидя и восхищаясь, тихо завидовали веселящемуся тут же, около нас, оркестру Хёугесунна, победившему в нашей группе.
До обеда оставалось еще полчаса, и я пошел шататься за кулисами местного театра, где, собственно, и проходил конкурс. В Ставангере построили самый обычный провинциальный театр, но мне все равно было интересно.
Почти сразу меня догнал Свен. Рига с ним не было, что и не удивительно – Риг как первая скрипка отвечал за укладку смычковых инструментов.
Мы неторопливо разговаривали, заглядывая в репетиционные залы, рассматривая пылящиеся в коридорах декорации, прислушиваясь к звукам настраиваемых инструментов – начинался полуфинал для фюльке Трёнделага.
Свен рассказывал о своей девушке. Я слушал и почему-то постоянно вспоминал, как он дрочил на меня по ночам, как его мускулистое тело прижималось ко мне под простыней, как через трусы проступал рельеф его члена…
Разговор переключился на то, что не будь онанизма, было бы совсем ужасно. Я про себя ухмыльнулся – Свен фактически признался, что мастурбирует. Тем временем он начал вспоминать придуманные вчера приемы «помощи друг другу». Я подсмеивался. В целом получалась довольно фривольная беседа, для меня еще и сдобренная встававшими перед внутренним взором картинами. Неудивительно, что мой член поднялся.
В этот момент мы проходили мимо какой-то невзрачной двери, и Свен вдруг сказал, что мне нужно обязательно кое-что увидеть. И тут же распахнул эту дверь.
Это была кладовка, тесное помещеньице с обилием щеток и ведер. Все это едва освещалось единственным окошком под самым потолком.
Свен тут же заложил дверь шваброй.
Мне понадобилась секунда, может, две, чтобы понять, что происходит. Я рванулся к двери, но Свен всем телом прижал меня к стене.
– Давай, помоги мне! – пробормотал он.
Я отчетливо почувствовал, что у него стоит. Не сомневаюсь, что и он почувствовал, что мой член напряжен.
– Зачем нам девчонки! – шептал он, прижимаясь ко мне все сильнее. – Зачем нам девчонки, когда есть ты!
Я опять рванулся, пытаясь вывернуться, но Свен был сильнее. Его руки сжали меня, не позволяя двигаться.
– Давай, будь другом! – говорил он лихорадочно, и его горячее дыхание ударяло в мое лицо. – Минутное дело! Что, тебе жалко?!
Одна его рука оказалась на моем животе и теперь заскользила вверх-вниз, ощупывая его. Еще через секунду и вторая рука пришла в движение.
Меня лапали! Самым откровенным способом лапали! Как лапают девчонку!
– Пусти! – выкрикнул я, но Свен не обратил на это ни малейшего внимания.
Его рука перебралась на мою грудь, потом опять рванула вниз на живот.
– Давай, Мати! Помоги мне! Зачем стесняться, ведь мы же оба мужики!
Кричать было бесполезно. Кто еще мог находиться сейчас в этой части здания?
Ладонь, плотно прижимаясь ко мне, опустилась еще ниже. Потом еще ниже. Не успел я опомниться, как почувствовал ее на своем возбужденном члене.
Меня всего колотило от страха, обиды и возмущения…
– Ты же хочешь! – говорил Свен. – У тебя стоит! Так стоит, что аж дрожит! И я хочу! Помоги мне! Давай! Не ломайся! Ты же не девчонка! Чего нам бояться? Чего опасаться?
Его пальцы сжимали через штаны мой член, то соскальзывая на мошонку, то поднимаясь к головке…
Я снова рванулся. Но всего, чего я добился – Свен придавил меня лицом к небеленой кирпичной кладке. Его сильное тело прижалось ко мне сзади. Руки заскользили по моей спине, плечам, ногам и почти сразу же сжали зад. Жадные ладони закружили по ягодицам.
– Ты же лучше любой девчонки! – бормотал Свен. – Ты такой красивый, Мати! Давай же, помоги мне!
Он вдруг позволил мне оторваться от стены, и я было обрадовано шагнул к двери, но Свен дал мне лишь одну секунду относительной свободы и, когда я оказался в центре кладовки, тут же сжал обеими руками.
– Давай, не стесняйся! Мы же оба парни! Тебя же не убудет!
Его руки стали пригибать меня.
– Ну же, Мати, друг, не ломайся, ты же не девчонка! Мы же оба мужики. Это минутное дело! Ты это делаешь, я знаю, так сделай это для меня!
Пальцы прямо через брюки попытались пробиться в бороздку меж моих ягодиц. Вторая рука уже расстегивала мой ремень.
– Ты такой красивый! Я тебя так хочу!
Свен наваливался на меня всем телом, пригибая все ниже и ниже.
– Давай, – слышал я бормотание за спиной, – пригнись, дай свою задницу! Пожалуйста, Мати!
Я вдруг понял, что он хочет, чтобы я уперся руками в противоположную стену и так стоял, неподвижно и покорно. А сам, похоже, собирался войти мне в зад. От одной мысли об этом меня начало трясти. Я знал, что выворачиваться из этих сильных рук бесполезно.
Я опять подавил в себе паническое желание трусливо завизжать, заорать во все горло. Это было недостойно. Да и бесполезно – мы были где-то на задворках театра, театра, где прямо сейчас вовсю играли оркестры.
Ощущение бессилия, ужаса и обиды заполоняли меня. Жадные ладони вызывали отвращение.
– Свен, пусти! Пусти! – сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, по возможности спокойно сказал я.
Может, мой тон его отрезвит? Но тело мое опускалось все ниже, а жадные пальцы уже шарили в расстегнутой ширинке, ощупывая через трусы яйца и напряженный член. Было больно. И очень обидно.
