Текст книги "Два сапога пара (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– С песней и работа лучше спорится, – сказала Лианна Серсее, немного побродив вокруг и, как всегда, почувствовав желание поговорить, что отнюдь не каждый раз означало наличие в ней дружеских чувств к собеседнику.

– Ты петь хотя бы умеешь? – усмехнулась Серсея, потому что куплет про «нам все равно», прозвучавший утром, трудно было назвать пением.

– А как же, – заверила ее Лианна и негромко и чисто взяла пару нот, после чего Серсею чуть не оглушило мощью вокала.

– А моей судьбе захотелось на покой, – запела Лианна низким голосом мужскую песню, в которой был упрек тем, кто пишет письма вместо того, чтобы нестись вихрем на верном коне и рубить всех, кто встанет на пути. – Я обещал ей не участвовать в военной игре…

– Лия, прекрати! – заорал Эддард, пытаясь перекричать сестру и будучи уверен, что дочери бывшего десницы и будущей невесте принца не стоит слушать северную повстанческую песню, которая начиналась с глумления над преклонившим колено Торрхеном, а заканчивалась строфой «Вот умрут драконы, все станет хорошо, они сдохнут скоро, надо только подождать…»

– Слушайте, давайте я сама напишу, – предложила Серсея, держась за звенящее от северной песни ухо.

– Только не обессудь, мы потом прочитаем, – предупредил Роберт. – А то вдруг ты наши координаты домой передашь и весь курс до румба.

– Не смешно, Баратеон! – вспыхнула Серсея. – Прекрати сквернословить!

– Совсем не смешно, – подтвердила Лианна, после того как трое похитителей синхронно закатили глаза. – Прямо плакать хочется.

========== VII ==========

Ты сказала, что узнала,

Как собрать динамит,

Что ты всё-всё рассчитала,

Он мне сильно повредит.

(с) Секрет

Брандон не зря опасался, что попытка выпить с его отцом обернется для короля Эйриса плачевно: придя в себя, Эйрис снова впал в сумеречное состояние, стал мрачен и заперся в своих комнатах, где создавал какие-то горючие и взрывчатые смеси. Единственным, что могло выманить Эйриса из его покоев, была волшебная комната в подземельях, которую он долго искал, гремя чем-то в подземельях как привидение, а потом нашел по запаху и пропал.

Брандон в свою очередь отыскал Эйриса, пройдя знакомым маршрутом, запер волшебную комнату на два замка и вынес бесчувственного короля из подземелий на плечах, невольно пародируя подвиг сэра Барристана, вызволившего короля из плена в Сумеречном Доле, но Эйрис на этом не успокоился и пропал опять. Брандон вздохнул и отправился в подземелья снова, найдя Эйриса именно у той самой двери.

– Я сожгу ее, – бормотал Эйрис. – Взорву! Уничтожу! Всех, всех сожгу!

– Это я запер, брат-дракон, – смело сказал Брандон, и нервный Эйрис от него даже шарахнулся.

– Ну так открывай! – потребовал Эйрис, поднеся к Брандону факел и убедившись при свете, что это он. – И больше не запирай, ты меня ставишь в неудобное положение.

Лорд Рикард выслушал рассказ Брандона, вынесшего короля на своих плечах вторично, на этот раз ценой больших усилий, задумчиво поскреб бороду и велел истопить баньку.

Винтерфелльская баня, стоявшая около богорощи, была так стара, что постройку ее приписывали Брандону Строителю, и в народе ходили легенды, что в конце времен Брандон Строитель восстанет из мертвых, возьмет Короля Ночи за рога и запрет его в жарко натопленной винтерфелльской бане, после чего от супостата останется только мокрое место. Оставлять от Эйриса мокрое место Старки пока не собирались, но выпарить из него дурь было надо, и Брандон несколько вечеров подряд сопровождал Эйриса в подземелья и заинтриговывал его рассказами о том, что самое жаркое место в Вестеросе находится на Севере.

– Драконам не страшна никакая жара! Веди меня! – самонадеянно требовал Эйрис, и в один из дней Брандон поддался на его уговоры.

– Шапочку надень, брат-дракон, – заботливо сказал лорд Рикард, когда Эйрис шагнул в парилку и сразу почувствовал, что погорячился насчет того, что ему никакая жара не страшна. – И на верхний полок пока не садись.

– Драконы огня не боятся! – возразил упрямый Эйрис и полез на верхний полок. Отец и сын Старки устроились у ног своего короля и приготовились его ловить.

Сухопарый и самолюбивый король выдержал в парилке двадцать минут, после чего дверь бани открылась, явив миру голый тыл Хранителя Севера, и Рикард с Брандоном вытащили владыку Семи Королевств на свежий воздух вперед головой.

– Братья-драконы, что это было? – пробормотал плавно опущенный в холодное озеро Эйрис, чью душу начало грызть подозрение, что против северных драконов он слабоват.

– Твоя душа воспарила в небесные выси, брат-дракон, – ответил лорд Рикард, щадя монаршее самолюбие. – И витала там, где принц Деймон вечно парит на спине своего Караксеса.

– И что сказал мне принц Деймон? – спросил ошалевший Эйрис.

– Узнаем после второго захода, – пообещал Брандон и увидел по лицу Эйриса, что жарко протопленная северная баня страшна даже Таргариенам.

– Может, не надо? – с сомнением спросил Эйрис.

– Надо, брат-дракон, надо! – решительно сказал лорд Рикард и потянул из озера припасенные перед первым заходом веники.

Три захода в парилку действительно выпарили из Эйриса и дурь, и даже тягу к огню, настолько, что сэр Артур даже клялся потом, что он слышал, как король в своем уединении оплакивал тех, кого по его приказу сожгли на костре, потрясенный их мучениями, которые он ненадолго испытал на собственной шкуре, пошатнувшись и схватившись за печку. Спустя два дня после похода в баню Эйрис вызвал к себе Брандона и целый день делился с ним тайными знаниями, которыми больше пользоваться пока не хотел, а после того объявил, что строительство рва за Стеной от моря до моря дело решенное, и даже вступил в уважительную дискуссию с мейстером Лювином, который отрицал, что земли за Стеной могут от этого отколоться от Вестероса и уплыть ко всем чертям.

Рикард Старк тем временем получил письмо из Королевской гавани, на красивом свитке с печатями и гербом Таргариенов.

«Лорду Рикарду Старку, Хранителю Севера, – гласил свиток, исписанный знакомым когда-то Рикарду почерком. – До нас доходят известия, что здоровье нашего государя и супруга укрепляется в ваших благословенных краях. Мы воссылаем за это благодарность богам и просим вас воздерживать государя и супруга нашего от тяжких для его здоровья путешествий, пока он вновь не обретет прежнюю силу. Скрепя сердце и сознавая свою неспособность, приступаем мы к управлению державой, осиротевшей без хозяина, и просим совета в выборе верных королевскому дому и пригодных для помощи в этом деле людей, ибо лорд Мерривезер не кажется нам достаточно искушенным в правлении».

Лорд Рикард покачал головой, вспоминая королеву Рейлу такой, какой она была в юности, и поднял выпавший из свитка розовый листок с мелкими зелеными письменами, похожий на огромный лепесток розы и содержащий второе письмо.

«Рик, ты что, серьезно, что ли? Стал Хранителем Севера, рубишь головы дезертирам со Стены, четверо детей, старший сын женится, дочка на выданье? Это что, ты? Помнишь, как в Хайгардене я тебе показывала, как катапульты работают, и мороженым в тебя попала? Оленна ругала нас тогда, помнишь? А помнишь, как мой дед Эйгон у Баратеонов заложил за воротник и начал грозиться что-то из сапога достать и всем показать? После свадьбы Эйрис стал перехватывать твои письма и постоянно грозился тебя за них сжечь, ты уж прости, что я не отвечала. Я тебе сейчас так благодарна, что даже стыдно, ты, наверно, намучался уже с ним. Пусть себе едет за Стену, а мне пришли кого-нибудь в помощь, я здесь никого сыскать не могу. Не думай, что я ленюсь, просто боязно».

Лорд Рикард закрутил ус и теперь уже с удовольствием припомнил принцессу Рейлу, которая любила мороженое, голубоглазых бравых брюнетов и тягучие баллады, являя собой полную противоположность принцу Эйрису. Юный Эйрис выше всего ставил валирийскую кровь, грезил о платиновых волосах и фиолетовых глазах, о драконах и об огне, и его всегда переполняли амбициозные и немыслимые планы. Джейхерис и Шейра, находившиеся тогда под впечатлением от пророчества об обещанном принце, что должен появиться в их роду, настояли, чтобы Рейла вышла замуж за совершенно на нее не похожего Эйриса. Придворные менестрели воспевали красивую царственную пару и называли ее слиянием противоположностей и песнью льда и огня, а разумные люди, знавшие и любившие веселую, мягкую и немного ленивую Рейлу, только сокрушенно качали головами. «Ничего хорошего не выйдет с этой песнью, – предрек Эдвил Старк, отец Рикарда, – один бардак да кровопролития», – и был совершенно прав.

Лорд Рикард взял небольшой кусок пергамента, решив, что официальный и выспренний ответ он напишет завтра, призвав в помощь для подбора слов Лювина и Родрика Касселя, и сразу сел писать настоящее письмо.

«Рей, в Королевской гавани министров искать – все равно, что на свалке рыться, – писал Рикард. – Третьи сыновья, турнирные рыцари, жуликоватые сынки мелкопоместных лордов, выскочки из черни и возомнившие себя государственными людьми мейстеры – вот и все, что ты найдешь. Так что ты правильно делаешь, что их всех опасаешься. Из них никто даже замком не правил, куда им королевство доверять. Бери Джона Аррена, он трудяга и бессребреник, но власть держит крепко. Я ему напишу, а благословение Эйриса мы на это получим запросто, я теперь ношу неофициальное звание «брат-дракон». Как я его получил, рассказывать не буду, не для письма это. Аррен приедет, скажи ему кодовую фразу «куст для бани», он многое угадает. Монаршее здоровье я готов блюсти сколько угодно, хоть до самой своей смерти. Править не бойся, это только первый месяц страшно. Труднее всего карать бестолочей и пасти их жезлом железным – ты только не бери это близко к сердцу, Рей, если увещевания не помогают – используй силу».

Рикард Старк не верил в чудесное исцеление Эйриса, хотя за время своего добровольного затворничества Эйрис окончательно протрезвел, утратил тягу к огню, обложился валирийскими манускриптами и вел вечерами ученые диспуты с мейстером Лювином, приглашая того к себе несколько раз в неделю.

– Азохен вей, как такая светлая голова попала к такому дуралею, – бормотал мейстер Лювин, возвращаясь от Эйриса и будучи раздосадован упрямством короля-нонконформиста. – Я с него умру. Он мне будет доказывать, что Вестерос плавает в море как скорлупка, макес ему на живот! Будет нырять в море в бочке и смотреть сам, так ли написано в наших книгах, как есть на самом деле. Как можно объяснить что-то человеку, которого интересует не истина, а гипотезы, которые интересно проверять?

Лорд Рикард разделял скепсис своего мейстера, особенно после того, как Эйрис пронесся по коридору Винтерфелла мокрый и голый, с валирийским криком «Эврика!», похожим на очередное таргариенское имя, и потому Рикард с неохотой откликнулся на приглашение короля посмотреть, как просмоленная бочка уходит на дно озера вблизи Винтерфелла.

Бочка с привязанными сверху длинными веревками болталась посреди озера, когда Эйрис, Рикард и Лювин подплыли к ней в тяжело груженой лодке. Чудаковатый король лично перевернул бочку, зацепив веревки за борт лодки, и стал привязывать к ним мешки с камнями.

– Для этой бочки хватит пяти мешков, – заявил Эйрис, и бочка действительно ушла под воду сразу после того, как Рикард помог королю сбросить в воду пятый мешок. – А теперь подождем на берегу, пока она снова всплывет.

– Вещь, которая достаточно тяжела, чтобы потонуть, не станет достаточно легкой, чтобы всплыть, – рассудительно сказал Рикард. – Мокрое всегда тяжелее.

– Ваше величество, я люблю вас как родного, – поддержал своего лорда Лювин. – Но всплывает только утопленник, в котором заводится дурной дух. Если вы не верите мне, таки спросите любого мейстера в Староместе.

Эйрис только усмехнулся и уселся на берегу озера, и через полчаса Лювин и Рикард стали протирать себе глаза – немного покосившаяся и сильно просевшая бочка снова плавала в середине озера.

– В одном из мешков была соль, – пояснил Эйрис, смолчав о том, что всплывающая бочка приснилась ему в странном сне, похожем на кошмары с ледяными людьми и горящей столицей. – Давай-ка мне людей и материалов, брат-дракон. Буду строить бочку побольше.

Пораженный выдумкой Эйриса, лорд Рикард дал ему все требуемое без попыток замотать вопрос и довольно скоро об этом пожалел.

– С этим человеком невозможно работать! – возмущался мейстер Лювин, вернувшись с места строительства подводного аппарата. – У него слишком много ума и слишком мало совести! Он выбрал работника потощей и поставил его смолить бочку изнутри. А мне говорит, серая хворь ему на тухес: «Пусть привыкает, его-то мы там и законопатим». Я спрашиваю: «А воздуха парню хватит, пока соль растает?», а он мне: «Вот и посмотрим». А оно мне надо, вот такой вот репутации? Шоб да, так нет!

========== VIII ==========

Ты сказала, что устала,

Что не можешь так жить,

Что каждый день всё сначала,

Ты готова волком выть.

(с) Секрет

Идея написать лорду Тайвину письмо была полезной и мудрой, а то, что Серсея немного легкомысленно написала его своей рукой, тем самым взяв на себя большую часть ответственности, и вовсе было большой удачей, но, когда письмо было написано, Эддард хватился ворона, а воронов среди леса не было, по крайней мере почтовых.

– Мы с Робом мигом обернемся, – пообещала Лианна, и Эддард молча ткнул ей карту. – Ну или не совсем мигом. Все равно лагерь лучше каждый день переносить.

Отданную вскорости команду «по коням» выполнили все, кроме Серсеи, которая попыталась усесться в мужском седле боком и через полсотни ярдов из него вылетела.

– Кости целы? – спросил Роберт, который первый оказался рядом. – Ну тогда вставай давай.

– Подай мне руку! – потребовала Серсея с земли.

– Конь копыто подаст, – заржал Роберт, который заботился о личном составе, но никому не собирался вытирать сопли. – Чего еще? Лия, ты же сама на это не обижаешься.

– Нед, Роб, валите оба вперед, – распорядилась Лианна, спешиваясь и быстро понимая, что девушку, завернутую в плащ поверх ночной рубашки так запросто по-мужски в седло не посадишь. – У нас тут, похоже, намечается девичий разговор.

Проявленная женская солидарность привела к тому, что эту ночь с Серсеей маялась Лианна. Эддард, устав постоянно останавливаться и оглядываться, раза четыре предлагал повезти Серсею на руках, как в прошлую ночь, но Лианна гнала его прочь, даже не давая Серсее шанса согласиться. Сердце Лианны тронула рассказанная в темноте история о том, что в детстве Серсею и Джейме было не отличить, а потом Джейме подарили меч и стали учить всему нужному, а Серсее жизнь скроила кукиш, но Лианна не стала по-женски сочувствовать Серсее, а сделала из ее жалоб немного неожиданные выводы.

– И одежку тебе захватим! – крикнула неутомимая Лианна из седла, уносясь от стоянки вслед за Робертом к ближайшему городу, и Серсея даже не успела крикнуть в ответ, какой цвет и фасон платья для нее брать.

Эддард, опять оставленный наедине с Серсеей, развел костер и завалился спать.

– Будет холодно, ты подкатывайся, – дружески предложил Эддард. – Только давай, пожалуйста, без фигни, не как в прошлый раз.

– Очень ты мне нужен, – огрызнулась Серсея, потому что перед ней витал образ принца Рейгара, перебирающего длинными тонкими пальцами серебряные струны своей арфы.

– Кто из мужчин может сравниться с ним красотой? – мечтательно произнесла Серсея, устраиваясь спать рядом с костром и думая о том, как бы ей не обгореть на солнце и остаться такой же белокожей, как ее милый принц.

– Робу тоже голову не морочь, – пробормотал засыпающий Эддард, думая, что Серсея запала на Роберта, на которого постоянно все вешались. – Лия зарежет.

– Да при чем тут твой Роберт, – отозвалась Серсея через несколько минут. – По сравнению с принцем даже Джейме просто мальчишка.

«Тоже мне мерило мужской красоты, – подумал Эддард сквозь сон. – Собственный брат. Извращенка какая-то».

Эддард был морально готов к тому, что вернувшаяся в лагерь Лианна не ляжет тихонько спать, но неожиданно разбуженная Серсея чуть не прыгнула спросонок в костер.

– С нами мечты сбываются, – весело заявила Лианна, бухнув перед Серсеей пухлый сверток. – Мы специалисты по сбыче мечт. А колдунье твоей мы еще пинков надаем.

– Ну давай, рассказывай, – предложил сестре Эддард, понимая, что уснуть обратно в ближайшие полчаса все равно не получится, и Лианна развернула сверток, в котором оказался боевой костюм из вареной кожи.

– Нашла рыцаря потощей, – пояснила Лианна. – И сказала ему: «Мне нужна твоя одежда, твои сапоги и твой подшлемник!»

– Я это не надену! – обиженно заявила проснувшаяся Серсея.

– Да брось, – отмахнулась Лианна. – Он хамил и дохамился. Можно сказать, выиграла тебе одежку в честном бою, как на турнирах полагается. Проиграл – отдавай. Да я даже доспехи ему оставила!

– Это мужская одежда! – рассердилась Серсея.

– Была мужская, станет женская, – ответила Лианна, но Серсея надменно отвернулась. – Эй, ты чего! Нет, вы посмотрите на нее: как жаловаться на женскую долю, что мужчинам достается и сила, и слава, это мы первые. Как хвастаться «я лучше бы вышла навстречу мечам», «сама бы посшибала им головы», так это всегда пожалуйста. А как учиться ездить верхом, так никого нет дома? Ты погоди, я тебе в следующий раз меч привезу. Просила – получишь.

Возможно, письмо беглянки-дочери, устремившейся за вестеросской короной, и возымело на лорда Тайвина умиротворяющий эффект, но никому из четверых путешественников это было неизвестно, потому что ответ на письмо им было получать негде. Лианну это совсем не беспокоило, потому что она предвкушала горные перевалы, где в прошлый раз она учила Роберта играть в снежки и лепить снеговика. Роберт, верный себе, снеговика в тот раз лепить не стал, а вылепил на вершине огромный снежный фаллос, аккуратно пометив потом это место на карте, после чего в его обиходе дорога до Западных холмов стала называться «до хера», а текущее направление движения возвращающегося отряда – «на хер».

Серсея, впихнутая против ее воли в мужской костюм, за три дня нахлебалась мужской жизни полной ложкой и начала задумываться о том, так ли повезло Джейме. Благородные рыцари, водившиеся в романах и балладах, безусловно, должны были помогать благородной даме, особенно если та от усталости валится с ног. Уставшие после ночной дороги Роб и Нед, привыкшие к Лианне, расседлывали своих лошадей и учтиво спрашивали Серсею, черта ли она пялится на свою кобылу и не Ланн ли Хитроумный должен за нее расседлывать.

Серсея с трудом справлялась с упряжью и хромая подходила к костру, собираясь пожаловаться на лошадь, наступившую ей на ногу. При виде хромающей девушки благородный Эддард тут же вскакивал на ноги, и Серсея протягивала ему руку, рассчитывая на него опереться.

– Мать твою обухом! – ревел Эддард, проносясь мимо Серсеи и чуть не сшибая ее с ног, но рыцарски воздерживаясь от заслуженного подзатыльника. – Стреноживать-то кто будет?

– Она мне на ногу наступила, – сердито говорила Серсея, когда Эддард возвращался, таща на себе ее седло, чтобы на седло не нагадили лошади и чтобы Серсее было куда положить во сне голову.

– Значит, растяпа ты, – отвечал Эддард, сбрасывая седло около костра.

После такого опыта было немудрено, что Серсея пыталась уговорить своих спутников выйти из лесов на Золотую дорогу, расписывая им благородство и незлобливость своего отца такими красками, что даже не слишком чуткий Роберт тут же понял, что она врет.

– И зачем нам эта дорога сдалась? – спросил Эддард, рассчитывая уличить Серсею.

– Мы бы могли найти хорошую карету, – как само собой разумеющееся предложила Серсея.

Эддард только развел руками и пошел поделиться новостью с Робертом.

– На хер! – решительно сказал Роберт, услышав о карете, и весьма точно указал рукой направление движения. – На хер и только на хер!

Название «год ложной весны», которое дали году скитаний Лианны мейстеры из Староместа, сидя в натопленных комнатах, звучало возвышенно и даже романтично. У Старков же, хотя их морозом и снегом было не пронять, для такой погоды были куда более меткие выражения и уместные песни. Выражений Серсея достаточно наслушалась, когда путешественники одолевали подъем к перевалу, то верхом, то пешком, оскальзываясь в холодной грязи.

– Погоди, скоро это говно подмерзнет, – обещал Эддард, поддерживая выбившуюся из сил Серсею, а Серсея только молча поджимала губы, чтобы ее не перестали поддерживать.

– Бери веревку да вяжись к лошади, у нее все же четыре ноги, – предлагала Лианна, возвращаясь посмотреть, куда пропала Серсея. – Кстати, Нед тебе уже говорил, что в море веревка называется «конец», а в горах – «подстрахуй»?

– Истинно так, – подтверждал Роберт, в свою очередь возникая из темноты. – Тем, кто слишком бежит вперед, говорят «подстрахуй тебе в руки», а тем, кто позади всех тащится – «подстрахуй тебе на воротник».

Песни настигли Серсею в палатке, где она вечером содрогалась от холода, ожидая следующего ужасного ночного перехода.

Мир пробудился от тяжёлого сна,

И вот наступила ещё большая весна,

исполняли Лианна и Эддард дикую северную песню, сидя снаружи палатки и радуясь свежему белому снегу и кровавому закату.

Под Недостойным Эйгоном стонет кровать,

отозвался проснувшийся Роберт над ухом Серсеи и полез через нее к выходу из палатки, чтобы посмотреть, что там случилось.

Такое веселье, просто чтоб твою мать!

– В ваших северных песнях споют как отрежут, – признал Роберт, созерцая появившиеся за день на пути сугробы, обещавшие путникам то еще веселье. – И я даже не буду говорить, отрежут что.

– Здорово, правда? – спросила Лианна, когда Серсея тоже высунулась из палатки, но даже Роберт не разделял ее энтузиазма. – По первопутку сегодня пойдем. Я снега уже почти год не видела.

Идти почти по пояс в снегу, ведя за собой в поводу лошадь, оказалось еще труднее, чем карабкаться на перевал, и только Старки не унывали, слегка поругиваясь на свою непредусмотрительность и употребляя в разговоре между собой диковинные слова «лыжи», «волокуши» и «снегоступы», а потом, когда луна зашла за тучи, принялись в кромешной тьме развлекать спутников песнями, которые Старкам строить и жить помогают.

Со Стены Бринден Риверс прислал мне коньячок,

За Стеною по тундре шел мертвый мужичок,

пели в третий раз Эддард и Лианна, потому что Роберту нравилась часть про короля Эйгона и уханье в припеве,

Солонина на ужин, и она ж на обед,

Мужичок тот мертв – а мы ещё нет! *

– Слушайте, у вас нормальные песни есть? – взмолилась юная Серсея на привале, хотя что-то внутри уже нашептывало ей, что припев «ой-ё, веселее некуда, ой-ё, веселее нельзя» и прекрасно описывает обстановку, и помогает приналечь на подъеме. – Ну баллады какие-нибудь вы знаете, например, про Флориана и Джонквиль?

– Это можно, хотя она и занудная, – сказала Лианна и довольно красиво запела. – «О Матерь, Матерь всеблагая, помилуй наших сыновей…»

– Это Гимн Матери, Лия, – подсказал Роберт, потому что потрясенная Серсея ничего сказать не могла, не понимая, как можно так спутаться, и не зная, что на Севере южные песни вертели на копье, если не сказать точнее, и вполне могли исполнить «Медведя и прекрасную деву» на мотив «Весенних цветов».

– А, ну ладно, – легко согласилась Лианна, – значит, про Флориана я не помню.

– А ведь как расхваливали, даже вот этот, – поддел жену Роберт и кивнул на Эддарда. – «Играет на арфе и колокольчиках, пишет стихи…»

– Я пишу, – ввернула Лианна. – Я только больше про заек.

– «Красиво одевается, красиво говорит…» – перечислял Роберт. – Я аж струхнул.

– Это наша северная маскировка, – признала смеясь Лианна. – Можно даже в своей обычной одежде выйти женихов посмотреть, все равно никто не узнает.

«Никогда и ни за что, – твердо сказала себе Серсея, и ей почему-то припомнилась очередная зловещая северная песня про то, как срубленные головы стремительно умнеют. – Если у меня будет сын, ни на ком с Севера он не женится. Только через мой труп. Все, что угодно, но только не это».

–

* Песню Старков с современными реалиями можно прослушать здесь: https://youtu.be/dZIg1_gFk04

========== IX ==========

Не переживай, я все решу, так и знай,

Не переживай!

(с) Секрет

Молодой Роберт Баратеон иногда думал, что его силы беспредельны, и во время перехода через горы постоянно прокладывал дорогу через сугробы не в очередь, распахнув куртку на мокрой груди и не слушая добрых советов северян. Поэтому вскоре после того, как Роберт и его спутники преодолели Западные холмы, молодого лорда Штормовых земель стало серьезно штормить. Еще пару дней Роберт держался, по-прежнему лихо сидя в седле, и только Лианна с опаской поглядывала на холодный пот на его лбу, но когда граница Западных земель осталась позади, Роберта начало со страшной силой тянуть за две сотни миль в Эшфорд, где ему, никогда там не бывавшему, якобы всегда везет, и где надо выловить этого педераста Тирелла и покарать его за то, что его отец Арима занял какой-то замок в Штормовом пределе.

– Мейстера надо, – сказала Лианна, которую, когда она болела, мейстеру Лювину приходилось ловить по крышам, и Эддард, уложив своего друга спать и все еще усмехаясь ерунде, которую тот городил, только отмахнулся, но потом взглянул на лицо сестры и переменил свое решение.

– Ложись спать, Лия, – твердо сказала Эддард, потому что у Старков в трудную минуту командование всегда принимал старший. – Вечером поеду за мейстером.

Из Дорна в Простор дул теплый пустынный ветер, согревая уснувших среди кустов путников, жаркое дневное солнце обещало еще одну, уже настоящую, весну, а молодой Роберт беспокойно ворочался на траве на опушке леса, взмахивая руками и надрывно храпя, пока его неожиданно не разбудили.

– Роберт, ты, пожалуйста, не помирай, – попросила Серсея, кладя руку Роберту на мокрый лоб.

– Тебе-то что за печаль? – огрызнулся Роберт, у которого за время похода на Серсею появилась небольшая аллергия, в отличие от Старков, которые в конце концов к Серсее немного потеплели, как и она к ним.

– Я тогда всю жизнь буду думать, что это из-за меня, – трагическим голосом сказала Серсея. – Это же из-за меня ты постоянно не в очередь впереди шел.

– Ага, от великой и несчастной любви, – ответил Роберт, чувствуя новую, уже легкую и воздушную, слабость в руках и ногах, и небольшой звон в светлеющей голове. – Как гляну, как ты с лошадью через сугробы лезешь, так и думаю: «Что за несчастье!»

– Дурак ты, – ответила Серсея, но не обиделась, потому что поход выбил у нее из головы идеи, что все в нее влюблены, и даже объяснил ей, что в жалости нет ничего оскорбительного, потому что жалеют тебя только те, кто чувствует твою боль и готов помочь. – Принести тебе воды?

Когда Серсея вернулась с водой, Роберт уже снова захрапел, и Серсея улеглась на свой плащ, который когда-то, еще в Утесе Кастерли, снял с себя и накинул на нее Роберт. В родительском доме все капризы Серсеи немедленно исполнялись, так что она даже начала считать, что правда – это то, что ей угодно считать таковой, и поэтому теперь, когда она хотела помочь Роберту, ей было особенно тяжело осознавать свое бессилие, и эта тяжесть породила памятный для Серсеи сон. «Не жалей, – сказал ей во сне Роберт, и его лицо расплывалось, словно Серсея видела его сквозь слезы. Судьба Роберта была еще не написана, и умирающий лорд Баратеон казался спящей Серсее то совсем молодым, то сорокалетним, а то дожившим до лет своего прадеда Лионеля. – Главное себя не жалей, тогда о тебе пожалеют. Иначе таких детей вырастишь, что хоть ядом трави, хоть в окошко выбрось».

Вечером, когда Эддард проснулся, чтобы ехать за мейстером, обнаружилось, что Роберт пропал.

– Лия, погоди, – остановил сестру Эддард, потому что Лианна сразу взлетела в седло. – Конь его здесь, вряд ли он пешком отправился в этот свой Эшфорд. А вот куда…

Но долго гадать Эддарду не пришлось, потому что Роберт уже выходил из леса с увесистым кабанчиком на плечах.

– Ты болван! – закричала на него Серсея, сначала побледнев, но потом догадавшись, что кровь на плечах и груди Роберта – это кровь кабана. – Ты же мог погибнуть! Ты утром даже руку не мог поднять!

– Э, да брось, – отмахнулся Роберт, легко скидывая кабанчика наземь, и счастливая Лианна по его веселым и ясным глазам поняла, что силы молодого Роберта действительно почти беспредельны, и еще очень долго никакая болезнь не перекусит его тугие жилы. – Чтоб в кабана промазать – это ж я столько не выпью.

– А не развести ли нам костерок? – предложил Эддард, чтобы поберечь своего выздоравливающего друга и не ехать дальше. – Тиреллы нас небось не сдадут.

Когда до Башни Радости оставался один дневной переход, за поход постепенно увеличившийся вдвое, оказалось, что каждый из участников видит окончание похода по-своему. Эддард хотел подъехать к Башне Радости вчетвером, потому что ему почему-то хотелось на нее посмотреть. Роберт вызывался поехать один в качестве переговорщика. Серсея осталась верна себе и требовала достать ей хоть какое-то платье. Лианна, как обычно, была ни с кем не согласна.

– Знаю я, какой ты переговорщик, – сказала мужу Лианна. – Отъедешь переговорить, а потом рубины в одну сторону, рыцарь в другую, а лошадь его вообще волки в овраге доедают.

– Эту историю я еще не слышал, – заинтересовался Эддард.

– Да было дело на Трезубце, еще пока тебя не встретили, – отмахнулась Лианна, которая не любила рассказывать о тех случаях, когда Роберт не давал ей за себя постоять и вступался за нее как за благородную даму.

– Я одна поеду, – сказала Серсея, которую немного испугала перспектива таких переговоров.

– Вот я и говорю, куда тебе платье? – повернулась к ней Лианна, обрадовавшись возможности сменить тему. – Как ты в нем верхом поедешь? А у Башни степь, там переодеваться негде. Давай лучше тебе лютню купим. Я такую историю слышала, как одна девушка переоделась юношей, прибыла ко двору лорда, назвалась Цезарио…

– Короче, и так, и так к Каронам ехать, – подытожил Эддард. – То ли лютню нам, то ли платье, то ли севрюжины с хреном.

Серсея была настоящей женщиной и нашла из дилеммы платья и вареной кожи оригинальный выход, надев свободное платье поверх вареной кожи.

– То-то принцу будет сюрприз, – не сдержался Роберт и получил от Серсеи лютней по голове.

– Думаешь, в последний раз? – спросила Лианна, когда все четверо подъехали к Башне Радости, и Эддард сказал, что достаточно на нее насмотрелся. Серсея еще с горного перевала клялась, что больше никогда не наденет походной одежды, рассудив про себя, что в положении слабой женщины есть много преимуществ, если рядом будет хороший мужчина.