Текст книги "Антиутопия (ЛП)"

Автор книги: Rizzle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Я мог бы разорвать Уизли на куски за один только взгляд на тебя.

Она слегка отстранилась, чтобы бросить на меня сухой взгляд.

– Скорее ты заплатил бы кому-то другому, чтобы тот разорвал его на куски.

Я рассмеялся. Как она меня знала. Думаю, она знала меня с момента знакомства в школе. Все остальные видели мой фасад и репутацию. Гермиона – маленького, неуверенного в себе мальчика, который никогда не справлялся с тяжестью имени своей семьи. Во многих отношениях я все еще тот же мальчик.

Я поцеловал ее. Ее нежная дрожь прошла сквозь меня, осела глубоко в моем животе, а затем сконцентрировалась еще ниже. Я потерся о нее пахом и был вознагражден тихим восклицанием. Я оставил ее губы и поцеловал тонкую, ароматную кожу ее шеи, слегка покусывая и посасывая.

По сравнению с другими гостями она выглядела впечатляюще без украшений. С большинства женщин драгоценности практически стекали. В конце концов, это ожидалось от бизнес-элиты, и кричащее богатство было в порядке вещей. Я был рад ее скромности. Не было ни ожерелья, ни сережек, которые могли бы помешать моим поцелуям.

Она резко отстранилась.

– Я не могу этого сделать. Мы должны остановиться.

– Почему? – спросил я хриплым шепотом. Я ладонью вырисовывал круги на ее пояснице.

– Потому что именно это и происходит, когда разводишься! Ты же не ускользаешь в сад, чтобы поцеловаться, как только бумаги подписаны. На этом все заканчивается. – И затем гораздо более тихим, почти озадаченным голосом: – На этом боль должна прекратиться…

– Прекрасно. Если проблема в разводе, то выходи за меня снова.

Она сердито посмотрела на меня и ударила по руке.

– Как ты смеешь просить меня выйти за тебя замуж?

– Еще раз, – напомнил я, прижимаясь к ее губам. – Выходи за меня снова.

Прежде чем она успела еще раз выразить гнев, я завладел ее ртом. Но на этот раз это был тот поцелуй, который она любила, – нежный, дразнящий, едва уловимый захват губ, пробные касания самого кончика языка и частые отстранения, прежде чем любое место или ощущение будет полностью исследовано.

Это сработало. Интересно, что было бы, если бы я поцеловал ее вот так, когда мы еще учились в школе и ненавидели друг друга? Изменился бы ход событий? Остался бы жив Дамблдор? С моей стороны было отвратительно думать, что простой поцелуй мог все изменить, и все же два года назад поцелуй изменил все. По крайней мере, для меня.

– Малфой… – выдохнула она, задыхаясь, когда я отстранился в четвертый или пятый раз. Восхитительно – каждый раз она пыталась следовать за моими губами. Немного удивительно, что я справился с этим, будучи настолько пьяным.

Вот что я хотел ей сказать. Потянул лиф вниз, освобождая маленькие, нежные груди из платья. Я видел все, что можно было увидеть в Гермионе Грейнджер. Тем не менее вид ее, прислонившейся спиной к дереву с закрытыми глазами, меня загипнотизировал. Она выглядела как приманка для греха. И, к сожалению, исходя из моей репутации, просто отказаться от подобного предложения – не вариант.

Она попыталась подтянуть платье, но я уже обхватил ее грудь, мрачно глядя на свои руки, мявшие знакомую упругость. Я был неуклюж и груб, потому что чертовски надрался. Я бы закрыл глаза, если бы не боялся того, что произойдет, когда снова их открою.

– Мне нужно вернуться. Рон будет гадать, где я…

Все вдруг замерло. Я не мог говорить. Я чувствовал, что не могу даже дышать. Что-то чуждое и хрупкое овладело мной. Я уставился на нее в этом залитом звездным светом саду, частично раздетую, в девственно-белом, глядящую на меня испуганными темными глазами. На мгновение все мое тело окаменело от ненависти. Не только из-за Уизли, но и из-за Гермионы и того, к чему она меня привела.

– Драко? – Я почувствовал ее руку на щеке. – Ты себя плохо чувствуешь?

Да, мне действительно было плохо.

Из всех эмоций, которые я должен был испытывать, точно не должно было быть абсолютно животной собственнической страсти. У меня отняли так много всего. У меня отняли саму мою личность, и никто: ни мои родители, ни помилование министра, ни даже Гермиона – не смогли вернуть ее. Я был мрачен, когда развернул ее, прижимая к дереву, к которому она прежде прислонялась. Быстро расправился с ее платьем сзади, разорвав его до талии и выпустив крошечные металлические проушины наружу.

– Что ты делаешь! – ее голос охрип от потрясения.

Я не остановился. Я поступил наоборот. Она прижалась к дереву ладонями, чтобы не поцарапаться о кору. Я держал ее одной рукой, а другой поднимал прозрачные слои ее наряда. Мне снова вспомнился день нашей свадьбы, когда я помог ей собрать юбки свадебного платья, чтобы оно не зацепилось за дверь…

Она замерла, когда я добрался до нижнего белья, и на мгновение моя рука тоже замерла.

– Драко Малфой, – произнесла она. – Ты что, совсем с ума сошел?

«Моя!» – беззвучно кричал я в ночь. Моя! Она была единственным хорошим, хотя и совершенно неожиданным существом, которое я вытащил из этой гребаной неразберихи, коей являлась моя жизнь, и что сделала Вселенная? Забрала ее у меня.

Я верну ее обратно.

Она ткнула меня локтем в ребра, развернулась в моих объятиях и ударила по лицу.

– Ты тупая пьяная скотина! Клянусь богом, Малфой. Отойди от меня сейчас же, или я тебя покалечу. – Она взяла меня за подбородок.

Если бы она знала, как мне плохо, она бы не осталась со мной. Она бы убежала. Но Гермиона думала, что сможет справиться со мной, она всегда так делала. И старый Пожиратель смерти внутри рассчитывал на то, что она не причинит мне вреда, как бы я ее ни провоцировал. Я поймал ее правое запястье и выхватил палочку, бросив в темноту за спиной.

Крик возмущения прервался вздохом, когда я повалил ее на землю. Мы боролись в течение минуты, я лежал сверху, она отчаянно извивалась подо мной. В конце концов она остановилась, сдула волосы с лица и хлопнула меня по плечам.

Внезапно мы замерли, как горы. Конечно, я был таким же твердым, как и они. Все было странно спокойно.

– Значит, все это было частью твоего плана? – спросила она, переводя дыхание. – Остаться со мной наедине, чтобы поговорить, а потом швырнуть на землю и задрать юбку на голову?

Я раздвинул коленом ее ноги. Платье уже было задрано до талии. Она все время смотрела на меня.

– Драко, ты вообще слушаешь?

Я приподнял бедра, чтобы освободить место для руки, и стянул с нее нижнее белье. Она не сопротивлялась. Я нащупал складку в парадной мантии, а затем пуговицу на ширинке брюк.

– Драко, – ее голос был тверд.

Я взял член в руку, не обращая внимания на необходимость сжать и обеспечить некоторое облегчение от напряженного давления. Она могла кричать, бить меня, дергать за волосы, царапать лицо, толкать, кусать и делать все, что делают отчаявшиеся люди в подобных ситуациях, но она предпочла смотреть.

Она обхватила мое лицо ладонями.

– Я говорю «нет». Ты меня слушаешь? Я не борюсь с тобой, но я говорю «нет». Не делай этого со мной. Не делай этого с собой, потому что тебе придется добавить это к длинному списку вещей, за которые никогда не сможешь себя простить.

Эти слова имели смысл и ценность. Это были важные слова, но все, о чем я думал, было: «Я так близко…»

Я подтянул ее колени к своим бедрам. Она не сопротивлялась, но в ее глазах читалось осуждение. Сила этого взгляда на мгновение заставила меня остановиться. Я уставился на нее затуманенным взглядом.

– Нет?

– Нет, – повторила она. – Больше нет. Я не позволю, чтобы со мной так обращались.

Белая горячая дымка удовольствия рассеялась. Весь гнев, ярость и ревность улетучились, не оставив ничего, кроме пустоты. Ужас был запоздалым, но острым. Голова пошла кругом. Я неуклюже пытался натянуть на нее порванную одежду, прикрывая тело. По иронии судьбы, я хотел защитить ее даже от дальнейших намеков на вред. Я понял, что все еще лежу на ней, и тут же откатился.

Не особенно торопясь, она стянула с себя нижнее белье, зацепившееся за лодыжки, и села, прислонившись спиной к дереву. Ее прекрасные волосы выбились из прически.

– Ты же знаешь, что не должен так поступать. – На ее бледном лице глаза казались огромными и печальными. Я не мог смотреть на нее, а она не позволяла мне смотреть куда-либо еще. – Ты должен заслужить то, что утратил, а не пытаться захватить, потому что ты ревнивый, обиженный неудачник.

Это было выше извинений. Что я мог сказать?

Она встала, и я неловко попытался помочь ей, но она оттолкнула мою руку. Гермиона Грейнджер завернулась в свое достоинство, как в плащ.

– Это конец нашей связи, Малфой. Ты больше никогда не заговоришь со мной и не прикоснешься ко мне. Это понятно? – Слезинка наконец-то сорвалась с ее ресниц. Она отвернулась на мгновение, чтобы успокоиться. Когда снова посмотрела на меня, сталь вернулась во взгляд. – Я прощаю тебя, Драко. Это будет самая легкая часть.

Она говорила о том, что я сделал с нами, покончив с нашим браком годом раньше, или о том, что я сделал с ней той ночью. Я не уверен.

– Прости, – прошептал я. Одно это слово прозвучало как свист клинка гильотины, несущегося мне навстречу.

Когда я снова поднял глаза, она уже забрала палочку и ушла. Я с трудом добрался до кустов, где меня стошнило. Аромат цветов в этом саду никогда уже не будет для меня прежним.

========== Глава 4 ==========

Очень, очень хорошее перо часто остается загадкой. Оно всегда не твое. Оно принадлежит кому-то другому. Это привязанное перо на почте. Его вам вручают, когда вы подписываете чек.

Иногда ирония в поиске идеального пера заключается в том, что удовольствие не бесконечно.

Перо не писало. Я попробовал еще раз, но чернил не было. Мне показалось, что перо сломано. При моей работе я всегда путешествую с хорошим пером, но, должно быть, в то утро я прихватил какую-то ерунду. Я потряс его и попытался расписать. Из этого ничего не вышло.

Я посмотрел на Гермиону из-под челки, которую можно было бы и расчесать. Можно было бы и побриться. Моя внешность была продолжением моего пера. Пустого. Бессловесного. Сломанного.

«Ну что ж, – сказали ей мои глаза. – Мы пытались развестись. Не сработало. Давай просто пойдем домой…»

Мой адвокат Дейдре быстро нашла замену.

– Вот, пожалуйста, мистер Малфой. Воспользуйтесь моим.

Онемев, я уставился на ее золотую маггловскую авторучку, взял в левую руку и перекатил ее идеально сбалансированный вес между большим и указательным пальцами. Я знал, что она блестяще справится. Это была именно такая ручка. Такие ручки заканчивали войны и подписывали мирные договоры.

– Мистер Малфой, – мягко подтолкнула Дейдре, – вам нужна минутка?

У меня было двенадцать месяцев брака, но да, еще минута стала бы благословением.

Документы Гермионы поступили в этот кабинет уже подписанными и аккуратно скрепленными. Она сидела напротив меня без всякого адвоката. Я действительно не знал, зачем мне вообще нужен адвокат. Не то чтобы я чего-то стоил. Во всяком случае, не так много, как раньше. Именно мой отец настаивал на юристе. Таунхаус принадлежал мне, но она не просила ни о какой его части. Она просто хотела уйти, и никто не мог ее винить.

Я схватил ручку и расписался. Мое полное имя очень длинное, так что это заняло некоторое время. Хотел бы я, чтобы оно было длиннее, тогда мы остались бы там навсегда, и дело никогда не было бы завершено.

– И вот здесь, – сказала Дейдре, указывая на место, которое я пропустил.

– Значит, это все? – спросила Гермиона. Ее голос был хриплым, а глаза покрасневшими.

– Да, спасибо, – ответила Дейдре. Они говорили коротко, но я не обращал на них внимания.

Гермиона встала. И я тоже. У меня всегда были хорошие манеры, даже если и наблюдались проблемы с выбором времени. На минуту мы превратились в пару ошеломленных кефалей, уставившихся друг на друга во взаимном страдании.

Она очнулась первой, взяла со стола сумочку и копию бумаг.

– Удачи, Малфой, – сказала она.

Мне захотелось рассмеяться.

========== Глава 5 ==========

Возмездие – великая вещь, не так ли? Я представляю, что это древнее и универсальное понятие. Обезьяна А крадет банан у обезьяны Б. Обезьяна Б выхватывает его и бьет свою обидчицу-обезьяну по голове. Именно так все и работает. В конце концов, мы все – кучка обезьян, спорящих из-за приза.

У меня было такое чувство, будто мою голову разрубили пополам гоблинской секирой.

Помимо сдавливающей мозг боли, я также обратил внимание на запах. Застарелый пот, спиртное и в целом немытый я. Я думал, что все еще сплю и нахожусь в самом разгаре алкогольного кошмара, потому что видел, как Рональд Уизли открывает дверь и входит в комнату. Он сел на край кровати рядом со мной. Я почувствовал, как он вдавил матрас, и удивился живости сна.

– Не вставай из-за меня с постели, – сказал он. Уизли действительно выглядел довольно щеголевато. Он был одет в элегантную спортивную мантию, а метла висела у него за спиной. Его длинные волосы выглядели растрепанными ветром, на кожаном шнурке вокруг шеи висел значок аврора. Я с трудом мог выдавить ответ из пересохшего рта. Я начал думать, не было ли это каким-то очень, очень поздним официальным делом.

Может быть, арест с опозданием на одиннадцать лет?

– Видишь ли, дело вот в чем, – объяснил Уизли. – Три дня – долгий срок для волшебника, пропавшего в этой части города, если учесть, что у нас есть преимущество мгновенного перемещения. Если куда-то торопишься или вообще не хочешь быть где-то, существуют аппарация, каминная сеть или полеты. Вот только Гермиона говорит, что ты оставил метлу дома, когда набросился на нее.

При упоминании Гермионы рваные края памяти снова начали сплетаться. Пошатываясь, я сел.

– И давай посмотрим правде в глаза. Ты ведь не совсем неузнаваем, правда? – продолжил Уизли. – Так я и сказал Гарри. Я сказал ему, что, по-моему, ты затаился где-то там, где можешь заплатить людям, чтобы они не знали, кто ты такой. Таких мест в Лондоне не так уж много. Это лишь третья наша остановка. – Он вздохнул. – Твоя голова сейчас не совсем в порядке, ведь так, Малфой? Сядь, оглянись.

Теперь это был не вопрос, а приказ.

Я откинулся на облупившуюся металлическую спинку кровати и огляделся. Крошечный люк открылся в верхней части моей головы, и кто-то вливал ледяную память, заполняя меня. Из моего мира выпало дно, и Уизли был там и видел, как оно пролетело прямо мимо него.

Я находился в борделе, где снимал комнату последние два с половиной дня. Однако это было не все, чем я воспользовался. Моргнул, глядя на спящую рядом девушку, провел дрожащей рукой по лицу.

– О да, – кивнул Уизли. Его голубые глаза сверкали, как буравчики. – Вообрази мое удивление, когда управляющий этим маленьким заведением сказал, что последние две ночи у него останавливался богатый джентльмен. Оплата вперед, свыше прайса, если тот будет продолжать посылать бутылки Огдена, чтобы те не заканчивались.

Я уставился на спящую девушку. Густые, ядовитые угрызения совести заменили всю кровь в моем теле. Ненависть к себе была бурлящей, осязаемой силой.

Очевидно, он неправильно истолковал выражение моего лица.

– Не волнуйся, она не умерла. – С легкой гримасой Уизли поднял с пола пустую бутылку и поставил на прикроватный столик. – Хотя я подозреваю, что у нее будет похмелье, сравнимое с твоим. Лучше вести разговор вполголоса, иначе ты разбудишь ее до главного события.

– Чего ты хочешь, Уизли? – прошептал я.

– Гермиона, – ответил он и, прежде чем я успел что-то сделать или сказать, продолжил: – …ждет за этой дверью.

Я знал, чем закончится его игра, и ничего не мог сделать, чтобы спастись. Это была моя вина. Это всегда была моя вина. И все из-за глупого спора и моей проклятой гордости.

– Уизли, не делай этого… Я сам ей скажу, но, черт возьми, не позволяй ей сюда входить.

Он поднялся на ноги, и я возненавидел, совершенно возненавидел то, как он отряхивает брюки, словно мерзость комнаты, обстановка и я осквернили его личность.

– Думаю, тебе пора понять, что такое потеря, Малфой. Ты все еще не понимаешь этого после стольких лет, не так ли? Вы проиграли войну, но на самом деле ничего не потеряли. Где в этом справедливость? Я потерял брата, мои родители потеряли сына. Целое поколение в Хогвартсе потеряло детство. Гермиона принадлежит тебе не больше, чем змея – птице. У тебя было все, а потом ты это испортил. Я никогда не делал ничего, что могло бы повредить вашим с Гермионой отношениям из-за моих чувств к ней. Но не сейчас. Сейчас ты проиграешь, Драко, и я надеюсь, что ты истечешь кровью, как и все мы одиннадцать лет назад.

Спящая рядом со мной девушка пошевелилась, потому что к концу монолога Уизли повысил голос. Он подошел к двери и гораздо более спокойным тоном сказал:

– Моя мама и Гарри будут недовольны мной, когда узнают, что я сегодня сделал с Гермионой. Но я снесу эту вину, – он опустил голову. – Ты ее не заслуживаешь. Ты никогда ее не заслуживал.

Дверь за ним закрылась, и я услышал тихие голоса. Когда через минуту дверь со скрипом отворилась, в комнату вошла моя жена. В руках она держала коричневый бумажный пакет. Пахнет тыквенными пирожками, она купила их в «Пекарне Пэддока», я знаю это, потому что они мои любимые.

– Рон сказал, что они нашли тебя и что ты, вероятно, будешь не в лучшем состоянии. Я подумала… Я подумала, что принесу завтрак, и тогда мы сможем… поговорить.

Она резко остановилась, потому что оглядела комнату, меня и девушку, которая теперь сидела на кровати.

Гермиона Грейнджер – замечательная женщина. У нее больше изящества и достоинства, чем у кого-либо из моих знакомых, включая мою собственную мать.

– Простите, не могли бы вы нас на минутку извинить? – сказала она девушке, которая была достаточно проницательна, чтобы понять, что следует убраться. К сожалению, она взяла простыню с собой, когда уходила, оставив меня голым на кровати.

Моя жена оглядела пол и подобрала мою скомканную одежду.

– Вот.

Я встал и оделся. Кажется, я умер в наступившей тишине. И проснулся возрожденным в стыде. Она коснулась лба, который был испорчен хмурым взглядом. Я видел, что она что-то замышляет.

– Думала, что окончательно ушла от тебя три дня назад.

– Поверь, если кто-то и должен был выйти из этих отношений, я всегда представлял, что это была бы ты, – тихо сказал я.

Я знал, что потерял ее. Сейчас было не время для оправданий и уговоров. Я сам все навлек на себя, и это была цена.

Она откашлялась, и я увидел, что она заплакала, хотя и тихо.

– Ну почему меня было мало?

Мое сердце разбилось. Я сделал шаг вперед и остановился, когда она сделала шаг назад.

– Тебя более чем достаточно, – яростно прошипел я. – Это моя… вина.

– И что же ты предлагаешь мне теперь делать? Простить тебя? – Казалось, она меряет меня взглядом. – Скажи что-нибудь, Малфой. Скажи что-нибудь, или я уйду и не оглянусь.

Мое вынужденное молчание осуждало меня.

Она кивнула.

– Значит, решено. Сначала я поживу у родителей… а потом, возможно, проведу лето у Уизли. Я попрошу Гарри зайти и забрать мои вещи. У меня есть ключ, так что тебе не обязательно быть… дома. – Она запнулась на последнем слове.

– Гермиона… подожди.

Она остановилась в дверях и обернулась. Ее дыхание прерывалось тихими всхлипываниями.

– Прос…

– Не надо, – остановила она. – Мы часто употребляем это слово, но я не думаю, что оно означает одно и то же для нас обоих.

А потом она ушла.

Меня бросила жена.

========== Глава 6 ==========

Хорошая истерика – на нее стоит посмотреть. Мой отец – бесспорный король полных негодования истерик (с необязательным взмахом волосами). Мне же всегда недоставало драматичности.

– Ты же знаешь, что я не умею извиняться, так что я просто пропущу, если тебе все равно.

Это именно то, что не следует говорить после того, как облажался. Я понял это слишком поздно, и мне захотелось стукнуться лбом о дверь.

– Может, ты откроешь?

В тот раз все происходило в ванной на первом этаже. Она заперлась внутри.

Я был пьян, и Гермиона уже сказала, что она сделает, если почувствует от меня дома запах бренди. Конечно, не помогло и то, что была четверть девятого утра.

Я прокололся. Я знал об этом, но был так близок к завершению работы, которую мне поручил Рентроу. Он уже был ошеломлен тем, что я выполнил восемьдесят процентов. Ха! Его коварный план провалился, и другие директора заметили, что заброшенные активы моего предшественника чертовски расцвели под моими заботой и вниманием. Мои дни лакея (хотя и в высшем руководстве) подходили к концу. Филомена чуть не лишилась головы в то утро – она нашла меня спящим на столе и имела наглость отчитать за то, что я не пошел домой прошлой ночью:

– По крайней мере, ты мог отправить жене сову!

Я ответил, куда засунуть свой совет. К сожалению, с таким же настроем я вернулся домой.

– Открой дверь, – я пнул ее босой ногой. Было больно.

– Пошел на хрен, Малфой!

Она использовала ругательства. Это было нехорошо.

Дверь распахнулась, и Гермиона вышла. Я тупо смотрел, как она вытаскивает чемодан из шкафа в нашей спальне. Она была настолько зла, что не разбиралась в том, что бросала внутрь. Я заметил диванную подушку, пустую вешалку для одежды и пару пижамных штанов, которые скомканными валялись в изножье кровати.

– Гермиона, ты не могла бы на минуту успокоиться?

Стараясь не смотреть на меня, она бросилась к комоду, выдвинула ящики и швырнула в чемодан белье.

– Нет, я не успокоюсь. Вчера вечером ты не вернулся домой. Ты не вернулся домой.

Я уже объяснился с ней.

– Я заснул! Я работал допоздна и заснул, понятно? Мне очень жаль, но я не понимал этого, пока не проснулся сегодня рано утром. И что мне оставалось делать? Послать сову, а потом вернуться домой до того, как она прилетит?

Она повернулась и ткнула в меня пальцем.

– А вернувшись домой, ты… толкаешь речь под дверью, а потом сидишь в раздумьях в кабинете с бокалом бренди в восемь часов утра и еще удивляешься, почему я так раздражена? – Она вскинула руки. – Я должна просто сказать: «Добро пожаловать домой, дорогой, не хочешь позавтракать алкоголем?»

Я осторожно взял ее за плечи, пытаясь успокоить.

– Прости. Ты меня слышишь? Прости. Послушай, это больше не повторится. Я почти закончил.

Она покачала головой.

– Нет. С тобой покончено. Я должна была сделать это давным-давно.

На мгновение мое сердце остановилось, и кровь в жилах застыла.

– Что сделать? – прошептал я.

– Мне надо было поехать в Гринготтс и самой выяснить, что там происходит!

А, точно. Я снова мог дышать. Она говорила не о том, чтобы уйти от меня, а о том, чтобы…

– Что? – спросил я, внезапно нахмурившись. – Что значит, ты ездила в Гринготтс?

– На прошлой неделе я ездила туда и разговаривала с Филоменой. И не смотри на меня так, Драко Малфой. Она заботится о тебе. Филомена не выдала твои чертовы секреты добровольно, я заставила ее рассказать, и, возможно, немного приврала, сказав ей, что проблема касается Департамента защиты магического правопорядка. Она призналась, что Алистер Рентроу с тобой делает! Не могу поверить, что ты мне не рассказал!

Удивительно, как душераздирающий страх может смениться чистой яростью за одно предложение. Мне хотелось придушить ее.

– Что ты сделала? – Возможно, было что-то в моем тоне или выражении, потому что я увидел на лице Гермионы то, чего не видел с тех пор, как нам исполнилось восемнадцать.

Я ее пугал. Я понял, что все еще держу ее за плечи, теперь уже слишком крепко. И резко отпустил.

– Я рассказала кое-кому, кому не все равно, вот что я сделала, – сказала она, вздернув подбородок. – На следующей неделе Кингсли выступит перед вашим советом директоров. До них доходили грязные слухи о садистских выходках Рентроу, но до сих пор никто не жаловался.

– Ты не имела права этого делать. – Наверное, в данном случае я был похож на своего отца. Мы оба становимся очень тихими, когда выходим за пределы простого гнева. Я был так тих, что Гермиона, казалось, напрягалась, чтобы услышать меня.

– Я имела на это полное право. Не только как член Департамента правопорядка, но и как заинтересованная гражданка и твоя жена! Такого рода злоупотребления должны быть искоренены! Как еще нам двигаться дальше?

– Я справлялся сам.

Она снова покачала головой.

– Нет, не справлялся. Ты убивал на работе себя, а заодно и этот брак.

– Кто умер и сделал тебя защитницей всех обездоленных? – усмехнулся я.

– Альбус Дамблдор! – крикнула она, а потом ахнула, закрыв рот обеими руками. – О боже. Драко, прости, я не это имела в виду…

Она будто дала мне пощечину. Я был ошеломлен, а затем унижен. Ярость завершала эту изменчивую тройку. Я ушел. Я не знал, куда иду, но Лютный переулок всегда был лучшим выбором. Там можно было мариноваться в спирте.

Иногда самые эффективные истерики – это те, которые вы никогда не устроите.

========== Глава 7 ==========

Возвращение домой – это состояние ума. Я жил во многих местах, но никогда по-настоящему не чувствовал, что принадлежу дому, а дом – мне, лишь когда был женат на Гермионе Грейнджер.

Жаль, что она не дала времени хотя бы поставить сумку и пропустить стаканчик перед ужином. Едва я переступил порог, и она набросилась на меня, как гепард на газель. В любом случае, это было потрясающе – оказаться дома, несмотря на прием.

– Драко, уже без четверти десять! Где ты был? Я звонила в офис, но никто не ответил.

Конечно, не ответил. Вряд ли можно было ожидать, что Филомена проработает еще четыре часа без оплаты. Рентроу не одобрил мою просьбу об оплате сверхурочных ни для меня, ни для нее. Если он ожидал, что я сдамся через шесть месяцев, то жестоко ошибался.

– Мне надо было работать, – сказал я, снимая мантию и вешая в шкаф в прихожей. Я решил, что сначала приму ванну. Не стоит ли попросить кое-кого составить мне компанию?

– Это уже становится смешным. Они не могут продолжать заставлять тебя работать в столь непристойно поздние часы.

Да, могут. Они и заставляли.

– Не всем из нас посчастливилось быть государственными служащими с контрактным восьмичасовым рабочим днем, – пробормотал я. Я не обижался, это был просто факт. Служащие Министерства пользуются прекрасными условиями труда при Кингсли Шеклболте. Это был намек на то, чтобы она оставила тему, но иногда моя блестящая жена такая дурочка.

– Если тебе нужна работа в Министерстве, я могу заняться…

Я повернулся к ней.

– У меня уже есть работа. Мне не нужно, чтобы ты искала мне новую.

– Ладно! Отлично! Хватит на меня орать!

– Я не!.. – Я уставился на нее. Я и правда кричал. Для меня это было необычно. – Просто перестань, ладно? Мне жаль, что я так часто задерживаюсь на работе, но это неизбежно.

К моему ужасу, ее глаза наполнились слезами.

– Гермиона…

– Часы твоей работы вызывают беспокойство, и я не собираюсь притворяться, что это не так. Но проблема в том, что на самом деле ты мне ничего не рассказываешь. Не только о своей работе, но и обо всем. Неужели ты не понимаешь? Мы женаты, Драко, но все, что ты хочешь разделить со мной, – постель.

– Да, знаю, мы женаты, спасибо, – отрезал я. – Трудно забыть этот факт, когда ты вцепляешься мне в глотку, стоит только переступить порог. Забавно, но я не помню, чтобы ты жаловалась на то, что происходит в нашей постели.

Она разочарованно фыркнула и бросилась вверх по лестнице. Через минуту я услышал, как хлопнула дверь нашей спальни.

– О, хорошо! Блестяще! – взревел я, стоя у подножия лестницы. – Тогда я сам приготовлю себе ужин, ладно?

Излишне добавлять, что в тот вечер у меня не было никакой компании в ванной.

========== Глава 8 ==========

Маггловские боевики – это недавнее запретное удовольствие. Понятия не имею, откуда взялся глупый слух о моей склонности к более интеллектуальным занятиям. Шахматы и дьявольские интриги хороши в меру. Я такой же, как и большинство других парней. Чем больше в фильме крови и жести, тем лучше.

Было немного холодновато для прогулки, но она хотела избавиться от тяжести съеденного десерта.

Я слышал ее слова, но был слишком измучен, чтобы выказать возмущение. Кроме того, она и правда делает много шума из ничего. Вот честно, чего она ожидала? Может, мой отец и законопослушный гражданин, но он все еще Люциус Малфой.

– Ты мог бы предупредить, – пробормотала она. Мы шли по подъездной дороге Малфой мэнора, только что побывав на очередном ужине с моими родителями.

Наверное, я мог бы предупредить ее, но не знал, что приглашена Фелисити Крэбб, и даже тогда я был слишком занят, пытаясь не заснуть за столом. Казалось, в тот год истощение было моим основным состоянием. Рентроу наслаждался своей работой. Я терял вес, под глазами не проходили темные круги, кровь заменили кофеин и алкоголь.

– Знаешь, и так достаточно того, что он отказывается прийти к нам домой, и поэтому мы должны ужинать здесь…

– Это дом, в котором я родился, – напомнил я немного раздраженно.

– Да, знаю, – она похлопала меня по руке. – Чего я никак не ожидала, так это того, что он пригласит на ужин и мать Винсента Крэбба. Во что он играет? Эта женщина выглядела так, словно хотела броситься через стол и проткнуть меня вилкой для салата.

Я фыркнул.

– Поверь, она всегда так выглядит.

Гермиона уставилась на меня.

– Ты вообще участвовал в битве при Хогвартсе десять лет назад?

– Ты имеешь в виду день, когда умер Винсент? – спросил я. – Не беспокойся о Фелисити Крэбб. Ее сын умер из-за собственной глупости. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Ты тоже чуть не умер, – тихо сказала она и сжала мою ладонь.

– Да. Я помню многое из того, что происходило в ту ночь.

На какое-то время она погрузилась в воспоминания. И я почувствовал, как лед пополз по моему сердцу, когда ее рука стала холодной и на мгновение расслабилась в моей. Однако только на мгновение, а затем ее твердая теплая хватка вернулась.

Я мог бы убить ее в своем маниакальном стремлении поймать Гарри Поттера для Волдеморта. Одно удачно нацеленное заклинание могло бы прикончить ее. Она могла споткнуться, упасть, не суметь защититься от более опытного, более безжалостного Пожирателя смерти. Крэбб вполне мог убить ее. Мерлин знает, он, конечно, пытался. Мой отец мог убить ее в Министерстве на пятом курсе.

До сих пор не могу понять, как мы с Люциусом избежали Азкабана. Не говоря уже о том, что я попросил Гермиону Грейнджер выйти за меня замуж. Быть прощенным иногда может быть изнурительно, особенно когда об этом постоянно напоминают. У волшебников долгая память.

Я обнял Гермиону за талию и притянул к себе, желая ощутить ее тепло. Ненавижу чувство, что никогда не буду в полном спокойствии рядом с ней. Я никогда не расплачусь за то, что сделал в Хогвартсе, и я всегда пытался наверстать упущенное, всегда подвергал цензуре предложения, прежде чем они произносились. Я больше не знаю, что из себя представляет мое настоящее «я». Такая жизнь утомляет.