Текст книги "Своя судьба"

Автор книги: Роман Б. Близнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Роман Б. Близнецов
Своя судьба

ПИСТЕЛЬ.
Пролог к сборнику.

Капель дождя продолжала мелодично выстукивать свои ноты. Но, как это обычно бывает, людям совершенно не интересно к ней прислушиваться. У них слишком много своих мелочных забот.

– Кто поймет этих баб, – негодовал один из молодых людей, подтянутый, со щегольской бородкой, и в бандане такого цвета, будто ее вываляли в пыли, муке и в чем-то черном.

– Девушек, – привычно поправил его напарник, терявшийся на фоне товарища, но знавший о его амурных делах, не только в вольном пересказе, а порой, и сам иногда выступая в роли отвода. К тому же, друг никогда не упускал возможности поделиться своими достижениями, если напарник, по каким-то причинам о них еще не знал.

– Какая разница, – привычно огрызнулся щеголь. – На этот раз, я ее прямым текстом отшил, а она все равно вернулась. Все допытывалась, на самом ли деле, она мне больше не нравится или я вру? Представляешь?

Друг представлял, потому что прекрасно знал, его напарник так мог ответить, что даже очень любящая девушка его не простит. А значит, что тот не сильно старался.

– Так ведь, действительно нравится, по тебе видно. Симпатичная мордашка и фигурка ничего. Правда, наивная чуток.

– Э-эх, в том то и дело, не хочу ее обманывать. А ведь придется, если продолжим общаться. И потом, она рано или поздно заметит. Я же не могу долго сдерживаться, обязательно пойдут неудобные вопросы.

С этим было не поспорить, щеголь порой и своего друга мог достать.

– Смотри, – друг решил отвлечь напарника от невеселых мыслей. – На обложке персонаж, точь-в-точь на тебя похож.

– А? – тот вначале переспросил рассеяно, полностью погруженный в свои мысли, но когда увидел, на что обращают его внимание, вопль был намного сильнее. – Быть не может! Он все-таки это сделал.

Щеголь первым вбежал в книжный магазин, чтобы убедиться в своем подозрении. Взял книгу прямо с витрины и бегло ее пролистал.

– Ты о ком? – друг не отставал. Патрулировать в одиночку, когда напарник мается дурью, чревато.

– Эта отрыжка писателя. Он, все-таки посмел написать о нас.

– Ты шутишь, откуда какому-то постороннему, тем более писателю, о нас знать?

– Спроси что полегче. Мы ему уже раз пять стирали память, все без толку. Крысиный хвост ему в глотку, – первый признак того, что выдержка щеголя подходила к концу. – Он как будто настроен на нашу волну. И не хочет ее покидать. Чем мы только его не отпугивали, но видимо этого горбатого только могила исправит. А еще эта сволочь, каким-то образом нас сразу узнает.

– Как, если память стирали? Хотя, если у него, врожденная блокировка.

– Какая блокировка? Он не маг и не менталист. Просто, стоит ему кого-то из нас увидеть…

Негодующий напарник, не веря глазам, резко замолчал, провожая взглядом какого-то прохожего за окном. Тот в свою очередь, неуверенно потоптался у порога, будто сомневался, стоит ему заходить или нет. Но все-таки решимость, как обычно, победила паранойю.

…Закон Подлости оказался настолько подлым, что опять столкнул писателя с этими людьми. Сначала он увидел книгу, потом того, кто ее держал. Потом, отметил, что персонаж его книги и этот человек очень похожи. Хотел по этому поводу улыбнуться, но не смог. Как-то недобро на него смотрел этот человек. А когда услышал рычание, у писателя в голове будто щелкнул предохранитель, включающий активную работу мозга, из цепочки сравнений и ассоциативных связей, с тем, что видит и о ком писал. Он опять догадался, кто перед ним, поэтому ноги понеслись прочь раньше, чем сознание сообразило отреагировать. Писатель действительно знал, о ком писал, и пятой точкой чувствовал, что пощады, на этот раз, не будет.

Первый квартал он пробежал исправно, а потом начал, вне зависимости от своего желания, притормаживать. Перешел на обычный шаг, а потом и вовсе, остановился. И ничего не мог с этим поделать.

Как во сне, когда хочешь бежать и не можешь.

– Отрыжка мокрицы – услышал он за спиной. – А ты неплохо бегаешь, как для писаки.

Прямо перед ними (заехав немного на тротуар), остановился синий бус. Боковая дверь отъехала в сторону, и второй человек, приглашающим жестом махнул рукой. Мол, заходи, гостем будешь.

– Прошу на борт.

Писателя подтолкнули в спину, и он ощутил, что опять может двигаться. Только на этот раз, о побеге не могло быть и речи. Пришлось подчиниться.

Пока его приковывали наручниками к подлокотнику, он только поморщился, но промолчал, продолжая с тщательным вниманием рассматривать своих похитителей. Профессионально отмечая малейшие детали. Он давно заметил, что описывая такие детали, образ будущего персонажа, будто сам проявлялся. Правда, в этот раз, возможно, эти знания уже не понадобятся.

Кроме него, в автомобиле было четыре человека. Двоих он встретил в книжном магазине, третьим и четвертым был водитель и его пассажир. Последний, положив подбородок на сгиб руки, наблюдал за всем с искренним интересом. И первый вопрос задал именно он.

– А что с ним произошло? Он так выглядит, будто сейчас загнется.

– Это Белка.

– …!

– Ее работа. Я же говорил, что мы не раз пытались его отвадить. Вот результат. Даже не хочу знать, чем она на него приложила.

– Но оно не заразно?

– Вроде нет, говорила, что только неприятности доставит. А жаль, я бы убил. Быстро, надежно и без лишних хлопот.

Писатель, не рискуя высказываться в голос, возмущенно уставился на щеголя, выражая ему, и всей ситуации в целом, свой протест. Неприятности? Да он уже год мучается. Нервные окончания на руках, особенно пальцах, будто в кипятке обварены, продолжительная работа на клавиатуре, превратилась в пытку. Главное, чем дольше сидел, тем сильнее боли. Обезболивающие не помогали, врачи не знали, что посоветовать. Что-что? Не писать. А еще экзема по лицу, из-за которой он старался поменьше выходить на улицу. И периодические головные боли. Причем они начинались не только, когда он больше часа сидел за монитором, но и когда просто смотрел фильм. Теперь хоть стало понятно, из-за чего это.

– А вы не пробовали зачислить его к нам, раз он такой непрошибаемый? – не унимался пассажир.

– Зачисляли, – нехотя, даже, как будто с сожалением, ответил щеголь.

Писатель на него вытаращился, не веря своим ушам. Он все-таки на них работал? А впрочем, это как раз вполне объясняет маниакальное желание писать и именно об их работе.

– И что?

– Он писатель до мозга костей. На фиг нам такие каракатицы нужны? Летописец хренов.

– Так, что теперь с ним делать?

На этот вопрос никто отвечать не спешил, то ли не желая брать на себя ответственность, то ли не желая загадывать и обнадеживать.

Бус ехал не торопясь, мягко, соблюдая все правила дорожного движения. И от этой неспешности у писателя по спине пробегали мурашки. Готов ли он к тому, что его ждет? Скорее, да, чем нет, с обреченным смирением, понял он. Подсознательно, он подозревал, что эта книга будет первой и последней в его карьере.

– Слушайте, – в гнетущей обстановке, возглас пассажира был неуместен, но ему было важно, чтобы услышали все. – А почему бы ему и дальше не писать.

– Ты что, стажер, кильки объелся? Тоже хочешь узнать, где раки зимуют, могу устроить?

– Нет, ты что! Я всего лишь, предлагаю решение этой проблемы. То есть, это вам решать, принимать мое предложение или нет… я так, только…

– Короче, что за предложение?

– Ну, он может и дальше писать, только под нашим присмотром. И то, что выгодно нам, понимаете?

И видя, что его мало кто понял, кроме понурого писателя, которому совсем не улыбалось писать из-под палки, продолжил:

– Книги писателей такого жанра довольно популярны.

– Мы в курсе, только эти книги будут читать не только обычные люди, но и наши конкуренты.

– Вот именно, – возликовал стажер. – Что нам стоит подправить данные и разрешить озвучивать не истину, а вольный пересказ с домыслами и…и преувеличениями? Без конкретных описаний сотрудников, городов, местности. А те, которые и будут описаны, вполне могут выступить наживкой.

Он многозначительно замолчал.

– Звучит, так заманчиво, что даже отвратительно. Только есть одна проблема, которую ты пропускаешь мимо кормы. Если до него, после всего этого, доберутся наши враги, у них окажется не только источник информации, а еще и индикатор, с которым, нас перетопят, как котят.

– А кто сказал, что он будет писать под своим именем? Можно использовать псевдоним, женский, к примеру, или вообще прикрыться подставным лицом. Или пустить слух, что над книгой работала команда.

– Мне интересно, откуда ты так много знаешь о писаках?

– А, – отмахнулся тот, – я тоже, когда-то пытался быть писателем. Но мое стремление зарезали критики, можно сказать, убили мою музу. Сколько нервов потратил, не передать.

Щеголь уставился на него, как на еще один источник неприятностей. Стажер намек пронял и отрицательно замахал руками.

– Ты чего? Мне реально отбили всякое желание писать. Зуб даю.

– Зуб говоришь? Тогда, что предлагаешь делать с уже изданной книгой?

– Ну, изъять, наверное, пока она не слишком распространилась. Мы же это и так собирались делать, разве нет? И вообще, вряд ли за это время успели продать много экземпляров. Писатель неизвестный, имя еще себе не сделал.

– Стажер дело говорит. А еще, – заговорил напарник щеголя, до этого внимательно слушавший их беседу, – может все-таки стоит прочесть его книгу? – и продемонстрировал ее всем. – Для перестраховки. Вдруг, он уже нас сдал или наоборот, ничего существенного не раскрыл и книгу можно не изымать. А тебе, – он повернулся к другу, – пока следует сменить имидж. Или вообще уехать на время, пока мы не убедимся, что все в порядке.

Шум двигателя не смог заглушить очередного рычания.

***

Все-таки писателя отпустили, не с миром, и не с богом, а с татуировкой, на шее. Пытались его убедить, что она поможет ему в случае опасности, если его таки найдут. Только писатель точно знал, что они врали. Или не договаривали, ведь он и сам не требовал подробностей. Просто знал, что после активации, она его убьет. Но ведь это необходимая мера, правда? А еще он, точно знал, что не прекратит писать. Только не сейчас, когда он может этим заниматься в свое удовольствие, без преследующих его болей.

***

Как же я ошибался, решив, что поле этого меня оставят в покое. Я как раз решал дилемму, кого сделать главным действующим лицом, когда мои размышления нагло прервали.

– Так ты и есть тот писатель, которого невозможно заткнуть?

Невозможно адекватно отреагировать на голос в абсолютно пустой квартире. Естественно, я завопил и отскочил, как можно дальше. По пути сшиб табуретку, набил синяк об стол, так что говорящего увидел уже на полу. На меня насмешливо смотрела девочка подросткового возраста, в обычных джинсах и клетчатой рубашке.

– Ты как тут оказалась? – не на шутку перепугался я. Она никак не могла войти через входную дверь, во-первых, я точно помню, что ее закрывал, во-вторых, она при открывании скрипит.

– Через балкон.

– Балкон? Так тут же пятый этаж.

– Меня такие мелочи никогда не останавливали, – девочка подошла к дивану и села на его подлокотник.

– Ты кто вообще? – мой мозг запоздало вякнул, что приличные люди через балконы не приходят. С другой стороны, был бы это враг, огрел бы в первую очередь чем-нибудь, а потом стал говорить. Как назло, в доступной близости не было ни одного подходящего предмета, которым можно воспользоваться в качестве защиты. Ведь то, что передо мной была всего лишь девочка, меня нисколько не успокаивало. Нормальные девочки, перед тем как войти, стучат в дверь, и у них нет такого оценивающего и хищного взгляда, пробирающего до печенки.

– Ручка тоже сгодится, если ее правильно использовать.

Как, как она догадалась? Я сделал вид, что сидеть на полу вполне удобно, и вообще я так часто делаю.

– Меня попросили передать тебе, о чем следует писать.

А вот и начались рамки ограничений. Ну, по крайней мере, она от них, и я еще поживу.

– Да? И о чем же? – не очень дружелюбно поинтересовался я.

– Будешь писать обо мне, и в отличие от других будешь использовать мое настоящее имя.

Да сколько ей там лет, максимум на два рассказа потянет. Вот это засада.

– Не волнуйся, материалом я тебе обеспечу. Условия те же, не называть имен действующих сотрудников, не прописывать названия городов и адресов, даже фальшивых, нам не нужны лишние жертвы. Все это сам придумаешь.

– А если я откажусь? – захотелось показать, что и у меня есть характер.

– Не откажешься, – уверенности ей не занимать. Она одним, плавным движением, поднялась с дивана и подошла ко мне. – Так как на лишнюю переписку тратить время не хочется, да и опасно это, сделаем проще. Посмотри мне в глаза.

Делать нечего, посмотрел, краем сознания отметив, что ее зрачки отличаются от человеческих глаз. Значит, передо мной и не человек вовсе. Перед моими собственными глазами на мгновение вспыхнул яркий свет, болезненно пронзило нервы, а в голове зашумело.

– Что?.. – это все что я успел спросить, меня захлестнули образы, события, мысли. Все чужое, но четко разложено, из-за чего ничего не путалось, и главное, все эти сотни событий были связаны с одним челов… с ней.

Я против воли открыл глаза и вновь встретился с ней взглядом, после чего меня качнуло вперед и снова назад, как мячик на резинке.

– Отлично, – заключила она, направляясь к балкону. – Можешь начинать.

– Как ты это сделала, я как будто все это сам пережил? Это невозможно.

– Начни писать и узнаешь.

– Но это невозможно, – повторил я негромко, пытаясь унять возникшую мигрень, только на этот раз имел в виду, не столько сам факт приобретения уникальных знаний, сколько способ их изложения. – С точки зрения сюжета, о тебе невозможно писать с самого начала.

– Тогда начни не с самого начала, – покладисто согласилась она. – Ты же писатель, справишься.

Да, справлюсь, а иначе и быть не может.

– Когда будешь издаваться? – она приоткрыла двери балкона.

– Э, вы там не слишком обнаглели? Я только начал, да что там, не начал даже.

– Год, два, три…

– Постой-постой, так значит вам не принципиально, когда? И вы не станете на меня давить?

– Нет, с чего ты взял?

– Тогда я не понимаю…

– Ладно, я тебе скажу, хотя ты бы и сам со временем понял, зачем все это. Мне нужно знать, когда ты станешь издаваться, только для того чтобы охранять тебя.

Мне не понадобилось много времени, чтобы понять к чему она клонит.

– Вы, что хотите использовать меня, как приманку?

– Я подумала, почему бы и нет, и со мной согласились. Мы еще кое-что для тебя придумали, тебе понравится.

– Мне уже не нравится.

– Ну-ну, не привередничай, или тебе понравился предыдущий вариант? Учти он все еще в силе, так сказать для перестраховки. Так, когда тебе обеспечивать охрану?

– Через год, – с наличием материала, буду писать быстро, но тут решил перестраховаться.

– Тогда до встречи. Возможно, когда-то ты и об этом напишешь, если дело выгорит. Нам еще никогда не приходилось работать с писателями. Так сказать, новый опыт.

Двери балкона закрылись, а я все так же сидел на полу. Они глубоко ошибаются, если считают, что поставили мне рамки ограничений, ха. Я еще покажу им, как можно обыграть полученную информацию.

23.06.19

МАЛЕНЬКИЙ ВИНТИК БОЛЬШОЙ ОРГАНИЗАЦИИ.

Предисловие.

В летнем кафе толпилось слишком много школьников, чтобы обращать внимание на еще одну посетительницу, которую, впрочем, никто никогда не видел ни на одном уроке, но почему-то воспринимаемую, как свою. Она была настолько незаметной и невзрачной, что, даже постоянно сталкиваясь с другими детьми, ее всего лишь награждали неприязненными взглядами, иногда возмущенно окликали, но всякий раз теряли к ней всякий интерес, стоило ей отойти в сторону и пропасть с поля зрения.

И вот, спустя два парка и три кафе, она обнаружила свою цель. Школьницу с такими же способностями, как у нее, только слишком уж неуверенную в себе. Но ведь нет такого недостатка, которого нельзя устранить? А в остальном идеальная кандидатура. Маргарита вышла из кафе и подошла к поджидающему ее спутнику.

– Нашла, девочка за третьим столиком. Сидит одна. Будешь должен.

– Не слишком ли она мелкая? – засомневался тот, рассматривая объект через окно.

– Что за претензии, Верб? – огрызнулась девочка. – Такие как они, как раз охотнее идут на контакт, у них еще нет стойких привязанностей.

– Как у тебя? – попробовал пошутить спутник, но вместо улыбки получил хмурый взгляд и пожелание, чтобы тот не облажаться.

1 Часть. Верб.

Он был странным, этот парень. Старше меня на несколько лет, может быть старшеклассник, а может и вовсе студент, таких, как он, я старалась обходить стороной. Ведь не раз видела, как эти старшие измываются над младшими. А мне порядком и общения с одноклассниками за глаза хватало. Поэтому, когда он подсел к моему столику, в маленьком кафе под названием «У друга», любимом месте школьников, я мигом стушевалась, и поднялась, чтобы уйти. Действительно, зря пришла. С чего я решила, что мне тут понравится. Среди них.

– Сидеть! – шепотом скомандовал он. Я как загипнотизированная, медленно, села обратно. А он тем временем посыпал шутками, и повел себя так, будто мы уже знакомы, чем отпугнул других ребят. Что ему от меня надо?

Он подмигнул и очаровательно улыбнулся. Такому человеку хотелось безоговорочно верить.

– Идем со мной, – вроде обычные слова, но они вновь прозвучали, как команда. А в сочетании с таким милым голосом, ему совершено не хотелось перечить.

И когда он поманил меня за собой к выходу, я пошла…Стоп!!!

К-какая еще команда? Почему я его безропотно слушаюсь? Я же не собачка. Да как такое вообще может быть, чтобы так?.. Чтобы так сразу поверить незнакомцу и пойти с ним? Это немыслимо.

Ноги задрожали, будто я только что пробежала кросс на пределе своих возможностей. Пришлось сесть. Положенная на стол рука тоже мелко дрожала, но чувство, что мне непременно нужно пойти вместе с ним, пропало. Уф, пронесло.

Посмотрела по сторонам, чтобы узнать, понял ли кто, что произошло? Чтобы в случае чего, было кому прийти мне на помощь. Но по закону подлости, в кафе остались одни гиены, которые скорее помогут похитителю, чем мне. Губы предательски задрожали. Осмотрев всех «посетителей», взгляд опять вернулся к нему, и я, оторопела. Парень все это время пристально смотрел на меня. К-как я выйду отсюда, если он стоит на входе? Почему он мне показался старшеклассником? Нисколько не похоже. Он старше, однозначно старше. Что за обман зрения, может гипноз?

Не дождавшись от меня больше никакой реакции, он вернулся. Чего мне хотелось меньше всего.

– Меня зовут Верб. Это не настоящее имя, но я так привык. И ты своего не называй, а позывной потом, сама придумаешь.

Интересно, смогла бы я отыскать в себе смелости и сбежать, если бы знала, к чему все приведет?

И как назло, рядом не было никого заинтересованного в моей безопасности. Того, кто бы имел право мне запретить с ним общаться или его слушать. Ведь, как только я стала прислушиваться к его словам, проявила заинтересованность, а значит, пути обратно уже не было. Он умело выстроил ловушку из недосказанных историй и увлекательных примеров. Он дал мне то, чего я давно хотела получить. Внимания. Правда, после знакомства с ним, я не стала излишне доверчивой, наоборот, мое недоверие к незнакомцам превратилось в паранойю.

Он вызвался проводить меня домой, а по дороге образно, и опять без имен, рассказал о ребятах, таких же, как я. Которые в школе были изгоями, которых не замечали, или наоборот не давали прохода. О том, как они, благодаря его помощи, поверили в себя, и нашли в себе силы дать отпор обидчикам. Пришлось робко признаться, что у меня так не получится. Верб успокоил, что это не проблема. Для начала он будет давать мне мелкие задания. Не сложные и не требующие смелости. Со временем они помогут мне в общении, покажут мои слабые и сильнее стороны. И вполне возможно, сделают из меня другого человека.

К сожалению, это была не метафора. Как только мы пожали друг другу руки, я осознала, что договор заключен. Верб самодовольно (и мило) улыбался.

Что же, решила я, следует выжать из этой ситуации по максимуму. Что там он говорил, что я стану не похожей на себя прежнюю. Значит ли это, что я смогу свободно общаться с другими ребятами, чувствовать себя комфортно в шумных компаниях? Уверено поддерживать любой разговор? Хоть я и не представляю, о чем обычно в таких компаниях говорят. Ничего, научусь. Верб научит. Главное четко следовать его инструкциям и не халтурить.

Моим первым заданием было…рассказать родителям о Вербе, мол, со мной познакомился парень, и теперь он будет встречать меня из школы, и посмотреть на их реакцию. Но и меня его заявление тоже обрадовало. С ним, дорога домой станет безопасней.

– …Какой такой парень? – с волнением переспросила мама. Разговор я решила начать сразу после ужина. На кухне как раз остались только мама, моющая посуду, и папа, читающий газету конкурирующего издания. После чего папа либо раздражался (конкуренты опять хорошие темы откопали), либо становился благодушен. Брат и сестра умотали в свою комнату, комп гонять. Тем лучше, при них я бы не отважилась, а то опять дразниться начнут.

– Его зовут Верб. Он хороший, – выпалила я, заметив, как папа нахмурился. Наверное, это было лишним. Ведь что для дочери хорошо, для родителей лишний повод для подозрений.

– Странное имя, – заметил папа. – Иностранец?

– Нет, – удивилась я. С чего папа решил, что он иностранец?

– Может, это его ник такой? – предположила мама.

– Странный у мальчишек способ знакомиться с девочками. Почему бы настоящее имя не назвать?

– Он не мальчишка, – необдуманно возразила я. Мама с папой многообещающе переглянусь.

– Ну-ка, ну-ка, – протянул папа, откладывая газету. – С этого места поподробнее. Как вы с ним познакомились?

Верб предупредил, что они захотят подробностей. Но я ведь не могу рассказать, как это происходило на самом деле. И солгать не могу, папа сразу догадается, что я лгу. Они всегда почему-то догадываются. В первое мгновение я запаниковала.

– В кафе «У друга» – пришлось признаться.

– Он тебя пригласил?

– Нет, я сама зашла.

– И познакомилась тоже сама?

– Нет, он первый подошел. Я ничего не делала, честно.

– И что он потом сделал? Заказывал что-то?

– Нет, мы просто разговаривали.

– Разговаривали, значит. И, конечно ты рассказала ему все: где живешь, с кем, что ценного в доме?

Я искренне удивилась.

– Ничего такого пап. Он просто мне истории интересные рассказывал. Да я даже своего имени не назвала.

– И после этого он предложил, что будет тебя после школы встречать? – еще недоверчивее спросил папа.

– Ну да, – я все еще не понимала, к чему он клонит.

– А после школы куда?

Я замялась. Мало ли, какие задания он мне еще задаст. Так что домой, я, наверное, не сразу вернусь. Папе такого ответа «хватило».

– Ладно, ступай к себе. Нам с мамой надо поговорить.

Показалось или нет, что родители стали обеспокоенными. С чего бы? Подумаешь, кто-то вызвался меня встречать. Они наоборот радоваться должны, что больше не буду приходить домой слишком поздно из-за одноклассников. Тем почему-то нравится меня донимать. То портфель на дерево забросят, то в лужу толкнут, то собаками пугают. Теперь все, их забавы закончатся.

А нет, не кончатся. Останутся еще брат с сестрой, двойняшки. Мы делим одну комнату на троих. Эти тоже не прочь отбрить меня чем-то обидным Я предсказуемо обижаюсь, хочу проучить зарвавшихся шкетов, а они тут же бегут жаловаться папе, что старшая сестра их бьет. Тогда достается уже мне. Это несправедливо, почему у младших карт-бланш на любовь родителей? Ты ведь старшая, ты должна понимать. И я понимаю, что они наглые подхалимы, которых все любят, и которым все прощают, и они этим бессовестно пользуются. Да им даже «комп» подарили. А мне запретили к нему подходить под предлогом, что опять сломаю. Как в тот раз. Хотя мне до сих пор кажется, что они все это подстроили. Забыли поставить пароль? До сих пор ни разу не забывали, а тогда забыли? В итоге, мне досталось и от родителей, а потом и от двойни. Авансом. На будущее. Чтобы даже не просила. Было до жути обидно.

Жлобы. Вон, сидят, играют. Весело им вдвоем. Им третий лишний не нужен. Пришлось притвориться, что делаю уроки. А на самом деле подумать, над реакцией родителей. Как Верб и посоветовал. Он вообще мне намекнул, что нужно чаще задавать себе вопрос, почему конкретный человек повел себя именно так, а не иначе. Обращать внимание и запоминать мимику и жесты, а он потом поможет их растолковать. Интересно с ним.

– Эй, Серка, – окликнул меня брат. – Хочешь с нами поиграть?

Я недоверчиво отложила учебник. Он серьезно? А нет, все как обычно, стоило мне подняться, как брат поднял кулак на уровень глаз и оттопырил средний палец. По комнате прошелся «веселый» смех.

Смешно им.

Иногда ловлю себя на мысли, что жалею, о том, что я на них не похожа. Они всегда веселые, светлые какие-то, не только из-за цвета волос, всегда знают, что сказать. Умеют и любят шутить. Это все признают. Хотя их шутки не всегда веселые для меня. Из-за того что мы не похожи, тоже часто шутят. А иногда их спрашивают: «А это точно ваша сестра? Другую купить не могли?». На что они сразу хохмят, мол: «это родаков в магазине обвесили. Давно надо жалобу написать, пусть поменяют».

После этой шутки смеялись все, кроме меня. Я просто не знала, как на это реагировать. Любое мое слово могло вызвать новую лавину смеха. А мне уже надоело быть посмешищем.

На следующий день, возле школы меня встречал…папа.

Большего позора просто не могло быть. Чего это он? В последний раз такое было, когда я ходила в первый класс. И то недолго. До того момента, когда папа убедился, что я хорошо запомнила дорогу.

Может, случилось чего? Но папа развеял эти домыслы суровым…

– Ну и где этот?..

Если бы я знала. В округе его видно не было. А ведь обещал. Получается, он меня обманул? Или может его папа спугнул? Но почему, он ведь хороший человек, разве хорошему человеку нужно скрываться? Весь путь мы прошли молча.

– Если он еще раз к тебе подойдет, – строго попросил папа, уже возле нашего подъезда, – то будет иметь дело со мной. Так ему и передашь. Понятно?

Что тут не понятного.

Мне не нужны проблемы. Кто же знал, что родители будут против этого? А ели рассказать им всю правду, они поменяют свое решение?

Но за весь день я так и не решилась на откровенный разговор, да и двойняшки постоянно крутились рядом, пытаясь выяснить, что это нашло на папу.

Второго дня папа меня не встречал. Да и Верба не было. А жаль.

– Эй, лови, – крикнули мне в спину.

Я ожидаемо обернулась. И поймала грудью плотный бумажный пакет. От удара он раскрылся, и меня обдало красной краской.

– Ты как всегда мышей не ловишь, – заржали они и убежали. Захотелось зареветь.

Слово «Гады», так и не слетело с моих губ. Толку от этого.

Хотя Димка, из моего дома, гад в квадрате. Снайпер недоделанный. Я точно знаю, это он бросил. Он никогда не промазывает, поэтому ему и дают все метательное. Он и на физкультуре лучший метатель. Однажды, прямо на уроке, попал мне по ноге, учебной гранатой, сказал, что случайно. Я ему тогда не поверила, но и ответить не смогла. Ведь я ему слово, а он мне десять в ответ. Меня вообще легко словами задавить. Не человек, а полигон для оттачивания остроумия, на котором точат все кому не лень. Иногда, даже учителя. А потом отходят в сторонку и любуются.

Мне стало себя жалко.

– И почему не поймала?

Из-за слепой зоны вышел Верб. В светлом джинсовом костюме. Руки в карманах, не дать ни взять, человек на прогулке.

– Что? – переспросила тихим сопливым голосом. И отвернулась, чувствуя поднимающуюся неловкость. Он весь такой чистый, опрятный, а я…

– А что непонятного? Сказали «лови», так бы и поймала, ну и обратно вернула, – он внезапно обнял меня за плечи и развернул к себе. – Красава. Красный тебе к лицу.

– Издеваешься? – пролепетала я.

– Да, нет, я вполне искренен. Как предки отреагировали?..

– Папа передал, что…

– Стоп, дай я угадаю? Не дружить с такими подозрительными типами, как я. А в случае, если я опять объявлюсь, грозился лично пересчитать мне ребра, а то и вообще мозги вытряхнуть наизнанку, чтобы раз и навсегда отучить приставать к школьницам.

Меня передернуло. Ну, и фантазия у него.

– Почти. А откуда ты…

– Знаю об этом? Брось, обычная реакция родителей на всех подозрительных типов. Я ведь очень подозрительный? – спросил он, при этом уморительно нахмурился. Только глаза продолжали улыбаться. Не может ведь такой человек быть плохим?

– Нет, не очень, – пришлось признаться.

– А ты вспомни, как именно они отреагировали на твое сообщение. Наверняка и общаться со мной запретили.

Я кивнула.

– Это не честно.

– Это правильно, – возразил он. – Родители и должны беспокоиться о своих чадах.

– Верб, – я впервые назвала его по имени, и мне понравилось, – а ты не боишься, что папа так и сделает? – как странно, рядом с ним я могу свободно говорить, не мямлить и не заикаться.

– О, так ты за меня переживаешь?

Захотелось его стукнуть. Зачем он так?

Мы неспешно шли от школы. Хотя, на самом деле, хотелось поскорее уйти и переодеться. А Верб усердно взялся учить меня быть внимательной. От чего я чувствовала себя неловко, ведь каждый раз, во всех отражающих поверхностях, видела свой внешний вид. Даже в мимолетном взгляде прохожих. Парень предлагал представить себя со стороны, как в каком-то кино. Стало еще хуже. Ибо я это представила.

– Хочешь мороженое? – прервал мои страдания Верб.

Я покраснела. Заметил, как я украдкой посматриваю на все встречные морозильники? Так там внутри не только мороженое держат. Может, я пельменей хочу. Свежемороженых.

Но я ему не ответила. Подумаешь, мало ли что хочу. Уже и привыкла к отказам, только у самой ком в горле встал. Если заговорю, точно заплачу.

– Вот, возьми то, что тебе нравится.

И протянул мне крупную купюру. Действительно, хватит на любое, даже самое дорогое. Только…он что издевается!!! Как я его куплю, я же сейчас и слова выдавить из себя не могу? Сам предложил, пусть сам и покупает. И с чего он, вдруг, вообще решил меня угостить? Втирается в доверие?

– Это, – многозначительно понизил он голос, – задание.

Он точно издевается.

И почему такое простое задание кажется мне таким трудным? Он ведь сказал, что ничего трудного задавать не будет.

Но идти пришлось. Иначе он, или обзовет меня трусихой, или вообще скажет, что задание провалено. И что тогда будет? Почему я не поинтересовалась, что будет в случае провала?

Мне не повезло. Морозилка была на «ключе». Придется сначала сказать, что я хочу, а потом мне это достанут. Точнее не сказать, а промямлить, подкрепляя жестами. Продавщица засомневалась в моей платежеспособности. Пришлось показать купюру. После этого она вообще засомневалась, стоит ли мне вообще продавать. Но вдруг заулыбалась, смотря поверх моего плеча. Отдала и мороженое, и деньги.