Текст книги "Каждому своё (СИ)"
Автор книги: Romaria
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
5.
Они стояли посреди номера и, не отрываясь, смотрели друг на друга. Во взгляде Тома полыхала ярость, готовая в любое мгновение вырваться на волю, а Билл глядел широко распахнутыми глазами, стараясь не моргнуть и не пропустить момент взрыва.
Адам ушел, даже для вида не став изображать из себя бой-френда: открыл дверь, без малейшего намека на испуг пожелал разъяренному Тому удачи и оставил их наедине, выяснять отношения. Билл ожидал, что после его ухода Том тут же начнет кричать и материться, срывая злость, но он не произнес ни слова. Просто смотрел брезгливо и изучающе, будто наткнулся на неизвестное науке очень неприятное существо.
– Что ты на меня смотришь, как на врага народа? – не выдержал Билл. – Никого ведь не предавал, вроде, а чувствую себя практически изменником Родины.
– Гормоны взыграли? – Том растянул губы в пакостной усмешке. – Собрался лечь под первого предложившего?
– Я даже не целовался еще ни с кем, не говоря про что-то большее, – тихо признался Билл, как-то в одно мгновение, решив хотя бы раз за семь лет этого затяжного непонятно чего поговорить предельно откровенно. – Просто не мог, зная, что ты есть. С Адамом у нас ничего не было. Я специально попросил его за мной поухаживать, видя, как тебя это злит. В тот первый раз, когда он меня обнял, у меня голова закружилась, он поддержал, чтобы я не упал, а ты увидел и взбесился. Вот я этот спектакль и разыграл. Хотел чтобы, пусть недолго, но твое внимание принадлежало только мне.
Реакцию его слова вызвали какую-то странную.
– Ты меня доконал, этой преданностью своей щенячьей! – как ненужную вещь, отшвырнув показную холодность в сторону, заорал Том, не заботясь о тонких отельных дверях, благодаря которым любой проходящий мимо мог легко его услышать. – Я же всех своих баб уже года два с тобой сравниваю! Она на какого-нибудь мужика при мне посмотрит, а у меня мысли, как рефлекс: будь на ее месте Билл, он бы даже не заметил, что в комнате кто-то еще есть, если Я рядом…
– Том… – такого Билл абсолютно точно не ожидал.
– Что?! Что «Том»?! Думаешь, я реально ничего не вижу и не знаю?! Не знаю, как гримерку перед концертом, словно Цербер охраняешь, потому что мне, видите ли, настроиться нужно, а на самого себя наплевать?! Не знаю, что когда я в прошлом году с температурой под сорок свалился, именно ты кипеш устроил, заметив, что мне плохо?! И что в самолетах стюардесс как назойливых мух отгоняешь, потому что я летать боюсь и предпочитаю весь полет проспать, а ты весь этот гребаный полет мой сон стережешь, чтобы ни дай бог никто не потревожил?! Как же ты меня за*бал!
Том резко рванул к нему, напугав яростью и неожиданным движением. Билл зажмурился: сейчас точно ударит больно и обидно… и потрясенно распахнул глаза. Боль была, только совсем не та, которую он ждал. Просто Том действовал настолько порывисто, что, стукнувшись о губы, поранил зубами.
Билл выдохнул, покорно обмякая в его руках, и снова закрыл глаза, проваливаясь в вязкий, липкий шок. Не может. Этого. Быть. Том его поцеловал. Пусть совсем не так, как мечталось, – ласково и трепетно, – а зло, агрессивно, почти неприятно из-за сильного давления губ о губы, но всё-таки это был поцелуй. Ни с чем не сравнимый. Настоящий. С Томом. Билл заскулил от переизбытка эмоций и начал отвечать, торопливо и неумело, стремясь урвать еще хотя бы одно мгновение. Хотя бы один кусочек своего личного счастья.
– Тихо, – шикнул на него Том, зарываясь пальцами в волосы, и оттягивая голову немного назад. – Не суетись, – и вдруг ухмыльнулся очень довольно. – А ведь правда, целоваться не умеешь совсем…
Билл вспыхнул от смущения за собственную несостоятельность, но сказать ничего не успел, втянутый в новый поцелуй. Том покусывал его губы, проходясь языком по зубам и сильно вжимаясь металлическим кольцом пирсинга в уголок рта. Билл вздыхал и чуть отклонялся назад, в попытке ослабить давление, но прервать, отстранившись окончательно, даже в голову не приходило.
Нежность во всем происходящем Биллу удалось заметить не сразу. У Тома она была какой-то странной, скрытной и немного ворчливой, показывала себя неохотно и едва уловимо и, наверное, поэтому еще более ценно. Том грубовато тискал его, сдавливая ребра ладонями, настойчиво тыкался языком, пытаясь проникнуть в рот как можно глубже, а потом вдруг оборвал почти насильственный поцелуй и погладил свои губы его длинными, жесткими из-за туши ресницами.
Это было именно то, что Билл урывками улавливал в нем все эти годы. Тщательно срываемую ото всех ранимость и романтичность, которых Том почему-то стыдился.
– Том, – что делать с руками и истерично бьющимся сердцем, Билл не знал.
– Челюсть не напрягай, просто позволь мне вести и всё… – вибрирующе-низко, словно крупный представитель кошачьих, не поймешь, рычит или мурлычет, приказал Том.
Чмокнул в эту самую челюсть, провел языком до подбородка, едва прикасаясь и заставляя гадать: померещилось или правда? А потом прижался губами к губам и замер. Билл подождал пару секунд – ему же сказали «позволь вести» – но ничего не происходило. Хныкнув, то ли испуганно, то ли нетерпеливо, он шевельнул губами сам. Билл до физической боли не мог сейчас оставаться безучастным – ведь скоро в любом случае всё закончится, так разве можно бездарно тратить эти непонятно за какие заслуги подаренные секунды?! Том улыбнулся, не разрывая контакта, и снова рычаще мурлыкнул:
– Молодец…
Билл приободрился, «ожил», подняв безвольно висевшие до этого вдоль туловища руки, несмело положил их Тому на плечи, впитывая тепло озябшими от нервного перенапряжения пальцами, и коснулся его губ кончиком языка, тут же испуганно отпрянув.
– Вот лань трепетная, – совсем необидно фыркнул Том, притягивая его обратно, и всё-таки взял бразды правления в свои руки.
Билл выгибался и постанывал под его поцелуями, легкими укусами, прикосновениями. Он знал Тома разным: веселым, уставшим, пьяным, задумчивым, злым и расстроенным. Даже флиртующим с кем-то другим знал. Но только не таким. Билл даже не подозревал раньше, что ласкать Том будет медленно, но с нажимом. Никаких поспешных движений, только уверенные, будто неторопливые даже, всей ладонью по спине и бокам. Что через каждые пару минут поцелуя Том будет прерываться, отстраняясь и заглядывая в лицо. Или что ему может понравиться его, Билла, шея.
Это было похоже на какой-то странный повторяющийся ритуал. Том целовал, отстранялся, не прекращая гладить руками, прижимался губами под подбородком, проводил языком вниз к ключицам, прикусывал тонкую кожу на горле, снова проводил языком, только уже вверх, опять целовал… и так по кругу. Билл плавился под этими нарочито неспешными ласками и все ближе подбирался пальцами к запретным ранее косичкам.
– В кровать пошли, – вдруг шепнул Том, не переставая терзать его шею.
И вот тут Билл запаниковал. О таком он точно не фантазировал. Чтобы прямо сразу, после первого же прикосновения – и в кровать. Почему-то даже в голову не приходило, что может получиться именно так. Наверное, потому что в принципе не думал, что у них может дойти до чего-то подобного. Одно дело мечтать и надеяться, наблюдая издалека, а другое – отдать себя полностью, без остатка, наплевав на завтрашний день, ведь совершенно непонятно, как вести себя потом, когда всё закончится. И что теперь делать? Билл даже дышать перестал и задеревенел всем телом. Кроме того…
Он же не знает ничего. Даже порно и то всего пару раз смотрел, потому что противно было видеть кого-то, кто не Том, и сейчас костерил себя за это последними словами. Это же надо быть такой трусливо-несведущей бестолочью?! Но… времени на обдумывание ситуации не было совсем. Том уже почти гладить по спине прекратил, удивленный отсутствием реакции на свою просьбу. Надо решать немедленно. Чего он боится больше? Первого в жизни секса или оттолкнуть Тома своей нерешительностью и упустить, может быть, единственный в жизни шанс?
Билл откинул голову назад, подставляя шею горячему влажному языку, и совершенно ясно осознал, что упускать возможность права не имеет. И пусть потом в петлю залезть захочется, когда всё это нереальное наваждение, больше похожее на прекрасный сон схлынет, оставив после себя выжженную пустыню тоски и одиночества, сейчас он получит и запомнит всё до последнего, самого незначительного прикосновения.
– Пошли, – едва слышно выдохнул он.
– Ну, наконец-то, – в ответ проворчал Том и, взяв его за руку, повел в нужную сторону. – Я уже думал, ты завис, без возможности перезагрузки.
– Ты знаешь, что делать? – несмотря на принятое решение, Билл сильно нервничал.
– Ну, как бы да. Догадался теорию освоить. За годы общения с тобой понять успел, что рано или поздно мне это понадобится.
– А практику? – нахмурился Билл.
– Еще раз назовешь меня геем, и я тебя ударю, – на полном серьезе предупредил Том, останавливаясь рядом с кроватью и притягивая его ближе к себе. Билл умилился полному отсутствию логики.
– Я тебя не называю, я тебя люблю, – видимо, заразившись нелогичностью, невпопад выдохнул он, утыкаясь носом Тому в шею и сходя с ума от очередного приступа неверия.
Неужели это всё с ним? По правде? Или всё-таки свихнулся на почве многолетней безответной влюблённости? Может, попросить Тома ущипнуть его? Ага. И выставить себя законченным извращенцем.
– Ну чего ты опять завис? – напомнил о себе реальный, довольно раздраженный Том.
Билл на тон его голоса не прореагировал, точно зная, что это просто из-за непривычной ситуации. За годы он выучил все оттенки и интонации, и когда Том злится, знал наверняка.
– Поверить не могу, – признался Билл и зажмурился, по многолетней привычке ожидая подвоха.
– Придется, раз уж трах*ться собрались, – проворчал Том и, переходя от слов к делу, расстегнул сначала пряжку своего ремня, а потом и пуговицу на джинсах.
Билл немедленно покраснел, но, как ни странно, именно смущение хоть немного помогло взять себя в руки. Скрывать истинные чувства он умел. Отступив на шаг назад, отстраняясь, Билл, не торопясь, одну за другой снял с шеи тяжелые надоевшие за вечер цепи, небрежным движением бросив их на тумбочку. Зрачки у безотрывно наблюдавшего за ним Тома расширились, а вот глаза наоборот хищно сузились.
Приподняв бровь привычно-высокомерным жестом, Билл улыбнулся уголком губ, и… собственно, на этом его запал соблазнителя и закончился. Что делать дальше, он понятия не имел. Футболку снять? Завлекающе медленно потянуть ткань вверх, обнажая по миллиметру… бледное костлявое тело без намека на соблазнительную мускулатуру. Страсть от такого феерического зрелища в Томе вряд ли взыграет, но вот повеселить, скорее всего, получится.
К счастью делать ему больше ничего не пришлось. Том рвано выдохнул и опередил его, стянув сначала одну свою футболку, а потом и вторую. Полурасстегнутые джинсы сползли неприлично низко, открывая живот полностью и большую часть трусов. Билл смотрел большими глазами и подозревал, что из состояния «завис», наверное, уже не выйдет. Никогда. Полюбовавшись его очумевшим видом, Том хохотнул и избавился и от джинсов тоже. Возбуждения тонкая ткань трусов скрыть была не в состоянии.
– Твоя очередь, – насмешливо предложил он. Билл отчаянно замотал головой из стороны в сторону и мертвой хваткой вцепился в футболку. – Вот же наивняк… – в глазах Тома мелькнуло выражение, подозрительно похожее на то, что появлялось, когда он играл на своей гитаре.
Биллу захотелось забиться в глубокую темную нору и сидеть там, пока о нем не забудут. Было нестерпимо стыдно. Ведь столько мечтал… надеялся… а получается черт знает что.
– Эй. Ну, ты чего? – позвал Том, перестав улыбаться.
А потом подошел, погладил по щеке и поцеловал. Первый раз нежно и ласково. Прижимаясь губами совсем без боли и давления. Время от времени гладя языком, но внутрь не проникая. Билл, начиная потихоньку успокаиваться, почувствовал, как Том взял его за запястье и прижал ладошку к своей шее у самых волос. Это был реальный шанс наконец-то коснуться косичек.
Выдохнув прямо в поцелуй, Билл прильнул к горячему, такому родному, но совсем незнакомому еще телу и зарылся пальцами в волосы. Он, как одержимый, перебирал, гладил, «прочерчивая» ровные ряды, потягивал. Косички у Тома действительно оказались упругими, а еще шелковистыми и прохладными. Билл пропускал их между пальцами, лаская чувствительную кожу, и сам не заметил, как, забыв обо всем, стал не просто пассивно отвечать на поцелуи, а принялся целовать, смело проникая языком в чужой рот.
Дыхание Тома стало прерывистым и частым, он иногда тихо и хрипло постанывал, сдавливая ладонями ягодицы, но Билла это уже смущало мало. Ведь это Том. Его. И не важно, на час, год или мгновение, главное, что сейчас он рядом. Что позволил узнать, как дышит совсем близко, ощущается под пальцами и губами. Каким решительным может быть, когда стягивает мешающую футболку и проводит руками по голой спине, приятно царапая между лопатками. Про то, что должен стесняться, Билл забыл.
– Том… – испуганно прошептал он, почувствовав, что начинает падать.
– Надо лечь, – выдохнул Том ему в ухо, прикусывая мочку губами. – Не могу стоять. У… у меня от тебя ноги подкашиваются…
Билл зажмурился, вдавливаясь затылком в подушку и впиваясь ногтями в ладони. Больно. Во сне ведь не бывает больно, правда? Значит, не сон… А если это не сон, надо успеть сделать очень многое. Пока есть возможность. Билл встрепенулся и, толкнув удивленного, но не сопротивляющегося Тома, перевернул его на спину, перехватывая инициативу. Сначала он просто смотрел, очень пристально и внимательно. Замечая бешено колотящуюся на виске венку, нервно дернувшийся кадык, капельку пота, скользнувшую в ямку между ключицами.
Ключицы были тонкими, выпирающими и настолько беззащитными, что с агрессивным самоуверенным Томом не вязались совершенно. Билл умилился и прижался к ним губами в приступе нежности. Слизнул соленую каплю языком. Поцелуи выходили рваными, хаотичными, но Том не возражал, только направлял немного, зарывшись пальцами в волосы и ненавязчиво побуждая коснуться соска языком.
Билл коснулся. Раз. Другой. Обвел по кругу, прижал, словно пытаясь разгладить, прикусил зубами. Он и не знал, что может быть настолько жадным и любопытным. Том вздрагивал и хрипел под его прикосновениями, а Билл, впав в полубессознательную эйфорию, пытался охватить всё и сразу. Облизывал, гладил пальцами, спускался поцелуями всё ниже, пока не наткнулся на пупок. Том очень чутко реагировал на легкие прикосновения языка к этому месту, и Билл задержался там довольно надолго.
– Иди сюда, – позвал его Том хриплым, каким-то не своим голосом и, подхватив подмышками, потянул вверх.
– Нет… – попытался возразить Билл, живот ему нравился.
– С тебя джинсы снять нужно, – это был не повод. – И я хочу, чтобы ты меня поцеловал, – а вот против этого возразить было нечего.
Том незаметно и стремительно вернул себе роль лидера. Билл даже толком понять не успел, когда его перевернули на спину. Просто вдруг осознал, что лежит, мертвой хваткой вцепившись в покрывало, и жалобно поскуливает, чувствуя, как Том целует его в живот, стягивая при этом джинсы. Медленно, сантиметр за сантиметром. Прикасаясь губами к обнажающейся коже. К бедрам по всей длине, острым коленкам, которых Билл всегда стеснялся, щиколоткам.
С тихим шуршанием джинсы упали на пол, на пару секунд привлекая внимание, но тут же были забыты. Том начал подниматься вверх. Все так же целуя, прикасаясь языком и прикусывая губами. Билл даже стонать не мог. Просто лежал, уставившись в потолок, и чувствовал. Как Том ласкает, горячо и влажно. Стаскивает трусы, решительно зацепив резинку пальцами. Обводит языком татуировку, не пропуская у звезды ни одного лучика. Словно сами по себе, бедра у Билла приподнялись и сдвинулись немного в сторону, подставляя место к которому тоже обязательно нужно прикоснуться.
– Где у тебя крем? – задал неожиданный вопрос Том и, к огромному огорчению Билла начал подниматься поцелуями по груди вверх, мимоходом задевая левый сосок языком и подбираясь к шее.
– Какой? – переспросил Билл. Смысла в вопросе он не увидел совершенно.
Том укусил его за ухо, тут же зализав обиженное место языком, заставляя вздрагивать и вздыхать, и рыкнул:
– Пофигу. Ты же аллергик, значит, никакой дряни ненужной в нем не будет, – откуда Том знает о нем такие подробности, как надоевшая с детства аллергия, Билл понятия не имел, он вообще-то это не афишировал, а спросить не успел. – Где взять крем? – на этот раз вопрос прозвучал более требовательно.
– В тумбочке, – Билл вывернулся, поспешив достать небольшую баночку, раз так нужна. – Вот. А зачем?
– У меня смазки нет, – деловито пояснил Том. – Презервативов, в принципе, тоже – не готовился ведь ни к чему подобному, но, думаю, это не проблема. Я чистый, недавно проверялся на всякий случай, а у тебя вообще никого не было. Так? – как бы между прочим уточнил он.
– Так, – подтвердил Билл. Зачем спрашивать очевидное, он не знал, но туман в голове, от этой беседы, постепенно развеивался, и до него начало доходить… – Том!
– Эй-эй-эй, – зашептал Том, заметив его испуг и смятение. – Не пугайся только, ладно? Ты ведь хочешь этого? Хочешь быть моим?
– Хочу, но…
– Без «но». Я хочу. Сейчас. Согласен?
– Да.
Том тут же накрыл его своим телом и, не давая больше произнести ни слова, принялся жадно целовать. И Билл окончательно плюнул на всё. Вот чего он опять запаниковал? Что сейчас будет он осознавал точно, до последней детали, не такой уж и дурак несведущий, как и что происходит знает… а еще, он точно знал, что никого кроме Тома у него не было, нет и быть не может в принципе. Давно ведь уже всё для себя решил, лет в двенадцать, наверное.
– Том, – выдохнул Билл, спрятал лицо в изгибе его плеча и закинул ногу на бедро, показывая, что согласен на всё.
– Да. Вот так. Если вдруг больно станет, скажи, и я остановлюсь, обещаю. Хорошо? – Билл поспешно кивнул. Он совсем не любил, когда ему больно. – Не пугайся, – предупредил Том, устраиваясь между его широко раздвинутыми бедрами.
Отвлекая внимание, Том поцеловал сначала в губы, потом в шею и зачем-то в плечо. Холодные, влажные от крема пальцы коснулись ягодиц и скользнули в ложбинку между ними. Билл дернулся с непривычки, но тут же заставил себя замереть, сильно зажмурившись. Ему вообще-то нравилось смотреть на Тома, но почему-то сейчас делать этого не хотелось. Пальцы уверенно пробирались всё глубже, против воли заставляя вздрагивать от каждого движения. Помассировали отверстие, легко прикасаясь, надавили, отступили ненадолго, погладив сверху вниз и обратно, и снова надавили, медленно проникая внутрь.
Билл уже хотел попросить всё это прекратить, слишком уж непривычно и странно это было, но тут Том прижался губами к его животу и, не прекращая двигать рукой, начал поцелуями спускаться ниже. Добравшись до паха, длинно провел по нему языком, Билл всхлипнул и шире развел ноги, позволяя всё. Гладить. Целовать. Проникать. И Том ни от чего не отказывался, лаская и внутри и снаружи. Постепенно он вошел в понятный только ему ритм, то ускоряясь, то замедляясь опять, заставляя скулить, всхлипывать и прогибаться в пояснице.
К сожалению, к члену губами Том так и не прикоснулся, а Билл так этого хотел. Он почти обреченно всхлипнул, чувствуя поцелуй в плечо и понимая, что на этом всё, больше ласкать там Том не будет. Смиряясь, Билл повернул голову, слепо подставляя губы.
– А теперь потерпи чуть-чуть, – попросил Том, исцеловывая его лицо.
Билл не успел ни испугаться, ни возмутиться, когда Том начал входить. Медленно, осторожно, но всё равно крайне неприятно. Билл выгнулся, соскакивая с уже вошедшей головки и уходя от прикосновения. Том рыкнул раздраженно, но на удивление деликатно отвел ногу Билла в сторону и, снова прижавшись к дырочке, вошел до конца одним сильным плавным движением.
– Всё, всё, мой маленький, сейчас легче станет, только не вырывайся и постарайся расслабиться…
Том всё шептал и шептал ему разные нежности в мокрые от пота волосы, успокаивая и усыпляя бдительность. Первый толчок был очень неприятным, но терпеть его было можно. Второй прошел значительно легче первого, а третий легче второго… а потом Билл сбился со счета.
Глубоко внутри появился небольшой, по размеру похожий на теннисный мячик, комочек приятных ощущений. С каждым движением он ширился, разрастался, заполняя собой и вытесняя все мысли и чувства, до тех пор, пока Билл совершенно не перестал соображать. Том тяжело дышал ему в ухо и двигался часто и резко, до боли. Только уже не физической, поверхностной, а какой-то странной, внутренней и незнакомой. Она пугала, подчиняя себе полностью, стремясь вырваться наружу.
– Том!
– Сейчас… – раздался едва уловимый шепот, и пальцы довольно жестко сомкнулись на члене, ставя финальную точку.
Билл кончил, вцепившись в покрывало и ощущая себя странно проигравшим и победившим одновременно. Том толкнулся еще пару раз и аккуратно вышел, все еще оставаясь предельно возбужденным. Опустив руку вниз и проехавшись костяшками пальцев Биллу по паху, он сжал в ладони свой член, в пару движений приблизил себя к финалу, с облегченным вздохом падая рядом и утыкаясь лбом в подушку.
– Ты как? – сипло спросил Том, через пару минут.
– Не знаю, – честно признался Билл, анализировать что-либо, пусть это даже и состояние его собственного организма, не хотелось. Тело казалось легким, утомленным и никаких побочных эффектов, вроде, заметно не было.
– Как придумаешь, скажи, – неожиданно резко бросил Том, и замолчал. Повисшая тишина постепенно наполнялась свинцовой тяжестью. – У тебя сигареты есть? – наконец снова буркнул Том, прерывая ставшее почти невыносимым молчание.
– Нет, – очень ровно ответил Билл, обреченно зарывая глаза.
Вот и всё. Конец сказки.
– У меня, кажется, в куртке были, в гостиной бросил. Сейчас схожу и вернусь… не против, если здесь покурю? – Том встал, натянул джинсы на голое тело и вышел, не дожидаясь ответа.
– Нет, – в пустоту комнаты всё так же ровно выдохнул Билл.
За несколько минут, что Тома не было, он почти сошел с ума. Уговаривал себя держаться и не устраивать истерику, ни при каких обстоятельствах. Даже если Том обманет и сбежит по-тихому, не попрощавшись, несмотря на то, что футболка и кроссовки валяются рядом с кроватью. Не обманул. Вернулся, держа в одной руке уже зажженную сигарету, а в другой грязный пустой бокал, – Билл не знал чей, его или Адама, – видимо, приспособленный под пепельницу, сел на край кровати, и глубоко затянулся.
У Билла противно зачесались ладони, требуя прикосновения. Противиться он не стал, понимая, что бояться больше нечего, теперь надо только ждать. Они ведь оба для себя уже всё решили, просто прояснить некоторые моменты осталось. Билл пододвинулся, прижался щекой к плечу сидящего к нему спиной Тома и сложил всё сильнее зудящие ладошки на его голом животе. Том даже не дернулся, делая новую затяжку. Белое облачко поднялось над его плечом, тут же тая быстро и неотвратимо.
– Том… – тихо позвал Билл, не отрывая взгляда от почти невидимого уже, перистого сигаретного тумана.
– Мы обязательно должны об этом говорить? – в воздухе нервно закружилось еще одно облако, больше и ярче предыдущего.
– Я ничего не понимаю, – Билл неохотно разорвал контакт с широкой спиной, и отполз в сторону, приваливаясь к кроватному козырьку.
– А чего тут непонятного? – Том затушил окурок, приткнул бокал на пол, и сел в полоборота, честно, ничего не скрывая, лицом к лицу. – Я не гей, – Билл знал, но слышать это всё равно было невыносимо больно. – Когда четыре года назад узнал, что ты… ну, меня… бл*ть!
– Люблю, – подсказал Билл нужное слово.
– Да, – смутился Том. – Короче, взбесился, почти возненавидел. Утром в студию шел с твердым намерением избить, вправив мозги на место…
– И почему не избил? – со странным апатичным любопытством поинтересовался Билл.
– Ты себя со стороны не видел, – взгляд Тома стал тяжелым и задумчивым. – Будто уже ходячий труп, и бить тебя бессмысленно – не почувствуешь даже. Вот я и решил, пока не лезешь, держать себя в руках. А потом привык как-то. Ты стал как один из аспектов жизнедеятельности, даже не знаю с чем сравнить… – Билл понятливо кивнул. Сковавшая его апатия медленно таяла, прямо как облако из дыма, а на смену ей пришла реакция, защитная и злая. Почему он всегда должен чувствовать себя виноватым и почти неполноценным? Если подумать, что он сделал не так? Любил? – Бл*ть! На мое место встань?! – словно подслушав его мысли, возмутился Том. – Мне ведь всего семнадцать было, одни телки на уме, а тут ты, как тень неприкаянная, всегда за спиной: оглянись – и увидишь. Ты не представляешь, как ты меня бесил поначалу! Так хотелось какую-нибудь гадость сделать, чтобы и тебя довести до такого же состояния!
– А почему не довел? – настроение скакало, как припадочное, и про то, что злиться начинает, Билл уже не помнил.
– Пи*дец! – Том выглядел оскорбленным, как минимум. – А чем, по-твоему, я все эти годы занимался?!
«И чем?» – так и хотелось переспросить, да еще и ресницами похлопать для усиления эффекта. Билл задумался.
– А-а-а, девки эти твои, что ли? – наконец догадался он. – Так у меня еще лет в пятнадцать реакция на них атрофировалась, так, немного дергает, и всё. Сильно из-за них переживать – себе дороже. Они же у тебя, как океан: бесконечные и бескрайние…
– Да не так уж их и много было, – помолчав, неразборчиво проворчал Том, отводя взгляд в сторону.
– У тебя же чуть ли не каждый день новая телка появляется, и это ты называешь «немного»?! – неверяще уставился на него Билл. – Вечно хоть одна из твоих баб да крутится под ногами…
– И процентов пятьдесят из них, если не семьдесят, я специально для тебя таскаю. Обычно всё на показательных выступлениях и заканчивается. Я ее перед тобой демонстрирую, ты психуешь, потом мы с ней в обнимку выходим на улицу, я ловлю ей такси, а сам еду домой. Один, – проворчал Том, всё так же глядя куда-то в сторону.
– Зачем? – с трудом выдавил Билл. Том, наконец, посмотрел на него, вот только говорить больше ничего не стал, видимо исчерпав на сегодня свой лимит откровенности. – Том, – тихо позвал его Билл. Ему нужно было услышать, узнать прямо сейчас. – Я ведь после того, что сейчас было, не смогу делить тебя с ними, пусть и не столь многочисленными, как думал…
– Я не стану тебе ничего обещать. И в любви клясться не стану, – Том смотрел серьезно. У Билла даже сердце заболело от этой серьезности. Сейчас прогонит. И всё. Хоть ложись и умирай. – Единственное, что я точно знаю на данный момент – это то, что устал, и от баб этих, и от бесконечной игры с тобой в кошки-мышки, а еще… хоть раз увижу тебя рядом с каким-нибудь мужиком – убью. Если уж так хочешь быть моим, будь. Черт с тобой. Но только моим и ничьим больше. Без исключений. Понял?
Билл молча кивнул. Его даже затрясло от облегчения, и, кажется, немного поднялась температура. Что бы Том ни думал, но это и было обещание. Самое правильное, самое нужное на свете. Единственное нужное. А всё остальное не важно. Утрясется со временем.
