Текст книги "Беременное чудо (СИ)"

Автор книги: QueenFM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Беременное чудо ==========

С дорогими легко говорить

Или просто уютно молчать,

Или нежность свою им дарить

И заботой сердца согревать.

Важно трепетно их обнимать,

Все проблемы делить на двоих.

И не только любить и скучать,

А под кожу врезаться в своих .

Анастасия Иванова

– Я разве о многом прошу? Ради всего святого, Эдвард, у нас же скоро родится ребенок! Твоя помощь нужна будет и ему, и мне еще больше, чем сейчас. Но для тебя так сложно выполнить всего лишь одно…

– Дорогая! – слушать беспочвенные возмущения Беллы, которыми она обильно посыпала мою голову в данный момент, уже не было никаких сил. – Я, кажется, согласился выполнить твою просьбу. Неужели не заметно? – обмотав длинный конец шарфа поплотнее вокруг шеи, я повернулся к Белле и развел руки в стороны, демонстрируя полную боевую готовность для похода в ближайший магазин. – Я все понял, и ты сама прекрасно знаешь, что я не могу оставить свою женщину в беде, – подмигнув все еще раскрасневшейся от возмущения Белле, я улыбнулся. – К чему эта тирада? – Любимая пристально посмотрела на меня, скрестив руки на груди, после чего глубоко вздохнула и потянулась к моей голове, чтобы поправить шапку.

– Прости, – ее ладони нежно обхватили мое лицо. – Не знаю, что на меня нашло, почему я так взъелась? Совсем уже с ума схожу перед родами, – свои извинения она подкрепила одним из моих любимых моментов, которые я готов переживать с Беллой всю жизнь: мы разделили чудесный поцелуй, уносящий в прошлое эту глупую перепалку. Затем она довольно шустро для глубоко беременной женщины вытолкала меня на улицу.

Именно так я и оказался в этой нескончаемой очереди на кассу, прокручивая в голове наш поцелуй и представляя, как Белла сейчас накрывает на стол или уже нежится под пледом на диване, ведь она так устает с тех пор, как её живот округлился настолько, что, кажется, стал виден даже из космоса. И я знаю, почему любимая вспылила сегодня, хотя почти весь день старалась не подавать виду, что переживает. Мы ждали прибытия из Лос-Анджелеса наших родителей, чтобы провести Сочельник, как и полагается, в кругу семьи. Но чертова нью-йоркская погода все испортила. Сильный снегопад, начавшийся в обед и усилившийся к вечеру, сбил все планы. Рейс задержали, так что родственников мы увидим в лучшем случае только завтра. Зная, как тщательно Белла готовила этот вечер, я был искренне поражен тому самообладанию, которое она проявила, узнав эту новость.

Любимая, как и всегда, продумала все до мелочей: начиная с каждой детали праздничного стола и заканчивая самой маленькой гирляндой, висевшей где-нибудь в углу, на которую никто даже не обратит внимания. В этом вся Белла. Женщина-праздник. Женщина-организатор. И, несомненно, женщина-диктатор, что всегда в некотором роде забавляло меня. Однако в последнее время ее властные замашки заметно укрепились, а их сила целиком и полностью оказалась направлена в мою сторону. Я же, в свою очередь, помня о беременности жены, старался не оказывать ей особого сопротивления.

Например, сегодня, придя с работы и мечтая только о том, чтобы отмокнуть в ванной и завалиться на диван, я, подгоняемый Беллой, принялся носиться по дому, помогая ей украшать квартиру и мельком наблюдая за ее одухотворенным лицом. Это она настояла на том, чтобы мы занимались праздничной атрибутикой именно в канун праздника, чтобы ярче прочувствовать атмосферу волшебства. А кто я такой, чтобы перечить беременной женщине? Всего лишь уставший до чертиков финансовый директор довольно крупной строительной фирмы, которому пришлось выйти на работу в канун Рождества и весь день просидеть над кучей бумаг из-за коллеги-идиота, вовремя не предоставившего мне необходимую документацию. Сам-то он, наверняка, весь день спокойно развешивал над камином носки для подарков от Санты – что б ему поутру обнаружить в них какую-нибудь бесполезную дрянь. Хоу-хоу-хоу!

Терпеть не могу делать все в последний момент, но это именно то, что подкинули мне не только на работе, но и дома. Я убеждал Беллу, что украсить квартиру и поставить елку можно в последние перед Сочельником выходные, но, конечно, любимая отказалась, утверждая, что заранее заниматься этим глупо, ведь мы привыкнем ко всему за неделю и не получим настоящего наслаждения от праздника. «Это Рождество должно стать особенным!» – с придыханием в голосе говорила Белла, однако что именно подразумевалось под этим, так и осталось для меня загадкой.

Я же больше беспокоился не столько о празднике, сколько о ней и о том, как она перенесет все те нагрузки, которые взвалила на себя, чтобы все идеально организовать. Стоит ли говорить, что все мои разумные (но, конечно же, не на взгляд Беллы) доводы в расчет просто не принимались? Особенно когда любимая подходила вплотную ко мне, накрывала моими ладонями свой живот и просила не расстраивать малыша. Как утверждала эта коварная женщина, все перепады ее настроения влияют на нашего ребенка, поэтому я как примерный муж должен окружать ее только положительными эмоциями, что в переводе с «беременного» означало: не упрямься, Эдвард, так мы только потеряем время, а в итоге все равно сделаем по-моему. Я старался не перечить, но бушевавшие гормоны Беллы порой давали сбой, и мы снова возвращались к выяснению отношений. Тогда мне оставалось только проявлять ангельское терпение, чтобы избежать усугубления конфликта, которого на самом деле никто из нас не хотел. А как иначе, если я без ума от своей жены и той маленькой жизни, которую она носит под сердцем? И кстати, сын будто создал коалицию против меня вместе со своей матерью, потому что в каждый такой момент я чувствовал уверенный толчок маленькой ручки или ножки под своей ладонью, явно просивший меня сдаться и выставить белый флаг.

Квартира уже сверкала и блестела во всех возможных вариациях, когда настал момент ставить и украшать елку. Чем мы и занялись. А под «мы» я подразумеваю себя, устанавливавшего это несчастное дерево у окна в гостиной, а также Беллу, по причине ее усталости вольготно расположившуюся на диване с чашкой чая и раздававшую указания, куда именно я должен повесить шар, сосульку, белочку и прочие разноцветные стекляшки, столь милые ее сердцу. И дорогая жена не могла не проверить на прочность мое терпение даже в таких мелочах. Учитывая, что уже несколько недель Белла сидела без любимой работы, то все свои творческие идеи, которые раньше воплощала в жизнь, организуя праздничные мероприятия, она решила сейчас опробовать на мне. Поэтому нашей ели пришлось долго страдать вместе со мной, пока любимая не одобрила итоговый вариант, расплывшись в довольной улыбке. Не говорю уже о том, сколько колких и метких слов кидала Белла в мою сторону, когда я ронял и уж тем более случайно разбивал какие-то из игрушек. Даже беззаботное «На счастье!», каждый раз произносимое мной с самой искренней из улыбок, совершенно не оправдывало в ее глазах мои «кривые руки, растущие явно не из того места». В отличие от меня Белла всегда очень бережно относилась к вещам, однако до сегодняшнего дня на этой почве мы не ссорились с ней ни разу.

– Эй, парень, присмотришь за моими продуктами? – очнувшись от своих мыслей, я перевел взгляд на мужчину, который занял место в очереди прямо за мной и, очевидно, именно ко мне и обращался. – Я тут кое-что забыл взять, но сбегать успею еще раз десять, пока эта очередь двинется с места, – я кивнул, а мужчина быстро скрылся где-то между стеллажами. Да уж, в этом-то он точно прав. Такое ощущение, будто жители всех ближайших кварталов решили сделать покупки именно сегодня и именно в этом магазине, даже невзирая на такую отвратительную погоду. Вот так праздники влияют на людей. Тележки, наполненные до самого верха товарами, вселяли в меня неимоверный ужас, и таких передо мной было штук шесть. О чем они все думали раньше? Наверное, я смотрелся ужасно глупо, стоя среди всего этого деликатесного многообразия с одной лишь несчастной пачкой бекона в руках. Во взгляде пожилой леди, стоящей передо мной, сквозила ничем не прикрытая жалость: она явно решила, что крохотный кусок свинины – это все, чем я могу побаловать себя в честь праздника.

– Да уж, так мы до Нового года здесь простоим. Эй, почему так медленно двигаемся? – раздался над моим ухом возмущенный крик вернувшегося соседа по очереди. – Представляешь, самое главное-то и забыл взять. Жена отправила меня сюда за белым вином, потому что ее мать терпеть не может красное, а я «переключился» на всякие мелкие закуски и совершенно о нем забыл, – поделился со мной мужчина, указав на бутылку, зажатую в левой руке. – Я Джеймс. Чувствую, мы ещё нескоро разойдемся, – усмехнулся мой новый знакомый, протягивая мне свободную ладонь.

– Эдвард, – кратко представился я, и мы пожали друг другу руки.

– Я вижу ты тут тоже из-за ерунды? – Джеймс перевел взгляд на пачку бекона. Я кивнул. – Ох, мужик, Виктория бы из меня все дерьмо вытрясла, если бы я вернулся без этого вина. Хорошо, что вспомнил. И вытрясет, думаю, все равно, если я в ближайшие пять минут не доберусь до дома. Нельзя ли побыстрее?! – снова крикнул Джеймс, на что получил красноречивый взгляд дородной дамы, сидящей за кассой. Она явно мысленно сжигала всех нетерпеливых покупателей на костре инквизиции.

– Твоя жена, случаем, не беременна? – с ухмылкой спросил я. Уж мне-то многое было известно о поведении гормонально нестабильной женщины в положении. Не по этой ли причине я плелся в магазин сквозь жуткий снегопад, чтобы застрять в этой очереди с такой-то скоростью, как минимум, до Дня независимости из-за проклятого бекона, который Белла внезапно пожелала? Сегодня в мире либо царствует анархия, либо закон Мерфи,* потому что я планировал провести весь этот вечер в объятиях любимой женщины. Однако, начав накрывать в гостиной праздничный стол, та вдруг, спохватившись, дернула меня за рукав, привлекая мое внимание от телевизора, который я смотрел, к себе. В итоге, спустя несколько бесконечных минут, тонну упреков и две одинокие слезинки, скатившиеся по ее щекам, я все же согласился дойти до магазина в такую погоду за продуктом, который до этого момента в нашем доме никто никогда не употреблял в пищу, если от этого любимая будет чувствовать себя лучше.

– Нет, парень, этот этап пройден пять лет назад, – посмеиваясь, Джеймс похлопал меня по плечу. – Моя Вик сама по себе такая, и порой я нахожусь в полной заднице. Что понимай как – полностью у нее под каблуком. Но я люблю ее, поэтому иногда и каблук уже не кажется таким уж острым. А поверь мне, каблук, как и коготки, у нее всегда заточен, – подмигнув, Джеймс ткнул меня локтем в бок, заставляя сделать несколько шагов вперед, так как очередь, к счастью, медленно продвинулась. Заводить какие-то знакомства я не планировал, да и настроения, чтобы трепаться с кем-либо, у меня совсем не было, поэтому я лишь улыбнулся, показывая, что оценил чувство юмора Джеймса, и отвернулся к кассе, мысленно умоляя всех ускориться.

Спустя ещё пятнадцать минут, которые безумно медленно, словно насмехаясь, отсчитали настенные часы, висевшие над выходом, я направился домой, почувствовав себя Энди Дюфресном, наконец сбежавшим из тюрьмы в одной из повестей небезызвестного Стивена Кинга.** Преодолев обратный путь так быстро, как это позволяли образовавшиеся сугробы, я поднялся на наш этаж и поспешно открыл дверь ключами.

– Каллен, черт возьми, где тебя носило столько времени? – вместо приветствия начала Белла, уперев руки в бока и гневно оглядывая меня с ног до головы. На заднем плане привлекал внимание своим роскошным видом и запахом приготовленный женой ужин. – Тут минут десять идти туда и обратно, а тебя не было почти час! Еще и телефон дома оставил. Я места себе найти не могла. Что случилось? Почему так долго? – обхватив руками живот, Белла переместилась в кресло, не сводя с меня пылающего праведным гневом взгляда и ожидая объяснений.

– Милая, ты же знаешь, что идет снег, дороги замело. Это несколько замедляет движение, – повесив верхнюю одежду в шкаф, я подошел к Белле, прикоснулся губами к ее пылающей щеке и положил рядом с ней пачку бекона. – К тому же на кассе была огромная очередь. Хватит злиться. Сама же говоришь, что все твои эмоции сказываются на ребенке, – устало опустившись на диван, я наблюдал за тем, как Белла сперва показала мне язык, а затем принялась открывать бекон. После того, как упаковка была вскрыта, любимая поднесла продукт к лицу и вдохнула мясной аромат.

Только я прикрыл глаза, пытаясь наконец-то найти покой в тепле и уюте, как нечто, приземлившееся рядом со мной, нарушило это мимолетное чувство блаженства. Вздрогнув от неожиданности, я встретился взглядом с позеленевшей Беллой, а после заметил на диване злосчастную пачку бекона.

– Что произошло? Несвежий? – в два прыжка я подскочил к жене и упал перед ней на колени.

– Нет, все с ним нормально. Но, господи, Эдвард, он ужасно пахнет. Либо убери его до лучших времен, либо вообще выброси, иначе меня стошнит, – сморщив свой прелестный носик и прикрыв рот ладонью, пролепетала Белла. – Я явно не хочу это есть.

– Ты серьезно?! – нет, она, должно быть, шутит. – Ты хочешь, чтобы я унес его?

– Да, и побыстрее, пожалуйста. Не могу больше это терпеть.

Поднявшись, я зашел в кухню, закинул пачку поглубже в холодильник, не забыв со всей силой хлопнуть дверцей, и вернулся обратно, пытаясь держать себя в руках.

– Эдвард, открой, пожалуйста, окно, нужно немного проветрить комнату, а то от этого запаха никак больше не избавишься, – махая руками перед лицом, любимая пыталась отогнать от себя воспоминания о неудачном знакомстве с беконом.

– А холодно тебе не будет, Белла? Подумай сразу на пару шагов вперед, чтобы мне не делать лишних движений, – иронично произнес я, ведь отчего-то сдерживаться становилось все сложнее. Ладно, она категорически не хочет есть то, о чем мечтала всего час назад, с кем не бывает, ничего страшного. Пора было бы уже привыкнуть. Однако эмоциональный стресс, перенесенный мной за последние пару дней, грозился вылиться именно сейчас и именно на Беллу, поднимаясь во мне волной раздражения.

– Что? – жена повернула голову в мою сторону. – Что ты имеешь в виду?

– Подумай, Белла. Прошлой ночью ты разбудила меня для того, чтобы я открыл окно в нашей спальне, но, стоило только уснуть, как ты опять растолкала меня и попросила его закрыть, потому что замерзла, хотя я тебя предупреждал. Так что обдумай свои желания получше, прежде чем гонять меня, – с нажимом пояснил я.

– Что ты хочешь этим сказать? – за этим вопросом последовала небольшая пауза, в течение которой лицо жены преобразилось от растерянного до ожесточенного, когда к ней постепенно пришло осознание. – Что ты устал от меня, от моего положения, от того, что я прошу тебя о помощи? Я правильно поняла тебя? – с каждым словом ее тон повышался. – Знаешь, Эдвард, я уже долгое время чувствую себя совершенно беспомощной и абсолютно неповоротливой. Думаешь, мне это приносит удовольствие?! Я не могу, ради бога, даже обуться самостоятельно, потому что просто не вижу своих ног! А ты сейчас устраиваешь ссору на пустом месте только лишь из-за того, что я отказалась от твоего бекона. Я люблю тебя, люблю нашего сына, но не думай, что ты единственный, кому приходится испытывать неудобства в этом доме! – срывающийся местами на крик голос Беллы заполнил собой комнату, а ее тоненький указательный палец был опасно направлен в мою сторону и, казалось, так и ждал распоряжения от своей хозяйки, чтобы выцарапать мне глаза.

– Серьезно, Белла? А по-моему, ты постоянно пользуешься своим положением в любое время дня и ночи, – я красноречиво махнул рукой в район ее живота. – То будишь меня только для того, чтобы я помассировал тебе спину. То тебе нужно, чтобы я купил свежие персики, хотя их нигде не найти, потому что не сезон, но тебя это мало волнует, и ты не разговариваешь со мной весь день из-за глупой обиды. То дом тебе украшать понадобилось именно перед Рождеством, хотя я предупреждал, что с этим могут возникнуть трудности. Сегодня вот захотелось бекона, который в действительности тебе был не нужен. И ты ни разу меня не послушала, а я, как законченный болван и подкаблучник, потакал тебе. Но я устал, Белла, устал идти у тебя на поводу! Я был терпеливым, потому что люблю тебя, но всему есть предел. Такое ощущение, что все это для тебя как какая-то игра, развлечение. Я понимаю, что тебе нелегко, и сегодня ты не в лучшем расположении духа, но надеялся, что мы хотя бы в этот день обойдёмся без твоих причуд, – раздраженно выдохнув, я почувствовал себя гораздо легче.

Однако совесть не заставила себя долго ждать, просочившись в мой мозг и приводя его, собственно, в нормальный режим работы. Я идиот, который накричал на беременную жену. Жену, которой нельзя волноваться. Чертов осел, ты же в свадебной клятве обещал, что она всегда будет для тебя важнее всего! А теперь из-за суммы каких-то незначительных проблем, которые, в общем-то, решил благополучно, сорвался на ней.

Я поднял на Беллу взгляд, полный искреннего раскаяния. Она сидела в кресле, опустив голову и вытирая тыльной стороной ладони мокрые от слез щеки.

– Любимая, прости, я не…

– Хватит, Эдвард, – смерив меня усталым и заплаканным взглядом, Белла медленно поднялась на ноги и направилась к спальне. Остановившись у двери, она обернулась: – Я поняла тебя. Прости, что мы с малышом доставляем тебе столько проблем. Прости, что утруждала тебя какими-то своими просьбами. Очень жаль, если и сын после того, как появится на свет, будет для тебя обузой, ведь ему тоже нужно будет много твоего внимания. Готов ли ты будешь дать ему это? Готов ли ты быть отцом, Эдвард, посвящая всего себя взращиваю этой новой жизни? Обидно еще и то, что ты, мой драгоценный муж, отчего-то считаешь, будто я использую тебя, насмехаюсь каким-то образом над тобой. Тебе никогда не узнать, что значит быть беременной, быть матерью, поэтому сейчас ты совершенно не можешь меня понять. Надеюсь, к завтрашнему дню мы оба что-то решим для себя. Счастливого Рождества, Эдвард.

Скрывшись за дверью спальни, Белла оставила меня одного, подавленного и измотанного. Совершенно очевидно, что сегодня мы впервые за три года брака будем спать по разные стороны этой двери.

Взглянув на накрытый стол, я провел рукой по взъерошенным волосам. Есть совершенно расхотелось. Убрав все в холодильник, чтобы не сердить лишний раз Беллу, если с утра она обнаружит, что все блюда безвозвратно пропали, простояв целую ночь в теплой комнате, я забрал из кладовки запасные подушку с одеялом и белье, чтобы приготовить себе постель.

Да, не так мы планировали встретить это Рождество.

***

Мое пробуждение оказалось малоприятным во всех отношениях. Организм недвусмысленно намекал на то, что следует поспешить в туалет, если я, конечно, хочу избежать конфуза. Из-за сна на неудобном, жестком диване неприятно ныла поясница. Однако все это было сущей ерундой по сравнению с муторным осадком на душе, оставшимся после ссоры с Беллой. Но там же, в душе, теплилась надежда, что уже к обеду мы с ней благополучно забудем о вчерашнем «лобовом столкновении», испортившем наше последнее Рождество вдвоем. Однако я подозревал, что даже в этом случае чувство вины не пожелает так просто покинуть меня.

Резко вдохнув и выдохнув, я так явственно почувствовал апельсиновый аромат шампуня Беллы, как если бы она склонилась надо мной. Открыв глаза, я уперся взглядом в «сложносочиненную» люстру, украшавшую нашу спальню. Как и когда я сюда попал, было мне неведомо, но то, что любимая позволила вернуться в супружеское ложе, уже само по себе являлось добрым знаком.

Чувствуя, как упадническое настроение потихоньку оставляет меня, я, как обычно, пружинисто вскочил с кровати… Точнее, попытался это сделать, но не тут-то было: даже просто сесть оказалось делом непростым, словно на мне лежала непомерная тяжесть, сделавшая неповоротливым и медлительным.

Скинув с себя одеяло, я понял, что, должно быть, все еще сплю и вижу странный сюрреалистичный сон. А иначе как еще можно было объяснить мой огромный, выдающийся во всех смыслах живот, обтянутый ночной сорочкой в мелкий синий горошек, принадлежавшей Белле?!

На всякий случай я ущипнул себя: а вдруг поможет? Но чудеса не спешили заканчиваться, напротив, принимали еще более масштабные формы: вместо своих волосатых жилистых рук я увидел тонкие, словно тростинки, руки жены.

Давящее чувство внизу живота настойчиво напомнило мне о необходимости посещения туалета, на какое-то время отодвинув на задний план проблему с бредовым сном, в котором все еще пребывал и никак не мог заставить себя проснуться. Или же это не сон, а до жути реалистичные галлюцинации, ставшие следствием примененного к жителям Нью-Йорка экспериментального биологического оружия? Ну а что? Как еще это можно объяснить?

Размышляя подобным образом, я встал в кровати на четвереньки и пополз к краю задом, двигаясь до безобразия медленно и неуклюже, словно престарелая каракатица.

Героически пережив свой самый странный в жизни поход в туалет, я взглянул в зеркало, висевшее здесь же, и уже почти не удивился, увидев в нем отражение раскрасневшейся и взлохмаченной Беллы, вместо привычного собственного.

Мой страдальческий вздох потонул в отчаянном крике, донесшемся из гостиной. Перекатившись – а иначе мои теперешние передвижения назвать было трудно – туда, я увидел Эдварда Каллена, стоявшего посреди комнаты и голосившего дурным голосом, вцепившись себе в волосы. Заметив наконец меня, он – то бишь я – резко замолчал, словно захлебнувшись собственным криком, но уже в следующую секунду снова завизжал, достигая максимально возможного уровня децибел. Никогда бы не подумал, что мое тело способно извлекать из себя подобные устрашающие звуки.

– Белла… – то ли спрашивая, то ли просто озвучивая свое подозрение, сказал я, дождавшись, когда снова воцарится благословенная тишина.

– Эдвард… – раздалось в ответ, и интонация, с которой это было произнесено, не оставляла никаких сомнений в том, что я прав: передо мной стояла моя жена, оказавшаяся в моем теле.

Мы медленно двинулись навстречу друг другу. С каждым новым шагом я все полнее осознавал реальность происходящего, что вызывало во мне неконтролируемую внутреннюю дрожь и заставляло сердце ускорять свой ритм. Кровь пульсировала в висках, перед глазами плыли мутные круги, но я приложил все силы для того, чтобы побороть это состояние и не упасть в унизительный обморок.

– Что же это такое делается-то? – моим голосом простонала Белла, больно схватив меня за руку.

– Испытание нового биологического оружия? – неуверенно высказал я вслух свое недавнее предположение.

– Ты правда так думаешь?

– Нет, – немного поколебавшись, все же признался я.

– А что же тогда? – во взгляде Беллы четко читалась убежденность в том, что я должен знать ответ на этот вопрос.

– Понятия не имею. Но все это очень похоже на бред, – как-то отстраненно пробормотал я, – или на голливудские комедии, в которых герои меняются телами.

– И почему же это с ними происходит? – оживилась Белла, будто я нашел решение вселенской проблемы.

– Ты серьезно? Это же просто глупые фильмы, – закатив глаза, я неопределенно махнул рукой.

– И все-таки? – не унималась жена.

– Ну, – протянул я, пытаясь вспомнить сюжеты кинолент, просмотренных мною еще в подростковом возрасте. – Обычно проблема в том, что они либо завидуют друг другу, либо все время ссорятся на почве взаимного недопонимания, – все-таки выдал я совершенно абсурдные варианты. Такого же не может быть в жизни. Ведь так? Обмен телами – бред сумасшедшего.

– Вот оно! – воскликнула Белла, по привычке ткнув в мою сторону указательным пальцем.

– Что? – я несколько растерялся от такой реакции, но внезапно мою голову пронзило осознание. – Хочешь сказать, что все это из-за нашей вчерашней ссоры?

– Не просто ссоры, а ссоры в Сочельник, – многозначительно ответила она таким тоном, будто эту очевидную деталь я должен был понять и сам. – Теперь пожинаем плоды.

– Да ладно тебе, это же глупость несусветная!.. – сразу возмутился я. – Хотя, с другой стороны, пожалуй, что-то в этом есть, – и действительно, разве можно было в принципе найти какое-то рациональное объяснение тому безумию, что с нами происходило? – Но я, поверь, искренне сожалею о всех тех словах, что наговорил тебе. Мне очень, очень, очень жаль! Прости ты меня, дурака! Если хочешь, могу даже на колени перед тобой встать, – я тут же попытался перейти от слов к действию, но пронзившая спину боль заставила меня отказаться от этой затеи: – Нет, не могу… Но это сути не меняет!

– Понимаю. Я тоже наговорила вчера всякой ерунды, – отмахнулась Белла, словно отгоняя воспоминания о вчерашнем вечере. – На самом же деле я так не думаю. Ты прекрасный муж и будешь таким же прекрасным отцом, я это знаю!

– Ну, и что теперь? – после минутного молчания, нетерпеливо воскликнул я. – Когда там, согласно твоей теории, все должно вернуться на свои места?

– Может быть, нужно подождать? Мы же все осознали, извинились. Так? – с сомнением предположила она.

– Отлично, – кивнул я и медленно перекатился в кухню, намереваясь скрасить томительное ожидание парой бокалов бурбона.

– Ты что, с ума сошел?! – Белла решительно выдернула из моих рук пузатую бутылку с красиво искрящейся янтарной жидкостью и сунула мне в руку добытый из глубин холодильника стакан, доверху наполненный какой-то жижей, малоаппетитной на вид и запах. – Вот, овощной сок прямого отжима – все, что ты теперь можешь себе позволить. А я, пожалуй, выпью.

С этими словами она приложилась к бутылке и сделала несколько приличных глотков. Я попробовал жидкость в своем стакане на вкус и брезгливо сморщился:

– Какая же гадость!

– Я знаю, – с готовностью подтвердила Белла, плюхаясь на стул. – Но зато очень полезная, а это главное.

– После пережитого стресса, требую чего-нибудь сладкого… – я на секунду задумался, прислушиваясь к своим желаниям. – Или соленого. А еще лучше было бы съесть кусочек соленого лосося с ломтиком ржаного хлеба и сладким чаем.

Отвернувшись от меня, Белла всхлипнула и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала. Лишь ее плечи мелко сотрясались в такт рыданиям.

– Эй, ну что ты, – нежно провел я по некогда своей спине, принадлежавшей теперь ей. – Уверен, что скоро все образуется. Наверняка, уже завтра мы проснемся сами собой и забудем сегодняшний день, как страшный сон.

Не убирая от лица рук, Белла покачала головой и неприлично хрюкнула.

– Ты что, смеешься?! – наконец дошло до меня. – И что же тебя так развеселило, если не секрет?!

– Ты! – начиная понемногу успокаиваться, выдавила она и вытерла выступившие на глазах слезы. – Если бы только видел и слышал себя со стороны в тот момент, когда говорил о лососе! Настоящая беременная женщина!

Новый взрыв хохота прогремел на всю кухню, сотрясая воздух. Я плотно поджал губы, чувствуя себя обиженным до крайности, однако счел за благо промолчать, боясь разжигания очередной ссоры.

Внезапно Белла прервала смех и окинула меня взглядом, полным настороженности:

– А малыш шевелился сегодня?

Я закрыл глаза и внимательно прислушался к своим ощущениям, чувствуя себя гигантским мячом для боулинга, дирижаблем или даже бегемотом, страдающим ожирением – кем угодно, но только не глубоко беременной женщиной.

– Нет, не шевелился. По крайней мере, я этого не заметил.

– Думаешь, с ним все в порядке? У тебя ничего не болит? Ты хорошо себя чувствуешь? – затараторила Белла, вскакивая со стула.

– Я чувствую себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно в сложившихся обстоятельствах, – твердо произнес я, желая успокоить любимую. – Скорее всего, малыш просто спит. Он же не шевелится беспрерывно, так?

Белла кивнула и, опустившись на колени, бесцеремонно задрала подол моей ночной сорочки до самой груди.

– Эй, солнышко, ты слышишь меня, – зашептала она, нежно поглаживая наш беременный живот. – Мамочка здесь, с тобой. Не бойся, я рядом, мой маленький. Мамочка любит тебя.

– Не сбивай с толку нашего сына, произнося слова про мамочку моим голосом. Он может решить, что его родители сошли с ума, – хмыкнул я.

– Обещай, что скажешь мне, если почувствуешь себя плохо или даже просто странно, – поднимаясь с колен, строгим тоном проговорила Белла. – Роды могут начаться в любую минуту, а ты поначалу можешь этого не понять.

– Нет-нет-нет, – выставив вперед ладони, запротестовал я. – Дата твоих родов назначена на десятое января.

– Дети не поезда, чтобы приходить в этот мир по расписанию, – усмехнулась она в ответ.

– Я же этого не переживу, – чувствуя приближение паники, забормотал я. – Это противоестественно. Отцы водят детей на бейсбол, учат кататься на велосипедах, играют с ними в лошадку, а не рожают!

– Тебе нельзя нервничать, так что успокойся и постарайся расслабиться. Уверена, что все обойдется. Я тоже, знаешь ли, предпочла бы родить своего ребенка сама. А теперь дыши со мной. Медленно. Вдох-выдох. И снова вдох и выдох. Ну как, теперь лучше?

Я кивнул, действительно чувствуя себя гораздо спокойнее. Вопрос в том, надолго ли?

Звонок мобильника Беллы прервал мои невеселые размышления. Недолго думая, она взяла телефон и нажала кнопку приема вызова:

– Слушаю… Нет-нет, с ней все в порядке, просто она сейчас принимает душ… О, это просто отлично! Да-да, конечно. Ждем.

– Кто это был?

– Моя мама. Наши родители уже в Нью-Йорке, берут такси и еду сюда.

Белла подняла руку к виску, явно намереваясь накрутить на указательный палец прядь своих волос – обычная привычка, говорящая о ее взвинченности, – однако я не мог похвастаться длинными шевелюрой, так что, досадливо дернув за короткие волосы возле уха, она снова опустила руку.

– И почему чертовому снегопаду вздумалось прекратиться именно сегодня, – проворчал я. – Что будем делать?

– Ничего, – пожала плечами Белла. – Просто побудем один день друг другом. Но для начала неплохо было бы, и правда, сходить в душ. Чур, я первая.

Наши родители приехали где-то через час, принеся с собой морозную свежесть, праздничное настроение и легкое волнение от долгожданной встречи.

Все наперебой интересовались, хорошо ли я себя чувствую, и, по очереди поглаживая мой живот, спрашивали, как поживает их будущий внук. Белла скромно стояла в сторонке и с улыбкой на лице наблюдала, как мне приходится отдуваться за нее. Не зная, что сказать, я отвечал лишь общими фразами.

– Что-то не так, – отдавая свое пальто Чарли, вдруг выдала Рене голосом, полным уверенности.

Не на шутку перепугавшись, я нелепо округлил рот и медленно пожал плечами, лихорадочно соображая, что именно могло насторожить мою тещу.