Текст книги "Энио. Пустыня (СИ)"

Автор книги: runaway_or_death

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 10

Прошла неделя. Мы неторопливо ехали по залитой грязью почве, изредка переговариваясь друг с другом, да слушая тихие стоны раненных, лежащих в одной из повозок. Пару раз на пути нам встречались люди, что бежали от войны в пустыню, они странно смотрели на нас, видя что мы идём в сторону сражений, но лишь молчаливо проходили мимо. Я шёл пешком, как и большинство людей, что в принципе могли ходить, так как нельзя было слишком нагружать животных, что бы они смогли пройти максимально много с минимумом отдыха. За это время Сара уже так или иначе пришла в себя и, хотя в её взгляде что-то пропало, она пыталась казаться даже позитивным человеком, в прочем, мы все прекрасно видели то, что наделе она уже морально мертва. Темпус вполне себе спокойно переносил все тяготы и невзгоды и мы могли с ним всё ещё шутить, допивать оставшийся алкоголь, в тайне от Ромула, да порой спарринговаться. В прочем, в спарринге, если он был не кулачным, я проигрывал абсолютно всегда, даже не приближаясь к победе, но это в любом случае было весело. Кавель, в свою очередь, держался в стороне ото всех и их проблем, кто-то мог бы подумать, что он погружён во всё то дерьмо, что с нами произошло, что скорбит о умерших, подавлен и растерян, но нет. Скорее ему было всё это безразлично и лишь раздражали ноющие люди, отчего он и проявлял желания ни с кем общаться. Ни с кем, помимо меня. Я его понимал и по вечерам, пока Темпус был чем-то занят: тренировками деревенских, помощи в готовке, уходом за раненными, мы с моим учеником, читали немногочисленные книги, что у нас сохранились, критиковали всё на свете, сетовали на глупость людей и свою, а так же развлекались, незаметно подползая к обедающим людям и воруя их тарелки прямо у них из под носа. Конечно же потом всё украденное возвращалось, а на нас орали, но это были мелочи. В общем-то, только я, старик, Кавель и, само собой, Раби были единственными, кто продолжил жить как ни в чём не бывало, быстро приняв все потери. Раби так и вовсе стал ещё более весёлым и позитивным, пытаясь приободрить остальных, однако это у него никак не получалось, а оттого по вечерам он закутывался в одеяло и тихо плакал. Остальные же всё ещё мучались и не хотели верить в то, что судьба вновь развернула избу удачи от них. Но хуже всех было Ромулу. Десур, кажется, винил себя во всех смертях и несчастьях, а некоторые колкие замечания и пытающиеся найти виновных люди, лишь усугубляли его состояние. Смотреть на это было тяжело, но я не знал чем помочь, от того попусту не лез к нему, хотя Темп пытался разговаривать с ним и вправлять мозги на место.

– Эй, Эррол, мы уже подъезжаем к горам, сходишь на разведку? Нужно проверить, сможем ли мы сейчас перейти горы, – спросил меня Ромул ближе к вечеру.

– Да, конечно. Слушай, что не так? Почему так неуверенно говоришь?

– Тц. Просто, я не уверен, что правильно поступаю. По моей вине и так погибло уже восемь человек. А сейчас… я веду нас прямиком к месту боевых действий, быть может все мы там умрём, из-за меня… – Начал он неохотно озвучить свои мысли с каким-то страхом в глазах.

– Во-первых это наше общее решение. Во-вторых, мы все прекрасно понимаем, что Ущелье не пробить никакими силами, а оттого сражения происходят в южных горах, даже не смотря на туманных тварей, там попусту легче пробиться. А это значит, что горы сейчас безопасны как никогда, монстры зачищены. Если нам удастся проскочить мимо военных, то мы в шоколаде! – Попытался я укрепить уверенность десура. – В-третьих, не ты виноват в гибели людей. В их смерти виноваты в первую очередь они, во вторую уже Мы. И заметь, не ты, а Мы.

– Я понимаю что ты говоришь, тоже самое мне талдычит старик, но ты не понимаешь меня. Я глава и несу ответственность за всё… не думал я, когда решался брать на себя бразды правления, что это так невыносимо.

– Да. Ладно, Ромул, сейчас остановимся на ночлег, ужинаем и я собираюсь в дорогу. Мне понадобится пару дней, быть может неделя… если не вернусь, то сам всё понимаешь, – улыбнулся я ему.

Примерно через пол часа пути, солнце стало стремительно ускользать вниз, меняя свой окрас от жёлтого к насыщенно оранжевому и мы остановились, дабы разбить лагерь на ночь. Уже привычно я с Раби и Кавелем стали раскладывать палатки, пока остальные заняты своими делами: разведение костра, поиск живности для охоты, готовка еды, уход за раненными. Раненные, к слову, более не умирали и хоть это радовало, а многие уже почти полностью восстановились, благо их ранения не были столь серьёзны. Мне в сумку сложили припасов на несколько дней путешествия и, поев со всеми горячей похлёбки из подстреленной по пути птицы, отправился в дорогу, решив, что достаточно отоспался днём, когда мне дали проехаться в повозке.

Без каких-либо задержек я молча ушёл, лишь кивнув нескольким людям на прощание. До самих гор был где-то один дневной переход, быть может чуть больше, но сие обстоятельство меня мало смущало, ведь все мы уже на сто рядов привыкли к однообразным переходам от одной точки к другой. Да и эта местность была поинтереснее пустыни: песок сменился грязью, которая становилась всё более густой и вязкой с каждым шагом, отчего ноги застревали в ней по щиколотку, редкие сухие кусты заменились странными, бледно-зелёными, вьющимися растениями, растущими везде и всюду, а так же совсем не было гор или холмов, просто бесконечное болото, на горизонте которого виднелись огромные хребты покрытые густым, голубоватым туманом. Путешествие проходило без каких-либо происшествий, лишь гул чьих-то криков и глухих взрывов постепенно приближались ко мне, да хлюпанье грязи под ногами вторило шумам идущей впереди битвы. Уже эти звуки заставили меня насторожиться и снизили моё настроение. Не хотелось бы попасть в самый разгар сражения. Наконец, спустя длительные часы утомляющей ходьбы, я вышел на небольшую возвышенность, с которой смог осмотреть состряпанный на скорую руку форт, стоящий в километре у подножья горы, а так же очертания его обитателей. И, на удивление, среди бесчисленных силуэтов людей, выделялись странные фигуры других рас, незнакомых мне. Быть может я о них слышал, видел где-то рисунки, но своими глазами таких существ я видел впервые. Сложно было сказать, кем именно были эти гуманоиды и антропоиды, разглядеть можно было лишь их яркие особенности: красные и фиолетовые цвета кожи, лишние конечности, необычные размеры тела, даже крылья. Одного взгляда хватало, что бы понять, что это и есть «горожане», но вот как так получилось, что их армия оказался со стороны пустыни, а позиции на горе удерживали ангелопоклонники? Однако, стоило мне лишь задаться этим вопрос и начать думать, что же делать дальше, как я был замечен. Какое-то существо, караульный сидевший на крупном валуне, явно что-то крикнул и указал рукой в мою сторону. Бежать или нет? В панике, я подумал, что это шанс вступить в контакт с ними и, быть может, заручиться некой поддержкой и возможностью, в конце концов, перейти через горы. Я выпрямился в полный рост и поднял руки наверх.

– Так. И кто ты, аксолотль? – Спросил меня грузный, спокойный человек. Ростом он был ниже меня, но от гранитных черт лица и строгого взгляда, казалось, будто он возвышается надо мной.

– Путешественник, бывший, – ответил я, слегка подумав, в то время, как, наставив на меня оружие, меня взяли в кольцо несколько солдат.

– И что же ты тут делаешь?

– Я со своими друзьями, крестьянами, чью деревню разорили ангелопоклонники, попусту заперты были в этой пустыне. Сам же понимаешь, почему, к примеру я, не мог пройти на другую сторону гор. И, когда началась война, мы решили, что это шанс пробраться в места получше. Надеялись проскочить через горы, пока идут боевые действия, – почти честно ответил я ему.

– Ясно, я тебя понял, – произнёс он, отдавая солдатам молчаливый приказ, дабы те ушли. Со мной, помимо командира, остался лишь один военный для подстраховки.

– Слушайте… а что вы… – хотел я было спросить о том, как так вышло, что их армия остановилась именно тут, но меня поняли на полуслове.

– В общем-то, пробились на эту сторону мы легко, прошли через горы, как вдруг оказалось, что мы взяты в кольцо. Уткнувшись впереди на крепкую заставу, пытались обойти противника с фланга, но и там нас уже поджидали войска, а после нас так и вовсе ударили в тыл эти уроды, умудрившиеся обойти горы. Неужели не встречались с войсками ангелков, пока шли сюда?

– Эм, нет.

– Хм, ладно.

В этот момент я услышал чьи-то приближающиеся крики, а затем увидел, как четверо солдат несут на носилках пятого. Присмотревшись к раненному, заметил отвратительную рану там, где должно было быть колено. Бедняга лишился ноги. «Попали мрази в Сарли.» – коротко бросил один из солдат, говорившему со мной командиру, ну или кто он там.

– Чёрт! Аксолотль, пошли за мной в лазарет, там продолжим разговор.

Мы побежали вслед за уносящими раненного бойца людьми в большую, составную палатку, стоящую в сотне метрах от нас. Стоило мне оказаться в этой самой палатке, как внутри что-то сжалось. Помещение полностью было заполнено плотно лежащими друг к другу раненными: стонущими, корчащимися от боли, бредящими и даже рвущимися в бой, не смотря на раны и отсутствующие конечности. Встретивший меня командир ушёл в следующую комнату, туда же, куда унесли это самого Сарли, однако я остановился, рассматривая солдат. Вид и запах нескольких десятков тяжело раненных бойцов производил тяжёлое и гнетущее впечатление. Смотреть на это зрелище было сложно, не приятно и как-то стыдливо. Не желая более всматриваться в эти страдальческие, строгие лица, я последовал за ушедшим мужчиной в следующее помещение, в прочем, не зная что меня там ждёт. Ещё совсем свежий запах крови выбил землю из под моих ног, стоило только откинуть в сторону тяжёлую ткань, служащую дверью. То была не то операционная, не то перевязочная. Несколько докторов с окровавленными по локти руками суматошно бегали от койки к койке, сверкая в мою сторону напряжёнными взглядами и будто думая: «Слава богу не ещё один раненный!». Раненного солдата положили на свободную койку и молодой врач, лет двадцати-двадцати пяти, с седой просекой на голове, подбегает к нему, держа в руке острый, маленький ножик. Нож этот опустился к ноге солдата и привычно принялся срезать лишнюю ткань и мясо. Сарли вдруг пришёл в себя и истошно, жутко завопил, однако доктора это нисколько не смутило и он продолжил операцию, а в это время несколько других раненных, лежащих в бреду, стали стонать ещё сильнее, будто чувствуя боль новичка. В итоге, я не смог смотреть на происходящее и, не стыдясь, отвернулся в сторону.

Позже мы ещё с часу поговорили с Сарли старшим, командиром батареи и отцом того самого раненного солдата. Я был очень даже удивлён, когда узнал о их родстве, ведь мужик держался так, будто в принципе впервые видел того солдата.

– И таких штук по пять-семь каждый день, теперь вот Сарли, – задумавшись, произнёс он, когда мы вышли из лазарета. – Ладно, Эррол, с тобой поговорят ещё пара людей, а потом уже будем решать: казним тебя, отпустим или дадим пройти вашему отряду, после нашей победы. А пока, пойдём, покажу тебе нашу батарею, пока делать нечего.

Я кивнул в знак согласия и мы пошли вперёд. Грязи было неимоверное количество: в ней застревали ноги, повозки, пушки, даже палатки, казалось медленно утопали в ней. Всюду на земле, испещрённой кольями, насыпями, даже колючей проволокой и несколькими гротами, хотя большинство старых, неповоротливых пушек стояли просто на земле, ничем почти не укрытые. Чем ближе мы приближались к месту, куда меня вели, тем больше на земле я видел осколков металла, брошенных ядер, разорвавшихся бомб, порванных одежд, поломанных доспехов и мечей. Вот, переступив через кирасу, прямо посередине которой красовалась крупная дыра от прилетевшего ядра, я оказался прямо перед рядом из почти десяти пушек, нацеленных на противника. Сидя прямо под ними группа солдат, спокойных, будто и не на войне вовсе, играли в замызганные грязью карты. Сарли старший подошёл к ним и, со словами: «Ну-с, народ, может бахнем?» – улыбнулся бойцам. Те оживились и принялись заряжать ближайшую пушку, а я всё думал, как же дорога война. Доводилось мне видеть цену на одно такое орудие, да несколько ядер. Сама пушка почти двести тысяч муко, да каждое ядро ещё по пять. Пока я считал в уме безумные цифры, что тратили сильные мира сего, дабы поиграться в войнушку, солдаты уже зарядили орудие и готовились стрелять. Секунда. Бах! Снаряд летит вперёд и я, выглянув из-за укрытия, вижу как он прилетает прямиком в холм, из которого вырастали невысокие укрепления противника.

– Слушай, а кажись убили кого-то! – После недолгого молчания произнёс странный гуманоид, невысокий, с не пропорционально большой головой и маленькими конечностями, да с перьями заместо волос.

– Ух! Отлично! – Ухмыльнулся Сарли старший, а затем, увидев моё недоумение, объяснил произошедшее. – Уль из расы Бульдвинов, у них зрение лучшее их всех живущих и живших в этом мире рас. Конечно ничего сверхъестественного, но для работы с пушками они идеальны, жаль только, что мало таких как они, ну, примерно как вас, аксолотлей.

– Стреляют! В ответ нам стреляют! – Крикнул этот самый Уль, прячась за укрытием.

Ядро пролетело мимо, ударившись где-то в тридцати метрах перед нами.

– Только вот трусливы они, – хмыкнул командир, оглядывая своих подчинённых, которые даже не шелохнулись. – А ну ещё одну заряжай! Надо ответить им!

И они стали заряжать, а я решил тактично промолчать про то, что это они нам ответили, ведь огонь вести начали мы. Перестрелка продолжалась не более пары минут, за которые, благо, никто не погиб, лишь одному человеку осколок, разбившегося на куски от попадания ядра, камня пробил ладонь.

– И вот такое дерьмо. Им не выгодно в атаку идти – зачем? Они могут просто сдерживать нас, пока не придут подкрепления и они всем скопом на уничтожат нас. А у нас попусту нет таких сил, что бы с уверенностью идти в атаку, тем более, что у них там человек с древним артефактом – тростью, что лучами с орбиты стреляет. Там не такой уж и большой радиус у него, но если будем идти в ближний бой, то эта поебень попусту выпилит половину солдат. С другой стороны, делать нам больше особо нечего, у нас… кхм… кое-какие проблемы с подкреплениями, – произнёс раздражённо Сарли старший, а внутри меня всё замерло. Древний артефакт, трость… Кажется я вновь встретился с тем уродом, что убил Крила.

Спустя пол часа со мной встретился усталый человек, одетый в тяжёлые, резные латы поверх красочной пурпурной одежды, замазанной грязью. Взглянув на меня из под своих густых бровей, он заговорил, занимаясь какими-то своими делами с бумагами, в большом количестве лежащими на его столе.

– Ну, кто ты?

– Эррол… Э-э, сэр.

– Мне не интересно твоё имя, – зевнул он.

– Ну, думаю вам обо мне рассказали уже всё что надо.

– И что, более нечего добавить? – Мельком взглянул он на меня. – От меня то ты чего хочешь?

– Да, собственно, ничего. Лишь бы отпустили на свободу, желательно живым, – пожал я плечами, внутренне сжавшись от того, насколько незначительной букашкой я был в глазах этого человека, что даже не счёл нужным представиться.

– Отпущу, а ты окажешься вражеским шпионом, зачем рисковать? Легче убить.

– И что же я такого тайного выведал?

– Что-нибудь.

– Господин Вирденгольф! Пришли разведчики… кхм… разведчик, – стушевался влетевший в помещение доносчик.

– Ну?

– Поймали всех… убили, одного отпустили, да язык вырвали.

– Чёрт. Всю группу? – Вирденгольф внешне оставался спокойным, но нервное постукивание пальцами по столу, выдавало его.

– Д-да…

– Слушайте, я по профессии, гм, вор, – решив, что это моя шанс решился заговорить, – быть может, я смогу вам помочь взамен на свободу, а так же свободный проход для моей группы?

– Вор? – Человек предо мной презрительно фыркнул. – Делай что хочешь, если принесёшь голову Филиппа, то будем благодарны и, так уж и быть, поможем тебе. Филипп это…

– Я знаю кто это такой. Он как-то продал меня в рабство и убил друга.

– Так ты ещё и раб? Ничтожество, – Вирденгольф уже не скрывал своего искреннего презрения и смеялся надо мной.

Я промолчал и вышел на свежий воздух. Выдохнув и злобно пнув грязь под моими ногами, взглянул в сторону спрятавшегося на юге вражеского лагеря, в который, по всей видимости, мне придётся идти. Однако, вместо того, что бы бежать туда сломя голову, благо уже наступала ночь, я стал искать место для ночлега. Спать уже хотелось и не слабо, а идти сонным на столь важное дело, с которого не вернулись профессиональные разведчики – это глупость. Само собой давать мне тёплую, мягкую кровать у камина, мне никто не собирался, так что уж было собирался ложится прямо таки на грязь. Я действительно лёг в вязкую, коричневую жижу, погружаясь в неё чуть ли не с головой, когда ко мне не сдерживая истеричный хохот, подошёл солдат и предложил лечь спать с ним и его товарищами, ведь: «Как раз один их наших помер сегодня, место свободно!». От этих слов и безмятежной улыбки на лице говорившего, мне стало жутко, но я не подал виду и с благодарностью принял предложение.

Утром увидел как между палатками ведут шестерых людей. Руки их были связаны, но я не видел в этом какого-либо смысла, ведь все тела их были столь изувечены побоями, что пленники, а это были именно пленники, не могли самостоятельно идти. Многочисленные гематомы, переломы, порезы и ожоги было легко разглядеть, ведь жертвам не дали даже и нижнего белья, тем самым ещё больше опозорив их, ведя голыми среди довольных и кидающих в них комья грязи солдат. Зрелище меня это заинтересовало. Пленных вели в сторону фронта. Отпустят? Обмен? Вероятно закончились мучения этих людей, отчего, даже не смотря на то, что они как бы являлись моими врагами, мне становилось тепло на душе. Всё таки, думаю, чужое счастье порой и тебе приносит удовольствие. Я последовал за процессий и быстро разочаровался. Пленных подводили к шести лежащим на земле кольям.

– Так, значит устрашения для тех, – кивнул я головой в сторону укреплений ангелопоклонников, обращаясь к стоящему рядом со мной военному.

– Мгм, – жуя чёрствый кусок хлеба, ответил он.

Людей небрежно бросили на землю и за дело принялись палачи. Привязав конечности жертвы к вбитым в землю деревянным колышкам так, чтобы их тела формировали «звёздочку», что-то напевающие себе под нос парни, принялись за работу. Палачи совсем не выглядели, собственно, палачами. Обычные парни с недельной щетиной, слегка побитой мордой, после ночной пьянки, да замызганной грязью одежде, без каких-либо доспехов. Вот один из них поднёс поближе большой, неровно обструганный кол и положил его между ног у первой жертвы. Второй же в это время поднял с земли тяжёлый молот и подошёл к противоположной стороне кола. Замах. Удар. Вопль боли озарил округу, заставляя меня внутренне съёжиться. Однако солдат рядом со мной засмеялся, отчего и я почувствовал себя слегка лучше. Ещё замах. Очередной удар. Бревно ещё на добрых десяток сантиметров вошло внутрь тела пленника. Ещё удар и ещё. Глядя на казнь своего товарища, пока ещё живые ангелопоклонники застонали громче прежнего, а кто-то стал рыдать. В какой-то момент кол, пройдя полностью сквозь туловище парня, вышел с другой стороны, через шею. Довольный своей работой, палач отошёл в сторону, в то время как два других подняли бревно с насаженным на него трупом и, охнув от его тяжести, поставили в заранее подготовленную ямку, там, где казнённого наиболее хорошо видно противникам на той стороне поля.

Когда всё закончилось, большая часть людей разошлась по своим делам, лениво обсуждая казнь и залихватски шутя по этому поводу, я остался с ещё парочкой людей, что смотрели на колья, с насаженными на них телами, как на некое произведение искусства. Ближайший ко мне человек, коротко-стриженный мужчина средних лет, достал из-за пазухи немного табака и принялся привычно закручивать его в пожелтевшую, тонкую бумагу.

– Страшно наверно умирать было, – вслух произнёс я свои мысли, ни к кому в общем-то не обращаясь.

– Да нет. Не думаю. Я и сам был при смерти и друзей у меня много погибло, за одиннадцать то лет службы, – почему-то решил мне ответить этот солдат, – и смерть начала приобретать совсем другой окрас. Знаешь, она же страшна только когда ты жив ещё, когда стоишь, целый и невредимый, и не знаешь, когда же она придёт к тебе. Но когда наступает время умирать, мне кажется, что это чем-то напоминает потерю сознания. Ты даже толком не осознаёшь этого, просто некая слабость наваливается на тебя. Хочется пить и вата в голове, но ты думаешь, что ничего страшного, что ты в порядке, вот отоспишься чуток и придёшь в норму. А потом всё. Оказываешься уже в совсем другом месте.

– Не знаю. Не умирал ещё как-то, не доводилось, – улыбнулся я.

– Да ну? Кажется мы все уже умирали, только я вот не помню.

– И я не помню. Может все эти смутные воспоминания не более чем сон. В любом случае – это всё не важно, – я пожал плечами и, развернувшись, ушёл восвояси.

Стоило мне немного отойти в сторону, как заметил усталое и раздражённое лицо девушки, что аккуратно сдвинулась в мою сторону так, что бы я не скрылся с её глаз. Что же, вполне логично, что когда-то поставили следить за мной и, похоже что этот самый «кто-то» крайне недоволен своей задачей. Быть может, я мог бы сжалиться и пойти куда-нибудь в оживлённое место, где она могла бы поговорить с кем-нибудь, развлечься, при этом не упуская меня из виду, ну или самому подойти к ней и завести диалог, но… я попусту ушёл подальше ото всех и, спрятавшись за развевающимися на ветру спинами палаток, сел на шершавый камень и ни о чём не думая, закрыл глаза. Долго я так просидел, отчего, казалось, даже с расстояние в метров сто, мне было слышно злобное дыхание девушки, однако, я просто постарался забыться и вскоре уснул. Проснулся уже под вечер, как раз когда стоило выдвигаться в путь, однако для начала я поужинал, ведь возможно это мой последний ужин, хотя не самая лучшая идея думать об этом сейчас.

Весь день мне каким-то чудом, не смотря на разбросанное по округе оружие, на шум взрывов, пушки, раненных, кровь и мертвенную тишину, удавалось сохранять безмятежное и слегка сонное настроение, однако стоило решиться начать действовать, как всё сдуло резким порывом ветра. Не было уже более той сонливости, лености, чувства спокойствия и умиротворения. Не было и страха с беспокойством. Не было, наверно ничего. Лишь сухая уверенность во что-то и глаза, цепко прыгающие с объекта на объект и выискивающие не то противника не то укрытие. Слегка пригнувшись и уходя в сторону, крюком, я направился в сторону ангелочков. Мелькнула мысль о том, что сейчас я мог бы попусту убежать и вернуться к своим товарищам, что ждут меня с новостями. Наверно именно этого от меня и ждут Сарли и Вирденгольф, но я был движем уже не долгом пред друзьями, а личными мотивами. Сколько бы я не убеждал себя ранее, что мне не нужна месть, что Крил не успел для меня стать важным человек, но ныне, когда появилась возможность убить Филиппа, я не мог противиться странному желанию лишить жизни человека, по чьей вине я потерял друга и свободу.