Текст книги "И пришёл паук (СИ)"

Автор книги: Penelope Foucault

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

Так было с самого начала. Когда Тим только родился, Джанет вручила его нянечке со словами: «Принесёте, когда он начнёт разговаривать» и появлялась в его комнате только по праздникам. Дрейки не поднимали выплюнутую им соску, не поправляли ему одеяло и не пели колыбельных на ночь.

Когда он начал говорить, мало что изменилось. Няню уволили, а Тим оказался предоставлен сам себе. Он был таким маленьким и тихим, что иногда родители его даже не замечали. Говорил Тим немного, но стоило признать, что и не плакал. Только перебирал сначала кубики, составляя слова, потом детальки лего, выстраивая целые города. Тим привык к тому, что на него не обращают внимания, и не то чтобы очень хотел этого.

Пока не пришло время идти в школу, лучшим другом Тима был плюшевый чёрный кот с красной грудкой. Потом он тоже был его лучшим другом, но кроме него, в жизни Тима появились ещё и домашние учителя. Учился он прилежно и совсем не стремился к сверстникам. Он уже привык к одиночеству и почти не завидовал детям, которых видел в те редкие дни, когда выбирался в парк, где встречал нормальные семьи и нормальных детей с совершенно нормальными родителями.

***

В Готэм они переехали, когда Тиму было восемь. Он уже стал достаточно взрослым, чтобы его можно было бросать одного на целые месяцы, но всё ещё слишком маленьким, чтобы оставаться совсем без присмотра. Так что Дрейки иногда отвозили его к своему давнему другу. Особняк у того был огромным и полным потайных дверей, и Тим мог изучать его часами. А ещё хозяин дома – улыбчивый мужчина средних лет, унаследовавший состояние родителей, – интересовался его делами больше, чем родные мать и отец. Он дарил Тиму подарки, разрешал (тайком от дворецкого) есть сладости перед обедом, всегда носил в карманах леденцы и шоколадные конфеты, и привил маленькому Дрейку неуёмную страсть к приключениям и фантастике. Тим начал с Майн Рида и Жюля Верна, забыв о конструкторах и длинных формулах.

Всё же у Брюса Уэйна была огромная библиотека, а родители Тима были занятыми людьми.

***

Когда Тиму стукнуло двенадцать, родители решили, что он вполне может прожить пару недель без присмотра, и перестали возить даже к Брюсу. Тим общался с учителями, ходил в кофейни для нелюдимых и жил так, будто всегда был один-одинёшенек. Он сам себя водил к врачу, сам покупал себе еду и одежду, сам рассказывал себе сказки.

Когда ему было тринадцать, в тот день, когда Тим получил результаты всех итоговых контрольных, его родители сели в самолёт, следующий рейсом Виктория-Амстердам. Он разбился в ту самую минуту, когда пальцы Тима сжались на очередной справке с оценками.

О смерти родителей ему сообщили по телефону, и на обратном пути домой Тим не понимал, что именно должен чувствовать. В голове было пусто, как не бывало никогда. Он знал, что многие люди плачут в таких ситуациях, или кричат, или делают что-то ещё. Что-то нормальное.

Но плакать или кричать не хотелось. Тим будто услышал о смерти кого-то, кого никогда не знал.

Дома он сел в кресло, положив на столик бумажку с оценками, и просидел так очень долго – он сам точно не мог сказать, сколько. Но, кажется, за это время мир потемнел, а потом посветлел. Автоответчик то и дело оживал, говоря сначала голосами мёртвых, а потом голосами живых, знакомыми и незнакомыми. Они обращались к нему и что-то от него хотели, но Тиму казалось, что воздух слишком вязкий и не даёт пошевелиться.

Таким его и нашёл Брюс на следующий день. Тим видел его впервые с тех пор, как последний раз гостил в особняке Уэйнов и таскал у хозяина из карманов ириски, и сейчас его лицо, кажется, было единственным, что вывело младшего Дрейка из ступора.

***

Тим не до конца понимал, как именно Брюсу удалось взять его под опеку и почему этому предшествовала череда медицинских обследований. Тиму задавали столько вопросов, сколько не задавали за всю его жизнь. Порой он даже чувствовал себя по-настоящему важным, но потом видел, как безразлично смотрят медсёстры, и переставал тешить себя глупой надеждой.

В конце концов он снова переступил порог поместья, которое было его убежищем в детстве. Лабиринтом, в котором можно заблудиться и спрятаться от реального мира. Полным чужих приключений, которые он всегда мог сделать своими.

И теперь, в свои тринадцать, он снова почувствовал себя в мире, где ему уютно. Когда он не погружался с головой в рисование, чтение или астрономические расчёты, он плутал по пыльным коридорам, как кошка, изредка забиваясь в потайные комнатки и углы подремать. Его всё равно всегда находили, когда пора было ехать к врачу. Не Брюс, так Альфред. Они оба знали особняк как свои пять пальцев, и не было в доме ни одной двери, им неизвестной.

Впрочем, это оказалось не совсем правдой.

***

Однажды Альфред вручил ему запасную связку ключей – от всех-всех дверей. По ключу на каждую дверь и по двери на каждый ключ. Только один там был лишний: из тёмного металла, с большой пуговицей вместо ушка. Тим перепробовал его на всех дверях, но ключ не подходил ни к одной. Так он думал, пока не нашёл в старой детской нарисованный на стене котёл.

Тим рассматривал котёл очень задумчиво, не совсем понимая, зачем он тут. Остальная комната была разрисована драконами и какими-то феями, но все они выцвели и пожелтели. Котёл же остался как новенький, словно его подкрашивали постоянно. Но зачем? Пока Тим размышлял над этим, разрисованные обои вдруг затрещали и разошлись в самом низу, у пола. Из дырки вылезла крохотная белая мышь, которая с любопытством посмотрела на Тима красными бусинками глаз, почесала ушки и скрылась там, откуда пришла.

Тим присел рядом с дырой на корточки, немного подумал, затем сунул под обои один из ключей и повёл вверх. Бумага с лёгкостью поддалась, и вскоре вместо акварельного котла перед Тимом оказалась маленькая дверь, спрятанная в нише. Задумчиво потерев подбородок, Тим снял с пояса связку, позвенел ей, перебирая ключи и, наконец, взялся за тот, заветный. С пуговицей. Если каждый ключ подходил к какой-то двери, то почему бы единственной двери без ключа и единственному ключу без двери не быть точно такими же парными?

Его догадка оказалась верна. Ключ вошёл в замочную скважину так, будто эту дверь открывали каждый день. Ручка повернулась легко, а петли даже не скрипнули. Он толкнул дверцу, и она распахнулась, открыв его взору тёмный коридор, в конце которого что-то поблёскивало, совсем как звёздное небо. Тим оглянулся через плечо, проверяя, нет ли за ним Альфреда или Брюса, и только потом встал на четвереньки и пополз вперёд.

Дальше коридор расширялся, и Тим смог встать. Звёздное небо было всё ближе, и в конце концов он к нему побежал. А побежав, вдруг нырнул в него и пошёл прямо по тёмно-синему полотну, разукрашенному блестящими белыми блямбами. Он шёл и шёл, пока не оказался снова в душном коридоре, воздух в котором был влажным и слегка пах плесенью. Ему снова пришлось встать на четвереньки, потому что он, похоже, вернулся туда, откуда пришёл, сделав петлю по звёздному небу – или просто пройдя по кругу? Дверца из коридора снова была захлопнута, так что Тим потянул её на себя. Стоило ему это сделать, как кто-то – вдруг! – схватил его за руку и вытащил обратно в старую детскую.

– Не стоит тебе лазать в этот коридор, золотце. – Брюс помог ему подняться и отряхнул его брюки на коленях. Тим посмотрел на свои руки и обречённо вздохнул. – Там пыльно, не хватало ещё, чтобы у тебя случилось удушье.

Хозяин дома говорил непривычно мягко. Даже участливее, чем раньше. Он достал из кармана шёлковый платок и вытер Тиму ладони. Младший Дрейк удивился, хотя обычно это было ему несвойственно. Он поднял голову, чтобы посмотреть Брюсу в глаза, и замер. На лице его опекуна были нашиты две блестящие чёрные пуговицы. Тиму стало немного жутко. Улыбка у Брюса была намного мягче, намного доверительнее той, которую Тим видел теперь каждый день.

– Б… Брюс?

– Другой Брюс, золотце. – Брюс постучал длинным пальцем (Тим был готов поклясться, что там лишняя фаланга) по пуговицам и обнял Тима за плечи. – Ты, наверное, проголодался?

Тим не стал сопротивляться. В какой-то момент ему всё же удалось оторвать взгляд от Брюса (Другого Брюса?) и осмотреться. Старая детская оказалась светлой и тёплой, вместо котла, бледных силуэтов фей и прочих волшебных существ на стенах было нарисовано такое же звёздное небо, как то, по которому Тим только что прошагал от коридора и обратно. Сколько же он отсутствовал и что здесь случилось за это время?

Когда они вышли из детской и прошли по коридору к лестнице, Тим вдруг понял, что вокруг намного светлее и уютнее, чем он помнил. Деревянные полы были покрыты мягкими коврами, светильники работали все, без исключения. Внизу их уже ждал Альфред, с глазами такими же, как и у Брюса пуговичными. Он поклонился им, не произнеся ни слова, и знаком пригласил в кухню.

У Тима во рту загорчило от досады. Альфред готовил прекрасно, и кормил его настоящими шедеврами, даже когда посадил на здоровую диету. Тим же привык к сэндвичам из кофеен, салатам в пластиковых тарелках и приторно-сладким кексам с черникой и шоколадом. Так что каждый раз, когда Альфред ставил перед ним ароматный шпинатовый суп или овощные палочки с соусом из авокадо, он одновременно и радовался вкусной еде, и невыносимо скучал по тому, что обычные люди называли фаст-фудом. Иногда ему просто хотелось бургера с жирной говяжьей котлетой, булочкой с кунжутом и перебором томатного соуса. Перемазаться в нём, а потом долго-долго облизываться.

Но с тех пор, как он попал под опеку Уэйна, об этом можно было только мечтать.

Другой Альфред усадил его за стол, дождался, пока рядом сядет Другой Брюс, и улыбнулся:

– Ваш двойной ШакБургер, мастер Тимоти. Прямиком из ближайшего ресторана. – Он поставил перед Тимом поднос, накрытый выпуклой крышкой, и ловко снял её. На белоснежной фарфоровой тарелке, ровно посередине, лежал слегка покосившийся бургер, обёрнутый в промасленную бумагу. Вокруг него высыпали фигурно нарезанную картошку и расставили скляночки с соусами.

Тиму на миг показалось, что ему снова десять, и дом Уэйнов снова стал потрясающе-сказочным.

– И что… – осторожно спросил он. – Никакого шпината?

– Почему бы не разнообразить наше меню тем, чего на самом деле хочется, а не тем, что необходимо? – Другой Брюс улыбнулся и погладил его по плечу. – И это ты ещё не видел десерт, золотце.

Тим открыл рот, но так и не вымолвил ни слова. Улыбка у Брюса была такой доброй и нежной, что возражать или переспрашивать о чём-то совсем не хотелось. Так что Тим осторожно взял с тарелки бургер и приступил.

Он перемазался в масле и кетчупе, съел целую гору картошки, а когда закончил, принялся огорчённо рассматривать жирные пятна на рукавах рубашки. Сорочку было уже не спасти, и Тиму в какой-то мере стало неудобно перед Альфредом.

– Всё в порядке, золотце. – Брюс погладил его по спине. – Не стоит переживать по пустякам.

– Десерт, мастер Другой Брюс. – Альфред, всё это время скрывавшийся где-то в тени, вышел из неё, поблёскивая пуговицами. В руках он держал ещё один поднос с выпуклой крышкой.

– Орехово-вишнёвое мороженое из Баскин Робинс. С мармеладными мишками, – произнёс он таким тоном, будто обслуживал их в изысканном ресторане. Другой Брюс подсунул Тиму ложку и, когда перед мальчиком оказалось полное ведёрко, мягко подтолкнул его в локоть. Тим неловко отстранился.

– Но как же… простуда?

– Здесь простуды у тебя никогда не будет, золотце. – Другой Брюс потрепал его по голове. – Ешь. А потом мы пойдём в сад, и я подарю тебе подарок.

Тим неуверенно всковырнул мороженое, посмотрел на Брюса исподлобья и со вздохом начал есть.

Сказать по правде, он действительно любил орехово-вишнёвое мороженое. Всегда его покупал, когда родители уезжали. А если не удавалось достать именно такое – брал обычное сливочное, банку вишнёвого варенья и несколько пакетов орехов.

В двенадцать лет он впервые загремел в больницу с воспалением лёгких. Кто-то из учителей заметил, что он совсем плох, настоял на вызове врача и больнице. Дрейкам пришлось прервать поездку в Японию, и таким поворотом событий они были крайне недовольны. Отец тогда отчитал его, очень сильно. Он говорил что-то про деньги и про то, как Тим подвёл их, что он «не от мира сего», и какой он ненадёжный. Сейчас младший Дрейк плохо помнил его слова, но помнил то удушающее чувство вины, которое пробилось даже сквозь лихорадку.

Больше родителей он не подводил: ел мороженое маленькими порциями и подтаявшее. Где-то в глубине души ему, в сущности, было совершенно не важно, что именно думают родители, но чувство, возникшее, когда отец на него накричал, было не самым приятным в его жизни.

Он не знал, как отреагировали бы Брюс и Альфред, если бы такое повторилось. Хотя возможности незаметно объесться холодным теперь не было, так что проверить бы всё равно не получилось. Брюс тоже бы не обрадовался, если бы его отвлекли от работы. А Тим совсем не стремился убеждаться, что тот мало чем отличается от старшего Дрейка.

Другой Брюс сам предлагал ему это ведёрко мороженого. И говорил о том, что болезни ему не страшны так уверено, что Тиму даже в голову не пришло ему не поверить. Скорее уж наоборот.

Правда, бургер оказался слишком уж сытным, так что Тим осилил только треть ведёрка и смущённо вернул остатки Другому Альфреду. Дворецкий вежливо поклонился, забрал мороженое и снова скрылся среди кухонных теней.

– Иди к себе и переоденься. – Тонкими длинными пальцами Брюс протарабанил какой-то мотивчик по его плечу и подтолкнул к лестнице. – А потом спускайся вниз.

С Тимом никогда не говорили, как с ребёнком. Брюс раньше общался с ним как со взрослым, а теперь только смотрел с волнением и как-то виновато, и обращался с Тимом, словно тот был хрустальным. Другой Брюс снова был совсем… другим.

Не боялся к нему прикасаться. Не боялся говорить с ним, проявлял участие и заботу. За это (и за то, что Другой Брюс не пытался нагрузить его кучей нудной информации), Тим готов был простить ему такую мелочь.

***

Наверху его уже ждала чистая одежда. Яркая и очень уютная – красно-жёлтая толстовка с малиновкой и удобные джинсы. Так он одевался, когда родителей не было. Когда Брюс его ещё не опекал. Можно было натягивать рукава на руки и не мёрзнуть даже вечером, когда холод забирался в самые отдалённые уголки дома. Тим переоделся, переобулся, и даже будто расслабился. Теперь он был готов к любым сюрпризам, какие бы ни придумал Другой Брюс.

Другой Брюс встретил его в холле. Он скрестил руки на груди и наклонил голову так, что Тиму почти показалось, что его рассматривают.

– Тебе удобно, золотце? Пришло время прогуляться, а на прогулках главное – удобство, – заявил он. Он приобнял Тима за плечи и вывел его на крыльцо.

Тим натянул рукава на руки и неуверенно посмотрел на носки своих новеньких кед.

– А куда мы… пойдём?

– Мы – никуда. – Другой Брюс ущипнул его за щёку, потом взял за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. – Вы пойдёте.

Перед Тимом стоял мальчик лет десяти. Темноволосый, с двумя (чёрной и голубой) пуговицами вместо глаз и плотно зашитым суровой нитью ртом. Он как-то скованно улыбнулся и помахал Тиму.

– Ты не очень любишь говорливых, так что я сделал тебе друга, который сможет тебя слушать, но не сможет перебить. – Другой Брюс снова потрепал его по волосам и, кажется, рассмеялся. – Его зовут Дэмиан.

Тим нервно покусал губы, потом неуверенно протянул мальчику руку:

– Меня зовут Тим.

Он не сразу решился посмотреть в пуговичные глаза, хотя так было намного проще, чем с настоящими. Немой мальчик сжал его руку, а потом, будто углядел что-то смешное, с усилием заулыбался шире. Тим обернулся, но никого, кроме Другого Брюса, не заметил.

– Ну, идите. – Другой Брюс подтолкнул их в спины, и Дэмиан, схватив Тима за запястье, потащил его прочь от дома.

Сад у поместья Другого Брюса был гораздо обширнее и разнообразнее сада Брюса настоящего. В нём можно было заблудиться, наверное, среди всех этих кустарников и цветов. Запах стоял очень сладкий. Над раскрывающимися в лунном свете бутонами кружили бабочки с фосфоресцирующими белыми крылышками. Тим передернулся было, когда одна подлетела к лицу, но бабочка лишь коснулась лапками его носа и упорхнула восвояси.

Дэмиан, оказавшись вдалеке от дома, стал задумчивее. Тим подумал, что нормальные люди в такие моменты начали бы говорить о чём-то, попытались завязать разговор, но совершенно не представлял как.

– Я… – попробовал он и запнулся. Обернулся и посмотрел в разноцветные пуговицы. – Ты грустный, – вдруг заметил он. Уголки губ у мальчика были опущены. Тим знал мало людей, но видел на картинках, как выглядят печальные. Дэмиан выглядел именно так.

Мальчик испуганно подскочил и мотнул головой, тут же попытавшись улыбнуться. Тим помял свой локоть, потом неуверенно положил руку на плечо Дэмиану.

– Всё в порядке. – И добавил тихо-тихо: – Я тоже обычно грустный.

Неловкую паузу (но Дэмиан хотя бы перестал делать вид, что ему весело) нарушил треск. Из куста выглянул чёрный голубоглазый кот в красном ошейнике, внимательно посмотрел сначала на Тима, а потом на Дэмиана, и снова скрылся среди листвы.

Дэмиан замахал руками, и лицо его исказилось.

Тим, не понимая, почему обычный кот вызвал такую реакцию, наклонился к тому месту, откуда выглядывал кот. Интересно, почему у кота глаза были такие же, как у него – обычные? Настоящие. Неужели животные здесь были совсем другими?

Додумать он не успел ― Дэмиан снова схватил его за руку и потащил куда-то, прочь от особняка, дальше по улице. Тим смутно помнил, что там стоял полузаброшеный дом двух немолодых братьев. Прогуливаясь вместе с Альфредом, ещё тогда, в детстве, он всегда вежливо махал им рукой, если те сидели на крыльце.

Сейчас они подошли к этому дому вплотную Он совсем не выглядел жутким и старым, каким Тим его помнил. В окошках ярко горел свет, стены были выкрашены в голубой, а лужайка перед домом была аккуратно подстрижена.

Дэмиан побежал к крыльцу, остановился на ступеньках и обернулся. Улыбка на его лице стала хотя бы немного похожа на искреннюю. Он замахал рукой.

Тим неуверенно замялся, но всё же поднялся следом. Дэмиан вновь вцепился в его рукав и втащил внутрь.

Дом у соседских стариков был очень маленьким – по крайней мере, так казалось, если смотреть с улицы. Но шагнув через порог, Тим и немой мальчик с пуговичными глазами оказались в огромном холле с красными стенами, высокими колоннами и широкой лестницей. Играла приглушенная музыка, и тут и там мельтешили большие красногрудые малиновки. Они с любопытством поглядывали на Тима с Дэмианом и, отворачиваясь, обмениваясь чириканьем друг с другом.

Дэмиан потащил Тима дальше. Они поднялись по лестнице и оказались у высокой деревянной двери с табличкой «Первая трибуна, партер, правое крыло». Справа от неё, на высоком стульчике-насесте с тёмно-зелёной обивкой, сидела ещё одна малиновка с повязанным вокруг шеи жёлтым плащиком.

– Чирик? – Птичка подскочила на своём насесте, потом вытянула одну лапку, ловко балансируя на второй. Дэмиан достал из кармана две цветных бумажки, мятых и тонких, будто на самом деле они были фантиками от конфет, и вложил в протянутую лапку.

– Чирик! – согласилась малиновка, спрятала фантики в коробок на насесте и пропела что-то. Дверь, у которой она сидела, медленно и со скрипом открылась, будто по волшебству, и Тим с Дэмианом оказались в полутёмном зале.

– Цирк? – тихо уточнил Тим. Дэмиан коснулся губ пальцем и повёл его в первый же ряд.

Как только они сели на выбранные мальчиком места, свет в зале погас совсем, и все софиты развернулись к круглой сцене. Тим никогда не бывал в цирке, а клоуны, которых он видел в торговых центрах, пугали. Тренированных пуделей он тоже не очень жаловал (собаки, всё-таки, были слишком громкими на его взгляд), а девочка на шаре и вовсе казалась ему чем-то фантастическим.

Удивительный цирк, непонятно как уместившийся в маленький дом двух седых стариков, оказался совсем не таким, каким его представлял Тим.

Первым делом на сцену выпорхнула ещё одна малиновка. Она была чёрно-красной, будто в смокинге и красной жилетке. Тряхнув головой, она заговорила. Голос у неё был пискливый, но зато она не чирикала через слово:

– Цирк Хэйли с гордостью представляет вам… Блистательного Ричарда и Неподражаемого Джейсона, цирковых пташек!

Она взметнулась в воздух и скрылась в темноте. На мгновение в зале воцарилась тишина. Тим попытался рассмотреть других зрителей на противоположной трибуне. В темноте они казались совсем одинаковыми. Впрочем, кто их, птиц, разберёт.

Потом грянула громкая музыка, и на арену, шаркая, вышли два старика, облаченные в трико, которые отличались разве что цветом полосы на груди. Отбросив трости, они начали пытаться принимать какие-то гимнастические позы и кататься на спущенной сверху ленте на стропах.

Тим не был уверен, что это именно то, чего он ждал. Он даже не был уверен, что это может заинтересовать нормального подростка, хотя происходящее на арене и напоминало ему биеннале, на которые он как-то попал вместе с родителями.

Он наклонился было к Дэмиану, но тот лишь приложил палец к губам ещё раз, загадочно улыбаясь.

– Нет, Сойка, так дело не пойдёт, – вдруг сказал один из стариков. – Глядя на тебя, даже мне спать хочется, что уж о наших зрителях говорить. Они уже утомились смотреть, как с тебя песок сыплется!

– Чья бы корова мычала, Пташка, – огрызнулся он и заковылял к своему товарищу. Тот перестал пытаться встать на мостик и скрестил руки на груди. Они сощурились и уставились друг другу в глаза, а потом вдруг схватили друг друга за костюмы и дёрнули.

Вместе с трико они сорвали и дряблую морщинистую кожу.

Тим скривился было, вспомнив жуткие картинки из учебников по анатомии, но тут же удивлённо подался вперёд: под кожей стариков была ещё одна. Как змеи, они скинули старую шкуру и вдруг предстали перед зрителями молодыми и мускулистыми. Зал радостно загалдел, и бывшие старики, Блистательный Ричард и Неподражаемый Джейсон, поднялись на лентах вверх, под купол.

Их гимнастическое выступление было невероятным. Тим и не знал, что люди бывают такими гибкими и могут так плавно и красиво двигаться. Он заворожённо смотрел на летающих под куполом братьев, задрав голову так, что даже шея заныла, и, кажется, забывал иногда моргать. А потом тот, что был с синей полосой, спрыгнул обратно на песок и посмотрел прямо Тиму в глаза. Обаятельно улыбнувшись, широко и искренне, он сверкнул голубыми пуговицами, подскочил к барьеру, схватил Тима за руки и втащил на арену.

– Что… – успел выдохнуть Тим, но его уже поймал тот, что был в красном. Он подхватил его и увлёк наверх, под самый купол, где они перекидывали похищенного мальчика друг другу, кувыркаясь и обматывая его лентами. Тима почему-то совсем не пугало, что под ними нет страховочной сетки. Порой он закрывал глаза, раскидывая руки, и представлял, что летит.

Но полёт его закончился так же внезапно, как начался. Тот, что был в синем, спрыгнул на песок и потянул за собой обвитого лентой Тима. Потом мягко поставил его на землю, отцепил ленту и схватил за руки, заставляя раскинуть их и поклониться. Вокруг одобрительно курлыкали малиновки, шурша перьями. Тот, что в красном, приземлился рядом, и теперь они кланялись все втроём.

Напоследок братья выдали Тиму мешочек с конфетами, потрепали по волосам, улыбаясь и заглядывая в душу своими разноцветными перламутровыми пуговичками, а потом подтолкнули его обратно к зрительским местам. Дэмиан помог ему перебраться через ограждение и похлопал в ладоши. Аплодисменты утонули в гудке, означающем начало антракта. Включился свет, и Тим сощурился с непривычки.

Тим облизнул губы – от волнения у него пересохло во рту. А потом, пытаясь сесть поудобнее и чуть не выронив мешочек со сладостями, он вспомнил о неожиданном подарке. Он потянул за шнурок, открывая мешочек, сунул в него руку и вытащил горсть конфет в прозрачных фантиках.

– Будешь? – Он дождался, пока Дэмиан сложит руки лодочкой, и высыпал всю горсть. – Угощайся.

Он придирчиво выбрал конфету себе, пока Дэмиан хрустел обёртками и карамельками, пропихивая их в неплотно сшитый уголок губ, осторожно развернул фантик. Кажется, вишнёвый, с какой-то тёмной начинкой. Тим раскусил леденец пополам и едва не застонал от удовольствия: конфеты оказались невыразимо вкусными. Пытаясь собрать остатки карамели с зубов, Тим присмотрелся ко второй половинке и неуверенно повертел её в руках. Кажется, у тёмной начинки были лапки. Но ему ведь могло и показаться? Немного подумав, он порылся в пакете, нашёл леденец посветлее и действительно рассмотрел там божью коровку. А в другом ― пчелу. Кузнечика. Саранчу. И множество других насекомых.

Тим поёжился. Живые насекомые вызывали у него неприязнь даже большую, чем собаки. Откровенно говоря, он их побаивался. Его в принципе пугало всё, у чего было больше четырёх конечностей, а уж хоботки, жалы, жвала и такое прочее… Он не до конца понимал причин, но его всегда передёргивало, если в углу комнаты обнаруживалась паутина с пауком, или какие-нибудь жуки, или мушки, или…

В общем, конфеты были очень вкусными, но начинка какая-то больно странная.

– Это настоящие жуки? – тихо спросил он у Дэмиана, но тот не успел кивнуть или помотать головой. Свет погас, снова прозвучал гудок, означающий начало второго акта. И Тима снова увлекло выступление акробатов, теперь прыгающих на батуте и взлетающих под купол, но уже без страховок и лент. Они переворачивались в воздухе, хватались за руки и составляли фигуры, будто были не людьми с костями, а наоборот, чем-то очень гибким и ловким.

У Тима снова перехватило дыхание. Он следил за подскакивающими акробатами не отрывая взгляд, и пару раз даже достал из мешочка леденцы, начисто позабыв, что там жуки – слишком уж сложно было заставить себя думать о чём-то, кроме потрясающего воображение шоу.

О жуках он не вспомнил и потом, когда свет снова зажёгся, ослепив его на пару мгновений. Малиновки одобрительно хлопали крыльями и горлили какую-то свою песню. Блистательный Ричард и Неподражаемый Джейсон кланялись, разворачиваясь к разным сторонам арены. Они сияли, широко улыбаясь и блестя пуговицами.

Раздался хлопок, и с потолка рассыпались конфетти. Тим обернулся и увидел, как Дэмиан мотает головой, пытаясь стряхнуть кружочки цветной бумаги. Тим потрепал его по волосам, вручил ему мешочек с конфетами и тихо спросил:

– Пойдём?

Дэмиан покивал. Но вид у него при этом был таким странным, что даже у Тима ёкнуло сердце. Улыбка мальчика, такая искренняя в тот момент, когда только-только зажёгся свет, теперь выглядела очень неровной и будто бы разочарованной. Но он всё-таки взял Тима за рукав и повёл обратно.

Другой Брюс уже ждал их на крыльце особняка. Он погладил Дэмиана по голове, пригладив ему чёлку, и мальчик скрылся за дверью. В тот вечер Тим его больше не увидел.

Они не ужинали и сразу пошли в спальню, где Тим переоделся в мягкую пижаму и задремал под пение плюшевых птичек и шёпот стоящих на полке книжек. Прежде чем провалиться в сон, он успел рассмотреть на фоне звёздного неба и луны тёмный кошачий силуэт, пробежавший по подоконнику. Но ночь эта была уже достаточно странной, а Тим был слишком счастлив, чтобы придать этому большое значение. Он уснул, закутавшись в тяжёлое пуховое одеяло и широко улыбаясь.

***

Проснулся он в своей спальне, в своей накрахмаленной пижаме с вышивкой на кармашке. Внизу, в пустой столовой, уже ждал шпинатовый суп и чай из шиповника. Брюс был на работе, а Альфред хлопотал где-то по дому.

– Мастер Тимоти? – Он улыбнулся, когда Тим, немного запыхавшись, всё же нашёл его в кабинете Брюса. – Что-то случилось?

– Нет. – Тим неловко улыбнулся в ответ. Я просто… Хотел немного прогуляться. К мистеру Грейсону и мистеру Тодду. Вы не против?

– Конечно, я могу вас проводить. На улице пасмурно, вам нужно будет захватить дождевик.

– Хорошо. – Тим кивнул. – Я не буду уходить далеко, когда пойду обратно. Чтобы не заблудиться.

Его немного настораживало, что теперь его просили не гулять, не уезжать в город, не бродить по улице без присмотра. Он всю свою жизнь был один, но как-то ухитрялся позаботиться о себе. Ему искренне хотелось, чтобы окружающие люди, люди, которых он считал семьёй, замечали его и понимали, каков он сам по себе. Умели ему доверять.

Уэйн с дворецким этого пока не умели. Они не хранили его секретов, вместо этого отправляя Тима к врачу, который пытался вскрыть его мысли и душу и разложить всё по полочкам. Тим злился, то ли на доктора, который лез не в своё дело, то ли на Брюса, который усыновил его и тотчас спрятался за каким-то незнакомым человеком.

Тим нашёл в шкафу жёлтый плащ, завернулся в него и побрёл по улице. Альфред шёл рядом, но не проронил ни слова, будто позволяя мальчику самому начать разговор. Ничего дельного Тиму голову не приходило. На самом деле дождь только-только закончился, но попасть под новый тоже не хотелось. Тим сунул руки в карманы и свернул к дому Ричарда и Джейсона, чудесных акробатов, вчера скинувших у него на глазах свою старую кожу.

Дойдя до ворот, он постоял с минуту, не решаясь ступить на дорожку, ведущую к крыльцу. Он даже не знал, что именно хочет увидеть. Может, он смог бы определиться с этим позже? Когда увидит их? Или услышит их историю? Или ещё что?

Альфред подтолкнул его, но сам дальше не пошёл. Он просто стоял и ждал, пока Тим поднимется по крыльцу и его впустят.

Тим же увяз в крутящихся в голове вопросах, ответов на которые пока не знал. Но с этими мыслями, с этим желанием понять, чего же он сам ждёт, Тим пересёк их лужайку, поднялся по ступенькам и постучал. Не отвечали ему целую вечность, и только после за дверью послышались чьи-то шаркающие шаги и постукивание трости.

Ему открыл высокий сгорбленный старик, совершенно седой и в толстых очках. За стеклами голубые глаза казались ещё больше, но почему-то это не выглядело нелепым, скорее наоборот. Старик будто становился… интереснее? Пожалуй.

– Добрый день. – Старик улыбнулся и сощурился. – Ты продаёшь печенье?

– Печенье продают девочки скауты. И они обычно, ну… помладше. – Тим покусал губы, вздохнул и произнёс: – Я теперь живу у мистера Уэйна. Он мой опекун. Меня зовут Тимоти. Может, вы меня помните…

Тим судорожно вдохнул и потёр затылок. На самом деле он очень редко говорил так долго, и сейчас у него вот-вот должен был закончиться если не словарный запас, то воздух.

– Я помню тебя, но ты тогда был помладше. – Он обернулся: – Сойка, к нам в гости пришёл соседский мальчик! Помнишь малыша Тимоти? – Он втащил Тима в дом за плечо, захлопнул дверь и, подталкивая в спину, повёл в гостиную.