Текст книги "Восход Тьмы (СИ)"

Автор книги: Ranny

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Эльф вздохнул и молча кивнул. Его соплеменники не роптали, лишь покорно склоняли головы.

– Мы знали, что однажды этот день придет. Когда мы проснулись под звездами, мы поняли, что нам не найдется места в этом мире, – вновь заговорил Безымянный. – А посему мы готовы покориться вашему решению. Пусть наша… Смерть станет спасением для того, кого мы зовем Отцом.

И вновь в разумах валар пробудилось волнение – любопытство, недовольство, гнев… Они так мало пробыли в Арде, а потому сложно было разобрать им волны, что затапливали каждый уголок сознания. Не под силу им было в этом теле отличить сострадание от злости и недовольства, печаль – от радости.

– Его судьбу решать не нам. Усните, и пусть сон ваш будет вечным, пусть ваше Негасимое пламя вернется в лоно Вселенной и станет ее частью, что освещает этот мир, – произнес Тулкас. – Хватит, Аулэ. Время пришло.

В это мгновение он взмахнул мечом, и тот, запылав ярким пламенем – холодным, не дающим ни тепла, ни света, один за другим возвращал творения Пустоты обратно в Ничто.

Они уходили без страха, покорно растворялись в огне, добровольно отдавали жизнь за своего Отца, а позади с грохотом и клубами пыли рушилась крепость из черного камня. Могучий молот Аулэ разбивал стены Утумно словно горный хрусталь.

– Не-ет!

Мелькор упал на колени. Он хотел броситься к ним, спасти, помочь и защитить, но волшебные оковы крепко связывали пленника, и с каждой его попыткой выбраться, сжимались еще сильнее.

Стоял сильный гул – точно сама Арда скорбела по этой потере. Вокруг вместе с каменной крошкой носилась золотая пыль. Она оседала на лицах валар и самого Мелькора, обращаясь в мелкие капли алой крови.

В последний раз взмахнул Тулкас мечом, и маленький город, скрытый в тени Утумно, объяло пламенем – холодным и вспепоглощающим, с громким треском рухнула наземь последняя башня Утумно. Мелькор успел лишь бросить последний, затуманенный слезами взгляд на полыхающие руины, а потом все растворилось во Тьме – Изгнанник вновь возвращался домой сквозь бескрайние пучины ледяной Пустоты. И эхом в голове звучали слова брата, брошенные напоследок:

– Вот оно, Мелькор – твое Негасимое пламя.

========== Глава 10. Заточение ==========

Они вновь стояли рядом и, как тогда, смотрели на него: одни – с нескрываемой злобой, другие – с любопытством, а кто-то – и с состраданием. Светлые валар, так жестоко уничтожившие целый народ, снова собрались на суд. Но на этот раз Мелькору было все равно. Он не собирался молить о прощении и клясться в верности Изначальному. Шум голосов и яркий свет сводили с ума, боль потери не заглушали даже раны от цепей.

Валар спорили, что-то обсуждали, но их голоса доносились точно из-за запертой двери, откуда-то издалека. Мелькор безучастно смотрел вдаль, даже не пытаясь освободиться или заговорить с ними. Ему хотелось только одного – исчезнуть. Забыться.

– Что же ты, ничего не скажешь в свое оправдание? – спросил Тулкас громоподобным голосом, заговорил так, что все вокруг невольно вздрогнули.

И тут он заговорил. И на удивление многих голос его был ясным и звонким, будто бы не пленником пришел он в Небесный чертог. Мелькор, старший сын Илуватара окинул взглядом собравшихся.

– Я не стану искать себе оправданий, потому что нет моей вины перед вами. Я не сделал ничего. А вы? Что можете сказать вы?

Среди валар пронесся возмущенный ропот.

– Посмотрите, вы, те, кто зовет себя воинами света! – вдруг громко сказал Мелькор. – Посмотрите, вы все в крови, но кровь не ваша, это кровь детей, убитых вами за ваше праведное дело! И ради чего вы уничтожили тех, кто не желал вам зла, кто почитал и любил вас? Ради справедливости? Мести? Или чьей-то зависти?

Два брата, ставшие врагами, смотрели друг на друга в наступившей тишине.

Валар молчали, не в силах ответить. Тулкас хмурился сильнее всех, сжимая остаток цепи, которой пленил сильнейшего из всех детей Илуватара.

– Во имя какого добра ты, Сулимо, убивал детей? – с презрением бросил Мелькор. – Почему не сразился со мной, ведь только меня ты видишь своим соперником.

– Ты бросаешь мне вызов? – грозно спросил Манве.

– Теперь – да. Осмелишься ли ты принять его? Или твой меч снова дрогнет над моей головой? Что же ты молчишь?

– Я не стану убивать тебя, Мелькор. Мне это не по силам, не я давал жизнь, не мне и отнимать ее.

– Тогда зачем… – в мгновение ока Мелькор очутился рядом с братом и точно возвысился над ним, приведя в ужас остальных валар. – Молю тебя, скажи, зачем ты уничтожил эльфов?

– Потому что это было неправильно, – с нескрываемой злобой ответил Манве. – Потому что им не было дано жить, а тебе не дано было творить.

И Мелькор вдруг отступил, сраженный такой прямотой и жестокостью, с которой были сказаны эти слова. Силы будто бы покинули его, уступив холодным волнам отчаяния и горя.

– Ты отправишься в Чертоги Мандоса, – холодно сказал Манве. – И если сознание твое не растворится в Ничто, быть может, однажды тебе будет позволено вернуться в наши ряды. Так сказал Изначальный.

«Ты одинок».

Голос пришел из небытия. Сначала он был едва различим среди симфонии звуков, приходящих из воспоминаний, терялся в сотнях других голосов. Но со временем он стал настойчивее, громче и требовательнее. Если раньше Мелькор не мог разобрать ни слова, то теперь этот вкрадчивый, тихий и ласковый голос стал постоянным гостем в его ночных метаниях. Он жил собственной жизнью, отделившись от снов и став частью реальности. Той реальности, которая существовала за Вратами Ночи. В Ничто.

«Ты сделал слишком много ошибок. Тебе нет прощения. Нет места ни в этом мире, ни в том».

«Уходи», – Мелькор стремился отстраниться от этих слов, что закрадывались в душу, оставляя в ней зияющие дыры. Но голос не исчезал. Напротив, он точно становился громче, заглушая разум.

«Я не знаю, что мне делать. Я хочу раствориться в Ничто, хочу исчезнуть вместе с моими воспоминаниями и моей болью», – отвечал он неведомому гостю.

«Ты лжешь, Мелькор…», – шептал голос в ответ. – «Ты уже давно решил, ты знаешь, чего ты хочешь, иначе ты бы не боролся с безумием и страхом… Только ты зря сопротивляешься, зря пытаешься отвергнуть то, что уже есть…».

– Нет… Уходи. Уходи, убирайся…

«Когда у тебя будет достаточно сил, ты перестанешь бороться…», – голос становился сильнее, а Мелькор чувствовал, что будто растворяется в нем. – «Подумай, Мелькор. Подумай о том, что они сделали с тобой… Разве Манве – старший сын Илуватара? Разве Манве наделен силой, которая уступает лишь силе Единого? Так почему ты позволил запереть тебя здесь, словно цепного пса?».

– Теперь это не имеет значения. Он мой брат, но он так же как и я подчиняется воле Всевышнего.

«Тогда вспомни, что твой брат сделал с теми, кого ты любил… Разве мог Великий сделать своего сына посланником смерти? Мог ли он приказать отправить в небытие жизни невинных детей? Он сделал это потому, что понял, что слабее тебя… Они могли бы жить, Мелькор».

– Не-ет!

Мелькор вздрогнул и проснулся от звука собственного голоса, пронзившего тишину, наполнявшую бесконечность. Он чувствовал, что лицо вновь намокло от слез, а сил стало еще меньше, чем прежде. Теперь он даже не мог развоплотиться, вновь принять облик бестелесного духа – так было бы проще коротать века заточения. Но тогда бы он быстро растворился в Пустоте, слившись с ее бесконечностью. И ни осталось бы ни чувств, ни воспоминаний – конец, который должен был стать началом. На это и надеялись валар, отправляя его, старшего сына Илуватара, в черную бездну. Однако они просчитались – Мелькор уже и не помнил, каково это – быть бестелесным духом, эфемерным воплощением Разума и Мысли. Нет, годы, проведенные в Арде научили его ценить возможность чувствовать, даже если порой это не приносило ничего, кроме страдания.

Такого никто из валар не мог предвидеть. И теперь Мелькор устало лежал на земле – по крайней мере, он думал, что это была земля, но ведь в Пустоте не существует ничего, кроме того, что ты сможешь придумать сам.

Мелькор тяжело дышал, изо всех сил стараясь отогнать наваждение. Он открыл глаза и к удивлению своему увидел рядом темную фигуру, которая, казалось, существовала и не существовала одновременно. Тень смотрела на него слепыми глазами, в которых собрался весь свет Эа.

Он снова проснулся от звука собственного голоса.

Ему вновь приснился тот день, когда пала Утумно, снились дома, объятые пламенем, грохот рухнувшей башни. Он слышал сквозь сон, как кто-то зовет его по имени, а где-то вдалеке второй голос просит о помощи. Он мчался сквозь огонь, пытаясь кого-то спасти, сделать… Хоть что-нибудь.

«Поздно», – раздался знакомый и пугающий голос. Мелькор посмотрел на свои руки – они были в крови.

Он открыл глаза и с жадностью стал всматриваться во тьму, которая с недавних пор стала его спасением.

– Тебя снова мучают сны, – тихо сказал Феантури.

Мелькор устало посмотрел на единственного своего посетителя. Раньше он боялся Намо, боялся его пронзительного взгляда и того подобия формы, которую Феантури старался принять. Когда Намо явился в первый раз, Мелькор подумал, что окончательно сошел с ума, и даже попытался сразиться с ним, собрав остатки сил. Но вала сделал невозможное – он помог своему пленнику. В тот раз Мелькор впервые спал без снов.

– Они снятся мне постоянно, – прошептал Мелькор, закрывая лицо руками. – Я пытаюсь понять, почему он это сделал, и схожу с ума, Намо…

Феантури отвечал редко, но Мелькор знал, что он слышит.

– Сколько мне еще придется пробыть здесь? Годы? Столетия? Я не знаю, как долго я смогу сохранять остатки того разума, что еще остались во мне… Каждый раз, закрывая глаза, я вновь и вновь вижу, как Манве взмахивает мечом… Я даже во сне чувствую вкус крови, Намо… Так они задумали, правда? Заточить здесь, чтобы боль и отчаяние свели меня с ума?

Феантури молчал, но глаза его были открыты и излучали яркий слепящий свет. Намо молчал, и это безмолвие длилось дни, месяцы, а, может, и многие годы.

– Я могу избавить тебя от этого кошмара, Мелькор. Хочешь, я сотру все воспоминания, а с ними уйдут и сны, и боль…

Мелькор посмотрел на Мандоса. Он представил, как отступает боль, как исчезают наваждения, что мучили его все это время, представил сон, крепкий, спокойный и долгий, лишенный этих ужасов воспоминаний… И покачал головой.

– Не смей, Феантури, слышишь? – прошептал он в ответ, закрыв глаза.

Нет, он никогда не расстанется с этой болью, эти воспоминания снова и снова возвращают его в тот ужасный день, бередя незаживающую рану, но он бы ни за что не расстался с ними. Ведь нет ничего хуже Забвения, он, Мелькор, был единственным, кто хранил светлую память об ушедших, и уничтожить эти воспоминания он не имел права, не имел права так оскорбить их память. Нет. Он будет жить с этой болью вечно, даже если она будет сводить его с ума… Впереди – долгие часы, годы, столетия – кто знает, сколько уже прошло и сколько еще пройдет, но он будет помнить их имена, их лица, их глаза…

– Твоя боль не утихнет, – вдруг сказал Феантури. – Она станет сильнее, захватит тебя целиком и тебя не станет. Ты можешь изменить это, но тебе нужно смириться. Смирение – путь к избавлению.

«Они могли бы жить»…

– Нет!

Он вдруг почувствовал невероятную силу, что дремала где-то внутри. Теперь словно что-то высвободило ее, и Мелькор, собрав всю волю и разум воедино, воспользовался моментом. Вернуться в это состояние непросто, как непросто было держать его под контролем. Но будучи бесплотным духом, воплощением Мысли и Разума, подобно всем валар, Мелькор мог отстраниться от Феантури.

– Я не позволю тебе сделать из меня послушного раба для Манве. Я – старший сын Илуватара. Вы сотворили зло, прикрываясь верностью и добродетелью, вы судили меня без ведома моего отца. Скажи, Намо, справедлив ли такой суд? Вы можете держать меня здесь, но мои воспоминания я вам уничтожить не позволю.

Мелькор закрыл глаза.

– Оставь меня, Намо, – с болью в голосе взмолился он вдруг. – Ты видишь, у меня больше нет сил, а скоро исчезнет и разум. Эти воспоминания растворятся вместе со мной, навеки канут в Пустоту. Я лишь прошу тебя, дай мне умереть вместе с ними, дай мне умереть живым…

Впервые Мандос посмотрел на своего пленника взглядом, полным удивления.

– Ты знаешь, что такое смерть?

Мелькор измученно улыбнулся.

– И боль. И радость. И страх. И печаль. Все, что способны будут испытывать Дети Илуватара там, в Арде. Поэтому он ненавидит меня, Феантури… Манве. Мне был дан величайший дар, которого не было у него.

Феантури не ответил. Он лишь сделал то, чего доселе не делал никогда в жизни – закрыл глаза. Пустота вновь наполнилась Тьмой, которая заволокла все пространство. На мгновение – а, может быть, на целое десятилетие.

Мелькор внезапно понял, что его единственный надсмотрщик, наконец, отвернулся, оставив ключи на виду у пленника. Собрав все силы, всю волю и весь разум, что еще теплились в нем, Мелькор вновь перевоплотился. Бесплотный дух вслепую заметался в Пустоте. Он точно натыкался на незримые стены Бесконечности, снова и снова пытаясь найти выход. Силы почти оставили его, и Мелькор вновь почувствовал, что возвращается его былой облик.

И вдруг он ощутил ледяной холод. В глаза бил яркий, ослепительный свет.

Феантури вглядывался в Безвременье слепыми, прознающими само время глазами, пытаясь распутать звездные нити судеб. Теперь все они тесно сплелись с судьбой того, кто мчался сквозь Пустоту прочь от Благословенного края. Перед Мандосом впервые открылись события грядущей эпохи нового мира.

– Мы еще встретимся с тобой, – прошептал он вслед беглецу, превращая видение в Пророчество.

========== Эпилог. Забвенье ==========

«Высшее зло начинается там, где добро доходит до предела».

Сначала он подумал, что валар настигли его и вновь вернули в Благословенный край. Вот-вот, казалось, нагрянет Тулкас, и его, старшего из валар, снова поведут на цепи, точно пса, судить перед ликом Изначального. Но глаза, привыкшие к непроглядной, вечной Тьме Пустоты, наконец, снова увидели сияние звезд.

До рассвета оставалось совсем немного, Мелькор сидел на берегу, глядя на бесконечный плеск морских волн, посеребренных далеким светом звезд. Он давно не видел Арду, многое изменилось с тех времен, но по-прежнему прекрасными были эти места.

Мелькор был рад вернуться, он не хотел забывать былого, но в глубине души его жила надежда на то, что все еще можно вернуть. Хоть что-то. Вдруг в глубине души мелькнула странная, ужасная для него самого, но в то же время такая пленительная мысль… В прошлый раз на таком же берегу под звездами его, одинокого изгнанника, поднял на ноги его собственный народ. Судят ли за одно и то же преступление дважды? Ведь сейчас время Перворожденных пришло, и их народы процветают в Средиземье. Неужели не найдется во всей Арде места для творений одного из валар?

С трудом превозмогая страх, Мелькор, старший сын Илуватара, вновь осмелился взять на себя роль Творца. На этот раз он старался вложить в своих созданий все хорошее, что удалось ему вспомнить из тех счастливых времен, проведенных с эльфами Пустоты. Он вновь начал свое путешествие по глубине вселенной, по ниточке собирая новую душу. В его сознании то и дело возникали родные и любимые образы, их печальная красота, глаза, черные и сияющие, как морская гладь, в которой тонут звезды… Но воспоминания разбередили раны, перед глазами вновь возникло пожирающее жизни пламя, занесенные мечи, испачканные кровью, и смерть повсюду… Бег по просторам вселенной прервался падением вниз. Перед его взором вдруг возникло нечто уродливое, будто изувеченное. Оно лишь отдаленно напоминающее прекрасных Эльфов Пустоты или Детей Илуватара… Это существо почти не понимало речи, оно было голодно, и Мелькор вдруг почувствовал, насколько велик этот голод, ощутил страшную жажду соленой крови. Существо преклонило перед ним колено, точно ожидая приказа. «Ты свободен», – пронеслась у Мелькора горькая мысль. Ему не хотелось отпускать такое чудовище в этот прекрасный мир. Но оно не двинулось с места, ожидая приказа. «Отец», – хрипло проревело существо. И Мелькор понял, что единственное, что может эта тварь – убивать. Страх и отчаяние охватили его. «Тебе не дано было права созидать!», – пронесся в голове голос Отца. Неужели это он сможет назвать своим творением? Нет! Нет! Он никогда не допустит, чтобы это существо покинуло пределы его разума. Уродство – красота, искаженная страданиями, никогда не осквернит прекрасный облик этого мира…

Мелькор тяжело дышал, лицо его посерело от мучительных образов. Он огляделся, пытаясь прийти в себя.

– Мэлко?

Мелькор вздрогнул. Наваждение исчезло, этот печальный и родной голос вернул отступника в действительность. Он поднял голову.

– Майрон?

Майа стоял чуть поодаль и наблюдал за другом, точно боясь подойти. Перед глазами пронеслись события того страшного дня, когда огромные массивы разрушенного замка унесли многие жизни. Мелькор думал, что все, кто находились в Утумно, погибли, но вот он, Майрон, живой и невредимый, стоит перед ним.

– Майрон… Я думал ты… – Мелькор протянул к нему руки и майа тут же бросился к нему.

– Я жив, Мэлко, жив! – воскликнул Майрон. Он тоже не мог поверить в происходящее.

– Столько времени прошло… – прошептал Мелькор, разглядывая рыжие как пламя локоны.

– Я опоздал, Мэлко, – сказал Майрон, опуская голову, точно от стыда. – Я хотел предупредить тебя, но замешкался. Они говорили, что это неправильно, что только так можно восстановить пути Будущего. А я, глупец, послушал их и… Опоздал.

Шелестели волны, с бескрайнего моря дул свежий ветер. Они молчали, глядя друг другу в глаза, и, казалось, оба вновь оказались в водовороте прошлого.

– Что с тобой было там? Куда они увели тебя? – тихо спросил Майрон.

– Далеко за Грань, – ответил Мелькор, глядя вперед невидящим взглядом. Ему не хотелось вспоминать те ужасные дни в темноте, когда сознание блуждало на грани безумия.

Тропинка петляла по лесу, Мелькору казалось, что они ходят кругами. Он потерял счет времени – макушки деревьев плотно смыкались вверху так, что невозможно было понять, день сейчас или уже ночь. И только когда на дорогу упал луч закатного солнца, Мелькор понял, что узнает эти места, и вновь его охватило это мучительное чувство тоски и глубокой печали, которое мучило его многие годы в темницах Мандоса. Сначала он хотел повернуть назад, но понял, что это бы ознаменовало отречение, неуважение к памяти павших.

Он знал, что увидит здесь, но все равно шел к старому замку, чьи руины темнели на фоне гор. «Сколько же лет минуло?», – подумал Мелькор, неотрывно глядя на то место, когда-то служившее домом ему и его детям. Теперь это было пепелище, по велению Йаванны поросшее травой, дабы стереть последнее упоминание о случившемся.

Мелькор знал, что увидит здесь, но эти развалины, припорошенные зеленью, напоминали ему мертвые тела, небрежно закрытые тряпкой. Он вспомнил, как гулял по этим местам с кем-нибудь из темных эльфов, как поднимался на самый верх башни в библиотеке и каждую ночь глядел в небеса, тоскуя о потерянном доме и радуясь вновь обретенному… А потом появился Сулимо. И все пошло прахом.

И боль вернулась. Холодная, тупая, она заполнила каждый уголок Разума. Мелькор, не помня себя от боли, вдруг бросился к дверям Утумно, в отчаянии попытался разгрести каменные завалы. Не обращая внимания ни на оклики Майрона, ни на слезы, что катились по щекам, ни на кровь от порезов об острые камни, он зачем-то хотел проникнуть в эти руины, будто если он сделает это, все кончится, окажется страшным сном.

– Оставь… – Майрон попытался остановить это безумие, но горе захватило бывшего вала без остатка. – Прошу тебя, оставь!

– Уходи! Уходи! – сквозь слезы прокричал в ответ Мелькор. – Ты не понимаешь!

Но все же остановился и без сил сполз вниз по каменной плите, наглухо запершей двери крепости.

– Мэлко? – голос доносился издалека

«Ты знал, что он всегда тебе завидовал», – вдруг прогремел голос, тот самый что слышался ему в заточении в Пустоте, что снился в кошмарах, заставляя заходиться криком. – «Ты знал, что его зависть перерастет в недоверие, а затем и в ненависть»…

– Нет, не правда… – Мелькор почувствовал, как впервые за долгое время глаза вновь наполнились слезами. – Замолчи! – вскрикнул он, обхватив голову руками и стараясь отогнать наваждение, но голос и не думал останавливаться.

«Ты знал, что ты лучше его, сильнее его, потому что ты позволял себе то, чего не могли позволить они… Ты был награжден особым даром, о котором они и не смели мечтать… Ты был свободен…».

– Нет, нет! Я был изгнанником, я ослушался своего отца, я предал своих братьев!

«Ты знал, что ему нельзя доверять, но отчего-то принял его по-братски, несмотря даже на его предательство в Чертоге… Помнишь, как он смотрел на твой народ?».

– Он мой брат! – с мольбой произнес Мелькор. Сил на борьбу у него больше не оставалось.

«Тогда вспомни, как твой брат без жалости убивал то, что ты создал!», – с усмешкой произнес голос.

– Не-ет!

Мелькор упал на колени и заплакал. Впервые за многие годы он дал волю чувствам, и теперь горе и боль охватили его целиком.

«Неужели ты ничего не сделаешь? Простишь им это злодеяние?», – вкрадчиво спросил голос.

– Уходи! – закричал Мелькор так громко, как никогда раньше. – Оставь меня!

«Не могу. Я – это ты».

И вдруг наступила звенящая тишина. Из сознания точно стерлись все чувства – печаль, горечь утраты, боль, даже радость и сострадание оказались пустыми словами. Не было ничего, оставалась лишь память о том, что случилось когда-то, но и воспоминания обратились в нечто эфемерное, потускнели, выцвели словно осенняя трава…

– Мэлко? – тихо прошептал Майрон, но его голос доносился до Мелькора глухо, будто издалека.

Не осталось ничего. Только пустота, которая вдруг начала заполняться какими-то незнакомыми доселе чувствами…

«Всегда завидовал тебе… Предал тебя… Все предали… Убили… Неужели ты не отомстишь?».

Он поднялся на ноги и медленно расправил плечи.

– Мэлко? – снова едва слышно, опасаясь за друга, позвал Майрон.

И когда он обернулся, Майрон сжался под ледяным взглядом этих черных как Пустота глаз, в которых в миг сосредоточилась вся злоба и ненависть этого мира.

– Они отняли у меня все, – тихо и твердо проговорил старший сын Илуватара. – Теперь я заставлю их пожалеть об этом. Я отниму у них все, что им так дорого. Но сначала я погашу Свет их Древ, так, как они погасили мой.

Майрон в ужасе смотрел на того, кого боготворил все это время, наблюдая, как Мелькор становится сосредоточием великой силы. И, точно в ожидании грозы, стало душно и тихо. Небеса почернели.

– Мэлко…

– Моргот. Мое имя Моргот. Перед ним вскоре склонится весь мир, и в первую очередь те, кто осудил меня. Я соберу армию. Свою армию. И я знаю, как ее создать. Пойдешь ли ты со мной, Саурон Гортхаур?

Их взгляды вновь встретились. Весь мир точно стал серым, воздух загустел, а время замерло в ожидании событий, которые вот-вот должны были случиться. В глубине души Мелькор боялся, что этот дух, осмелившийся вопреки воле Создателя ступить на эту дорогу, так же как и все предаст его… Но лицо майа вдруг сделалось совершенно каменным, и новонареченный, склонив голову, произнес:

– Да, господин.

Его совершенные доселе черты лица исказила злая усмешка. Мелькор закрыл глаза, и уже без труда окунулся в поток вселенной, полный огня и крови.

«Отец», – хрипло проревело существо.

«Я не твой отец, я – твой Бог».