Текст книги "Лучший способ избавления от стресса (СИ)"

Автор книги: Rasoir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Генри ждал. Он всегда отличался терпеливостью и умением находить идеальный момент. Правда, в этот конкретный раз, все шло не слишком хорошо. Мужчина нервничал: у него дрожали пальцы, по лбу стекал холодный пот, и все лицо его стало даже белее собственной идеально чистой рубашки.

За дверью ванной комнаты, к которой он прижимался спиной, было тихо. Ни звука – вода перестала течь уже давно. Генри прислушивался внимательно – выискивал. Был начеку, как самый умный и злой сторожевой пес в мире.

Первый дал Джейн двадцать минут – если за это время она не выйдет, то он пойдет проверять. Это нарушение личных границ, но он и Эл провели слишком много времени вместе, чтобы об этом особо задумываться.

Конечно, просто так караулить он бы ее не стал. На все есть свои причины: в данном случае, подвешенное эмоциональное состояние бедняги Элевен. В последнее время она, мягко говоря, хандрила: почти не разговаривала, свободное время проводила в постели, ничего не ела. Совсем перестала улыбаться.

Генри глупцом не был – он отлично знал, с чем это связано. Джейн всегда была чувствительной девушкой, хотя и скрывала это. Когда Первый сообщил ей около двух месяцев назад, что пора уже научиться по-настоящему использовать свои силы, она, естественно была шокирована. Тем не менее, отказать своему другу она не могла: он сделал для нее слишком многое и однажды она, кажется, пообещала ему, что будет с ним заодно не смотря ни на что. Будет принимать его любым.

Выяснилось в итоге, что для Элевен искусство умерщвления было чересчур – она была еще не готова, пусть Первый и считал, что уже посеял в ее голове достаточно крепких установок для совершения хладнокровных убийств без последующего чувства вины. Ну, у всех случаются ошибки. Хотя в этом было не так много проблем, как может показаться на первый взгляд: ко всему можно привыкнуть, из любого можно скроить безжалостного убийцу – Эл, внутри которой, по мнению Генри, скрывалось столько темного, что можно покрыть весь мир, естественно, тоже. Просто нужно время. У них его было достаточно.

С другом стороны, трудности были, конечно. Например, как и было раннее сказано, ужасное психологическое состояние самой Элевен. Но и это пройдет – нужно просто перерасти. Со временем Генри доведет девушку до идеала: так, чтобы она и глазом не вела, когда будет лишать существ жизни. А пока нужно, как обычно, быть терпеливым, понимающим, заботливым и крайне внимательным – к счастью, он отлично умел это делать. Учился, считай, целую жизнь: лет двадцать минимум. И, о, с его любимой Элевен это даже было почти не в тягость. Ему нравилось ухаживать за ней – может, это уже стало привычкой.

Генри знал Элевен наизусть – знал, что иногда, когда ее настроение может быть слишком нестабильным или мрачным, она может совершать плохие поступки. Впервые мужчина узнал об этом тогда, когда еще будучи подростком, Джейн со слезами на глазах набросилась на него с кулаками: в тот день Первому пришлось расправиться с женщиной, которая очень помогла им двоим с чисто бытовыми-финансовыми вещами. Это была вынужденная мера, но Эл, которая, может, увидела в немолодой радушнице образ отсутствующей у нее матери, совсем этого не поняла. Сколько бы Генри не объяснял ей в тот раз, что из-за женщины у них действительно могли быть серьезные проблемы, она не слушала. Тогда Элевен закатила настоящую истерику.

Господи, Первый помнит, что был готов убить Джейн в тот день – так она его разозлила. К счастью, конфликт удалось преодолеть почти без последствий: Эл разбила Генри нос, поцарапала лицо и оторвала несколько пуговиц на рубашке, зато потом они провели вместе целую спокойную ночь; девушка плакала у него на груди и очень долго извинялась.

В итоге Генри пришлось просто смириться с тем, что они с Элевен пусть и похожи, как две капли воды, но она все еще другой человек; да еще и девушка, а это несет за собой не самые лучшие последствия: вроде излишней эмоциональности, чувствительности и увлечению другими людьми. От последнего у мужчины так и не получилось отучить Джейн: она безбожно привязывалась к каждому, кто показывал ей свою любовь хоть на йоту. Честно, это очень-очень раздражало Генри и, может, сдерживал его только тот факт, что на первом месте у Элевен все равно стоял только он. Она бы никогда не предала его и не поменяла бы ни на кого другого.

В общем, сидя возле двери ванной, Генри считал каждую секунду и ужасно боялся, что Джейн выкинет что-нибудь глупое. От нее можно было ожидать все, что угодно. А учитывая произошедший пару часов назад инцидент… Ну, например, она могла попытаться сбежать – это самая глупое: как будто она не знает, что Первому найти ее в любой точке земли что раз плюнуть. Еще, допустим, она могла перестать контактировать с Генри. Это самое безобидное: такое у них бывало часто, и каждый раз Джейн повторно таяла после сладких извинений и заботы со стороны Первого. Ее рекорд полного игнорирования и отстранения от друга – неделя.

Ну, еще она могла попытаться себя убить. Это крайне маловероятно, так как обычно Джейн таким не увлекалась, но в ее нынешнем состоянии возможно все, а с учетом того, что пару раз Первый замечал у нее на теле розоватые метки порезов… Ситуация неприятная, в совокупности, и Генри откровенно, пусть и довольно безосновательно, трусил – ему не хотелось, чтобы случилось что-то нехорошее.

Вообще он планировал пойти в душ вместе с ней – но по ее взгляду Первый понял, что нужно повременить. Это хороший ход: так он показал Эл, что ему не все равно на ее состояние и желание побыть одной. Хотя по правде говоря, ему на это было плевать: он знал ее слишком долго и слишком хорошо, чтобы о таких мелочах задумываться. Ну, ей в любом случае приятно, когда он ведет себя как джентельмен, да?

В итоге, в скверных мыслях, прошло около пятнадцати минут. Генри нервно вцепился пальцами в ткань брюк – у Джейн осталось совсем немного времени. Если она не выйдет, им предстоит серьезный разговор. Нужно было успеть подготовить речь такую, чтобы Элевен растаяла и забыла о случившемся: только у Генри никак не получалось подобрать слов. Ситуация, произошедшая недавно, действительно была крайне неприятна, и просто так ее решить не получилось бы.

Надо было что-то придумать – но Первый всё никак не мог, а время, меж тем, вышло. Для того чтобы удостовериться, мужчина глянул на настенные часы – ровно двадцать минут. Ну, пора было проверять.

Естественно, Джейн заперлась – просто формальность, ибо она знала, что Генри ничего не стоило открыть замок с помощью своих сил. Что он, в общем-то, и сделал.

Когда мужчина зашел в душную ванную комнату, Эл даже не шелохнулась. Обнаженная девушка сидела в ванной, наполненной на треть, обнимая прижатые к груди коленки и уткнувшись в них носом.

Генри смутила ее реакция, вернее, отсутствие этой самой реакции, поэтому он, предварительно закрыв за собой дверь, в мгновение ока оказался возле Элевен. Мужчина осторожно присел на бортик ванны. Осмотрел Джейн с головы до ног – она не шевелилась. Тогда Первый мягко коснулся ее открытого плеча – кожа у девушки была холодная; под своей ладонью мужчина ощущал дрожь.

На прикосновение Элевен отреагировала: подняла голову и тусклыми глазами посмотрела в лицо вошедшего.

Генри пока не знал, как стоит начать разговор, поэтому просто нежно улыбнулся девушке. Эл на улыбку не ответила – отвела взгляд в сторону.

– Джейн.

Нет ответа. Генри выждал пару секунд —

– Ты в порядке?

Самое умное, что он сумел придумать.

Элевен молчала; Первому ситуация нравилась все меньше и меньше.

– Ты долго не выходила, – мужчина попытался взять девушку за руку: у него получилось робко, он притянул ладонь поближе к себе и перепрел пальцы Джейн со своими. Это был их личный маленький жест: так они показывали друг другу свою поддержку. – И я решил проверить.

Тем не менее, в этот раз Генри даже это не помогло.

– Нет, Генри, я не в порядке – Эл яростно отдернула свою руку. – И ты сам прекрасно это знаешь.

***

Все началось с кроликов ровно 66 дней назад, тогда, когда выпал первый снег. У Джейн на том дне теперь была засечка: и в календаре, и в голове.

– Думаю, ты понимаешь, что тебе не нужно убивать его руками, – Генри заботливо инструктировал, держа за уши пойманного им же трясущегося зайца, – Просто примени свои способности и забери его жизнь самый быстрым способом: сверни шею.

Мужчина резко дернул головой в сторону, явно показывая, как это должно происходить. Джейн перекосило. Даже от мыслей о том, что ей предстоит сделать, становилось плохо. Но, с другой стороны, она сама уверенно согласилась: отступать было нельзя. Генри ей расстраивать не хотелось.

Девушке понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями и подготовиться.

Она зажмурилась – и повторила движение за Первым. Джейн помнит: когда она услышала отвратительный звук ломающихся шейных позвонков несчастного зверька, ее чуть не стошнило себе под ноги. У нее задрожали колени и сбилось дыхание; она еле устояла на ногах.

У Первого реакция на случившееся была противоположная.

– Умница, Джейн.

Он подошел вплотную и взял подругу за плечо; Эл не увидела, но почувствовала, как безжизненная, но все еще теплая туша кролика прижимается к ее груди. Она еле сдержалась, чтобы в тот же миг не отскочить от Генри.

– Что мы… будем с ним делать?

Джейн решилась отступить на шаг и наконец открыть глаза.

Генри улыбнулся. В его руках мертвый кролик, похожий со сломанной шеей на тряпичную куклу, с красной шерстью: когда Эл раскрошила его шейные позвонки в кашу, заставляя осколки повреждать продолговатый мозг, у бедняги из носа подтекла струйкой кровь, испачкав ладони Первого.

– Это твоя добыча, Джейн. Тебе и решать, что с ним будет, – Генри потянулся к девушке и вытер пальцем багровое под ее носом.

Долго Эл не думала.

– Мы его похороним.

Первый не возражал, естественно.

Это было первое убийство Эл – и с тех пор все пошло под откос.

Потом были еще кролики – Джейн клянется, что запомнила каждого из них. Первых четырех Генри ловил сам и просил Эл убивать их сворачиванием шеи.

– Это самое простое, основы, – мужчина объяснял, – Тебе обязательно нужно научится делать это быстро и не думая. Тогда можно перейти к чему-нибудь посложнее.

Быстро у Элевен получалось, а вот не думая – нет.

Далее Первый научил ее делать ловушки на кроликов: силки, умерщвляющие животину почти сразу же стягиванием шеи, изредка волчьи ямы, и, конечно, обычные коробки-клетки.

Лесная местность, подле которой располагался снятый ими на несколько месяцев дом, охоте удачно способствовала.

На девятом кролике Первый наконец решил, что Элевен пора бы уже показать свою истинную силу.

– Я хочу, чтобы ты вывернула его наизнанку. Сломала ему все, что только можно: лапы, шею, уши, позвоночник.

Заяц в руках у Эл дрожал дико, но даже ему было не сравниться с трясучкой девушки после услышанного.

Они оба – и Эл, и Первый знали, что у Джейн нет с использованием своих сил никаких трудностей. Нет, единственная и главная беда была в том, что девушка не хотела никого убивать: ее мутило от запаха крови, от вида поломанных дохлых туш. Она терпеть не могла это явственное ощущение, как у живого существа под твоими пальцах утекает жизнь – не по каплям, а мощным потоком, уходит, вместе с теплом. Когда она это чувствовала, у нее постоянно сами по себе наворачивались слезы, которые Генри заботливо вытирал.

– У тебя получится, – Первый подошел ближе и положил руку кролику на голову, будто благословляя его на попадание в рай, – Соберись и сконцентрируйся. Эта жертва, как и все остальные, послужат нашей великой цели.

Генри хотел довести Джейн до автоматизма в убийствах. Хотел, чтобы она перестала наконец жалеть маленьких кроликов. Она – хищник, так же, как и он, а хищники никогда не испытывают чувства вины за убийства. Потому что в этом их природа: их суть, их превосходство. Ну, малышка Джейн пока еще просто плохо это понимала – ничего страшного, Первый научит, сколько бы несчастных зайцев на это не ушло. Для нее Генри готов тратить хоть все время мира.

Когда Эл наконец была готова, во всяком случае, частично, она по старой практике зажмурилась: ей никогда не хотелось видеть то, как проходит процесс забирания жизни.

Однако, Генри возразил.

– Нет, Элевен, открой глаза. Ты должна видеть все, что делаешь: от начала и до конца.

Со своими страхами нужно было встречаться лоб к лбу – это был один из принципов Первого, который он планировал привить еще и Джейн.

Девушка дернулась, когда он назвал ее по-старому имени. Они перестали так делать уже давно – никто из них не хотел вспоминать о ужасах национальной лаборатории Хоукинса, поэтому чтобы не тревожить память, использовали свои настоящие, данные при рождении, имена.

В итоге, чтобы не расстраивать Генри, она действительно открыла глаза – и в этот момент встретилась взглядом с дрожащим зайцем. Животные не люди, у них нет разума, абстрактного мышления, и они не могут чувствовать такое, но в тот момент Джейн увидела в темных глазах несчастного столько страха, боли и нежелания умирать, что чтобы не выпустить его из дрожащих пальцев, ей пришлось до крови укусить собственный язык. Сразу во рту собралось

это металлическое-солоноватое, пачкающее, противное до тошноты. Элевен решила игнорировать.

Возможно, она слишком сильно любит Генри. Она не уверена.

Поэтому требования мужчины были выполнены – несколько десятков секунд, не более, и Джейн держит в ладонях уже и не кролика даже, а что-то не понятное: красное и измученное, с конечностями, повернутыми на сотни градусов. И такое мокрое и грязное, что ощущается неправильным. Не реальным.

Элевен сразу упала на колени, выронив мертвого кролика из рук, и ее вырвало горячим прямо на холодную заснеженную землю после того, как она услышала звуки трескающихся и лопающихся костей и органов, а еще увидела и, что более того, полностью ощутила, как из туши кролика буквально вытекает жизнь: кровь, сукровица, моча и еще бог знает что.

Это был кошмар.

Первый покачал головой, прикрыв глаза. Сначала девушка, поднявшая на него, чтобы найти поддержку, взгляд, подумала, что разочаровала его, но потом мужчина прошептал:

– Прелестно, Элевен… Джейн.

Генри присел на корточки перед девушкой – его не смущала ни однородная рвота, ни мертвый кролик под ногами. Вытер девичье лицо от дряни прям так, голыми руками.

– Ты такая молодец, – он мямлим: от удовольствия, удовлетворения и возбуждения у него плохо двигался язык.

В итоге припал, наклонившись, к дрожащим и холодным губам Джейн – хотел углубить поцелуй, но девушка крепко стиснула зубы, не позволяя.

Поэтому мужчина отстранился довольно быстро, пытаясь теперь встретиться с Джейн взглядом.

Да, наверное, ему стоило начать обучать ее искусству смерти раньше – все-таки дети восприимчивее и адаптивнее взрослых, но с другой стороны, разве тогда ему было бы позволено целовать ее таким образом после того, как она его порадует? Конечно нет – и ради подобных моментов Генри был готов рискнуть всем.

И, в общем-то, просто не было возможности: до недавнего времени, у них были огромные проблемы с попыткой вливания в общество. Ни денег, ни одежды, ни паспортов, ни дома. А еще за ними наверняка шла охота – правда, за все время, что они вместе, Генри ни разу не мог удостовериться в этом напрямую. Но это было очевидно, так что даже сейчас он был аккуратен во всех своих действиях.

Элевен подумала, что ее друг полностью безумен, когда увидела его яркие голубые глаза, пылавшие страстью, любовью и обожанием так, как никогда до этого не пылали. Это ненормально – определенно точно, что его заводит подобное. Генри – псих.

Но тем не менее, даже эта ситуация не заставила Джейн бросить или возненавидеть Первого. Более того, она даже не стала любить его меньше.

Да, она определенно чересчур к нему привязана. Слишком сильно любит его – своего друга, человека, подарившего ей свободу.

Ну, в ловушку чувства вины она все равно попала. С этим ничего поделать было нельзя – эти чертовы кролики, которых она убивала, виделись ей и во сне, и наяву. Она думала о них постоянно: о их дрожащих ушах, испуганных глазах и мягкой короткой шерсти, которая из-за нее окрашивалась красным что мулета тореадора.

К ее радости, Генри всегда знал что нужно делать. Он продолжал учить ее убивать: кроликов. Иногда он просил ее умерщвлять птиц – это сложное упражнение даже для него: выловить птицу на лету, на большой высоте. Но Джейн, его способная Джейн, всегда справлялась даже с этим непростым заданием. Он был чертовски горд за свою девушку.

Однажды им попалась бешеная лиса – в тот день Джейн убила ее быстро, перекрутив все четыре лапы что в мясорубке, механически; это была самозащита, и девушка тогда среагировала очень быстро, намного быстрее Генри. Сказать, что подобное обрадовало Первого, не сказать ничего: это был крайне значительный шаг для них обоих. Если Эл научится делать так со всеми зверюшками, то это будет победа: их общая первая победа.

В тот день Генри уронил ошеломленную от такого убийства подругу на снег и целовал так долго и так страстно, что боялся не справиться с собственным возбуждением и заняться с ней любовью прямо здесь, на холодной земле в лесу. Его буйная кровь просилась наружу. Хотя, Джейн в любом случае его отвергла – оттолкнула, не желая продолжать неуместную, по ее мнению, сцену. Генри было обидно – но с другой стороны, если бы она это не сделала, кто знает, чем это могло обернуться.

В любом случае, мужчина всегда мастерски успокаивал и расслаблял подругу после убийств, даже самых ужасных: он заботился, ухаживал, говорил, что все хорошо, и она привыкнет.

Может, звучало не слишком достоверно, но Генри повторял это так часто и так уверенно, что Джейн, в конце концов, уже начала понимать и адаптироваться. Она перестала причинять себе режущий вред от душащего чувства вины, кролики и другие звери больше не появлялись перед ее глазами, сон стал крепче, и все увереннее и спокойнее она начала убивать. Разве что, она все еще продолжала считать своих жертв: так было спокойнее.

Итак, когда произошла «неприятная ситуация», на счету у Джейн было 39 жертв, каждая из которых (кроме бешеной лисы) была закопана в лесу в импровизированной могилке. Все, до единого, дикие звери. Ни одного человека.

До недавнего времени.

***

Первый нахмурился. Ему не понравился пренебрежительный тон, которым она с ним разговаривала.

– Джейн, я понимаю, тебе тяжело. Но у нас не было другого выбора. Это была самозащита.

Генри попытался еще раз взять подругу за руку – но она не далась. Это слегка смутило мужчину, но сдаваться он еще не планировал.

– Да, да, ты прав – самозащита. Но он мог выжить, понимаешь? Выжить! Если бы ему оказали помощь…

– Джейн, ты бредишь. – Генри нагло прервал ее. Он знал, что Элевен – умная девочка, но сейчас она никак не могла понять очевидных вещей.

***

По-большей части, это – чистая случайность. Несколько часов назад, эдак в семь вечера, в переулке на Генри и Джейн набросился, вернее, эм, попытался это сделать мужчина с ножом – кто знает, может, хотел ограбить. В любом случае, у него не получилось: реакция у Джейн была безупречной, и стоило мужчине только вытащить блестящую опасность из-за пазухи, как он тут же свалился на земь со сломанной шеей.

Элевен, понявшая через минутку, что совершила, упала на колени и попыталась коснуться нападавшего – возможно, думала, что он еще жив и не все потеряно. Но Генри вовремя успел потянуть девушку на себя – на жертве нельзя было оставлять биологических следов; Первый, убивавший до этого людей, отлично это знал.

А потом «мертвый» мужик застонал. Первый остолбенел: видимо, Джейн приложила недостаточно сил. В любом случае, мужик явно был не жилец – долго он все равно не протянет. Разве что, если…

– Его нужно отвезти в больницу! – Эл забрыкалась резко и попыталась отчаянно вырваться из крепких объятий Первого

– Глупая, какая больница? Ты хоть понимаешь, что случится, если мы это сделаем?

– Мне все равно! – девушка завыла в чужих руках, – Отпусти меня, я не хочу… Не хочу! – она царапала Генри руки, пыталась укусить, рычала как собака, и при этом умудрялась ныть.

Иногда она была такая неблагоразумная… Генри раздражало лицемерие и дурость подруги: когда до этого люди умирали от рук Первого, она даже почти и не возражала, чаще всего. А тут что, боялась испачкать свои руки? Идиотизм – они уже и так были по локоть в крови. И началось это даже намного раньше ее первого кролика. Поэтому Первый, явно раздраженный, принял единственное верное решение: одним уверенным движением добил все еще мычащего бездомного.

Элевен поняла, что произошло не сразу – ее собственные рыдания заглушали стоны раненного мужчины. А когда поняла – замолчала и застыла, обмякла в чужих руках, выискивая теперь глазами что-то в трупе грязного бродяги. У мужчины закатились глаза, выпал изо рта язык и из горла потекла темная густая кровь, оставляя багровую полосу на его небритом подбородке. В области его паха на штанах образовалось грязное пятно. В переулке, итак воняющем помойкой, запахло еще хуже.

Генри молчал. Он ждал реакции Эл – будет отталкиваться от нее.

Однако, девушка ничего не предприняла ни спустя минуту, ни спустя пять. У них не было времени – могли заметить в любой момент, поэтому Первый, достаточно робко, в итоге предложил:

– Пойдем домой, Джейн.

Она не ответила.

Молчала в итоге всю дорогу. А когда пришли – беззвучно сняла верхнюю одежду и ушла в душ, не реагируя на робкие попытки Первого к контакту.

И теперь они здесь.

***

Генри планировал говорить спокойно, но, увидев лицо Джейн, полное жалости к тому скоту и при этом ненависти к нему, не сдержался и зашипел от злости:

– Люди, подобные ему, не заслуживают жить. Я говорил тебе это столько раз, и ты все никак не поймешь!

Иногда Эл была просто невыносима. Первый не дал ей ничего ответить и продолжил:

– Ну хорошо, допустим, мы бы отвели его в больницу – вызвали скорую, ладно. А дальше? Ты хоть понимаешь, что было бы дальше, Джейн? Бесчисленное число судебных разбирательств, выяснений деталей наших личностей, и о, все бы ничего, да только подобное дело явно бы привлекло внимание властей и тех, кто нас ищет. Думаю мне не стоит объяснять тебе, чем бы это закончилось, да? Да, Джейн?

Обычно Генри трудно вывести из себя. Ну, сегодня был особенный случай.

– Может была еще возможность… – девушка заробела и заговорила тише, без былой уверенности, когда поняла, что разозлила Первого.

– Какая возможность, а? Ну-ка, объясни мне, пожалуйста, что еще можно было сделать в такой ситуации?! – он шипел, крепко сжимая девичье плечо.

Первый был в ярости – и это вина Джейн.

Эл не знала, как ответить. Поэтому вновь уткнулась лицом в свои колени и лишь слабо промямлила:

– Не знаю, – она всхлипнула, – Я не знаю, Генри.

Мужчина осекся, остановился резко, когда услышал сиплый голос подруги. Он мгновенно вернул себе прежнее самообладание. Нехорошо было так легко срываться с цепи. Ситуация стала в несколько раз хуже.

Джейн не выносила, когда на нее повышали голос. Вернее, именно Генри – спокойный и понимающий Генри. Каждый раз это ее либо ужасно злило, и их конфликт выливался в драку и взаимный обмен оскорблениями, либо, как в сейчас, вводило в тоску. Справедливости ради, не то чтобы они часто так серьезно ссорились, особенно в последние несколько лет.

Первый ослабил хватку на чужом плече и вернул на лицо мягкую улыбку. Ему не стоило на нее кричать. Он выждал какое-то время – им обоим следовало бы успокоиться.

– Джейн.

Да, он был не прав отчасти. Конечно, это стресс для Эл – первое настоящее убийство. Нужно было терпеливо объяснить ей, почему она не права, а не сразу орать, как чертов псих.

– Прости. Я погорячился. Ты ни в чем не виновата.

Он хотел закрепить свои слова, показать, что сожалеет, поэтому убрал ладонь с голого и холодного плеча Эл и предпринял попытку взять девичье лицо в свои руки. Получилось – Генри осторожно притянул ее профиль к себе и, наклонившись так, чтобы не упасть со скользкого борта ванны, коснулся губ Эл своим языком, после, ощутив кончиком всю сладость и мягкость, поцеловал ее так нежно и невинно, как только мог. Девушка выдохнула, когда Первый отстранился, отвернулась слегка, чтобы мужчина не видел ее вновь полившихся слез.

– Ты дурак, Генри.

Мужчина улыбнулся шире, положил руку на женскую макушку – погладил ее по влажным потемневшим кудрям, мягким, как поле одуванчиков на опушке леса. Прислонился губами к виску Джейн, девушка послушно наклонила голову в сторону Генри, чтобы ему было удобнее, – вдохнул приятный запах ее волос. Не удержался, положил одну руку на девичье предплечье.

– Знаю, милая. Мне очень жаль.

Генри решил, что этого еще недостаточно, и, убрав лицо от виска Элевен, провел расставленными пальцами по женской ключице. Девушка, однако, подняла голову и глянула на Первого вопросительно. Она, может, еще не понимала, что он задумал. Генри подарил подруге очередную сладкую улыбку, одновременно, очень медленно, переводя пальцы ниже: с ее ключицы на голую грудь, которую теперь видел полностью: Джейн выпрямила спину.

Если бы она начала возражать, он бы мигом убрал руку, но Джейн молчала, только разве что слишком глубоко дышала. Волновалась, бедняжка.

Когда Генри рискнул слабо коснуться ее возбужденного соска, из горла Эл вырвался томный стон; она странно глянула на мужчину. Первый, подумав, что зашел слишком далеко, решил убрать руку, но Элевен, удивив и его, и себя, не позволила, быстро накрыв его ладонь своей, сильнее прижимая мужские пальцы к своей груди.

Первый не ожидал, явно не ожидал, и у него в штанах дрогнуло. Господи.

Он сглотнул густую слюну, приоткрыл рот. Сделал несколько движений пальцами по голой женской груди, задевая неуверенно чувствительный сосок, заставляя Эл дергаться от этих интимных прикосновений; оттянул момент —

– Ты такая холодная, Джейн, – он прошептал странность, потому что в мозг ударила сперма, – Хочешь я тебя согрею… расслаблю?

Такие порывы ему было чертовски трудно контролировать.

Элевен, однако, не ответила. Вместо этого, она, помедлив, робко потянулась губами к лицу Генри – мужчина послушно наклонился, давая Джейн проявить себя. Она целовала его неуверенно и невесомо, медленно, не пытаясь углубить поцелуй, но Первый все равно решил, что это ее действие значит явное согласие на его предложение.

Поэтому Генри отстранился, убрал ладонь с женской груди, и уверенно потянул девушку за руки на себя, из ванны. Здесь заниматься подобным было бы неудобно и неуместно.

Первый считал Джейн своей женщиной, и ему было все равно, считала она также или нет. Хотя он, несомненно, надеялся. Его надежду усиливал тот факт, что за все время, сколько они вместе, у девушки ни разу не было бойфренда. Первый никогда не ограничивал подругу в действиях – если бы она захотела, она могла бы строить отношения и трахаться с каждым встречным. Единственную реакцию, которую она бы получила от Первого в таком случае – молчаливое неодобрение и скрытую ото всех, даже от него самого, ревность. На шее у Эл никогда не было ошейника, но она все равно хранила верность своему лучшему и первому другу. С другой стороны, у них при этом никогда не было секса, а еще никто из них открыто и ни разу не говорил напрямую о своих чувствах: просто так вышло. Генри мог целовать Эл, обнимать за талию и прижимать к себе; мог шептать ей изредка на ухо разные нежности от переизбытка чувств, заставляя бедняжку непременно смущаться; боже, да они даже спали вместе – в последнее время все чаще, потому что Джейн не могла уснуть одна, без нежных объятий Первого: ей снились кошмары и в целом было нехорошо, поэтому Генри, по старой традиции, успокаивал и убаюкивал ее.

Но эти ласки никогда не переходили в нечто большее. Иногда Генри просто не хотелось: он трогал свою девушку самым невинным и целомудренным образом, без желания. Иногда же, что случалось чаще, он вовремя тормозил, не давая себе полностью возбудиться: потому что был уверен, что Джейн не готова, и его попытка сделать ее настоящей и полностью своей женщиной непременно испортит их отношения.

Сейчас же Первый просто не нашел другого способа расслабить и заставить подругу забыться. Мужчина просто надеялся, что сделал самый правильный выбор, и на данный момент реакция Джейн это подтверждала. Таким образом он одним выстрелом убьет двух зайцев: и свое давнее желание наконец перейти на новый уровень отношений с Эл, и стрессовое состояние девушки. Плюс это отличный способ примирения и решения конфликтов, не так ли?

Элевен хватило терпения только на то, чтобы выйти из комнаты и оказаться в коридоре – ей хотелось «этого» сейчас, как можно скорее.

Она оперлась спиной на стену, потянула Генри за ладони на себя. Встала на носочки и губами слегка коснулась его широкого подбородка, положив руки на мужские плечи.

Первый понял, что она хотела, поэтому наклонил голову, давая возможность Джейн столкнуться с ним ртами.

Генри целовал Эл, проникая в ее рот языком, изучая ее нёбо, пробуя на вкус вязкую солоноватую слюну, выдавливая иногда из подруги протяжные тихие стоны. Он неспешно водил руками по девичьей талии, изредка спускаясь ниже, к бедрам, но пока не решился касаться промежности или груди – рано.

У девушки от возбуждения дрожали колени, и она скрещивала периодами бедра, чуть ли не падая, пытаясь, неосознанно, стимулировать собственный клитор.

Генри тем временем отстранился от чужих губ, отодвинулся чуть поодаль, пытаясь разглядеть тело своей девушки. Она была чертовски красива – красная и мокрая, во всех смыслах: на бедрах у нее блестели капельки воды. Гладкие тонкие ноги, покрытые сейчас мурашками от холода и возбуждения, плоский живот, аккуратная грудь, вздымающийся быстро то вверх, то вниз. Даже вещи, которые другие могли бы находить некрасивыми, Генри в ней нравились, особенно сейчас: синеватые растяжки на боках, непослушные кудрявые волосы, немного мальчишеские черты лица или небольшой размер груди. Боже, он ее просто обожал. Хотел попробовать и изучить ее всю – с головы до пят, мягко касаться губами ее высокого лба и наслаждаться немного щербатой, но все равно ужасно красивой и такой родной улыбкой. Смотреть в ее темные глаза со всей нежностью и любовью, которая у него вообще присутствовала – только для нее.

Первый уперся не нарочно, ведомый восхищением и любовью, пахом в поясницу Джейн, и девушка ощутила все его возбуждение через хлопковые брюки. Покраснела сильнее; не ожидала такого.

– Джейн, ты прекрасна, – Генри задыхался от желания и страсти; опустил руки ниже, на оголенные бедра девушки. – Самая прекрасная девушка на всем белом свете.