Текст книги "Желание (ЛП)"

Автор книги: PotionChemist

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== desire / желание ==========

Гермиона просыпается от тревожного сна, её кожа покрыта испариной, а тело запуталось в измятых простынях. Она задыхается, будто только что пробежала пять километров за рекордное время.

На этой неделе это третья ночь, когда её мозг восстаёт против неё, выдавая подобные сны, усиливая накал с каждым последующим разом. Она гадает, были ли её крики настоящими, доносились ли они через открытые окна квартиры на лондонские улицы.

Гермиона надеется, что нет. Это было бы совершенно унизительно, если бы кто-нибудь из её друзей случайно проходил мимо. Что, в общем-то, нелепо, ведь сейчас глубокая ночь. Да и кто мог оказаться за её окном в два часа ночи в будний день?

Проснувшись, она чувствует неприятные ощущения между бёдер и понимает, что снова трогала себя во сне, пытаясь унять невыносимую боль. Медленно приподнявшись, она отбрасывает простыни на матрас и открывает ночному воздуху свою обнажённую грудь. Она отказалась от пижамы несколько дней назад, устав просыпаться в ней, прилипшей к коже от пота.

Она заставляет себя встать с постели, понимая, что только одно способно остудить её перегретое, возбуждённое тело.

Проходя мимо развевающихся кружевных занавесок, она замечает что-то странное на ковре под окном.

Это одинокое серебристо-белое перо, гораздо длиннее, чем те, что она видела раньше, и она наклоняется, чтобы поднять его. Как только её пальцы касаются шелковистых волокон, её охватывает сильное желание, пульсирующее между бёдер.

На несколько секунд Гермиона застывает, полностью сосредоточившись на своих ощущениях. Она представляет, как это перо движется по её коже, касаясь внутренней поверхности бедра, соска, набухшего клитора, и снова стонет.

Поднявшись и выпрямившись, она не сводит глаз с пера.

Она осторожно ведёт им по своей груди, и ощущения превосходят все её ожидания, вызывая мурашки по коже и заставляя фантазировать дальше. Гермиона проводит пером по животу, по изгибу бедра, но потом останавливается, не в силах опустить его на несколько дюймов ниже. Туда, где она желает ощутить его, покрутить так, чтобы крохотные пушинки дразнили её чувствительные места.

Вместо этого она движется им вверх, нежно касаясь поочерёдно каждого соска, кожи ключиц и шеи. Её нервные окончания загораются, пробегая по поверхности кожи и вынуждая сильнее сжимать бёдра.

Если одно перо вызывает в ней подобные ощущения, то каково это – быть окутанной ими? Крыльями из перьев?

Сама мысль об этом кажется ей невыносимой.

***

– Ты выглядишь усталой, – чуть ли не обеспокоено говорит Малфой, сфокусировав взгляд своих серых глаз на её лице.

Гермиона не сомневается в том, что он прав. На этой неделе она спала гораздо меньше, чем за последние годы, и она измучена своими снами, ощущениями, которыми они будоражат её тело, опутывая его сильнее, чем когда-либо.

После случая с пером ей начали сниться крылья.

Крылья в придачу к очень, очень мускулистой спине.

Крылья, напоминающие ей о мстящих архангелах, которых она видела на стенах и потолках церквей, изваянных в мраморе, описанных в священных текстах, что она читала больше из любопытства, чем из веры. Гермиона никогда не была религиозной, но в своих мечтах она опускалась на колени, преклоняясь перед крылатым мужчиной. Она уделяла внимание каждому рельефу мышц, выступающей вене, участку бледной кожи.

И он отвечал на её поклонение взаимностью, которую не смог бы повторить ни один смертный.

– Я в порядке, – говорит она весьма язвительным тоном. – Просто плохо спала.

В его глазах вспыхивает что-то, похожее на вину или понимание, но её мозг не даёт ей возможности подумать, что именно. Нет, вместо этого она возвращается мыслями к любовнику её мечты.

В сны, где он прижимал её к полкам величественной библиотеки, высоко-высоко, до невозможности высоко, а его крылья поддерживали их в воздухе, его голос и дыхание обжигали раковину её уха, говоря ей, что она его. В тайный альков, попасть в который можно только извне Хогвартса, где на полу лежало нечто, напоминающее гнездо, созданное из одеял, простыней и длинных перьев. Он двигается над ней, его руки прижимают её к себе, его ритм ровный и уверенный, и он занимается с ней любовью так, как она прежде и не мечтала.

Обычно ей трудно достичь кульминации, будь то с партнёром или без. Но с тех пор, как появились эти сны, что-то внутри неё изменилось. С эротическими образами в сознании её тело стремительно взмывает вверх, с лёгкостью достигая вершины наслаждения.

Снова и снова она перелетает через край, полностью освобождаясь от оков, открывая для себя новые возможности собственного тела.

– Грейнджер? Ты уверена, что с тобой всё в порядке? – глубокий баритон Малфоя прорывается сквозь её бурные фантазии, возвращая в реальность. – Ты покраснела.

Она хочет, чтобы земля поглотила её.

Она хочет, чтобы её крылатый возлюбленный прилетел и унёс её с собой.

Всё, что угодно, лишь бы ей не пришлось рассказывать Малфою о своих эротических снах и желаниях.

Почему его стол расположен прямо напротив её? И почему он знает её так хорошо, что понимает, что сегодня с ней творится что-то неладное?

Честно говоря, всё было проще, когда они проводили дни в спорах и препирательствах. Но в последнее время он стал другим.

Любопытным. Заботливым. Дружелюбным.

И это опасно, потому что под всеми его ошибками и плохой репутацией скрывается хороший человек, которым она восхищается, и она никогда бы не узнала его, если бы они не начали работать вместе.

Сквозь дымку возбуждения она также различает его крепкую, мускулистую спину под белой рубашкой, резкие черты лица, классически красивые, с идеальной симметрией. Его волосы невероятно светлые, почти платиновые или серебристые, как у Флёр.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду домой, – слова вырываются в порыве, прежде чем она успевает их обдумать. Она прекрасно понимает, что не сможет сидеть здесь, напротив него, чувствуя на себе его взгляд, пока она даёт волю своим мыслям. – Я немного отдохну и уверена, что в понедельник буду как новенькая.

Малфой кивает.

– Иди. Я сообщу Робардсу.

Торопливо собирая все свои вещи, Гермиона смотрит на него и видит, как он изучает её, его взгляд останавливается на её бёдрах, затем на плотно сжатых ляжках, и она надеется, что он не видит её насквозь.

Но, вероятно, так и есть.

Каким-то образом он понимает её лучше, чем она сама.

***

Едва пройдя через камин, она снимает свои надоевшие рабочие туфли и дрожит, расстёгивая блузку в гостиной, а брюки в прихожей. Когда Гермиона добирается до своей кровати, она полностью обнажена и недоумевает, что на неё нашло.

Она откидывает простыни и ложится на спину, слегка раздвинув ноги, и смотрит в потолок, пытаясь убедить себя, что предаваться фантазиям и доводить себя до оргазма – это неправильно. Что покидать Министерство, чтобы помастурбировать – это полный абсурд, независимо от того, насколько мокрые её трусики.

Она вздрагивает, заметив перо на подушке рядом с собой.

Когда она смотрит на него, её мысленный спор быстро идёт на спад. Её совесть прочно запихнута в последний вагон поезда, в который превратился её разум.

В глубине души Гермиона задаётся вопросом, не наколдовала ли она случайно эти перья, не её ли волшебство отчаянно пытается воплотить её фантазии в жизнь. Она читала где-то, что магия – это желание, воплощённое в реальность, но эти перья, они ощущались иначе. Она не видела в них своей собственной магии.

Поддавшись, она чувствует, как напрягаются соски в предвкушении, как сжимаются её стенки, как электрическая дрожь возбуждения сгущает воздух. Она решает изменить привычный порядок действий.

Сначала её руки перемещаются к груди, пощипывают и перекатывают соски грубыми касаниями.

Гораздо грубее, чем обычно, отчаянно пытаясь облегчить бесконечную боль, которую она испытывает.

Она закрывает глаза, представляя его, мощного мужчину, который возвышается над ней и поднимает её на новые высоты, уносит туда, где она никогда не была.

И ей хотелось бы, чтобы её руки были побольше, как у него, но она довольствуется тем, что есть.

Держа одну ладонь на груди, она проводит другой по своей промежности, собирая влагу кончиками пальцев и проводя ими чуть выше. Она ласкает свой клитор, наслаждаясь волнами удовольствия, которые испытывает, когда трение задевает нервные окончания.

Усиливая давление, она поднимается всё выше, видя за веками образы мужских рук, мускулистой спины и белоснежных крыльев. С каждым движением, изгибом и натяжением она чувствует, как приближается к краю, как всё в её теле сжимается всё сильнее и сильнее.

Гермиона слышит своё учащённое дыхание, свои приглушённые стоны. Она слышит, как умоляет себя, но она здесь одна, поэтому больше просить некого.

И, как назло, ей кажется, что она слышит в своём сознании голос Малфоя, который спрашивает, всё ли с ней в порядке, так же, как в офисе.

Она всхлипывает от разочарования, поскольку теперь видит его лицо в своём сознании. И она не собирается кончать, будучи прикованной взглядом к Драко Малфою. Нет, она предпочла бы сосредоточиться на этом фантастическом архангеле, этом недостижимом мужчине.

Но Малфой не уходит.

Его платиновые волосы.

Его серебристые глаза.

Она задыхается, её тело не понимает, что происходит. Она не хочет Малфоя.

Не хочет.

Нисколько, даже подсознательно.

Но он совершенно великолепен, и она не может остановить свой разум от желания выбрать его – его лицо – в качестве своего воображаемого любовника.

Дело не в нём конкретно.

Это не так.

Просто его лицо. Его глупое, великолепное лицо.

Её мозг представляет его торс, крылья на его спине, и она чувствует, как всё внутри неё сжимается, выжимая возбуждение из глубин её сущности.

– О, чёрт! – вскрикивает она, и её рука оставляет клитор и шлёпает по подушке, ища перо.

Пытаясь отгородиться от лица воображаемого любовника, она снова дразнит себя, легчайшими прикосновениями касаясь кожи, пока перо движется по её животу, вокруг сосков, вызывая прилив магии.

По крайней мере, так кажется в данный момент.

«Вот так, Грейнджер, – произносит её фантазия, используя её фамилию как ласковое обращение. – Стань для меня влажной и приятной».

– Да! Я уже!

Она говорит отчётливо, но не уверена, происходит ли это в её голове, или она в таком бреду, что действительно произнесла это вслух.

Она распахивает веки, и её зрачки расширяются и сужаются, приспосабливаясь к свету в спальне.

Цвета вспыхивают маленькими кругами, но её разум выделяет только один, концентрируясь на нём.

Серебристо-серый. Серебристо-серый, переходящий в нечто более тёмное, более интригующее её.

«Брось перо. Пора кончать».

Она не может не следовать командам вкрадчивого голоса в своём сознании. Но она опускает перо на живот, кончиком касаясь изгиба груди.

«Введи пальцы глубоко в себя, Грейнджер. Разведи ноги шире. Покажи мне».

И снова она повинуется голосу, чересчур сильно засасывая пальцы в рот, прежде чем просунуть их между бёдер. Когда они скользят внутрь, она вскрикивает, несмотря на то, что её тело уже готово. Растяжение минимальное – почти недостаточное, но она делает всё возможное, качая бёдрами навстречу собственной руке.

Её пальцы недостаточно длинные или толстые, но она знает, как ими двигать, как ей нравится, когда к ней прикасаются. Несколько движений большим пальцем по клитору и сжатие груди – и она дрожит, дрожит так, будто вот-вот перейдёт грань.

И тут она слышит его снова.

«Не так быстро. Помедленнее – ты же хочешь, чтобы это длилось дольше?»

– Нет, – кричит она, её пальцы двигаются ещё быстрее. – Я должна кончить сейчас!

Но как бы грубо она себя ни ласкала, ей никак не удаётся достигнуть кульминации.

Она старается всё больше и больше, дёргаясь и перекатываясь со спины на бок в попытке найти лучший угол, способ попасть в точку глубоко внутри себя. Выкручивая сосок почти до боли, она стонет от разочарования.

«Будь нежнее с собой. Мне нравится видеть тебя такой, поклоняться твоему телу. Не торопись».

Замедлив движения, она находит удобный ритм, двигая бёдрами в естественном ритме навстречу собственной руке. Её большой палец слегка касается клитора дразнящим прикосновением, и она начинает кружить вокруг него, распространяя свою влагу по складочкам.

Стоны и всхлипы наполняют комнату, и она мечтает, чтобы кто-нибудь – кто угодно – был рядом, чтобы услышать её, помочь ей. Чтобы облегчить боль, которая продолжает нарастать внутри, независимо от того, сколько раз она кончила.

Её влагалище издаёт влажный, почти хлюпающий звук, и она чувствует, как пульсируют внутренние мышцы, пытаясь втянуть пальцы глубже. Она продолжает двигаться в ту же сторону, преследуя своё освобождение.

Когда её мышцы напрягаются, позвоночник выгибается дугой, поднимая её грудь в воздух, и она подавляет всхлип, слушая слова похвалы.

«Грейнджер, ты чертовски совершенна, когда кончаешь для меня. Прекрасна. Мне не терпится войти в тебя».

Его глаза прожигают дыру в её сознании, заставляя кровь бежать по венам с пугающей скоростью, а его тягучий голос звучит как музыка, почти убеждая её в том, что он замер у её входа, готовый войти в неё.

«Вытри пальцы, шалунья. Попробуй себя на вкус ради меня. Я хочу знать, нравится ли тебе твой собственный вкус».

Отдышавшись, она снова подносит пальцы ко рту, облизывая их. Это не то, что она привыкла делать, но голос в её голове – голос Малфоя – избавил её от всех запретов.

Ей становится немного страшно от осознания того, что она настолько отчаялась, что слушает галлюцинации в своей голове, но она отмахивается от этих мыслей.

Услышав его голос, ей стало намного легче.

Пока она не подумала о грядущих днях в Министерстве.

Если сегодня всё прошло плохо, то как она встретит Малфоя в понедельник? После того, как мастурбировала на него, представляя его с ангельскими крыльями?

Она разочарованно вздыхает.

***

Когда Гермиона входит в офис в понедельник, он уже на месте, и она чувствует, как жар приливает к её щекам, будучи физическим воплощением её смущения. Он поднимает голову, его глаза пробегают по её лицу, и она едва не сгорает под тяжестью его пристального взгляда.

За прошедшие выходные она представляла себе эти глаза гораздо чаще, чем могла бы признаться кому-либо, в том числе и себе.

– Доброе утро, – говорит она, произнося отточенное приветствие и стараясь не замечать его тонко сшитую светло-голубую рубашку и тёмно-синий галстук.

Где его обычные мантии? Они были одной из линий обороны. На самом деле, она слышит, как её собственные нелестные мысли о волшебных мантиях прокручиваются по кругу в голове.

Зачем кому-то надевать что-то настолько старомодное? Невозможно даже как следует разглядеть фигуру человека. Как можно понять, в хорошей ли форме парень или нет?

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, прерывая её мысли так же, как всегда.

Отведя глаза, она начинает разбирать свою сумку, используя её как отвлекающий манёвр.

– Я в порядке, спасибо, – отвечает она. – Как прошли выходные?

Если она не ошибается, на кончиках его ушей проявляется едва заметный розовый оттенок.

– Всё прошло хорошо, – отвечает он, глядя на свои руки. – Я… много летал.

Полёты.

Крылья.

Перья.

– Ох, – вздыхает она хрипло. Гораздо более хрипло, нежели ей хотелось бы. Она знает, что должна сказать больше, он смотрит на неё и ждёт, но это явно нагрузка на её ограниченные душевные силы. – Я уверена, это было… приятно.

Нет, никаких крыльев или перьев. Он волшебник. Он летал на метле, точно так же, как Гарри и Рон каждые выходные.

– Да, было здорово, – говорит Малфой. – Хотя я могу придумать множество других занятий, которые были бы более продуктивными.

Гермиона нервно смеётся.

– За все выходные я не сделала ничего продуктивного.

Глаза Малфоя возвращаются к пергаменту, лежащему перед ним на столе.

– Правда? – спрашивает он. – Я не думал, что ты сможешь прожить больше одного дня, не найдя способа внести свой вклад в жизнь общества.

Она думает, что он шутит, но её лицо всё равно вспыхивает от гневного смущения, и она не отвечает ему. Вместо этого Гермиона устраивается в кресле, скрестив ноги, чтобы, как она надеется, перекрыть приток крови к клитору. Взяв в руки судебную записку, которую она прочитала в пятницу днём, она пытается сосредоточиться на словах, выведенных на пергаменте.

Но у неё не получается.

Её тело ещё не осознало, что время для игр закончилось. Чёрт возьми, всё должно было закончиться ещё два дня назад.

В тот самый момент, когда она начинает мысленно порицать своё безумное либидо, Малфой говорит:

– Прости, Грейнджер. Это должна была быть шутка, но я понял…

– Всё в порядке, – резко произносит она. – Обычно я довольно продуктивна в выходные дни.

Он кивает, его бледная кожа по-прежнему залита румянцем.

В воздухе витает напряжение, и оба они не решаются нарушить молчание. Но, пока она пытается прочесть отчёт, она время от времени чувствует на себе его взгляд. В этих глазах – сочетание мерцающего пламени и кристаллов инея, они одновременно согревают её изнутри и холодят кожу настолько, что по рукам бегут мурашки.

Гермиона знает, что неделя будет очень долгой. Тем не менее, она не может продолжать прогуливать работу, как бы некомфортно ей не было в его присутствии.

***

Всю неделю напряжение всё нарастало, они огрызались друг на друга так, как не огрызались уже давно. Он всё время выглядит обеспокоенным, анализируя внезапные изменения в её поведении и, вероятно, недоумевая, что он сделал, чтобы расстроить её. Кажется, он всегда винит себя – рефлекс после войны – вместо того, чтобы сперва рассмотреть иные варианты.

Она знает, что он нервничает и хочет спросить, что её беспокоит.

Но она молится, чтобы он этого не сделал, потому что она не уверена, что сможет спокойно солгать ему, и уж точно не признается, что с прошлых выходных каждую ночь её заводит мысль о нём в костюме ангела. Это стало бы унижением такого масштаба, с которым она ещё никогда не сталкивалась.

Всю неделю Гермиона гадала, не попала ли она под действие какого-то заклинания или не выпила ли приворотное зелье, но никаких признаков, указывающих на это, не было, и она сама готовила себе еду и питьё, зная, что приворотное зелье выветривается за считанные часы без повторного приёма.

В отчаянии она отправилась в маггловский Лондон, накупив вещей, которые вызывали смущение, особенно тогда, когда она думала о них в присутствии других людей. Продавец был услужлив, указал ей на самые популярные вибраторы, приносящие самые сильные оргазмы, рассказал о зажимах для сосков и стимуляторах.

Она импульсивно накупила кучу всего, но ничего из перечисленного не помогло. Её колени по-прежнему слабели, а желание всё так же бурлило в ней, совершенно неудовлетворённое и всепоглощающее. Грёзы – и наяву, и во сне – по-прежнему мучают её, становясь с каждым днём всё более яркими и опустошая и без того перенапряжённое тело.

Если завтра ей не станет лучше, придётся обратиться к целителю. Спросить, что с ней происходит, почему она не может насытить своё либидо.

Когда она задумывается о том, чтобы покинуть кабинет, Малфой прочищает горло и встаёт, подходя к её столу. Она ждёт, что он наклонится ближе, прикоснётся к ней, но он этого не делает. Ей нужно проверить, чувствует ли она что-нибудь схожее с тем, что видит в своих снах.

– Нам нужно поговорить, – говорит он, глядя на неё сверху вниз, как в её фантазиях, отчего её кожа воспламеняется. – Мы не можем продолжать работать так. Мы ничего не добьёмся.

Он прав. Она знает, что он прав – она ничего не успевает.

И вдруг что-то щёлкает. Он сказал «мы». Она понимает, что её отвлекает, и почему она ничего не успевает. Но что происходит с ним?

Это взаимно? Неужели его тоже мучают эротические сны? Может ли что-то в этом офисе – что-то в окружающей обстановке – быть причиной её проблем?

Или он просто ждёт, пока она закончит работу?

Она не знает.

– Мне очень жаль, – отвечает она, не в силах посмотреть ему прямо в глаза. – Мне кажется, со мной что-то не так. Я не могу сосредоточиться…

– Я знаю, – перебивает он, наконец, протягивая руку, чтобы коснуться её, и его пальцы хватают её за подбородок. Он никогда прежде не делал ничего подобного. Никогда не прикасался к ней, особенно к её лицу, и она чувствует искру, трепет осознания, который пронзает её до глубины души. Он осторожно наклоняет её голову назад, привлекая её внимание к себе. – Я тоже не могу.

Почувствовав его прикосновение, она без раздумий наклоняется вперёд, пытаясь приблизиться к нему. Что-то давит на её бёдра, и она вспоминает, что он стоит на противоположной стороне её стола, создавая барьер между их телами. Её сознание практически отключается, и она чувствует, как её сердце начинает учащённо биться, а тело становится более неуправляемым. Её внутренние мышцы сокращаются, сжимаясь вокруг пустоты, и она чувствует тепло, растекающееся по ней от макушки головы до кончиков пальцев ног.

Его пальцы нежно перемещаются от её подбородка к щеке, останавливаясь и обхватывая челюсть. Она наклоняется вперёд, наслаждаясь лёгким покалыванием, возникающим на её лице. Это напоминает ей о перьях, о том, как их ворсинки касались её кожи.

Малфой не отводит от неё взгляда, и она видит, как его серебристые глаза темнеют, меняются, как облака, когда надвигается летняя гроза, подавая ей ничтожный знак о приближающейся опасности. Гермиона хочет снова закрыть глаза, но она заворожена, его магнетизм притягивает её всё ближе и ближе с каждой пролетающей секундой.

Как мотылёк к пламени.

Как Икар к солнцу.

Она знает, что, если их губы соприкоснутся, она по-настоящему сгорит, и она не уверена, что её это волнует. Не в этот момент.

Если бы она мыслила рационально, возможно, приняла бы во внимание их рабочие отношения, мнение её друзей и его родителей. Но, проведя больше недели в неспособности утолить собственное желание, она отчаянно хочет почувствовать прикосновение другого. И его прикосновения – она уверена, что это именно то, в чём она нуждается. Её сны указывали ей на него, говоря ей, что он способен избавить её от тоски.

– Гермиона, – произносит он голосом, нежно ласкающим её имя, и она чувствует его дыхание на своей коже.

Она проводит языком по губам без всякой сознательной мысли, нарушив расстояние, образовавшееся между верхней и нижней губой, и его глаза из серых, как грозовая туча, превращаются в угольные. Когда она не отстраняется, он воспринимает это как приглашение, и его большой палец проводит по нижней губе, разделяя их ещё больше, и её дыхание сбивается.

– Я собираюсь поцеловать тебя. Скажи мне сейчас, если ты этого не хочешь.

Он напряжён, и понимает, что его контроль над собственным телом ослабевает. Возможно, постепенно, но когда он сдастся, она уверена, что пути назад не будет.

Она молчит, и он подходит ближе, сокращая расстояние между ними. От нескольких дюймов до сантиметров и миллиметров, а затем она подаётся вперёд и прижимается ртом к его губам. Их по-прежнему разделяет стол, и поза немного неудобна, но впервые за неделю её разум функционирует правильно.

Он говорит ей не останавливаться, продолжать целовать его, наложить запирающие заклинания на дверь их офиса.

Она так и делает.

Разум велит ей подняться, взобраться на свой стол и встать на колени, чтобы почувствовать, каково это – прижиматься грудью к нему.

Гермиона повинуется, каким-то образом удерживая их губы и языки соединёнными всё это время. И когда она оказывается рядом с ним, он обнимает её, пробегая руками по её позвоночнику, изгибу задницы и запутываясь в её волосах.

Пока она находится в его объятиях, её мозг твердит ей, что он – решение всех проблем, которые у неё есть – когда-либо были, – и вполне логично, что этот поцелуй будет подобен сейсмическому сдвигу.

Её пальцы сжимают его идеально отглаженную белую рубашку, сминая её и образуя складки, которые он ненавидит. Мысль об этом вызывает улыбку напротив его губ, и она чувствует, что он отвечает ей тем же.

Но потом он отстраняется, оставляя их обоих задыхающимися, хватающими ртом воздух и делящимися вдохами.

– Нам нужно притормозить, – успевает сказать он, но хватка Гермионы крепнет, и она пытается притянуть его обратно к себе.

Она изголодалась по прикосновениям, и он ей нужен.

– Грейнджер, пожалуйста, дай мне минутку, чтобы всё объяснить. Если я этого не сделаю – будет неправильно.

Его тон настолько серьёзен, что выводит её из состояния похотливого оцепенения, заставляя сосредоточиться именно на нём.

– Что случилось, Малфой?

Было бы странно называть по фамилии любого другого человека, с которым она целуется, но с ним это кажется правильным, как дразнящая игра только для них двоих.

– Я не… не знаю, как правильно это сказать, но я не обычный волшебник.

Она хмурит брови, углубляя морщины, проступающие на её коже, хотя ей едва исполнилось тридцать.

– Что ты имеешь в виду?

Он вздыхает и проводит пальцем между её бровей.

– Я… Если мы сделаем это, то не один раз, потому что я…

Когда он прерывается, она начинает беспокоиться. Это не похоже на Малфоя – вести себя так неуверенно, так шатко.

Затем он говорит нечто, что шокирует её до глубины души.

– Я вейла, Гермиона. И я хочу, чтобы ты стала моей парой.

***

– Ты кто?! – вскрикивает она, широко раскрыв глаза от ужаса.

Гермиона не в состоянии даже думать о роли пары, не сейчас. И если быть честной с собой, ей по-прежнему хочется только одного – секса с ним.

Малфой настороженно встречает её взгляд.

– Я – вейла.

– Этого просто не может быть, – отвечает Гермиона, слова вырываются из неё всё быстрее и быстрее. – Не существует вейл мужского пола. Этот вопрос встречался на экзамене.

Она отодвигается назад, сползая с рабочего стола, и видит, как он изо всех сил старается оставаться на месте, не теснить её.

– Не существует чистокровных мужчин-вейл, – поправляет он. – Однако как в роду моего отца, так и в роду моей матери есть немного крови вейлы, поэтому у меня есть некоторые… необычные черты. Это очень редкое явление, и по понятным причинам мы не сообщали об этом в Министерство.

Она смотрит на него, а её сердце отбивает бешеный ритм в груди, не зная, что предпринять и что чувствовать.

– Какие черты? – спрашивает она, не уверенная, хочет ли знать ответ.

Вздохнув, он переходит к рубашке, медленно ослабляет узел галстука, расстёгивает пуговицы и снимает запонки.

– Что ты делаешь? – восклицает Гермиона, прерывая его. Он помешал ей раздеть его, а теперь раздевается сам?

Это так несправедливо.

Но, даже когда он стоит перед ней полностью одетый, она чувствует, как её тело реагирует на него, как его присутствие усиливает настойчивую пульсацию внутри неё.

Она хочет его. Она хочет воплотить в жизнь все свои влажные мечты, фантазии, и ей казалось, что они движутся именно в этом направлении. Но потом он остановился, и теперь…

– Я должен показать тебе, – говорит он, не сводя с неё своих расплавленных серебристых глаз. – Пожалуйста, просто доверься мне.

Она впивается зубами в нижнюю губу, когда он расстёгивает рубашку, стягивает её с плеч и аккуратно складывает, прежде чем положить на стол.

Невозможно оторвать взгляд от его торса; он такой же, как в её фантазиях, с широкими мускулистыми плечами, выраженными мышцами живота, выпуклостью, которая указывает…

А потом перед ней предстаёт её воображаемый любовник, и Гермиона едва не падает в обморок. С этим слишком сложно примириться, это слишком сложно понять.

Мужчины-вейлы не должны существовать. Она уверена в этом. Но всё же…

Драко Малфой стоит в их кабинете, с парой ослепительно белых крыльев, торчащих из его плеч, что полностью противоречит всем тем знаниям, и она теряет дар речи. Она не знает, кричать ли ей от страха или радоваться. Он здесь.

Он существует.

Она не сходит с ума.

Его грудная клетка стремительно поднимается и опускается, показывая, как он нервничает из-за её реакции, а затем его крылья исчезают, каким-то образом снова прокладывая себе путь под кожей.

И Гермиона ругает себя. У неё был шанс сделать шаг вперёд, прикоснуться к ним, но она не сделала этого. Она могла бы сравнить их с перьями, которые нашла у себя дома.

Щёки Малфоя краснеют, и он прочищает горло.

– Ну, я… Я просто подумал, что ты должна знать, чтобы ты могла решить… И мне жаль. Я пойду…

– Подожди, – наконец говорит она, выходя из ступора. – Могу я… я хочу увидеть их снова. Пожалуйста.

Он закрывает глаза, а затем они появляются, занимая большую часть их маленького кабинета. Сделав глубокий, дрожащий вдох, она делает шаг вперёд, протягивая пальцы, чтобы коснуться одного из крыльев. Как только её пальцы достигают их, его глаза открываются, неуверенно наблюдая за ней.

– Я должна спросить тебя кое о чём, – говорит она, её прикосновения подтверждают то, что она уже подозревала.

Кивнув, он без слов говорит ей, что всё хорошо. Но его глаза устремлены на неё, заставляя её сердце биться быстрее от их напряжённости.

– Это может показаться безумием, но я нашла перья…

– Да, – быстро отвечает он. – Да, я… хотел убедиться, что ты в безопасности. Я слышал, как ты стонала во сне.

– Как?

Он выглядит ещё более нервным, и она спрашивает себя, не преследует ли он её, как добычу. Чувствует ли он то же отчаяние, что и она уже несколько недель.

– Это трудно объяснить, но есть какая-то связь. Между нами.

Конечно, есть. Она чувствовала, как она нарастает, то медленно, то резко, доходя до предела в течение последней недели, а затем взрываясь в их сегодняшнем поцелуе. Но почему? Как?

– Хорошо, – отвечает она, надеясь, что это подтолкнёт его к ответам.

– Когда ты спишь, или в опасности, или расстроена, я чувствую это, – говорит он, отводя взгляд. – До недавнего времени я не умел различать эмоции. Когда я покинул Уилтшир, я был уверен, что на тебя напали или что-то в этом роде, поэтому я прибыл… А потом увидел… – он издаёт звук, стон, который пронзает её до глубины души. – И, честное слово, как только я понял, что происходит, я ушёл. Я не смотрел всё это время, хотя мне отчаянно хотелось остаться.

– Мне это приснилось?

Его лицо краснеет.

– Кроме всего прочего.

Гермиона помнила, как проснулась в момент кульминации, её сердце бешено колотилось, а тело вспотело. Простыни обвились вокруг неё, почти ничего не прикрывая, и она несомненно трогала себя.

– О боги, – скулит она, закрывая лицо руками.

Она чувствует, как его длинные и изящные пальцы обхватывают её запястья и оттягивают руки. Несмотря на свои инстинкты, она не сопротивляется ему. Не тогда, когда слышит его низкий и хриплый голос.

– Не прячься от меня. В желании нет ничего постыдного.

Подняв голову, она встречает его взгляд и видит, как он жаждет её. Его крылья всё ещё раскрыты, и она не может не сравнить этот момент с фантазиями, которые она пережила. Это почти как в любовных романах.