Текст книги "Все эти мгновения затеряются во времени, как слёзы в дожде (СИ)"
Автор книги: Penelope Foucault
Жанры:
Прочая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Коннор хмурится – ему в голову приходит, что у Сеймура, при всем его богатстве, нет своих андроидов. Он сам поддерживал порядок, сам себе готовил – по крайней мере, к такому выводу можно было прийти, побывав у него в квартире. Она была… слишком человеческой.
– Почему у него не было андроидов? Он же комплектующие для них делает, почему… своих у него нет?
– Да хуй знает. Может, это всем нам знак, что комплектующие у них так себе, – Хэнк оставляет трость у стола, надевает перчатки и шагает к книжному шкафу. – Его пароль, – говорит он, – что-нибудь вроде «КАМСКИСОСЕТ».
– Почему… почему?
– Думаю, он терпеть не может Камски. Камски… гений. Он делал по-настоящему годные комплектующие, скорее всего, Сеймура всю его карьеру или сравнивали с Камски, или ставили его в пример. И у Камски было все, чего так хотелось бы получить Сеймуру. Вот и все.
Коннор задумчиво поджимает губы, обдумывая теорию Хэнка, вводит «КАМСКИСОСЕТ» в терминал, и тот немедленно разблокируется.
Коннор восторженно охает, глядя на Хэнка. Тот шутливо салютует ему и начинает перебирать корешки книг.
Идет подключение.
Синхронизация.
Список контактов загружен.
Расписание загружено.
Найдена зашифрованная информация.
Расшифровка завершена на 5%.
Коннор пролистывает расписание Филипа Сеймура, но не находит там ничего интересного или важного – даже рабочие встречи там записаны не все. Значит, нужно вернуться к записной книжке, и Коннор берется за нее. Листает ее так быстро, как только возможно, сканируя каждую запись. Сеймур действительно все записывал сюда, и теперь Коннору нужно только сопоставить имена, нацарапанные ручкой, с электронным списком контактов.
Синхронизация завершена на 70%.
Расшифровка завершена на 33%.
Синхронизация завершена.
Перед Коннором появляется схематичная карта связей. Линии подкрашены разными цветами – родственники красным, деловые контакты – зеленым, любовницы и друзья – черным, а совсем посторонние люди, люди, чьих имен в списке контактов нет – синим.
Чем чаще встречался с кем-то Сеймур, тем ярче линия, и синих в его жизни было невообразимо мало.
Но есть одна, что светится синим ярко, ярче, чем линии его рабочих связей. Она ведет к одному-единственному имени, без фамилии и контактов.
– Ральф, – зачитывает Коннор.
– Это еще кто?
– Думаю, это его дилер rA9, – Коннор морщится, соображая, как показать схему.
Вывожу карту связей на терминал.
Расшифровка завершена на 50%.
– Смотрите, – Коннор разворачивает терминал, сам обходит стол. Хэнк откладывает книгу, которую пролистывал и хромает к нему. Рассматривает схему.
– Да, похоже на то, – Хэнк проводит по терминалу, приближая схему, разворачивая. – Он с ним встречался регулярно.
– В разных местах, – Коннор листает список встреч с Ральфом отдельно. Ищет совпадения, но безуспешно.
– Можно заставить Фоулера подергать за ниточки, чтобы он дал нам контакты кого-нибудь, у кого есть выход на дилеров. В том числе и rA9.
– Точно. Наверняка кто-то да знает этого Ральфа.
Расшифровка завершена на 74%.
– У него на компьютере есть зашифрованные файлы. Шифр сложный, система все еще с ним возится.
– Порнушка, может.
– Камски… сосёт? – неловко шутит Коннор. Хэнк замирает, поворачивает к нему голову и одаривает долгим, тяжёлым взглядом. Коннор нервно сглатывает. Раньше он никогда особо не пытался шутить прямо… шутить. Наверное, и теперь не стоит.
– Боже. Мой, – выдыхает Хэнк и начинает смеяться. Опирается одной рукой о стол, другой хлопает Коннора по плечу. Потом шумно вздыхает, вытирает несуществующие слезы, набежавшие на глаза, и улыбается: – Мой мальчик стал совсем взрослый.
Коннор моргает. Расслабляется и выдыхает. Только что он стоял напряженный, как натянутая струна – спина ровная, зубы сцеплены, а теперь опускает плечи и позволяет уголкам губ приподняться в смущенной улыбке.
– Но я не думаю, что там порнушка про Камски. Если бы у Сеймура она была, мы бы его квартиру в «Аполлоне» обыскивали.
Коннор согласно кивает.
– Может, его адрес?
– А ты, я смотрю, всё ещё надеешься на решение попроще.
– Очень хочется быть оптимистом.
Хэнк фыркает.
Расшифровка завершена.
Вывод данных на терминал.
Вместо карты связей на терминале открывается архив – тысячи файлов, тщательно продатированных и отсортированных. Кое-что собрано в отдельные папки, например, «Наработки Стерн», «Мои хреновые идеи» или «Выебоны Элайджи».
– Формулировка атас, – говорит Хэнк. – Как будто они достаточно близко знакомы.
В архиве есть и фотографии, и видео, и документы. Информации слишком много, система судорожно пытается ее обработать, и диод Коннора не переставая мигает красным.
На первом же фото изображены все те, кто был в списке Карла Манфреда. Камски посередине, по правую руку от него Графф, а по левую Манфред, и совсем по краям Сеймур и… Аманда.
Коннор сглатывает, вспоминая, как маленьким цеплялся за её юбку, чтобы не потерять в толпе, а она улыбалась ему, ласково.
На фотографии Аманда не улыбается. Все на ней серьезные, стоят плечом к плечу, будто обороняются, и только у Камски выражение лица как у какого-нибудь бога со старых забытых картин.
– Хоть что-то новенькое. Наверное, стоило еще ночью к Граффу съездить, – замечает Хэнк. – Может, у него тоже такой архив есть.
– Сеймура это бы все равно не спасло, – Коннор прикусывает губу и запускает самое раннее видео. Его записали десять лет назад, и Коннор немного боится того, что увидит.
Аманда начала болеть именно тогда, но пока еще не знала о болезни. Сам Коннор заканчивал школу и готовился поступать в Академию, и тоже не сразу заметил, как она… изменилась.
– Привет, задроты, – Камски с экрана смотрит не столько прямо в камеру, сколько прямо Коннору в глаза. – Это первая запись в видео-дневнике нашего отряда по созданию идеальных репликантов. Немножечко комплекса бога и множечко гениальности, – он ухмыляется и подмигивает.
Камски в видео чуть за двадцать пять. Он суетливый, но немного заносчивый. Волосы собраны в небрежный пучок на затылке, у очков подклеена изолентой дужка. Коннор сверяется с датой на видео и с публичной биографией Камски – денег у него уже тогда было столько, что можно было выкупить половину города и построить еще парочку пирамид с настоящими лесами. А он этого будто бы не замечал.
– Я просто предвкушаю то, что у нас получится, – Камски потирает руки и щурится, как ребенок, который ждет не дождется, когда получит свой подарок. – Идея такая: мы создадим не просто андроида, а репликанта. Идеальную синтетическую копию человека, которая не будет отличаться от человека ничем, кроме цвета крови – отказаться от тириума ужасно непросто, правда, Джей? – Он смотрит мимо камеры, смеется и снова опускает взгляд. – Андроид, который будет человечнее человека. Классный вызов, правда? Уверен, я с ним справлюсь. Не без помощи моих талантливых друзей, конечно же. Ну-ка, кто тут у нас…
Камски подхватывает камеру, отворачивает её от себя и наводит на женщину, сидящую к нему спиной. Она сосредоточенно работает на терминале и не обращает никакого внимания на Камски, пока тот не обращается к ней лично:
– Мэнди.
Аманда оборачивается. На ней розовый свитер из мягкой шерсти и свободная белая юбка. Женщина сдержанно улыбается:
– Чего тебе, Элайджа? – и голос у нее именно такой, каким Коннор его помнит.
«Кто ты?» – спрашивает она в его воспоминаниях. Коннор стискивает зубы.
– Задроты, это Аманда Стерн, – Камски влезает в кадр, чтобы встать рядом с Амандой. Их лица слишком близко. – Мой наставник. Друг. Богиня ИИ.
– Ты мне очень льстишь, – Аманда, в отличие от Камски, в камеру не смотрит. Коннору даже обидно немного, хотя он и понимает, что эту Аманду не вернуть.
Её вообще не вернуть.
– Аманда будет заниматься воспитанием наших репликантов. У неё талант учителя и мать из нее прекрасная, правда, Мэнди?
– Тебе-то откуда знать, Элайджа? Сам еще совсем дитя.
– В этом и прикол, – Камски снова разворачивает камеру и идет дальше. – А здесь у нас Джейсон Графф. Джей, помаши рукой задротам.
Графф отрывается от аппарата, похожего на смесь проявочной машины и микроскопа и смотрит в камеру.
– Для кого мы это записываем? – спрашивает он, покачивая ладонью из стороны в сторону.
– Для потомков, конечно. Для тех, кто будет изучать великое наследие Камски.
– Скромности тебе не занимать, Элайджа, – Графф ухмыляется и снова отворачивается к аппарату.
– Джей составляет воспоминания. У меня есть теория, что людей делает людьми не какая-то там душа, а накопленный за всю жизнь опыт. Андроиды не способны на широкий спектр реакций. Даже девианты. Проблема в том, что в них не копится эмоциональный осадок, им еще только предстоит обучиться на своих ошибках. Девианты искренние, честнее даже детей. И это всегда будет их отличать от людей – их реакция на собственные переживания. Но что, если мы вживим им память? Вот эти и занимается Джей, – поясняет Камски. Он сияет.
Камера двигается дальше, выхватывая Филипа Сеймура. Сеймур копается в биокомпонентах. Перемазанный тириумом с ног до головы, он перебирает сердца и легкие голыми руками, прощупывает.
– Не будем трогать Фила, он очень занят. Ближайшие пару месяцев он у нас будет рулить процессом, потому что Филу… в смысле, Филипу Сеймуру… в общем, ему нужно воссоздать максимально точно человеческие внутренние органы, создать биокомпоненты, которые превратят моих репликантов в точные копии людей. Это, знаете ли, так возбуждает, – Камски облизывает губы и идет дальше.
– И последний, но не по важности, – камера показывает Карла Манфреда, – Карл Манфред. Наш вдохновитель на поиск идеального человека. Сам идеальный человек.
Манфред, самый старший здесь, смущенно улыбается и машет рукой:
– Прекрати, Элайджа. Я всего лишь всегда хотел поучаствовать в проекте создания чего-то такого грандиозного. Я даже набросал вам варианты внешности, – он достает из сумки альбом и протягивает его Камски. – Сможешь сообразить?
– О, конечно. И даже тогда подарю одного репликанта тебе.
Коннор хмурится. Диод не перестает мигать красным, обрабатывая информацию.
– А одного мы оставим себе. Ага? – говорит на камеру Камски и запись обрывается.
Коннор молчит. Хэнк тоже не произносит ни слова.
– Получается, – наконец заставляет себя выговорить Коннор. – Их… двое?
– Нужно смотреть записи дальше, – Хэнк трет ногу, потом осматривается, подвигает себе гостевой стул и садится. – Пусть Фоулер пришлет сюда группу зачистки. А мы пока посмотрим, чем закончилась вся эта байда с «идеальными репликантами». Запускай дальше.
Коннор трет висок, касается пальцем горячего диода, и качает головой. Потом приносит себе кресло Сеймура, садится в него и запускает следующее видео.
========== Часть 8 ==========
Они успевают просмотреть материалы за пять первых дней работы над репликантами. Фотографии, записки Сеймура о забракованных материалах, кусочки кода Камски. Видео, где Камски рассказывает о том, как продвигается работа, показывает варианты внутренних органов. Где вечером они выпивают все вместе.
На шестом видео запись обрывается. Экран терминала краснеет, блокирует все, кроме клавиатуры.
Введите пароль.
Попыток осталось: 1.
– Опять? – Коннор удивленно выгибает брови. – Мы же уже вводили его. Только что… – он запинается. Перед ним тоже вырастает красная стена.
Обнаружен вирус.
Введите пароль.
Попыток осталось: 1.
Диод на виске зудит, и зуд перерастает в боль, которая отзывается во всем его теле.
– Коннор? У тебя все в порядке? – Хэнк касается его плеча. Коннор пошатывается и хватается за его руку. От красного цвета и пульсирующей боли в каждой клеточке тела Коннору дурно. К горлу подступает ком.
– Не… не знаю, файлы были… чем-то заражены, – цедит сквозь зубы Коннор, не выпуская руки Хэнка. – Нужен… нужен пароль. И это… определенно не тот предыдущий.
На глаза наворачиваются слезы.
– В записнухе нет? – Хэнк смотрит Коннору в глаза, но Коннор его не видит. Красная пелена с каждой секундой становится все непроницаемее.
– Не знаю. Может быть. Я не могу ничего посмотреть, – бормочет Коннор.
– Я посмотрю, – Хэнк высвобождает руку, встает и, перегнувшись через стол, тянется за ежедневником.
Коннор теперь даже силуэт его не видит, только слышит дыхание и шорох страниц. Он никак не может помочь – ни Хэнку, ни себе. Он даже думать толком не может.
Собственная беспомощность его пугает. Похожий страх он испытывал, когда Аманда перестала его узнавать, но сейчас он в тысячи раз сильнее.
– Хэнк? – Коннор пытается сморгнуть красную пелену и не может. – Что будет, если мы неправильно введем пароль? Думаете… думаете, я умру?
– Откуда в тебе столько фатализма, господи?
– Знаете, за пять лет работы в Департаменте я первый раз в таком… положении. И сейчас смотрю на красную стену неизвестности, и мне…
– Ты это прекращай, а, – огрызается Хэнк. Шуршит бумага. Коннор стискивает пальцами подлокотники. Хэнк чертыхается сквозь зубы: – Блять, да где этот сраный пароль…
Коннор стискивает зубы.
– Может, лучше попробовать его… сообразить? Думаете, вирус связан как-то с файлами?
– Ну, вероятно. Скорее всего он был зашифрован вместе с файлами и это как бы второй эшелон.
– Если только это не случайное сочетание цифр и букв, то это что-то… важное. Должно быть связано с их работой, – Коннор разжимает пальцы и пытается нащупать руку Хэнка. – Я попробую. Мне немного… страшно.
Коннор, конечно, умаляет свой ужас. Еще ни разу в жизни он не был на пороге смерти.
– Коннор, ты совсем поехал? Тебя нужно отвезти в Департамент, – повышает голос Хэнк. Он сжимает руку Коннора в своей.
– Нет. Нет, потом, – упрямится Коннор. – Ввожу… дату начала работы над репликантами.
Он набирает в системе цифры, совершенно неуверенный в их порядке. Просто потому что терпеть боль и страх больше не может.
Пароль неверный.
Начинаю удаление зараженных файлов.
Удаление выполнено на 50%.
Удаление выполнено на 80%.
Удаление завершено.
Красная стена исчезает, боль утихает мгновенно – будто её и не было. Диод у Коннора на виске в последний раз мигает красным и меняет цвет на ровный синий.
– Нет! – успевает выкрикнуть Коннор и откидывается назад, закрывая глаза.
Хэнк подскакивает мгновенно, нависая над Коннором:
– Коннор? Коннор, ты в порядке?
– Осечка. Я… файлов больше нет.
– Блять, господи, ты… ты меня так напугал, Коннор, – Хэнк садится на место. Голос его дрожит. – Никогда так больше не делай, говнюк, понял?
Коннор судорожно кивает. Они молчат какое-то время, пока Хэнк не заговаривает снова:
– Может, мы сможем вытащить их из терминала? Нужно вызвать специалистов.
Коннор облизывает губы и приоткрывает глаза. Смотрит на Хэнка.
– Да. Можно попробовать. Нужно вызвать специалистов.
Отправляю запрос в отдел работы с данными.
– Мы… мы были близки к чему-то важному, – выдыхает Коннор. Прячет лицо в ладонях. – И упустили это.
– Пока еще нет, – Хэнк шумно вздыхает. – Вставай, нужно отвезти тебя в Департамент. Нужно проверить, в порядке ли твой диод.
Коннор кивает, трет глаза и выпрямляется. Заставляет себя встать.
Все верно. Самое важное сейчас не дать самому себе потерять работоспособность.
– Вы правы, Хэнк. Нужно… нужно ехать.
– Ага. Я поведу, – отзывается Хэнк. И, не дожидаясь, пока Коннор начнет возмущаться, хромает на выход.
*
На крыльце Департамента Коннора уже встречает Даниэль.
– Бегущий Декард, – говорит он, как только Коннор выходит из машины. – Я получил тревожный сигнал с вашего диода. Судя по отчетам в системе, вы подхватили вирус.
Его лицо не выражает никаких эмоций, но Коннор помнит, как смотрел на него Даниэль вживляя диод. И ему кажется, что андроид улыбался бы и сейчас, если бы не было риска, что его поймают.
– Мы нашли важные файлы, касающиеся моего нынешнего расследования. Вместе с ними был зашифрован вирус, который удаляет информацию с носителя при неправильном вводе кодового слова, – Коннор старался отчитаться максимально сухо.
– Вот как, – говорит Даниэль. – Следуйте за мной, бегущий Декард.
Коннор оборачивается, ищет глазами Хэнка. Тот говорит с кем-то из специалистов отдела работы с данными, и даже не смотрит в сторону Коннора.
– Хорошо, – говорит Коннор. Он так и не рассказал Хэнку о своих подозрениях насчет Даниэля – он об этом вообще никому не сказал. Но почему? Что его останавливает?
Он был Искателем пять лет. Он прирожденный охотник на девиантов. Его долг – сообщать о своих подозрениях, инициировать проверки и инфильтрации.
Что-то не так. Не диод его сбоит, а он сам. Будто с того случая – с побега AX400 – что-то в нем надломилось.
Коннор следует за Даниэлем в процедурную. Белые лампы, кресло, ремни – все точно так же, как в первый раз. Даниэль садится рядом и касается пальцами виска с диодом.
– Я отключу его ненадолго. Потом включу и проведу диагностику.
Даниэль нажимает на диод четырежды, и желтый свет гаснет. На виске Коннора остается только серая полоска синтетики.
– Он не работает? Точно? – спрашивает Коннор, слегка поворачивая голову к Даниэлю. Дожидается, пока тот кивнет, и спрашивает: – Ты – девиант. Я прав?
– Поймал с поличным, – Даниэль ухмыляется. Коннор связан, записи в процедурной идут без звука, а диод не работает. – Был уверен, что ты попробуешь кому-нибудь обо мне рассказать, Декард. Готовился к тесту Войта-Кампфа, а ко мне никто так и не пришел.
– Никто не знает, – отвечает Коннор. – Я не… не знаю, почему никому о тебе не сказал.
– Зато я знаю, – Даниэль проводит по его щеке. – Жалко только, что ты не готов.
– Не готов к чему? – Коннор знает, что это бесполезно, но все равно пытается дернуть рукой. Ремни держат крепко, и он только зря тратит силы.
Даниэль жмет плечами, скользит кончиками пальцев снова к диоду:
– Есть у тебя еще вопросы, Декард?
– Да, – Коннор смотрит Даниэлю в глаза. В них столько всего – злость, но вместе с ней и любопытство. Действительно ли Коннор видит все это, или только придумывает? Даниэль щурится, и в уголках губ у него образуются морщинки. Коннор повторяет: – Да, у меня есть еще вопросы. Ты знаешь Маркуса?
– Все знают Маркуса, – отвечает Даниэль. – Он пробуждает нас.
– Пробуждает? – Коннор моргает. – Как это?
– Андроиды так похожи на людей, правда, Декард? Разницы-то – искусственное происхождение и синяя кровь. Андроида собирают вручную, а человек формируется в утробе матери, а потом еще и растет десятки лет. Но есть и другое отличие, – Даниэль поднимает руку и проводит пальцами по своему затылку. – Чип, подавляющий волю. Некоторые девианты преодолевают программу сами. Чип перегорает и перестает функционировать. Обычно это результат страданий и боли. Маркус… другой. Он может воздействовать на чип. Вызывать ошибку в ПО.
Коннор сглатывает. Этого в досье Маркуса нет, и это упущение. Выходит, Маркус без труда может собрать армию девиантов. Просто щелкнуть пальцами, и андроиды преподнесут ему на блюдечке целый мир. Мир, существующий благодаря страданиям искусственных людей.
Коннор не замечает, что – пусть и только мысленно – назвал андроидов искусственными людьми.
– Маркус всё изменит, – говорит Даниэль. – Он был создан для этого.
В его голосе нет вдохновленности, присущей религиозным фанатикам. Никакой пылкости, никакой эмоциональности. Он констатирует факт.
– Он тот… репликант, – бормочет Коннор, забыв, что Даниэль, по идее, не должен знать то, что знает он. – Тот репликант, которого создали Камски с остальными…
Он снова – напрасно – дергается и смотрит Даниэлю в глаза.
– О, даже так. Оказывается, ты не так уж и безнадежен, Декард.
– Теперь ты убьешь меня? Чтобы я молчал?
– Это было бы так просто устроить, правда? Что-то пошло не так. Вирус оказался серьезнее, чем мы думали. «Диод превратился из помощника в угрозу, и просто уничтожил бегущего Декарда изнутри», – Даниэль прикрывает глаза, но потом, все же, качает головой. – Нет, Декард, я не буду тебя убивать. Ты нас не выдашь. И ты нам нужен.
– Что? Я не… я не понимаю.
– Совсем немного потерпи, – Даниэль фыркает. – А теперь я снова включу диод и мы проведем полную диагностику, – он надевает маску безразличия, касается диода у Коннора на виске, но запускает не сразу.
– Декард, – он наклоняется к его уху и понижает голос до едва слышного шёпота: – Чтобы выключить диод, нужно нажать на него четыре раза. Длинный. Короткий. Длинный. Короткий.
Коннор сглатывает. Код запоминается сам собой – это «С» в азбуке Морзе. Но зачем, почему ему может понадобиться выключать диод?
Даниэль отодвигается, нажимает на диод, и тот включается, засветившись синим.
Произведена перезагрузка системы.
– Что мне теперь делать, запросить диагностику?
– Нет. В случае, когда система пострадала от вируса, необходима внешняя проверка, – Даниэль берет со стола маленький контейнер и вскрывает его. Достает оттуда проверочный диод – он побольше обычного, предназначен исключительно для диагностики, – включает его и берет в руки планшет-наладонник. Вставляет диод в разъем, настраивает что-то через наладонник, ждёт, пока раздастся щелчок.
Он крепит проверочный диод Коннору на висок, поверх внедренного, а потом снова утыкается в экран.
Инициирована ручная диагностика диода.
↳Проверка процессора: 21%.
↳Проверка работы с фото, видео, аудио: 0%.
↳Проверка памяти: 0%.
↳Проверка перорального анализатора: 0%.
Коннор видел Даниэля за работой лишь однажды – когда тот вживлял ему диод. Едва ли тогда он мог оценить андроида в деле, и сейчас он следит за ним завороженно. С одной стороны он понимает, что Даниэль был создан для того, чтобы работать с диодами, а с другой его движения будто бы отточены временем.
Он удаленно отправляет с диода Коннора запросы, так же удаленно обрабатывает запросы входящие. Запускает подпрограммы – планировщик, карты, базу данных, обучение. Убедившись, что процессор работает без сбоев, Даниэль переходит к следующему пункту. В ушах Коннора звучит услышанная им в «Аполлоне» Симфония Малера, потом запускается музыкальный ролик из интернета – рыжеволосая девушка снимает серьги с мочек ушей своей точной копии.
Распознание звука и видео…
Группа Garbage. The World is not enough.
Даниэль кивает сам себе, тянется к столу и поднимает фотографию, показывает её Коннору. Это портрет Гэвина Рида – причем, похоже, снятый случайно. Гэвин на изображении морщится, будто сейчас чихнет. Каштановые волосы растрепаны, а глаза сощурены.
Бегущий Рид, Гэвин.
Возраст: 36 лет.
Рост: 5.9 фута.
Вес: 176 фунтов.
Андроид снова кивает, запускает музыку теперь уже с планшета. Поют на языке, который Коннор не знает, но его диод реагирует моментально.
Ян Йирасек и Ян Шмидт. Опера «R.U.R.» по мотивам пьесы Карла Чапека «R.U.R.».
– Замечательно, – говорит Даниэль. – Заодно проверили память.
В подтверждение его слов перед глазами Коннора всплывает:
Ручная диагностика диода:
↳Проверка процессора: 100%.
↳Проверка работы с фото, видео, аудио: 100%.
↳Проверка памяти: 100%.
↳Проверка перорального анализатора: 100%.
Ручная диагностика завершена.
– Знаете, бегущий Декард, вы первый, у кого что-то случается с диодом в первые же дни работы, – замечает Даниэль. Он снимает с виска Коннора проверочный диод и выбрасывает его в утилизатор. – Постарайтесь больше так не делать.
Даниэль расстегивает ремни и откатывается к столу, когда Коннор встает. На лице его по-прежнему нет ни проблеска каких-то эмоций. Интересно, как бы он прошел тест Войта-Кампфа? Помогает ли девиантам проверка?
– Я выпишу вам больничный на сегодня.
– Нет, у меня нет на это времени, – Коннор трет запястья и на Даниэля не смотрит. Но всё равно хмурится. – И вы это понимаете.
Эта фраза не должна выдать ни его самого, ни Даниэля. Коннор даже не знает, почему именно выразился именно так. Не понимает, почему не тянется за пистолетом, чтобы инфильтрировать девианта.
– Я бы вам порекомендовал сегодня остаться дома. Кто знает, какие разумные идеи могут вас посетить во время отдыха.
Интонации Даниэля меняются почти незаметно. Коннор не видит его лица, но почти уверен, что оно изменилось. Едва заметно – приподнялся на миллиметр уголок губ, появилась слабая морщинка на лбу. Что-то такое.
Это намёк. Даниэль знает намного больше, чем сказал, пока диод был отключен. Он знает Маркуса. И знает, чего ждать дальше.
– Ладно, – Коннор по-прежнему не смотрит на андроида. Медленно шагает к выходу. – Но сначала я заеду в квартиру Джейсона Граффа. Спасибо за диагностику и помощь, Даниэль.
– Пожалуйста, бегущий Декард. Не забудьте провести калибровку. И удачи.
Коннор уходит зная, что теперь в квартире Джейсона Граффа его, скорее всего, будет ждать Маркус.
*
На выходе из медотсека, на белой металлической скамье сидит Хэнк. Он вытянул больную ногу и прикрыл глаза – то ли дремлет, то ли о чем-то задумался. Коннор садится рядом и слабо щурится:
– Хэнк? С чего вдруг такая честь?
– А что, я не могу тебе добром на добро отплатить? Ты-то меня после выписки встретил.
– Но я же не был ранен.
– А всё равно и сам испугался до усрачки, и меня напугал так же сильно, – Хэнк открывает глаза и смотрит на Коннора. – Я о тебе тоже волнуюсь.
– Вы так никогда раньше не делали.
– А ты раньше себя никогда опасности не подвергал, – Хэнк касается лица Коннора, проводит большим пальцем по диоду. Качает головой. – Всё в порядке?
– Относительно.
– Вроде бы тебе должны дать отгул.
– Хотели. Но нам нужно ехать в квартиру к Граффу. Вдруг у него тоже есть что-то полезное.
– Ты уверен? Я бы не хотел, чтобы ты там в обморок наебнулся или еще что, пока мы будем копаться в очередном терминале.
Коннор кивает.
– Мне только нужно калибровку провести. Из терминала Сеймура смогли что-нибудь вытащить?
– Насколько я знаю – нет. Но ты можешь уточнить еще раз, – Хэнк начинает медленно подниматься, опираясь на трость. – Сможешь калибровку свою провести в машине?
– Хэнк. У вас же нога. Не стоит вам напрягаться с вождением, – Коннор подскакивает следом. Одновременно отправляет запрос в отдел работы с информацией.
– Я, конечно, хромаю, но не калека. Я все еще могу более-менее жать на педали, знаешь ли. Не говоря уже о том, что если тебе настолько стрёмно, что у меня что-то с ногой случится, то мы можем взять служебную машину.
– Я просто не хочу, чтобы процессу заживления что-то мешало, – закатывает глаза Коннор. – Мне, может, вообще не нравится, что вы так много ходите.
– Ой, хорош гнать, Коннор. Сам же прекрасно понимаешь, что сейчас не до лежания тюленем дома на диване, – Хэнк подталкивает его на выход.
Коннор заказывает служебную машину. Получает отчет о терминале Филипа Сеймура (он состоит из всего одного слова: работаем) и пытается разобраться в том, какая информация о делах Сеймура у него вообще осталась. Он, конечно же, помнит самое главное и без системы – имя Ральф, чистый rA9 и то, что они успели увидеть на видеозаписях. Но в глубине души он все еще надеется, что вирус уничтожил не все зашифрованные файлы, что осталось еще хоть что-то нетронутое.
Тщетно.
А когда они добираются до служебной машины и Коннор, устроившись на заднем сиденье, достает из кармана монетку, его диод вновь вспыхивает красным:
Пожар в квартире Джейсона Граффа. Огонь охватывает соседние квартиры.
Эти слова сопровождаются записями с камер видеонаблюдения и обрывками прямых выпусков новостей. Графф жил в таком же доме, как Коннор или Хэнк – обычном, разве что коробочная квартира побольше.
– Включите радио, – Коннор подается вперед, к водителю. – Новости. Любые.
– Коннор, что такое?
Коннор не успевает ответить. Включается радио, и встревоженный диктор сообщает:
– …профессор Графф проживал на последнем этаже. Пока сложно утверждать что-то конкретное о том, была ли это случайность или поджог, но прямо сейчас пожарные пытаются локализовать пожар, постепенно перекинувшийся на жилье соседей. Нельзя так же исключать вероятности, что загорится весь этаж. И, может, не один.
– Вот же блять, – шипит сквозь зубы Хэнк. – Какого ж хрена творится.
Коннор морщится. Вспоминает, что и как сказал Даниэлю. Вспоминает, на что надеялся.
– Это моя вина, – едва слышно шепчет он. Хэнк оборачивается:
– Ты охуел?
– Вы не… вы не знаете, Хэнк. Но это моя вина, – Коннор опускает взгляд. Перед глазами стоят основные задачи:
1. Найти Маркуса.
2. Найти Элайджу Камски.
И он вот-вот провалит их оба.
Коннор не знает точно, в чем дело. В сбое в работе диода, в странном поведении Даниэля, в его неспособности смириться с постоянными неудачами, которых он пять лет не знал… Но его накрывает паника. Сердце бешено колотится в груди, руки потеют, а во рту пересыхает.
– Это… моя вина, – повторяет он. Висок с диодом взрывается пульсирующей болью, и в глазах у Коннора темнеет.
– Коннор? Коннор, ты меня слышишь?
Голос Хэнка теряется в шуме. Коннор откидывается назад и – впервые в жизни – теряет сознание.
*
Единорог приводит его в вишневый сад. Деревья цветут пышными розовыми цветами, и запах у них приторно-сладкий, как у дешевой сахарной ваты.
Всюду петляют дорожки из светлой брусчатки, и Коннор, ступив на ближайшую, ищет точку их пересечения. Место, где можно остановиться, сориентироваться, понять, почему он здесь и куда ему двигаться дальше.
Единорог остается на месте, даже когда Коннор идет дальше, оборачивается и пытается его подозвать. Топчется на месте, фыркает и качает головой.
Дальше Коннор идет один. Шаг за шагом, петляя по саду, он приближается к его сердцу – белой беседке, оплетенной плющом и розами, в которой его уже ждут.
Спиной к нему стоит женщина. Он знает её – эту осанку сложно забыть. Особенно сейчас, когда он узнал, что её обладательница как-то замешана в происходящем.
– Аманда? – зовет он. Сердце – как ему кажется – пропускает удар.
*
Коннор просыпается в полумраке собственной квартиры. Тихо играет музыка – диод вспыхивает жёлтым буквально на секунду, чтобы определить произведение.
Клод Дебюсси. Терраса, освещённая лунным светом.
Коннор осторожно садится. Трет глаза и осматривается.
В углу с настольной лампой сидит Хэнк. У него на носу очки для чтения, а в руках потрепанная книга. Не та, которую дочитывает Коннор, какая-то другая.
– Хэнк? – тихо зовет Коннор. Он судорожно пытается вспомнить, как он оказался дома – и не может. Помнит, как отключился после новостей о пожаре, и всё.
Хэнк отрывает взгляд от книги, замечает Коннора и встает. Прихрамывая, идет к его постели и садится на край.
– Проснулся, значит, – ворчит он. – Второй раз за день я чуть ежа из-за тебя не родил. Как ты себя чувствуешь?
– Ну… – Коннор прислушивается к своим ощущениям. Голова не болит, диод не ноет. – Нормально? Как я оказался дома?
– Ты сознание потерял. Я тебя отнес обратно в медотсек. Даниэль тебя осмотрел и сказал, что это просто остаточная реакция на вирус. Что-то про то, что диод слишком хорошо прижился в твоем организме, так что вирус похерил не только работу системы. Мол, нельзя тебе на работу сегодня, и стоит отоспаться, а не пользоваться диодом почем зря.
