Текст книги "Этим утром он уехал в Стокгольм (СИ)"

Автор книги: R. Garraty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– А будущее иногда легко предсказать, – улыбнулась Ева. – Вот ты посмотри на Густава – клянусь, он женится на Альме и вступит в партию «Шведских демократов». Будет бороться за традиционные ценности и воспитывать троих сыновей.

Мы все рассмеялись, потому что Ева попала в точку – такую картину с лёгкостью можно было нарисовать в воображении.

– Точно, – ухмыльнулся Густав, проведя пятернёй по коротко стриженным светлым волосам. – Альма, как тебе вариант?

– Потрясающе, – улыбнулась Альма и положила голову ему на плечо. – Но три сына – это слишком много. Одна девочка всё-таки должна быть, иначе я сойду с ума.

– Ну, можно и так, – кивнула Ева. Она попыталась собрать волосы резинкой, но короткие пряди выскальзывали из хвоста и падали ей на лоб. – Или, например, Эрик… так и вижу его учителем физкультуры. Будет подгонять всех и брюзжать что-то вроде «в вашем возрасте я пробегал эту дистанцию в два раза быстрее». А на деле ходить с пивным животом и втискиваться в любимый спортивный костюм.

– Боже, Ева, если бы он тебя слышал! – воскликнула Альма. – Ты забыла про Ханнеса…

– Это будет предвзятый прогноз, – возмутился я, – она меня проклинать готова.

– Нет, я сейчас тебе что-нибудь хорошее предскажу. Ты будешь следователем или детективом. Таким, как в кино показывают.

– Ага, – присоединился Маттиас, – будет смотреть на преступников таким взглядом, как на тебя сейчас… Все сразу во всём сознаются.

– По воскресеньям он будет напиваться в одиночку и раскрывать преступления по щелчку пальцев. Как в фильмах про Харри Холе*, – добавила Ева. Они ещё что-то говорили, но я как будто перестал их слышать. Казалось, что голоса доносятся откуда-то издалека. Мне не понравилось предсказание про алкоголь – всю жизнь я боялся именно такой участи, и хорошее настроение мигом испарилось. Наверное, мой взгляд стал слишком отсутствующим, потому что Густав толкнул меня ногой под столом.

– Ты чего завис?

– Он думает о языках любви, – поддела Альма.

Я кивнул и как-то отшутился в ответ, но до конца дня эти слова не выходили у меня из головы. Конечно, Ева дурачилась. Но в каждой шутке есть доля правды. Мысль о том, что она может вообразить меня спивающимся в одиночку, казалась отвратительной. Я сразу начинал думать об отце: из-за рассказов о нём я долгое время вообще категорически отказывался пробовать алкоголь, даже яблочный сидр. Когда я шёл домой, Маттиас нагнал меня, на ходу завязывая шарф.

– Не обижайся. Мы ведь просто шутили, – он поравнялся со мной, и мы оба пошли к автобусной остановке.

– Всё в порядке. Не в этом дело, – отмахнулся я. – Я воспринял всё слишком серьёзно.

– И тебе необязательно встречаться с Бригиттой, я понял твой намёк. Больше не буду с тобой об этом говорить.

– Это не из-за тебя, – попытался оправдаться я, но прозвучало неубедительно. К тому же, последние несколько дней я старательно его избегал.

– Хоть себе самому не ври. Даже если бы ты хоть что-то чувствовал ко мне, ты никогда не появился бы со мной на людях.

– Ты бредишь… я часто думаю о тебе в последнее время. Просто всё намного сложнее.

– Ты боишься.

– Да, боюсь, – признал я. – Потому что если кто-то узнает, то моя жизнь перевернётся. Я не смогу рассказать всей школе, что…

– Не надо никому рассказывать, если не хочешь, – перебил Маттиас. – Просто перестань делать вид, что не знаешь меня. Сделаем так: если хочешь, зайди ко мне сегодня вечером. Если нет, то вопрос решён. Ну, увидимся, – торопливо бросил он и заскочил в только что подошедший автобус.

Можно найти сотню дел, пытаясь отвлечься: я попытался приготовить обед, но аппетит пропал ещё до того, как жалкое подобие отбивных пригорело на сковородке. Стоял под холодным душем, делал уроки, включил какую-то бестолковую комедию – но в конце концов нацепил первую попавшуюся куртку и всё-таки поехал к нему. Иногда надо решиться на то, что давно хотелось сделать. Просто лишить себя возможности сомневаться.

Адрес я знал – как-то раз мы с друзьями уже собирались у Маттиаса дома. Его мама оказалась очень милой женщиной: угостила нас лимонадом и оставила дом в нашем распоряжении на весь вечер, хоть мы и притащились туда без предупреждения. Но сейчас красный «фольксваген» фрекен Линдгрен отсутствовал – значит, уехала на работу в соседний город.

– Привет, – пробормотал я, когда Маттиас наконец мне открыл. Видимо, он уже не ждал меня – на нём была какая-то старая домашняя футболка и такие же поношенные штаны, а в руках он держал «Мизери» Стивена Кинга. – В общем, я подумал, что…

– Долго же ты думал. Мама скоро вернётся. Проходи, – он отступил чуть в сторону и повесил мою куртку в шкаф, – поговорим хотя бы.

– Мы последнее время слишком много разговариваем.

Мы начали целоваться ещё в прихожей. Ничто не могло заставить меня отстраниться от него тогда, перестать прикасаться к нему. Не помню даже, как мы оказались в его комнате и завалились на кровать. Спустя столько времени я не смогу вспомнить, как выглядела его комната, когда я пришёл туда впервые. Ни фотографии на стенах, ни рисунок на обоях – ничего, всё как будто стёрлось из памяти. Помню, что от его волос пахло чем-то ореховым, что я несколько раз споткнулся о разбросанные на полу книги, потому что вообще ничего, кроме него, не замечал.

– Я хочу тебя, – прошептал я и наклонился, чтобы поцеловать его шею.

– А может, твою эту… Бриджит? – съязвил он, отстранившись.

– Бригитта, – поправил я, хотя это было абсолютно неважно. – Опять умничаешь?

– У вас ведь любовь всей жизни, – усмехнулся Маттиас. – Ты хочешь на ней жениться?

– Нет, – я посмотрел на него так, будто он тронулся умом. – Я никогда бы на ней не женился.

– Тогда зачем ты встречаешься с ней? – вскинул брови он. Не знаю, почему для него было так важно выспросить у меня это всё. Лично я предпочёл бы вообще не разговаривать – в конце концов, я сорвался сюда, как сумасшедший, несмотря на все доводы рассудка.

– Зачем? – повторил его вопрос я, несколько растерявшись. Какого ответа он ждал? Наверное, Маттиас воспринимал отношения намного серьёзнее, чем я, раз уж спросил об этом. – Необязательно ведь встречаться с кем-то, чтобы строить с ним будущее. В ней есть свои плюсы. Она забавная. И классно одевается. А ещё её мама вкусно готовит.

– Вот как, – тихо, но решительно произнёс он, как будто сделал для себя все необходимые выводы. – А я?

– Ты – это другое. Я знаю, как банально это звучит… не смотри на меня так, – смутился я, потому что он смотрел на меня пристально, как будто увидел впервые и пытался запомнить, как выглядит моё лицо. Но Маттиас только рассмеялся, несколько раз очертил пальцами контуры моих губ и больше ничего не спрашивал.

В тот день мы даже не зашли далеко – просто лежали и целовались, сначала как-то нерешительно, потом, почувствовав, что всё идеально – гораздо смелее. И если в начале для меня всё это казалось странным экспериментом, то очень быстро я пришёл к выводу, что целовать его – ничуть не меньшее удовольствие, чем целовать девушку. А может, даже и лучше, потому что когда получаешь то, о чём слишком долго задумывался, оно всегда кажется ещё лучше, чем есть на самом деле. Через полчаса вернулась его мама. Она настояла на том, чтобы я поужинал с ними, и подробно расспрашивала, как я учусь, чем планирую заниматься после школы. Как будто почувствовала, что в скором времени я стану частым гостем в этом доме.

Комментарий к 3. Det kan ingen doktor hjalpa

Билли Миллиган – американец, которому был поставлен диагноз “множественная личность”. Уникальный случай в истории психиатрии – его биография послужила основой для фильма и нескольких книг.

“Хеккен”, “Эребру” – шведские футбольные клубы.

Харри Холе – знаменитый сыщик, главный герой серии романов норвежского писателя Ю Несбё.

========== 4. Varlden racker inte till ==========

But if you look for truthfulness

You might just as well be blind

It always seems to be so hard to give

Billy Joel – Honesty

В начале ноября в школе устроили благотворительный вечер – что-то вроде шоу талантов для учеников гимназии. За входной билет зрители платили двадцать крон, и собранные деньги потом перечислялись в фонд помощи больным детям. Надеюсь, эти деньги действительно спасли кому-то жизнь – иначе не было бы никакого смысла разыгрывать эту комедию.

– Это шоу – полная лажа, – предупредил я Маттиаса, когда он собрался заплатить за вход энтузиасткам из организационного комитета. Они уже несколько недель расклеивали объявления на разных этажах и уговаривали всех прийти, заманивая младшие классы дискотекой после концерта и пуншем – безалкогольным.

– Дай людям шанс проявить себя, – улыбнулся он. – Всё не может быть настолько плохо.

Только когда праздник начался, и первые участники появились на сцене под громкие аплодисменты, Маттиас со мной согласился. Каждый номер становился «гвоздём программы» и становился достойным претендентом на звание самого идиотского. Мы с Густавом пытались как-то развлечься, комментируя и пародируя участников, но фрекен Фергусон села поблизости и бросала в нашу сторону укоризненные взгляды – пришлось замолчать и хлопать даже откровенно ужасным номерам. В прошлом году мы сбежали из зала в первые полчаса, но в этот раз удача оказалась не на нашей стороне.

Всегда поражался тому, на какие унижения готовы люди ради того, чтобы получить толику внимания. Эти парни с сальными волосами, которые строили из себя рок-звёзд, или тощие ребята из младших классов, неумело читавшие рэп – ответ нашей школы Джею-Зи – все они думали, что выглядят круто. Девчонки выходили на сцену в блестящих платьях и пели песни Кристины Агилеры или Уитни Хьюстон, не имея ни слуха, ни голоса. Возникало ощущение, что комиссия выпустила их всех на сцену, чтобы зрители смеялись и не замечали, что нормально петь в нашей школе умеют от силы пара человек.

Когда пришёл черёд школьной дискотеки, я трижды проклинал решение устроить над Халидом самосуд: украденные им шесть крон просто не стоили этих мучений. К тому же, пришлось вырядиться, как образцовый старшеклассник – мама около получаса разглаживала мою единственную белую рубашку. Последний раз её вынимали из шкафа на мой выпускной из средней школы, и она стала немного тесной в плечах. Я стоял посреди спортивного зала, слушал пятую подряд песню Дэвида Гетты и потягивал отвратительно сладкий тыквенный сок. В конце концов, ко мне подошла Бригитта и, перекрикивая музыку, предложила:

– Пойдём на улицу, тут так душно.

Залпом опустошив стакан, я последовал за ней к выходу из зала. Начинало смеркаться. Шёл мягкий снег, он сильно припорошил ступеньки школьного крыльца и сухую траву. Со стороны было видно, как в спортивном зале мелькают разноцветные огни и хаотично двигаются несколько неумелых танцоров: слишком уж беспорядочно они вскидывали руки. Бригитта шла рядом, накинув на плечи мою кожаную куртку – она любила носить мои вещи и хранила у себя толстовку, которую я забыл на её дне рождения.

– Тебе гадали когда-нибудь?

– Что? – переспросил я, засмотревшись на мелькавшие в окнах силуэты.

– Дай руку, – попросила Бригитта. Одноклассница взяла мою ладонь в свою, миниатюрную, с каким-то прелестно-розовым маникюром. Она вообще выглядела потрясающе в тот вечер: платье сидело на ней идеально, а каштановые локоны аккуратными волнами легли на плечи, будто у фарфоровой куклы.

– Меня научила бабушка, – загадочно прошептала она, – сейчас узнаем твою судьбу.

– Ева уже предсказала, – улыбнулся я, вспомнив разговор в столовой, – что я буду детективом с излишней тягой к виски.

– Подожди-ка… линия жизни, – забормотала она, проигнорировав мой сарказм, – надо же, столько раз прерывается…

– И что это значит?

– Потрясения.

– Ну что ж, буду ждать, – я попытался высвободить руку – никогда не верил в эту ерунду. Но Бригитта обиженно нахмурилась и я, тяжело вздохнув, позволил ей и дальше играть в хиромантию.

– Ты излишне осмотрителен, – продолжила она. – И с трудом остаёшься верным кому-то – линия сердца нечёткая. А ещё… ты хочешь, чтобы весь мир вертелся вокруг тебя, ты эгоист. И в любви тоже.

– Это всё?

– …Тебе придётся пожертвовать своими интересами ради другого человека. Когда-нибудь, – добавила Бригитта и отпустила мою руку. Видимо, выглядел я всё-таки озадаченным, потому что она рассмеялась и потянула меня за руку – танцевать.

Мы вернулись в зал, как раз когда заиграла «Honesty» Билли Джоэла, её любимая песня – так прошептала Бригитта мне на ухо. И тогда, на дискотеке, я почувствовал себя свободно. Я был просто парнем, который танцует с девушкой под слезливую композицию. И я сделал всё, что сделал бы любой другой на моём месте: поцеловал её, когда песня закончилась, не отходил от неё больше ни на шаг и остался у неё на ночь – Бригитта ждала этого, и секс казался логичным завершением вечера. И даже когда она заснула, я ещё долго думал о том, насколько всё может быть проще, если ты делаешь то, что от тебя ожидают.

Близость с Маттиасом превратила меня в параноика. Мысль о том, что о наших отношениях узнают ребята из гимназии или родители, по-настоящему пугала. Мне казалось, что тогда я потеряю всеобщее уважение и буду обречён на одиночество. Сейчас я понимаю, что это всё ничего не значит. В конце концов, насмешки ещё никого не убивали. Школу можно сменить. Сплетни быстро забываются. Рано или поздно всё встало бы на свои места.

Лёжа в кровати и наблюдая за спящей девушкой, я невольно вспомнил день, когда мы с Маттиасом собрались в кино. Я никогда не позволял ему прикасаться ко мне на людях, но мне нравилось само ощущение: сидеть рядом, смеяться над одними и теми же шутками и есть попкорн, периодически соприкасаясь ладонями. Я заметил в очереди за билетами девчонку из нашей школы и купил места в разных концах зала. Если бы я встречался с Бригиттой, не нужно было бы притворяться или прятаться – вот о чём я думал в ту ночь.

Маттиас не раз повторял, что я сумасшедший. Убеждал, что если нас увидят вместе, никто ничего не заподозрит. Наверное, он был прав. А может быть, излишне беспечен: его никогда не волновало мнение окружающих в той степени, в какой оно волновало меня. Сейчас мне интересно, хотел ли Маттиас, чтобы о нас узнали? По крайней мере, даже если и хотел, то никогда ни на чём не настаивал. Может быть, ему было просто всё равно.

– Чего бы ты хотел сейчас, Ханнес? – спросил Маттиас. После дискотеки мы несколько дней не виделись: он не появлялся в школе, но в конце концов позвонил мне и попросил встретиться. Оправдать своё поведение в тот вечер было невозможно, поэтому я искренне обрадовался его неожиданному звонку – его голос звучал спокойно и вполне дружелюбно.

Обычно мы зависали у него дома – фрекен Линдгрен уже давно ставила две тарелки во время ужина, для нас двоих. Но в тот день сильно потеплело, и Маттиас сказал, что не хочет проводить его в четырёх стенах. Мы поехали на пруды: очень тихое место на окраине городка. Один из берегов огородили, причислив к территории больницы, а вдоль другого можно было гулять. Выпавший снег начал таять, и мои кроссовки сильно пачкались в вязкой грязи, пока мы шли вдоль узкой, протоптанной кем-то дорожки.

Странный это был вопрос. В голове промелькнуло много всего. Я не отказался бы от порции картошки фри. Было бы здорово поехать в Испанию или вообще в кругосветное путешествие. Очень хотел поцеловать его, но только не сейчас, когда нас могли увидеть. Ещё, наверное, хотел бы стать врачом. Но ничего из этого я не ответил, а вместо этого спросил:

– А ты?

– Я? – улыбка с его лица исчезла. Маттиас закусил губу и ненадолго задумался. – Больше всего на свете я хочу уехать. Когда-нибудь я скоплю денег и куплю билет до Стокгольма. И ничего никому не скажу, даже тебе.

– Даже мне?

– Ты ведь тогда разозлишься – скажешь, что это глупости, как всегда. Ну так вот… Уеду в Стокгольм, и придумаю там что-нибудь. Может быть, стану архитектором, как мама. А может быть и не поеду… стану отшельником. Построю хижину в глуши и буду целыми днями читать или блуждать по лесу.

– С ума сошёл? – я и впрямь начинал сердиться.

– Нет, ну ты только представь! Уеду на несколько лет, отращу длинные волосы и густую бороду. Как Робинзон Крузо! А потом приеду сюда, когда заскучаю, чтобы совсем не одичать. Встречу тебя где-нибудь в торговом центре. Держу пари, ты ещё будешь красивый. Ну, может, не такой, как сейчас, но ещё ничего… Будешь приезжать туда со своей маленькой дочкой и покупать ей лакричные конфеты. Так вот, если я тебя встречу, то обязательно позову замуж. Интересно, к тому времени можно будет выходить замуж за парня?

Маттиас улыбнулся, наверное, из-за безумности его фантазии: едва ли в Швеции, в две тысячи пятом году, кто-то вроде него добровольно лишил бы себя всех благ цивилизации. А может, потому, что я смотрел на него как на сумасшедшего. Внезапно он начал идти спиной вперёд, что получалось у него крайне ловко.

– Маттиас, перестань дурачиться.

– Почему ты всё время злишься? – я заметил, что ещё щёки немного раскраснелись: то ли от быстрой ходьбы, то ли от того, что на улице было холодно, несмотря на потепление. – Хотя, мне всё равно. Если за тебя нельзя будет выйти замуж, то тогда я вообще не…

– Не споткнись о камень!

– Чёрт с ним, – отмахнулся он, но всё же обернулся и пнул камень носком ботинка. – Хочу, чтобы у нас был дом. Где-нибудь на Шпицбергене.

– Там холодно. Какой нормальный человек согласится там жить?

– Ну вот и отлично! Будем ездить в горы, а на лето уезжать куда-нибудь на острова. А так я весь год смогу читать или рисовать, а ты… ну, будешь разводить оленей, – рассуждал он как никогда серьёзным тоном.

– Ну надо же! Просто потрясающе. Вот это жизнь, – саркастично протянул я.

– Хотя, знаешь… наверное, ты прав. Ничего не выйдет. Такие парни, как ты, живут по-другому. Встречаются с друзьями в пабе по пятницам и в конце концов находят себе жену… – Неожиданно Маттиас замолчал, как будто я глубоко обидел его. Возможно, я одёргивал его слишком уж резко, но на его лице застыло странное, печальное выражение, а взгляд казался отсутствующим. Он помрачнел и перестал пятиться.

– Эй, ты чего? – тогда я, наверное, первый и последний раз взял его за руку на улице. Такая теплая, привычная ладонь. – Кто знает, что будет через несколько лет?

– Забудь, – он высвободил пальцы – мимо проходила компания студентов. – Ты прав. Ничего этого всё равно не будет. Я слишком загадываю наперёд…

– Да, наверное, – несколько озадаченно пробормотал я. Я не понимал, что он имеет в виду. Мне хотелось, чтобы Маттиас перестал хандрить: лучше пусть мечтает о несбыточном, чем выдаёт двусмысленные фразы.

Не зная, как разрядить обстановку, я сделал первое, что пришло в голову – схватил комок мокрого снега и бросил ему в спину. Маттиас обернулся и рассмеялся:

– Вот ты как! Ну, держись, – он отбежал чуть в сторону и ответил мне очередным снежком. Пока он отряхивал рукав, я хаотично швырнул в его сторону ещё несколько комков. Маттиас чертыхнулся и погнался за мной, но еле-еле поспевал – бегал я намного быстрее. В конце концов, когда я затормозил, споткнувшись о скрытую снегом корягу, он ухватился за мой капюшон, и мы оба упали рядом на землю и пытались отдышаться.

– Она серьёзно тебе нравится? – спросил он, приподнявшись, и докоснулся до того места, где Бригитта оставила засосы. Я наделся, что под воротником куртки ничего не будет заметно, да и к тому же они сильно побледнели.

– А ты что, ревнуешь? – каким-то ехидным тоном спросил я.

– Да, – неожиданно легко признался Маттиас, но смотрел при этом куда-то в небо. По нему плыли низкие серые облака, предвещая сильный снегопад. Тогда я сразу же пожалел, что так себя веду – слишком просто и искренне прозвучал ответ. Но возвращаться к этой теме никто не стал.

***

Дома мать обсуждала что-то с Ларсом. Увидев меня, они как-то загадочно переглянулись и замолчали. Я не стал лезть с расспросами – если случилось что-то серьёзное, они всё равно расскажут. Мама поставила передо мной тарелку с тефтелями, и я принялся за еду, а Ларс наблюдал за мной и ждал, пока я закончу ужинать. Затем отчим вытер рот рукавом, как делал всегда, и кашлянул, привлекая моё внимание.

– Ханнес, мы с твоей мамой кое-что обсудили…

– Да, это очень важно, – кивнула мама, присаживаясь напротив.

– Мне предложили работу в Стокгольме, – начал Ларс, – и я решил принять предложение. Поэтому, как только ты закончишь этот семестр, мы переедем. Мы решили сказать тебе заранее, постарайся получить хорошие оценки.

– Ларс позвонил своему хорошему знакомому, он директор школы. Ты сможешь поступить туда, школа очень хорошая…

– В Стокгольме лучшие университеты.

– Ты быстро освоишься.

– Там гораздо больше возможностей.

– Ты сможешь иногда навещать друзей по выходным.

– Ты рад? – спросила наконец мама. Она выглядела немного усталой и взволнованной. Наверное, боялась, что я могу воспринять их предложение в штыки.

– Не знаю, – пожал плечами я. – Мне надо всё это осмыслить. Но это, наверное, очень круто. Рано или поздно мне пришлось бы переехать, чтобы поступить в университет. Просто я думал, это будет Мальмё… это намного ближе, и все мои друзья туда поедут.

– Не переживай, сынок, – Ларс по-отечески хлопнул меня ладонью по плечу. – Мы ведь хотим как лучше.

– Я знаю, – попытался улыбнуться я. – Спасибо за ужин, мам, – я поставил тарелку в раковину и, схватив со стола яблоко, ушёл к себе в комнату.

========== 5. Cider och maskin ==========

I work all night, I work all day, to pay the bills I have to pay

Ain’t it sad?

And still there never seems to be a single penny left for me

That’s too bad

ABBA – Money Money Money

– Повеселись там, сынок, – Ларс поставил в багажник оставшиеся сумки. В одну из них он умудрился спрятать несколько банок сидра, пока мама не видела – никто из нас не мог заказать даже пива, потому что восемнадцать мне должно было стукнуть только завтра.

– Не вздумай покупать алкоголь! – повторила мама. Она волновалась перед моей первой самостоятельной поездкой заграницу и разбудила меня, когда на часах не было и семи утра. Всё это время она порывалась уложить в мой рюкзак то шерстяные носки, то контейнеры с едой.– И очень внимательно на дороге! Сегодня снегопад, так скользко…

– Ладно-ладно, – нетерпеливо отмахнулся я. – Позвоню тебе из Мальмё, всё будет отлично.

– Какой ты у меня взрослый! – воскликнула мама и расцеловала меня в обе щёки. Густав, уже занявший место на переднем сидении, с улыбкой наблюдал за развернувшейся сценой. – Я ведь совсем недавно возила тебя на этой же машине в зоопарк…

– Ну, мам, перестань, – я обнял её в ответ. – Нам пора выезжать.

– Может, всё-таки возьмёшь салат? Он, конечно, вчерашний, но…

– Не надо, – отмахнулся я. – Всё, давайте. Не скучайте! – ещё раз обняв её на прощание, я сел на водительское сидение и повернул ключ зажигания.

На день рождения Ларс уступил мне «сааб»*: отчим собирался купить автомобиль посолиднее, когда переедет в Стокгольм. Конечно, машина была старой, но тогда я счёл подарок замечательным. Как только Густав услышал, что у меня теперь есть машина, сразу загорелся идеей «куда-нибудь вырваться». Ларс предложил съездить в Данию, остановившись на ночёвку в Мальмё, и его идея всем понравилась.

– Береги себя. И машину тоже, – крикнул Ларс, и задумчиво чесал затылок, наблюдая, как я выезжаю на улицу, минуя живую изгородь и фигурку садового гнома. Почему-то именно в этот момент я почувствовал то же, что и мама – я действительно вырос. Я как будто впервые подметил залегшие в уголках её глаз морщинки и седину в волосах. Последнее время мама почти не делала мне замечаний и не беспокоилась об оценках. Даже Ларс всё реже читал нотации и доверил автомобиль, с которого сдувал пылинки уже шесть лет.

– Время отечественной музыки, – провозгласил Густав, запустив диск с «золотой коллекцией» песен Аббы.

– Густав, я забыла взять свитер, – всплеснула руками Альма, несколько раз пересмотрев вещи в обеих сумках. – Так и знала, что мы что-то оставили!

– Возьмёшь кофту у Евы, если замёрзнешь.

– Всё из-за тебя, ты меня отвлекал! Ты не забыл подарок для Ханнеса?

– Какой ещё подарок? – удивлённо вскинул брови Густав.

– Ты серьёзно? Я же попросила тебя забрать пакет из прихожей! Ханнес, поверни-ка на мою улицу…

– Шутка! Ты опять попалась, – радостно хлопнул в ладоши друг.

– Придурок, – раздражённо воскликнула Альма и толкнула ногой спинку его сиденья.

– Всё о’кей, он в рюкзаке. Расслабься, малышка, – беззаботно отозвался он и начал вторить любимой песне, тихонько отбивая пальцами ритм на приборной панели.

– Замолчите оба, – нервно перебил я. Пристроившись в ряд на выезд из города следом за красной «шеви нова», я пытался ехать в том же темпе, что и остальные. – Вы мешаете следить за дорогой.

– Ты вообще ездил куда-то кроме школьной стоянки? – подала голос Ева.

– Нет, и поэтому прошу тишины, – вздохнул я, резко затормозив на светофоре. – Если будете мешать, продолжим плестись по сорок километров в час.

Я всё ещё неуверенно чувствовал себя за рулём, хотя права получил давно. Иногда я одалживал машину, чтобы съездить в магазин или до школы, если сильно опаздывал. Однако мне ещё ни разу не приходилось преодолевать расстояние в несколько сотен километров, к тому же в такую погоду.

– Маттиас, от Мальмё далеко ехать до Дании? – спросила Ева.

– Около получаса, – отозвался он. Маттиас с самого утра выглядел задумчивым и всю дорогу дремал, прислонившись щекой к оконному стеклу.

– Значит, завтра можно не вставать так рано? – уточнила Альма.

– Нам надо пересечь границу утром, – напомнил ей Густав, – иначе ничего не успеем посмотреть… Выедем сразу после завтрака.

– Твой отчим купил столько сидра, будто нас двадцать пять, а не пятеро, – вздохнула Ева.

– Тоже мне проблема, – фыркнул Густав. – Сегодня суббота, нам всё равно не достать ничего другого*. Что есть, то есть.

За чертой города ехать стало легче. Поток автомобилей уменьшился, а девушки старались не отвлекать меня и о чём-то тихо переговаривались на заднем сиденье. Вдоль дороги мелькали лишь сосны, сильно усыпанные снегом. Он падал мокрыми хлопьями на лобовое стекло – настоящая напасть. Густав заранее предупреждал о поворотах и внимательно смотрел на карту, отмечая пункты, которые мы уже проехали. Штурман из него был не очень – пару раз мы всё-таки сделали изрядный крюк, поэтому добрались до Мальмё, когда часы уже показывали четыре.

Я приезжал в Мальмё несколько раз, с мамой: в детстве она иногда возила меня в театр и зоопарк. Ориентировался я плохо, поэтому Маттиас периодически подсказывал мне, куда сворачивать – он знал город, как свои пять пальцев, особенно район бывшей портовой зоны, где жил до переезда. Оглядываясь по сторонам, я заметил, что с годами ничего не изменилось. В Мальмё вечно что-то строится – над зданиями возвышались строительные краны, а часть дорог закрыли на ремонт.

Как только мы припарковались у отеля, я закинул вещи в комнату и вышел на улицу – выкурить несколько сигарет. От этой привычки я пытался отказаться ещё год назад, но каждый раз, как оказывался за рулём, испытывал непреодолимое желание купить новую пачку. В центр мы спокойно доехали на автобусе и остановились в ресторане, чтобы заказать чего-нибудь горячего. В тот день даже Альма сделала исключение и с радостью съела яблоко в карамели, которое ей купил Густав на Лилла Торг*. В общем, день выдался хороший: мы просто гуляли вдоль незнакомых улиц, которые снегопад как будто превращал в рождественские декорации, пока совсем не стемнело. Даже сидр практически не пригодился: опустошив пару баночек, мы все разошлись по номерам.

Я так устал за день, что, поднявшись в номер, подключил телефон заряжаться и так и сидел на полу, пытаясь пройти уровень какой-то аркады на КПК*. Новости по телевизору нагоняли тоску, «Властелин колец» крутили только с субтитрами, а вникать в английскую речь было лень. Неожиданно в дверь постучали, и я встрепенулся.

– Ханнес, ты ещё не спишь?

Я ждал, что Маттиас придёт. Мы практически не разговаривали в школе, хотя со времени той прогулки прошло недели четыре. Он по-прежнему сидел рядом во время ланча, но не приглашал меня домой и не ждал после занятий. Как-то раз я встретил в супермаркете его мать и помог ей донести сумки; она предложила зайти, но я под каким-то нелепым предлогом отказался.

– Заходи, – пригласил его я.– Дверь открыта. У меня здесь вечеринка, – кивнул я в сторону телевизора.

– С «Властелином колец»? Составлю тебе компанию, – улыбнулся он и сел рядом со мной на полу. – Мы давно нормально не общались.

– Каждый день видимся в школе.

– Ты знаешь, о чём я.

Некоторое время мы просто сидели молча. Он допивал свой сидр, а я продолжал проходить один и тот же уровень – безуспешно.

– Ну всё, тебе восемнадцать, – прошептал он, оглянувшись на часы. Они только что пробили полночь, и секундная стрелка начала отсчитывать первые мгновения нового дня. – Значит, можно показать тебе подарок. Закрой глаза.

Ситуация казалось непривычной – мы остались наедине посреди ночи, в комнате отеля, куда никто не мог заявиться без предупреждения. Я привык к ужинам за общим столом или недолгим прогулкам, но тогда меня охватило странное волнение.

Я выполнил его просьбу. Маттиас ненадолго вышел из комнаты, а когда вернулся, вложил что-то мне в руку. Я открыл глаза и даже при тусклом свете прикроватной лампы без труда различил, что это билеты на финал чемпионата Швеции по футболу.

– Боже мой, это же куча денег… – пробормотал я, не веря в своё счастье. Я просил Ларса достать билеты на матч, но он отказался – мы были вынуждены сильно экономить из-за переезда и грядущей покупки машины, иногда даже на элементарных вещах. – Откуда?

– Какая разница? – усмехнулся он, как будто такие подарки – обычное дело. Не помню, тратил ли кто-то помимо родителей такие большие деньги лишь для того, чтобы порадовать меня.

– Спасибо! – воскликнул я. – Спасибо тебе огромное, правда. Я ещё не видел остальных подарков, но это точно лучший.

– Даже лучше «сааба»?

– Однозначно.

– Ну, отлично. Поедешь, с кем захочешь, добраться до города теперь не проблема…

– Это даже не обсуждается, – помотал головой я, – со мной поедешь ты. Слушай, я, правда, не знал, что тебе сказать после этой ёбаной дискотеки и целыми днями не находил себе места… ты зря связался со мной, всё время выходит какая-то лажа.

– Скажи честно, ты жалеешь? Иногда мне кажется, что я зря полез к тебе с признаниями. У тебя всё было нормально…

– Я тоже часто думал об этом, – признал я. – Но знаешь, нет, не жалею. Может, если бы мы не встретились, всё было бы проще… Но в этом было много хорошего.