Текст книги "Два листика клевера (СИ)"

Автор книги: партвейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Ночь была отвратительной. Билл проснулся от собственного крика. Ему приснилось, что он добавляет в зелье сначала клевер, а потом вереск, и приносит его Тому, а тот пьет его и задыхается, хрипит что-то непонятное, шлет в него проклятья.

– Тише, – раздался голос рядом, и юноша вздрогнул, переводя взгляд. Каулитц стоял рядом с его кроватью, на коленях, и держал его за руку. – Я уже вызвал целителя, зря я сразу его не…

– Не надо целителя, – перепугано прошептал Билл. – У тебя будут проблемы! Это ведь ты нагрел озеро, ты передал мне слишком много магии!

– Мне и отвечать за это, – твердо ответил Каулитц, легко сжимая его ладонь в своей.

Целители подтвердили диагноз Георга и надолго удалились в коридор, иметь серьезный разговор с Томом. Билл смутно слышал что-то о том, что Каулитца «магии лишить мало» и что таких, как Билл ни в коем случае не стоит перенасыщать колдовством. Последнее заявление зацепило Тома настолько, что он добрых десять минут орал, что некоторым лучше не совать свой нос туда, куда не просят. Целители сказали что-то тише, и Том ответил сдавленным «О-о-о», и моментально успокоился. Билл обязательно спросил бы, что они там ему сказали, если бы глаза снова не стали слипаться.

Проснувшись, он чувствовал себя почти хорошо, но Том заставил его выпить принесенное Георгом зелье. После него Трюмперу стало совсем хорошо, и он порывался пойти на занятия. Не то, чтобы туда особо тянуло, но и сидеть с Каулитцем весь день дома не улыбалось.

Впрочем, парень его никуда не пустил, строго сказав, что перебор магии – это не шутки, и что он уже сбегал в главный корпус и сказал, что Билл приболел, а сам он будет заниматься у себя. Студентам его возраста это позволялось, и многие этим пользовались, Каулитц же на его памяти эту привилегию не применял ни разу, предпочитая учиться в кругу друзей.

– Если хочешь, я могу провести тебе несколько несложных занятий по начертательной рунологии, – предложил Том, и Билл от нечего делать согласился.

Занятие с парнем ему неожиданно понравилось. Вопреки тому, что он знал о юноше раньше, тот был терпеливым, понимающим учителем, и когда Билл едва не убил все живое в их комнате, случайно нарисовав руну «смерть» вместо «вода», он даже не орал на него и не грозился доложить декану о его неудаче, как это бывало на уроке. Он только быстро дочертил в воздухе потерянный Биллом хвостик и терпеливо объяснил, что они собрались не для смертоубийств, так что стоит быть чуточку внимательнее. Спустя каких-то полтора часа Билл уже мог призывать воду на случай, если она закончится в их баке, а также убирать комнату без помощи рук, рисуя в воздухе руну «чистота». Том был поражен его успехам. Он совершенно искренне восхищался:

– И ты говоришь, у тебя были проблемы с рунологией? По-моему, ты кокетничаешь.

– По-моему, это я чуть не убил всех паучков, что живут в нашей комнате, – зарделся польщенный парень. До сих пор комплиментов ему не отвешивали, только ругали. Том снова взял его за руку, и Билл не ощутил желания выдернуть ее в ту же секунду. Он одобрительно сжал пальцы Каулитца и после этого отпустил:

– Спасибо, – добавил Билл и окончательно засмущался, чем вызвал у Тома широченную улыбку.

Трюмпер думал, что день будет бесконечным, но с Томом оказалось легко и интересно. Он рассказывал истории, о которых Билл уже знал, но в пересказе Каулитца они были смешными настолько, что он едва не надорвал животик от безудержного хохота.

Вечером Том потащил его на опушку леса, где расстелил плед и жестом фокусника вытащил чай и булочки, чем окончательно растрогал Трюмпера. Определенно, такой Том нравился ему гораздо больше, если не смотреть, то совсем другой человек. Они еще долго смотрели на звезды, и Каулитц рассказывал о том, какое созвездие что обозначает, а когда Билла разморило окончательно, отнес его в комнату на руках. Даже не используя магию.

Ночью ему снова стало плохо. Он вынырнул из сна дрожащий и мокрый, весь в поту. Том снова сидел рядом с его кроватью и тормошил его.

– Проснись, ну проснись же, – бормотал он.

– Меня сейчас стошнит, – прошептал Билл, и его вывернуло прямо на пол. Голова раскалывалась. Каулитц приложил ладонь ко лбу и ахнул:

– Да ты горишь! Где мой колдоммуникатор?

Он засуетился, Билл мутным взглядом наблюдал за ним. Георг прибежал спустя пять минут и принялся костерить их:

– Вы что, забыли выпить зелье на ночь? Ладно Билл, он туповат, ему простительно, но ты, Том! Тебе ли не знать, какой эффект у отравления магией? Черт тебя разорви! Тащи зелье и тазик с теплой водой. Ты, – он обратился к Биллу, – сейчас постараешься расслабиться. Будет легче, клянусь, будет легче.

От выпитого зелья его и в самом деле немного отпустило, но все так же трясло. Каулитц сидел рядом и обтирал его влажным полотенцем, Георг варил что-то в котле с гравировкой «Каулитц» на выпуклом боку. В комнате воняло травами, и Билла снова замутило.

– Меня сейчас стошнит, – предупредил он, и Том успел наколдовать ночной горшок прежде, чем Билла снова согнуло. Георг встревожено поглядывал на них и командовал:

– Том, разотри его хорошенько… Да не так интенсивно, ты же его укачаешь. Билл, расслабься, черт, Том, перестань нервничать, даже я чувствую твою магию отсюда, ты же убьешь его!

В конце концов Каулитца он просто выставил вон и закрыл дверь на замок, сказав, что так он, по крайней мере, никого из них не убьет. Билл хмыкнул с кровати:

– Истеричка…

Георг посмотрел на него недовольно, но ничего не ответил.

Через полчаса после того, как Листинг дал ему зелье, отпустило окончательно. Юноша же сел на кровать Тома и обхватил голову руками. Он выглядел уставшим, гораздо старше своих лет.

– Выглядишь паршиво, – решил заговорить Трюмпер.

– А ты думаешь, варить зелья без использования магии так легко? – посмотрел на него исподлобья Георг.

– Как дела в расследовании? – перевел тему смущенный Билл.

– Никак, – махнул рукой Листинг. – Я, конечно, отмел по меньшей мере пятерых, которые не догадались бы, какое я зелье варил, и еще троих, которые даже не были знакомы с Томом. Остались Густав, Андреас, Клаус и Карл. Андреас – старинный друг Тома, он не смог бы, как и Густав – они большие приятели. А вот Клауса и Карла я проверю… У первого Том однажды увел девушку, второго часто задирал. Ладно, Билл, пойду я спать. – Он устало потер лицо и поднялся. – Да и Каулитц сейчас с ума сойдет от ревности, – хмыкнул он, указав пальцем за его спину. Билл перевел взгляд и прыснул: Том всматривался в окно, хмурился и выглядел страшно обеспокоенным.

Закрыв дверь за Георгом, Том скромно сел на край кровати Трюмпера, виновато поглядывая на него. Весь его вид говорил о том, как он жалеет о том, что забыл дать Биллу зелье, а также едва не угробил после, начав истерить и непроизвольно вырабатывать магию.

– Любой первоклассник знает, что нельзя начинать паниковать, – говорил он. – И я знал, но, черт, как же я испугался, Билл.

И он сделал то, чего Трюмпер никак не ожидал. Пересел ближе и обнял его, крепко, прижимая к себе, и Билл слышал, как колотится его сердце, чувствовал, какой он теплый. И его снова разморило, он так и уснул полусидя, в объятиях Тома.

Утро началось поздно. Трюмпер потянулся и уткнулся ногой в кого-то рядом. Открыл глаза, перевел взгляд. Том мирно спал сбоку, занимая совсем немного места и трогательно устроив руку у него на животе. Билл выдохнул, сосчитал до пяти, скинул чужую руку и поплелся в ванную. После этой ночи он чувствовал себя грязным, душ был просто необходим.

Следующие несколько дней Том не отходил от него. Приносил еду в комнату, следил за тем, чтобы юноша пил зелье, приготовленное Георгом, а по ночам держал за руку. Это Билл выяснил, проснувшись пару раз в неположенное время. Каулитц спал полусидя, не отпуская его. Утром он сконфуженно объяснял, что переживал, вдруг Биллу снова станет плохо. Трюмпер сердился и просил больше такого не делать, но история повторялась снова и снова, и в итоге он махнул на такую маленькую вольность рукой. За эти дни Том также немного натаскал его в практической магии, так что, когда Георг сказал, что можно идти на занятия, Билл чувствовал предвкушение. Впервые за долгое время он действительно понимал, что ему нужно делать для того, чтобы то или иное заклинание работало, и был страшно благодарен за это Тому. Тот же не переставал глядеть на него нежно, с заботливой улыбкой, готовый в случае чего сразу прийти на помощь.

В школу они шли вместе, разговаривая о всяких пустяках и смеясь над тем, как днем раньше Билл едва не превратил статуэтку в маленького воробья.

Когда они сели вместе в столовой, за столом воцарилось молчание. Друзья Каулитца недоуменно переводили взгляды с Тома на Билла, лишь Андреас и Густав вели себя как ни в чем не бывало. Клаус, первый подозреваемый Георга, был чуть бледен и на Каулитца старался не смотреть. Билл перевел взгляд на Георга, который, как оказалось, все это время смотрел на него. Перехватив взгляд Трюмпера, парень отрицательно покачал головой: «Не он».

Спустя несколько минут неловкого молчания Том с грохотом отложил нож, которым намазывал масло на бутерброд для Билла, и обвел товарищей тяжелым взглядом.

– В чем проблема? – угрожающе спросил он. – У меня складывается ощущение, что кого-то что-то не устраивает.

– Да мы как-то, знаешь ли, не привыкли, чтобы недоволшебники сидели с нами за одним столом. Прыгаешь вокруг него как похотливый девственник, у которого остался последний шанс на секс! – выпалил Карл, второй подозреваемый Георга. И Билл решил, что да, это именно он подкинул клевер в зелье Тома. Неприязнь провисла в воздухе, тяжело опустилась на плечи. Каулитц вновь взялся за нож и как ни в чем не бывало продолжил намазывать бутерброд.

– Что ты знаешь о волшебниках, Карл? – спокойно поинтересовался он. – Во сколько лет к нам приходит сила?

– Лет в восемь. Ко мне пришла в семь.

– Что еще ты знаешь о нас? – продолжал Каулитц, не поднимая взгляда. – Помнишь ли ты о тех, у кого магия не раскрывается сразу, кто копит ее в себе долгое время?

– Ты хочешь сказать… – Георг растерянно переводил взгляд с Билла на Тома. – Хочешь сказать, он один из тех, кто получает ее позже, но больше?

– Ты догадливый мальчик, Георг, – Каулитц наконец сделал бутерброд и передал его Трюмперу. Тот взял его и откусил, не почувствовав вкуса.

Он и сам слышал о тех, про кого сейчас говорил Том, но ему и в голову не могло прийти, что он сам один из таких магов. Силу они получали позже других, немного позже полового созревания и, что напрягало особенно, после первого секса. Чаще всего именно из таких ребят вырастали великие волшебники, темные, но великие.

– Поэтому, я думаю, никто не будет против того, чтобы Билл сидел с нами. Кроме того, мы теперь вроде как встречаемся, – добавил Каулитц, лукаво улыбнувшись. Билл моргнул один раз, второй, третий. Они – что?! Встречаются?

Он только набрал в легкие побольше воздуха, чтобы сообщить Тому, что он обо всем этом думает, как почувствовал, что ему довольно сильно давят под столом на ногу. Он обвел стол взглядом. Георг подмигнул ему и вернулся к трапезе.

Точно. Не стоит раскрывать подробности случившегося с Каулитцем. Этим точно не стоит.

Однако «эти» оказались не такими тупыми, какими он их представлял. Белобрысый подлиза Андреас, про которого Георг говорил, что он старый друг Тома, вдруг подал голос:

– Очень странно. То ты его терпеть не можешь и готов подвесить за трусы на суку, то таскаешься с ним везде.

– Не вижу ничего странного, – пожал плечами Каулитц. – Думаю, у Билла феромоны бушуют. Тебе ли не знать – такое бывает.

– Бывает, – задумчиво протянул белобрысый. – А еще бывает, что волшебники используют магию в делах сердечных. – И он кинул на Билла такой взгляд, что юноша подавился.

«Наверняка ведь не случайно!» – досадливо подумал Трюмпер, пока Том старательно бил его по спине.

– Я имею в виду… Какое заклинание ты наложил на нашего Тома, а, Трюмпер? – продолжал допытываться Андреас. – Это же так классно, прикрываться поздним магическим созреванием! Главное, никто не может проверить, а если что-то пойдет не так, всегда есть возможность дать задний ход, мол, ну ошиблись звезды, на самом деле я слабый маг!

– Я ничего не выдумывал! – вспылил Билл. Том положил свою руку на его и добавил:

– Он ничего не знал. Мне сказали целители.

Белобрысый скривил рот в противной усмешке, но заткнулся. Густав посмотрел на него тяжелым, неприятным взглядом и снова уткнулся в тарелку.

– Значит, учителя давно знают о моей… э-э-э, особенности? – спросил он Тома, когда обед закончился, и его дружки разошлись по своим делам.

– Естественно, – кивнул парень. – Таких, как ты не слишком много. Тебя потому и подселили ко мне, чтобы я научил тебя, подготовил.

– Так ты, э-э-э… Тоже? – вытаращился на него Билл. Каулитц кивнул:

– Именно. Только вот за мной не уследили, и я чуть не лишил девушку, с которой занимался сексом, жизни, но в целом это классно… Вот вроде только ты ничего не можешь, как на следующий день уже способен скалы силой мысли двигать. Только нельзя, есть опасность случайно что-нибудь разрушить. Сидишь, как бирюк, один в комнате неделю, учишься не крушить все на своем пути.

– Сколько тебе было?

– Четырнадцать. – Том помолчал. – И я очень жалею о том, что все случилось так, как случилось.

– Почему?

– Во-первых, как я уже говорил, я едва не лишил девушку жизни. Во-вторых, многие предания говорят, что, когда маг впервые вступает в половые отношения по любви, сила ему дается еще большая.

– Но ты же и так сильный!

– А был бы еще сильнее!

– По-моему, у тебя есть все зачатки темного мага, – пробормотал Билл. – Куда тебе еще больше сил? И так вон, озёра греть можешь.

– Это не предел мечтаний, – не согласился с ним Том. – Ладно, у меня прорицания в восточном крыле, встретимся дома.

«Дома» звучало так мило, что Трюмпер не удержался и хихикнул, стирая небольшое напряжение, повисшее между ними за время разговора.

Занятия он провалил полностью. Тут не было поддержки Тома, учителя требовали быстрой концентрации и внимания, Билл снова запутался в рунах и чуть не сжег весь класс. И вновь его отчитали, и это было так обидно, что он едва сдерживался, чтобы не разреветься на месте. Он же знал, знал, что может творить все эти глупые заклинания, просто ему надо немного больше времени! Увы, программа второго курса предполагала, что с концентрацией и вниманием у студента уже должно быть все в порядке.

Придя домой, он запульнул сумку под стол, а сам завалился на кровать, в чем был. Том, смотревший в этот момент колдовизор, сразу подскочил к нему, пытаясь выяснить, в чем дело, и Билл, сам не зная, почему, вывалил ему все свои учебные печали, уютно устроившись у него на плече. Каулитц сказал, что это не страшно, что всему свое время и наколдовал им по кружке ароматного кофе. Билл заметил, что на фарфоровых чашках тут и там красовались жирные красные сердечки, но решил ничего не говорить по этому поводу.

***

Георг сказал, что и Клаус непричастен к любовному зелью.

– Получается, я кого-то не учел, – почесал он затылок, заглядывая в свои записи.

Билл сосредоточенно чистил котел и думал. Желать сделать Каулитцу гадость мог кто угодно. Маги вообще отличались завистливым характером, а Том – сильный волшебник, такому сделать пакость только в радость.

За последние дни парень открылся с совершенно другой стороны. Он, оказывается, мог быть милым. Заботливым. Добрым. А его улыбка так и вовсе была вне конкуренции. Впрочем, когда Билл начинал задумываться об улыбке, приходилось одергивать себя: это все зелье, просто зелье. К этому нельзя привыкать. Нельзя привыкать к кофе по утрам, к столу Тома и его друзей, к ежедневным занятиям практической магией. Скоро все закончится, и тогда Каулитц снова станет самым мерзким его врагом.

Билл тяжело вздохнул, откладывая котел. Себе он врать не привык: Том начинал ему нравиться.

– Почистил? – Каулитц ввалился в комнату, румяный после долгого нахождения на улице. – Сегодня сварим заживляющее зелье, а на следующей неделе пополним мои запасы и сможем еще над чем-нибудь поработать. – Он улыбнулся, обнажив клычки, и Трюмпер вернул ему улыбку.

Да, работать с Томом было классно. Он объяснял все просто, никуда не торопил и хвалил за каждое достижение. Билл даже подумывал попросить с ним индивидуальных занятий, а когда поделился этим с Каулитцем, тот засиял как начищенный котел и сгреб его в объятья. Так они просидели минут двадцать, пока Билл не понял, что начинает дремать.

Работали над зельем слаженно, получилось на удивление быстро и… идеально. Прямо как по учебнику. У Билла впервые случился такой результат, он пискнул и повис у Тома на шее, бормоча слова благодарности. А потом Том его вдруг поцеловал, осторожно, словно спрашивая, можно ли, и юноша позволил, задрожав всем телом, лишь невесомо проведя губами по губам. А потом вдруг словно очнулся, отпрянул и ушел в душ, где сидел добрых два часа, боясь выйти и напороться на серьезный разговор.

Когда он вышел, Том уже спал. Его постель была заботливо разложена и немного подогрета магически. Билл почувствовал себя редкостным мудаком. Он всю ночь вертелся, не в силах уснуть, и только к утру решил рассказать Тому все, что он не может, не имеет права пользоваться его положением, что это все только действие чертового зелья. И с этой правильной мыслью парень уснул.

Утром комната была пуста. Том уже ушел на занятия, оставив ему чашку дымящегося кофе на тумбочке. Билл подумал, что он – задница.

Каулитц игнорировал его целый день. Целый долбанный день Том избегал его, в столовой делал вид, что они незнакомы. Он ржал над шуточками своих друзей. Он флиртовал с юными ведьмами. Он старался выйти из помещения, едва туда заходил Билл. Было видно, что он обижен, было видно, как тяжело ему дается эта разлука, потому что, несмотря на то, что Том игнорировал его и старался не попадаться на глаза, он все же был рядом. Билл чувствовал его взгляд на себе, но когда поднимал глаза, Том уже смотрел в другую сторону. Когда Трюмпер едва не упал, споткнувшись на лестнице, Том придержал его за локоть и буркнул: «Осторожнее». По школе поползли слухи об их расставании. Ученики, завидев Билла, начинали шептаться как в тот день, когда Каулитц додумался объявить всем о том, что они вместе, а один парень с шестого курса даже подошел к нему и предложил погулять, раз уж он теперь свободен. Билл сухо ответил, что нет, нифига он не свободен, и на всех парах полетел домой, чтобы избежать заинтересованных взглядов. Его удивило обилие колокольчиков по пути к корпусу, раньше он не замечал их. Зайдя в комнату, Билл и вовсе ахнул: вся комната была уставлена горшками с красными и желтыми хризантемами, а Каулитц сидел в этой куче цветов и бездумно смотрел в потолок, рисуя руны. Новые цветы все появлялись и появлялись. Увидев Трюмпера, Том прервал свое занятие и резко встал, намереваясь выйти. И Билл понял, что не переживет еще одного такого дня, не сможет, не вынесет. Он глубоко вдохнул и выпалил:

– Не уходи. Останься.

– Разве ты не показал вчера свое отношение ко мне? – холодно ответил Каулитц, скрестив руки на груди. – Зачем оставаться там, где меня видеть не хотят?

– Я хочу… Я очень хочу тебя видеть!

Билл чувствовал себя загнанным в ловушку. С одной стороны, ему жутко хотелось посидеть вместе, пообниматься, с другой стороны – он четко понимал, что все это временно. Каулитц ждал чего-то еще. Билл вдохнул. Закрыл глаза. И сделал выбор. Нет, он не готов рассказать Тому о том, что это всего лишь зелье. Эгоистично, неправильно… Плевать. Ему слишком нравилось проводить время с Каулитцем, и кто знает, сколько его у них осталось? Он шагнул вперед, споткнувшись о горшок с желтыми цветами, и чуть не упал. Том вовремя подхватил его, обнял и прижал к себе. – Я такой придурок! – пробормотал Трюмпер парню в шею.

– Я не знаю, что на меня нашло вчера, помутнение какое-то… Я испугался.

– Чего? – удивился Том. – Ты думал, я…

– Нет! – поспешил разубедить его Билл. – Нет, просто не обращай внимания. Я придурковатый.

– Ты очень классный. – Юноша посмотрел ему в глаза. – Самый классный из всех, кого я знаю.

И он поцеловал Билла. На этот раз не спрашивая ничего, захватил губы, смял их, пробрался языком в рот, настырно, дерзко и очень хорошо. Руками ласкал шею, и Билл таял от его прикосновений, разбивался на осколки от поцелуев, это было очень хорошо и очень правильно. Он задыхался в Томе, цеплялся за его футболку, кусал нижнюю губу. Сходил с ума.

Каулитц оторвался от него, явно сделав над собой усилие, и Билл потянулся за ним, но Том лишь рассмеялся, прикладывая палец к губам:

– Надо остановиться. Я могу захотеть большего, не думаю, что ты готов. Хочешь, сходим сурков покормить?

– Сурков? – захлопал глазами Трюмпер.

– Сурков, – подтвердил Том.

Животных этих в их живом уголке была всего одна пара. Они нужны были только для зелий, связанных со временем. Билл подозревал, что от них-то и идет фразочка «день сурка». Никогда бы не подумал, что Каулитц пригласит его кормить сурков! Он вообще не предполагал, что живой уголок пользуется спросом у парочек!

– Ну пойдем, – решился парень, несмело взяв Тома за руку. Тот разулыбался во весь рот и перехватил его руку поудобнее.

В живом уголке раздавался… храп. Заливистый такой. Билл подумал, что какой-то ученик перебрал с выпивкой, но Том, смеясь, указал ему на огромного спящего сурка. Храпел именно он.

– Охренеть, – пробормотал Трюмпер, наклоняясь над животным. Тот, почувствовав присутствие людей, открыл глаза и, тяжко вздохнув, подобрался ближе, подставляясь, чтобы его погладили. – Можно? – спросил Трюмпер. Он имел дело со многими волшебными существами, разгребал кучи драконьего дерьма, мыл единорога, даже пару раз колдовал цветы для колибри, но вот до сурков почему-то никогда не доходил.

– Можно, – кивнул Том и первым почесал животное за ушком. – Это байбаки, – уточнил он зачем-то. – Сурки – единственные животные, кроме Спартака, которые меня любят.

«Теперь не единственные», – пронеслось в голове у Билла, и он ненадолго завис над этой мыслью, поглаживая толстый бок.

Они вернулись из живого уголка глубоко за полночь. Наколдованные цветы уже испарились из их комнаты, оставив после себя легкий аромат. Помывшись, Билл взял колдоммуникатор. Тот пискнул и оповестил о новом сообщении. Георг. Трюмпер открыл сообщение, на экран вышло взволнованное лицо Листинга:

– Билл, я думаю, я сделал кое-что очень крутое. Я создал зелье, по которому мы сможем понять, действует ли зелье все еще и, возможно, его длительность. Приведи завтра Тома ко мне. И да, расскажи ему о том, что во всем виновато зелье. Я думаю, тянуть с этим не нужно… Он может… натворить лишнего.

Напоминание о том, что все это всего лишь действие проклятого клеверного зелья совершенно испортило настроение. Билл поморщился и отбросил устройство, а когда Том вышел из ванной, попросил его лечь с собой. Страшно захотелось обниматься.

Спать с Томом оказалось круто. Тот был горячим, как грелка, и об него было хорошо греть вечно мерзнущие ноги. Он не приставал, вел себя почти чинно. Нежно обнял, когда Билл уложил голову ему на грудь, прижал к себе. Сердце билось размеренно и гулко. Хорошо! Юноша зажмурился. Только бы подольше, только бы успеть насладиться этим небольшим куском счастья! Каждая минута на счету, каждая секунда. Запомнить бы всё, хорошенько пропечатать в памяти. Как сопит, когда спит. Как улыбается – широко, от души, в той, прошлой жизни ему не светила бы эта улыбка; как закусывает губу, когда задумывается, как чертит руны в воздухе, как… Да всё – всё запомнить!

Он осторожно перевернулся. Том уже спал, морщинка между бровей разгладилась, дыхание ровное, спокойное. Когда Билл поменял положение, чуть приподнял руку, но продолжил обнимать, едва юноша устроился. Поморщился во сне, выдохнул шумно. Прижал еще ближе. Хо-ро-шо!

Билл парил. Они много целовались и обнимались. Трюмпер стремился использовать каждую возможность, чтобы побыть вместе, поэтому зачастую ребята не доходили до столовой, уединяясь в оранжереях и целуясь до умопомрачения. Часто пользовались заклятьем невидимости, чтобы проходящие мимо ученики не мешали им, и Билл выучил его так, как ни за что не смог бы на уроке. Иногда Том колдовал в их комнате небольшой японский садик с уменьшенными копиями рыб в пруду, и они подолгу любовались ими. Билл избегал Георга, а тот не лез к ним, только попросил зайти, когда у Трюмпера «кончится любовная лихорадка и все-таки проснется мозг». Билл прослушал сообщение и стер его. Нет. Он не хотел знать, как долго еще продлится его счастье, но в то же время каждое утро просыпался с тяжелым сердцем, ожидая самого худшего. Но худшего не случалось, и день за днем Билл становился лишь счастливее. Том носил его на руках. А однажды вдруг и вовсе заявил, поглаживая по голове:

– Люблю тебя.

Вот так буднично, спокойно, но вызвал такой наплыв эмоций, что Трюмпер лишь представив перед внутренним взором руну, наколдовал два десятка разноцветных бабочек. Том лишь фыркнул и почесал за ушком.

Поначалу настроенные несколько настороженно, друзья Каулитца теперь принимали его за своего, хоть он и не стремился общаться с ним, и как-то на выходные даже пригласили в таверну к задорной Марте. Там Том вел себя ребячливо, иногда отпускал гнусные шуточки в адрес официанток, но Биллу было все равно. Он продолжал наслаждаться временем, проведенным вместе. Георг косился на него, качал головой неодобрительно, но после пары кружек эля Трюмпер смог перестать замечать его. Вся его Вселенная, весь мир сузился до одного лишь Тома, до прикосновений к коленке под столом, до невзначай брошенных улыбок, до обращенных к нему взглядов. У него создавалось впечатление, что это он, а не Каулитц находится под действием зелья.

Юноша кое-как дождался окончания пиршества, а после потащил Тома домой, где набросил на него сразу, едва переступили порог. Только сейчас Билл понял, как он голоден, как ему хочется попробовать Тома, почувствовать его везде, в себе. Он целовался так, словно этот вечер – их последний, он кусался, нетерпеливо снимал с Каулитца одежду, дрожащими руками исследовал тело. Его хотелось съесть, чтобы не достался никому, кроме него, чтобы наваждение никогда не проходило. Том смеялся и наслаждался происходящим, позволяя Биллу все, что он хотел. Они долго целовались, обнимались и ласкались. В тот момент, когда юноша наконец вошел в него, осторожно и медленно, весь мир разделился для него на «до» и «после». Он чувствовал ток магии по венам, как она заполняет его, как с каждым движением ее становится все больше. Территорию школы на мгновение озарила зарница, и Билл кончил, выгнувшись и трясясь. Том отвалился от него и присвистнул:

– Это было… Да… – и умолк. Когда Трюмпер потянулся к нему за поцелуем, парень уже спал. Билл же долго еще не мог уснуть, от скуки безо всяких усилий создавая и создавая призрачных птичек, незабудки и заставляя маленькие солнышки вставать и садиться над их кроватью, заменяя их такими же небольшими лунами.

***

– Что за хрень вчера происходила в корпусе? – спросил Густав, когда они пришли с утра в столовую. – Весь двор зарос незабудками!

Билл смущенно зарделся, а Том загадочно улыбнулся:

– Кое-кто заимел силу. Очень, очень много силы.

Трюмпер ахнул, покраснел еще сильнее и ткнул Каулитца в бок, но тот и не обратил внимания, продолжая светиться, как лепреконская монетка. Ученики за столом ненадолго замолчали, переваривая информацию, а потом Клаус спросил:

– И что ты можешь?

– Понятия не имею, – пожал плечами Билл и, нарисовав перед внутренним взором руну дракона, создал уменьшенного во много раз рогатого русского прямо за столом. Этого не ожидал ни он сам, ни одноклассники. Они одобрительно загудели и наперебой начали жать ему руку. Только Георг поджал губы и глянул на Билла как на врага.

Весь день их преследовали мелкие птички. Они чирикали, не давая никакой возможности услышать что-либо ни им, ни тем, кто находился рядом, и преподаватели отправили ребят домой, сказав, что они срывают учебный процесс. Они встретились в холле и пошли в конюшни: за всеми влюбленностями оба совершенно позабыли о своих лошадях, за добрый месяц они приходили к ним лишь один раз. Фараон недовольно заржал, услышав хозяина, а когда тот подошел, встал на дыбы.

– Осторожнее, Фара! – рассмеялся Билл, протягивая ему морковку.

Они долго возились каждый со своей лошадью, перебрасывались сальными шуточками и вели себя как дети. Ни один из них не заметил, как в конюшню пришел Георг. Билл вскрикнул, выйдя из загона и обнаружив парня там. Том выскочил следом, готовый в случае чего спасать новоявленного мага, но тут же расслабился, увидев Листинга. Тот выглядел обеспокоенным.

– Может, пора перестать сходить с ума и все-таки проверить действие зелья? – предложил он. – У тебя, Билл, могут быть очень большие проблемы с током магии, если Том все еще находится под его действием.

– Под действием чего? – нахмурился Каулитц.

– Билл не сказал тебе? – удивился Георг. – Очень опрометчиво с твоей стороны, а если бы он случайно убил тебя в порыве страсти?

– Я чего-то не… – начал Том, но Листинг перебил его:

– В твое зелье, что Билл варил для тебя месяц назад, был добавлен клевер. Пожалуйста, позволь мне узнать…

– Что-о-о? – на сей раз перебил Каулитц и перевел взгляд на Билла.

Тот сразу понял, что все кончается, рушится. Из глаз Тома во мгновение ока исчез тот огонь, что был все это время. С него словно медленно, слой за слоем, спадал морок.

– Так ты… Так это… – Он не мог подобрать слов, отчаянно жестикулируя.

Стена конюшни обвалилась от силы его магии, но парень, казалось, не заметил. К ним начали подтягиваться ученики, пара друзей Каулитца встали недалеко от него, настороженные.

– Ты, Трюмпер! – Теперь в его голосе не было той любви, что была буквально недавно, он снова становился тем, кого привык видеть Билл.

Юноша сделал шаг назад, и это, кажется, дало толчок ярости Тома. Он подскочил к Биллу и ударил по лицу. В тот же момент друзья схватили Тома, заламывая руки, не давая убить Трюмпера на месте. Георг быстро создавал вокруг Каулитца защитное поле, но все тщетно: магия вырвалась из-под контроля, нескольких третьекурсников, не умеющих создавать барьеры, отшвырнуло ударной волной.

– Да я тебе кадык вырву! – орал Том, пытаясь высвободиться из держащих его рук. Билл потупил взгляд: за то, что он сделал, кадык вырвать мало. Он ведь знал, что Том под воздействием зелья, и все равно воспользовался его беспомощностью перед собой! От воспоминаний о произошедшем в груди предательски заныло. Он смотрел на Каулитца и не узнавал его, своего Тома, ласкового, нежного. Впрочем, можно ли было говорить о том, что «тот» Том был настоящим? Скорее всего, за него говорило зелье, и от этого на душе становилось еще гаже. Билл тяжело вздохнул, развернулся и пошел в комнату. Ту, которую он теперь скорее всего не делил с Каулитцем. Он слышал, как Том орет ему вслед проклятья, но без труда отражал их: вчера парень поделился с ним своей магией, и теперь она не могла принести ему ощутимого вреда.