Текст книги "Осколки счастья (СИ)"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

  -Послушайте, я Вас вовсе не держу. Если Вы здесь из-за меня, то напрасно. Я сам отлично справлюсь. Вы проводили меня сюда, показали короткий путь. За это я Вам очень благодарен. Но я не хочу Вас дольше удерживать подле себя.

  Он тихонько рассмеялся и ответил, -я Вам надоел?

  -Что Вы. Ничуть. Просто хочу избежать недопонимания между нами.

  -Я Вас понимаю. Это моя вина. Следовало раньше объясниться, но было как-то неловко. Видите ли, в чём дело. Я здесь уже всё обошёл по нескольку раз. Забирался даже туда, куда забирались лишь единицы. Был и в старом бомбоубежище. И в подвалах. И в административных корпусах, и в библиотеке, от которых теперь остались только воспоминания. Каждый метр изучил. Ночью меня разбуди – я расскажу, что здесь где лежит. Скажу, что тут изменилось и что исчезло. У меня в голове собран целый каталог артефактов, которые здесь дожидаются. Тысячи вещей. И ни одна из них не моя. А где моя – не понимаю. Вот и появилась такая, знаете, подспудная мыслишка. Что если я ищу не там, где надо? Смотрю не туда, куда надо? Моё внимание расфокусировано, размазано по площади, в попытках всё отметить, запомнить и охарактеризовать. Но из-за этого я не в состоянии сконцентрироваться ни на чём в отдельности. «Смотрю в книгу, вижу фигу». А другие люди с этим как-то справляются. Порой вообще полнейших ротозеев сюда привожу. Ходят, ворон считают, на одуванчики дуют. Несерьёзно к делу относятся. Крайне несерьёзно. Но глядишь, и нашли себе что-то. На ровном месте. Там, где я бы и не подумал, что можно найти. Или семьи с детками маленькими приезжают. И ребятишки за пять минут отыскивают такое, что я и ожидать не мог. Вообще без усилий. Убежали куда-то, через минуту бегут назад и уже что-то тащат. И ведь ни разу не ошиблись, стервецы! Мозг у них хваткий, чуткий. Без труда вычисляет нужный предмет. Наводит их на него. А ещё они не привыкли сомневаться, как взрослые. И это им помогает. Сомнения – вот главный наш враг. А я сомневаюсь. Всегда сомневаюсь. Поэтому и не нашёл ничего, хоть и истоптал всю эту землицу вдоль и поперёк. Вот и подумал я как-то. Может быть дело в том, что я один хожу в своих поисках? На свои лишь силы полагаюсь? А это неправильно. Один в поле не воин. И стоило бы мне к людям прибиваться. С ними ходить. Им помогать счастье обрести. Радоваться за них. И тогда, может быть, попадётся такой человек, который мне самому поможет счастье найти. Разглядит то, что я не разглядел и любезно мне укажет. Для него это пустяк будет, а для меня – счастье. Понимаете меня?

  -Странная у Вас логика, Аркадий, -ответил я. -Не значит ли это то, что Вы просто слишком привыкли зависеть от других? Надеяться на кого-то, а не на самого себя. В таком случае, Вы вряд ли что-нибудь здесь отыщите. А за Вас искать никто ничего не будет.

  -Возможно Вы и правы, -он шмыгнул носом. -В любом случае, спасибо Вам за то, что составили мне компанию. Если я мешаю Вам искать, то, пожалуй, откланяюсь...

  После этих слов он срыгнул с нашего импровизированного «насеста», и, слегка нахохлился, словно паршивенький, больной петушок. Мне стало его немного жаль.

  -Ну что Вы, -поднялся я следом. -Вы мне вообще нисколько не мешаете. Поэтому, если Вам комфортнее бродить здесь вместе со мной, то пожалуйста. Ничего не имею против.

  -Огромное Вам спасибо! -просиял он. -Я Вам не помешаю. Наоборот. Если возникнут вопросы – я всегда готов ответить.

  -У матросов нет вопросов. Впрочем, ошибаюсь. Есть. Что вон за тем забором? Где грузовик лежит, -указал я рукой.

  -Где? А-а, там? Там котлован. Его начали копать при новом собственнике. Я уже говорил, что здесь собирались торговый центр строить? Вот под него и копали. Там ещё долго экскаватор стоял.

  -Экскаватор? А сейчас он всё там же стоит?

  -Нет. Его в тот же год ещё забрали, вместе с остальной пригнанной спецтехникой и бытовками. Когда новый собственник «сдулся», финансирование прекратилось, и подрядчик, не дождавшись оплаты, свернул работы и отчалил.

  -Хм, -я почесал подбородок, вынул сигарету из пачки, подумал, и предложил спутнику, тот вежливо отказался.

  -Спасибо. Не курю.

  Вставив сигарету в рот, я почиркал зажигалкой, вдохнул дым и выпустив в воздух длинную, сизую струю, тихо спросил, -А как подойти к тому котловану?

  -Там ничего интересного нет! -воскликнул Аркадий, но тут же осёкся. -Хотя, Вам виднее. К котловану можно безопасно подойти с другой стороны, в обход гаражей. Я Вас проведу. Идёмте.

  Его энтузиазм поневоле передавался и мне. Несмотря на то, что в глубине души мне уже надоела эта бессмысленная прогулка. Мы прошли между гаражами и грязной, потрескавшейся постройкой, похожей на котельную, из-за которой торчала та самая полосатая труба. По пути нам попалось ещё несколько людей. В основном, одиночек.

  -Как Вы думаете, -продолжил я разговор с Аркадием. -Это только здесь такая странная «точка притяжения» образовалась, или есть ещё где-то?

  -Я думаю, что таких мест много. Очень много. И не только у нас в стране, но и по всему миру, -ответил следопыт. -Просто их ещё не обнаружили. Не открыли. Это место первое, стартовое.

  -Пожалуй соглашусь. Но лишь с тем, что мода всегда остаётся модой. И если люди внезапно стали нуждаться в подобных «Фабриках Счастья», то они теперь будут возникать повсеместно, как грибы после дождя. Просто потому, что это поветрие. Это популярно.

  -Не исключено. Вот только не везде люди смогут найти такие чудесные артефакты.

  -Артефакты, -я цинично хмыкнул.

  -Вы всё ещё недооцениваете силу этого места. Что ж. Ни Вы первый, ни Вы последний. Всё у Вас ещё впереди. Вон, видите тот холм? -Аркадий указал в сторону заросшей лебедой горки, которая возвышалась метрах в тридцати от нас, за разбитой дорогой, на которую мы вышли. -Там ещё год назад была ремонтная мастерская. Практически целая. Её какой-то местный крутыш потом сломал бульдозером, ради кирпича. Так вот я однажды, точно так же, как и с Вами сейчас, бродил здесь с одной очень симпатичной дамой. И она, как оказалось, была журналисткой, или какой-то Интернет-блогершей. Сейчас уже точно не помню. Сначала она мне не рассказала, кем является. Только потом призналась, что приехала за разоблачением. Хотела записать репортаж о «ложной Фабрике Счастья», где на самом деле ничего нет, а просто кому-то взбрело в голову надурить народ, чтобы он сюда массово ехал. У неё даже теория была выстроена. Что это, дескать, дело рук хитроумного собственника, который понимал, что торговый центр в этом месте не будет собирать достаточно народа, чтобы нормально окупаться. Поэтому народ нужно было притянуть сюда заранее. Сделать это место культовым. И вот тогда, на пике ажиотажа, отгрохать здесь всю положенную инфраструктуру, с магазинами, общепитом и кинозалами.

  -Разумно, -признался я.

  -Ну так вот, она решила лично разоблачить эту грандиозную аферу. Приехала, ходит, смотрит. Фотографирует. Деловая такая. Я её только об одном попросил. «Пиши что хочешь. Строй гипотезы. Делай выводы. Но пожалуйста, не оскорбляй это место. Не оскверняй его. Отнесись с уважением. Ведь даже если его чудеса, по твоему мнению, являются ложью, то ложь эта не от него исходит, а от людей. Это место не виновато в том, что люди, посетив его, обретают счастье. Оно просто существует. Как данность. И не стремится никого обмануть фактом своего существования». Девушка пообещала мне, что не будет клеветать на это место, что она стремится к правде во всём. И не в её интересах что-либо перевирать. Так мы с ней и дошли до этой дороги. Здесь она увидела мастерскую. Сказала, что постройка очень фактурная, и что хочет сфотографировать её поближе. По возможности, изнутри. Там грязища была по уши, как сейчас помню. Но я её провёл. Пришлось по каким-то несчастным кирпичикам с ней прыгать, по досочкам переходить, но в итоге мы всё-таки дошли до мастерской. Я туда не стал заходить. Остался снаружи, побродить. А она сфотографировала стены пару раз и перешла внутрь. Минут десять её не было. Хожу, прислушиваюсь – не слышу ничего: ни шагов, ни щёлканья камеры, тишина. Словно она там уснула. Или испарилась. Уже собирался зайти, посмотреть, чего она там притихла. Как вдруг она сама выходит мне навстречу. И так тихо идёт, что я не слышу её поступи. Будто она землю не задевает. Не вышла, а выплыла оттуда. Лицо как у Богородицы. Губы белые. Смотрит куда-то в небо. А руки, вот так, сложены на груди. И в руках знаете, что? Игрушка. Котёнок из мягкого такого полимерного материала, навроде прорезиненного поролона. Вот такусенький. Грязный! Поролон же от старости покрывается дрянью какой-то клейкой. И этот котёнок сплошь такой коростой покрыт. Я бы на него даже и не посмотрел, а она – заприметила. Я её спрашиваю, -"ну, что?" Она отвечает, -"вот. Нашла. Над верстаком стоял". И прижимает к себе этого котёнка, словно с самого детства с ним не расставалась. И с того момента – всё. Какой ей там репортаж? Обратно, напрямик – на выход. Села в свою машинёшку маленькую, котёнка на торпеду положила, и умчалась. Что она в нём увидела? Что он ей подарил? Так я до сих пор и не знаю. Но никаких разоблачительных статей от неё в итоге не последовало. Я, по крайней мере, не встречал.

  Пока Аркадий рассказывал, мы неспешно дошли по дороге до котлована, в который эта дорога и спускалась, завершаясь внизу небольшим болотцем, и где на разные голоса квакали лягушки.

  -Ну вот и котлован, -остановившись на краю этой ямы, следопыт вдохновенно простёр вперёд руки. -Прошу. Только к краям близко не подходите. Они имеют особенность осыпаться.

  Я отошёл от него и стал медленно спускаться вниз по спуску. В глубине ямы что-то зашевелилось. Это была собака, которая недавно пробегала мимо нас. Безучастно поглядев на меня, она продолжила лакать из болотца. Не доходя до самого дна котлована, я остановился, и, уперев руки в боки, начал осматриваться. Впереди виднелся небольшой обвал. Огромные комья земли, с торчавшими из них корнями и сухими будылями, валялись у подножья вертикальной стены, над которой шелестел плотный травяной лес, по которому двигались невидимые люди. Ближе к спуску, обрыв постепенно менял угол наклона, превращаясь в относительно ровный склон, успевший зарасти молодыми деревцами. На дне котлована было практически пусто. Валялось старое колесо от грузовика, ржавый штык лопаты и сломанный геодезический треножник. Из стен, в самом низу, друг напротив друга, торчали гнилые огрызки канализационных труб. Больше здесь ничего не наблюдалось. Разве что в самом болотце. Но туда лезть смысла уж точно не было.

  И никаких признаков «золотого шара». Вот оно – крушение мечты. Про себя, я сам над собой посмеялся. Повернув голову, и взглянув наверх, я заметил, как мой товарищ, выбрав место где травка была помягче, лёг навзничь, и, кажется, задремал, пригревшись на солнышке. «Пустышка», -думал я, созерцая пустынный зев котлована. -"Всё это место – обычная пустышка. Но что же в нём привлекает, чёрт возьми?" Утолив жажду, собака потрусила обратно. Тормознув возле меня, она понюхала мою штанину, чихнула, и побежала дальше – наверх.

  «А если отбросить весь скептицизм, и поверить, что здесь действительно происходят чудеса?» -я попробовал «выстрелить» окурком так, чтобы тот упал в воду, но до болотца он не долетел. -"Допустим, на этом месте действительно побывали инопланетяне... Нет. Невозможно думать об этом всерьёз. Ну ей-богу, какие инопланетяне? Ими здесь не пахнет. А пахнет чем-то другим. Пахнет иной цивилизацией. Более могущественной и высокоразвитой. Технически, культурно, интеллектуально. Я вижу то, что от неё осталось. Жалкие, разлагающиеся ошмётки былого величия. И в отличие от тех же пришельцев, следы ушедшей грандиозности вызывают гораздо больше чувств и эмоций. Потому что они реальны. Осязаемы. В них запечатлено былое стремление. Прогресс неоспоримо отпечатался на этих развалинах, словно раковины доисторических моллюсков на камнях. Я не был на развалинах Карфагена, Пальмиры и Карнака, но подсознательно проводил параллели между ними и развалинами СПЗ. Здесь не было величественных колонн и каменных изваяний, но было нечто другое. Не менее фундаментальное и значимое. То, что впитало в себя не меньше, а то и больше человеческих сил и стараний. И хоть выглядели эти индустриальные колоссы не в пример грубее и топорнее античных храмов с гробницами, зато пользы людям они приносили несоизмеримо больше. Зачем нужна красота, если она бесполезна? Красота призвана всего лишь дополнять практический, конструктивный базис, а не подменять его собой. Сколько сил было потрачено на сооружение египетских пирамид? Сколько жизней угроблено? И что в итоге? Чем эти пирамиды помогли людям, кроме услады их глаз? Ничем. Они всего лишь памятники тщеславию людей, некогда возомнивших себя богами. Об этом начали задумываться ещё древние римляне. Их мыслители заявляли, что даже самый уродливый римский акведук – несоизмеримо прекраснее наиболее изысканных греческих монументов, поскольку являет собой настоящее чудо инженерной мысли, и приносит людям один из самых ценных ресурсов – чистую воду. С этим трудно не согласиться. Поскольку водопровод, при всей своей внешней непривлекательности, до сих пор является одним из самых важных элементов нашей жизни, который мы начинаем по-настоящему ценить только когда нам его перекрывают. Так же и здесь. Но почему-то древние могилы мы считаем достоянием нашей истории, а этот СПЗ – нет. Почему так? Ведь те, кто всё это ломали и растаскивали, вряд ли задумывались о том, что они разрушают драгоценные плоды чьих-то трудов. Как и не задумывались об этом всякие готы, гунны и татаро-монголы. Не ими было создано, а значит и не жалко вовсе. Печально об этом думать".

  Поднявшийся ветерок закачал кроны деревьев, сдул пыль с обрыва и закружил её в котловане, словно цирковую лошадку на арене. Я прикрыл глаза рукой, чтобы в них не налетело. Лягушки, словно испугавшись ветра, разом притихли. И когда маленький вихрь улёгся, вокруг стало совсем тихо. Только птицы нарушали эту тишину своим отдалённым посвистыванием.

  «А ведь когда я был ребёнком, подобные вещи воспринимались мной совсем иначе», -продолжал думать я, всматриваясь в окружающий пейзаж. -"Я бы уже не смотрел на эти развалины, как на дерьмо. Я бы представлял их чудесным миром, полным загадок и приключений. Сколько захватывающих игр можно было бы здесь придумать. Не сосчитать. Но чему я удивляюсь? Дети – на то и дети, чтобы генерировать фантазию на пустом месте. Они даже в привычном, тесном дворике каждый день способны находить что-то новое, просто представляя его как-то иначе. Позиционируя заурядную обстановку как декорации недавно увиденного фильма, или мультика. А себя – как их непосредственных персонажей. И ведь у нас это получалось. Вообще без напряга. Живая фантазия тут же нас увлекала, захватывая без остатка. Почему же сейчас я на это не способен? А что если способен?"

  Словно «кривым» стартером, я попытался запустить свою давно уснувшую фантазию, вспоминая давным-давно прочитанные книги. Разумеется, пробудить в себе ребёнка до той же самой степени, что когда-то заставляла нас неистово носиться по кустам с палками наперевес, на полном серьёзе представляя себя лихими пиратами, или ковбоями – уже не получится, да и не нужно. Достаточно хотя бы поверхностно ощутить этот вкус. Вспомнить его. В какой-то момент мне это, кажется, удалось. Помогли воспоминания о пресловутом «золотом шаре», и эмоции, которые некогда были с ним связаны. Я представил, что было бы, если бы этот самый «золотой шар», исполняющий любые желания, лежал бы сейчас здесь. Прямо напротив меня. Вон там. Впереди. Вместо этого грязного болотца. Как бы он выглядел? Был бы действительно золотой, глянцевый? Или всё-таки бронзовый, матовый? В любом случае, он был бы прекрасен. И что бы я у него попросил? «Счастья всем, и чтобы никто не ушёл обиженным?» Я опять обернулся, на своего неподвижно лежавшего спутника. Его не было видно из-за склона и травы. Только колено торчало над колышущимися кисточками мышиного горошка. Ведь он отправил меня сюда, а сам остался там. Неспроста.

  Я смахнул налетевшую мысль вместе с привязавшейся мухой. Что за чушь? Я слишком погрузился в собственную фантазию. Но вместе с этой нелепицей, меня вдруг посетило какое-то глубинное осознание. Я внезапно начал понимать истинные причины, управлявшие Аркадием. И как только я об этом задумался, детское вдохновение, на минуту вынырнувшее из глубин моего сознания, опять ушло куда-то на дно. Впрочем, мне было достаточно и этого чудесного мгновения. Я был рад, что всё ещё умею фантазировать, и относиться к окружающему миру с детской непосредственностью. Всё равно что слизнул каплю сладкого, душистого сиропа, в промежутке между поглощением опостылевшей, пресной баланды.

  Развернувшись, я поднялся обратно наверх, и остановился возле беззаботно лежавшего на траве Аркадия. Его глаза были закрыты, и судя по довольной улыбке, он испытывал настоящее блаженство. Сначала я решил оставить его здесь и уйти, но потом подумал, что это будет как-то неэтично с моей стороны.

  -Ну что? Идём дальше?

  Он приоткрыл глаз, -"у? Да, конечно".

  Я протянул ему руку, помогая подняться. Он поблагодарил меня за это.

  Затем мы с ним пошли по дороге обратно, мимо уже знакомых гаражей, только теперь в противоположную сторону. Ветер донёс до нас голоса и музыку. Я догадался, что в том направлении находится главная проходная, используемая «паломниками» в качестве общего базового лагеря.

  Солидный кусок территории СПЗ постепенно возвращал себе исконный, лесной облик. Молодые деревья разрослись уже вполне основательно, а кустарник отвоевал большую часть местности, закрывая остатки былых построек. Дорога, по которой когда-то ездила спецтехника наёмного подрядчика, была сильно разбита машинами и ливнями. Один из её участков был раздолбан особенно сильно, превратившись в накопанную колёсами яму, наполненную грязью, до сих пор свежей и жидкой. Слева чернела изогнутая объездная колея. Судя по характеру борозд на дороге, кто-то здесь основательно буксовал. В стороне лежал большой щит, измятый и испачканный следами протектора. Я остановился возле этого щита. На нём был изображён роскошный торговый центр. Надпись гласила «ТЦ „Дельта Молл“. Планируемая дата открытия: II квартал 2016 года».

  -Этот плакат раньше на въезде висел, -поведал мне его историю Аркадий. -Потом упал. Валялся рядом с проходной. А когда тут машина чья-то застряла, хозяева видимо решили его сюда притащить и под колёса бросить. Ну разве не свиньи? Зачем вообще сюда заезжать? На въезде полно места для парковки. Оставьте машину там, а здесь пусть люди ходят. Машинам здесь делать нечего. Вы представляете, некоторые сюда не только заезжают на машинах, так ещё их поставят, двери расхлебянят, и музыку свою дурацкую врубают на полную катушку. Грохот стоит такой, что в сотне метров от них уши закладывает. А сами ходят с такими тупыми лицами. Просто как зомби. Зачем приехали? Музыку здесь послушать? Не понимаю.

  Я слушал его краем уха, а сам разглядывал изображение так и не появившегося торгового комплекса, и представлял, что было бы сейчас на этом месте, если бы собственник не прекратил строительство. Это место было бы не узнать. Сотни паркующихся машин. Люди с тележками, переполненными купленным барахлом и едой. Броские рекламные вывески, афиши кинотеатра, газоны с клумбами. Нескончаемый поток посетителей, движущийся через дверные вертушки. И никакой тебе «Фабрики Счастья». Счастье никуда не делось бы, но стало бы несколько иного рода. Потребительским счастьем. Тоже, между прочим, счастливым.

  Что-то привлекло моё внимание, возле самой дороги, в траве. Там светлело нечто продолговатое. Я шагнул в сторону и подобрал этот предмет, который оказался пластмассовой детской дудочкой. Сначала я хотел в неё подудеть шутки ради, но потом передумал, побрезговал – уж больно грязная.

  -А-а-а, -узнал дудочку Аркадий. -Вот куда её притащили. Дети, наверное. Он ведь её оставил в столовке.

  -Кто, «он»? -машинально спросил я.

  -Гамельн.

  -Это фамилия такая?

  -Это я ему дал такое прозвище, -следопыт рассмеялся. -Как его звали на самом деле, я не помню. То ли Виктор, то ли Владимир.

  -А почему «Гамельн»?

  -Это очень интересная история. У него была мечта – извести всех коррупционеров, взяточников, воров и казнокрадов. Пока мы с ним тут ходили, он неустанно об этом твердил: как он их ненавидит, и как желает с ними расквитаться. И вот, в заводкой столовой, он обнаружил эту дудочку. Видимо повариха купила для своего ребёнка, но так и не забрала с работы. Тут-то его и осенило. Вот, говорит, оно! Оружие против всей этой сволочи! Я удивился, почему именно дудка? А он мне объяснил, что была, мол, легенда о гамельнском крысолове. Волшебнике, избавившем город от крыс, которых он зачаровал звуками флейты, и утопил в реке. Горожане обманули его, и не заплатили, что обещали. Тогда он отомстил им, похитив их детей. Собственно, вот такая была история. А этот товарищ посчитал, что эта самая дудочка поможет избавиться от всех этих, как он сказал, «крыс», раз и навсегда. Было понятно, что да – это его предмет. И мне даже стало интересно, подействует ли он, и начнёт ли уничтожать коррупцию? Однако, спустя три дня, Гамельн вернулся сюда очень подавленным и унылым. И вернул дудочку на место. Сказал, что не может ею воспользоваться. Меня раздирало любопытство, что же с ним случилось, и я всю обратную дорогу допытывал его, пытаясь выведать причину. Наконец он мне признался. Знаете, что он сказал? «Когда я узнал, сколько их на самом деле, то понял, что ни одной реки не хватит, чтобы всех утопить. Нет, я не готов убить миллиарды». С этими словами он уехал, и больше никогда сюда не возвращался, -закончил рассказ Аркадий.

  -Хм. Если эта дудочка действительно способна расчистить мир от всякого ворья, то может быть стоит ею воспользоваться? -задумчиво улыбнулся я.

  -Была бы она Вашей, тогда – почему бы и нет? -следопыт ответил мне встречной улыбкой. -С другой стороны, нигде не прописано, что эти вещи могут принадлежать только одному владельцу. Если Гамельн от неё отказался, то вдруг она готова принять нового хозяина? Кто знает? Может быть это Вам суждено очистить мир от «крыс»? Вы что-то к ней испытываете?

  -Ничего, -я отбросил дудочку в сторону, подальше от дороги.

  Мы двинулись дальше, и вскоре вышли на центральную площадку, расположенную напротив главного въезда. Ворот здесь тоже никаких не осталось. Проходная была завалена всяким мусором. За бывшими воротами просматривалась парковочная площадка, довольно плотно заставленная автотранспортом. Чуть поодаль – в небольших посадках, под тенью деревьев, пестрели палатки отдыхающих. С их стороны, в небо поднимались султанчики дыма от костров и мангалов. Людей там было немало. Бегали крикливые дети, успевшие объединиться в одну сплошную ораву. Но далеко вглубь территории они не забегали из-за родительского запрета. Было шумно. Сразу из нескольких автомобилей доносилась разномастная музыка. Кто-то смеялся. Заросший травой асфальт площади был сплошь покрыт чёрными пропалинами кострищ, словно великан тушил здесь окурки своих огромных сигарет. В самом центре торчал разрисованный граффити постамент, под которым валялся памятник, расколовшийся на небольшие фрагменты. Самым крупным куском было туловище. Отсюда было невозможно определить, кому этот памятник принадлежал. Я предположил, что всё-таки Ленину.

  Взойдя на пригорок, являвшийся когда-то одним из производственных зданий, мы с Аркадием спокойно смотрели с возвышения на брожение, творившееся внизу.

  -Теперь Вы понимаете, почему я не рекомендовал Вам заходить с этой стороны? -спросил следопыт.

  -Да уж, -кивнул я. -Не ожидал здесь такое увидеть. В будний-то день.

  -В выходной всё гораздо хуже. Людей много, находок мало. Люди не понимают, что мешают друг другу, вместо того, чтобы помогать. Вы знаете, я поневоле начал замечать, что люди хоть и стараются как-то кучковаться, но при этом всё равно остаются сами-по-себе. Каждый думает только про себя, и не задумывается про окружающих. Будто бы их и не существует в природе. Люди абстрагируются друг от друга. И забывают, что они здесь не одни.

  -Так везде, -добавил я. -Не только здесь.

  -Вон там, правее от проходной, видите остатки фундамента? Там было двухэтажное здание. На первом этаже располагалась заводская поликлиника, а на втором – спортзал и отделение профсоюзного комитета. Это здание сломали самым первым. Заводуправление разрушили через два года. Оно было вон там, левее. А вон там, за вагончиками, была библиотека. От неё только фасад остался. Видите? Вон, торчит, -показывал мне Аркадий.

  -Пойдёмте в ту сторону, -предложил я.

  -К библиотеке? Как скажете.

  Шурша осколками кирпича, осыпающимися со склона мусорной дюны, мы повернули направо, и пошли в сторону, подальше от главной проходной. Туда, где виднелись остатки бывшей градирни. Солнце уже начинало клониться к закату. Время летело очень быстро. Осторожно спустившись с холма, я и следопыт окончательно скрылись от посторонних глаз за порослью молодых берёзок. Обойдя строительные вагончики, мы приблизились к зданию душевой, в которой когда-то рабочие мылись после трудовой смены. Душевая была, можно сказать, практически нетронута. Только непрозрачные стекольные ячейки, из которых состояли окна, были выбиты практически все до единого. На полуоткрытой двери, так же никем не снятой, сохранилось расписание дежурств и табличка с именем ответственного за пожарную безопасность. Стены, как и везде здесь, были покрыты граффити. Данные художества изображали людей, принимавших душ. Неизвестный художник особенно постарался, вырисовывая голые зады. Видимо у него имелся пунктик в этом вопросе. Какой-то более поздний «Пикассо» подрисовал чёрной краской другие детали человеческого тела, недвусмысленно нацеленные на вышеуказанные задницы. Что тут скажешь? Талантливо и смело. Вполне себе в духе нашей современной культуры.

  За душевой находилась та самая библиотека, сохранившая свою единственную стену, а прямо за ней размещался дворик, завершавшийся забором, отгораживающим площадку от водяных цистерн и платформы с ажурным скелетом, оставшимся от градирни. В самом дворике можно было увидеть пару клумб, заросших деревьями и кустами, а также, остатки скамеек. По центру этой маленькой площадки, изрытой выпирающими из-под земли древесными корнями, валялась большая железная бочка, смятая с боков, чёрная от сажи, и прогоревшая до дыр.

  -Вход в библиотеку был вот здесь, -указывал Аркадий на совершенно пустое место, где кроме кустов ничего не было. -Стеллажи там были алюминиевые. Их все утащили в первые дни. Когда ещё охрана была. А вот тут книги сжигали. В этой самой бочке.

  -Книги? -насторожился я. -Какие книги? И зачем сжигали?

  -Так это ещё когда СПЗ работал. Решили почистить библиотечный фонд от всякого невостребованного шлака, который только пыль собирает. Всякие ненужные проекты жгли, а также морально устаревшие книги: технические и политические. Ни одну тонну макулатуры в пепел превратили.

  -И что, это было обязательно? Непременно нужно было сжигать?

  -А что ещё с ними делать? Читать их всё равно никто уже не будет. Ну вот Вы, например, станете читать какой-нибудь трактат об обработке металла надфилем, или очередной том по истории КПСС, которой уже давно не существует в помине? Что-то я в этом сильно сомневаюсь.

  -Не знаю. Ведь кто-то же эти книги писал. Может быть стоило сохранить кое-что, для музея. Или же как-то более деликатно с ними обойтись. На вторичную переработку отправить, к примеру. Просто сжигание книг у меня с детства ассоциируется с фашистами. Это они любили книги сжигать.

  -Нацисты, -поправил меня Аркадий. -А не фашисты.

  -Разве есть разница?

  -Конечно. Современные историки доказали, что гитлеровская доктрина – это никакой не фашизм, а именно нацизм. Извращённая форма итальянской теории, придуманной Муссолини. Фашизм же, в классическом его проявлении – вполне оправданная диктатура, созданная для противодействия коммунистическому злу. Это не я придумал. Так по телевизору говорили. Поэтому следует чётко разграничивать эти понятия. Особенно если мы никого не хотим обидеть. Что же до сжигания книг, тут ничего не могу сказать. Возможно Вы и правы. Нужно было поискать иной, менее варварский способ избавления от них. Но что свершилось – то свершилось.

  -Насчёт разницы фашизма и нацизма я, пожалуй, не соглашусь. Нацизм – это продолжение фашизма.

  -Что ж. Ваше право так думать. Лично я вообще стараюсь держаться подальше от политических тем. Сам я далёк от политики, и совсем в ней не разбираюсь. Да и не интересуюсь. Предпочитаю придерживаться позиции разумного нейтралитета. Чтобы ни с кем не ссориться. Люди, увлекающиеся политикой, обычно агрессивны и крайне чувствительны. Особенно если слышат точку зрения, отличную от их собственной. Они сразу вспыхивают, и начинают что-то активно доказывать, не понимая, что общаются, фактически, сами с собой.

  -А что вон там, за цистернами? -прервал я эту нелепую тему.

  -Там насосная станция, -ответил следопыт. -И остатки столовой.

  -Пойдём туда.

  Следующую пару часов мы бродили по заброшенной промзоне, так и не найдя ничего любопытного. Мой товарищ то и дело травил свои байки о людях, которых сюда приводил, и о том, что они здесь находили. Спустя какое-то время эти истории начали меня утомлять. Если раньше меня даже забавляли его бесконечные выдумки, то теперь они стали поистине надоедающими. В какой-то момент, я стал ловить себя на мысли, что нарочно, из вредности петляю самыми замысловатыми траекториями, выбирая путь наиболее сложный для моего хромоногого спутника. Я надеялся, что он от меня отвяжется, или хотя бы заткнётся. Но он не отвязывался, и не затыкался. Наоборот, все эти трудности, казалось, ещё сильнее побуждали его на трёп. Как же он достал. В итоге, вместо поиска счастливых артефактов, я увлёкся единственной целью, избавиться от Аркадия. Но сделать это следовало так, чтобы он сам от меня отвязался. Ведь если я скажу ему прямо – это будет неким поражением с моей стороны. Понимаю, что это звучит как полный идиотизм. Но он реально запудрил мне голову. Не удивительно, что у меня начала медленно ехать крыша.

  -Ох, ну что за проклятое место?! -наконец не выдержав, воскликнул я, чем вызвал у следопыта закономерное возмущение.