Текст книги "Любовь сводящая с ума (СИ)"

Автор книги: Riki Taver

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

5 глава

Первое, что чувствую прийдя в себя, страх и адскую боль. Открываю глаза и вижу свои ноги, покрытые толстым слоем гипса.

Сердце падает в пятки подвешенные на какие-то непонятные штуки.

ЧТО Я ЗНАЮ О ПАНИКЕ?

Ни хрена я не знаю о панике как оказалось, дергаюсь и хрипло взвываю от прострелившей боли, которая разливается по всему телу.

– Милиса не двигайся, пожалуйста.

Рядом возникает мама с опухшими, красными глазами, смотря на меня.

Меня трясёт, глаза бегают по родному лицу, в панике открываю и закрываю рот, пытаясь что-то сказать, но вылетает только болезненный хрип и всхлипы.

Мама аккуратно подносит бутылку с трубочкой к моим губам. Но я не могу сделать даже глоток.

Слезы заливают глаза, что все плывет.

Ноги? Что с моими ногами?

Паника. Что случилось? Что случилось?

И как гром среди ясного неба, воспоминания, как я видела целующихся Янку и Макса.

– Маа…

Хрипло, через боль, толком не видя ее.

Она хватается за руку и целует пальцы.

Чувствую ее холодные и мокрые щеки. И у неё и у меня трясутся руки и мы оба плачем.

– Маа…

Она отрывается от руки и приглаживает волосы задевая щеку, от чего я шиплю от боли и понимаю что у меня разбитое и опухшее лицо.

– Милисочка только не волнуйся моя хорошая. Все заживет, все будет хорошо, не плачь моя маленькая.

Отстраняется и опять подает бутылку, в этот раз получается сделать очень болезненный глоток. От чего горло начинает драть от сильного кашля и опять приходит оглушающая боль.

Что делать?

Мне нельзя останавливаться, у меня же тренировки и выступление и… и… меня предали просто нагло врали, причем двое близких мне людей.

Все опять падает и начинается новый поток бесшумных рыданий.

Мама вскакивает тоже плача и быстро уходит из палаты.

Через пару минут возвращается с медсестрой которая что-то вводит в капельницу и постепенно все отключается и замирает навсегда...

5 дней спустя…

– Милис, пожалуйста, покушай хоть что-нибудь, пожалей себя, тебе силы нужны…

Продолжаю смотреть в потолок и ждать того момента когда уже сдохну. От того унижения когда за тобой убирают,

от той боли которая разрывает все внутри при малейшем движении. От того предательства которое убило во мне все живое.

– Если себя не жалко, пожалей нас, съешь хоть что-нибудь.

Мне стало ничего не интересно, после того как пришёл врач и сказал. Что ходить может я и смогу, хоть процент и не велик, но буду хромая.

Когда мама спросила про балет врач только и смог что отрицательно покачать головой и быстро уйти, сославшись на важные дела.

Все это конец…

– Прости мам я очень устала, я спать хочу…

Закрываю глаза и нагло притворяюсь спящей, слышу как мама пару раз всхлипывает и уходит из палаты.

Вечером приходит отец, долго и усердно сперва упрашивает, потом приказывает и под конец начинает угрожать всеми возможными способами. После того как я поправлюсь.

А я не хочу, дышать не хочу, ничего не хочу.

Все застыло и больше ни на что, не реагирует.

Почему ? Просто почему?

Десятки раз прокручиваю в голове случившиеся и понимаю что в моей жизни не было ничего в чем бы я была хороша кроме балета…

Седьмой день…

Не успев проснутся, чувствую что мне что-то колят в руку. Дергаюсь и вырываю руку, от чего из нее брызгает кровь и по руке разносится адская боль.

– Тише, это витамины, ваш врач назначил витамины.

– Не прикасайся ко мне, уйди… уйдии…

Медсестра быстро уходит, а потом возвращается с врачом. Который долго и усердно мне рассказывает какая бесценная штука жизнь и что мне чертовски повезло что я выжила.

А я взрываюсь, кричу в лицо чужому человеку который ни в чём не виноват. Что мне она такая не нужна, что я себе такая не нужна.

Врач опять что-то говорит и в итоге смотрит на медсестру кивая ей, та приближается к капельнице и начинает что-то с чем-то смешивать и подходить ко мне. Быстро вырываю иглу из руки и швыряю в сторону с криком…

– Пошли вон…

– Хорошо, только успокойся и мы уйдем.

Прищуриваю глаза и опять утыкаясь не моргая в потолок.

Они действительно ушли, а я опять начинаю из внутри себя добивать думая и думая обо всём этом.

Перевожу взгляд на тумбочку на которой стоит небольшой букетик ромашек и от их вида внутри горько как от горькой полыни.

Намеренно закрываю глаза, молясь, проснутся и очутится в том темном лесу и опять ходить, чувствовать свои здоровые ноги.

Но того леса нет, вот уже который день ничего нет, только темнота и безысходность.

Вечером приходит мама со словами, что ко мне гости.

За ней заходит Макс и как то робко улыбается. Смотрю на этого человека и не понимаю из-за чего он мне так нравился, или я его даже любила.

В нем нет ничего интересного или это во мне больше нет ничего.

И главный вопрос, какого хрена он приперся сюда?

– Мам, оставишь нас?

Мама сразу раз улыбалась и закивала уходя, прикрывая за собой дверь.

– Привет.

Поджимаю губы и не отвечаю. Мерзко видеть его, мерзко даже слышать его голос.

– Как ты?

– Можно тебя кое о чем попросить?

Стараюсь говорить спокойно, но против воли вырываются рычащие нотки.

– Конечно зайчонок, всё что захочешь…

– Выйди из этой палаты и больше никогда сюда не возвращаясь.

– В смысле?

– В прямом.

– Что случилось?

– Пошёл вон! Я вас обоих ненавижу! Тебя и эту тварь которую считала подругой. Это ваша вина, что я стала инвалидом. Ваша! Пошёл вон от сюда! Пошёл вон!

– Милис… я…

Хватаю вазу с ромашками и швыряю в его сторону, она не точно попадает в цель, а разбивается в десяти сантиметрах сбоку от его головы.

Начинаю кричать в голос от гнева и боли и за ней летят все предметы до которых получается дотянуться.

Когда он выскакивает за дверь, падаю на кровать и взвываю во всю глотку от той боли которая сковала все тело пока я дергалась. И от ненависти которая не находит выхода и продолжает расти.

Колочу руками по кровати в истерике и кричу, не замечаю когда меня зажимают и ставят укол в ногу.

Все резко плывет и наступает опять апатия.

Откидывая все проблемы на задний план и погружая организм в сон в котором больше нет ничего, толь пугающая темнота и одиночество.

Месяц спустя…

– Привет, Милис.

В палату заходит мама и сразу подходит ко мне, целует в щеку и приглаживает волосы, которые расчесывает и заплетает последний месяц только она.

Молчу…

Я не знаю что сказать и сделать чтобы не развести новый скандал.

Врач сказал, мне здесь лежать еще месяц минимум. Всё зависит от того насколько правильно я себя буду вести и насколько быстро будут срастаться кости.

Боль притупилась, но не прошла до конца, постепенно к ней привыкаешь.

Кушать я всё-таки стала, только через силу и через не хочу.

Кусок в горло не лез. Я не видела смысла питаться если я ничего не делаю, а лежу целый день смотря в потолок.

А ночью я молюсь желая опять увидеть те сны, пусть даже меня там будут рвать на части, пусть там я буду гореть заживо.

Но, я буду там живой,

буду что-то чувствовать, буду знать что я кому-то там нужна.

Но этих снов больше нет и это приводит меня постоянно к новым истерикам и срывам.

Док уже сказал маме, что меня надо полечить в психушке. Что я не в себе, что видимо меня сильно ударила машина и отбила мозги.

Каждую ночь истерика с криком с дерганьем и адской болью от осознания своей никчёмности.

Правда это только ночью, днем я себя веду хорошо и пытаюсь питаться, правда все говорят что очень мало.

Смущение уже почти прошло, от того что за мной убирают как за маленькой, какой я не являюсь.

А вот ненависть к себе и ко всему мужскому полу растет с каждым днем все больше и больше.

Пару дней назад закатила скандал и мне сменили врача который за мной наблюдал на женщину.

Просто не могла больше смотреть ему в глаза, которые переполняла жалость ко мне.

Да я стала жалкой, жалкой противоположностью той себя которой больше никогда не буду.

Ногу уже опустили и она просто лежала на койке и мне даже удавалось пару раз пошевелить, а если быть точнее непроизвольно дернуть большим пальцем.

И это не принесло мне никакой радости, а только прострелило все тело новой волной боли.

Мне даже кажется что я смирилась со своей участью. Только боль все не хочет отпускать и знание того кем я была.

А так уже даже начала читать книги, которые мне быстро надоедали и копаться в телефоне.

Ничего не приносило покой, только мечты опять попасть в свои сны. Которые первый раз с двенадцати лет оставили меня в покое.

Четыре месяца спустя…

Сегодня первый день когда мне позволили подняться и сесть в инвалидное кресло.

Кости не хотят срастаться и идет сильное воспаление, врачи не понимают с чем это связано, да и разговаривают только с мамой, со мной никто больше не общается без необходимости.

Предлагали ампутацию, но мама закатила скандал, и они отстали и закрыли эту тему.

Ну и поднималась естественно не я, а меня подняли и пересадили в чёртово кресло

А потом прогулка на улицу, этот день действительно стал для меня глотком свежей воды в моём болоте отчаянья, в которое я сама себя и посадила.

Мама уже со мной не разговаривает, так как знает что я не отвечаю, а отец уже и не приходит около месяца.

Он в обиде, а если папа обиделся заслужить его прощения будет очень не просто.

Мама медленно везет меня по тропинке среди деревьев и молчит.

Какая же я поганая дочь, постепенно начинаю осознавать это, то и дело поднимая голову и смотря в постаревшее и очень уставшее лицо мама.

Да Милиса ты ничтожество, но ведь никто в этом не виноват кроме самой меня.

Тем более мама, которая всё это время была рядом и всегда поддерживала.

А ты раза за разом истерила и вела себя как последняя эгоистка. Которая только и думала что о своей проблеме.

И не обращала внимание, какого самому родному человеку видеть как ее дочь заживо себя убивает.

– Мам?

– Что Милис?

Мама сразу же засуетилась и обошла коляску заглядывая мне в глаза, которые опять заволокло слезами.

– Что-то болит? Что случилось?

– Я…люблю тебя…

Уже захлебываясь слезами говорю ей и меня крепко прижимают к самому родному, к самому дорогому, для меня человеку во всей вселенной.

– Маленькая моя, я тоже тебя люблю.

– П... прости меня… я… я такая плохая дочь...

Она отстраняется и обхватывает лицо ладонями, стирая мои слезы с щек. И тоже плача говорит то, что мне сейчас действительно нужно больше чем воздух.

– Ты самая лучшая, самая любимая и самая долгожданная дочь. У всех бывают проблемы в жизни и всем нужно время чтобы их преодолеть. Помни, пожалуйста, что для меня, ты самая лучшая в мире была, есть и будешь. А ноги они заживут я точно уверена.

Раскрываю руки и крепко обнимаю плачущую маму.

Да, я буду танцевать всем назло в этом мире, а если и не буду, то найду чем себя занять.

И постараюсь больше никогда не огорчать родителей.

Уже успокоившись и сидя возле лавочки, смотрела как мама раз за разом скармливает мне свои пирожки и улыбается самой счастливой улыбкой в мире.

И от этого мне на душе стало так хорошо. Первый раз, за эти месяцы я кушала и действительно наслаждалась этим процессом.

– Мам, папа сильно обиделся?

– Не переживай, мы его быстро избавим от всех обид. Ты только больше не замыкайся в себе, мы рядом и вместе мы со всем справимся, ладно?

Киваю ей и виновато улыбаюсь.

Как же я люблю их и я про это совсем забыла, замыкаясь на своих ногах и своей беде.

6 глава

6 глава

Шесть месяцев после аварии...

Сегодня я еду домой, мама и папа с утра пораньше приехали и донимали врача чтобы меня забрать. Как ни странно после того как я помирилась с мамой и вроде пришла в себя все начало налаживаться в плоть до костей которые начали быстро восстанавливаться.

Единственной проблемой осталось то что я больше не могла много кушать и очень сильно худела, витамины всякие фрукты и овощи все это просто не лезло.

Не зря говорят что беда приходит не одна. И вот когда одна болячка стала заживать вторая просто не хотела отпустить меня, а продолжала, тянула на дно.

– Милиска собирайся мы едим домой.

В палату залетает веселая мама и быстро выгребает что надо из тумбочки закидывая все в сумку. Последняя остаюсь я, сижу на койке и жду когда мне помогут одеться.

Мама достает мое любимое платье в горошек и по мастерски одевает его на меня и тут приходит понимание, что я превратилась в анорексичка, грудь фактически исчезла и платье висело бесформенным мешком ноги превратились в кости обтянутые кожей и все в шрамах и швах.

На глаза опять наворачиваются слезы от обиды и ненависти на когда-то близких мне людей…

– Мам может найти какого-нибудь врача, я есть не могу и… и вес… он…

– Милис конечно найдем, не все сразу ты поправишься. Только не расстраивайся ладно?

Киваю и стираю слезы. Мама с мед сестрой мне помогли пересесть в кресло и повезли на выход где меня ждало инвотакси слез сдержать не получается и я всё-таки разревелась.

Мама успокаивает, и крепко обнимает говоря что это временно и все наладится и я верю ей, хочу верить.

Когда едим по городу не могу оторвать глаз от улицы людей спешащих по своим делам и домов. Как же я соскучилась по движению по бегу, по балету.

Тяжело вздыхаю и ставлю перед собой цель во что бы то ни стало встать на ноги и опять танцевать.

Год спустя…

Врач не соврал я действительно встала на ноги только через боль и хромая день изо дня тренировки с человеком который помогал и делал массаж когда ноги сводило судоргами от нагрузки.

Кости фактически раздробило. Только мне могло так повезти попасть под камаз и это действительно чудо, что я тогда выжила.

И сейчас я низачто не расстанусь со своей жизнью.

Все проходит и проблемы тоже да танцевать я больше не могу, не могу даже вытянуть носок, но я жива и это главное. Главное то, что мама улыбается, и здорова,главное, что отец простил и устраивает заезды на инвалидной коляске со мной на скорости и веселится. Хотя коляской я уже давно не пользуюсь, она осталась как воспоминание того что со мной случилось и через что я прошла.

А потом нас обоих ругает мама за эту коляску и за то что я могу упасть с нее и опять поранится.

Да я потеряла многое, но еще у меня очень многое осталось. И я буду стремиться что бы встать и ходить.

Балет остался там в прошлом остался хорошим воспоминанием, остались фото и видео где я создавала сказку в движениях. И эти воспоминания навсегда останутся со мной.

Два года спустя…

– Милис если ты не поторопишься то, пойдешь до остановки сама, я спешу…

– Иду, иду.

Хватаю со стола блин с творогом и обнимаю маму.

– Удачи

– Спасибо

Выходим с папой на улицу и он быстро завозит меня в универ сам опаздывает и постоянно ворчит. Улыбаюсь и выхожу.

Сегодня последний экзамен и вот я наконец закончу и стану квалифицированным ветеринаром.

Да я тупо перевелась с театрального и поступила на ветеринара просто ничего другого в голову не лезло, а животные меня любят, как и я их. Вот и встало все на свои места.

Первое время было тяжело ведь я перепрыгнула сразу на третий курс и зарылась в учебники, чтобы догнать общую программу.

Хорошо когда у папы много разных весомых знакомых которые первый год помогали все сдать и тупо не завалить. Но я справилась, да и как оказалось это была очень интересная профессия.

А потом все пошло хорошо. Со мной особо никто не общался, наверное и я бы не общалась с замкнутым человеком который ходит с тростью и вечно погружен в книги.

И которого не интересуют живые люди да и само общение в целом. Я сама не горела желанием с кем-то общаться. И все разговоры сводились к скупым фразам и люди от меня отставали.

А трость с ней легче, без нее тоже получается только меня сильно смущает хромота и нога устает сильнее.

Ура, ураа. Все теперь только забрать диплом и учеба позади как же всё-таки классно.

Выхожу с универа и медленно иду в сторону парка который тут не далеко, хочу мороженку которую и покупаю.

Бреду по тропинке к большому пруду. Как вдруг из-за поворота выходит молодой человек и сердце останавливается наполняясь ненавистью к нему.

Макс весь такой при параде, красивый и молодой идет пружинистой походкой пока не замечает меня и не останавливается.

Опять делаю шаг вперед и больше на него не смотря вся хромая и худющая прохожу мимо и больше не хочу его видеть.

Моя первая любовь, мой первый мужчина растоплял мою любовь и выкинул под колеса того камаза.

Иду дальше, да я иду дальше не только перешагнув любовь, но и по жизни иду дальше и больше не сдамся как тогда.

А ненависть ко всем и неприязнь к мужчинам кроме отца она пройдет, так говорит мой психолог, что все со временем пройдет.

Дом встретил тишиной позвала маму, но мне никто не ответил. Почему-то накатили воспоминания и я решила посмотреть фотографии.

Порывшись в ящиках и не найдя альбом полезла дальше в верхние ящики, и альбом нашелся. Достаю его и вижу маленькую коробочку в самом углу шкафа.

Маленькая плоская под цвет шкафа и на которую я никогда не обращала внимания, а сейчас взыграло такое любопытство, что просто не смогла сдержать себя и достала ее вслед за альбомом.

Аккуратно спускаюсь и сажусь на диван. Медленно открываю ее и смотрю на непонятный блестящий листочек на кожаном шнурке.

Руки ох аж зачесались от желания прикоснутся к нему. Сперва пальцами обвожу почему-то теплый метал и подеваю за шнурок.

Листок разворачивается другой стороной и на нем написано, размашисто очень красиво с завитушками «Милиса»

Начинаю хмурится и откладываю теплый и как будто родной листочек в сторону. Дальше лежат пара снимков с маленькой девочкой со слегка вьющимися волосами и в ней я узнаю себя. Только с разбитым и слегка опухшим виском.

Прикасаюсь к своему виску и нахожу небольшой рубец на который до этого никогда не обращала внимания да и видно его почти не было.

Откладываю их в сторону, последний листок сложен пополам разворачиваю и застываю прочитав первые строчки…

« Заключение об усыновлении(удочерении) ребенка»

Внутри все холодеет, продолжаю читать имена родителей, незнакомая фамилия и мое имя, дата рождения и адрес организации откуда этот ребенок был передан.

Руки сами собой опадают, а я по-прежнему смотрю в ту точку, где он был…

Что это такое?

Опять поднимаю листок и перечитываю раз за разом. Все тело дрожит и меня походу лихорадит. Откладываю его в сторону дрожащими руками и беру следующий об установлении отцовства и смене фамилии.

И вот здесь уже вижу своё полное имя какое я знаю с детства.

Кто я такая? Откуда? Почему у меня нет никаких воспоминаний из детства?

Хватаю снимок и смотрю на девочку лет трех четырех. Упитанная такая с пухленькими щечками и напуганными темно-зелеными глазами…

Почему я ничего не помню?

Так вот почему мама всегда говорила что у них не была фотоаппарата чтобы запечатлить меня совсем маленькой.

Продолжаю сидеть и смотреть на фото ребенка которого забрали из детского дома.

И многие отмазки становятся понятными, почему у меня нет брата или сестры, видимо кто-то из родителей не может иметь детей.

Входная дверь хлопает, и я хватаю бумагу и вылетаю в прихожую с ней.

– Что это? Что это такое? Кто я? Где мои родители?

Мама выхватывает бумагу из рук и застывает медленно поднимая испуганные глаза на меня.

– Это правда? Да?

– Милис успокойся, пожалуйста. Это ничего не значит ты наша дочь, только наша!

– Откуда я? Это тот адрес, там детский дом да?

– Милис, пожалуйста.

– Так вот почему я такая ненормальная, видимо родные предки постарались, видимо были наркоманы или вообще душевно больные иначе из-за чего мне снились эти сны и виделись всякие трупы. А шёпот в голове, я же тоже такая же больная, да мне же нельзя теперь заводить детей, они тоже могут родиться больными.

– Хватит Милиса.

– Отойди от меня.

– Хватит!

– я больная, боже я реально больная...

Меня дергают за руку останавливая и первый раз за всю жизнь дают оглушающую пощечину. Сразу же хватают за плечи и рычат зло в лицо.

– Ты! Моя! Дочь! Ясно!

Оглушённая ударом стою и только киваю в подтверждения.

– Ты выжила после аварии, я точно не знаю что как было, но ты выжила.

– Какой аварии? Кто еще там был?

– Только не истери, там была женщина и ребенок, совсем маленький ребёнок. Мне сказали что был сильный туман и она с вами выскочила на дорогу, водитель не успел среагировать ее снесло, а тебя только задело.

– Что с ними?

– Они погибли…

Отстраняюсь от нее и несусь в свою комнату, оглушённая и шокированная.

Закрываюсь и сажусь у двери, смотря в одну точку. То видение когда мне тянула руку женщина, это была она, моя настоящая мама. Что же случилось и ребенок это был мой брат что ли? О Боже…

А Мама с папой… что же делать?

В дверь раздается стук и я сразу же встаю открывать. Внутри все продолжает дрожать от осознания того что у меня была другая семья. Что люди которые меня вырастили и безмерно любили мне не родные.

Что женщина которая столько вытерпела с двенадцати моих лет этот человек мне не родной.

Открываю и смотрю через щель на маму которая топчется и не знает что сказать.

Распахиваю настежь и захожу садясь на кровать.

Она заходит следом и садится рядом.

– Почему вы меня удочерили?

– У меня бесплодие, по глупости и по молодости все совершают ошибки, и я совершила.

– Аборт?

– Угу…

– Почему?

– Посчитала что еще успею, хотя врач предупреждал.

– А потом?

– А потом я встретила Володю и со временем захотела ребенка, но у меня так и не получилось.

– И вы удочерили меня?

– Не сразу, сперва мы хотели взять мальчика двух трех лет, объехали несколько мест, но сердце так и не дрогнуло.

Точнее, оно обливалось кровью видя маленьких и одиноких детей, но вот чувства, что ребенок именно мой не возникало.

И в последнем месте заходя на территорию мы увидели как тебя на руках заносят прямо перед нами в этот детский дом. Увидя тебя я просто больше не смогла с тобой расстаться. Такая маленькая с пухленькими щечками и длинными двумя косичками, которые растрепались и волосики торчали в разные стороны. Ты была похожа на одуванчик такой же нежный и светлый, к которому только стоит прикоснуться и он рассыпится.

Не знаю как это описать, но я точно знала что ты моя. Моя девочка, мой подарок, который я отвергла по глупости и который мне подарили опять.

Милис ты моя, понимаешь, да тебе подарила жизнь другая женщина, которая не смогла тебя вырастить, но я ей так благодарна. За тебя, за то что она дала мне второй шанс почувствовать себя матерью.

Сижу и плачу, не знаю из-за чего, но внутри ком из боли и любви, который распирает и не дает вдохнуть воздух.

– Мам я хочу узнать кто были мои родители.

Она тяжело вздыхает и обнимает меня за плечи.

– Мы узнаем.

Протягивает мне тепленький листочек и кладёт в ладонь.

– Он был у тебя на шее. Это все что осталось от твоей той жизни. Прости меня что не рассказала тебе. Я просто не могла, хотела, но не смогла.

Смотрю на тепленький листок и плачу, обвожу пальцами его край и крепко сжимаю в кулаке.

– Я хочу сама туда съездить.

– Почему сама, давай я тоже поеду?

– Мам я поеду одна, мне нужно время.

– Папа нас убьёт.

– Угу…

– А можно я тебя по-прежнему буду звать мамой?

– Глупенькая моя…

Меня сильнее прижимают к себе и крепко обнимают.

– Маленькая моя, конечно можно, нет, даже нужно.

– А ты меня правда любишь?

Прозвучало совсем по-детски, но мне нужно это знать, как тогда в парке, нужно знать что меня любят.

– Больше всего на свете родная.