Текст книги "Гарри Поттер и чужие дети (СИ)"

Автор книги: Рал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть 1 ==========

– Так что мистер Бёрк остается дома минимум до января. В конце рождественских каникул Макгонагалл и еще кто-нибудь из педсостава его навестят, проверят уровень знаний, и, если наскребется на «удовлетворительно» хотя бы по половине предметов СОВ, то второй семестр Филипп уже будет полноценно учиться на шестом курсе, после которого сдаст СОВ официальной комиссии, – Драко выключил деловой тон и мученически закатил глаза. – Мордред, я уже говорил, что слишком молод для чужих детей? Если мне придется использовать власть сюзерена, чтобы сажать мальчишку за учебники, я зааважусь просто от идиотизма ситуации!

Гарри сочувственно вздохнул. За прошедшие недели он и сам убедился, что Филипп Бёрк не выглядит ответственным и жадным до учебы мальчиком, а его мать – волевой женщиной, способной железной рукой направлять старшего сына на стезе образования.

Драко кивнул в ответ на его вздох и продолжил излияния:

– Ну и Джемма в экстазе, конечно. Она-то мечтала, что это наконец-то будет год без одичавших в бегах подростков, а тут такой подарок. В компанию к Пьюси младший Бёрк вольется просто идеально.

– Ты вроде говорил, что Пьюси успокоился?

– Ну как… – Драко неопределенно пошевелил пальцами. – Он больше не выкрикивает лозунги в коридорах и с начала года еще ни разу не пытался сбежать из Хога.

– В его случае уже неплохо, верно? – невесело хмыкнул Гарри.

Про Леонарда Пьюси он наслушался еще в прошлом учебном году – и от Драко, и от Макгонагалл, и от собственных коллег. Началось с того, что авроры отловили группу партизанящих Пожирателей младшего поколения – четверых парней, учившихся на два-три курса старше Гарри. Среди них обнаружился и бывший охотник слизеринской команды Эдриан Пьюси, а при нем – младший брат Лео, на момент задержания пятнадцатилетний, то есть категорически неподсудный, да и просто не успевший натворить ничего серьезного. Так что старшие партизаны отправились в Азкабан, а Леонард – в Хогвартс. Там он моментально обзавелся репутацией настоящего борца с новым режимом и сплотил вокруг себя кружок непримиримых оппозиционеров, к коим почти поголовно относились старшекурсники Слизерина. И если от откровенно опасных и противозаконных выходок Пьюси удалось отучить относительно быстро, хоть и не без вмешательства Аврората поначалу, то повлиять на его убеждения в целом, видимо, нет.

– Так, может, Фила на пятый курс? – предложил Гарри, когда молчание стало неприятно затягиваться. – И от Пьюси подальше, и СОВ сдаст на общих основаниях.

– Обсуждали этот вариант с Фарли, но нет. Ему семнадцать через три месяца, шестой курс – это его довоенные однокурсники, и он все равно будет отираться с ними. А главное, проще посадить всех волчат в один ящик. Нынешний пятый курс – это, в основном, уже нормально адаптировавшиеся дети, и есть надежда, что они не подхватят знамя Пьюси. Тогда через пару лет Слизерин станет полностью адекватным.

– Потому что самые буйные выпустятся? – неодобрительно скривился Гарри. – Отличный способ сплавить проблему из Хога прямиком в Аврорат! Хотя им еще полтора года учиться, может, успеют успокоиться.

– С чего бы им успокаиваться? – меланхолично изумился Драко. – Чтобы успокоиться, они должны прочувствовать, что война закончилась, и жизнь налаживается. А откуда им это узнать?

– Разуть глаза и оглядеться не вариант? Взрослые же уже. Старшие курсы, пусть и совсем мелкими, но застали настоящую Войну, должны понимать разницу.

Драко раздраженно отмахнулся.

– Не об кого им взрослеть, Поттер. Приютские дети почти всегда слабы в плане взвешенной оценки окружающей действительности, просто потому, что у них куцый круг общения и взгляд на мир однобокий. Это мне еще мать объясняла, почему Лорд был таким… скандальным не по делу. Что они видят кроме Хога, и кто с ними может поговорить не об уроках, а о жизни вне школы? Ну Фарли, ну Флитвик еще старается, но у него свой факультет тоже хочет внимания.

– А ты?

– Что я? Кто мне позволит часто мотаться в школу, не в кабинет директора, я имею ввиду? Я, конечно, уже официально признан хорошим парнем, но не настолько, чтобы позволять мне влиять на неокрепшие умы.

– Ну, и не все же безвылазно в школе… – начал Гарри, но Малфой перебил его, начав загибать пальцы:

– Те немногие, кто был полностью непричастен, перевелись от греха в тот же год. Те, чьи родители отделались штрафами, вообще свалили из страны. Остались только сироты и те, чьи родители живы, но в Азкабане. За всеми этими детьми кто-то должен присматривать. Но те опекуны, которых одобряет Министерство – благонадежные светлые семьи, готовые пригреть на груди змею-другую, – почему-то категорически не устраивают самих слизеринцев, а раздавать подростков в добрые руки принудительно Кинг все-таки постеснялся. И в обратную сторону: уцелевшие родственники и друзья семей, к которым тот же Пьюси уехал бы с удовольствием, по странной случайности не кажутся Министерству подходящей компанией для и так «испорченных» детей. Моей матери практически чудом удалось оформить опеку над Мери Флинт – я был тогда слишком героем, чтобы ей сильно препятствовали. Но попробуй я вытащить к нам еще хоть одного школьника, у меня попросят объяснений как минимум. Так что все полторы калеки, которые сейчас учатся на старших курсах Слизерина, – именно приютские, а сами себя и вовсе считают арестантами. Их же из Хога не выпускают даже на лето, потому что вроде как некуда, и официальная опека над ними у Макгонагалл. Что, по-твоему, они должны думать о том, как «налаживается» жизнь, если не видят ничего кроме школы, а отношение к Слизерину со стороны других факультетов… не лучше, чем было до войны. Итак, Поттер, на что ты им предлагаешь «разуть глаза», чтобы проникнуться благолепием сегодняшних дней?

Снова повисло долгое молчание. Гарри рисовал узоры пальцем на плюшевой обивке кресла, Драко развлекался, украшая обои слизеринскими гербами.

– Это неправильно, – выдал наконец Гарри результат своих размышлений. – Кингсли опять перестраховывается. Нельзя так запирать людей в школе. Даже я бы взвыл. С этим надо что-то делать.

– Поттер, ты не будешь усыновлять их всех! – судя по панике в голосе, Драко всерьез поверил в такой ход мысли Национального Героя.

– Ну ладно уж, так и быть, воздержусь, – невесело согласился тот. – Но хотя бы освежить собой их круг общения я могу? Мне влиять на умы давно уже прямо вменено в обязанность.

– Ты? – хмыкнул Драко. – Ну вариант, конечно. Опять проведешь лекцию «как быть героем»? Все проникнутся.

– Факультатив устроим, что-нибудь типа дуэльного клуба или боевого практикума ЗОТИ. Мне же нужен не разовый повод, а регулярное общение.

– Погоди, ты это всерьез? – Драко оценивающе взглянул на собеседника. – Факультатив в Хоге, чтобы полоскать мозги слизеринцам, серьезно?

– Вот только не говори, что ты не к этому вел с самого начала.

– Хм. Знаешь, я бы ни за что не сознался, что специально подталкивал тебя к такому решению, но, увы, я этого действительно не делал. А идея безусловно богатая. Ты всерьез сможешь кого-то чему-то учить?

– Обижаешь, я Отряд Дамблдора натаскивал!

– Та-ак! – Драко оживленно потер руки. – Тогда начинаем с Маккошки. Сам не суйся. Я ей вкину мысль, что ты обмолвился о возможности – чисто теоретически – такого факультатива, и пусть она сама с тобой связывается и тебя уговаривает. Ты ей объяснишь, что ты бы рад, но у тебя ненормированный рабочий день, и пусть она промывает мозги Кингу, чтобы ты не в свое личное время занимался благотворительностью, а в рабочее выступил официальным представителем Аврората в Хоге. Заодно будешь присматривать за неблагонадежными пожирательскими детенышами, обеспечивать своим авторитетом поддержание дисциплины и всякое такое. Эй, соскочить я тебе уже не дам!

Малфой очень правильно понял выражение лица Гарри. Теперь, слушая, как Драко на ходу превращает спонтанную идею в поэтапный план действий, он уже совсем не был уверен в своем предложении. Прав ведь Драко: вести факультатив в Хоге, чтобы полоскать мозги слизеринцам, серьезно?

Но Малфой неумолимо продолжал:

– Ничего, у тебя еще будет время смириться. Спешить не будем, все должно быть ненавязчиво. Опять же, пока расписание согласуют… Ты же понимаешь, что обучать только Слизерин тебе никто не позволит? Если будут занятия, то для всех.

– Учить боевой магии я, наверное, справлюсь, – неуверенно протянул Гарри. – Но разговаривать разговоры с факультетом, который меня, наверное, ненавидит?..

– Все получится! – отрезал Малфой. – Я уже опытный и знаю как тобой пользоваться: раз уж ты на ровном месте выдал настолько странную идею, значит она – правильное решение.

Насчет неспешности этого проекта Драко сказал правду. Но Гарри напряженно ждал развития событий, и когда через несколько дней получил от Малфоя министерскую сову с посланием: «У тебя нет планов на вечер? Хочу привести к тебе в гости Уизли, которая Грейнджер, для серьезного разговора», даже не усомнился, что речь пойдет о задуманном факультативе. При чем здесь Гермиона было не очень понятно, но, с другой стороны, при ее активности Гарри мог и пропустить какую-нибудь ее очередную инициативу. Закон об обязательной аттестации людей, допускаемых к работе в Хогвартсе, например. Хотя с момента рождения дочери времени и сил на новые затеи у Герм стало заметно меньше. Ну, значит, ребеночек уже немного подрос, и время снова появилось? В общем, Гарри смирился и приготовился то ли защищаться, то ли оправдывать надежды – по обстоятельствам.

Однако шагнувшая из камина Гермиона выглядела не по-деловому взволнованной и откровенно растерянной. Драко же источал слабосдерживаемое раздражение:

– Пожалуйста! – торжественно провозгласил он, когда все трое устроились за столом на просторной кухне, и Басси густо уставил скатерть чашками с чаем и тарелками с печеньем и кексами. – Вот тебе, миссис Уизли, Национальный Герой, честь и совесть Британии. Поведай ему о своих сомнениях и услышь ответ, не оскверненный злыми намерениями коварного Пожирателя Смерти!

– Я не считаю, что у тебя злые намерения, просто ты смотришь предвзято! – неожиданно нервно рявкнула Гермиона и развернулась к Гарри, который только что понял, что ничего не понял. – Гарри, у Рози раз в несколько дней поднимается температура, и она непрерывно плачет. Эту лихорадку удается сбивать зельями, но приступы повторяются уже четвертую неделю! Я уже и магловские сиропы пробовала давать, эффект тот же.

– Эм. Сочувствую. Но в педиатрии я…

– Да нет же, дай сказать! Колдомедики говорят, что так бывает и может тянуться до года, но сделать ничего нельзя. И Молли говорит, что у нее со всеми детьми такое было, и рано или поздно это само пройдет, такая вот неприятная, но не опасная магическая болезнь. Потом я у обычных врачей спрашивала, магловских, Рози назначили кучу обследований, но тоже пока ничего не нашли. А Сметвик сказал, что мне стоит проконсультироваться с Драко…

– Проклятье? – резко обернулся Гарри к Малфою.

– Естественно. Но есть нюанс. Излагай, Грейнджер! – Малфой всем видом изобразил, что он тут исключительно по работе и в беседу старых друзей влезать не намерен.

– Драко говорит, – Гермиона запнулась, глубоко вдохнула и явно через силу выдавила:

– Драко говорит, что это от того, что Рон из семьи предателей крови. Вот. Что надо провести какой-то ритуал, чтобы Рози перестала быть урожденной Уизли. Но это же ерунда!

– То есть ты уверен, что само не пройдет? – Гарри снова обратился к Малфою и заодно пресек на корню поток праведного негодования, которым явно хотела разразиться Гермиона по поводу таких лженаучных объяснений.

– Почему, я как раз уверен, что приступы с температурой действительно пройдут, – Драко в свою очередь развернулся к Гермионе и с издевательской почтительностью спросил:

– Миссис Уизли, вы позволите разгласить врачебную тайну, касающуюся вашей дочери?

Дождался кивка и продолжил:

– Младенец всегда тянется за поддержкой к своему Роду. Калечный Род Уизли подхватил эту связь и теперь травит собой ребенка. Рано или поздно ребенок адаптируется, примерно как маги в Азкабане привыкают к рыбному месиву вместо нормальной еды. Организм начнет считать такую «подпитку» нормой и перестанет на нее остро реагировать. Но как ты понимаешь, здоровья это Розе Уизли не прибавит. Отвечаю сразу: не умрет, не станет сквибом. Но магический потенциал не разовьется в полную силу.

– Ты хочешь сказать, у Молли все дети такие? – негодующе вскинулась Гермиона.

– Да, именно это я и хочу сказать. Все Уизли если преуспевают, то в сферах, не требующих большой магической силы, верно?

– Вот! Преуспевают!

– Не благодаря, а вопреки.

– Так, стоп! – пресек зарождающуюся грызню Гарри. – Ритуал, который требуется Рози, опасный, болезненный?

– Неприятный, не более. Ты и сам видел… – Драко умолк, явно не желая упоминать Джинни.

– Тогда в чем проблема-то, Герм?

Та на секунду потупилась, но тут же решительно вскинула голову:

– Во-первых, в том, что я не верю в эту ерунду о предателях крови! И, во-вторых, – Гермиона снова увяла, – я говорила об этом с Роном. Он категорически против. Он сказал, что если бы речь шла о жизни и смерти Рози, он бы, конечно, согласился пробовать какие угодно средства. Но эта болезнь не опасная, приступы легко снимаются обычными средствами, так что он не видит причин не верить собственной матери и уж тем более связываться с вопросами «чистоты крови». Сказал, что считает такие разговоры отвратительными. Наорал он на меня, в общем. И потом еще я говорила с Биллом. Он же ликвидатор заклятий, я подумала, он должен что-то понимать в этом… – Гермиона снова запнулась.

– И что сказал Билл? – поторопил ее Гарри.

– Сказал, что сам прошел через подобный ритуал в Египте по требованию гоблинов, иначе те грозились выгнать его с работы. Сам ритуал не особо приятный, а главное, никаких особых изменений в жизни он не заметил. Магический фон слегка изменился и все. В общем, Билл считает, что какое-то воздействие ритуал действительно убрал, но только нам с Роном решать, нужно ли это нашему ребенку. Тем более в таком раннем возрасте.

Гермиона умолкла и неуверенно взглянула на Гарри.

– Билл просил, чтобы об этом не узнал никто из Уизли. Значит, в этом ритуале действительно есть что-то неправильное. А ты сам веришь в эти вещи? Про предателей крови?

– Верю, Герм, – твердо ответил тот. – Даже не верю – знаю. Когда была заваруха в поместье Гринграсс, видел своими глазами, как это работает. Очень наглядно. Так что я думаю, надо обязательно проводить ритуал.

– Рон против. Я редко видела его таким злым. Прямо как тогда с крестражем…

– Мерлин, нет! – от упоминания крестража в контексте маленькой Рози Гарри стало жутко.

– Вот и я испугалась. И пошла в библиотеку искать сведения о том, кто именно начал считать Уизли предателями крови. Подумала, может там найдутся сведения о проклятии или хотя бы о том, кто его наложил.

Против воли Гарри улыбнулся: Герми всегда остается собой – в любой сложной ситуации идет в библиотеку. Но тут же посерьезнел, слишком мрачно была настроена подруга. А та, не заметив его секундного веселья, продолжила, как всегда увлекаясь, когда речь шла о прочитанном:

– Теперь я знаю, как Уизли стали изгоями. Прадед Артура Эгмон Уизли был знатным и богатым человеком, у него была жена Кастилла и двое сыновей: Конор и Теодор. А еще был третий сын Морис – незаконнорожденный, который жил с матерью-сквибкой в какой-то деревне и об отце почти ничего не знал. Потом жена и старший сын Эгмона умерли в результате несчастного случая. А оставшийся сын Теодор был жестоким и жадным человеком, Эгмон даже подозревал, что это он подстроил смерть матери и брата, чтобы унаследовать все состояние в одиночку. Эгмон начал опасаться, что Теодор и его убъет, чтобы добраться до наследства, и тут-то вспомнил о третьем сыне. Нашел его, признал отцовство и сразу же объявил единственным наследником. Тогда Теодор разозлился, подкараулил отца, когда тот вез Мориса в свое поместье, и убил его прямо на глазах у сводного брата. А Морис в ярости убил Теодора. Так Морис Уизли стал единственным наследником большого состояния и древней фамилии, но все прочие аристократы отказались признавать его ровней. Считали его грязным отребьем, ради наживы погубившим благородную чистокровную семью. Вот его-то первым и назвали «предателем крови», – Гермиона закончила рассказ и тут же вспомнила к чему это она:

– А о проклятии там вообще ничего не было. Говорилось только, что старинные семьи брезговали обществом Уизли, и что многие из них приложили руку к тому, что Морис стремительно потерял свое богатство, он же совсем не разбирался в финансовых делах. Но чтобы была открытая вражда, какие-то нападения – такого нет.

– Могу от себя добавить подробностей, если интересно, – с ленцой протянул Драко, когда она умолкла. Гарри кивнул, а Гермиона посмотрела на Малфоя осуждающе, словно обвиняя в делах предков, обобравших Мориса Уизли, но возражать не стала.

– Бедненький бастард не разбирался не только в финансах, но и в тех материях, существование которых так решительно отрицает миссис Уизли. Состояние Рода было очень тяжелое: Главу убил собственный сын, Наследника убил кровный брат, последним в Роду остался бастард, так и не успевший стать Наследником. Сила Рода сперва обрушила кару на братоубийцу, а потом уже начала поддерживать единственного оставшегося члена семьи. Помнишь, я тебе уже говорил, что главное в случае подобных проблем – успеть добежать до того, кто сможет помочь. Но Морис даже не знал, что у него есть проблемы. И все понимали его ситуацию, даже слегка сочувствовали. В первые годы многие приходили к нему с предложением снять проклятье и помочь с принятием Рода… не за так, конечно. А необразованный бастард был уверен, что ему рассказывают сказки и пытаются выманить деньги. Была надежда, что его сын окажется толковее, он все-таки получил полноценное классическое образование в Хоге. Но юный Септимус Уизли очень не вовремя познакомился с обаятельнейшим Альбусом Дамблдором, – Драко зло скривился. – Как вы понимаете, после этого любые разговоры о чистоте крови и необходимости спасать собственный Род стали для всех Уизли глубоко отвратительны.

– Почему ты мне раньше не сказал! – Гарри даже вскочил от негодования.

– Сидеть! – рявкнул в ответ Малфой. – Потому что сейчас там нечего спасать, Поттер! Будь ты хоть трижды Спаситель, но пока Артур остается Главой, этот Род можно только добить из жалости, а спасать там нечего.

– Как “нечего”, если Род еще существует!

– Верно. Но только потому что ключевое свойство Рода Уизли – выживать и приспосабливаться к обстоятельствам. Именно благодаря этой способности Род ухитрился принять Мориса – не сразу и не в полной мере, но смог и не зачах. Что бы себе не думали Уизли, они сами постоянно пользуются благами своего Родового дара и тем питают сам Род. Но полтора века полного пренебрежения можно компенсировать только веками взращивания и заботы, а кто в их семейке готов этим заняться? Тем более что Розе, как и всему нынешнему поколению, и даже их детям это уже ничем не поможет. Сейчас Род Уизли превратился в паразита, что, собственно, и является причиной болезни всех младенцев этой семьи. Заметь, детей Роду уже три поколения никто не представляет, но он сам медленно, но верно нащупывает новую связь. Поэтому симптомы лихорадки появляются не у новорожденных, а у младенцев нескольких месяцев от роду.

– Погоди, но Молли-то из чистокровной семьи, она тоже наверняка это все знает! Она что… – Гарри не договорил. Мысль о том, что Молли Уизли знает о проблеме собственных детей и внуков и не помогает ее решать, была просто кощунственной.

Драко пожал плечами.

– Во все времена имелись ду… дамы, считавшие, что выйти замуж за изгоя – это благородно и романтично. И потом, юная Молли Пруэтт тоже очень рано подружилась со Светлейшим Волшебником Современности. Не знаю, какими лозунгами она руководствовалась, спокойно пережидая лихорадку у всех семерых детей. Спросить бы, но я стесняюсь, я ведь ей никто и даже хуже.

Драко с намеком покосился на Гермиону, но та не заметила этого взгляда. Пожалуй, впервые после Войны Гарри видел подругу настолько потерянной. Несколько минут она подавленно молчала, глядя в пустоту перед собой, а потом перевела взгляд на Гарри.

– Что мне делать, а? Я не хочу ругаться с Роном, а для него это, похоже, принципиальный вопрос. И я никогда не считала все эти разговоры о чистоте крови хоть на кнат осмысленными. Но моя девочка болеет! И потом, если гоблины заставили Билла пройти ритуал, значит лихорадка у младенца заканчивается, но что-то плохое остается, верно?

Гарри не успел ничего ответить, его опередил Малфой. Драко медленно, но громко поаплодировал.

– Мерлиново чудо: где-то в дебрях миссис Уизли еще жива умная девочка Грейнджер! Да, «что-то плохое» еще как остается. И если гоблины могли просто пригрозить увольнением, то менее влиятельным существам вроде меня приходится это «плохое» терпеть, зажимая нос! Поверь мне, если бы вместо школьной грызни с Визглями я мог бы заставить их всех пройти ритуал очищения, я бы это сделал с удовольствием.

Гарри предостерегающе зыркнул на него, опасаясь, что ехидство Хоря может перевалить границу допустимого. Но Драко, кажется, высказал все, что хотел, и теперь ответил ему взглядом оскорбленного в лучших чувствах святого. Гарри кивнул и вернулся к Гермионе.

– Что мне делать, Гарри? – повторила она. – Это так глупо! Глупо выбирать между здоровьем своего ребенка и чьими-то семейными предубеждениями. И глупо ссорится с мужем ради исполнения каких-то дурацких ритуалов, в действенности которых я всё равно не уверена.

– А нет, все нормально: миссис Уизли снова с нами! – голосом квиддичного комментатора сообщил Малфой.

На этот раз Гарри проигнорировал его выпад, просто ободряюще похлопал Герм по руке и предложил:

– Знаешь что, давай я попробую поговорить с Роном? Ничего не обещаю, но попытаюсь понять в чем проблема.

Ничего другого Гарри предложить всё равно не мог. Гермиона кивнула и быстро ушла к камину, стараясь не поворачиваться лицом к свету.

С Роном Гарри встретился следующим вечером. Тот принял предложение посидеть где-нибудь после работы с явным недоверием: аврор Поттер последнее время не баловал друзей и коллег своим обществом в нерабочее время. А после первых незначащих фраз и первых глотков пива из высоких бокалов обиженно вздохнул:

– Герми прислала? – хотя Гарри, по собственному мнению, заговорил о недомогании малышки Рози абсолютно ненавязчиво и логично. Не плевать же ему на проблемы в семье друга, правильно?

Но Рон смотрел обвиняюще, так что пришлось сознаваться, что посиделки в пабе затеяны не просто так, после чего сразу переходить к изложению еще днем отрепетированной речи. Рон слушал, хмуро глядя то на собеседника, то на разводы пены в своем ополовиненном бокале. Когда Гарри закончил основную часть и попытался пересказать историю Мориса Уизли, Рон наконец перебил его.

– Да знаю я это все! Плохой парень убил отца, хороший парень убил плохого и стал наследником огромного состояния, но хороший парень не был законным сыном и наследником, так что все благородные семьи от него отвернулись, не забыв растащить его денежки.

– Не совсем так, – попытался поправить его Гарри, но Рон резко отмахнулся.

– Ты думаешь, я вообще ничего не знаю про семейную историю? Деду, я думаю, было виднее, чем тому писаке, чью книжку нашла Герм.

– А раз знаешь, значит, должен понимать, что Малфой советует правильную вещь! Надо помочь малышке…

– А давай ты не будешь меня учить, что мне делать с собственным ребенком?

– Еще как буду! – взвился Гарри. – Герм не только твоя жена, но и моя хорошая подруга! И если у МОЕЙ подруги муж мудит на ровном месте и без объяснения причин не разрешает вылечить ее ребенка, я буду вмешиваться!

– Вмешиваться ты будешь?! Я вот тебе уже давно ничего не говорю про твою жизнь, хотя Джинни мне тоже не чужая! Возомнил себя таким героем, что все знаешь лучше всех? Давай-ка, держи при себе ценные мысли, когда не спрашивают!

– Про Джинни ты мне даже не заикайся! Вот когда она придет к тебе жаловаться на меня, можешь мне морду набить сразу, я даже сопротивляться не буду! А пока почему-то сперва Джин, а теперь вот Герми ходят ко мне плакаться на тебя! И я хочу знать, какого дементора моя подруга от мужа вместо поддержки получает скандал, как будто ей болеющего ребенка мало! – краем глаза Гарри заметил, что их экспрессивный диалог уже привлек пристальное внимание бармена и охранника на входе, потому понизил голос и закончил уже не зло, а отчаянно:

– Ты совсем охренел, Рон?

– Сам ты охренел! – рявкнул Рон на остатках запала, но тоже заговорил тише. – Лезешь в то, чего не понимаешь! Своего ребенка сначала заведи, чтоб других учить… – и окончательно сдувшись, резюмировал уже виновато:

– На Герми я, конечно, зря сорвался, ей и так непросто. Но я никому не позволю втягивать моих девочек во всё это!

– Что «это», Рон? – устало спросил Гарри. Ругань, только что всерьез грозившая перерасти в драку с лучшим другом, вытянула из него кучу сил. – Что именно я не понимаю?

– Что Малфой предложил Герм какой-то ритуал «магии рода», а связываться с этими делами – себе дороже.

– Рон, у тебя родная мать из старинного Рода, неужели она тебе не объясняла…

– Мать от родителей через окно сбежала, думаешь, от хорошей жизни? Очнись, Гарри! Я подозревал, что дружба с Малфоем до добра не доведет, что он тебе нальет в уши всякого… А мама, между прочим, плакала, когда узнала что Андромеда и Тедди снова взяли фамилию Блэк. Понимаешь ты? Игры в чистоту крови редко кончаются чем-то хорошим, вот что она мне сказала.

– Ладно. Допустим, мне Малфой налил в уши, а ты знаешь страшную правду. Можешь меня просветить?

– Окей. Я знаю, что у этой древней аристократии и правда есть всякие возможности, которых нет у нормальных людей. «Родовые дары», как-то так. И поместья они умеют специально закрывать – да ты и сам знаешь – и еще всякое. В общем, на первый взгляд, эти чистокровные не зря задирают нос. Только на практике эта их родовая сила просто влияет на них самих, налагает всякие ограничения, требует тоже… всякого. И выходит, что чистокровным напрочь заклинивает мозги, они ни о чем другом уже думать не могут. Только о своей родовитости и как бы ее еще выпятить и усилить. А знаешь, как это на практике? Вот представь, когда тебя на семнадцатилетие забирали из дома, кто-нибудь из наших вдруг бы сказал: «не стану превращаться в полукровку-Поттера, это противоречит принципам моей семьи». Могло такое быть в Ордене Феникса? А чистокровные сплошь и рядом так делают, ради этих своих принципов и друга бросят и мать родную проклянут. Знаешь, сколько таких случаев мне дед рассказывал? Или вот Блэки те же как детьми швырялись… Опять же, ты и сам помнишь, Малфой отказался снимать проклятье с маглорожденной, хотя это и не по-человечески, и ему самому грозило большими проблемами. А главное, если родишься в такой семье, у тебя просто нет выбора. Ну то есть некоторые могут соскочить, как Андромеда или вот моя мать, но в большинстве – тупо подчиняются этой силе. И Уизли такие же были до Мориса. А его, поскольку вроде как был вне семьи, эта зараза не коснулась. Его сыну, моему деду то есть, уже Дамблдор объяснил, как это работает, и отчего все чистокровные на них так взъелись и так хотят, чтобы Септимус «очистился» и снова подчинился этому своему «роду». Им просто удобнее с себе подобными. И да, болезнь младенцев в нашей семье – это от того же. Мордредова «сила рода» каждого нового ребенка хочет подчинить себе, от этого и лихорадит. Но если перетерпеть и не поддаться, дальше ребенок будет жить свободным человеком. А всяких малфоев даже жалко, на самом деле – всю жизнь служи чужой воле, ни шагу в сторону. Моя Рози заслуживает лучшей судьбы!

Гарри оглушенно помотал головой, пытаясь распутать этот клубок вывернутых наизнанку фактов. Объяснять Рону, что именно неправильно в его словах, он оказался не готов, зато нашел брешь в его построениях:

– Ладно, допустим, Род – это зло. Но Малфой-то предлагает как раз отрезать Рози от Рода! Чтобы он не мог больше ее «пытаться подчинить себе». Чем это тебя не устраивает?

– Ай, да тем, что это предлагает Малфой! Он же сам из этих, из тех, кто подчиняется роду и ненавидит нас, «предателей», что он может посоветовать хорошего? Я точно знаю, что лихорадка пройдет сама со временем. Недаром же мать никого из нас не таскала ни по каким ритуалам, хотя уж ей-то сам Дамблдор помог бы, если б надо было. Нет уж, Гарри, извини, но ни с чем таким я связываться не буду и Герми не позволю.

Стало окончательно понятно, что приводить в качестве аргумента истории Билла и Джинни не следует. Рон встал на упор, и сдвинуть его с места теперь не удастся и Хогвартс-экспрессу.

– Ты не прав, – обреченно сообщил Гарри. Более развернутые аргументы у него закончились.

Рон посмотрел на него непривычно жестко.

– Так, брат. Я верю в то, что говорят мои родители, а ты – в то, что наговорил тебе Хорёк. Я, знаешь, очень много мог бы сказать насчет твоей доверчивости! Но ты мне друг, и мне не хотелось бы разругаться с тобой из-за чертова Малфоя или из-за дурацких чистокровных заморочек. С Герми я поговорю сегодня же, извинюсь и все объясню. Она поймет, я знаю. Так что забудь. С Рози все будет хорошо, и не надо сюда приплетать Малфоя, какой бы он ни был консультант при Мунго. Ну что, мир?

– Мир, – согласно кивнул Гарри.

А что еще он мог сказать?

Следующим вечером Гермиона снова забежала в гости, на этот раз совсем ненадолго.

– Мы поговорили с Роном. И я еще раз поговорила с Молли. В общем, пока я не буду ничего предпринимать.

Гарри постарался сделать вид, будто одобряет любое ее решение, но Гермиона не оценила его усилий и отрицательно мотнула головой.

– Я продолжаю искать информацию. Пока мнение Рона кажется мне вполне обоснованным. В конце концов, почти поголовное сочувствие Волдеморту среди чистокровной аристократии куда более объяснимо, если принять существование в их семьях некой побуждавшей к этому злой силы, а не просто валить все на высокородную спесь. С другой стороны, я не уверена, что эта сила всегда влияет на носителя настолько негативно, ведь иначе старинные семьи наверняка искали бы способ с ней покончить. В общем, я попросила Драко порекомендовать мне подходящую литературу. Я подумала, что он наверняка осветит вопросы рода в абсолютно позитивном ключе. Как минимум я хочу собрать все имеющиеся точки зрения по данному вопросу.