Текст книги "Два листика клевера (СИ)"

Автор книги: партвейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Время замедлило свое течение. Билл лежал на кровати и смотрел в стену. Том пришел вечером, сказал что-то грубое, собрал несколько вещей и ушел. И время остановилось. Вселенная перестала существовать. Его мир развалился на куски, оставив Билла вне времени и пространства. Сколько он лежал так, не вставая? Час? День? Неделю? Магия бурлила в нем, это сказывалось на всех. Птицы перестали петь, а плакучая ива, что стояла рядом с их корпусом, сгорбилась еще сильнее. Шел дождь.

К нему приходили люди, говорили о том, что надо показаться целителям. Приходили и целители, просили сотворить что-то. Он покорно творил, целители жали плечами и уходили. Никакая медицина еще не научилась лечить разбитое сердце.

Он ненавидел себя, он ненавидел Георга, но больше всего он ненавидел Тома. За то, что тот влюбил его в себя. За то, что показал, каким может быть. За то, что он вообще существует.

Он вспоминал их совместные дни, прокручивал их раз за разом, теряясь в том, что было, а чего не было. Плохо! Как же плохо, черт возьми!

Потом он нашел в себе силы встать и пойти в конюшню. Фараон приветливо заржал и ткнулся теплой мордой в ладонь. Билл наколдовал ему морковь и бросил тоскливый взгляд в сторону загона Спартака. Коня на месте не было, и от этого стало еще больнее. Ком внутри стал огромным, занял все пространство, вытеснял собой легкие. Билл и не заметил, как начал плакать, давиться слезами. Фараон заржал, забил копытом. Трюмпер погладил его по морде и почувствовал, как мир вокруг переворачивается, искрит и выключается. А потом он умер.

***

Его били по щекам. Билл подумал, что в загробном мире не очень хорошо обращаются с вновь прибывшими, и попытался отмахнуться. Не вышло. Он открыл один глаз и подумал, что попал в рай. Над ним в серой дымке нависал Том. Он выглядел недовольным, но той злости, что он видел в последний раз, в глазах не было. Билл криво улыбнулся и попытался ухватить свое видение. Каулитц исчез из поля зрения, и Билл запротестовал, мыча. Звуки почему-то не хотели складываться в слова.

– Ну и перепугал ты всех, конечно, – появился Георг.

– Я… Т..т-бя не зказвал в свй рай, – сосредоточившись сообщил Трюмпер.

– Какой рай, идиота кусок? – недовольно пробурчал Листинг. Темнота снова собиралась поглотить его, но ему вновь треснули по роже, и темень отступила. – Тебя за твои дела поганые надо в ад сослать, котлы мыть.

– Н… нхчу ктлы, – закапризничал Билл.

– Не разговаривай с ним, – сказали сбоку голосом Тома. – Или ты хочешь, чтобы у него опять все силенки кончились?

– Я хочу, чтобы он не помер прямо здесь, пока мы целителей ждем, – перевел взгляд Георг, и Трюмпер тоже скосил глаза в ту сторону, увидел кусок майки Тома и заулыбался. – Смешно тебе, придурок? Ты Тома вообще без магии оставил!

Билл закрыл глаза, снова отъезжая в благословенные темноту и тишину. Здесь было хорошо. Здесь был его Том. Здесь он согласен находиться.

– Это было действием зелья! – орал Том, и от его силы жалобно звенели окна.

Георг спокойно сидел за столом, глядя на прозрачную жидкость в пробирке.

– Ты даже не представляешь, как ты неправ, – проговорил он, продолжая крутить пузырек в руке. – В твоей крови, по моим подсчетам, его нет уже пару недель. Так что ори, не ори, а Трюмпер, по ходу – твоя любовь.

– Это какой-то бред! – продолжал бушевать Том. – Я не понимаю, если это не действие зелья, то какого черта?!

– Так бывает, – пожал плечами Листинг.

Они проверили всех. Всех, кто был в их гостиной. В обход школьных правил сварили несколько флаконов сыворотки правды. Ничего. Никто не подмешивал клевер.

Том устало упал на диван, потирая переносицу. Жутко болела голова… У Андреаса было зелье от головной боли… Подняться бы только…

Том сделал над собой усилие и встал с дивана, подошел к письменному столу. Выдвинул верхний ящик. Ничего. Второй.

– Не лезь! – услышал за спиной испуганный окрик Андреаса. Взгляд зацепился за две веточки вереска. Пораженный, Том повернулся к нему. Тот все понял, бросился из комнаты прочь.

– Почему он? Почему не я? – монотонно бубнил друг, глядя в одну точку. – Всё ему. Красота – ему. Все девчонки и парни – ему. Никто не смотрит на меня. Никто не хочет быть со мной, пока он есть в поле зрения. Валери назвала меня похотливым девственником, когда я попытался подкатить к ней, а потом закрутила с ним. Силища эта огромная – тоже ему. Из таких ведь чаще всего темные маги получаются. Я мог спасти вас, мог спасти вас всех! Чертов Трюмпер, какого хрена его понесло в комнату?

Том слушал и не мог поверить. От таких откровений внутри все переворачивалось. Он едва сдержал себя, чтобы не избить его, когда понял, что именно он, старинный друг, хотел отравить его. Теперь не хотелось притрагиваться, пачкать руки. Он поднялся с табуретки и бросил Георгу:

– Вызови маголиционеров.

И вышел. Ему необходимо было проветриться, проскакать пару километров со Спартаком.

Он почувствовал, что что-то не так минут через десять после того, как выехал. Сердце забилось быстро-быстро, он едва удержал себя в сознании. Спартак заржал, встал на дыбы и развернулся, понес обратно в конюшню. Том болтался в седле, как мешок с картошкой, и пытался выровнять дыхание. Билла он увидел издалека, кубарем скатился со Спартака. Вокруг несло магией, воздух искрился от нее. Единорог беспрерывно ржал, бил копытом. Юноша подполз к парню, положил его голову себе на колени и набрал Георга. Он поможет. Он знает, что делать.

Потом они долго перекачивали в Билла его, Тома, магию. Парень выбросил ее столько, что организм отказывался функционировать, и когда Каулитц увидел не реагирующие на свет зрачки, почувствовал холодные ладони у себя в руках, он понял, что отдаст что угодно, лишь бы Трюмпер жил, лишь бы все обошлось. И даже тогда не поверил в то, что зелье давно не действует.

Говорили, он очнулся на третий день. Он не помнил. Помнил только, что спросил, где Том, а ему сказали, что он приходил, узнал, что состояние не критичное, и ушел. Все время до выписки Билл лежал на спине и смотрел в потолок, изучая паутинки трещин. Вот зачем его вытащили? Там было лучше. Там был Том.

Однажды к нему заглянул Георг. Юноша глянул на него с надеждой, но тот лишь развел руками:

– Он уверен, что это все из-за зелья. Говорит, что не может быть такого, что несколько лет ненавидишь человека, презираешь его, а потом – хлоп! – и за каких-то две недели все за него отдать готов.

Билл равнодушно отвел взгляд, снова всматриваясь в потолок. Если чуть раньше магия полыхала в нем, неслась горной рекой по венам, выплескивалась через край, то теперь он практически не чувствовал ее. Да ему и не хотелось.

Еще через пару дней его выписали и разрешили съездить домой на выходные. Билл пожал плечами и покорно свалил из школы, не взяв с собой ни единой вещи. Заходить в комнату не хотелось.

Мама пыталась выяснить, в чем дело, но как только заводила разговор о том, что же все-таки произошло, над их домом неизменно начиналась гроза. Билл совсем не хотел об этом разговаривать. Он вообще был немного молчаливее обычного, и все время колдовал пурпурные гиацинты.

Он шел в корпус с ужасным тянущим чувством в груди, а еще с невероятным страхом. И это было первой эмоцией, которая захлестывала его, за последнее время. Он представлял, что зайдет в комнату, где не будет ни одной вещи Тома, где не будет самого Тома, но, распахнув дверь, в удивлении открыл рот: все было как всегда. Каулитц смотрел колдовизор. Он даже не пошевелился, когда Билл вошел, не обратил на него внимания. Трюмпер же встал в растерянности, сминая края футболки. Он не знал, как себя вести.

– Дверь закрой, дует, – перевел на него недовольный взгляд Том. Такой же, как до всего произошедшего. Трюмпер вздохнул и сделал то, что просили.

Вот и всё.

Он был уверен в том, что Георг неправ, что все произошедшее – действие зелья. Пусть Листинг и говорит, что зелье давно не действует, кровь чистая – быть того не может! Это лишь побочный эффект!

Когда Билл не вернулся из больницы, он не находил себе места. Не спал все выходные. Все ждал, когда чертов Каулитц припрется. Он пришел на третий день. Помятый, осунувшийся. Зашел в комнату, остановился на пороге. Вытаращился на него, как на привидение.

Том растерялся и буркнул:

– Дверь закрой, дует.

Юноша бросил на него нечитаемый взгляд и повиновался, сгорбившись еще сильнее. Его захотелось обнять, прижать к себе и никуда не отпускать. Чувство было такое сильное, что он больше не мог терпеть, это было жизненно необходимо.

– Эй, Билл, – позвал он хрипло. Юноша резко развернулся.