Текст книги "Единожды солгавший (СИ)"
Автор книги: партвейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Эту свою вселенную он даже познакомил с Георгом, хоть и не собирался. Он совершенно забыл о том, что Листинг должен прийти к нему, чтобы сделать, наконец, домашку по английскому, и притащил Билла к себе после очередной прогулки длиною в весь город. На улице пошел страшный ливень, и они были промокшими до нитки, так что оба сидели под пледом и тряслись, когда в дверь вдруг позвонили.
– Ты кого-то ждешь? – уточнил Том.
– Твоя квартира, – заржал Билл и упал на спину, забавно дрыгая ножкой.
– Жук – короед, – обличительно произнес Трюмпер, хотя даже не представлял, как выглядит этот самый жук.
Георг, конечно, был удивлен. Чего уж там, его челюсть уехала куда-то на пол и щелкнула, когда Том спокойным голосом сообщил, что это вот Билл, его парень, а это вот Георг, его друг. Пришлось даже рукой помахать перед лицом друга, чтобы тот включился.
– Так ты что, гей?! – удивленно вытаращился Георг.
– Всё, это был первый и последний мой товарищ, с которым я тебя познакомил, никакого воспитания, – рассмеялся Том. – Самое страшное, что они все такие.
– Нет, мне очень приятно и все дела, но, Том, офигеть, никогда бы не подумал…
– Лучший друг, между прочим, – закатил глаза Трюмпер, падая рядом с Биллом. – Чего приперся?
– Английский делать.
Английский за них в итоге сделал Билл, и еще несколько часов они хохотали, не переставая, над произношением Листинга. Тот не обижался, веселился вместе с ними, так что знакомство лучшего друга и молодого человека можно было считать более, чем состоявшимся.
Сдав все долги в университете, Том решил отметить это дело. Он купил бутылочку вина, заказал суши, навел визуальный порядок в квартире и пригласил Билла. Тот приехал уставший, даже немного злой. Рассказывал, как один мудак спер стакан, и что какой-то урод нажаловался на него хозяину, и его не выгнали только потому, что он единственный официант, работающий в кафе, а бармен зашился бы один. Том же в это время мял ему плечи: работа Билла предполагала ежевечернюю боль в спине, он постоянно таскал тяжеленные подносы.
Когда курьер, наконец, привез суши, Билл был уже размякший, довольный и немного пьяный. Хотя, может, глаза косили от усталости.
В любом случае, когда Том распаковал объемный пакет, Билл лишь вздохнул, посмотрел на ту кучу еды, что им привезли, и… открыл рот.
– Загружай сюда, – подсказал он на удивленный взгляд Трюмпера. – Я двигаться не могу и не хочу.
– Ах ты наглая морда! – развеселился парень, отставляя еду и нападая на оборзевшего Билла со щекоткой.
Тот, конечно, начал извиваться, как змея, и хохотать, прихрюкивая. Силенок, чтобы сопротивляться у него не оставалось, так что ему только и оставалось, что дергаться и ржать. Том смеялся вместе с ним – хохот Билла был таким заразительным, таким прилипчивым.
Устав мучить парня, он резко наклонился, заключая в объятья и целуя. Билл мигом стал каким-то серьезным, притянул Тома к себе, еще ближе, ласково провел ладонью по щеке. От этого движения по спине побежали мурашки, и Трюмпер поежился.
Все получилось само собой. Этот томный, чуть пьяный вечер просто не мог закончиться иначе. Том ласкал Билла, как еще никого не ласкал раньше; никогда, ни с одним партнером он не был таким нежным. Он был неторопливым и очень, очень осторожным. Он долго готовил парня, мучительно медленно входил и двигался, будто раскачивая на волнах. Нежно гладил его живот, бедра, покрывал ласковыми поцелуями спину. Билл тихо мурлыкал в его руках, откидывал голову ему на плечо, и волосы его лезли в лицо, но почему-то совсем не мешали. Тишину прерывало лишь хриплое, сбившееся дыхание обоих, и это все, черт возьми, было самым лучшим сексом в жизни Тома.
– Я люблю тебя, – прошептал он после, прижимая к себе Билла, как великую драгоценность.
Он не знал, как так получилось, но эти его слова были абсолютно искренними, он свято верил в них, он чувствовал любовь к Биллу каждой клеточкой своего тела, каждым уголком души.
– И я, – сонно ответил парень. – Фигня какая-то, да? Я думал, так не бывает.
Вместо ответа Том лишь сильнее прижал Билла к себе и впервые за последние дни уснул крепким, здоровым сном.
Их утро началось в обед. Том почувствовал, как парень выбирается из его рук, и резко перекатился на спину, распрямляясь и потягиваясь. Билл был очаровательно опухшим и растрепанным, и снова напомнил Трюмперу взъерошенную ворону. Он сидел на краю дивана и задумчиво таращился в пространство, смешно надув губы. Картину завершали надетые лишь до колен трусы – Билл явно залип после сна.
– Билл, але! – поприветствовал парня Трюмпер.
Тот перевел на него рассеянный взгляд и, будто опомнившись, поднялся, надевая боксеры и смешно щелкая себя по животу резинкой.
– Жрать хочу, – сообщил он хрипло и, упав на диван, снова завис перед суши, которые предыдущей ночью никто так и не убрал.
Тому хотелось смеяться, по-доброму глумиться и обниматься одновременно. Из всего этого он, разумеется, выбрал обнимашки, подполз к Биллу сзади и обхватил его поперек талии, прижимаясь губами к теплой спине. Тот продолжал залипать на какую-то привлекательную точку на полу, только образовавшиеся мурашки выдали то, что он вообще заметил манипуляции Тома.
Идиллию нарушил телефон Билла, разразившийся заливистым звонком.
– О, начальничек, – скривился парень, принимая звонок. – Але? Ммм… Нет, не видел, а что там? Что я должен был так срочно прочесть?
Том похолодел. Суббота! Журнал развозят по точкам в субботу! Черт, черт, черт!
– … да он охренел? – продолжал Билл. – Ни на кого я не проливал никакой кофе! Ты мне веришь или какому-то мудаку из журнала? Да, мне нравилось, как он пишет, я сам говорил… Стой, подожди! Охренеть, блин, классно ты придумал, – выпалил парень и повесил трубку.
Растерянно глядя перед собой, он постучал телефоном по столу, а потом закусил ноготь. Хмыкнул чему-то своему и, усевшись, наконец принялся завтракать, словно ничего не произошло. Том смотрел на него опасливо, откровенно труся спрашивать, что же ему сказал начальник.
Повисла тяжелая пауза, слышно было лишь как Билл сосредоточенно жует. Трюмпер продолжал пялиться в одну точку, не видя ничего. Сердце стучало часто-часто и гулко, в голове шумело. Нужно что-то сказать, ну же…
– Меня уволили, – бесцветно сообщил Билл, отодвигая контейнеры с едой. – Ты был совершенно прав, чувак, что работает в том дебильном журнале – полнейший мудак. У тебя есть тут неподалеку какая-нибудь кофейня? Они по всем заведениям свой шлак разбрасывают, хочу прочесть, чего там этот дерьмовый джемка понаписал.
Дерьмовый Джемка очень даже знал, что он написал, и сидел ни жив, ни мертв. Сердце выбивало ребра, не хватало воздуха. Уволил? Серьезно? За такую мелочь? Он никогда не думал, что такое возможно, наоборот, считал, что его отзывы привлекают народ, не зря же говорится, что черный пиар – тоже пиар? Разве это не применимо к ресторанному бизнесу?
– Ау, Том, отвисни! Кофейня, говорю, есть поблизости?
– Нет, – соврал Том севшим голосом. – Тут спальный район, хрен где посидишь.
Неправда, неправда, неправда! В пятидесяти метрах отличный ресторанчик, там он по субботам ел великолепную уху и читал свои собственные заметки, наслаждаясь каждым язвительным словом!
– Ясно… Ты извини, мне надо побыть одному, – Билл потер лоб. – Ну, осмыслить происходящее, а потом забрать свои шмотки с работы и расчет – мой добрый начальник разрешил мне не отрабатывать, уволит меня сегодняшним днем, типа, бармен и так справится, а человека они быстро найдут. Офигеть, Том, я думал, мы с ним одна команда, крутой мужик же… Блин, я вообще, по ходу, слишком хорошего об окружающих мнения.
Особенно обо мне.
– Не обижайся, ладно?
Том помотал головой. Горло словно сковала ледяная лапища, не получалось выдавить ни слова. Он прекрасно понимал, что единственный виновник произошедшего – он, и не знал, как себя вести, что делать. Билл выглядел страшно расстроенным, и у Тома сердце обливалось кровью, глядя на него. Он должен защищать, любить, а вместо этого так подставил… Дерьмо! Чертова колонка, чертово кафе, чертов он сам! Чертов день!
Пока он находился в прострации, Билл собрался. Поцеловав Тома на прощание, он ушел, сгорбленный и какой-то уставший, поблекший. Будто всего за несколько минут из него вытянули все силы, будто он резко превратился в старого больного человека. И да, виноват в этом был лишь один человек. Человек, который лишь вчера признался ему в любви. Офигенная любовь!
А если Билл узнает? Что будет? Нет, не может. Никто, кроме ребят в редакции, не знает настоящего имени Клубникового Джемки, а в редакцию Билл явно не попрется. Да и не сдадут его – с чего бы? Как перестать паниковать?!
Том вышел на балкон, достал давным-давно заныканную пачку сигарет из-под рамы и закурил. Высунувшись из окна, он обнаружил картину, которая едва не заставила его сигануть вниз от стыда. Прямо перед его подъездом на лавочке сидел Билл, сосредоточенно глядя в асфальт. Чертыхнувшись, Том затушил сигарету и, натянув первые попавшиеся джинсы и даже не озаботившись футболкой, вылетел в подъезд прямо в домашних тапочках.
– Билл? – позвал он растрепанного вороненка.
Тот поднял голову, вздохнул и встал, направляясь к Трюмперу.
– Как-то сил ни на что нет, – признался парень, возвращаясь в квартиру. – Есть выпить?
– Я куплю, – засуетился Том, судорожно ища взглядом футболку. – Я быстро! Что ты будешь? Давай текилу?
– Давай текилу, – легко согласился Билл. – Куревом пахнет. Ты куришь?
– Бросил пару лет назад, – признался Трюмпер. – А сейчас вот решил…
– Есть еще сигареты? Хочу курить, – прервал его суетливую речь парень.
– На балконе. Курить можно там же, – махнул рукой Том и, наконец одевшись, пошел в магазин.
Телефон не взял. А если шеф позвонит? А если письмо на почту упадет? Черт, а вдруг Билл возьмет мой блокнот и прочтет заметки? Не должен… Зачем ему мои каракули, нафиг ему мой телефон? А вдруг?
Мысли носились в голове ураганом, и сам Том летел на всех парах. В висках стучало до одури, хотелось открыть черепную коробку и посмотреть, что там так рвется на волю.
Нет, естественно, Билл ничего не подсмотрел и нигде не лазил. Он вообще так и сидел на балконе, куря вторую сигарету; однако Трюмпер ужасно трусил заходить к нему. Казалось, что тот все знает, что сейчас его ложь раскроется. Никогда прежде Том не оказывался в такой ситуации! Никогда раньше ему не было так стыдно, так мерзко от себя самого!
Пока Том мучился на пороге, Билл докурил и вышел, едва не столкнувшись с Трюмпером лоб в лоб. Он выглядел уже не таким мрачным и даже улыбнулся парню:
– Вот всякое со мной бывало, а чтобы в двенадцать утра начать бухать – не бывало. Наливай, а то уйду.
– Ну, это, пожалуй, лишнее, – фыркнул Том, вытаскивая текилу, апельсин и корицу.
В итоге в ход пошла только текила – уже третья долька апельсина начала вызывать тошноту, так что чуть косые парни перестали закусывать. Билл разрумянился, его угнетенное состояние сменилось негодованием, и он то и дело потрясал кулаком, вещая о том, как несправедлив к нему был начальник и какой уродец этот Клубниковый Джемка. Том поддакивал, алкоголь притупил его нервозность, и парень совершенно расслабился.
– Я же полгода там работал без нареканий! – возмущался он. – Меня всегда убивало такое отношение – первая жалоба, и под зад коленом! Как так можно? Это, знаешь, как в школе – зарабатываешь авторитет годами, но стоит тебе сделать что-то, из ряда вон выходящее -нет уж, господин хороший, с тобой мы общаться не будем!
– Если честно, не знаю, – признался Том. – В школе со мной никто не общался.
– В смысле? – осекся Билл. – Серьезно?
– Ага. А сейчас с ними не общаюсь я. И, знаешь, никто из них не понимает, почему я не принимаю их предложений дружбы в фейсбуке. А нафиг они мне нужны? Я их знать не знаю.
– Я думал, ты душа компании.
– Это не так, Билл, – застенчиво улыбнулся Трюмпер. – Я по большей части один, мне комфортно с собой. Ну, и с тобой. Еще с Георгом, но с ним не так, как с тобой… Блин, я херню какую-то несу… А еще у меня никогда не было группы, нет друзей – нет группы, как в том анекдоте про «нет ручек – нет конфеток»…
Естественно, именно в тот момент, когда Том был наиболее честен, когда Том был максимально расслаблен, когда Том был почти пьян, к нему решил припереться Георг, как всегда, игнорирующий элементарные правила этикета.
– Эй, Джемка! – забасил он, вламываясь без стука. – Читал твою новую заметку – да, раскатал ты этот Lucky People! Давно я не читал от тебя таких ядовитых вещей, тебе что, криворукий официант в кофе плюнул, что ты его так возненавидел? О, привет, Билл!
Всё было как в замедленной съемке. Том посекундно видел, как Билл меняется в лице. Как в глазах вспыхивает понимание, как кривится его рот. Видел, как он что-то говорит. Видел, но не слышал, слишком громко в ушах шумела кровь. Георг стоял в проеме, явно ничего не понимающий, и переводил взгляд с одного на другого. Билл что-то говорил… Кричал? Нет, не кричал.
Том чувствовал себя… Том себя не чувствовал. Всё происходило будто не с ним. Он словно наблюдал откуда-то сбоку, а настоящий Том, который сидел напротив Билла, не мог пошевелиться, не мог выдавить и слова. Он лишь прятал глаза и кусал губы в растерянности, пойманный на своем самом феерическом вранье. Так же со стороны он видел, как Билл накидывает кофту, что-то сердито говорит и… уходит.
И вот тогда звуки возвращаются во Вселенную, и вот тогда он, наконец, отмирает, и дергается, чтобы рвануть за Биллом, но его удерживает Георг:
– Ни к чему это. Да, братец, не ожидал.
– Георг… Иди нахер, пожалуйста, – попросил Том и пошел в спальню, не убедившись даже в том, что друг свалил.
2.
– Слушай, если мне еще раз привезут такую вонючую баранину, я ее просто не буду принимать! – разорялся Том. – Что значит: «другой не было»? Так и скажи, не было другой по такой мизерной цене, поэтому мои гости будут жрать вонючего старого барана, сдохшего своей смертью пару лет назад!
Совершенно невозможно работать с такими людьми! Да, блин, не Мишленовский ресторан, даже не обычный ресторан, а так, забегаловка, но как можно настолько не любить свой бизнес? Том вышел на задний двор, потянулся и закурил. Сегодня был сложный день, когда ему пришлось помогать разгружать продукты – видите ли, грузчик забил – и ругаться с поставщиками касательно продуктов, что не сегодня так завтра стухнут, оставив забегаловку в фееричном минусе. Ладно, баран, но вид темной, заветренной говядины привел Тома в совершенное уныние. Появились мысли бросить это все и найти что-то попроще, где не придется общаться с идиотами-грузчиками, с кретинами-хозяевами…
Затянувшись, Том вдруг вспомнил, почему он оказался здесь, и моментально отмел мысль о том, чтобы сменить работу. Физический труд делал из него человека, совсем другого, чем раньше. Не было ни времени, ни желания притворяться кем-то, кем он не являлся.
Произошедшее тогда, год назад, до сих пор отзывалось ноющей болью в груди. Он так и не смог забыть Билла, да и как его можно забыть, если именно его уход послужил катализатором всего, что произошло с его жизнью дальше?
Меняйся.
Он до сих пор помнил, как четко в голове прозвучало это слово, сказанное почему-то голосом Билла, хотя того не было рядом уже несколько недель. Том тогда разругался с Георгом, словно произошедшее было его виной, и находился в жутком запое, напоминая самому себе свинью. Нет, он честно пытался объясниться с Биллом, караулил его под домом, звонил часами напролет – все было тщетно. Парень категорически отказался с ним общаться.
Поэтому, когда однажды, сидя с бутылкой виски на балконе и куря, Том услышал совершенно отчетливо это «меняйся», он сначала подумал, что сошел с ума. А потом решил, что это знак свыше. Всю ночь он размышлял, следующие сутки – спал, а после пришел в университет чисто выбритым, в стильном пиджаке, и забрал документы. В деканате недоумевали – Том был неплохим студентам, да, иногда не появлялся на занятиях, задерживал домашку, порой тормозил со сдачей сессии, но у него всегда были уважительные причины!
– Не было никаких причин, – ответил Том. – Я врал. Я всем врал. А теперь я не хочу врать еще и себе, убеждая в том, что профессия журналиста для меня.
Меняйся.
Жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов. Всё стало совсем иначе. Во-первых, Том больше не врал. Никому, ни по какому поводу: слишком многое он потерял от своего безудержного желания казаться не тем, чем являлся. Во-вторых, Том решил, что его работа будет связана с тяжелым физическим трудом – тогда можно поспать, устав за день. Со сном были дикие проблемы.
Том ложился в постель, закрывал глаза и думал. Думал о том, что произошло, думал о том, что могло произойти, если бы… Голова не выключалась ни на минуту. Он пытался перестать думать, но вместо этого, сам того не замечая, думал об ином варианте развития событий. По всему выходило, что лучше бы этого всего никогда не было. Никогда! Не было! Вот так – лучше всего! По меньшей мере, не перехватывало бы дыхание, не стоял комок в горле, и глаза оставались сухими.
Усталость преследовала его, он стал раздражительным, срывался на всех вокруг – на Георге, который по какой-то причине не стал таить на него злобу, а сам пришел мириться; на маме, которая всего лишь беспокоилась о нем; на одногруппниках, каждый из которых посчитал своим долгом написать или позвонить. Никто из них не понимал одной простой вещи: его мир сломался, весь разрушился, до основания, и теперь Тому предстояло заново отстраивать его, и он совершенно не понимал, с какой стороны зайти, с чего начать. Он продолжал жить прошлым.
Закатив однажды в ресторане совершенно безобразную истерику по поводу недоготовленной утки, Том вдруг понял, что надо делать. Нужно готовить самому, всего-то и проблем! Решение было таким резким, что скандал он прекратил на полуслове, быстро расплатился по счету и побежал домой, искать поварские курсы.
Ему предстояло учиться еще полгода, а потом как-то найти достойную работу, но первый кирпич в своем новом мире Том заложил именно поступив учиться на повара. Тем теплым осенним утром парень решил, что он начнет все с начала, что день, перевернувший его жизнь, так и не наступил, и той статьи не было. Не было ничего, кроме настоящего – выматывающего, утомительного, но, по крайней мере, позволяющего спать по ночам. Для того, чтобы всё было действительно по-новому, он даже изменил фамилию Трюмпер на Каулитц – действительно, нахрен ему фамилия отца, который уже лет двадцать с ними не живет? Мамина и звучит лучше.
Со временем он почти научился жить с произошедшим. Боль никуда не ушла, она просто была задвинута в дальний угол, и высовывала морду лишь в редкие выходные, или когда Том выпивал. Тогда хотелось волком выть! Поехать к Биллу, опять сидеть на лавке под окнами, звонить ему, и все интересоваться, как всё исправить, как заполнить эту пустоту внутри?! Как жить дальше, если желания нет?
Тогда Том отменил праздные выходные и алкоголь. Снова бросить курить так и не вышло, правда – сигареты хоть как-то успокаивали его, когда мысли возвращались к прошлому. А они, конечно, возвращались. Не было и дня, чтобы Том не вспомнил про то, как здорово им с Биллом было вместе. Ни одного чертова дня он не забывал этого растрепанного вороненка. Да, сигареты помогали успокоиться. Жаль, не забыть.
Докурив до фильтра, Том щелчком выбросил бычок, проигнорировав коробку, поставленную жлобом – хозяином вместо урны. Гиблое место, если честно, но опыт пригодится. Во время курсов преподы рассказывали о тех, кто и с еще худших мест начинали, и ничего.
В общем-то, и тут в целом неплохо, просто негде разгуляться амбициям и знаниям. Зарплата для такого места более, чем достойная, хватает на всё, а то, что барана привезли вонючего… Ну так это решаемо. Плохо было раньше, в то время, которого не было, а сейчас просто тяжело.
Развернувшись на пятках, Том пошел пытаться сделать из отвратительного мяса что-то, хоть отдаленно напоминающее барашка.
На кухне все шло своим чередом. Команду Том себе набрал отличную, предварительно одного за другим выжив всех остальных. Нелюбопытные – именно то, что нужно. Не лезут в душу, свои истории не травят. Все разговоры – строго на рабочие темы. Отношения в коллективе приятельские, но не более того. Никто ни к кому не набивается в друзья, главное, к Тому.
В общем, жизнь постепенно налаживалась, кирпичик за кирпичиком – выстраивалась новая Вселенная. Парню, правда, иногда казалось, что он строит глухую стену, но это, в целом, его тоже устроило. Единственным, с кем он еще продолжал общаться, был Георг, но и только лишь потому, что тот категорически не замечал его желания вырваться из прошлого.
Отработав очередной день, Том пешком дошел домой, вымылся, напевая незамысловатую песенку, и уже собирался лечь спать, как в дверь позвонили. А потом постучали. А потом заколотили ногами. Открыв и увидев Листинга, юноша даже не удивился.
– Всё тухнешь в четырех стенах? – осведомился он. – Есть альтернатива – сегодня великолепная вечеринка в Черной кошке! Выпить не предлагаю, только пойти, развеяться.
– Слушай, – моментально стал закипать Том. – Каждые выходные ты пытаешься меня…
– Куда-то вытащить, – прервал его Георг. – Каждые гребаные выходные ты ходишь в качалку и, по ходу, трахаешь блин в дырочку, и у вас прекрасные, прочные отношения, но, черт возьми, сколько можно? Мир не развалится, если ты всего один раз за последний год сходишь со мной в клуб!
– Я не хочу, Георг. Это так сложно понять? Не хочу! Я понимаю, ты знал меня другим, но все изменилось. Я изменился!
– Я понимаю и принимаю это. Но, Том, сегодня меня повысили! Я не прошу выпить со мной, я прошу вместе повеселиться по этому поводу!
На самом деле Листингу было проще дать, чем объяснить, почему нет. Если он что-то удумал – это что-то так или иначе совершалось. Том спорил скорее по инерции. Ему не слишком хотелось составлять компанию, но на самом деле вариантов не было. Поэтому, попрепиравшись недолго, он быстро переоделся из домашнего, прихватил худи, и ребята пошли в Черную кошку.
Вечеринка была в разгаре. Клуб был полон – пара сотен человек танцевали, пили, зависали у барной стойки, обжимались по углам. Сегодня было не протолкнуться, и Том с удивлением обнаружил, что не чувствует себя не в своей тарелке. Он не был в клубах весь этот год и, поди-ка, успел соскучиться. Попивая с Георгом безалкогольное пиво, Каулитц качал ногой в такт музыке и с интересом разглядывал окружающих.
Он чуть не умер на месте, когда увидел знакомые глаза. Его словно прошил удар молнии. Том сделал еще глоток, всматриваясь в любимый профиль. Ноги стали ватными, руки мелко задрожали. В одно мгновение его окутал могильный холод. Этого не было! Билла не было!
Все рушилось. Рушилось на глазах, все воспоминания налетели на него снежным комом, смяли, раздавили. Дышать стало тяжело, даже больно. Тот, кого никогда не было в его жизни, практически не изменился. Он был все так же прекрасен, от него так же перехватывало где-то в груди, и все внутри наполнялось сладким томлением.
Не помня себя и не слыша Георга, Том направился к Биллу, не зная, что сказать ему, как себя вести. Он был словно заколдован, ничего не соображал. Подойдя совсем близко и вдохнув не изменившийся аромат весны, парень понял, что не может… Просто не может. Это только кажется, что всё было очень давно, нет! Это домыслы, что время лечит – либо Тому достался самый хреновый из докторов, либо его болезнь была слишком тяжелой, сильнее всех известных лекарств.
В груди словно образовался огненный шар, и он все разрастался, заполоняя легкие, сжигая сердце и выдирая воспоминания из самых темных уголков. Ему нужно подышать! Покурить…
Слава Богу, на улице никого не было. Подкурившись, Каулитц оперся на стену и с удовольствием затянулся. Надо найти Георга и сказать, что он уходит. Нет никаких сил находиться здесь и делать вид, что всё хорошо, когда всё ни хрена не хорошо.
Рядом хлопнула дверь, и Том дернулся, но не повернулся.
– Том…
Нет-нет-нет! Такое уже было с ним, ему уже казалось, что с ним говорит Билл, интонации такие же, тембр… Это всегда оказывались другие люди! Каждый раз! Он уже сходил с ума, хватит! Как же тяжело и быстро бьется сердце.
– Том, это ведь ты? Я не ошибся?
– Ты ошибся, – хрипло ответил парень. – Билл, ты ошибся.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как Билл подходит и нему и рушит старательно выстроенную стену. Оставалось лишь слышать его шаги, чувствовать его дыхание на щеке, ощущать, как теплые руки лезут под худи и обнимают, как щека трется о щеку… Ему так часто это снилось, так часто он думал об этом, что теперь просто не верилось.
– Я думал, никогда тебя больше не увижу, – услышал он сквозь шум в ушах. – Надеялся, что больше не увижу, – поправился Билл.
Наверное, надо было обнять его в ответ, но тело не слушалось. Руки плетьми висели вдоль туловища. Тому вообще казалось, что он сейчас упадет.
– Ты так изменился, – продолжал парень, не замечая его состояния. – Я скорее почувствовал тебя, чем увидел, знаешь… Поедем домой, а? Я так скучал. Я вызову такси, хорошо?
Том наконец открыл глаза, внимательно посмотрел на Билла. Тот косил глазами, но глядел на него тоскливым взглядом, а губы предательски дрожали. Волосы были все так же растрепаны, как в тот день, когда они встретились (не встретились! Не встретились!).
– Да. Подожди, я наберу смс Георгу, а то он подумает, что я в туалете утопился.
Было ощущение, что он сошел с ума, что все происходящее ему кажется. Он был словно во сне, будто в каком-то бреду. Это не могло быть реальностью, не после того, как они разошлись! Впрочем, всё стало ясно, когда они приехали к Биллу, и тот прильнул к нему, обдавая горячим пьяным дыханием.
– Виски? – предложил парень.
– Давай, – согласился Том.
Терять уже было нечего. Всё моментально разрушилось, всё, что он выстраивал долгий, бесконечно одинокий год. К черту! Сегодня будет так, как он мечтал всё это время!
… Будто не было целого года. Билл вел себя так, словно они лишь вчера тепло попрощались, а сегодня встретились вновь, все такие же влюбленные. Он льнул к Тому, то и дело опаляя теплым дыханием. Целоваться с ним было горячо, он пах виски, у него был запах виски, он пьянил похлеще любого виски. Том растворялся в нем, утопая в наслаждении. Пальцы помнили каждый сантиметр кожи, губы не забыли путь по родинкам. Том задыхался от переполнявшей нежности. Билл был все так же прекрасен. Идеальный! Слепленный из грез, из самых смелых фантазий. В волосы, растрепавшиеся по подушке, хотелось запускать пальцы, и парень не отказал себе в удовольствии. Билл чуть наморщил нос, зашипел, сжимаясь, схватил его руку и укусил за запястье. Вернул на место, подаваясь навстречу, и Том повторил движение. Тихий, почти неслышный стон, который едва не свел его с ума. От желания поцеловать кружилась голова, и Том ласково накрыл его губы своими, не прекращая двигаться. Билл укусил его, и неожиданно это стало крайней точкой, он и сам не ожидал. Сильно прижав парня к себе, он почувствовал, как на живот выплескивается теплое, и стиснул Билла еще сильнее, тяжело дыша в подушку.
– Ты стал такой широкий, – сообщил ему Билл, лежа у него на животе.
Том перебирал его волосы и не мог думать ни о чем. Мысли наконец отпустили его, голова была более, чем пустая.
– Ага, – лениво ответил он. – Хожу в качалку, а еще регулярно рублю кости.
– Какие кости? – Том не видел, но был уверен, что глаза Билла округлились в удивлении.
– А всякие. Я теперь повар, мне по статусу положено резать, отбивать, рубить. Я злой и страшный, у-у-у! – выпалив это, он пробежался пальцами по боку Билла, и тот сдавленно хихикнул.
– Серьезно? – парень повернулся на бок, внимательно глядя на Тома. – Реально, повар?
– Реально, повар. Реальнее не бывает.
Билл продолжал смотреть на него, закусив губу. Каулитц же молчал – с этим человеком не было желания тратить время на пустую болтовню, хотелось запоминать каждый момент, впитывать каждое прикосновение.
– Никогда не подумал бы, – нарушил тишину Билл. – Том Трюмпер – повар, офигеть.
– Фамилию мамину взял, я Каулитц теперь, – поправил его Том. – А так да, я и сам бы не подумал. Многое изменилось с тех пор, как… – он запнулся. – С прошлого года. Я пришел к выводу, что писать – не мое.
– А мне нравилось, как ты пишешь.
Билл снова перекатился на спину, подставляя живот ласковым прикосновениям, и потянулся.
– Кайф какой! Только спать охота.
– Спи.
Билл заворочался, переползая с нагретого места Тому под бок. Уткнувшись носом ему в шею, парень закинул ногу на его бедро и засопел. Сам же Каулитц еще долго лежал, поглаживая спину Билла, и думал о том, что будет завтра.
Больше всего Том боялся, что утром Билл выставит его из квартиры, заявив, что всё произошедшее было лишь следствием его пьянки, поэтому, очнувшись, он старательно делал вид, что все еще пребывает в объятиях Морфея. Корчить из себя спящего пришлось ровно до того момента, пока проснувшийся Билл не лизнул его в подбородок, обнимая посильнее и заодно потягиваясь.
– Я вижу, как ресницы дрожат. Ты не спишь! – вынес он вердикт, отцепляясь от парня, утаскивая все одеяло и заворачиваясь в него, как в кокон.
– Ты, наверное, полицейским работаешь, – улыбнулся Том, чувствуя, как от сердца отлегло.
– Нет. Гороскопы пишу, – сообщил Билл и заливисто засмеялся. – А ты, помнится, повар? Иди, готовь завтрак, значит. Какая-нибудь яичница не покатит, так и знай! Я ужасно голодный! Р-р-р! – с этими словами парень резко подобрался к нему и укусил в бок.
От неожиданности Том дернулся, но в следующий момент они уже оба смеялись. Потом еще долго валялись в постели, шуточно борясь и тиская друг друга, а после – просто обнимаясь. Где-то в животе было горячо, а сердце колотилось, как заячий хвостик. Поймав Билла, просматривающего инстаграм, и в очередной раз заключив его в объятья, Том аж замурчал ему в плечо.
– Ты как-то очень долго отлыниваешь от приготовления завтрака! Давай, спаси меня от голодной смерти.
От голодной смерти пришлось спасать омлетом – у Билла не было ничего, кроме молока и яиц, а поскольку от яичницы он отказался наотрез, особого выбора не было. Впрочем, омлет парня устроил – он заявил, что никогда не ел ничего вкуснее и потребовал добавки. Том был безобразно счастлив.
Жизнь забила ключом. С возвращением Билла Том словно вылез из скорлупы, в которую добровольно залез и зацементировал изнутри. Мир заиграл новыми красками, и они были исключительно яркими, насыщенными. Всё свободное время ребята проводили вместе. Билл читал ему выдуманные им гороскопы, в которых у дев была постоянная любовь, и стихи собственного сочинения. Рифмы были так себе, зато от гороскопов Том неизменно ржал и утверждал, что у Билла талант к сатире. Тот лишь отмахивался, но забавно краснел и выглядел премило. По вечерам Каулитц либо раскладывал приготовленное на работе по тарелкам, либо готовил, и они неизменно наедались до отвала, так, что подолгу молчали после ужина, обнимаясь у телевизора и глядя передачи для домохозяек. В итоге оба втянулись и начали живо обсуждать проблемы героев, иногда споря и бурно жестикулируя.
