Текст книги "Плюмбум (СИ)"

Автор книги: Rinhur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

15 часть

****

Может ли счастье длиться долго? И, что человек считает счастьем? Богатство, удавшуюся карьеру, любовь или просто спокойную жизнь, без бурь и перемен? Если последнее – это счастье, тогда с Алексом оно точно недостижимо...

Когда Димка позвал Алекса справлять Хэллоуин в своей институтской компании, тот только хмыкнул, пробормотав: «Детский сад». Но, в день вечеринки, уже в шесть часов сидел у Димки в квартире и со снисходительной улыбкой смотрел, как тот носится по комнате, выбирая какую футболку ему лучше надеть – черную с кладбищенским ландшафтом и вылезающим из могилы зомби или красную со смешным мультяшным чертиком и цифрой «13» на спине.

Вечеринка проходила у Димкиной однокурсницы в большой четырехкомнатной квартире ее родителей, которая смогла вместить огромную толпу народа самой разнообразной внешности, возраста и сферы деятельности.

-Это твои однокурсники? – иронично выгнул бровь Алекс, когда они пробивались через эту разношерстную и уже полупьяную толпу к хозяйке дома, чтобы поприветствовать ее.

-Нет, конечно, – Димка снисходительно улыбнулся, – здесь даже не все присутствующие учатся у нас в Академии. На таких вечеринках обычно собираются не только друзья и их знакомые, но и знакомые знакомых и знакомые знакомых знакомых. Половина из присутствующих не только не знают друг друга по именам, но и никогда не видели и, скорее всего, больше не увидят друг друга.

-Здорово, – Алекс иронично скривил губы, скептически оглядывая присутствующих.

В это время Димка подвел Алекса к хозяйке квартиры.

Окинув широкоплечую фигуру Алекса оценивающим взглядом и задержавшись на симпатичном лице, девушка кокетливо взмахнула ресницами и призывно улыбнулась, протягивая руку, с вяло опущенной кистью.

-Дааша, – представилась она, манерно растягивая слова. Не отрывая взгляда от темных глаз Алекса, она стала шутливо выговаривать Димке. – Дима, как тебе не совестно? Почему ты раньше не приглашал Алекса на наши вечеринки?

-Он был занят, – пробурчал Димка, следя ревнивым взглядом, как девушка, мило улыбаясь, заигрывает с Алексом.

Она, то слегка прикасалась к его руке, словно невзначай поглаживая по предплечью, то скромно опускала взгляд, облизывая острым язычком ярко накрашенные губы, но тут же, взмахнув пушистыми, нарощенными в салоне, ресницами, пристально и многообещающе смотрела ему в глаза.

Димка уже сам был не рад, что привел Алекса на вечеринку. Он просто кипел от ревности и накатившего волной страха, что Алекс запросто может найти себе здесь подружку, или какая-нибудь ушлая девица, вроде Даши, уведет у него Алекса. То, что Алекс ему просто друг, а не парень, и вполне логично, что у него может появиться девушка, Димка раньше как-то в расчет не принимал. И теперь, глядя на девицу, завлекающую парня в свои сети, чуть не кусал от ревности ногти, лихорадочно соображая, как защитить Алекса от посягательств со стороны.

Лучшим выходом, на данный момент, Димка посчитал, хотя бы на время разлучить эту сладкую парочку, а там, глядишь, Дашка отвлечется и забудет про Алекса, или Димка успеет увести друга с вечеринки.

-Даша, давай потанцуем, – Димка, виновато взглянув на Алекса, решительно схватил за руку и потащил слегка сопротивляющуюся и ошеломленную девушку в соседнюю комнату.

-Иди, иди, – усмехнулся Алекс в ответ на виноватый и смущенный Димкин взгляд, и, прихватив по пути бутылку пива, устроился в темном уголочке, подальше от снующих в поисках добычи девиц, целующихся парочек и шатающихся по квартире пьяных гостей.

Привалившись плечом к стене, рядом с диваном, на котором сидели двое парней, он глотнул из бутылки и обвел скучающим взглядом погруженную в полумрак комнату. Народ веселился вовсю – здесь в основном пили и разговаривали, перетекая от одной группы к другой, из соседней комнаты, где устроили танцпол, доносился грохот музыки.

Периодически пытаясь, через широкую арку разделяющую комнаты, разглядеть в танцующей толпе Димку, Алекс скользил скучающим взглядом с одного человека на другого и, вдруг, зацепился за светлую макушку, пробирающегося сквозь толпу Тёмочку.

Сердце скакнуло и остановилось на миг, чтобы в следующую секунду заколотиться в бешеном ритме, прямо под кадыком, чуть не выскакивая из горла.

Алекс с жадным вниманием разглядывал мелькающую среди гостей хрупкую фигурку. Тёмка выглядел каким-то поникшим и потерянным, он пробирался между веселящейся публикой в сторону лоджии, которая практически полностью опоясывала квартиру, и рассеянно отвечал на приветствия, улыбаясь через силу.

Большим глотком осушив почти половину бутылки, Алекс сделал глубокий вздох, пытаясь успокоиться, и пробормотал, кусая губы: «Интересно, а куда делся Цербер? Как это он отпустил ягненочка без присмотра... А, понятно», – оторвавшись от созерцания Тёмки, Алекс огляделся по сторонам и нашел, наконец, его любовника.

Тот стоял в другом конце комнаты, и на нем висла какая-то девица. Обхватив рукой за шею, она наклонила голову парня к своим губам и что-то шептала ему на ухо.

Зло прищурясь и стиснув зубы, Алекс опять стал наблюдать за вышедшим на лоджию Тёмкой.

Какая-то часть души Алекса радовалась, что сученыш расстроен поведением любовника. Эта часть хотела, чтобы мальчишке было сейчас также плохо, как самому Алексу, чтобы его душа рвалась на части, кровоточа от ревности и боли потери, но другая часть стремилась защитить Тёмочку, обнять, успокоить, набить обидчику морду и притащить его за шкирку, чтобы только Тёмка не стоял сейчас в одиночестве, привалившись к перилам, с опущенными плечами, весь поникший, такой потерянный и одинокий.

«Вот значит как? Наигрался, надоело с мальчиком возиться, решил вернуться в лагерь гетеросексуалов», – со злостью думал Алекс, сверля воркующую девицу и парня ненавидящим взглядом.

Но, в это время Макс отстранил от себя девицу, вежливо, но решительно и твердо, и заозирался по сторонам. Видимо, не найдя кого искал, он, оставив недовольную визави в одиночестве, отправился на поиски, расспрашивая всех попадающих ему на пути, пока какой-то парень не махнул в сторону лоджии.

Из своего угла Алексу было хорошо видно через окно не прикрытое ни жалюзи, ни тюлем, как Макс, выйдя на лоджию, прикрыл за собой дверь, отсекая все звуки и, поставив руки на перила по обе стороны от поникшего плечами мальчишки, прижался со спины к тоненькой фигурке, словно накрывая собой и защищая от всего мира, словно курица-наседка, которая раскрывает крылья над своим цыпленком, прикрывая его от взгляда кружащего в небе коршуна.

Сдвинувшись немного в сторону, Алекс смог рассмотреть, что Макс склонил голову к Тёмкиному опущенному лицу, прикрытому упавшими волосами, и стал убеждать его в чем-то, взволнованно и страстно, потом накрыл широкой ладонью Тёмкину руку и тот, помедлив немного, перевернул ладонь и переплел с ним пальцы…

-Хотел бы я трахнуть эту куколку, – до Алекса волнами, пробиваясь в сознание и теряя по пути часть смысла, долетали обрывки разговора парней, сидящих на диване, рядом с которым Алекс устроил свой наблюдательный пункт.

Не обращая внимания на треплющихся парней, видимо, обсуждающих какую-то девицу, Алекс продолжал внимательно наблюдать за парочкой, находящуюся в самом разгаре процесса примирения. Было видно, как Тёмка, стоя в пол-оборота к любовнику, запрокинув голову, не стесняясь окружающих, уже самозабвенно целуется с ним. Не в силах отвести взгляд, Алекс сжимал в ярости кулаки.

Но болтовня рядом с ним, словно надоедливое жужжание комаров, отвлекала Алекса от его мыслей, и он невольно стал прислушиваться к разговору.

-Так в чем дело? – продолжали тем временем свою беседу парни. – Трахни.

-Я не самоубийца связываться с его цепным псом, – усмехнулся один из них.

-Ты о чем? – удивился его собеседник.

-Видишь того волкодава рядом с ним, – и парень кивнул в сторону окна, за которым, сквозь отражающиеся в стекле тени, виднелась обнимающаяся на лоджии парочка. – Неделю назад Пашка возле Академии шлепнул нашу фифу по заднице, а вечером в парке какие-то уроды сломали ему нос.

-Ты уверен, что Пашке нос за Куколку сломали? – с сомнением проговорил собеседник. – Наверно, напился и как всегда начал на рожон нарываться. Что я Пашку не знаю, что ли.

-Оно, конечно, может и так, да только этот волкодав каждое утро Куколку к институту подвозит и почти всегда забирает, и зыркает так по сторонам, не дай яйца, кто на его сокровище посмотрит. Так что лучше не рисковать. Подожду, когда они разбегутся, тогда и подкачу к мальчику...

-Не ты один, – рассмеялся собеседник. – Тогда много желающих найдется развлечься с цыпочкой, так что встань в очередь.

С трудом оторвав взгляд от обжимающейся на лоджии парочки, Алекс глянул хмуро на болтающих парней и презрительно процедил сквозь зубы:

-Блять, кругом одни пидоры, плюнуть некуда.

-А что такое? – один из парней, затеявший этот разговор, пьяно усмехнулся и обернулся к Алексу. – Разве ты не хотел бы трахнуть такую задницу? Разложить прямо здесь на столе или пустить по кругу…

От его слов у Алекса словно что-то щелкнуло внутри, срывая все предохранители.

Голову сдавило тисками, в глазах потемнело, и перед внутренним взором замелькали, как в калейдоскопе картинки:

Полумрак коридора, Тёмка-подросток, выглядывающий из-за спины матери, блестящие глаза-бусины, сверкающие любопытством и доверием, застенчивая улыбка на пухлых губах…

Тёмная комната, одинокий фонарь освещает кровать, на которой под навалившимся сверху мужчиной бьется от страха и боли худенький мальчик…

Эта же комната, но теперь освещенная мягким светом настольной лампы, Тёмка с заломленными руками, в разорванной футболке. Кровь заливает открытый в крике рот, в глазах паника и животный ужас…

Подвал, распластанная хрупкая фигура, рука Алекса запутавшаяся в светлых волосах, то ласкающая, то дергающая зло длинные пряди и яростные толчки внутрь, как можно глубже, желая раздавить, порвать и уничтожить. И кровь… везде кровь… на руках… на узкой белой спине… на стройных бедрах…

Опять подвал и боль, теперь раздирающая тело самого Алекса, и тонкий силуэт в черной раме дверного проема, пепельно-бледное лицо, трясущиеся серые губы и горящие ненавистью глаза…

Картинки мелькали, сменяя друг друга, все ускоряясь в бешеном водовороте, и вот перед глазами уже только яркие всполохи. Они извиваются, сплетаясь в один огненный шар, который, разрастаясь, с монотонным гудением лесного пожара, в конце концов начинает биться в судорогах о черепную коробку, требуя выхода. И Алексу казалось, что если он немедленно не освободиться от этого огненного жара, разрывающего его голову изнутри, давя в виски и на глазницы, тогда его череп просто взорвется от напряжения, разбрызгивая по стенам мозги и кровь.

И Алекс захрипел дико, бросаясь в бешенстве на усмехающегося парня, и со всего размаха ударил кулаком в мерзко ухмыляющуюся физиономию. От сокрушающего удара, парень перелетел через подлокотник дивана и упал на пол, и, не в силах подняться, остался лежать на месте.

Подскочив к ничего не соображающему от удара парню, Алекс вцепился в горловину его футболки, сгребая в кулак, и стал бить в ненавистное лицо, которое тот беспомощно пытался прикрыть руками, размазывая по щекам кровь.

От неконтролируемой ярости, накрывшей с головой, вполне симпатичное лицо юноши виделось Алексу отвратительным, уродливым рылом, которое расплывалось перед глазами мутным, грязно-серым пятном, вокруг которого плавали ярко-красные круги.

Алекс бил по-страшному, не выпуская свою жертву и не давая пошевелиться. Он бил яростно, от плеча, молотя кулаком, словно кузнец молотом, желая разбить эту смазливую, мерзко ухмыляющуюся рожу в кровавое месиво.

В это время Димка, сумев, наконец, освободиться, сплавив Дашку какому-то подвыпившему кавалеру, вернулся в комнату. Оглядываясь по сторонам в поисках Алекса, он увидел, что почти весь народ собрался в углу, возле дивана, и там явно происходило что-то чрезвычайное. Зрители, не сумевшие или побоявшиеся пробиться вперед, с болезненным любопытством заглядывали через головы впередистоящих и испуганно перешептывались. От дурного предчувствия у Димки екнуло сердце. С трудом протиснувшись через плотную толпу, Димка застыл в шоке на границе круга, образованного нерешающимися подойти ближе зрителями. А в центре этой импровизированной арены Алекс зверски избивал парня, который, сжавшись в комок, только беспомощно прикрывался руками и даже не пытался сопротивляться. В потемневших до черноты глазах Алекса, горевших сумасшедшим огнем, не было ничего человеческого.

Отмерев после первого ступора, Димка бросился к совершенно невменяемому Алексу и попытался повиснуть на его руке, работающей словно паровой молот, но был отброшен к стене, об которую и приложился хорошенько затылком.

От удара об стену у Димки, на мгновение, потемнело в глазах, но, преодолевая головокружение и тошноту, он поднялся на ноги и опять бросился к Алексу, которого четверо мужчин, решивших, наконец, вмешаться, сумели оттащить от ничего не соображающего, залитого кровью парня.

-Ты просто зверь, – выкрикнул Димка срывающимся голосом, гневно глядя на тяжело дышащего Алекса. Опустившись на колени, Димка приподнял голову избитого парня, разглядывая разбитое в кровь лицо и пытаясь определить, хоть примерно, степень повреждений. Убедившись, что ни челюсть, ни нос, вроде не сломаны, Димка, подняв яростный взгляд, зло спросил:

-Ты, что, охренел? Ты опять? Оставь свои гоповские замашки для своего дружка Щербатого и его компании. ЗДЕСЬ воспитанные люди и ЗДЕСЬ не принято ТАК выяснять отношения. За что ты его? Не поделили пиво? Или тебе не понравилось, как он на тебя посмотрел? Или у него слишком длинные волосы? Чего ты молчишь?

Кровавая пелена, застилающая глаза, постепенно рассеивалась, до Алекса, словно сквозь вату начали долетать звуки – взволнованный голос Димки, испуганные перешептывания, болезненный стон, громкая музыка в соседней комнате, где ничего не подозревающие гости продолжали веселиться. Моргнув, чтобы прогнать остатки тумана застилающего глаза, Алекс удивленно посмотрел на свой испачканный кровью кулак и перевел взгляд на стоящего на коленях, возле избитого парня, Димку. Заглянув в бездонные омуты его глаз, в которых плескалась боль, недоумение и презрение, Алекс, словно сделав какие-то выводы, кивнул, молча сжав зубы, а потом прохрипел, выделяя каждое слово: «Я. Ненавижу. Пидоров!» – и, резко развернувшись, стремительно вышел из комнаты.

-Стас сказал, что-то такое про Куколку, и тут твой приятель озверел, – прошелестел сзади испуганный голос, и второй парень, до этого сидевший, испуганно сжавшись, на диване, заглянул через Димкино плечо на разбитое лицо своего друга.

-Куколка? – Димка закусил губу. – Опять Куколка.

Обернувшись к окну, Димка в мучительном изломе сдвинул брови, вглядываясь, что происходит на слабоосвещенной лоджии, где угадывались два темных силуэта, слившиеся в один, в своих крепких объятиях.

В квартире гремела музыка, в оконном стекле отражались суетящиеся люди, а они, словно сплавившись в монолит, стояли спиной к комнате, глядя в темное небо с искрами загорающихся звезд, не обращая ни на кого внимания и не замечая ничего вокруг. Отгороженные от суетного мира вечеринки прозрачным стеклом, словно бетонной стеной, они как будто находились на необитаемом острове, где кроме них нет больше ни одной живой души.

16 часть

****

Тёмке вовсе не хотелось идти на эту вечеринку, но Машка настояла, а Макс поддержал. Вообще-то Макс вначале тоже не кипел желанием посетить это мероприятие, но против Маши еще никому не удавалось выстоять, даже Максу.

Поэтому, когда Маша, обвиняюще посмотрев на Макса, сердито зашипела, как разъяренная кошка: «Ты никуда не пускаешь Тёмочку. Прячешь его, словно султан свой гарем. А ему хочется развлекаться», Макс только виновато посмотрел на Тёмку и согласно кивнул, мол, да, надо развлекаться.

И никакие уверения Тёмки, что он сам не хочет ходить на вечеринки и Макс тут совершенно ни при чем, не помогли. Поэтому Тёмка, понимая, что просто Машуня, которая из-за своей беременности перестала ходить на многолюдные, шумные вечеринки из страха навредить ребенку, так реализует свое желание развлекаться или же упражняет свой материнский инстинкт, решил за лучшее без лишних слов согласиться.

-Ну, вот и хорошо, – сразу успокоилась Маша, моментально превращаясь в ласковую, мурлыкающую кошечку. – А то вы, как дедки старые дома сидите. Нельзя же так.

Тёмка как чувствовал – вечеринка не принесла ему никакого удовольствия.

Не успели они еще осмотреться, как к ним с Максом подошла незнакомая девица – высокая и стройная и, справедливости ради надо отметить, весьма эффектная. Она сразу, с решительностью и напором бультерьера, вцепилась в Макса.

Словно ненароком оттерев Тёмку плечом, что, учитывая его метр шестьдесят восемь, ей не составило труда, она увлекла Макса разговором, вроде и не кокетничая в открытую, но все равно незаметно, исподволь, флиртуя с ним.

И Тёма вдруг почувствовал себя таким несчастным и одиноким, и совершенно лишним здесь. Постояв в растерянности пару минут, он сделал шаг назад и жалобно посмотрел на Макса, который словно и не видел его, да впрочем, девица и не давала ему шанса увидеть кого-либо кроме нее, повиснув на нем, как клещ на собаке. И Темка, помедлив еще секунду, шагнул в толпу и, развернувшись, направился в сторону лоджии. Ему хотелось воздуха, он задыхался в этой атмосфере всеобщего веселья, кокетства и флирта.

Пробираясь мимо веселящихся гостей в сторону лоджии, Тёмка отвечал на приветствия и шутливые заигрывания, с трудом удерживая на лице вымученную улыбку и, вдруг, ему на миг показалось, что в полумраке комнаты, среди множества знакомых и незнакомых лиц, мелькнуло лицо Алекса. Передернувшись от отвращения и страха, все еще, не смотря ни на что, живущего где-то в глубине души, Тёма испуганно оглянулся.

В отношении Алекса Тёмка испытывал странный и невообразимый коктейль чувств.

Когда Тёмка первый раз увидел Алекса, он смотрел на него с любопытством и надеждой.

Тёмка, за свою жизнь, пока они кочевали с матерью от одного ее любовника к другому, привык к равнодушию, поучениям, снисходительности, и научился абстрагироваться от этого, но все равно, он очень хотел теплого отношения, дружеской привязанности и понимания. И когда он увидел нового родственника, увидел мелькнувшие в его глазах восхищение и нежность, у него на миг вспыхнула надежда, что в нем он сможет найти поддержку, но тут парень, вдруг, переменился, глянул на него зло и неприязненно, и скрылся в своей комнате.

А потом, с каждым днем, относился все хуже и становился все злее, пока тихое третирование не переросло в откровенную ненависть со стороны Алекса и животный ужас со стороны Тёмки.

Теперь же, чувствуя за своей спиной надежную защиту в лице Макса, которую он так и не нашел в Алексе, увидев униженного Алекса, поняв что тот тоже может быть слабым и беспомощным, животный ужас, который Тёмка испытывал по отношению к сводному брату, сменился приглушенным страхом, который опустился на дно его души, и притаился там, прикрытый сверху брезгливой жалостью, словно в подвале Тёмка увидел раздавленного жука.

Не замечая никого вокруг, Тёмка, наконец, добрался до тишины и уединенности лоджии. Уже и забыв про Алекса, он с отчаяньем думал, что будет с ним, когда Макс его бросит. Ведь Максу, как и любому мужчине, в конце концов, когда-нибудь захочется завести семью, детей, а Тёма – это так, блажь и удовлетворение инстинкта защитника или желание попробовать что-то необычное и экзотическое, но все когда-нибудь проходит, пройдет для Макса и Тёма. И Макс встретит хорошую или слишком настырную девицу, которая уведет его, а Тёмка останется один. И, что тогда ему делать? Тёмка теперь просто не представлял, как раньше он мог жить без Макса и, уж тем более, как будет жить, если вообще сможет, после того как Макс разбаловал его своей любовью и вниманием, без него дальше.

И Тёмке, вдруг, стало так жалко себя, и он уже совсем было собрался расплакаться, когда дверь на лоджию открылась, на миг, впустив грохот музыки и шум голосов, и тут же вновь захлопнулась, отсекая все звуки. Тёмочка напрягся, готовый к каким-то глупым и ничего не значащим вопросам нежеланного собеседника. Но его накрыло со спины большое тело, излучающее такое знакомое, родное тепло и запах, и Макс прижался крепко и зашептал взволновано, наклоняясь к Тёмкиной шее и накрывая своей ладонью его руку лежащую на перилах:

-Тёмочка, маленький мой, что случилось? Ты почему ушел? Я обернулся, а тебя уже нет. Ну, разве так можно? Я ведь волнуюсь. Малыш, не делай так больше, говори мне, пожалуйста, куда уходишь, а то я еле нашел тебя.

И Тёмка, расслабился постепенно, прижимаясь к любимому всем телом, и перевернул руку, переплетая с ним пальцы.

Так они и стояли, молча глядя на темное небо с сахарными осколками звезд.

Макс обнял Тёмку со спины, заключая в жаркое кольцо сильных рук, и, положив подбородок ему на макушку, прижал к себе, не позволяя вырваться, словно боялся, что он может исчезнуть. И Тёмка, вцепившись в обнимающие его поперек груди руки, вжался в сильное тело и, чувствуя спиной широкую грудь и глухое, размеренное биение сердце Макса, умиротворенно вздохнул, успокаиваясь и забывая все свои глупые страхи.

****

Димка нашел Алекса в подъезде, на верхней площадке, где кроме выхода на чердак, не было ни одной двери. Он сидел на нижней ступеньке железной лестницы, ведущей к чердачному выходу, оперевшись руками о колени, и курил, бессмысленно глядя в одну точку на грязном мозаичном полу. Даже не повернув головы на шум Димкиных шагов, Алекс, не отрывая взгляда от какой-то, только ему видимой цели, так и продолжал молча курить, глубоко затягиваясь, и когда Димка начал выговаривать ему злым, срывающимся от волнения голосом:

-Что с тобой происходит?! Ты, блять, сумасшедший придурок! С чего ты сорвался? Говорят, что Стас сказал, что-то про Куколку, и сразу после этого ты съехал с катушек.

Алекс дернулся, как от удара током, и вся его апатия слетела, словно последний, желтый лист от порыва осеннего ветра.

-Он, блять, тебе не Куколка, и уж тем более этому пидаристическому уёбищу, понял? – проорал Алекс, вскакивая на ноги и делая шаг к растерявшемуся Димке.

-Что? – Димка аж попятился от полыхнувшей в глазах Алекса ярости и, посмотрев ему в лицо, отпрянул от обжегшей его догадки. – Ты любишь его? – удивленно прошептал Димка, стараясь не обращать внимания на резанувшую от этого слова боль в груди.

Алекс, пристально глядя на Димку, упрямо покачал головой и зло прохрипел:

-Я его НЕНАВИЖУ.

-Ты его любишь, – теперь утвердительно сказал Димка, заглядывая Алексу в глаза и видя в них плещущую через край тоску.

Алекс отвел взгляд, не в силах смотреть в эти темные глаза, лучащиеся жалостью, болью и каким-то еще, не понятным ему чувством. Казалось, вот еще чуть-чуть, и Алекс поймет, что это за чувство, но, зло сморгнув, он предпочел увидеть только жалость, унижающую его.

И если он примет Димкину жалость, то только подтвердит, что действительно любит, уже много лет любит этого мальчишку. И Алексу казалось, что если он сейчас признается в этом, пусть даже только себе, все будет кончено. У него просто не останется сил жить, ведь тогда получается, что все эти годы он зря боролся с самим собой.

Все зря? Муки неудовлетворенного желания, три года в ссылке, вдали от дома и вдали от НЕГО, все эти бессонные ночи и глухая тоска, которая, вырвавшись на свободу, как дикий зверь, набросилась на предмет своего вожделения и дум, и, утробно урча, рвала на куски тело и душу того, кто был нужен Алексу больше всего на свете. И те ночи, после изнасилования Тёмы, когда Алексу хотелось выть в потолок от ужаса, что он сотворил с Тёмкой и, что по его вине Тёма может умереть. И желание, чтобы Тёмка исчез навсегда из его жизни и страх, что Тёмки больше не будет для него никогда. И попытки убедить себя, что это все ненависть, НЕНАВИСТЬ, а не ЛЮБОВЬ. Все это зря?

И это теперь, когда он уже почти убедил себя, что просто ненавидит сученыша, чему немало способствовало то, что с ним сотворил в подвале его любовник, и Алексу, наконец-то почти удалось примириться с собой и почти не чувствовать, как угли болезненной страсти тлеют в его душе, прикрытые золой равнодушия.

И именно теперь Димка, своим сочувствием и догадками, ворошит эти угли, раздувая огонь и тыча Алекса носом в очевидное. Неужели именно теперь, после всего, что Алекс перенес за эти годы, он должен признать, что это действительно любовь и, что стоило ему в минуту встречи с Тёмкой, когда тоненький мальчик, похожий на красивую фарфоровую куколку, испуганно жался в коридоре, стоило тогда не уйти, окатив презрительным взглядом, а протянуть ему руку, и ВСЕ было бы по-другому? Ведь Алекс помнил Тёмкин взгляд – открытый и доверчивый вначале, и испуганный и настороженный потом. Неужели Алекс, в глупой борьбе с собой, умудрился покалечить жизнь и себе, и любимому человеку, и не только не защитил от пьяного, невменяемого отца, но и сам рвал и калечил, топтал грязными ботинками чужую и свою души?

Как Алекс сможет жить дальше, если он только позволит себе осознать, ЧТО он сделал с Тёмкой? Ведь если Алекс – сильный и самоуверенный, чуть не сошел с ума после изнасилования, то, как этот, похожий на хрупкий цветок, мальчик смог пережить сначала насилие отчимом в пятнадцать лет, потом надругательство Алекса и его дружков? И если Алекс, хоть и не принимал, но все же в глубине души осознавал, что это расплата за содеянное, то, как смог справиться Тёмочка, безвинная жертва чужих обид, похоти и злобы, как он смог выбраться из черного омута тоски, страха и отвратительных воспоминаний?

Если сейчас Алекс признает, что он все это время любил, то КАК жить дальше, зная, что сейчас он мог бы быть с любимым человеком и лишь его глупые, дикие предрассудки, боязнь насмешек и осуждения, помешали ему быть счастливым?

Он должен был наплевать, что Тёмка – мальчик, наплевать на дебильные убеждения, навязываемые обществом, окружением, друзьями, Алекс должен был найти в себе смелость и признаться, прежде всего себе, в своих чувствах. Но он опоздал, опоздал на три года и три страшные ночи.

И теперь Алекс просто не сможет без ненависти, которая все это время питала его и давала силы. А Димка, своими словами и своим взглядом полным жалости, разбивает последнюю, тонкую скорлупу отрицания и защиты.

Алекс чувствовал, что еще минута, и он сдастся, признает Димкину правоту и тогда, он потеряет смысл своего существования, потеряет все то, что поддерживало его последние годы.

И он не мог этого допустить. Единственное, чего сейчас хотелось Алексу – остаться одному, зажать уши руками и не слышать ничего… Ему необходимо избавиться от Димки…

-Я изнасиловал его, – Алекс и сам не понял, как сказал это. Слова, словно против его воли, вырвались наружу.

-Что? – на полувдохе споткнулся Димка.

-Я изнасиловал его… в подвале, – уже более уверенно, с каким-то мазохистским удовольствием, словно расковыривая заживающую рану, повторил Алекс, ощущая в груди острую боль, словно кто-то раздирал ему когтями сердце.

Глядя на побледневшего Димку, пятящегося от него по лестничной площадке к убегающим вниз ступенькам, чувствуя, что своими словами разрывает последние ниточки их дружбы, с мстительной злобой и ненавистью к самому себе, добавил:

-Нас было трое… Мы насиловали его всю ночь...

-Ты врешь, – онемевшими губами, не желая верить, прошептал Димка. – Ты. Все. Врешь.

-Нет, – Алекса уже несло, он резал словами по своей и Димкиной душе, точно так же, как хотел после изнасилования искромсать лезвием свои руки. Но сейчас он кромсал не только себя, но и Димку, их отношения, их чувства, их дружбу...

И кровь стекала по запястьям темно-красными, теплыми дорожками, окрашивая в черное жизнь...

Не в силах смотреть в Димкины глаза, через которые он словно увидел открытую, кровоточащую рану в его душе, Алекс перевел взгляд на его пепельно-белые губы и прохрипел:

-А потом его любовник приказал так же меня… в том же подвале...

-Ты врешь, – еле слышно повторил Димка, все пятясь к лестнице и нащупывая перила...

Когда Димка, чуть не свалившись с верхней ступеньки, развернулся и, не оглядываясь, побежал по лестнице, Алекс, дождавшись хлопка подъездной двери, словно выстрел разорвавшего тишину подъезда, обессилено опустился на брошенный кем-то здесь ящик и расхохотался зло. Потом силы оставили его и он, уперевшись локтями о колени, обессилено уронил голову на руки, зарываясь пальцами в волосы и сжимая кулаки, и хрипло прошептал:

-Все кончено...