Текст книги "Леди Малфой (СИ)"

Автор книги: Rishanna

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15

Трудно запугать сердце, ничем не запятнанное, но у меня бы уже язык не повернулся назвать свое сердце таким, и я шла, а следом, обдавая меня своим смрадным дыханием, шел страх. С той ночи я стала опасаться ночных шорохов, чужих сов, чересчур тихого дыхания мужа, долгого отсутствия Драко, грустных взглядов Алексии и даже осмысленно печально глаз Беллатрикс, хоть и видела их такими раз за всю жизнь. Но страшила не только лишь темнота снаружи, я боялась, и сейчас боюсь, темноты в себе. Ведь однажды я проснусь в холодном поту оттого, что вспомню – давненько не было в библиотеке новых постояльцев, а значит, враги все еще ходят по грешной земле!

Но то потом, все потом. Сейчас же под моими ногами шуршал мелкий гравий, теплый ветер приносил издалека редкие капли дождя, а над головой ярко сияли тысячи и тысячи звезд. Я шла к воротам. После произошедшего у Ноттов у меня будто камень с души упал, и не только потому, что отпала нужда скрывать свой выбор, а от радости, что никто не придет в Малфой-мэнор, никого не убьют, и я еще немного, еще самую капельку времени побуду как бы в стороне, понаблюдаю за всем издалека…

Белла заняла позицию, чуждую любому здравомыслящему магу – она стояла напротив самого входа, желая встретиться с неприятелем первой и лицом к лицу. Остальные подобного рвения не выявляли, отчасти потому, что после злополучного приёма просто не верили в подобное безрассудство участников БПС, хотя вслух, естественно, подобной веры в интеллектуальные способности противника, не высказывали. И вправду, назвал бы кто Люциуса умным, если бы он сказал: «Ну не идиоты же они!».

Вот и расположились Пожиратели вдоль изгороди безо всякой стратегии и тактики, словно грибы после дождика. На всех были надеты маски, зловеще поблескивающие в лунном свете, но важности момента не чувствовалось. Эйвери материализовал себе маленький круглый столик с бокалом вина, Руквуд на пару с Макнейром горячо шептались о конечном пункте назначения перенастраиваемого ими портала, видимо, спорили, где будут отмечать несостоявшееся нападение, Драко сидел на бортике фонтана и с усердием, достойным лучшего применения, ловил за хвост водного ящера, Теодор подпирал собой изгородь и почти спал. На фоне спокойных людей Забини выглядел настоящим холериком. Парень с бешеной скоростью бегал от одного скопления магов к другому, и по его отчаянной жестикуляции я сообразила, что Блейз безуспешно пытается им что-то втолковать, а расслышав имя «Майкл», моментально поняла, о чем так яростно шипит каждому встречному заместитель начальника Отдела Обеспечения Магического Правопорядка.

Яксли, прикорнувший на скамейке недалеко от фонтана, открывал поочередно то один, то другой глаз, как только его подчиненный проносился мимо и лениво махал палочкой, не оставляя надежды попасть в него Умиротворяющим заклятием, а не попадая, по отечески тяжко вздыхал, закрывал глаз и ждал следующего удобного случая. Само собой, Дункан привел три обученных отряда по дюжине солдат в каждом, он мог быть не очень умным начальником, но уж точно не беспечным.

«Лорда на вас нет…» – думала я, не вдохновившись открывшимся передо мной видом.

– Белла?

– Что тебе? – я подошла к женщине вплотную и немного поежилась от ее стеклянного, будто неживого взгляда.

– Долго еще?

– Минут десять, ворота под запечатыванием, оттуда ничего не видно и не слышно, открываешь и тут же уходишь в дом, поняла? Я сделаю купол. Если к ним притронешься не ты, они могут что-то заподозрить.

– Ясно, Люциус уже говорил! – Беллатрикс хмыкнула и пожала плечом, демонстрируя свое пренебрежительное отношение к любым указаниям мне от кого-нибудь, кроме неё.

Минуты тянулись медленно. Я переминалась с ноги на ногу и изо всех сил старалась быть серьезной и сосредоточенной, втихую радуясь, что вероятность боя ничтожно мала.

– Они придут, Гермиона, будь готова, – Забини подошел неслышно, так же тихо и говорил.

– Это глупо!

– Напротив, это очень умно… – да, умно. И ты, Блейз, умный и проницательный человек, но что бы изменилось, не будь ты таким? Да ничего, увы.

Еще дюйм, и еще дюйм, и вот уже мои дрожащие пальцы дотронулись до кованых прутьев ворот, а точнее, до чугунного цветка лилии и замок щелкнул. Несколько секунд я вслушивалась в тишину, разбираясь, то ли сердце мое так ухнуло, то ли действительно механизм? На изгородь сел ворон и громко каркнул, я машинально махнула в его сторону палочкой, с которой не могла расстаться и птица камнем свалилась вниз. От напряжения всплеск моей бушующей магии вышел таким сильным, что не оставил несчастному существу и шанса на жизнь. Ища поддержки, я обернулась на пустую лужайку, Люциус на мгновение снял с себя скрывающие чары, приподнял маску и кивнул мне.

Белла никаких чар не применяла, но поддержки от неё ожидать не стоило, она превратилась в один сплошной натянутый нерв, и мне даже показалось, что вдыхала не так часто, как того требовал организм – подсознательно экономила в себе силы и энергию. Я почувствовала на себе её защитный щит, повернулась и медленно пошла обратно, к спасительному и уютному свету камина в гостиной. Капли дождя становились все увесистее и неприятно били по лицу. Хотелось к теплу, подальше от этого театра абсурда, хотелось отругать за что-то Люциуса, а потом сесть со всеми на диван и пить горячий чай с молоком, согревая тело и душу. Такие простые, но такие недостижимые желания…

Они пришли. Позади меня раздался шорох влажной травы, и я оглянулась на распахнутые ворота. Людей была тьма. Но кто были эти люди, я смогла рассмотреть только когда скрылась туча, вновь явив миру полную луну.

«Здравствуй страх, приветствую тебя вина и прощай спокойный сон на веки вечные…» – возвестил мой безошибочный внутренний голос.

То были дети, подростки, торговцы, изгнанные и разоренные Лордом, на некоторых даже виднелись малиновые мантии Паплироя – не успели снять, видно остались в Хогвартсе на дополнительные занятия по Темному Искусству, проводившиеся летом. Большинство мне было знакомо, я видела их в разных уголках Британии: от магического Лондона до палаты Долгопупсов в Святом Мунго, а у меня хорошая память на лица, к сожалению…

– Гермиона, это ты? – я стояла в тени, и говорящий мог видеть только мое светлое платье.

Симус Финниган вел всю эту ораву на смерть и не подозревал об этом. И хорошо, что не подозревал, иначе бы проклял себя сам, или скончался от разрыва сердца, а так, хотя бы в бою, пусть и неравном. Как истинный ирландец парень всегда влезал первым в любые разборки, но первым нападая, он и защищал первым любого, кто просил его о помощи. Красивый, голубоглазый, решительный, смелый, обреченный Корнером на бесполезную смерть – это о нем. Смотря на Симуса, я глотала слезы и прощалась, неосознанно запоминая все детали его внешности: и милую лопоухость, и ямочку на волевом подбородке, и открытый, еще детский взгляд студента-хорошиста, готового выполнить все и поверить во все, грудью прикрыв других. Чем же он так Майклу насолил? Неужели обычная зависть? Или холодный расчет? По ком будут убиваться толпы девчонок, о ком сложат посмертные баллады, кого удобней всего нести в массы как символ чего бы то ни было? Лорд выбрал меня, а Корнер – Финнигана.

Я не произнесла ни звука и еще глубже ушла в тень, все еще не в силах развернуться и бежать.

– Тут не только она, молодой человек, не хотите со мной поздороваться? Нет? Фу, плохое у вас воспитание, очень плохое! – в свет вышла Беллатрикс, радостно хихикнула, сделала какой-то безумный реверанс и вытянула пред собой палочку.

Бой начался. Не знаю, каким образом, но в тот же момент Симус нащупал во тьме мои глаза и я пошатнулась. Парень не злился, он только укоризненно качнул головой и на мгновение прикрыл веки, словно говоря: «Да, я всё понимаю, но как же мне тебя жаль …». Не знаю, откуда в простом парне такое понимание моей жизни, мы ведь и не дружили никогда, но черт возьми, я еще долгие годы буду убеждать себя, что не было того неожиданно мудрого взгляда, просто не было…

«Может, перед смертью и я буду все знать, все чувствовать?» – мыслить дольше на эту тему было опасно, я побежала назад, в дом, не оглядываясь и еле сдерживая наколдованный Беллой щит, спасающий меня от множества боевых заклятий, закрыв уши и горько плача…

Ворвавшись в защищенный замок, я отняла руки от ушей и заставила себя слушать. Крики доносились жуткие, и почти все – предсмертные, их не спутать ни с какими другими, они проникают внутрь и рвут тебя на части. Когда в первый раз слышишь такой крик, думаешь, что кричит животное, настолько он первобытен, но все же умом понимаешь, что умирает именно человек, а спустя время приходит осознание того, что значит смерть, как она могуча и бесповоротна. Бесповоротной была и моя судьба, поэтому я твердо решила не скрываться и не щадить себя, словно не имела к происходящему отношения, и пусть дети слышат, что сделала их мама. Им, если повезет, жить в этом мире, у них тоже будут трудности с выбором. Я поднялась в спальню и открыла тяжелые изумрудные портьеры в бежевую полоску – любимая расцветка мужа.

За окном не боролись, там истребляли. Теодор, наконец, дождался своего звездного часа и с непринужденной легкостью разбрасывался зелеными лучами во все стороны. Люди падали, как подкошенные. У пришедших не было тактики, не было опыта, не было сил, да от них этого и не требовалось. Требовалось лишь погибнуть, а с этим заданием Корнера они справлялись на ура. Многих, как я успела заметить, самых юных, просто обездвиживали, в надежде представить для отчетности и допроса хоть с десяток выживших пленных, но таких предусмотрительных Пожирателей было немного, да и поверженные не понимали, что им жизнь сохраняют. Они, защищенные каким-то заклятием, вставали и кидались на врагов снова и снова, словно безмозглые мотыльки, которые обжигаясь, всенепременно возвращаются к опасному огню.

Майкл отлично промыл им мозги, наговорил кучу неправды, не рассказал о моем предательстве, или разубедил, ведь все видел еще и Гарри. Хитрый, изворотливый и беспощадный. Он внушил несчастным мысль, что бой самый последний и самый важный, что проникнув в подземелья, они смогут свершить подвиг. Смех, да и только. Пожиратели и солдаты Яксли махали палочками, словно поголовье скота пересчитывали, уверенные в себе и скрытые непробиваемыми щитами. Любо дорого глянуть на такие отточенные умения, если не знать, для чего они оттачивались, и не видеть кровавого беспредела, развернувшегося той ночью.

Думаю, на фоне темного окна меня можно было принять за призрак дамы в белом, или какой другой, я взирала на происходящее со второго этажа не двигаясь, стойко выдерживала скользящие по мне удивленные взгляды корнеровцев и не собиралась прятать глаза – у меня не было такого права.

Симуса убил Люциус, сначала он ударил его в грудь парализующим заклятием, но парень лишь упал на четвереньки, а спустя мгновение даже смог подогнуть одну ногу, не желая погибать от руки Пожирателя стоя перед ним на коленях, и поднял окровавленную палочку. Авада последовала быстро, но за мгновение до смерти, в отчаянной попытке спасти хоть одну невинную жизнь Финниган собрал свет в своей душе и вызвал патронус – серую костлявую старуху с красными от слез глазами, больше напоминающую дымку тумана, а не человеческий облик. Парень звал на помощь тех, кто дал им погибнуть, и я рада, что он не узнал, что помощи ждать было неоткуда. Последним, что принадлежало Симусу в этом мире при жизни, стал протяжный горестный вой ведьмы баньши…

Всё было кончено. Пожиратели сняли маски, хлопали друг друга по плечу, весело перекрикивались, хвастались своими успехами и искренне наслаждались моментом. Да-да, именно искренне, в тех лицах не было ни капли притворства, ведь не каждый мог носить метку Темного Лорда, то не просто изображение, способное передавать эмоции и призывать слуг к своему повелителю, и не каждый, как я выяснила, мог быть её достоин. Только приняв саму смерть как данность своей жизни, маг приобретал способность принять и метку. Глядя на довольное лицо мужа, в которое я посмотрела уже после того, как убедилась, что остальные части тела у него целы, я ощутила – он достоин своего клейма. Что же такого супруг совершил, будучи еще учеником Хогвартса, чтобы быть отмеченным Лордом, лучше не думать, ни секунды не думать…

Убив стольких людей, а выживших не было вообще, Майкл Корнер, как ни парадоксально, достиг своей цели, но перехитрил сам себя. Описание случившегося каким-то чудом попадет в газеты и так ловко взращенное Лордом перемирие разрушится с легкостью карточного домика. Заголовки будут пестреть названиями: «Наглая ложь Темного Лорда!», «Истребление неугодных!», «Берегись, ты следующий!», «Плати не плати, а смерть придет!» и тому подобными. Ирландия и Шотландия первыми откажутся от Временного Налога, взимаемого Британией не с каждого мага в отдельности, а со всего бюджета в целом, что немного пошатнет финансовую состоятельность Волдеморта. Временно и ненадолго, но всё же доставит неудобства. К тому же БПС пополнится целой армией праведно возмущенных волшебников, еще не так давно и не помышлявших о войне, Симус станет героем, а на семьи приближенных к Лорду возобновятся нападения.

Но стоила ли игра свеч? Кому взбрела в голову дурацкая мысль о том, что Том Марволо Риддл не опасен или слишком занят, чтобы реагировать на такое непочтительное отношение к своей особе? Кто спутал чистое зло с неугодным политиком? Лорд никого из своих не накажет, логично рассудив, что результативнее будет наказать других, и первым делом отправится в Шотландию, в местное представительство Министерства, где медленно пройдет по красной ковровой дорожке к лебезящему и уже давно пожалевшему о своем решении главе правительства, но оставит за собой не уважительный шепот чиновников, а быстро разлагающиеся тела, запах тлена от которых не выветрится и через года. Было правительство, и нет его! В назидание другим таким же смелым и глупым. Драко заново подпишет акт о налогообложении и отбудет вместе со своим повелителем в Ирландию, где произойдет что-то похожее.

Сила магии Волдеморта поражает воображение и не поддается анализу, что ты не думай о нем, он все равно удивит. Следом за тем Лорд возобновит карательные рейды, и плакать навзрыд, хороня своих детей, будет уже вся Британия. Редактора газет, пребывавшие во время публикации статей под Империо, поплатятся головами за неосмотрительность, заподозренные в неуплате пополнят собой и так переполненный Азкабан, близкие друзья погибших у Малфой-мэнора будут допрошены, а большая часть из них уничтожена в качестве профилактики неумных решений.

Но всего через полгода в Англии снова воцарится пошатнувшийся мир, ведь жизнь, как сорняк – пробьется сквозь любые преграды. Возобновится турнир на Кубок Мира по Квиддичу, а позиции пропавших игроков займут живые и полные сил. Многие предприятия обретут новых, лояльных Риддлу владельцев, найдутся и желающие занять вакансии в печатных изданиях. Люди отряхнутся от пережитого и расправят плечи, Пожиратели сведут на нет свою карательную деятельность, кровь, пропитавшую собой землю, смоют осенние дожди, а вмятины на земле от особо весомых заклятий припорошит снегом, и только сотни надгробных камней на двух погостах, специально отведенных для жертв волнений 99-го года, будут напоминать о последствиях кровавой битвы у Малфой-мэнора, вошедшей не в учебники по истории, но в память народа, как Зеленая битва, названная так в честь Авады Кедавры, убившей собой почти всех.

Но кому напоминать? Лишь редким родственникам погибших, осмелившимся прийти почтить память тех, кого чтить считается дурным тоном и по сей день. Я была на одном из таких кладбищ прошлой осенью, с Алексией и её дочкой, трогательно прижимавшей к груди букет желтых хризантем, сорванных с клумбы перед замком. Мы искали могилу Симуса и не сразу, но нашли – полуразрушенную и забытую. Мертвый герой – удобный герой, ведь он не потребует платы за использование собственного имени, ни к чему ему уже она, совсем ни к чему…

Майкл уйдет в очень и очень глубокое подполье, его начнут бояться и враги и друзья, но тот, кого все боятся, боится больше других и он не раз это докажет, демонстрируя свою параноидальную жестокость и подозрительность, которой бы позавидовал сам Лорд, если бы вдруг решился опуститься до уровня низменных инстинктов Корнера. В декабре, под занавес сотрясающих магическую Англию конфликтов, исчезнет Гарри. Он присоединится к Майклу и Невиллу, не показываясь в публичных местах более пяти лет, сделав выбор в пользу тайной, невидимой, но оттого не более беспощадной борьбы. Я его, увы, еще увижу, но ситуации это не изменит.

Занесло меня что-то, опять я легко шагнула сквозь года, ведь сейчас они проходят перед моими глазами, как картинки, которые кто-то, будучи ребенком, забросил на пыльный чердак, а найдя их спустя десятилетия на том же месте, не может налюбоваться на выцветшие изображения и не верит, что они все еще принадлежат ему…

После той самой Зеленой битвы Малфой-мэнор до утра сотрясался от грома голосов, звона бокалов и хохота победителей. Все ванные оккупировали мужчины, желающие смыть с себя кровь, и я гоняла домовиков в прачечную за все новыми и новыми стопками полотенец, указывала, что именно подать к столу и какие вина стоит откупорить, а какие лучше приберечь для себя, старалась укрыться от хмельного Люциуса, норовившего меня обнять покрепче в присутствии понимающе улюлюкающих соратников, да и вообще, занималась сугубо хозяйственными делами.

Немного пришла в себя я только тогда, когда Драко отвесил мне пощечину, не сильную, а, можно сказать, профилактическую. Я заловила парня у поворота в подземелья и принялась платком стирать с его бледного лица бурые пятна, приговаривая:

– Да что же это, да что же такое, въелись, что ли… Ты почему не умываешься? Почему?! А волосы? Отчего они грязные? – несколько минут он терпел и отводил взгляд, а потом ударил, побоявшись применять ко мне магию.

– Извини, тебе лучше станет, правда…

Стало не то чтобы лучше, просто я вернулась в реальность и продолжила заниматься тем же, но уже с ясным умом, к сожалению. Еще через два часа меня вырвал из цепких объятий отца сам Драко, отвел в холл и сказал:

– Гермиона, там запрос из камина, скоро Северус прибудет, ты проводи его в подземелья, ладно?

– Зачем? – я только с рук в руки сдала Аманде Руквуд её в стельку пьяного мужа, получив от женщины сотню благодарностей, и уговаривала своего, не менее пьяного и потому отвратительно нежного, отправиться в постель.

– Он свои трупы заберет, они в первой комнате слева у входа.

– Не хочу, – меня замутило от одной мысли о таком.

Парень скривился, откинул назад уже вымытые платиновые волосы, ниспадающие на глаза, и хотел что-то ответить, но не смог, сорвался и просто закричал, махая сжатыми кулаками у меня перед носом:

– А больше некому, Гермиона! Некому, неужели не ясно?! Кисси тебе не помощник, ей тот зал не открыть, так что вперед, иди и смотри, во все глаза смотри! Раз дом твой, то и трупы в подвале имеют непосредственное к тебе отношение, – указательным пальцем он ткнул меня в грудь, наглядно демонстрируя, к кому именно они имеют отношение. – Мы обеспечили их наличие, теперь вот твоя очередь, распоряжайся! – его злой и уставший взгляд опустился на мой живот и уже притихшим, чуть севшим от крика голосом, Драко добавил: – А рожать еще не скоро, так что справишься…

– Но почему не ты?! – крикнула я вдогонку.

– Не хочу!

В моей руке лежал тяжелый ржавый ключ, таким действительно, только смерть в темнице закрывать. Драко говорил жестко, но справедливо, и я, широко известный в узких кругах борец за справедливость, пусть и бывший, не нашлась, что ему возразить.

Северуса я встретила молча, сложив руки в замок, так же холодно и еле заметно кивнула в ответ на его кивок, стойко выдержала на себе изучающий взгляд черных глаз и повела гостя вниз. Профессор шел за мной быстро и деловито, прекрасно зная путь, он не нуждался в проводнике, но нежеланных гостей следует сопровождать всюду, как гласят «Правила дворянского этикета». Четыреста восемьдесят семь шагов туда, и, как я надеялась, столько же безмолвных шагов обратно.

Звук поворачиваемого в замке ключа, скрип несмазанных петель, сладковатый запах крови, перебивший вонь плесени, и вот я уже вижу эту гору тел, еще несколько часов назад мыслившую и желающую жить, но кладу ладонь на живот и слышу, как один из малышей несколько раз бьет меня изнутри пяткой. В ту самую секунду я перестаю жалеть убитых. Всех сразу и каждого по отдельности! На нас напали, нас хотели убить, нас хотели изжить с этого света, так с чего же мне дрожать?! Может, стоит побыстрее отправиться к людям, сумевшим дать достойный отпор? Подарившим мне с детьми еще одну хрупкую надежду на выживание? Поднять бокал сухого вина и заорать во всю глотку: «Да пребудет с нами Темный Лорд!». Кому, как не ему и его сподвижникам я обязана тем, что стою здесь живая и смотрю на мертвых? Да никому! Разве что Северусу, предупредившему меня о последствиях, сделай я неверный выбор. Но сейчас между нами уже не стена, а огненная пропасть.

Какие слова я могу сказать учителю, пришедшему за своими учениками, которые уже никогда не займут своих мест у своих котлов и в очередной раз не поразят своим скудоумием лучшего зельевара Британии? Каким бы бесстрастным профессор не был по жизни, уверена, тогда ему хотелось меня убить, наплевав на все обстоятельства и абсурдность такого желания. На его скулах играли желваки, а сузившиеся глаза смотрели поверх крючковатого носа отнюдь не понимающе.

– Вы можете смотреть на меня как угодно, профессор, с некоторых пор мне все равно, – я пожала плечами.

– С некоторых пор и мне все равно, как на вас смотреть, миссис Малфой! Лучше проявите свойственную вашей благородной фамилии любезность, и не стойте над душой, если нет желания помогать рыться… здесь, – «миссис» резало слух.

Я отошла в сторону.

– Да пожалуйста!

Снейп левитировал накрытых саваном подростков до барьера. Там его ждала Макгонагалл, чуть не вцепившаяся мне в волосы, если бы не вовремя схватившийся за подол её платья профессор Флитвик, головы не повернувший в мою сторону.

– Паршивая девчонка, как ты могла с нами так… – шипела Минерва на кошачий манер.

Эти люди не застали тех часов моего ужаса и помешательства, и хорошо, ведь знай они, что я тогда чувствовала, все равно не поверили бы. Так к чему унижаться? Гермиона Малфой стояла у выхода в своё прошлое, куда стремились поскорее шагнуть ранее любимые или же просто уважаемые ею люди, сложив руки на груди и нагло ухмыляясь. В первый раз в своей жизни, но не последний. Я высмеивала его, прошлое, вполне довольная своим настоящим…

– Гермиона, я все же признаю, что знаю, кто повинен в случившемся, – низким и хриплым от ярости голосом произнес профессор, – но Мерлин всемогущий, сотрите с лица это хищное подобие улыбки, а то я приложу все усилия, чтобы она осталась на нем навечно…

– Они проиграли, – махнула я в сторону парящего савана, – а мы выиграли! И вы, профессор, проиграли вместе с ними, раз допустили такое! Причем не единожды, и что же вы теперь можете? Ну что?! – Северус находился в далеко не выигрышной позиции. Почти крадущийся, выпросивший у собственного крестника возможность забрать мертвых детей, чтобы предъявить их останки родителям, которым вскоре будет вынужден смотреть в глаза. Но, не смотря ни на что, темная высокая фигура, освещаемая лишь серостью зарождавшегося рассвета, являла собой духовную силу и опыт, и чтобы ни случилось, чтобы ни было сделано или сказано, я до сих пор робею словно школьница, заметив его слегка сутулый силуэт и черные, как вороново крыло волосы, не поседевшие ни на йоту и через десяток лет.

Профессор вскинул бровь и сделал порывистый шаг в мою сторону.

– Не стоит быть такой уверенной, судьба может быть жестокой, как вы на удивление верно подметили, не единожды…

Ответом ему был мой заливистый, с ноткой безумия, но все же радостный смех. Издаваемые мной странные звуки услышали в доме, и на крыльцо выскочили встревоженные Драко и Рудольфус, наблюдавшие за происходящим со стороны. Последний рванул ко мне, но Малфой его удержал, оценив мощь такого жуткого веселья и, тем самым, подарил возможность вдоволь им насладиться.

Меня не пронзила карающая молния небес, мертвецы не ожили и не надавали мне тумаков за неподобающее моменту поведение, и я все хохотала, поддерживая рукой сотрясавшийся живот, ощущала себя неподдельно счастливой, но что важнее – по-настоящему живой…

* * *

Слышали когда-нибудь шорох крыльев большой стаи летучих мышей? Если услышите, то уже не забудете. Такой шорох будто царапает своими когтями вашу плоть и сигнализирует о жуткой опасности, избежать которую почти невозможно, потому как шелест тихий-тихий, словно это листья убаюкивает разыгравшийся ветер, и раз вы его различаете, то беда уже у дверей…

Я собрала в себе всю гложущую меня боль, весь страх, всю любовь к детям и смогла аппарировать в Оттери-Сент-Кэчпоул вместе со всеми. Шеренга магов в черном продвигалась к Норе быстро, шаг в шаг, плечо к плечу, не с миром мы пришли, а с войной. Как когда то Драко шел во главе Пожирателей через весь Хогвартс, так сейчас их вел мой муж, только теперь к ним присоединилась еще одна решительная фигура – моя. Конечно, на дворе уже давно царила ночь, не предназначены для солнечного света такие деяния, но он, свет, был мне без надобности. И без него я чувствовала, что меня видят, направляют, берегут. Это и Люциус, поминутно оглядывающийся себе через плечо, якобы оценить собранность Пожирателей, и Белла, неукоснительно, словно собачонка, следовавшая указаниям своего хозяина, и потому готовая пылинки с меня смахивать, и Драко, вздрогнувший за моей спиной два раза, а ровно столько раз я перецепилась о какие-то коряги, коих у Норы было немеряно.

Да даже увалень Руквуд иногда заискивающе заглядывал мне в глаза! Мужчина получил от супруги нехилый нагоняй за то, что прибегнул к помощи хозяйки Малфой-мэнора, будучи не в состоянии покинуть замок самостоятельно в связи с принятием на грудь ну очень большого количества алкоголя, и теперь гадал, сержусь я или не сержусь? Высказал ли он свое мнение о вопросах чистоты крови, пока висел на моем хрупком теле, или ему посчастливилось промолчать?

Мрачную немую торжественность такого шествия, деликатно нарушаемую лишь рассекаемыми воздух мантиями и отблесками серебряных масок, совсем не деликатно нарушал Перси Уизли! Его поставили в шеренгу крайним, и туда же, к нему, я попросила Беллу приставить и Теодора. Почему Беллу? Просто её все всегда слушаются, если могут мыслить здраво, конечно. Но как бы я не недолюбливала Нотта, уже через минуту сама умудрилась его пожалеть и раскаяться в своей маленькой мести. Перси, по моему распоряжению, был отутюжен, одет с иголочки в новую министерскую форму с нашивкой «Младший помощник министра», и потому почти неприкосновенен. Его нужно было предъявить пред ясны очи всего семейства в наилучшем виде, и парень этим вовсю пользовался. Он сожалел о своем решении, он плакал, он скулил и не просто цеплялся за встречные коряги, а хватался за них обеими руками! Тео его сначала аккуратно оттягивал и тащил самостоятельно, потом левитировал, потом шептал на ухо явно не вежливые просьбы, в один прекрасный момент додумался лишить работоспособности речевой аппарат Перси но, вконец измотанный, попросту схватил его за лацканы модного приталенного пиджака в крупную клетку и принялся трясти, за что незамедлительно получил от меня увесистым булыжником по спине, сказал:

– Ай, зараза! – и успокоился.

Все окна в доме приветливо светились, но в каждой комнате свет был особый. В комнате Джинни на втором этаже сиял лазурным волшебный анемон, гостиная была переполнена уютом живого огня в камине, в кухне горела переносная лампа, в маленьком окне спальни Джоржда свет походил на взбесившуюся радугу, парень явно экспериментировал с новым изобретением, у гаража кто-то освещал себе путь с помощью Люмос. Как же можно было не растаять при виде такого единения и сплоченности? Да очень просто. Стоило только вспомнить, как меня выкинули из этого самого дома и своей семьи его обитатели, как легко отреклись, подумать о том, что такой покой не естественен, ведь резня у Малфой-мэнора имела место лишь позавчера, а не год назад, и все. Сердце до краев наполнилось живой, пульсирующей злостью, ногти до боли впились в ладони и я, не совладав с собой, ускорила шаг.

Нашего приближения не заметили, сегодня здесь над защитой и антиаппарационным барьером поработали невыразимцы, заодно лишив жителей Норы и возможности колдовать. Запрет на магию вступил в силу с минуту назад, и я ликовала, не задумываясь ни о чем, а просто отдавая себя во власть чего-то неясного, что впоследствии обретет для меня имя – власть. Безграничная власть над людьми…

Само собой, никто не спрашивал разрешения войти и никто не стучал. Все дома и люди в них считались новой властью своей вотчиной, и сколько я себя помню, ни одного представителя администрации не осудили за незаконное проникновение, какая бы политика впоследствии не пропагандировалась. Лорд правил и правит твердой рукой, но вседозволенность – отличительная черта его приближенных.

Джинни готовилась ко сну, поскольку держала в руках блюдце с парой красных яблок и стакан молока – перед тем как заснуть она любила погрызть фрукты и полистать дамские журналы, представляя себя, видимо, главной героиней сопливых девчачьих опусов о любви. Романтичная натура, что с неё взять…

– Нет, нет, нет, только не так… – рыжая девчонка стояла напротив входа в свой родной дом и понимала, что теперь все будет совсем не так, если вообще будет. Карательные отряды были уже сформированы, и многие, прознав о таких планах Риддла поспешили бросить свои дома и бежать куда глаза глядят, гонимые каждый своим страхом. Румяные яблоки упали с глухим стуком и покатились прямехонько к людям в черных мантиях, стоящих перед ней, словно черные призраки – тихо и пугающе. То было начало конца славного рода, и не понять это – невозможно. Она поняла, запахнула короткий цветастый халатик в крупный подсолнух и закричала громко и отчаянно, зная, что этот крик – самый важный крик:

– Бегитеее!!! – чтобы предупредить остальных и спасти брата, пусть и ценой своей жизни. Смело, но глупо. Нам хватило нескольких секунд, чтобы занять этажи, схватить всех, кто спрятался или не успел, связать Артура, заломать руки удивленным Чарли и Джорджу, успокоить Молли, кидавшуюся картофелем в Макнейра и тем самым его забавляющую. У гаража Руквуд обнаружил Билла, намеревавшегося послать в небо какие-то сигналы о помощи, и жестоко избил его, а после приволок и его бездыханное тело в гостиную, куда уже всех согнала Белла, радостно кружащая по дому в каком-то одной ей известном ритуальном танце.