Текст книги "Брат Оби-Ван (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Пролог ==========

Брат Никотин, брат Никотин,

Я не хочу ходить строем, хочу ходить один.

(с) БГ

Падаван Кеноби отличался верностью Кодексу, как завязавший пьяница отличается отвращением к спиртному. Со времен последнего эпизода, когда юный Оби-Ван вместо исполнения воли неодушевленной Силы стал действовать согласно своему личному кодексу чести, прошло уже несколько лет, но пару уголков Галактики с тех пор еще немного потряхивало.

– Послушай, Оби-Ван, – строго сказал Квай-Гон в тот далекий день, когда его ученик снова пожаловал в Храм после годичного отсутствия, с черной траурной ленточкой на рукаве и обоймой термальных зарядов через плечо. – Я не могу все время ставить твои личные интересы выше общественных. Меня ж за глотку возьмут.

«Ох уж кто бы говорил!» – хотел ответить Оби-Ван, который до сих пор не мог решить, что страшнее – голодный ранкор на центральном рынке или светлый рыцарь Квай-Гон, потерявший гражданскую жену. По количеству порванных на тряпки жертв Квай-Гон лидировал, но ранкор был неправ, а вот учитель Квай-Гон… При этой мысли, как всегда, Оби-Вану привиделся Йода, вещающий о том, что нет страсти, а есть спокойствие, и ставящий в угол малыша Оби, который ответил на это положение Кодекса, что вот сейчас он оторвет ухи этому паршивому Чану и тогда будет совершенно спокоен.

– Я нагоню, – смиренно ответил Оби-Ван, провожая взглядом свою однокашницу Сири Тачи, которая сильно изменилась за лето.

– Ну иди и нагоняй, – разрешил Квай-Гон, мысленно репетируя, как он будет отмазывать Оби-Вана перед Советом. – И хотя бы пару лет воздержись от участия в гражданских войнах и романов с симпатичными революционерками.

Конечно, Оби-Ван понял учителя по-своему и отправился нагонять Сири Тачи, но с тех пор он все же старался придерживаться Кодекса. Чем сильнее становились искушения, тем более строго придерживался Кодекса падаван Кеноби, цепляясь за него, как утопающий за соломинку. Порой даже Йода дивился, как Квай-Гону удалось воспитать такого образцового падавана. Пошевелив ушами, Йода решал, что в годичной самоволке на Мелиде падаван Кеноби осознал опасность Темной Стороны и тесноту своей связи с Орденом, и избрал верный взгляд на жизнь, то есть взгляд магистра Йоды. Учитель Квай-Гон тем временем внимательно следил за тем, чтобы сдерживаемые его падаваном страсти не дошли до той точки, после которой падавану захочется перерезать всех джедаев к ситховой матери.

– Используй мои знания, молю тебя, – говорил Квай-Гон, садясь на пятки рядом с ожесточенно медитирующим падаваном.

– УУУУУ! – отзывался из Силы Оби-Ван. – Я спокоен! Я совершенно спокоен!

– Например, я знаю, где остались билеты на альдераанский круиз, – вкрадчиво продолжал Квай-Гон. – Ади Галлия как раз решила, что Сири уже пора слетать на самостоятельную миссию в тот сектор.

Выражение лица падавана Кеноби в первый раз за последние несколько дней становилось при этом похожим на человеческое, и он бежал к Сири и за билетами.

Пока Квай-Гон трудился над тем, чтобы его падаван не погиб от когнитивного диссонанса, Совет продолжал искушать Оби-Вана без нужды. Квай-Гон уже несколько раз толсто намекал Йоде, что его падаван еще до начала обучения выказал большую ярость во время фехтования, но Йода не понимал намеков и отправлял Квай-Гона с учеником на боевые вылеты. Иногда, словно чтобы поиздеваться, Совет отряжал им в помощь Ади Галлию и ее ученицу Сири Тачи. Будучи человеком опытным, Квай-Гон признавал, что если двух разнополых падаванов оставить наедине в пещере (блестящая идея Ади), они могут естественным путем придти к пользе целибата, но ему казалось, что для этого их стоит замуровать в пещере годочков на десять. Ну или хотя бы женить, но это противоречит Кодексу.

Наконец бедный Оби-Ван дошел до ручки и объявил Квай-Гону, что отныне он на полном серьезе станет образцовым джедаем, потому что жить от самоволки до самоволки он больше не может.

– Извини, учитель Квай, – с горечью сказал Оби-Ван, уходя в медитацию, – с этого понедельника я верю в то, что Совет, Кодекс и воля Силы – одно и то же, а мое дело – плыть по течению, как бы ужасно это ни закончилось. Надо было мне оставаться на Мелиде… Ну да снявши голову по волосам не плачут.

Вечером того же дня расстроенного Квай-Гона поймала в коридоре Храма Ади Галлия.

– Квай, что ты сделал с Обиком? – прошипела она, пронзая Квай-Гона взглядом своих ярко-голубых глаз. – Я, конечно, знаю, что у Силы нет эмоций, но совесть у него есть? Моя Сири из-за него все глаза проплакала. Променять такую девушку на какой-то Кодекс!

– Ну так у нас целибат вроде, – осторожно напомнил Квай-Гон.

– Ух я вас обоих! – заявила на это Ади Галлия, в которой материнский инстинкт и женская солидарность временно взяли верх над должностью члена Совета. – Чего только мужики не придумают, лишь бы ни за что не отвечать!

У Совета, как всегда, на семь бед был один ответ, и несмотря на все уверения Квай-Гона в том, что его падаван переживает эмоциональный кризис, их отправили на очередное боевое задание.

К началу миссии на Набу Квай-Гон начал серьезно опасаться за здоровье своего падавана. Оби-Ван неукоснительно следовал Кодексу, медитировал по несколько часов на дню и фехтовал с бесстрастностью, которая, по мнению Квай-Гона, могла быть свойственна только тому, кто уже дофехтовался.

– Я тут на ночь задержусь, – провоцировал ученика Квай-Гон из татуинского райцентра. – С принцессой вместе.

– Хорошо, учитель, – спокойно отвечал Оби-Ван, вовсе не собираясь отпускать похабную шуточку.

– А завтра у меня гонки, – продолжал Квай-Гон. – Я на тотализаторе решил сыграть по-крупному. Но ты оставайся на корабле!

– А если этот план не сработает, учитель? – бесстрастно спрашивал Кеноби, вместо того, чтобы начать собираться в самоволку к учителю.

И даже когда Квай-Гон, задыхаясь после боя с неизвестным ситхом, запрыгнул на улетающий корабль, Оби-Ван просто спросил «Кто это был, учитель?», вместо того чтобы предложить развернуть корабль, сжечь ублюдка дюзами или продеть ему ноги через уши.

Квай-Гон полагал, что юный Кеноби спятил. Совет собирался производить его в рыцари.

Только когда Квай-Гон и Оби-Ван столкнулись с Дартом Молом в королевском дворце, Оби-Ван на минуту повел себя как прежде.

– Учитель, подержите макинтош, – сказал он, увидев красный клинок и скидывая плащ. – Сейчас я покажу этому оленю, как бушует песчаная буря.

Однако в процессе боя Оби-Ван вновь вспомнил о необходимости хранить чистоту помыслов и от учителя заметно отстал.

Как и предупреждал учитель Квай-Гон, бесстрастность во время фехтования довела юного Кеноби до цугундера, а точнее, до отчаянного положения над пропастью. Оби-Ван сконцентрировался и спросил у Силы, как ему теперь выбираться. Сила бесстрастно промолчала. Оби-Ван повисел еще минутку. Сила по-прежнему демонстрировала ожидаемое безразличие к жизни Оби-Вана и его тяжелораненого учителя.

Дарт Мол никак не ожидал, что юный джедай вспыхнет в Силе яростью на зависть любому ситху и найдет в своих эмоциях такое могущество, поэтому ему только и оставалось, что печально развалиться пополам после удара Кеноби и улететь в шахту.

– Я еще, рогатый, учителя твоего прирежу, всех друзей твоих перебью и дом твой сожгу к ситховой матери! – в сердцах крикнул Кеноби в шахту, жалея, что враг так легко ушел, и бросился к своему умирающему учителю.

Квай-Гон слабо улыбался, наконец услышав настоящий голос своего ученика.

– Подожди помирать, дядя Квай, – попросил Оби-Ван, кладя руку на пробитую грудь Квай-Гона и выжимая из Силы жизненные соки как Экзар Кан из народа массаси. – Сейчас я тебя Темной Стороной подлатаю. Ты только потом отбеливатель не пей.

Внезапно Сила, скручиваемая Оби-Ваном в бараний рог, предательски выдала петлю гистерезиса, и Оби-Вану небо показалось с овчинку.

Когда Оби-Ван очнулся, он обнаружил себя сидящим в кресле перед собранием людей, которые казались иллюстрацией к поэме кашиикского поэта «Прозаседавшиеся».

– Пожалуйста, наденьте дыхательную маску, – попросила Оби-Вана дама в длинных одеяниях.

– А может, мне еще и цак надеть? – огрызнулся Оби-Ван, проверив наличие меча у себя на поясе, поскольку чуткостью этнографа он никогда не отличался. Однажды в джедайской школе, когда магистр Винду рассказывал поучительную историю о широко мыслящей джедайке, купившей цаппу с гравицаппой у дикарей-коликоидов, которые съели ее друга, Оби-Ван заявил, что лично он порвал бы за такое коликоидов на алколоиды, а гравицаппу бы отнял. После такого выступления Оби-Вана отчислили из Ордена в сельхозкорпус, и если бы не попавший в то же время «на картошку» рыцарь Квай-Гон, судьба Галактики сложилась бы иначе.

– Юноша, спасая своего учителя, вы непростительно нарушили Равновесие, – жутко значительным голосом сказала та же дама.

Ответ Оби-Вана можно было перевести на общегалактический как тринадцать кю и семнадцать пииии.

– И в наказание за это, – провозгласил длиннобородый старик с глазами, не заслуживающими доверия, – мы отправим тебя в антитентуру спасать голодающих негров.

Оби-Ван почувствовал, что его действительно куда-то отправляют, но совсем не туда, куда Квай-Гон обычно отправлял Совет со своим Кодексом. Сдерживаться падаван Кеноби не стал и схватился за меч, но под его ногами внезапно оказалась мокрая скользкая трава, и он с трудом удержался от купания в мелкой речке, поразив своей балетной подготовкой и словарным запасом окрестных птиц и белок.

Оби-Ван некоторое время посидел на пне на берегу речушки, завернувшись в свой плащ. Подлежащих спасению голодающих негров в округе не наблюдалось. Желания спасать кого-либо, кроме себя и учителя, – тоже. Даже Сила куда-то заныкалась и опасливо молчала. Оби-Ван поднял руку и приманил к себе пару поздних ягод из малинника. «Тута я, тута! – с готовностью откликнулась Сила. – Только ногами не бей!»

Оби-Ван задумчиво пососал ягоды, размышляя о том, что, может быть, Квай-Гон прав, и Сила в самом деле Живая, раз так завертухалась. В таком задумчивом состоянии Оби-Вана и застал вышедший из леса человек в зеленом плаще.

– Везет мне сегодня на монахов! – воскликнул человек на странном диалекте общегалактического. – А ну скажи мне, брат, разве смирение – не величайшая добродетель?

Оби-Ван промычал в ответ что-то невнятное.

– А коли так, – продолжал человек в зеленом плаще, – не откажешься ли ты, смиренный слуга Христов, перенести меня на тот берег?

– Из леса вышел, – ответил Оби-Ван, не меняя положения, – лесом и иди.

Собеседник Оби-Вана одобрительно хохотнул и, подойдя ближе, попытался сшибить Оби-Вана с пенька, но Оби-Ван легко увернулся и сбил нападавшего с ног.

– Да я вижу, ты добрый монах, – признал абориген, вставая с земли в третий раз. – Не поискать ли нам себе в лесу хорошие дубинки, чтобы решить спор как подобает честным людям, а не молотить друг друга кулаками, словно кабацкая пьянь?

– Пожалуй, – согласился Оби-Ван, скидывая плащ.

– Вижу, брат, тонзура твоя давно заросла, – заметил соперник Оби-Вана, взвешивая в руке свою дубинку.

Фехтовальные навыки незнакомца Оби-Ван оценил как примитивную смесь Джуйо и Джем-со, и от души намял ему бока при помощи своего любимого стиля Атару.

– Клянусь святым Дунстаном! – воскликнул незнакомец, когда Оби-Ван вышиб у него дубинку и протянул ему руку. – Такой боец, как ты, уложит любого рыцаря! Я Робин из Локсли, по прозванию Робин Гуд.

– Я Оби-Ван, по прозванию Кеноби, – ответил Оби-Ван. – А откуда я, лучше не спрашивай.

========== Новая надежда Робин Гуда ==========

Как весело, отчаянно

шел к виселице он.

В последний час,

в последний пляс

пустился Макферсон.

(с) Роберт Бернс

Последнее время вольным стрелкам Шервудского леса приходилось несладко. Шериф Ноттингемский метал громы и молнии и иногда попадал по вольным стрелкам. Из Лондона для поимки Робин Гуда прибыл злой рыцарь Гай Гисборн, который шастал везде в своих железках и пугал округу своим хриплым дыханием. Лучший друг Робина, Вилли Статли, томился в темнице Ноттингема в ожидании казни.

Именно в этой непростой обстановке в стане вольных стрелков появился Оби-Ван, со спрятанным за спиной лазерным мечом и длинным железным мечом на поясе. Незадолго до этого Оби-Ван поразил Робина до глубины души, вынув из запасов его оружия самый тяжелый двуручный меч и начав крутить его над головой одной рукой. По мере того, как округлялись глаза Робин Гуда, Кеноби начал понимать, что в этой местности при фехтовании не принято использовать Силу и что он хватил лишку, но в этот момент Робин Гуд просиял и сказал, что для Оби-Вана найдется работа. Много работы.

Слушая Робина по дороге к стану вольных стрелков, Оби-Ван дал своим мыслям волю и со всей прямотой признался себе, что был бы не прочь в ближайшее время изрубить кого-нибудь в капусту. Еще приятнее было бы при этом спасти какую-нибудь симпатичную аристократку, а не английского крестьянина, но Оби-Ван решил пока довольствоваться тем, что есть.

– Друзья! – провозгласил Робин, вступая на поляну, на которой расположились лагерем его вольные стрелки. – Сегодня у Хольдернесского ручья я встретил доброго монаха. Если бы я на молитве стучал лбом в землю с той же силой, с какой брат Оби-Ван треснул меня кулаком, Господь простил бы мне все грехи. А если бы у меня в кармане было столько же золотых, сколько тумаков брат Оби-Ван может надавать за десять минут, я бы купил Ноттингемский замок вместе с шерифом.

– Да брось, Робин, – весело сказал отец Тук, подходя к Робин Гуду и его спутнику, – неужели Ноттингемский замок так мало стоит?

– Если ты заберешь его вместе с шерифом, тебе любой сбавит цену, – отвечал Робин Гуд под одобрительный смех своей дружины. – Но я смотрю, отец Тук, тебе не по душе быть единственным боевым монахом в Шервудском лесу.

– Если я в чем и могу состязаться с братом, – хитро ответил отец Тук, подвигаясь поближе к Оби-Вану, – это только в смирении.

После этих слов Оби-Ван и сам не заметил, как оказался на земле.

– Видно, брат, смирения у тебя больше, чем у меня, – признал отец Тук под одобрительный рев стрелков.

«Нет эмоций, есть покой, – забубнила Оби-Вану Живая Сила, которая в последнее время стала намного более разговорчивой и говорила все сразу и толком, а не намеками после пары часов медитации. – Нет эмоций, эмоций нет… Ну ногой-то зачем?»

Оби-Ван в это время уже отряхивал ошарашенного отца Тука от сухих листьев.

– Прости, брат, – сказал он отцу Туку с насмешливой вежливостью, постепенно приноравливаясь к здешним обычаям, – Темная Сторона попутала.

– Сатана попутал? – расслышал по-своему отец Тук. – Ничего, сейчас мы посрамим Сатану.

Сказав это, отец Тук пригласил Оби-Вана к костру и вручил ему баранью лопатку с обгоревшим мясом и деревянный кубок, похожий на небольшую купель.

– Водная ордалия, дети мои, – объяснял отец Тук зрителям, большинство из которых уже предвкушали давно известное им веселье, – применяется матерью-Церковью для изобличения злого духа при помощи воды. Мы же, воздав хвалу святому Дунстану, употребим для этого пиво из вот этого бочонка. Выпьем же, брат Оби-Ван, пока не покинет тебя сатана.

– Слушай, незнакомец, – тихо сказал Оби-Вану Маленький Джон, – лучше бы тебе не пить с отцом Туком наперегонки. А то сатана выйдет из тебя с такой стремительностью, что ты затушишь костер. А нам, прости, на заблеванной поляне спать не с руки.

– Не волнуйся, добрый человек, – ответил Оби-Ван, принимая из рук отца Тука кубок и посылая Силу, с ее напоминаниями о том, что джедаю приличествует умеренность, на Набу бабочек ловить. – Сухая земля пьет много вода.

Согласно орденской легенде, именно эти слова сухощавый падаван Думитру Дуку сказал магистру Тивокке, когда прославленный вуки заявил, что нигде не бывает таких застолий, как на Кашиике. Предложенное Дуку соревнование в застольной доблести магистр Тивокка проиграл, и за это ему через неделю пришлось лезть на главную башню Храма и кричать оттуда, что он Кинг-Конг. Когда эта история дошла до Йоды, он в первый раз задумался, не вырастет ли из его падавана что-нибудь не то.

На стороне брата Оби-Вана была Сила. На стороне отца Тука было огромное чрево и годы тренировок. Сначала у состязающихся в искусстве пития кончилась баранина. Потом закончился лук.

– Не посоревноваться ли вам в чем-нибудь еще? – предложил Робин Гуд, опасаясь, что кончится и пиво и с утра всем вольным стрелкам придется пить из лужи.

«Оби, послушай его! – приказала Живая Сила. – Я тебе не искусственная печень. Сначала Дуку, потом Квай, ученичок его, теперь ты… Споите вы меня, окаянные!»

– Не мешало бы … пострелять, – признал отец Тук, вставая и разминая ноги. Вызывать брата Оби-Вана на кулачный поединок он уже опасался. – Вот только найдем хорошую мишень…

Учителя в Храме неоднократно пытались убедить юного Оби-Вана в том, что храбрость сама по себе ничего не значит, а важно следование воле Силы. Оби-Вана это убеждало только в том, что эти учителя сами ничего не стоят, что и подтвердилось при Мелиде, когда Сила приказала джедаям отступить и бросить мелидских подростков погибать на войне.

– А ну, стреляй в меня! – крикнул Оби-Ван, отходя на десять шагов и выхватывая тяжелый двуручный меч одной рукой с легкостью, которую он себе только что запретил. – Отобью три твоих стрелы – три щелчка тебе по лбу.

– Отец Тук, не стреляй! – попытался удержать хмельного монаха Робин, но тот уже отправил в Оби-Вана первую стрелу. Оби-Ван с легкостью принял ее на клинок. Вольные стрелки ахнули как один человек. Отец Тук выстрелил во второй раз.

– Еще стреляй! – потребовал Оби-Ван, даже не думая о том, насколько он близок к провалу. Отец Тук выстрелил в третий раз и поглубже надвинул шлем.

«Ты медитировать будешь или нет?» – спросила Живая Сила у Оби-Вана, когда тот уже засыпал.

«Иди в баню», – ответил невежливый Оби-Ван, переворачиваясь на другой бок.

«Джедай, на Силу не обращающий внимания, Темную Сторону слушает», – заметила Живая Сила назидательным тоном, очень похожим на тон магистра Йоды.

«Никого я слушать не хочу, – проворчал Оби-Ван, – я спать хочу».

Живая Сила некоторое время помолчала, но как только Оби-Ван захрапел, выдала такое колебание, что Кеноби подскочил.

«Ну ты как миллион голосов», – оценил Оби-Ван.

«Да что же это такое! – возмущенно воскликнула Живая Сила, не обращая внимания на подколку Оби-Вана. – Весь Храм, десять тысяч человек, медитирует часами. Совета моего ищет, единения со мной добивается. А этот, молокосос, разговаривать не хочет! Ну-ка, поговорил со мною, быстро!»

Оби-Ван вспомнил, как учитель Квай-Гон неоднократно говорил ему, что Живая Сила женского рода, и решил с ней пока не спорить.

«Что бы тебе с кем другим не поговорить, а?» – спросил Кеноби, садясь в медитативную позу и думая тем немного Живую Силу задобрить.

«Спят они в Храме своем все, – ответила Живая Сила. – Режим у них. А ну-ка, ногу по-другому положи!»

«Что я, ногой с тобой буду разговаривать? – тут же огрызнулся Оби-Ван, давая волю всей накопившейся падаванской досаде на методы магистра Йоды, который считал, что Силу можно слушать, только стоя на одной руке вниз головой. – Хотя я могу и ногой – как с отцом Туком вместо здрасте».

«Ну ты не обижайся», – уже примирительно сказала Сила, и Оби-Ван снова заметил себе, что учитель Квай-Гон был прав, утверждая, что чем меньше с Силой мы проводим, тем больше нравимся мы ей. Оби-Вану припомнился еще сенатор Палпатин, который однажды доверительно сообщил ему, что некоторых женщин пленяет требовательность и жестокость, но Кеноби решил, как и тогда, что Палпатин просто старый извращенец.

«Давай, спроси меня что-нибудь, – снова пнула Оби-Вана Живая Сила. – Про будущее, про судьбы Галактики. Всю правду расскажу, касатик».

«Ага, – скептически отозвался Оби-Ван. – Про то, что что-то там не видно взгляду. Скажи лучше, где тут ручей – пить хочу».

«Грубый, невозвышенный мужлан! – возмущенно воскликнула Живая Сила. – Направо твой ручей, через кусты».

После бесед с Живой Силой Оби-Ван проснулся довольно поздно. В лагере вольных стрелков царило мрачное оживление. Сначала Оби-Ван думал, что мрачность объясняется общим похмельем, но потом в середине поляны появился Робин Гуд.

– Братья! – воскликнул Робин. – Что мы клялись сделать, если кто-то из нас попадет в руки шерифа?

– Освободить! – в один голос ответили стрелки.

– А если придется ради этого идти на смерть?

– Идти на смерть!

Оби-Ван поправил оба меча, на поясе и за спиной, и порадовался тому, что с утра по джедайскому обычаю привел себя в порядок. Правда, на медитацию и очередные разговоры с Живой Силой его не хватило, но Живая Сила пока не требовала внимания – вероятно, джедайский Храм проснулся раньше Оби-Вана.

За размышлениями о Силе Оби-Ван не заметил, как к нему подошел Робин.

– Чужеземец, – сказал Робин Гуд. – Ты великий воин, но ты пока не один из нас, и было бы несправедливо вести тебя в битву вместе со всеми. Но если, – Робин замялся, не зная, правильным ли будет это предложить, – если ты согласишься идти с нами, некоторые из нас в первый раз со своего рождения возблагодарят небеса.

– Это кто кого еще в битву поведет, – немного заносчиво ответил Оби-Ван, о высокомерии которого в свое время сокрушался сам Йода.

Вилли Статли был из тех редких людей, которые честь ставят много выше жизни, а смерти боятся не больше, чем пустяковой раны. Промозглым холодным утром, стоя со связанными за спиной руками на опушке родного леса, Вилли глубоко вдохнул воздух и оглядел собравшихся вокруг слуг шерифа так, словно он только что побил каждого из них в поединке.

– Слышь, шериф, – хрипло сказал Вилли Статли. – Прикажи своим людям вернуть мне мой меч. Я хочу погибнуть в бою, даже если против меня будет вся твоя дружина.

– Ты будешь повешен, – пролаял шериф, глядя на Вилли слезящимися от раннего пробуждения глазами. – Ваша деревенская мразь не заслуживает права на честь.

– Развяжите мне хотя бы руки, и я посмотрю, как вам удастся повесить меня, – огрызнулся Вилли, отпихивая двух слуг шерифа, которые хотели схватить его под локти, но к ним на помощь тут же подоспели еще четверо.

– Тащите его! – приказал шериф, но Вилли Статли в очередной раз вырвался и сам шагнул к виселице. Вилли уходил из мира с песней.

Привет вам, тюрьмы короля,

где жизнь влачат рабы!

Меня сегодня ждет петля

и гладкие столбы.

Прости, мой край!

Весь мир, прощай!

Меня поймали в сеть.

Но жалок тот,

кто смерти ждет,

не смея умереть!***

Оби-Ван, наблюдавший за этой сценой из кустов, заметил, что Вилли Статли намного убедительнее десятка магистров, вещающих про то, что нет смерти, а есть Сила. Кеноби положил руку на меч и вышел из кустов навстречу Вилли.

– Вы не хотите казнить Вилли Статли, – сказал Оби-Ван конвоирам и почувствовал прилив озорства. – Вы хотите набить морду шерифу Ноттингемскому.

Но стражники, вопреки его ожиданиям, не развернулись к помосту, где восседал шериф, и даже не остановились. Они схватились за горло и медленно осели вниз, словно кто-то применил на них форсгрип от всей ситхской души.

«Эй, Сила! – удивленно воскликнул Оби-Ван. – Ты там как, живая?»

«Здесь я, – проворчала Живая Сила, и шериф турманом слетел с помоста, хотя Оби-Ван о нем даже не думал. – Ох, и злая же я с похмелья! Думаешь, с чего бы это в Храме сухой закон всегда был?»

«Чтобы Йода не чудил?» – предположил Оби-Ван.

Сила на это ничего не ответила, но немного подобрела.

«Еще только попробуй кто нажраться, как ты вчера, – ворчала Живая Сила, помогая Оби-Вану отбивать стрелы слуг шерифа и очень нехотя защищая по его приказу Робина и отца Тука, которые сразу ринулись в самый центр боя. – Только попробуйте, алкаши – Храм вам пожгу на хрен. Падаванов перережу. Задурю кому голову – и привет. А вот ты – ты хочешь дать пинка шерифу Ноттингемскому!»

Шериф, который к середине сражения кое-как выбрался из грязи, в которую его окунула Живая Сила, снова свалился в нее от пинка своего оруженосца.

Спустя неделю после позорного боя, который он, стараниями Живой Силы, провел хрюкая в грязи, шериф Ноттингемский устроил рыцарский турнир, чтобы восстановить свое пошатнувшееся реноме. Шериф серьезно готовился к тому, чтобы явить чудеса рыцарской доблести и подкупал чужих оруженосцев, чтобы они подрезали подпруги его соперникам и вручали им трухлявые копья. В Шервудском лесу тоже думали о турнире.

– Слушай, брат Оби-Ван, – сказал Робин Гуд, хлопнув по колену сидящего у костра Оби-Вана. – А почему бы и тебе не поучаствовать в рыцарском турнире, если дядюшка шериф все равно не дает мне пострелять? Видит Бог, это будет знатная потеха.

– Да доспехи у нас… – предупредил отец Тук. – Старые, да и те такие, что ни один кузнец не починит.

– А зачем нам кузнец? – спросил Оби-Ван. – Нам кузнец не нужен. Обойдусь без доспехов.

Робин Гуд с удивлением посмотрел на Оби-Вана, но, вспомнив последний бой, подумал, что Оби-Ван, возможно, прав.

Утром перед турниром Оби-Ван учился верховой езде. «На чем я только не ездил, – думал Оби-Ван, стискивая бока диковинного для него непарнокопытного коленями. – Но! Очень быстро, залетная, мамма миа!» Оби-Ван разогнался и с помощью Силы проткнул копьем кряжистую осину, но и сам болезненно получил веткой по ребрам.

– По-моему, готов, – сказал отец Тук, надевая шлем и вместо забрала прикрепляя к нему кусок кольчуги, похожий на вуаль. – Брат Оби-Ван, ты уверен, что тебе не нужны доспехи?

– Странствующий рыцарь Оби-Ван вызывает на бой доблестного рыцаря Гая Гисборна! – возгласил герольд, и на арену въехал брат Оби-Ван в джедайской одежде, похожей на монашескую рясу, и с мятым шлемом на голове.

– Щит не забудь, – подсказал ему отец Тук.

– Ох уж мне эта обязательная программа! – нетерпеливо ответил Оби-Ван, надевая щит на руку.

Гай Гисборн даже поднял забрало, с насмешкой оглядывая своего необычного соперника. Оби-Ван подумал, что он ему это припомнит.

– Давай, святоша! – крикнули Оби-Вану из толпы. – Хрясни этого крестоносца крестом по темечку!

Оби-Ван взял копье наперевес и поскакал навстречу Гаю Гисборну. Гай Гисборн, усмехнувшись под шлемом, поднял копье, чтобы попасть Оби-Вану в незащищенную шею, но непонятная сила пригнула его копье вниз, и оно ударило в щит Оби-Вана, сломавшись надвое.

– Бой продолжается на мечах! – возгласил герольд, и в этот момент что-то довольно ласково ссадило Гая Гисборна с лошади.

– Вот это уже по мне! – воскликнул брат Оби-Ван, спешиваясь и выбрасывая щит к ситховой матери. – Нападай, железненький!

«Что же это за народ такой, – с досадой подумал Оби-Ван через три минуты, за которые доблестный рыцарь Гай Гисборн два раза остался без меча и три раза полежал на земле. – Даже тупое Джем-со толком разучить не могут. Будет у меня ученик – обязательно отсоветую ему, объясню, что это топорный стиль.»

– Как видишь, мое кунфу кунфуевее твоего, Гай Гисборн, – сказал Оби-Ван, с улыбкой вспоминая единственного нормального магистра Ордена графа Дуку, который был учителем Квай-Гона и большим шутником, так что от некоторых его шуток падаван Кеноби порой хромал с неделю. – Придется тебе уступить.

Толпа приветствовала Оби-Вана громкими криками, и шериф Ноттингемский понял, что ему придется признать странствующего рыцаря Оби-Вана победителем турнира.

– Странствующему рыцарю предоставляется право выбрать прекраснейшую из дам королевой турнира, – с досадой сказал шериф, и Оби-Ван сильно пожалел о том, что на турнире не присутствует Сири Тачи – выбрать другую девушку у него не хватало ни желания, ни совести.

«Тщеславие и привязанность на Темную Сторону вас приведут», – тут же вставила свое слово Живая Сила, которой надоело молчать.

«А ей все равно было бы приятно, – благодушно ответил Оби-Ван. – Даже если бы она перед этим мне проиграла. Вообще надо бы в Ордене что-то такое ввести».

– Что он делает? – недоуменно спросил Маленький Джон у Робина, наблюдая за тем, как Оби-Ван прохаживается вдоль толпы, игнорируя набеленных дам на трибунах, и приближается к помосту шерифа.

– По-моему, он объявляет королевой турнира шерифа Ноттингемского, – ответил Робин, начиная хохотать.

__________

*** Песня Вилли Статли тоже принадлежит перу Роберта Бернса и тоже в переводе Маршака, как и эпиграф.

========== Шериф Ноттингемский наносит ответный удар ==========

И скрываются до срока

Даже рыцари в лесах:

Кто без страха и упрека -

Тот всегда не при деньгах!

(с) Высоцкий

Брат Оби-Ван с наступлением зимы начал отвечать в отряде Робин Гуда за продовольствие. Даже когда Шервудский лес засыпало снегом, Оби-Ван уходил на охоту и неизменно возвращался с кабаном или оленем на плечах.

– Вот это мой ученик, – довольно говаривал на задании учитель Квай-Гон, с усмешкой глядя на остальных спутников. – Ушел в самоволку, встретил спидер, вернулся на спидере. Встретил аборигена – вернулся с информацией. Встретил ранкора – вернулся с вырезкой.

(«Встретил поселянку – вернулся с засосом», – смеясь добавлял Квай-Гон, если Оби-Ван без лишнего шума возвращался сразу в их палатку. А однажды, когда ему пришлось защищать Оби-Вана после годичного отсутствия, Квай-Гон с гордостью заявил Совету: «Год ходил, но вернулся с победой!»)

Оби-Ван улыбнулся, вспоминая учителя, и зашлепал дальше по раскисшей зимней дороге. Снег в Англии не ложился надолго, постоянно тая и превращаясь в грязь, что делало охоту и последующее возвращение с многопудовой тушей на плечах намного труднее. Оби-Ван по-прежнему ходил на охоту без лука, предпочитая световой меч, а потому уходил подальше, чтобы никого не встретить.

Двигаясь своим обычным бодрым шагом, Оби-Ван с оленем на плечах догнал всадника, который ехал по лесной дороге, отпустив поводья. На всаднике была хорошая, но очень поношенная одежда, а на поясе у него висел добрый меч, на рукояти которого отсутствовало несколько бывших там когда-то драгоценных камней.

– Добрый человек! – крикнул Оби-Ван печальному рыцарю. – Помоги довезти добычу!

Оби-Ван сам был не местный, а потому не знал, что леса и дичь в них принадлежат кому-нибудь из местных аристократов, а не оборванцам вроде него, и показываться рыцарю на глаза со свежеубитой тушей на плечах небезопасно. Впрочем, у Оби-Вана под плащом болтался верный световой меч, который позволял ему не заморачиваться о местных обычаях.

– Давай, – просто ответил рыцарь, спрыгивая в грязь и словно радуясь тому, что нашлось дело, способное отвлечь его от его мрачных мыслей.

Оби-Ван закинул тушу на спину коню и немного встряхнул его Силой, потому что конь начал хрипеть и артачиться от запаха убоины. Рыцарь взял своего коня под уздцы и пошел рядом с Оби-Ваном по раскисшей дороге.