Текст книги "Идеальный мир (СИ)"

Автор книги: rrrEdelweiss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Хронология цикла:

1. “Декрет по-марсиански” 1-3

2. “Пламя”

3. “Путь в светлое будущее”

4. “Веря в лучшее”

5. “Путеводная звезда” (можно читать сразу после главы “Открывая карты” части “Веря в лучшее”)

6. “Без границ”

7. “Реквием по мечте”

8. “Идеальный мир”

9. “PS”

====== Мир, которого не будет никогда ======

Мой брат-близнец – герой, а не убийца.

Он ищет справедливость, а не власть!

В былой войне посмел он с Тьмой сразиться

И миру в Бездну не позволил пасть.

Пусть велика была его расплата

И навсегда сменился мантий цвет —

Он никогда в беде не бросит брата!

И сомневаться в нем причины нет.

Поверьте, нет родства превыше крови.

Мы с братом неразрывны! Мы – одно!

Я знаю, он сорвет с меня оковы,

Мой брат-близнец, – иного не дано!

И будет все, как прежде, как когда-то:

Мы снова встанем с ним спина к спине:

Союз меча и мага, брата с братом!

Я знаю, он уже спешит ко мне!

«О братстве» из мюзикла «Последнее испытание»

6 лет спустя после подписания мира с Плутарком.

Передатчик противно пискнул.

Стокер вздрогнул всем телом и резко распахнул глаза. Сердце колотилось как бешеное, кровь стучала в висках, в горле стоял ком и резало так, будто ему пришлось проглотить клубок из колючек. Он посмотрел на передатчик, закрепленный на запястье, и заметил, что пальцы дрожат.

Что за дрянь он видел только что? Отвратительно реалистичную, ужасающую, сводящую с ума дрянь! О Марсе, залитом кровью его сородичей, даже вспоминать было страшно. При мысли о геноциде, совершенном его собственными руками, начинало тошнить. А уж картины того, что он сделал со своими близкими, вызывали желание проклинать себя и прямо сейчас пустить в лоб пулю.

Снова?..

Стокер, взяв себя в руки, поднялся с дивана, куда прилег подремать после тяжелых и нудных переговоров с министром Альфа-7. Он растер широкими ладонями лицо, помотал головой и стянул резинку с растрепавшегося от сна хвоста. Кое-как причесав себя пальцами, снова попытался навести на голове порядок, подобающий его статусу главы Марсианской республики. Длинные, собранные в хвост волосы щекотали шею, забившись под ворот форменной футболки, и марсианин повел плечами, а потом весьма непротокольно поскреб спину. Сейчас он один, и ему можно! А то почесался недавно на совещании, так Карабина все уши потом прожужжала о том, как нужно себя вести в официальной обстановке! И снова завела свою любимую песню о стрижке! Ну уж нет, он не дастся! Не нравится его прическа – пусть сама отсиживает зад на переговорах! Раз выбрали свободолюбивого байкера главой государства, извольте смириться с тем, как он выглядит! Ну, по-разгильдяйски! Зато он спокойно может и с солдатами поговорить, не требуя вытягиваться в струнку, и с гражданскими регулярно общается, не давя протокольными излишествами! И даже на трек иногда выходит погоняться: недавно заприметил парочку перспективных мальчишек. Нужно отдать их Огоньку потренировать: хорошие бойцы выйдут, особенно перспективным ему показался черный, словно уголь, долговязый паренек…

Потянувшись, Стокер надел парадный китель, скинутый перед тем, как прилечь, и застегнулся на все пуговицы. Горло тут же сдавил высокий воротник, мешая дышать. Совсем так же, как давил в его отвратительном сне воротник рубашки. От воспоминания по спине прошелся холодок, заставив марсианина вздрогнуть.

Скользнув пальцем по браслету, он вывел на экран разбудившее его сообщение, прочитал, нахмурился, а потом направился к рабочему креслу, в котором напряженно размышлял получасом ранее. Усевшись, он посмотрел на исписанный его размашистым почерком лист бумаги.

Бумага и карандаш. А дальше простые подсчеты. Принцип меньшего зла в действии.

Стокер снова вздрогнул, зажмурился и помотал головой: сейчас у него не было времени вспоминать детали жуткого видения. Он обдумает его позже, когда завершит все дела на сегодня. В том, что этот сон не позабудется, он был уверен: слишком много пищи для размышлений тот подарил.

Сейчас важнее другое. Буквально через десять минут придет Карабина. И Стокер прекрасно понимал, зачем: попросится в отставку в связи с третьей беременностью. Он знал ее слишком хорошо, чтобы не понять, что подруга устала рваться между семьей и работой. Он был уверен: теперь, когда они победили Плутарк и на Марс пришел мир, она захочет сполна насладиться материнством.

Но надолго ли хватит ее рвения быть идеальной домохозяйкой?

Вот только без Карабины его пасьянс с командой никак не складывался. Он и так, и эдак прикидывал, как заменить надежную союзницу, но не находил ответа. Огонек еще не готов, ему нужно по меньшей мере несколько лет, чтоб набраться опыта, да и звание не позволяет назначить его на пост Карабины. Ее навыки в вопросах бюджетирования, ее дипломатия – ну где найти ей замену?!

Нигде. Карабина незаменима в долгосрочной перспективе.

На листе бумаги, что лежал перед ним, он чертил новые и новые схемы кадровых перестановок, но понимал, что не видит решения. Без нее он просто не справится.

Без нее груз ответственности раздавит тебя, Лидер…

Стокер вздрогнул.

Он до головной боли думал, как ему быть. Уже ведь отпустил Винни, Троттла и Модо на гражданку, а потом латал бреши, образовавшиеся после их ухода! И если Винни и Модо заменить еще оказалось возможным, то Троттла с его тактическим мышлением и знанием финансов не хватало ужасно. Стокер не раз думал, что стоит позвать друга обратно, попросить о помощи, но что-то останавливало. Желание дать тому пожить, как нравится? Гордость? Или… обида?

Теперь ты знаешь, что…

Что за навязчивое наваждение?! Сейчас не время вспоминать о том, к чему во сне привело его желание отмолчаться! Он, пожалуй, слишком остро отреагировал на плод воспаленного воображения! Нужно перестать дремать урывками, отключить все средства связи и проспать наконец хотя бы восемь часов без перерыва! А то от усталости дрянь всякая в голову лезет!

А только ли сон это был, великий Лидер?..

Как же отвратительно звучит этот титул!..

Ему отчаянно хотелось дать Карабине свободу. О, он прекрасно понимал ее! Стокер и сам желал сбежать из этого пафосного кабинета, от принятия решений, что меняют судьбы миллионов. Но кто тогда возьмет на себя ответственность? Кому можно доверить будущее их планеты?

Вымотавшись от этих размышлений, Стокер прилег полчаса назад, надеясь унять головную боль. А в итоге ему привиделся этот жуткий, леденящий душу сон, в котором уместилась, кажется, целая жизнь. Он, ставший безумцем от ответственности и одиночества, убивший лучших друзей. Подлый геноцид, совершенный по его воле. Да, он шел на мерзости, ведя войну, но корил себя за них и ненавидел!.. Целая планета, подчиненная воле диктатора и живущая в страхе. Марс, изолированный от всего мира.

Тэсс… убитая в развязанной им войне.

Сердце Стокера сжалось от воспоминания, в котором он предавал огню ее тело и рассказывал безжизненной оболочке о своих чувствах. Страх сдавил горло: стоило представить, что Тэссен больше нет, и накрывало осознанием, как он был глуп, отворачиваясь от любви! Как бы ни хотелось этого отрицать, а за прошедшие годы он не потерял надежду, что однажды каким-то чудом сможет быть с ней. Да, они оба прожили долгую жизнь, и в ее шерсти седых волосков было не меньше, чем в его. Он знал, что их время выходит, но продолжал ждать и… ничего не делать. С момента их коротких встреч и разговоров за чашкой чая в полутемном штабе прошло больше пятнадцати лет, у нее своя жизнь. Зачем ей его заботы? Зачем ей он, потрепанный жизнью и невзгодами, когда рядом есть молодые и достойные ее красоты?..

Стокер грустно улыбнулся: не стоит себе врать, его удел – одиночество.

Но неужели увиденное во сне – его будущее? Одна совершенная подлость повлечет другую, ответственность за судьбы миллионов заставит забыть о чести, о дружбе, о доверии? Трусость позволит любви погибнуть? Простые ли это грезы, или подсознание дало ему столь нужный ответ на вопрос, как ему быть?..

Передатчик пискнул, и от секретаря пришло сообщение, что Карабина ждет у кабинета. Стокер снова растер лицо руками, глубоко вздохнул, будто собираясь нырнуть, и отпер дверь, приглашая подругу войти. Его глаза против воли впились в нее, мозг стал сравнивать увиденное с тем, какой он запомнил ее в своем сне.

Карабина вошла в просторную комнату, которую занимал бывший лидер повстанцев, и сердце Стокера забилось от восторга. Форма уже совсем перестала сходиться на округлом животе и груди, на ногах вместо любимых строгих лодочек – удобные кроссовки в цвет кителя. Он прощал ей эти вольности во внешнем виде, ведь она несла в себе новую жизнь. Теплые глаза, искрясь улыбкой, смотрели на него, и от этого взгляда внутри Стокера будто зашевелился противный комок червей, которых так любили пожирать плутаркийцы. Неужели может случиться так, он лично прикажет ее убить? Это просто немыслимо!

Зависит от того, что ты сейчас скажешь…

– Рад тебе, – Стокер перевернул лист, на котором просчитывал варианты ее замены, и поднялся из-за широкого стола. Он все решил.

Генерал машинально отметила про себя этот жест и вскинула бровь. Стокер проследил ее взгляд и усмехнулся:

– Некоторые вещи делаю на автомате, они уже почти как инстинкт. Ты же знаешь, от тебя у меня секретов нет.

Ой ли! А кто обдумывает проект, который она точно не одобрит?!

– Это правильный инстинкт, Сток, – Карабина улыбнулась и приблизилась к другу.

– Как ты? – Мужчина кивнул на ее уже весьма внушительный живот.

– В принципе, неплохо. Устаю. Скажу честно, чувствую, что возраст дает о себе знать. Носить Нагинату было гораздо проще.

– Кому ты говоришь про возраст? – Мужчина тряхнул по-прежнему длинными и густыми, но совершенно седыми волосами. – Ты смелая женщина. Я тобой восхищаюсь. – Стокер посмотрел на нее с долей грусти. Он вспомнил, как в его сне она боролась с режимом сумасшедшего диктатора. И как подло он убил и ее, и того, кого она носит под сердцем. Кого, как она ему совсем недавно сказала, назовет в его честь.

– Это я и хотела с тобой обсудить. – Стокер коснулся кончиками пальцев ее спины и кивнул, предлагая устроиться на диване. Прикосновение обожгло руку. Она живая, не призрак! Она из плоти и крови!

– Тебе принести что-то? – Он отошел к небольшому бару. – Как всегда, кофе?

Подруга и верная соратница кивнула. Стокер прекрасно изучил ее за многие годы, которые они сражались бок о бок. Страсть к хорошему кофе у них была общей. Зажужжала кофемашина, и по кабинету разнесся восхитительный аромат, заставляя втягивать носом воздух. Себе мужчина взял стакан и потянулся к тяжелому резному графину, но потом передумал. Лучше и себе нальет кофе.

Помнишь, как ты пил его в своем сне? И что тогда понял?

– Угощайся. И конфетки. – Стокер придвинул к ней сладости. Аромат из двух чашек достигал каждого уголка кабинета.

– Ты как-то растерянно выглядишь, – генерал тепло улыбнулась и сделала глоток.

– Утро было тяжелым. Посол Венеры снова завел свою песню про льготы для их кораблей при проходе через наше воздушное пространство. А этот скользкий хорек, министр финансов Альфы-7, вынул всю душу, нудя про скидки на импорт фарсидских металлов. Да я вообще собираюсь наложить запрет на их разработку на следующие десять лет! – Стокер сделал глоток из своей чашки, устало откинул голову на спинку дивана и расстегнул высокий воротничок парадного кителя, душивший его. Как сказать ей? Как попросить остаться? Как предложить и мужу ее снова вернуться в команду?

Словами через рот?

Вот так просто?..

Он попытался очистить мысли и минуту просто сидел молча, прикрыв глаза и наслаждаясь уютным молчанием с надежным другом.

– Так о чем ты хотела поговорить?

– Стокер, я… Я хочу подать в отставку. – Она спряталась за чашкой с кофе, не решаясь поднять глаза.

Вот оно! Он знал, что именно за этим она и пришла. За возможностью быть свободной и счастливой, воспитывать маленького сына. Как сказать, что он не отпустит ее? Что и ему она тоже нужна?

Словами, великий Лидер, словами…

Он сделал большой глоток, согревший горло бархатистой, теплой жидкостью, отставил чашку, а потом подался вперед, поставил локти на колени и сцепил кисти в замок. Положил на них подбородок и очень внимательно посмотрел на Карабину. Смущенная. Уставшая. И впервые – нежная. Но под всем этим, он знал, скрывается огромная, кипучая энергия, выход которой можно найти только в деле планетарного масштаба. Стокер скользнул взглядом по ее рукам, сжимавшим чашку. Сколько раз ее пальцы бегали с немыслимой скоростью по клавиатуре, внося координаты позиций противника?.. Скользнул взглядом по плечам, хрупким, но привыкшим нести на себе вес огромной ответственности.

Одной на двоих.

Она подняла на него взгляд, которым, он знал, могла прожигать души врагов. Она чувствовала, что он колеблется, и пыталась заставить его принять то решение, которое считала правильным.

Вот оно! Ну давай же! Скажи ей!.. Или снова пойдешь на попятную, трус и слабак? И отпустишь ту, которая сможет стать настоящим Лидером. Справедливым. Честным. Милосердным. Мудрым.

Он зажмурился, прячась от ее горящего взора, глубоко вздохнул и приготовился прыгнуть в бездну неизвестности. Открыл глаза, поймал взгляд подруги и улыбнулся ей, тепло и по-дружески.

– Нет.

Ее глаза возмущенно распахнулись, загорелись гневом, но на самом их дне он все же успел разглядеть облегчение.

– Сток, что?!.. Какого… – и она разразилась отборной казарменной бранью. Стокер расхохотался, наслаждаясь звуком ее голоса, и подняв руку, остановил нелицеприятную тираду грозной марсианской женщины.

«Ну куда ей на гражданку? Она же там взвоет через пару лет!»

– Выслушай меня, – Карабина замолчала, давая ему аргументировать отказ. Она прекрасно знала, что просто так он не принимает столь важные решения. – Я понимаю, что ты вырастила двоих детей во время войны, что много работала, так и не смогла насладиться женским счастьем. Я знаю, как много ты сделала для Марса. И я прекрасно вижу, что устала. Я не отказываюсь отпустить тебя, Карабина, дать время родить ребенка, вырастить, побыть дома, понять, что такое быть домохозяйкой. И наесться такой жизнью по самые антенны, – он, прищурившись и улыбаясь уголками губ, представил, как она пытается командовать домашними, сходя с ума от бездействия. Мышка возмущенно уставилась на него, но не перебивала. – Я тебя знаю, бро. Ты покайфуешь год-два. А потом тебе надоест. Малыш твой перестанет в тебе нуждаться. Старшие выпорхнут в свою жизнь. И тебе станет жутко скучно командовать кастрюлями и швабрами. И вот тогда, только тогда, я хочу, чтоб ты вернулась. Я даю тебе три года. Поймешь, что нужно еще, – обсудим, но лично я ставлю на то, что уже через пару лет ты захочешь вернуться в свой кабинет. Я даже буду готов оборудовать там игровую для своего тезки и командировать своего секретаря к тебе нянькой, – он усмехнулся, представив, как здоровенный детина, что сидит у его двери, возится с ребенком. – Я обещаю, что первый год ты не получишь ни одного сообщения по работе. И если не захочешь сама, то и второй год тоже. Поживи гражданской жизнью, отдохни. Но, – Стокер поднялся с дивана, сделал шаг к Карабине, опустился перед ней на колени, чтоб оказаться глазами на уровне ее глаз и бережно взял тонкие, но очень сильные пальчики в свои. Прямой и открытый взгляд прямо ей в глаза. Он манил, просил, никаких недоговоренностей не было меж ними. – Вернись ко мне. Ты мне нужна.

Просто, правда?..

Она глотала слезы, но не смогла удержать их. Беременность сделала ее сентиментальнее. До этого он считанные разы видел, как она плачет. Последний раз его генерал размазывала слезы по тому самому парадному кителю, что на нем сейчас, когда они подписали капитуляцию Плутарка.

– Будем вместе строить мир? – Она улыбнулась ему, вспоминая разговор сразу после того, как они выиграли войну. – Создавать новое правительство, возрождать города?

«Вместе!»

– Да, бро. И мне, как никогда, нужна команда, – Стокер серьезно заглянул ей в глаза. – Мне сейчас еще больше нужен тот, кому я полностью доверяю и кому могу подставить спину, – он сжал ее руки в своих и попытался дословно восстановить в памяти их диалог. – Скажи, ты будешь со мной?

– Буду. Ты же знаешь, что всегда буду. Во имя Марса и будущего! – улыбаясь, ответила она теми же самыми словами.

На душе Стокера стало легко, и улыбка сама появилась на губах. Он поцеловал ее пальцы и, поднявшись, снова опустился в свое кресло.

Не останавливайся! Тебе нужен…

«Ой, да сам знаю!»

– Пока тебя не будет, мне придется укрепить свою команду, как-то заменить тебя. Я тут думал о вариантах, и, знаешь, я и так хотел попросить Троттла вернуться, но, боюсь, сейчас я просто вынужден это сделать. Мне нужен тот, кто разбирается в финансах и обладает стратегическим мышлением. Как считаешь, смогу я уговорить твоего мужа снова со мной работать?

– Сток, мы же друзья. Только скажи, что тебе требуется помощь, и любой из нас придет к тебе, – мышка искренне улыбнулась, сказав это как что-то само собой разумеющееся, как будто это не меняло их жизнь.

У мужчины стало тепло на душе. Как мог он сомневаться в них, в своих друзьях, тех, кто бок о бок шел с ним по его пути, деля все невзгоды? Почему не был уверен в тех, кто не раз прикрывал спину, спасал жизнь? Он взволнованно поднялся из кресла, стуча хвостом по ногам, чтоб хоть как-то справиться с охватившими его эмоциями, и уставился в окно, разглядывая раскинувшийся за ним Сад Надежды. Шорох, едва слышные шаги, – и Карабина обняла его сзади и положила подбородок на плечо, глядя в ту же сторону, что и он. Стокер накрыл ее ладони своими, сглотнул комок в горле, внезапно перехвативший дыхание, и, стараясь, чтобы голос не дрожал, прошептал:

– Спасибо, бро!

– Пожалуйста, Сток. Для того и нужна семья.

«Семья!..» – Он сжал челюсть, пытаясь сдержать эмоции, вызванные этой простой фразой. – «И… тебе спасибо, мерзкий ты манипулятор!.. Я все понял!»

Но странный внутренний голос не ответил. Он замолк навсегда, оставив после себя лишь полустертые, будто не Стокеру принадлежавшие, воспоминания. С этого дня они изредка возникали в голове, помогая принять верное решение, когда марсианин подходил к развилке дороги, имя которой – жизнь. А после они исчезали, чтобы не тревожить душу. Воспоминания об охваченном пожаром ненависти мире. О предательстве и одиночестве. О реках крови, пролитой по велению сумасшедшего диктатора. О мире, в котором был уничтоживший своими руками все, что дорого, старик.

О мире, которого не будет никогда.

====== Вместе до самого конца ======

Спустя 14 лет после победы над Плутарком.

Противный монотонный писк вырвал из забытья.

Все тело болело и ощущалось, словно чужое. Слабость была такая, что даже дыхание давалось с трудом. Кстати, дышать и правда было больно – каждое движение грудной клетки отзывалось тупой вспышкой. В носу и во рту мешалась какая-то хрень, которой там явно находиться не должно.

Стокер вытолкнул мешавшуюся во рту трубку языком, открывая глаза. Его пальцы дернулись, и мерзкий писк сильнее резанул уши. Яркий свет полоснул по глазам, и он застонал, пытаясь прикрыть их рукой, но попытка вышла слабая – кисть едва поднялась, и упала рядом, а он смог только разочарованно застонать и зажмуриться.

Что за хрень? Почему он беспомощен, словно мышонок?

– Тихо, тихо! Вот же буйный нрав! Лежи спокойно, куда собрался? – рядом раздался бархатистый голос, который он бы узнал из тысячи, и Стокер едва не застонал снова, но уже от досады: мало того, что как мышонок беспомощный, так еще и перед ней!

– Глаза болят от света? Сейчас закрою окна и включу ночник. Ты только лежи спокойно.

Звук отодвигаемого стула и шуршание одежды, торопливые шаги, а потом резкий шорох закрываемых штор. Даже через опущенные веки Стокер понял, что в помещении, где он находится, стало гораздо темнее. Щелкнул выключатель – видимо, она, как и обещала, включила ночник.

Он замер, пытаясь понять, что происходит. Судя по тому, как ощущался низ спины, а также из-за отсутствия движения в районе ног, кто-то отсоединил его металлический хвост от тела. Узнает кто – оторвет руки! После того, как этот умник все починит. Так, пальцы ног шевелились – уже не плохо! А в следующий момент до него дошло, что он голый. И все, что на нем есть, – это что-то вроде тонкого покрывала или одеяла, закрывающего до груди. Вообще отлично: беспомощный, голый… и перед Тэсс!

«Сбылась мечта идиота!» – иронично подумал Стокер и попытался снова разлепить веки, теперь уже медленно и осторожно.

Идеально чистая комната была погружена во мрак, и только небольшая лампа над дверью давала тусклый свет, который позволил различить больничную койку, окруженную кучей приборов, пару кресел, одно из которых было придвинуто к его кровати, да аккуратно заправленную раскладушку, на которой лежала раскрытая книга обложкой вверх. Стокер нахмурился: если свое нахождение в палате он объяснить мог – видимо, его-таки доконал один из сердечных приступов, который не удалось снять купленными в аптеке таблетками, – то наличие раскладушки вызывало недоумение. Кому пришло в голову тут спать, если запястье обхватывает монитор, который снимает все данные о его состоянии и наверняка передает их прямо лечащему врачу?.. Какое-то нерациональное расходование ресурсов! Если только…

Он перевел взгляд на Тэссен, которая разглядывала его лицо с таким выражением, будто вот-вот заплачет. Тэсс – и слезы? Да ладно, старик, у тебя от лекарств, видимо, поехала крыша!.. Хотя удобный спортивный костюм, тапочки и отсутствие какого-либо макияжа говорили о том, что из этой комнаты она вряд ли выходила. Тэсс – и треники? Роскошные женщины вроде нее такое не носят! И глаза их не выглядят так, будто в последнее время они часто и долго льют слезы…

– Ты пить хочешь? – Она, будто очнувшись, потянулась к тумбочке около кровати. Стокер осторожно кивнул. – Я тебя сейчас немного приподниму. Дай мне знать, если голова закружится.

Она пощелкала пультом кровати, и верхняя половина его тела стала подниматься. Стокер хмыкнул: голова закружится от такого? Да за кого она его?.. Но внезапно сознание и правда поплыло, не выдержав такого резкого движения. Он замычал, прося передышку и просто ненавидя себя за беспомощность. Ну что творит предатель-организм?! Ладно б какая медсестричка, да хоть Огонек или Карабина! Но Тэсс!..

– Получше? Поехали дальше? – Тэссен внезапно погладила его по волосам, а потом снова запустила механизм кровати. Наверное, у него бы опять закружилась голова, если бы сознание не зависло на том, как она его коснулась: вот так просто и дружески? После того, как он избегал ее столько лет, боясь лишний раз посмотреть?

Отвратительно работающие мозги не сразу сообразили, что резиновая трубочка у рта – поильник. Обхватив его губами, Стокер жадно потянул воду, кроя себя в мыслях последними словами за то, что так чудовищно тупит при женщине, на которую всегда хотелось производить только самое сильное впечатление. Вот попадутся ему Линк или Карабина, он выяснит, кому пришло в голову оставлять тут Тэсс вместо сиделки! Ну неужели нельзя было додуматься, что после того, как он придет в себя, будет больше похож на овощ, а не на держащего все под контролем лидера Марса?.. Кстати, а что он вообще делает в больнице и – чувствует себя так, будто по нему весь галактический совет прошелся?..

– Ммм… что… я тут… – он закашлялся, не договорив, и снова присосался к поилке, чтобы смочить пересохшее горло.

– Что ты тут делаешь? Лечишься! Занимаешься тем, чем должен был заняться лет пять назад, по словам Линка! – Тэсс как-то сердито и с обвинением на него посмотрела. Ну а что он? Ну, говорил ему Линк, что пора заняться собой, но когда? То одно случится, то другое! Он же не против, но Марс…

– А теперь привыкай: у тебя не только хвост не свой, но и еще сердце! – еще злее добавила она и громко хлюпнула носом.

Стокер, оторвавшись от поилки, поднял на Тэссен удивленный взгляд. Сердце-то – хер с ним, а она что, плачет? Из-за него?..

Мышка, сердито грохнув на тумбочку поилку, резко отвернулась от Стокера и отошла к окну, делая вид, что пытается что-то разглядеть в нем. Она совершенно не обращала внимания на то, что шторы по-прежнему плотно занавешены, и лишь ее плечи иногда мелко вздрагивали, да было слышно, как тихонько шмыгает нос.

Соображал Стокер плохо, но очень точно почувствовал, что сейчас нужно напрячься, понять, что происходит, и сделать что-то очень важное. Внутренности скрутило, но не от боли, а от волнения. Раскладушка. Кресло совсем рядом. Уютный спортивный костюм. Лицо, которое он никогда не видел до этого вообще без макияжа. Слезы в светло-красных глазах. И тапочки. Даже ему было очевидно, что Тэссен провела тут немало времени, ожидая, когда он придет в себя.

Стокер вздохнул. Хотелось пойти по хоженой много раз дорожке и с самим собой побеседовать на тему «Зачем этой прекрасной женщине старик, или мне все это кажется», но он слишком устал прятать за страхом и неуверенностью чувства. Сколько лет он уговаривал себя, что она давно его забыла, да и не испытывала ничего, кроме желания единожды разделить постель?

«Хватит обманывать себя, старый трус: эта женщина хранила свои чувства так же трепетно, как и ты сам! И, видимо, так же боялась, что ошибается».

– Тэсс…

– Что я здесь делаю, хочешь спросить? – зло перебила она его. Стокер увидел, как напряглась ее спина.

– Нет. Хочу… сказать спасибо…

– За воду, да?.. Да не за что! – все еще стоя к нему спиной, она цедила резкие слова, а напряженные плечи дрожали. Она не заметила, как обняла себя руками и хвостом.

– За то, что… дождалась. За то, что… осталась рядом. – О Фобос! Вот сейчас бы встать, подойти к ней, обнять, поцеловать – и сразу будет ясно, о чем он! Но мать же твою: попробуй он это сделать, свалится на пол, еще и сверкая голой задницей с обрубком хвоста! Ну почему он просто не ответил на ее поцелуй много лет назад? Тогда ноги держали, а штаны и все части тела были на положенных им местах! Что ж… он определенно поумнел, раз понял, что не стоит упускать счастье, когда оно стоит рядом. Придется теперь, видимо, к нему ползти, прикрывшись простыней… Тэсс же не для того тут дежурила, по-видимому, не один день, чтоб послать его на хер?..

Он собрался с духом, чтобы сказать то, что готовился сказать почти восемь лет, с того дня как…

– Значит, так! – внезапно Тэссен решительно повернулась к нему, прервав ход рассуждений. Ее светлые глаза горели решительностью, руки упирались в бока: вот такого старшего механика до дрожи в коленях боялись все мотоотряды Марса. Даже Огонек поджимал хвост, когда Тэсс была не в духе, а он как раз привозил байк, на котором в очередной раз было погнуто крыло. Чем же он, Стокер, лучше? Раз нет хвоста (кстати, куда он, пес побери, делся?!) – прижмет уши.

– Значит, так! – повторила она. – Ты сейчас лечишься. Как хороший мальчик делаешь все, что говорят врачи. А я присмотрю, чтобы никто не притащился к тебе с документами и государственными тайнами. Особенно один неуемный серый балбес!.. Линк сказал, что если соблюдать рекомендации, продержит тебя тут еще недели три, не больше. А после это ты, – она решительно ткнула в Стокера пальцем, – едешь со мной домой!

Домой? Он с Тэсс? А его она спрашивать не собирается?.. Точно: его она спрашивать не собирается! Круто!

Но вслух он промямлил только:

– Ээээ… аааа… куда?

Кажется, еще пара таких ответов, и она решит, что он или дебил, или получил повреждения мозга.

– Ты поедешь домой. Ко мне! К… нам…

Тэссен пыталась выглядеть уверенно, показать, что приняла решение за них обоих и ей плевать, что он там думает, но пальцы предательски дрожали. Сколько лет она хотела пойти к нему и вот так все высказать? Не соблазнять, не ходить вокруг да около, не бросать томных призывных взглядов, а просто сказать, что сегодня вечером он едет к ней ужинать и остается у нее жить?.. Она бы и дальше тянула, помня его решительное «Нет!» в освещенном только монитором компьютера командном пункте, но, увидев, как синеют его губы, как замерла без движения грудь, а Линк матерится, пытаясь завести сердце, поклялась себе, что если Стокер выживет, перестанет трусить! Она сжалась, ожидая еще одного «Нет!», но…

– Эммм… хорошо. А до этого ты продолжишь спать тут на раскладушке?

Они испуганно посмотрели друг на друга, как два школьника, которые только что сознались, что написали друг другу валентинки. Он боялся, что ляпнул неуместную глупость, она – что он не то имел в виду и это предложение выметаться из его палаты.

– У тебя есть другие варианты? – она посмотрела ему в глаза, готовая самыми грубыми выражениями отстаивать свое право тут спать.

– Мммм… там же мимо двери все ходят, спать мешают… а койка – широкая… – последние слова Стокер смущенно пробубнил себе под нос, про себя отвешивая себе оплеуху: мужик, тебе пятый десяток вот-вот выйдет, а ты блеешь, как шестнадцатилетний!

– То есть ты предлагаешь мне разделить с тобой постель?

Он предлагает?.. Он правда предложил. Как… неоднозначно прозвучало! Твою пушистую ж маму, он не то хотел сказать! Нет, это – тоже, но далеко не только это!

– Предлагаю, да. Постель. Жизнь. Дом. Горе. Радость…

Тэссен подошла ближе и осторожно присела на край кровати.

– Тебе не кажется, что что-то предложить забыл?

– Ммм… общую могилу?

– Старый дурак! Думай!

– Сердце и руку возьмешь? Ничего больше нет – даже хвост какая-то скотина сперла! – он улыбнулся уголками губ, пытаясь за грубыми шутками скрыть волнение, которое нервной дрожью прокатывалось по всему телу от этого разговора. Не броди в его крови коктейль из кучи лекарств, он наверняка бы придумал, как сказать это Тэсс красиво. И совершенно точно бы нашел способ снова ничего не говорить, так что пусть лучше вот так, чем продолжить молчать.

– Ну раз хвост мне не светит, давай руку и сердце, – Тэсс улыбнулась, смущенно разглядывая свои пальцы. Ситуация – глупее не придумаешь! Два взрослых марсианина, которые никогда за словом в карман не лезли, а тут пары слов связать не могут, не то что прямо сказать, что нужны друг другу как воздух!

Впрочем, если бы они могли, давно бы это сделали.

Стокер, выдохнув, накрыл ее руки широкой кистью, погладил большим пальцем запястье. У Тэсс застучало сердце: сколько раз он при встрече так делал, а потом отдергивал руку, будто обжигаясь. Но в этот раз его ладонь не сбежала, а продолжала осторожно гладить ее дрожащие пальцы.

– Знаешь, – хрипло произнес Стокер, – я чувствую себя идиотом. Но идиотом безумно счастливым.

Тесс рассмеялась, звонко и радостно, и этот смех будто разрушил преграду, которая все еще стояла между ними. Преграду из страха, из неуверенности, из боли. Стокер потянул ее к себе, и она осторожно устроилась в его объятиях, стараясь не задеть провода и трубки, которыми было утыкано его тело. Пушистые тапочки полетели вниз и звонко шлепнулись о пол. Ее ладонь погладила его по щеке, взгляд поймал взгляд, и она заметила, как бегают его глаза от ее глаз к губам и обратно. Сердце защемило от нежности: лет тридцать мужчина не смотрел на нее так! Не спрашивал безмолвно разрешения. А может, вообще никто и никогда не смотрел.