Текст книги "Два листика клевера (СИ)"

Автор книги: партвейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Два листика клевера

https://ficbook.net/readfic/1655621

Автор:

партвейн (https://ficbook.net/authors/105608)

Беты (редакторы):

Иманка (https://ficbook.net/authors/11261)

Фэндом:

Tokio Hotel

Пейринг или персонажи:

Том/Билл

Рейтинг:

R

Жанры:

Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Фэнтези, AU, Мифические существа, Учебные заведения

Предупреждения:

OOC

Размер:

Миди, 21 страница

Кол-во частей:

1

Статус:

закончен

Описание:

Фик написан на фикатон по заявке: Озабоченный девственник в школе ; Похоть ; Билл

Публикация на других ресурсах:

Сама.

Часть 1

You can be anything you want to be

Just turn yourself into anything you think that you could ever be

Be free with your tempo, be free be free

Surrender your ego – be free, be free to yourself

Queen Innuendo

– Да я тебе кадык вырву! – орал Том, пытаясь высвбодиться из держащих его рук. Билл потупил взгляд: за то, что он сделал, кадык вырвать было мало. Он ведь знал, что Том под воздействием зелья, и все равно воспользовался его беспомощностью перед собой. От воспоминаний о произошедшем в груди предательски заныло. Он смотрел на Каулитца и не узнавал его, своего Тома, ласкового, нежного. Впрочем, можно ли было говорить о том, что «тот» Том был настоящим? Скорее всего, за него говорило зелье, и от этого на душе становилось еще гаже. Билл тяжело вздохнул, развернулся и пошел в комнату. Ту, которую он теперь скорее всего не делил с Каулитцем.

Месяцем ранее

Билл сладко потянулся, просыпаясь. Солнечный лучик мазнул по лицу, и парень поморщился, жмуря глаза. Он очень любил первые дни в школе. После летних каникул волшебный мир поражал так же, как когда он оказался здесь впервые.

Умывшись и переодевшись из пижамы в школьную форму, он бросил на себя взгляд в зеркало и остался доволен: немного бледен из-за того, что о макияже пришлось забыть, но в целом… Злило только то, что приходилось завязывать хвост. Жесткие и непослушные, волосы так и норовили выбиться из него, так что Билл всегда выглядел растрепанным.

– Что, любуешься собой? – хмыкнул проходивший мимо парень с медовыми дредами.

Том Каулитц был его соседом по комнате, и одно это было достаточной причиной для того, чтобы не желать возвращаться сюда. Сильный и магически, и физически, Том обладал на удивление острым языком, и свое умение в острословии предпочитал отрабатывать на Билле. Иногда он также использовал его как учебное пособие по практической магии, и такие дни были особенно унылыми. Однажды Том превратил его нос в гоблинский, и парню весь день пришлось наблюдать на своем лице отвратительный длинный носище с бородавкой на самом кончике. А еще Каулитц как-то заколдовал все его вещи, и брюки превратились в юбки, а кардиганы – в премиленькие блузки. О нижнем белье и вспоминать не хотелось.

Билл проклинал совет старост, который второй год селил их вместе. Волшебником Билл был довольно посредственным, и именно этим чертовы семикурсники аргументировали нежелание селить его с кем-то еще, мол, Том единственный, кто может его подтянуть. Как же. Если бы еще этот Том хотел его подтягивать.

Не ответив на заданный вопрос, парень вышел из комнаты, направившись к конюшне, кормить Фараона, норовистого единорога, привезенного с Востока. В свое время Фараон выбрал его своим хозяином, и в школе долго не могли поверить в это. Ну не мог единорог выбрать слабого мага, такого никогда не случалось! В итоге решили, что Фара бракованный, и махнули на такой вопиющий случай рукой.

Единорог счастливо всхрапнул, увидев хозяина, и загреб копытом. Билл никогда не приходил к нему без горячо любимой морковки. Единорог готов был душу за нее продать, и парень иногда думал, что Фараон выбрал его просто потому, что он единственный из всего потока догадался взять угощение для животного.

– Привет, мой хороший, – поздоровался он, гладя гладкую морду. – Что, опять не подпускал к себе никого? Вон, какой рог грязный. Оттирать его неделю придется.

Фараон нервно переступил, чуть отшатываясь. Билл обернулся и скривился: в конюшню приперся Каулитц.

– Что, вычищаешь дерьмо за своим Фарой? – ухмыльнулся он, подходя к своему коню, совершенно немагическому Спартаку. – Он не давал нам покою.

Каулитц, как и многие шестикурсники, оставался на лето в школе, чтобы лучше подготовиться к экзаменам и подтянуть некоторые предметы. В частности, теория и практика ухода за магическими существами хромала у него на обе ноги.

Билл, как обычно, промолчал. Ответить Каулитцу было равносильно подписанию себе приговора. По первости он показывал зубы, препирался с ним, но склоки неизменно приводили к тому, что Том, вне себя от ярости, превращал его в стул. Стулом Биллу быть не нравилось, особенно когда Каулитц еще и садился на него.

– Чего молчишь, в немтыря превратился? – продолжал задирать его Каулитц. Билл стиснул зубы и снова промолчал, исподтишка наблюдая, как парень проворными, привычными движениями выливает старую воду и колдует новую. – Эй, Трюмпер! Ты что, язык в жабу превратил?

– Нифига не смешно! – вскипел Билл.

На первом курсе он случайно перепутал заклинание и действительно превратил свой язык в жабу. Квакал еще три дня, пока действие заклинания не кончилось само по себе. А все из-за Каулитца! Жабу во рту парень наколдовал себе вечером пятницы, и мерзкий Том не выпускал его до самого понедельника, потешаясь и собирая лепреконское золото с желающих посмеяться.

– Да что ты говоришь? – глумливым голосом проговорил Каулитц. – А по мне, очень даже смешно. Кстати, сегодня уберешься в комнате.

– Эй! Я и так весь прошлый семестр убирался! – возмутился юноша. Единорог, почувствовав настроение хозяина, недовольно всхрапнул и забил копытом. – Тш-ш, Фараон, все в порядке.

– Я превращу тебя в веник, если попытаешься отлынивать от своих обязанностей, – предупредил его Том и вытащил из холщовой сумки гребень для расчесывания гривы. – Хочешь проверить? – обернулся он на парня, хитро сощурившись. Билл едва подавил в себе желание показать ему средний палец.

Часа полтора они бок о бок ухаживали за животными. Том был тем еще мерзавцем, но зверей он любил, и магических, и немагических. Тем приятнее Биллу было видеть, что они ему взаимностью не отвечают. Практически никто, кроме Спартака. Тот хозяина обожал.

Чистить рог Фараона было настоящим мучением. Несмотря на то, что животное признало его хозяином, протирку рога Фара ненавидел, и даже пару раз едва не откусил зазевавшемуся Трюмперу пальцы. Когда с процедурой, наконец, было покончено, Билл вздохнул с облегчением. Помыть единорога полностью можно было с помощью магии.

Он сосредоточился, внутренне собрался и проговорил заклинание. Бах! Конюшню окутал фиолетовый дым, Том в соседнем загоне закашлялся, Спартак заржал, а Фараон забил копытом.

– Твою мать! – выдохнул он, когда дым немного рассеялся. – Твою мать! – крикнул истерично, глядя на единорога. Потому что тот был… Идеально фиолетовым, насыщенного, красивого цвета.

– Трюмпер! – задушено позвал его Том. – Какого… Какого хрена ты сделал?!

Кашляя, он вышел из загона, и Билл едва не рассмеялся в голос. Том Каулитц был такого же цвета, что и Фараон. – Чего лыбу давишь? – спокойно спросил парень. – Ты себя-то видел?

Билл перевел взгляд на свои руки. Фиолетовым был и он. Растерянно взглянул на Тома. Тот кивнул:

– И ты, и я, и Спартак, и, как я понимаю, Фара. Если не придумаешь, как от этого избавиться, считай, что твоя жизнь превратилась в ад.

Сказав это, он развернулся и вышел из конюшни, оставив Билла уныло думать, что же его ждет.

Он старался не попадаться на глаза Тому, разгуливал фиолетовым по территории школы до самого заката. Дольше скрываться смысла не было, тем более, на него начали показывать пальцами. Не то, чтобы Трюмпер был к этому непривычен, скорее наоборот, его частенько стебали по поводу и без. Особенно злили девчонки-пятикурсницы, которые на прорицании каким-то образом углядели, что у него до сих пор никого и никогда не было, но сегодня такое пристальное внимание к себе раздражало.

Между делом его обстебали все, кому не лень. Парочка третьекурсниц сдавленно хихикнула и побежала дальше, а вот дружки Каулитца глумились долго. Один лишь Георг из Листингов сжалился над ним и предложил дать рецепт зелья, который уберет фиолетовый цвет с лица Тома. Не до конца, правда.

– Потому что чтобы убрать это безобразие до конца понадобится самый главный ингредиент – время, – нравоучительно сообщил он и развернулся на каблуках. – Пойдем, рецепт в комнате.

Биллу, как выяснилось, повезло больше: цвет должен был смыться на следующий день, лошадям тоже не грозило щеголять фиолетовыми, магия на животных не действовала дольше сорока восьми часов. А вот Том оказался неудачником: мало того, что Трюмпер заколдовал его, так еще и зелье должно было быть приготовлено им и только им, что лишало Тома возможности помочь себе самому.

В комнате Листинга была навалена целая куча всевозможных котлов, котлищ и пробирочек. Раньше Билл удивлялся, почему ему позволяют жить одному, теперь же все стало на свои места – в этой комнате просто не было места еще для кого-то. Там, где не наблюдалось завалов котлов, стояли пузырьки, пузатые и не очень. Особое внимание привлек флакон с чем-то интенсивно-голубым. Он даже потянулся к нему, но Георг одернул:

– Не трогай! Оно еще не готово.

– А что это? – полюбопытствовал Трюмпер.

– Антидот. Практически от всего, что содержит листья клевера.

– Не припомню, чтобы что-то содержало, – удивленно наморщил лоб Билл.

– Неудивительно. Никакой тяги к знаниям и, соответственно, никакой магической энергии, – заметил Листинг, пролистывая свои записи. Найдя нужный лист, он вырвал его и вручил Биллу со словами:

– Вот, например, если добавить в это зелье клевер, всего два листа, то из обычного очищающего оно превратится в любовное. А если кинуть следом вереск, то выпивший умрет в страшных мучениях.

– Заманчиво, – пробормотал Трюмпер, изучая состав. Где-то скрипнула половица, а потом отворилась дверь, открывая взору еще одного закадычного дружка Каулитца, Густава.

– Ты идешь? – кинул он Георгу. – Мы тебя заждались!

– Да, иду, – кивнул ему Листинг. – Ты еще здесь? – кинул он насмешливый взгляд на Трюмпера. – Брысь отсюда!

Просить дважды не пришлось. Осталось только заставить Тома выпить что-то, сваренное им.

– Значит, зелье. Я должен выпить зелье, которое ты сваришь своими кривыми ручонками, – хмыкнул Том, глядя, как Билл сосредоточенно рассматривает ингредиенты. – Убить бы тебя, Трюмпер, да ведь магии лишат. Ты этого точно недостоин.

О, будто в понимании Тома он вообще чего-то достоин. Билл фыркнул, аккуратно отмеряя десять миллилитров спирта. Вот бы зелье превратило Каулитца в жабу! Мерзкую, противную жабу! Билл поморщился, представляя зрелище: сидит и квакает о том, какой он великий волшебник, а Трюмпер – дерьмо.

– Ну и рожи ты корчишь, Билли, смотреть противно, – продолжал глумиться Каулитц, поднимаясь с кровати. – Пойду, прогуляюсь до оранжереи, один хрен уже поздно, никто не увидит твоего великого колдовства. Это все, на что ты способен – превратить всех нас в фиолетовых ушлепков, знаешь?

«Заткнись, заткнись, заткнись!» – думал Билл, чувствуя, как закипает. Нужно было сосредоточиться на зелье, но мерзкий Каулитц мешал. Чертов урод! Вот было бы у Билла больше сил!..

Дверь несильно хлопнула, оставляя юношу одного. Он облегченно выдохнул, сверился с записями и добавил последний ингредиент.

– Дать настояться полчаса и употребить строго внутрь, – с удовольствием прочел он последнюю строчку и пошел в ванную, пока Том не вернулся и не оккупировал ее на весь оставшийся вечер.

В коридоре скрипнула половица и хлопнула дверь. Неужели чертов Каулитц уже вернулся и сейчас начнет орать, как больной?

– Каулитц, это ты? – крикнул он на всякий случай. Тишина.

Билл наскоро обтерся и выглянул за дверь. Никого. Чертовы сквозняки!

Трюмпер выругался сквозь зубы и снова заперся в ванной. Все. Теперь его точно никто не вытащит!

Том вернулся спустя час, когда Билл уже лежал в постели и читал книгу про морских монстров. Чтиво было премерзким, книга повествовала о сотнях убиенных морскими гадами моряках и единственная мысль, которую из нее можно было вынести, умещалась в простое предложение: не суйся в воду, морячок.

Каулитц громко треснул дверью и в два шага пересек комнату, нависая над Биллом:

– Приготовил? Или мне надо превратить твои руки в камни, один черт кривые?

– Приготовил, – почти спокойно ответил Билл, чувствуя, как от ужаса кишки заворачиваются в узел. – Стоит на твоей тумбе.

– Смотри, если из-за тебя у меня вырастет третий глаз или, того хуже, выпадут волосы, я оторву тебе голову, приставлю к шее бычью и скажу, что так и было, – пригрозил Том, откупоривая пузырек.

Билл испытал острое желание сбежать из школы, пока не поздно. Голову Каулитц в случае чего ему, конечно, не оторвет, но вот испортить жизнь еще сильнее может. Он прикрыл глаза, сосчитал до трех. Открыл глаза. Том почти не был фиолетовым, и Трюмпер издал полузадушенный всхлип облегчения. Том посмотрел на него подозрительно, осмотрел себя в зеркало и, кажется, остался довольным, если выражение крайнего презрения на его роже можно считать удовольствием.

Утро началось странно. Мало того, что Том не топал как слон, как он это делал обычно, так еще и не занял душ первым, сонным голосом сказав, что уступает Трюмперу право первым посетить его. А сам накрыл голову подушкой и мирно засопел. Биллу бы удивиться: его сосед всегда подрывался ни свет, ни заря, и никогда, ни разу не пропустил его в ванную первым, но он чувствовал себя разбитым настолько, что не обратил на это никакого внимания.

Подремав под душем еще десять минут, Билл попытался высушить волосы заклинанием, но то ли забыл его за лето, то ли просто не проснулся – волосы остались мокрыми. Махнув на это, он выполз из ванной и сразу наткнулся на Тома, сидящего на кровати и держащегося за голову.

– Репа сейчас треснет, – пожаловался он Трюмперу, поднимая взгляд. – Ты что, волосы покрасил? Что-то в тебе изменилось.

– Они мокрые, – пожал плечами Билл, плюхаясь на свою кровать и подтягивая к себе сумку, чтобы посмотреть расписание на колдоммуникаторе. Каулитц внимательно смотрел на него. – Что?

Том молча сгустил вокруг него струи теплого воздуха, суша голову. Как достичь эффекта фена Билл не знал, его силенок на такое не хватало. Когда голова была высушена, Том тихо застонал, обхватывая голову руками, и отвалился обратно на подушки.

– Спасибо, – поблагодарил его пораженный Билл, трогая волосы. Те стали как будто… мягче? – Спасибо, – повторил он.

– Не за что, – пробурчал Каулитц.

– Тебе помочь чем-нибудь?

– Метнись за болеутоляющим зельем, – поколебавшись, попросил Каулитц.

Юноша молча потянулся к аптечке: уж этого у него было навалом, Тома сейчас он понимал как никто другой, у самого голова частенько болела на погоду. Правда, Каулитц ему ни разу не помог, только глумился над ним, говоря, что он реагирует совсем как старушка, и даже пару недель называл его нафталиновой бабкой и попытался магией сделать его волосы седыми. Схватились лишь несколько прядей, но их невозможно было убрать никакими средствами.

Выпив зелье, Том немного повеселел и хитро посмотрел на Билла:

– Как ты смотришь на то, чтобы не пойти на занятия? – предложил он. Трюмпер открыл рот от удивления.

– Я? – уточнил он. Том довольно кивнул:

– Ты! – и добавил: – Пойдем, на лошадках покатаемся.

Биллу до зуда в ладонях захотелось потрогать его лоб, узнать, не болен ли парень?

– Нет, спасибо, – вежливо отказался он, подбирая с пола брошенную туда вчера книгу. – Я и так не очень-то хорош в магии, чтобы еще прогуливать уроки.

– О, так это не проблема! – просиял Каулитц. – Я могу взять над тобой шефство!

– Да что с тобой сегодня? – взорвался Билл. – Ты не орешь на меня, не заколдовываешь, в ванную вот пропустил! Ты меня пугаешь!

– Может, я пересмотрел отношение к тебе, – Том закусил губу. – Никогда раньше не замечал, какой ты симпатичный.

– Пошел ты нахрен! – рявкнул Трюмпер, разозленный до крайности.

Так над ним еще не издевались. Он быстро оделся, завязал волосы в хвост и схватил свою сумку. Перед выходом обернулся на Тома. Тот смотрел на него, но не как обычно, со злой насмешкой, а с каким-то нечитаемым выражением на лице. Словно ему было очень и очень больно от слов Билла.

На занятиях по практической магии Трюмпер едва не поджег своего напарника, вместо того, чтобы немного нагреть воду в стакане, за что был изгнан в библиотеку. Зло пнув какой-то камушек, Билл побрел в конюшню. Раз уж толкового мага из него не получится, то будет хотя бы со своим единорогом ладить!

Фараон счастливо заржал, увидев его.

– Извини, дружище, сегодня без морковки, – развел он руками.

– Я принес, – раздался голос Каулитца позади. Билл резко развернулся и увидел смущающегося Тома. – Я принес морковку, решил задобрить твоего единорога.

– Зачем? – удивленно выгнул бровь Билл. Каулитц пожал плечами:

– Понятия не имею. Будешь морковку, Фара?

Фараон заржал, потянулся к Тому. Билл удивился:

– Они же на дух тебя не переносят!

– Странно, правда? – посмотрел на него Том. – Один день на дух не переносят, а в другой – обожают.

В глазах его было столько скрытой нежности, что Билл даже отступил на шаг назад. В голове щелкнуло:

– Вот, например, если добавить в это зелье клевер, всего два листа, то из обычного очищающего оно превратится в любовное. А если кинуть еще и вереск, то выпивший умрет в страшных мучениях.

– Но я не добавлял клевер! – выдохнул он, потрясенно глядя на Тома. – Или добавлял?

К Георгу добрался за две минуты вместо десяти, что разделяли блоки и конюшню. Том кричал ему вслед что-то о том, что он обязательно вымоет Фараона новым выученным заклинанием, но Билл только отмахнулся.

К счастью, Георг из Листингов этим ясным утром занимался самоподготовкой. В котле что-то бурлило, а сам парень напевал незамысловатую мелодию.

– Гео-о-орг, – просипел он, без приглашения вваливаясь в комнату. В ушах моментально затрещало, и Билла откинуло на пару метров назад.

– Потому что нефиг без приглашения приходить, – проворчал Листинг, вытирая руки. – Я тебя звал? Не звал!

– У нас проблемы, Георг! – пропыхтел Билл, вставая. – Кажется, я добавил клевера во вчерашнее зелье!

Георг дернулся, с кончика пипетки упало несколько капель, и зелье, которое он готовил, запузырилось зеленым, заурчало как голодный тигр.

– Черт! – пискнул Листинг, немедленно выскакивая из комнаты и запечатывая ее заклинанием. И Билл еще яснее понял, почему никто с ним не живет. – Так что ты там говоришь? Клевер добавил? Вереска туда не кинул, случаем?

Трюмпер хотел огрызнуться, но парень смотрел так обеспокоенно, что становилось совершенно очевидно: он спрашивает серьезно.

– Нет. Только клевер. Но, Георг, я не помню, чтобы я добавлял его! Честное слово! У меня его и нет, у меня вообще для зелий еще ничего не куплено, мне все ингредиенты Том по списку отсыпал! – частил он, а Листинг хмурился все больше. – Да что такое! Говорю тебе, я здесь ни при чем!

– Тогда надо выяснить, кто при чем. И это меня не вдохновляет. Ладно, пойдем, покажешь мне своего возлюбленного.

– Да я терпеть его не могу!

– О, правда? А придется полюбить. Продолжительность действия этого зелья – от двух минут до целой жизни. Причем катализатором прекращения действия может быть что угодно, от поцелуев и секса до смерти одного из влюбленных.

– Какая прелесть, – скривился Билл, представил поцелуи с Каулитцем и скривился еще сильнее. – Кто-то сильно ненавидит меня!

– Скорее, его, – бросил Георг. – Любовная лихорадка отнимает много сил. Иногда даже перекрывает ток магии. Том колдовал при тебе?

– Да, высушил мне волосы.

– Ага, значит, с его магией ничего не случилось. Ну это и немудрено: такой могучий волшебник как Том… Что-нибудь странное в нем было?

– Голова раскалывалась, но он выпил зелье, и все прошло, – пожал плечами Билл.

Бормоча под нос что-то о том, что головная боль – это интересно, Георг перестал обращать внимание на юношу, предоставив его самому себе. В голову сразу полезли мысли о том, что ему придется всю жизнь пробыть с Томом, ведь в магическом сообществе хоть и плевать хотели на то, кто с кем спит, зато союзы сердец чтились только в путь, а признаваться в том, что подлил парню подобное зелье, означало надолго сесть в темницу. Лучше уж всю жизнь провести бок о бок с нелюбимым человеком!

Из конюшни доносилось недовольное ржание, а Том пел песенку. Трюмпер заглянул внутрь с опаской: ну кто знает этого Каулитца, что ему в голову придет? Заглянул и замер. Его единорог сиял. Сиял в прямом смысле.

– Почему он сверкает? – выдохнул он. Том довольно улыбнулся, обнажая клычки:

– Классно, правда? Это все мое новое заклинание, я сам придумал! Кстати, если верить древним книгам, именно так единороги и должны выглядеть.

Билл беспомощно оглянулся на Георга. Тот пожал плечами и подошел к Тому. Бесцеремонно схватил его за руку, постоял, прислушиваясь. Пробормотал, что пульс в норме. Потрогал лоб. Поманил Билла. Ничего не понимающий Трюмпер подошел и встал рядом с Листингом. Тот опять пощупал пульс Тома и удовлетворенно прогудел:

– Повышенный. Да, Билл, ты совершенно прав. У него явно завелся враг.

– О чем это вы чирикаете? – глаза Тома налились кровью, он начал разминать кулаки. – Ты, Листинг, мое не трогай, иначе я тебе руки-то твои поганые в камни превращу!

– Ой, как все грустно, – покачал головой Георг. – Я поздравляю тебя, Билл, он никого к тебе не подпустит. Такое редко, но случается: жажда полного обладания.

– А как же… как же антидот какой-нибудь? – завопил юноша, представив всю жизнь наедине с Томом. Георг лишь развел руками:

– Это одно из таких зелий, где главный антидот – время.

– Ну офигеть теперь, – выдохнул Билл. Каулитц же цапнул его за руку и подтащил к себе, порываясь обнять. – Вот это лишнее! – завопил он, но решил не отодвигаться. Мало ли, этот и ему руки в камни превратить может, если что-нибудь будет не так, как он захочет! Том, впрочем, все равно просиял и предложил:

– Пойдем купаться?

– Какое купаться? Сентябрь на дворе! – посмотрел на него как на больного Билл.

– Есть у меня одна идейка, – щелкнул его по носу Том и первым двинулся из конюшни.

– Мужайся, чувак, – предложил ему Георг, выходя следом. – Встретимся ночью в классе астрономии. Постараемся понять, кто желает Тому зла.

– Все-е-е, – округлил глаза Билл. – Он же никому жизни не дает!

– Вообще-то, он только тебя особой любовью любит, – хмыкнул Листинг. – Он та еще задница, но парень отличный.

– Сказал бы ты мне это, когда я был табуреткой! – прошипел Трюмпер. Том обернулся и подозрительно глянул на них. Разговор пришлось отложить. Быстро и неловко распрощавшись, они пошли каждый своей дорогой.

Том нагрел для него целое озеро. Билл подивился количеству его магии – не каждый взрослый волшебник способен на такое, а Каулитц всего парой начертанных в воздухе рун едва не довел воду до кипения, так что им пришлось сидеть и ждать, пока озеро немного остынет.

– Ты наверняка убил здесь все живое, – заметил Билл, сидя на берегу и покусывая травинку. Том беспечно махнул рукой:

– Нет. Вода меняет температуру только для людей… Для волшебников, – уточнил он. – Для обычного человека вода останется такой же холодной.

Трюмпер не мог поверить, что он вот так сидит и разговаривает с Томом. Не опасаясь, что тот превратит его во что-нибудь эдакое, не боясь подколок. Каулитца было даже немного жалко: влюбиться в того, кого прежде ненавидел, нонсенс. Но Том не был виноват в этом, вина лежала полностью на плечах Билла, поэтому свою глубокую неприязнь стоило засунуть себе в задницу ровно до того момента, пока Георг не придумает что-нибудь, чтобы помочь ему.

– А тебе уже приходилось делать такое? – поинтересовался он, поворачиваясь к Каулитцу. Тот глядел на него с непередаваемой нежностью, словно единственное, что ему было нужно прямо сейчас – обнять Билла и никуда не отпускать. От этого становилось не по себе.

– Нет, – ответил парень. – Для подобного нужны очень сильные эмоции. А с ними у меня, знаешь ли, проблема.

– О, когда ты орал на меня как резаный, ты не выглядел, как человек, который испытывает какие-либо проблемы с эмоционированием, – не удержался Билл, ехидно прищурившись. Том смутился:

– Сам не знаю, почему я так себя вел. Мне это не свойственно. Извини, пожалуйста. Мне очень жаль, – он опустил голову, и Трюмпер испытал острый укол совести за необдуманную реплику. Подумав о том, что надо тщательно фильтровать болтовню, он ответил:

– Ничего страшного. Просто все это… Очень странно.

– Да, мне тоже, – признался Том. – Ну, то есть… Еще вчера я тебя на дух не переносил, а теперь не понимаю, как мог быть таким ослом.

Цветочек, рядом с которым он так удачно уселся, понуро опустил головку. Магия сгущалась в воздухе, рискуя пролиться дождем, причем, вполне возможно, не совсем обычным, и Билл поспешил успокоить Тома:

– Все хорошо. Я понимаю.

И торопливо, суетливо поднялся, отряхнулся и пошел к озеру. Вода была чуть теплой, идеальной для купания.

– Если мы заболеем… – пригрозил он, выдавливая улыбку.

– То это будет идеально! – закончил за него Том, счастливо улыбаясь. Юноша никогда прежде не видел на его лице такой широкой и искренней улыбки. С нею он казался совсем не тем Томом, которого он привык видеть, вечно недовольного, даже злого. Нет, он был совсем другим. С таким Томом можно было и общаться.

Билл вернул улыбку и начал стаскивать школьную форму.

***

– Я не могу поверить, что все-таки заболел, – прогундел Билл, зябко кутаясь в одеяло. Том суетился рядом, разводя какие-то зелья в пузатой кружке, на которой было написано гордое: «Лучшему магу потока».

– Я не могу поверить, что позволил тебе заболеть, – откликнулся он, вручая Биллу кружку и усаживаясь рядом. Подумав, он подоткнул одеяло и осторожно прикоснулся ладонью ко лбу. – Высокая. Не думаю, что мы собьем ее так просто. Все-таки, ты заболел, купаясь в магии. По большому счету… – он крепко задумался о чем-то. – Да, скорее всего, лечиться придется обычными способами. Я схожу в больничное крыло, скажу, что ты приболел, а ты изволь выпить зелье! Мало ли, вдруг поможет.

Билл пригубил немного и скривился: зелье было мерзопакостным. Том, наблюдавший за ним, улыбнулся:

– Да уж, мало какие зелья схожи вкусом с амброзией. Ты, кстати, пробовал ее?

Билл отрицательно помотал головой. Амброзии не было в свободном доступе, потому что считалось, что подсесть на нее легче легкого. Сколько великих волшебников спились и стали жить ради напитка! Не счесть!

– Попробуешь. – Том поднялся и вышел из комнаты, оставив, наконец, Билла наедине с собой. Как только дверь за парнем закрылась, Трюмпер вытащил из-под подушки колдоммуникатор и велел тому набрать Листинга.

– Где тебя черти носят? – отозвался тот. – Меня три раза чуть не словили!

– Я не могу прийти, – прохрипел он. – Я заболел!

– Ах ты ж святые штаны, – выругался Георг. – Я сейчас приду, посмотрим, чем ты там заболел, заодно и обсудим все.

Биллу всегда казалось, что Листинг нетороплив, но сегодня ему приходилось удивляться весь день. Уже через пять минут после их разговора Георг был у него в комнате.

– Горло болит? – с порога поинтересовался он.

Билл отрицательно помотал головой.

– Жар?

Кивок.

– Озноб?

Снова кивок.

– Хм… Есть у меня одна мыслишка… – Парень задумчиво потер подбородок. – Да, пожалуй…

– Да что за мыслишка? – взорвался Билл, садясь в кровати и охая от прострелившей ухо боли. Листинг молча полез в сумку и вытащил оттуда небольшой пузатый пузырек.

– Выпей, – велел он.

Трюмпер без препирательств замахнул содержимое и почувствовал, как знобить стало еще сильнее.

– Ч… Что это? – спросил он, клацая зубами..

– Никакая у тебя не простуда, у тебя отравление магией, – категорично заявил Георг. – Том много колдовал при тебе? Да?

– Озеро нагрел, – признался Билл, и Листинг схватился за голову:

– А потом вы там купались, я правильно понимаю?

– Нет. Купался только я, – слабым голосом ответил юноша. – Том караулил вещи.

– Ну что за идиоты! – топнул ногой Георг. – Ладно ты, но он-то все прекрасно знает о том, что такое отравление магией!

– Откуда?

– Теорию внимательно читает, – отмахнулся от него Листинг. – Ладно, передашь Тому, чтобы колдовал при тебе минимально, да и к единорогу не ходи – он, вообще-то, тоже обладает огромной силой… Что еще… – Он ненадолго задумался, а потом снова открыл свою сумку, вынимая оттуда один пузырек за другим: – Этот – с утра, натощак. Этот – вечером. Завтра приду, принесу еще.

– А что делать с Томом?

– А что с ним делать? – удивился Георг. – Терпи. Пока я не найду виноватого, тебе ничего не остается. Кстати, не помнишь, кому ты говорил о том, что будешь делать зелье?

– Тебе.

– А еще?

– Больше никому, – пожал плечами Билл. – У меня нет друзей, кроме Фараона, кому хочется общаться со слабаком?

– Ты слишком много жалеешь себя, – отметил Листинг. – Ладно. Когда я давал тебе рецепт, к нам заглянул Густав… Потом я упомянул о том, что Каулитц у нас стал фиолетовым в общей гостиной… Хм-м-м…

– Да ты то еще трепло! – фыркнул Билл и закашлялся. Он вдруг почувствовал невероятную слабость, нестерпимо захотелось пить.

– Короче, мне надо вспомнить, кто был в гостиной, а тебе – постараться быть с Томом помягче. Люди, находящиеся под воздействием подобного рода зелий очень ранимы.

– Ага, точно, – съязвил Билл. – Он самый ранимый из всех, кого я знаю.

– Билл, – неожиданно мягко обратился к нему Георг. – Это не тот Том, которого ты знаешь. Пожалуйста, будь осторожней в своих высказываниях и поступках. Сейчас в нем говорит зелье. Он не ненавидит тебя. Будь благородным, каким должен быть любой волшебник…

– Что тут происходит?! – раздался голос сзади, и Листинг побледнел. – Георг, ты почему здесь? – тихо спросил Каулитц, и от одного его голоса стало страшно.

– Э-э-э… Билл позвонил мне, сказал, что ему нездоровится, я пришел посмотреть, что с ним… Том, у него отравление магией. Я дал ему зелья, завтра вечером принесу еще, – застрекотал Георг, пятясь к выходу. – Постарайся не колдовать при нем.

– Спасибо, – сменил гнев на милость Том и, не попрощавшись, закрыл дверь перед самым носом друга. – Как ты себя чувствуешь? – уже совершенно с другой интонацией спросил он. – Кабинет целителя закрыт, завтра я скажу преподавателям, почему тебя нет на занятиях.

– Том, дай попить, пожалуйста, – прокряхтел Билл. Каулитц всплеснул руками и, бормоча что-то о том, что он слишком невнимателен, ринулся делать чай. Он сновал туда-сюда так быстро, что у Трюмпера закружилась голова, и он прилег. Уже сквозь дрему он слышал, как Том звякнул ложкой, как поставил чашку с чаем на тумбочку около его кровати и как осторожно притронулся ладонью ко лбу.