Текст книги "От перестановки мест...(СИ)"

Автор книги: Rinhur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

3 часть

****

-Женя, пожалуйста, убери в своей комнате. Скоро приедет тетя Оля, а у тебя не комната, а мусорная свалка. Что ты лежишь целыми днями? Что с тобой? Неужели так трудно убрать весь этот бардак? Сколько я могу тебе повторять?

-Откуда я знаю сколько. Тебе видней, – пробормотал Женька. Развалившись на кровати и заткнув уши наушниками, он слушал музыку, тупо глядя в потолок невидящим взглядом и кусая губы, даже не замечая этого.

-Что? – Елена Михайловна на миг приостановилась перед открытой дверью в его спальню и выключила пылесос. – Ты что-то сказал?

-Говорю «ща уберу», – торопливо ответил Женька и, старательно избегая взгляда матери, которая смотрела на него с подозрением, еле слышно проворчал: «Чего я должен суетиться? Мне твоя тетя Оля ни одним местом не уперлась».

Елена Михайловна собралась уже что-то сказать, но тут в прихожей раздался звонок, и Женька поспешил отвлечь ее:

-Вон твоя подруга уже приехала, а у тебя еще ничего не готово.

-Что-то она слишком рано. На нее это не похоже, – удивилась Елена Михайловна и заторопилась в прихожую, бросив Женьке на ходу. – Убери пылесос и прикрой дверь в комнату. Не позорь меня.

Женька угукнул и нехотя сполз с кровати. Двигаться не хотелось. Единственное чего он желал, это чтобы его оставили в покое.

-Женя, это к тебе, – донеслось из прихожей.

-Меня нет, – крикнул он матери. Так и не прикоснувшись к пылесосу, он вернулся в комнату, намереваясь опять завалиться на кровать.

Но Елена Михайловна, не обращая внимания на его недовольный тон, настойчиво и уже более строго повторила:

-Евгений, это к тебе!

Женька обреченно вздохнул – если мать назвала его полным именем, значит, она уже на взводе и лучше ее не злить лишний раз. С силой стиснув зубы и засунув сжатые в кулаки руки в карманы толстовки, которую так и не удосужился снять придя из Университета, он решительно направился к двери, намереваясь выпроводить незваного визитера, да так и застыл на пороге, удивленно раскрыв рот.

В небольшой, но благодаря стараниям Елены Михайловны уютной прихожей, освещенной льющимся с потолка ярким светом, стоял Гор. И как ни в чем не бывало улыбался своей до невозможности обаятельной, заебательской улыбкой, словно они расстались только вчера или даже сегодня утром.

-Привет, – Гор снисходительно усмехнулся, глядя на оторопевшего Женьку.

Но по тому, как потемнели серые глаза и по чуть дрогнувшему с легкой хрипотцой голосу Женька понял, что он тоже взволнован. И от этих хриплых ноток мороз пробрал Женьку насквозь, покалывая иголочками кожу, и ему показалось, что даже волосы на голове приподнялись. Он еле сдержал желание немедленно прижаться к сильному телу и вдохнуть немного забытый, но такой знакомый и притягательный запах. И если бы не мать, которая стояла рядом, с любопытством глядя на застывшего на пороге незнакомого парня, Женька наверно не выдержал и бросился бы к Гору. Но ее присутствие дало небольшую передышку, чтобы хоть немного справиться с волнением и взять себя в руки.

-Привет… – голос предательски засипел, и Женька кашлянул, чтобы снять спазм в горле. Дальше он говорил уже спокойным тоном. – Мама, познакомься, это Игорь – Риткин брат.

-Брат Риты? Я и не знала, что у Риты есть брат, – доброжелательная и какая-то по-детски искренняя улыбка озарила ее красивое лицо, и Гор подумал, что Женька, когда не выпускает колючки, очень похож на мать. – А я – мама этого оболтуса – Елена Михайловна. Но его приятели называют меня просто тетя Лена.

-Очень приятно. Если позволите, я буду называть Вас так же, – Гор поцеловал протянутую руку и открыто улыбнулся. Елена Михайловна чуть смутилась и кивнула, соглашаясь.

-Давно прилетел? – прервал Женька обмен любезностями.

-Утром, – бросив на тетю Лену мимолетный взгляд, Гор напряженно спросил. – Мы можем поговорить?

-Ой, кажется у меня пирог горит, – спохватилась Женькина мама и ретировалась на кухню.

Парни посмотрели ей вслед. Потом Женька обернулся к Гору и, не поднимая взгляда, пробормотал:

-Пойдем в комнату.

Пропустив Гора вперед, Женька зашел следом. Но едва он переступил порог, как дверь с глухим стуком захлопнулась, и его прижали к ней, впиваясь в губы жадным поцелуем. Больно стукнувшись спиной, Женька судорожно сглотнул и тут же поддался навстречу, прижимаясь к любовнику, сжимая пальцы на твердых, напряженных мускулах и чувствуя на теле широкие ладони, которые гладили его по спине и бокам, тиская бедра и ягодицы.

-Джеки, – Гор с трудом оторвался от горячего, влажного рта, с жадностью разглядывая Женькино лицо, отмечая про себя залегшую между бровями морщинку, чуть запавшие щеки и печальные глаза, и с пугающей, кристальной ясностью понимая, что действительно увяз в этом мальчишке не только по яйца, но и по самые уши.

С трудом вдохнув сведенным судорогой горлом, Гор вновь прижался к приоткрытому рту и чуть отодвинулся, расстегивая Женьке джинсы. На что тот дернулся, как от электрического разряда и испуганно зашептал:

-Гор, ты охуел? Вдруг мать зайдет.

Но тело, не слушая голоса разума, в противовес словам, прижималось к горячим рукам, стараясь усилить контакт.

-Плевать. Я хочу тебя. Мы тихо. Не бойся, – наконец расстегнув джинсы, Гор забрался рукой под боксеры, охватывая пальцами набухший член, с удовольствием ощущая в ладони его бархатную твердость.

В соседней комнате включился и мерно загудел пылесос. Елена Михайловна что-то тихо напевала вполголоса. А Женька лихорадочно толкался в кулак, вцепившись зубами себе в запястье, чтобы заглушить всхлипы. Но когда Гор убрал руку, выпустив его, Женька не смог сдержать стон разочарования и тут же захлебнулся им, почувствовав, как любовник прижался к нему голым животом. Обхватив оба члена, Гор дрочил, опираясь другой рукой о дверь над Женькиной головой, навалившись на него всей тяжестью, и дышал горячо и влажно, уткнувшись губами в запрокинутую шею.

Женьке хватило нескольких сильных движений, и когда Гор, чуть сильнее сжав руку на плотно прижатых друг к другу стволах, обвел большим пальцем влажную от выступившей смазки головку, он, не сумев удержаться, застонал и кончил Гору в кулак, судорожно сжимая пальцы у него на плечах и оставляя красные вмятины на смуглой коже.

Гор тут же задышал хрипло и часто, и судорожно толкнувшись, тоже кончил, прижимаясь губами к влажной шее. С шумом втянув в себя воздух, замер так на несколько секунд и затих, лениво размазывая сперму по прижатым друг к другу головкам.

В блаженной истоме прикрыв глаза и обняв Гора за плечи, Женька прижимался к нему всем телом, чувствуя, как тот улыбается довольно и расслабленно.

Из состояния эйфории Женьку вырвал громкий звонок телефона, прозвучавший словно заключительный аккорд всей сцены. Замолк звук пылесоса, и послышались шаги Елены Михайловны, спешившей снять трубку. Женька испуганно вздрогнул и, быстро взглянув на Гора, резко оттолкнул его и попытался застегнуть джинсы дрожащими руками.

-Блядь, идиот. Как был озабоченным придурком, таким и остался.

-Не ори, лапуля, – Гор лениво усмехнулся и чмокнул Женьку в ухо, на что тот недовольно поморщился. – Дай лучше, чем вытереться... Или можно сходить в душ?

-Только попробуй. Прибью суку, – достав из ящика одноразовые платки и вытянув один для себя, Женька не глядя швырнул упаковку Гору, и тот, ловко поймав ее, довольно улыбнулся. – Где-то еще были влажные салфетки. Хватит с тебя и этого.

Они молча привели себя в порядок во вдруг повисшей тишине. Гор, чуть приподняв в легкой усмешке уголок губ, не отрываясь смотрел, как Женька торопливо обтирает живот и обмякший член.

Отчего-то смутившись под пристальным темным взглядом, Женька мучительно покраснел и чтобы скрыть мелкую дрожь в пальцах, нервно смял испачканную салфетку, сжимая ее в кулаке, и неуклюже переступил с ноги на ногу.

Не зная, что сказать и желая разбить напряженную атмосферу, он, не глядя Гору в глаза, неловко поинтересовался:

-Ээээ… Ну, как дела? Все в порядке?..

Приподняв бровь в насмешливом удивлении, Гор усмехнулся:

-Пытаешься вести светскую беседу, лапуля?

Женька вспыхнул, но к изумлению Гора не огрызнулся как обычно, а закусив губу, отвернулся к окну, хмуря белесые брови.

-Ты чего? – от непривычного поведения любовника у Гора неожиданно перехватило спазмом горло и под «ложечкой» заворочалось непрошенное беспокойство. Подойдя со спины, он обнял Женьку за плечи, заключая в плотное кольцо рук, и уткнувшись носом в светлую макушку, просительно прошептал. – Поедем ко мне?

Откинувшись назад и вжавшись спиной в широкую грудь, Женька только молча кивнул.

4 часть

****

Уехав к Гору, Женька практически так и поселился у него. Это получилось как-то само собой – у Гора на утро было назначено какое-то важное совещание, а Женьке нужно было только ко второй паре, и Гор просто не стал его будить. Лишь перед уходом, уже при полном параде он заглянул в спальню и, бросив на одеяло связку ключей, мимоходом сказал:

-Будешь уходить, закрой дверь. После занятий чеши сразу сюда, – и чуть притормозив на пороге, спросил с показной озабоченностью, будто и правда сомневался. – Тебя ведь не нужно встречать с букетом возле института? Надеюсь, сам дорогу найдешь?

Женька, приподняв с подушки взлохмаченную голову и с трудом пытаясь открыть глаза, плохо соображая спросонья, что Гору от него нужно, молча кивнул.

И вот уже неделю он почти не ночевал дома, лишь на пару часов заскакивая каждый день после занятий, чтобы переодеться или взять нужные учебники. Мать, накрывая на стол и кормя его обедом или ужином, ворчала, что он совсем отбился от рук, и не показывается им с отцом на глаза. А Женька только молча смотрел на нее умоляющим и немного печальным взглядом. И мать сдавалась. Тяжело вздыхая, она прижимала к себе своего великовозрастного сына, который несмотря на высокий рост и кажущуюся самостоятельность, оставался для нее маленьким мальчиком, за которого все так же болело сердце и мучило беспокойство.

А Женька, получив молчаливое разрешение, бормотал «все будет хорошо, ма» и, чмокнув ее в щеку, опять уходил к Гору, и они почти все время проводили в постели.

-Алле, лапуля. О чем мечтаешь? – Гор с разбегу плюхнулся на кровать, выводя Женьку из состояния задумчивости.

Тот вздрогнул от неожиданности, но тут же опять, неопределенно пожав плечами, впал в апатию.

Но Гора явно не устраивало такое поведение любовника. Уж что-что, но игнорировать себя он никогда и никому не позволял.

Желая обратить на себя внимание, он поцеловал выступающую ключицу и медленно потянул одеяло вниз, пристально и многообещающе глядя Женьке в глаза. И когда тот, не отрывая завороженного взгляда, облизал пересохшие от волнения губы – усмехнулся и склонился к соску, засасывая его в рот. Сосок немедленно затвердел и Гор, удовлетворенно хмыкнув, потеребил языком и второй. Полюбовавшись, на сморщенные светло-коричневые кружочки, Гор двинулся дальше, следуя за руками по постепенно обнажающемуся телу, то едва касаясь его губами, то довольно чувствительно прикусывая кожу. Добравшись до живота и вылизав ямку пупка, вдруг резко отбросил одеяло и раздвинул Женьке ноги, чуть царапая короткими ногтями внутреннюю сторону бедер.

Женька тихо застонал и послушно прогнулся под сильными руками.

Подхватив любовника под колени, Гор толкнул их вперед и вверх, поднимая его задницу над постелью и еще больше разводя ноги. Широко провел языком от колена до паха, облизал мошонку, поцеловал, чуть забирая в рот, и неожиданно скользнул вниз, пробираясь языком между двух половинок.

Женька удивленно охнул и попытался свести ноги. И тут же часто задышал, когда Гор, остановив железной рукой все его попытки двинуться, толкнулся кончиком языка в сморщенную дырочку ануса. От этого движения пальцы на ногах невольно поджались, ягодицы напряглись, и Женька хрипло выдохнул. Забыв, что только что хотел освободиться, теперь он попытался повыше приподнять и еще шире развести бедра, чтобы облегчить Гору доступ.

То, что делал Гор, было настолько же бесстыдно-непристойным, насколько головокружительно-приятным. От непривычного ощущения влажного языка и горячего дыхания в таком стыдном месте, голова закружилась, словно Женька залпом выпил пару бокалов шампанского, и оно ударило по мозгам, а его пузырьки весело заплясали по всему телу, покалывая кожу. Лицо пылало, а отчего – смущения или возбуждения – Женька не понимал, да и ему сейчас было плевать на это. Все ощущения сосредоточились внизу – в анусе и члене, который болезненно пульсировал, желая разрядки.

Гор, продолжая вылизывать Женьку между ягодиц, теперь помогал себе еще и влажными от слюны пальцами, то массируя вокруг розовой дырочки, то раздвигая края и обводя по ободку, гладя шелково-гладкий вход. Протолкнув палец глубже и надавив на простату, довольно улыбнулся, когда Женька дернулся и, громко застонав, потянулся к напряженному члену.

-Тшш... Джеки, не спеши, – перехватив Женькину руку и прижав ее к постели, Гор другой рукой обхватил пальцами его член у основания. – Я не позволю тебе, так быстро кончить.

-Сука, – только и смог хрипло прошептать Женька. Прикрыв глаза и закусив губу, он судорожно вцепился в простыню, сгребая ее в кулак, и попытался толкнуть Гору в руку.

Но тот только тихо рассмеялся. Отстранившись, жестом фокусника выудил откуда-то из-под матраца квадратик фольги, достал презерватив и раскатал по напряженному члену. Прохрипев «сейчас моя очередь, лапуля», чуть протолкнулся сквозь кольцо мышц и тут же вошел почти до конца, одним слитным, плавным движением. Женька только болезненно охнул и попытался расслабиться, привыкнуть к ощущению инородного тела распирающего изнутри. Но Гор, не давая ему на это времени, уже двигался обратно, почти выскальзывая из него и замирая только у самого выхода.

Это ощущение – когда желание поскорее избавиться от мучительной боли растягивающей и почти разрывающей внутренности, сменяется страстным желанием насадиться на ускользающий, покидающий его нутро член – Женька любил больше всего. И он с замиранием сердца ждал, когда Гор толкнется обратно, задевая простату. И каждый раз боялся, что этого не произойдет, что сейчас Гор полностью выйдет, оставив вместо себя пустоту и неудовлетворенность. Разумом Женька понимал, что это глупый, ничем не обоснованный страх, что Гор хочет продолжения не меньше, чем он сам, но все равно не мог ничего с собой поделать. Поэтому, когда Гор, замерев на миг, толкнулся вперед, и первые искры наслаждения разлетелись по телу, покалывая кончики пальцев, Женька облегченно вздохнул и приподнял попу, подставляясь и раскрываясь еще больше.

Гор двигался ритмично, меняя только силу удара и глубину проникновения, все также не отпуская основание Женькиного члена и не давая ему кончить. Почувствовав, что финал близок, он торопливо выскользнул, нетерпеливо срывая презерватив, и лишь пару раз проведя рукой по стволу, кончил, забрызгав Женьке живот. И, не давая себе времени отдышаться, тут же склонился к его торчащему члену. Обхватив губами красную сочащуюся смазкой головку, пососал ее, обвел языком по гребешку и насадился ртом, проталкивая ее в горло. Потом, замерев на мгновение, сомкнул губы и стал двигаться в том же темпе, в каком только что сам трахал Женьку, помогая себе рукой, двигая горячую бархатную кожу вдоль твердого, словно камень ствола.

Женька толкался навстречу, широко разведя колени, вцепившись скрюченными пальцами в простыню, закусив губу, чтобы не заорать от нахлынувшего наслаждения и оттянуть время разрядки, но, не сумев сдержаться, захрипел и выплеснулся в горячий рот.

Проглотив солоноватую жидкость Гор, не поднимаясь, устало улегся между Женькиных ног, положив одну руку поверх его вытянутой ноги, и расслаблено выводя ему на животе замысловатые узоры. Другую ногу Женька согнул, и Гор, подсунув под нее руку и сжав пальцы повыше колена, прижался щекой к внутренней стороне бедра, словно к подушке.

Женька молча перебирал короткие черные волосы Гора, зарываясь в них пальцами и ласково поглаживая кожу, а тот, снизу вверх глядя в голубые глаза, думал, что все эти пять месяцев скучал, вспоминал чуть ли не каждый день, но даже предположить не мог, что оказывается ему настолько сильно не хватало Джеки – его запаха, вкуса, ощущения теплой, чуть шероховатой кожи, мягких локонов и колючих слов...

Кстати, о колючках... все эти дни Джеки был непривычно покладист и ласков.

Выведя на Женькином животе еще одну замысловатую загогулину и полюбовавшись, как от прикосновения ногтей дрогнули мышцы, Гор, взяв в руку еще не до конца опавший член, провел языком от корня до вершины, слизывая остатки тягуче-вязкой спермы, и пощекотал языком щелку уретры. А когда Женька блаженно прикрыл глаза – лукаво улыбнулся, лизнул напоследок влажную головку, и провел ею по губам, а потом вокруг рта и по щекам, царапая нежную кожу отросшей щетиной.

-Ааааааааа, блядь! – Женька подскочил, как ошпаренный, и уставился на любовника гневным взглядом. – Совсем ёбнулся? Ты чё творишь, сука?

-Слава яйцам! Мой Джеки вернулся, – Гор весело рассмеялся, перехватывая Женькину руку, когда тот попытался кулаком въехать ему в челюсть, и прижимая ее к кровати. Потом, подтянувшись вверх, навалился на рассерженного Женьку, вдавливая его в кровать всей тяжестью своего тела, не давая ему пошевелиться, и куснул за мочку. – Лапуля, эта покорная тушка, которую ты изображаешь, с тех пор как я приехал, меня просто вымораживает. Я уже стал бояться, что тебя подменили пока меня не было. Украли моего злюку Джеки и подсунули послушную игрушку. О чем только Никиша думает? Совсем тебя избаловал и разнежил. Кстати, где он?

Не дожидаясь ответа, Гор скатился с притихшего любовника и потянулся за сигаретами. Прикурив, вальяжно раскинулся на кровати, широко разведя ноги, одну чуть согнув в колене и едва касаясь ею Женькиного бедра. С наслаждением сделав первую затяжку и с шумом выдохнув дым, проследил ленивым взглядом, как он закручивается в причудливые спирали, расходясь широким мутным облаком и постепенно тая под потолком.

Всю прошедшую неделю, после возвращения из Англии, Гору не приходилось скучать. Каждая минута его времени была чем-то занята – днем работой, вечером Джеки. И Гор как-то не заострял внимание, что за это время он ни разу так и не видел Никишу. Нет, ну конечно, он вспоминал его и удивлялся, почему до сих пор тот так и не появился, ведь раньше они с Джеки были неразлучны, словно сиамские близнецы. Но на фоне каждодневных дел, эти мысли лишь проскальзывали по краю сознания, не задерживаясь надолго. Про себя решив, что, видимо, Ники тоже уехал по каким-нибудь делам, Гор каждый раз собирался спросить об этом. Но вечером, когда он наконец возвращался домой, сил хватало лишь на то, чтобы быстро поесть и завалить Джеки. А после секса, едва успев вынуть член из любовника, Гор сразу засыпал. На утро вся карусель повторялась один в один.

Но вот все проблемы в фирме были более или менее улажены. Дела вошли в свое ежедневное, рутинное русло. Гор уже так не уставал, и в голове появилось место и для других вопросов. И он задумался, что не только так и не увидел Ники, но еще, кажется, и Ритка как-то говорила, что тот не появляется в компании. И Джеки ни разу не вспомнил о нем, хотя обычно его имя – к месту и не к месту – постоянно звучало при разговоре. Да и сам Джеки изменился – ходит тихий и печальный, ластится к Гору. Стал податливым и послушным, совсем не похожим на себя. Не огрызается, все чаще молчит... Кстати и сейчас Джеки никак не прореагировал на его вопрос.

Затушив сигарету, Гор повернулся к Женьке и нетерпеливо переспросил:

-Так где Никиша?

Женька посмотрел на Гора какими-то больными глазами и тут же отвел взгляд. Когда Гор решил, что ответа он не дождется, и совсем уж собрался приступить к допросу с пристрастием, Женька, словно нехотя разлепив припухшие от поцелуев и укусов губы, еле слышно пробормотал:

-Мы с ним расстались...

5 часть

****

-Ну и как это понимать?

Никита вздрогнул и обернулся, недоуменно оглядываясь по сторонам, пытаясь понять к нему или нет относится этот вопрос. Но голос был до боли знаком и поэтому Никита напряженно вглядывался в густые фиолетово-сиреневые сумерки, укутавшие двор, пока не увидел на скамейке, притулившейся в кустах еще голого чубушника, знакомую фигуру.

В кусты, густо росшие напротив подъезда, скамью, будучи еще подростками, перетащила их компания. Было это в незапамятные времена, когда они все учились в школе и часто тусовались во дворе, пока не выросли и не перебазировались в парк, клубы и Ритке на дачу. Этот уголок они выбрали из-за его удобного расположения и полной иллюзии уединения. Густые ветви не мешали просматривать двор, в тоже время загораживая скамью со стороны тротуара.

Весной, когда чубушник расцветал, его нежные белые цветы пахли тонким одуряюще-сладким ароматом, который будоражил кровь и навевал романтическое настроение. Летом тут было тенисто от росшего рядом старого клена, который нависал сверху, словно шатром накрывая скамью своими раскидистыми ветвями.

Скамейка редко когда пустовала. По вечерам и ночам в этом естественном укрытии любили сидеть подростки, спокойно распивая бутылку какого-нибудь дешевого вина или водки, не опасаясь быть неожиданно пойманными родителями или участковым.

И даже бабушки, которые поначалу ворчали на непоседливую молодежь, утащившую скамью от подъезда, со временем по достоинству оценили ее местоположение, и днем, оккупировав ее, отдыхали в тенечке, наслаждаясь прохладой, делясь рецептами, жалуясь друг другу на болячки и обсуждая спешащих мимо жильцов.

Но в апреле чубушник и клен еще не оделись в густую зеленую листву и их голые ветви как-то сиротливо-жалко чернели на фоне закатного неба. И если днем уже припекало весеннее солнце, и старушки сидели во дворе, подставляя ярким лучам морщинистые лица, то по вечерам скамейка чаще пустовала – молодежь предпочитала пока прятаться по теплым подъездам. И сейчас на ней расположился только одинокий парень. Да и он сидел нахохлившись, словно замерзший воробей, подняв плечи в попытке спрятать голову в невысокий воротник кожаной куртки.

-Привет, – пробормотал Никита, подходя к нему. И пожав твердую ладонь, сел рядом. – Вернулся?

-Ага, уже неделю. А ты куда пропал?

-Да так, дела.

Боковым зрением увидев, как собеседник неопределенно дернул плечом, Гор кивнул в ответ и предложил спокойным и даже, как показалось Никите, безразличным тоном:

-Пива хочешь?

-Не, не хочу, – Ники вяло мотнул головой, но потом, передумав, все же протянул руку. – Хотя давай.

Гор подал уже початую бутылку, и Никита, обхватив губами влажное горлышко, хлебнул с неожиданной жаждой. Он пил, запрокинув голову, с жадностью глотая пересохшим горлом холодный горьковатый напиток, а Гор заворожено смотрел, на равномерно двигающийся под кожей кадык. Отпив почти половину, Никита вдруг смутился и отдал пиво Гору.

Теперь они пили неторопливыми маленькими глотками, не глядя передавая друг другу бутылку, при этом иногда соприкасаясь пальцами – горячими, несмотря на холод, у Гора и ледяными у Никиты – и разговаривали на отвлеченные, ничего не значащие и никому из них неинтересные темы.

Пока Гор, которому надоело ходить вокруг да около, прямо не спросил:

-Что у вас с Джеки происходит?

Не ожидая такого резкого перехода, Никита подавился очередным глотком и мучительно закашлялся. Успокоившись, нетерпеливо дернулся, отстраняясь от Гора, стучавшего кулаком ему по спине, и раздраженно спросил:

-Тебе не все равно?

-Неа. Он, блядь, или ходит будто снулая рыба, или ластится ко мне, как кошак. Я столько нежностей просто не перенесу, – вынув пачку из кармана куртки, Гор резко и недовольно щелкнул по донышку, выбивая сигарету, и сунул фильтр в рот.

-Надоел покорный любовник? – зло усмехнулся Никита, а в его потемневших глазах, как показалось Гору, промелькнула ненависть.

-Ники, – не обращая внимания на его резкий тон, Гор неторопливо убрал пачку обратно и достал зажигалку. Помял сигарету в пальцах, и посмотрел Никите в лицо серьезно и открыто, без обычной своей издевательской усмешки, – он мне не надоел. Может и не надоест никогда. Ну уж в ближайшее время точно. Но ЭТО не Джеки. Это какой-то незнакомый парень с его внешностью. Покорное тело без души и своего мнения. Когда я уезжал, я оставлял другого Джеки. А теперь он изменился… И в компании все словно стали сами по себе. Ты вон даже не появляешься… – пощелкав зажигалкой Гор, прежде чем прикурить, некоторое время смотрел на трепыхающийся на ветру огонек. – Всю неделю я никак не могу избавиться от ощущения, что попал в другой мир. Я, блядь, чувствую себя долбанным Тревисом*. Вернулся домой, а тут все по-другому. Вроде бы ничего не изменилось, но все не то, все не так, как было раньше…

-Тогда я, получается, Экельс*. Но вот где я сошел с тропы, не пойму, – тихо пробормотал Никита.

-Что у вас тут произошло?

-А Жека что говорит?

-Молчит. Может, хоть ты расскажешь? Я уже задолбался строить версии.

-Да нечего рассказывать. Я сам нихрена не понимаю. В субботу две недели назад мы все поехали к вам на дачу, а Женька не смог. Все вроде было нормально, поговорили, как обычно, он сказал, что приедет утром. Ну, на даче выпили. Ребята веселились, как всегда. К вечеру еще народ подвалил. А я устал, как сволочь: после занятий бегал на подработку, еще не жрал целый день. В общем, чтобы опьянеть, хватило мне пары стопок, и я ушел спать. Утром проснулся, сходил в душ, уж извини в твой, потом спустился вниз. Ребята почти все встали и потихоньку подтягивались в кухню. Ну, сушняк и все такое… У меня голова с похмелья трещала. Жека уже был там. Я вроде и не заметил ничего странного. Ну надулся, с ним последнее время часто такое бывало. Я потом только понял, что он со всеми разговаривает кроме меня... Выяснить я ничего не успел: мне срочно дома нужно было быть – отец просил к обеду вернуться – и я сразу уехал. А ребята сказали, что приедут вечером. Освободился я очень поздно и смог Жеке позвонить только часов в двенадцать, а он трубку бросил и больше на звонки не отвечал, ни по домашнему, ни по сотовому. Утром перед занятиями я поймал его возле дома, попытался узнать в чем дело, а он просто молча развернулся и ушел... С тех пор я даже с ребятами перестал общаться. Если я появляюсь в компании, то он просто уходит... Я вообще ничего не понимаю, что случилось.

-Блядь, Никиша. Ну, что ты, как маленький? Надо было прижать его и выяснить, что за хрень с ним творится.

Гор раздраженно и недовольно посмотрел на расстроенного Никиту. На что тот грустно усмехнулся:

-Думаешь, я не пытался? Да сколько раз. Только он сказал, что если я еще хоть раз к нему подойду – он уедет из города и даже матери не скажет куда.

-И ты смирился?

-А что мне оставалось?!

-Да уж, дела… Я, конечно, привык к его выходкам, но это даже для него слишком. Если бы он был девчонкой, я бы решил, что у него критические дни или что он залетел… – Гор невесело усмехнулся и затоптал окурок, задумчивым взглядом проследив, как он рассыпался яркими искрами под толстой подошвой его ботинка, а потом как-то растеряно глянул на Никиту. – Никиш, что делать-то?

-Не знаю. Я еще в худшем положении, – Никита тяжело вздохнул и, ссутулив плечи, облокотился о колени. Сунул пальцы в густую шевелюру, сжал их в кулак и подергал волосы. – Когда ты уехал, он долго злился, потом успокоился. Но я знаю, что скучал, ждал, хоть и старался не показывать это… И ведь даже когда злился, он общался с тобой, и ты знал из-за чего он злится. А я проснулся утром и вот... Он со мной даже не разговаривает. Ничего не объясняет. Не хочет видеть... Вот, как все обернулось…

-Да как бы не обернулось, – резко перебил его Гор. Злое раздражение вернулось и накрыло с головой. Гор злился. На себя – за свою минутную слабость, на Джеки – за его выкрутасы и очередной геморрой, устроенный им, и особенно на Никиту, пустившего все на самотек и полностью устранившегося от проблемы. – Исправлять надо. Меня не устраивает такой любовник. Я хочу обратно своего Джеки! Хочу, чтобы он огрызался, плевался ядом, хамил и брыкался… Хочу живого человека, а не резиновую куклу!

Они замолчали. Гор всем своим видом выражал недовольство заебами Джеки и мягкотелостью Никиты. В голове непрерывным потоком крутились различные версии происходящего, одна другой нереальнее, и варианты выхода из этой ситуации. Мысли разбегались, и Гор никак не мог найти приемлемое объяснение. Но одно он знал точно – его не устраивает нынешнее положение вещей.

Ему с первой встречи понравился своенравный и шебутной Джеки, нравилось его упрямство, их противостояние и секс на грани фола. На первый взгляд и сейчас ничего не изменилось – Джеки трахался вроде бы все так же охотно, но как-то без задора, что ли. Если раньше их секс был больше похож на бой, то теперь скорее на рутинную работу. Женька вроде загорался ненадолго, но тут же опять становился равнодушно-отстраненным, и Гору казалось, что он витает мыслями где-то далеко, совсем забыв о нем. Гора бесило это неимоверно, ему хотелось взрыва, страсти, чтобы кровь бежала по венам кипучей лавой. И сегодняшний – на все согласный, молчаливо-покорный, словно искусная, но равнодушная проститутка – любовник, просто выносил ему мозг. Но расстаться с ним из-за этого, Гор не был готов. Он просто хотел получить обратно своего своевольного, жизнерадостного Джеки. Но без Никиты похоже это было невозможно. Именно он, своим ненавязчивым присутствием, питал Женькино жизнелюбие и давал ему заряд оптимизма.

Раньше Женька был похож на негаснущий бенгальский огонь – горел с громким шипением и веселым треском, сыпал яркими искрами, которые летели от него в разные стороны. Впрочем, они обжигали небольно и не причиняли особого вреда окружающим.

А теперь, когда Гор прикасался к нему, Джеки, вроде, как и раньше вспыхивал мгновенно, но едва загоревшись и выпустив пару искр, тут же гас, становясь холодной серебристой палочкой. И раз уж без Никиты, как без воздуха, Джеки не мог гореть постоянно, значит просто нужно вернуть Ники в созданный ими тройственный союз. Тем более что Гору было в нем вполне комфортно.

Да и Никиша, как ни крути, всегда его привлекал. Конечно, не так всепоглощающе, как взрывоопасный и непредсказуемый Джеки, но мысли о близости с ним нет-нет да и проскальзывали в голове. И их отношения втроем давали Гору реальный шанс на их осуществление. Если бы не его отъезд, вполне возможно, что Гор уже получил бы Никиту. И теперь терять обоих парней, когда он был так близок к осуществлению своих желаний, Гор не собирался. Оставалось только выяснить причину Женькиного заеба и вернуть их отношения на прежние позиции.