Текст книги "Из ниоткуда в никуда. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Озеров Игорь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– А почему ты дедушку не захотел подвезти?

– Какого дедушку?

– Того... На обочине...

Николай остановил автомобиль. Удивленно посмотрел на Максима, потом оглянулся назад.

– Где ты там кого увидел? Нет же никого.

– Был дед. Рукой нам помахал. Ты что, Коля!

Они развернулись и поехали обратно. И действительно увидели старичка. В сильно выгоревшем светлом брезентовом плаще и коричневой шляпе с большими полями он был похож на большой придорожный гриб. Может поэтому его и не заметил Николай, приняв за что‑то неживое.

– Извините, не заметил, – оправдывался он, усаживая деда на заднее сиденье, – задумался, наверное. Вы откуда же здесь взялись, в лесу? До деревни‑то далековато.

– Ничего, сынок. Мне торопиться некуда. А ходил я полянку свою заветную проведать.

– Какую полянку, – вежливо поинтересовался Николай, трогаясь от обочины.

– Есть у меня здесь полянка земляничная.

– Так рано еще для ягод.

– Для ягод рано. Только не терпелось мне посмотреть, есть ли цветочки уже или нет. Чтобы потом не прозевать. Грешен – люблю землянику. И свежую, и варенье из нее зимой.

– И что, есть цветочки? – улыбнулся Николай.

– Есть. Много. И мне хватит и вы приезжайте.

– Хорошо бы. Только вот как всегда на земляничные поляны времени не хватает.

– А кем же ты работаешь, что такой занятый? – спросил дедушка, наклонившись к передним сиденьям.

– Есть такая профессия – Родину защищать, – с гордостью ответил обычно скрытный Николай.

– И где же ты сейчас Родину защищаешь? – с ехидной улыбкой поинтересовался старичок, опять откинувшись на сиденье.

– Далеко, дедушка. Слышали, наверное, про Афганистан?

– Слышал, слышал, внучек, – продолжая улыбаться, кивнул он. – Здесь ягодки собрать некогда, а все лезем другим помогать. Так и совсем без ягод остаться можно: на свои времени нет, а чужие невкусными окажутся.

– То есть что, не надо Родину защищать?

– Если кто на нее нападает, то может и надо. Только перед тем, как косточки свои за чужие деньги по чужим землям  разбрасывать, разобраться сначала, что такое Родина.

– Как же? Одна шестая часть суши.

– Нет, внучек. Одна шестая часть ничьей родиной быть не может.

– А как же тогда? Нас же так в школе учили...

– У тех, кто тебя учит, одни задачи, а у тебя другие. Это как у плотвы и щуки. Вроде в одном озере плавают, а цели и вера у них разные.

– А ты какой же веры, дедушка?

– Я свой веры, внучек.

– А где твоя церковь?

– Где стою, там и церковь моя.

– А здорово тебя старичок разделал, – рассмеялся Максим, когда они высадили его у какого‑то разъезда.

– Ты-то хоть не будь аквариумной рыбкой, – резко ответил вдруг ставший серьезным Николай. – Короткая память у людей. Ягодки‑цветочки. Забыли уже, как совсем недавно цивилизованные люди давили нас танками и картечью рвали. А некоторых жгли напалмом и атомными бомбами. Если им потребуется, они без раздумий спалят все наши земляничные поляны. Поэтому нам и приходится в других местах их останавливать. Как там не справимся, будем здесь окопы копать... А старичок хороший, – добавил Николай уже миролюбиво.

Глава 10

– Я прекрасно понимаю, Максим, твое состояние, но надо было меня как‑то заранее предупредить, что тебя не будет почти целую неделю, – Андрей Алексеевич раздраженно ходил из угла в угол, отчитывая сидевшего на стуле Максима. – Ну что ты молчишь? Я же за тебя переживал. Хорошо, что твоя мать мне позвонила и сказала, что ты уехал. Но ты ведь уже не маленький, мог и сам позвонить.

– Не мог, Андрей. Тем более заранее, – наконец ответил ему Максим. – Не в том я был состоянии.

Прокурор остановился посередине кабинета.

– Да... – вздохнул он, – печально все это. Но жизнь продолжается. Надо работать. Бочков вчера какого‑то грузина задержал, который со склада Райпотребсоюза ночью аппаратуру вывозил. Позвони, чтобы его сюда привезли. Поговори с ним.

– Хорошо, – Максим встал, понимая, что кроме этой беседы наказаний за прогулы не будет. – Я из своего кабинета позвоню.

После того вечера, когда Тая приезжала к нему на работу, он первый раз зашел в свой кабинет. На полу валялись сорванные и смятые туристические плакаты. У стола напротив друг друга стояли два стула, на которых они сидели.

Чтобы опять не накатила тоска, он сразу набрал телефон Бочкова и тот пообещал скоро приехать с задержанным.

Максим опешил, когда через полчаса Саша ввел в его кабинет того самого грузина Шоту, которого он видел с Леной в кафе. Тот же, наоборот, обрадовался и чуть ли не кинулся обниматься. Максим заметил недоуменный взгляд Бочкова и попросил его подождать в другом месте.

– Так ты здесь работаешь? – радостно вскрикнул Шота. – Это очень хорошо. Слушай, почему меня здесь держат? Я ничего плохого не сделал...

– Вы присаживайтесь. Сейчас попробуем разобраться, – стараясь держаться официально, ответил Максим. – Для начала расскажите, что именно и по каким документам вы вывезли со склада Райпотребсоюза.

– Слушай, дорогой... Что я там вывез? Какие документы? Я – грузин! У меня знаешь, сколько родни дома в Грузии? Ты был когда‑нибудь в Грузии? Приезжай ко мне в гости, я тебя с мамой познакомлю. Со всеми познакомлю. Знаешь, как у нас там красиво? Горы кругом...

– Давайте ближе к теме, – перебил  Максим.

– Я студент, – поморщился Шота. – С Леной учусь. Ты же видел...

– Еще раз повторяю вопрос: что именно и на каком основании вы вывезли со склада?

– В общем, так, – Шота сделал вид, что обиделся из‑за нелепых подозрений, – мне в тот день знакомый грузин сказал: «Шота, есть японская аппаратура. Если к вечеру найдешь сто тысяч, то можешь забрать прямо со склада». Что мне эти деньги? У меня знаешь, сколько родни! Позвонил туда, сюда. К вечеру были у меня эти деньги. Немного не хватало, так мой дядя «Волгу» свою продал. Совсем дешево продал, потому что быстро.

– И кому вы отдали эти деньги? – спросил Максим и подумал, что все его знакомые вряд ли за неделю соберут, если ему понадобится, и пару тысяч.

– Председателю тому. Рашиду Петровичу. В его кабинете. Вечером. Он их сам лично пересчитал и в сейф убрал.

– То есть, вот так просто? Приехали и отдали деньги незнакомому человеку?

– Почему незнакомому? У него на кабинете табличка висела: «Рашид Петрович Краев». Да я же не просто так приехал – мне его родственник посоветовал. Так бы кто меня принял?

– А потом?

– Что потом? Потом я сам с водителем загрузил в машину эти коробки... Телевизоры, магнитофоны... И увез к себе домой.

– Куда домой?

– В Грузию конечно. Не в общежитие же везти... – эмоционально взмахнул руками Шота, казалось искренне непонимающий, почему Максим задает такие глупые вопросы.

– А зачем вам столько телевизоров и магнитофонов?

– Я же тебе говорю... У меня родни много... Целая деревня. У дяди Гоги дочка в музыкальную школу ходит. Ей Баха надо дома слушать. На чем она будет слушать? Сам Гога только петь может. А Баха на магнитофоне слушать надо.

– У вас в деревне музыкальная школа есть? – Максим вспомнил почти заброшенную деревню Николая.

– Есть и школа, и клуб большой. Я тебе говорю, приезжай ко мне в гости. Хочешь, прямо сейчас поедем. Таким шашлыком тебя угощу. А вино у нас там! Можно бочками пить и не пьянеешь. Только веселее становишься. Здесь не вино продают, а ослиную мочу...

– То есть до этого председателя Райпотребсоюза вы не знали? – перебил его Максим.

– Откуда мне его знать? Я ему деньги отдал и все, больше его не видел.

– Понимаешь, Шота, после того, как ты ночью увез со склада эти телевизоры, председателю Райпотребсоюза Рашиду Петровичу Краеву несколько дней угрожали какие‑то грузины. Соседи говорят,  шумели сильно. Обещали за что‑то отомстить. А потом ночью сгорел его дом, – Максим сделал паузу, чтобы дать возможность задержанному понять, в чем его обвиняют. – Сгорел вместе с хозяином.

– Ну мало ли грузин вокруг, – притихшим голосом ответил Шота.

Он догадывался, что шумели и угрожали председателю те, кто приезжал в его родную деревню в день юбилея прадеда, Георгия Шалвовича. Те, у кого он сам, того не зная, увел из‑под носа этот товар. Он понял, что Вахтанг, который и свел его с Рашидом Петровичем, как‑то узнал о готовящейся сделке. И по каким‑то причинам рассказал о товаре ему. Ну а председатель или не понял, что Шота не тот грузин, с которым он  заранее договаривался, или ему было все равно.

И тут Шота неожиданно радостно рассмеялся.

– Вот что: я не знаю, кто там кому угрожал, но я в это время ехал домой в Грузию. А потом был в деревне на дне рождении  своего любимого родственника. И полно свидетелей, которые это подтвердят. Так что отпускай меня быстрее. Тут у вас так кормят, что можно заболеть.

Через десять минут после того, как Бочков забрал недовольного Шоту, который действительно думал, что его сейчас отпустят, Максим докладывал об этом разговоре прокурору.

– Так что, Андрей Алексеевич, он утверждает, что когда председателю угрожали и в ту ночь, когда подожгли дом, он был далеко. У себя на родине. Говорит, его там видели все родственники.

– Это мы проверим. А главное, непонятно, что за аппаратуру он вывез и откуда она взялась. Не с неба же свалилась. Надо запрос в управление Центросоюза послать. Но скорее всего там она нигде не числилась... А если что и было раньше, то уже все подчистили. Знаю я там пару человек... Очень темная организация, – Андрей Алексеевич ослабил синий галстук на шее, а потом снял его через голову. – А по другому пожару так ничего и нет?

– Есть кое-что, – опустив глаза, ответил Максим. – Тая перед пожаром приходила ко мне сюда. Просила защиты.

– Защиты? От кого?

– Какие-то грузины угрожали ее мужу.

– И там тоже? – воскликнул  прокурор. – Они всегда там, где деньги. За сто процентов прибыли спекулянт готов душу продать, а за триста и мать родную. Это еще Ленин говорил, – произнес Андрей Алексеевич, показывая на портрет Владимира Ильича на стене.

– Маркс, – поправил Максим. – Маркс это говорил.

– Ну, не важно. А вот с матерью мужа Таи, с Галиной Сергеевной Никольской, тебе поговорить надо обязательно. Все понимаю, Максим, но она у нас последний свидетель.

– Есть еще кое-что... – Максим на секунду задумался, стоит ли говорить это Андрею, – наверное, ты должен знать. В тот день, когда мы обедали с тобой в ресторане днем сразу после пожара, этот Шота там внизу в кафе обедал с твоей Леной. Так что  получается, что к этому времени он уже вернулся из Грузии сюда.

– Как с Леной? С моей Леной? – Андрей Алексеевич вскочил из‑за стола и подбежал к Максиму. – Еще здесь грузин нам не хватало! Они же все в Москву хотят переехать. Засрут мозги глупой девочке и вот уже муж. Придется прописывать. Только этого не хватало. Теща и зять грузин со своей родней. А ты куда смотрел?

Максим улыбался и молчал. Его развеселила реакция Андрея, у которого отцовские чувства сразу затмили все остальные.

«А с матерью мужа Таи надо встретиться обязательно. Дети, скорее всего, у нее», – подумал Максим.

Глава 11

Галина Сергеевна жила в центре города, совсем недалеко от прокуратуры. Она без лишних вопросов согласилась встретиться с Максимом, но не на работе, а у нее дома в девять вечера.

Хозяйка сама открыла дверь, и Максим оказался в обычной квартире, очень похожей на ту, в которой жил сам. Даже обои в прихожей были почти такие же. Ничего особенного, что говорило бы о том, что здесь живет директор Торга, не было.

Галина Сергеевна пригласила его в комнату, где тоже все было скромно и стандартно.

– Сама только приехала. Ездила заявление писать. На пенсию просилась, – устало сказала она Максиму. – Няня только что  ушла.

Она еще не успела переодеться, и ее строгий серый костюм нелепо смотрелся с розовыми стоптанными тапочками.

– Водки выпьешь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, достала из одного из многочисленных шкафчиков в полированной стенке бутылку «Столичной» и две рюмки на высоких ножках. – Помянем. Я до похорон держалась: заботы... А как похоронила... теперь плачу целыми днями. Не плакала, даже когда муж меня приезжую с годовалым сыном одну оставил без кола без двора и без денег, – Галина Сергеевна наполнила две рюмки и, не обращая внимания на Максима, быстро выпила, даже не вспомнив о закуске.

Максим тоже молча выпил и оглядел комнату.

– Высматриваешь, где у меня богатства лежат? – усмехнулась хозяйка.

– Да уж... Думал, вы живете побогаче, – честно признался Максим.

– Все вы так думаете: раз директор Торга, значит, целыми днями черную икру золотыми ложками заглатывает из серебряных ведерок.

– Икру, не икру, но...

– Деньги для меня никогда ничего не значили, – перебила Максима Галина Сергеевна. – Хотела, чтобы мать с отцом за меня могли порадоваться на том свете.

Она еще раз сама наполнила рюмки и только сейчас внимательно осмотрела Максима.

– Я всю жизнь хотела доказать, что смогу сама, без блата, без знакомств всего добиться.

– Кому доказать? – спросил Максим, не отводя глаз.

– Себе, прежде всего. Кому еще нужно доказывать? Подругам  что ли  завистливым? Так нет у меня подруг. От меня и муж убежал:  красивой жизни ему захотелось.

Хозяйка, так и не присев, опять выпила, высоко подняв подбородок.

– Это со стороны кажется, что Торг – это дефицит, спекулянты и гнилые яблоки. У меня двадцать семь магазинов по району и две базы. Почти тысяча человек работает. И поверь мне, не самых покладистых. Ты попробуй пятью бабами покомандовать – через неделю завоешь...

Наконец она устало опустилась в кресло.

– Хочешь, пельмени отварю? – спросила она, прикрыв глаза от усталости. – Там суп оставался, няня готовила.

– Спасибо, Галина Сергеевна, я не голоден, – ответил Максим, хотя за весь день съел лишь два бутерброда. – Я к вам по делу. Вы можете мне ответить на пару вопросов?

Она открыла глаза и, наклонив голову в его сторону, ответила:

– Давно бы мне с тобой поговорить надо было. Может и не случилось бы ничего.

– Галина Сергеевна, вы же слышали про председателя Райпотребсоюза?

– Про Рашида Петровича? Да‑а, хороший был мужик, – вздохнула хозяйка. – Когда его сожгли, я поняла, что скоро моя очередь...

– В каком смысле «ваша»? Вы думаете, это одни и те же люди оба поджога организовали?

– И поджоги, и художника того в Кратово пару лет назад... Все это сделали одни и те же люди.

– Галина Сергеевна, понятно, что у вас и у Рашида Петровича может быть что‑то общее, но художник... Даже тело не найдено.

Галина Сергеевна встала. Опять открыла один из шкафчиков в стенке, достала красивую коробку конфет и положила на стол.

– Люблю я сладкое. В детстве не хватало, наверное, – она открыла коробку и опять села в кресло, не взяв конфет. – Художник тот решил бриллианты за границу вывезти, а они и здесь важным людям еще пригодятся... – она ненадолго замолчала, о чем‑то задумавшись. – Я слышала, что вы по делу Рашида какого‑то грузина задержали? Наверное, и про моего сына все знаете? Что он с грузинами дела вел... – Галина Сергеевна говорила сухо, как о чем-то постороннем, бесстрастно глядя перед собой. – Только грузины эти здесь ни при чем. К поджогам они никого отношения не имеют.

– Почему вы думаете, что ни при чем? Галина Сергеевна, вы наверное не знаете, но накануне пожара Тая приезжала ко мне на работу в прокуратуру. Она была сильно напугана. Именно тем, что какие‑то грузины угрожают ей... – Максим запнулся, – её семье, вашему сыну.

– Ну что же ты не защитил? – устало посмотрела на него женщина. – Коришь, наверное, себя? Тая твоя глупенькая. Не надо бояться тех врагов, которые открыто угрожают, кричат и руками машут, а надо тех, которые за твоей спиной прячутся.

Она наклонилась к столику и взяла конфету из коробки.

– Теперь я понимаю, почему она тебя бросила. Валенок ты, хотя и следователь. Она надеялась, мой посильнее окажется, а он такой же, как ты. Вот она и металась между вами. А подожгли те, кто хотел остальным показать, что будет с теми, кто им деньги платить не будет.

– Вы о ком, Галина Сергеевна?

– Ты думаешь, самые опасные преступники мандаринами на рынке торгуют или из‑под прилавка сапогами итальянскими? Это лишь пылесосы – деньги с людей высасывают, чтобы потом эти денежки собрать в кучку и отнести куда надо...

– А куда надо?

Галина Сергеевна посмотрела на него с удивлением. Потом повернулась к другому столику и взяла с него газету. На первой полосе была большая фотография Генерального секретаря ЦК КПСС зачитывающего с трибуны какой‑то доклад.

– Вот кому, – она бросила газету Максиму на колени. – Может им, может их детишкам, может тем, кто у них за спиной стоит, и их место занять готовится. Мне не докладывают.

Она с усилием встала с глубокого кресла и подошла к двери в смежную комнату.

– Ты бы у начальника своего спросил. У Андрея Алексеевича, – добавила она. – Он‑то уж все знает. Удивительно, что он тебе не объяснил.

Галина Сергеевна повернулась к Максиму и поманила его рукой. Он подошел к полуоткрытой двери и заглянул внутрь. В полумраке он увидел две детских кровати.

– Младшенький твой, – указала она головой на спящего за высоким бортиком ребенка. – Я это сразу почувствовала, что кровь не моя, – Галина Сергеевна прикрыла дверь и посмотрела на Максима. – Женька ничего не знал. И узнал бы, не поверил. Обоих одинаково любил. Так что теперь они оба мои. Но ты знать должен. Если что со мной случится, обещай мне, что не бросишь...

Глава 12

«Почему Галина Сергеевна сказала, что Андрей должен знать что‑то очень важное об этом деле? – думал Максим, заходя в здание прокуратуры. – Ерунда какая‑то. Он давно бы мне сказал. Наверное, после того, как на нее свалилось несчастье, у нее  начались какие‑то проблемы со здоровьем. То, что она делится деньгами со своим начальством, сомнений нет. Но при чем здесь ЦК КПСС? Похоже, она заговаривается из‑за пережитого».

Максим остановился у кабинета Андрея Алексеевича и постучал. Никто не ответил. Он на всякий случай подергал ручку – дверь была закрыта.

«Ладно, потом зайду».

Максим услышал, как в его кабинете зазвонил телефон. Поэтому тут же побежал по коридору в свой кабинет, на ходу доставая ключ.

– Алло! Слушаю, – запыхавшись от бега, ответил он.

– Максим, здравствуйте. Это Лена. Собираюсь с вами ругаться, – услышал он обиженный голос дочки прокурора.

– Чем я вас обидел? – растерялся Максим и вспомнил про вчерашний допрос ее друга.

– Зачем вы рассказали папе про то, что вы меня видели в кафе с моим приятелем?

– А-а, вы об этом, – вздохнул Максим чуть расстроено.

– Об этом. Папа вчера целый вечер читал мне нотации: с кем я должна встречаться, а с кем нет. Скажите честно, зачем вы это сделали? Вы меня ревнуете?

– Нет, Лена, не ревную. Ваш друг задержан милицией. Поэтому мне пришлось рассказать.

Максим на секунду задумался и понял, что он говорит честно. То, что они пережили с Леной год назад, уже почти забылось. Молодая, красивая, восторженная, она конечно нравилась Максиму, но совсем не так, как это было с Таей. Теперь, когда Тая погибла, он почувствовал это очень отчетливо.

– Как задержан? За что? Почему мне отец ничего не сказал? – в голосе Лены появилось раздражение.

– Его подозревают в хищении и еще кое в чем. Я вам не могу это рассказывать и отец тоже.

– Шота ни в чем не виноват. Он очень честный. Таких как он больше нет, – почти выкрикнула Лена. – Его подставили. Это все Вахтанг. Он всегда всем завидует.

Максиму показалось, что девушка готова заплакать.

«Даша была права, – подумал он. – Лена еще долго будет искать своего настоящего героя. Может быть всю жизнь».

– А кто этот Вахтанг? –  спросил Максим.

– Да идиот один. Учится с нами.

– Почему вы думаете, что он подставил вашего друга? И каким образом?

– Этот Вахтанг его во что‑то втянул. Шота мне не рассказывал. И вам никогда ничего не расскажет. Он очень гордый и очень ранимый.

Поговорив с Леной, Максим понял, что никаких зацепок, кроме этого Вахтанга, у него нет и поэтому надо встретиться с ним  сегодня же и лучше прямо в институте.

Он сто лет не был в Москве, да и сидеть в пыльном кабинете после северных просторов ему не хотелось. Поэтому, сделав несколько звонков, он побежал на платформу, чтобы успеть на последнюю электричку перед дневным перерывом в расписании.

Уже через час он вышел из метро «Добрынинская», откуда до института можно было дойти пешком за пять минут. После Московской Олимпиады в городе появились фирменные палатки «Пепси‑кола». Максим хотел выпить стаканчик, но продавец  студент‑практикант, уже сильно набравшийся более крепких напитков, сказал, что ни фанты, ни пепси нет.

– А скоро будет? – спросил по инерции Максим.

– А ты у них спроси, – показал парень на огромное панно, которое занимало весь торец старого пятиэтажного дома напротив. На красном фоне группа могучих мужчин и женщин с космическим спутником и голубем мира в руках гордо стояла под надписью «Мы строим коммунизм».

– Там про пепси ничего не написано, – усмехнулся Максим.

– Потому что не построили еще. Как построят коммунизм, так сразу пепси‑колой займутся. Так что извини мужик. Пей пока «Байкал». Вон в том универсаме его полно. С рязанской водкой лучше ничего не придумаешь.

В деканате института быстро поняли, какого Вахтанга ищет следователь. И через несколько минут симпатичная девушка секретарь привела худого высокого парня с черными, сильно вьющимися волосами.

Он зашел в кабинет с гордо задранным острым подбородком, но по бегающим глазам было заметно, что он волнуется.

– Вот, Вахтанг, с тобой хочет побеседовать следователь. А потом, наверное, и нам придется с тобой серьезно поговорить, – сказал декан, выходя из‑за своего стола. – Мы вас оставим одних, чтобы не мешать.

– Слушай, зачем ты меня позоришь? – громко заговорил парень, как только все вышли. – Не мог просто так подойти, без деканата? – он без приглашения сел, откинулся на спинку стула и фамильярно закинул ногу на ногу.

– Вы не понимаете, молодой человек: ваш друг Шота Такашвили находится сейчас в камере по очень серьезным обвинениям. Если вам не нравится деканат, то мы можем пообщаться где‑нибудь в соседней с ним камере.

Максим во время разговора внимательно смотрел на парня и заметил, как тот побледнел.

– У меня есть информация, что это ты познакомил Шоту с Рашидом Петровичем Краевым. Через несколько дней он погиб. Доказано, что его дом подожгли умышленно, а значит совершено  убийство. Может тебе есть что мне рассказать? Это бы помогло нам обоим.

– Я расскажу вам все, что знаю, если вы пообещаете, что это останется между нами, – быстро ответил Вахтанг и пересел на стул поближе к Максиму.

– Вахтанг, я тебе обещаю, что если ты мне расскажешь действительно что‑то важное, то сегодня будешь ночевать дома, а не в камере. Это все. Теперь я тебя слушаю.

– Они сами мне обещали, что возьмут в дело! – взмахнув  руками, вскрикнул Вахтанг. – Говорили, что в Москву свой товар возят, а отсюда машины назад в Грузию идут пустые. Найди, говорили, Вахтанг, хороший товар и мы тебя к себе в дело возьмем. А когда я их с этим председателем познакомил, они сами, без меня  с ним договорились. Я им сказал, что так дела не делают. А они мне: «Ты даже не грузин. Зачем ты нам?»

– А ты разве не грузин? – удивился Максим.

– Эээ... Это для вас мы все на одно лицо. Я – аджарец, – обиделся Вахтанг.

– Хорошо. А они кто? Те, которые тебя не взяли в дело.

– Они из Тбилиси. Поэтому и важничают. Городские всегда так себя ведут, будто у них в семье одни только князья были. У меня род самый древний в Аджарии. Я и то так не важничаю...

– А здесь они что делают? – вернул разговор в нужное русло Максим.

– Ничего не делают. Ездят туда‑сюда. Торгуют. У нас в Грузии товара много, а людей мало. Вот и везем в Россию. А отсюда везти нечего. Поэтому я их познакомил.

– А ты сам откуда Краева знаешь?

– У меня брат там работает. На складе.

– Понятно. А как мне их найти? Этих городских.

– Вам не надо их всех искать. У них старший есть. Георгий Ираклиевич. Умный человек. Вам с ним надо поговорить. Он барменом в кафе «Метелица» на Арбате работает. Только, пожалуйста, – умоляюще попросил Вахтанг, – не говорите ему, что это я вам про него рассказал. А то мне тогда лучше в тюрьму. У нас же все друг друга знают. Со мной здороваться перестанут.

Выйдя из метро у Калинского проспекта, Максим обратил внимание на длинную очередь в кулинарию ресторана «Прага».

«Наверное, что‑то вкусное», – подумал он.

– Что дают? – спросил он у полной женщины, которая стояла в хвосте очереди.

– Говорят, что сейчас есть «Киевский» и «Птичье молоко», но могут выбросить «Прагу», – ответила женщина, нервно осматриваясь по сторонам. – Молодой человек, а вы точно стоять будете? Я вон там, через дорогу, на телеграфе очередь заняла. У меня междугородний разговор с Саратовом. Скажите тогда, что я перед вами занимала, – попросила она и, не дожидаясь ответа, побежала к переходу.

Если бы не она, Максим конечно бы не стал стоять, но подвести женщину он не мог и поэтому, достав из кармана «Советский спорт», встал в очередь.

Всего через час он вышел из кулинарии, держа в руках красивую коробку с тортом, и пошел по Калининскому проспекту.

Кафе «Метелица» находилось где‑то в середине, казавшегося бесконечным, стеклянного ряда кафе и магазинов, начинавшегося пивным баром «Жигули» и заканчивающимся рестораном «Арбат» уже у Садового кольца с рекламным глобусом Аэрофлота на крыше.

Когда нужное ему кафе было уже рядом, Максим обратил внимание, что на другой стороне проспекта магазин «Мелодия» и решил, что на обратной дороге надо будет обязательно туда зайти. Может повезет взять что‑нибудь интересное.

Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, он спросил у пробегающего официанта, где можно найти Георгия Ираклиевича. Нагловатый парень, оглядев его с ног до головы, молча указал головой на бар, за стойкой которого очень крупный седой мужчина в белой рубашке и черных брюках заполнял какие‑то бумаги.

Он не заметил Максима и вздрогнул, когда тот обратился к нему по имени. Бармен точно так же оценивающе оглядел Максима, но, наверное, сделал другие выводы.

– В подсобку пойдем или здесь поговорим? – спросил Георгий Ираклиевич.

– Лучше без лишних ушей, – пожал плечами Максим.

Бармен открыл незаметную калитку в стойке и пригласил его за собой. Они прошли по длинному светлому коридору, где сновали официанты и повара, и в самом его конце бармен открыл ключом дверь в помещение, больше напоминающее кабинет директора, чем обычную подсобку.

– Из милиции? – только здесь спросил Георгий Ираклиевич.

– Из прокуратуры, – ответил Максим и полез за удостоверением.

– Э-э, слушай, не надо показывать, – махнул рукой Георгий Ираклиевич. – У вас на лице все написано. По какому делу к нам приехали? Присаживайтесь.

Он подвинул к Максиму глубокое мягкое кресло, а сам достал с полки бутылку, два стакана и наполнил их вином гранатового цвета.

– У нас в районе два доказанных поджога с тремя погибшими. В обоих случаях погибли работники торговли, которые имели дела с грузинами. Лучше будет, если вы мне сами расскажите все что знаете. Если я что‑то не пойму, то спрошу.

Георгий сел рядом на стул, взял в руку бокал и несколько раз тяжело вздохнул и выдохнул. Из‑за лишнего веса у него была сильная отдышка, но он не выглядел болезненным, а был очень подвижен и бодр.

– Я сейчас все расскажу, а вы сами думайте. Только без записи. И только здесь. У вас там в кабинетах я ничего говорить не буду, хоть кожу с меня снимай.

– Кожу, Георгий Ираклиевич, снимать с вас никто не собирается.

– Есть у меня такая уверенность, что сделал это один из ваших... – неожиданно заявил бармен. – Я так говорю, потому что мне бояться нечего. А он мне сразу не понравился.

– Вы о ком сейчас говорите?

– Я говорю, что мы с Женей работали из Торга... Хорошо работали... Всем было хорошо. Пока нам ОБХСС не помешал. И сразу этот парень появился. Я, говорит, все решу. Давайте деньги. Мы дали конечно. И ОБХСС эта сразу отстала.

– Георгий Ираклиевич, еще раз спрашиваю: что за парень? И почему вы думаете, что он наш?

Бармен отпил пару глотков из бокала и, уперевшись ладонью в колено, наклонился к Максиму.

– Мне уже почти шестьдесят. Людей знаю как свои пять пальцев. Я у бога на страшном суде могу помощником работать. Распределять кого в ад на сковородку, а кого на облачко. Этот Саша – жадный, подлый и ленивый. Я же сразу вижу, что ты вот хороший человек. А тот жадный и злой.

Георгий Ираклиевич допил свое вино и встал, чтобы налить еще.

– Его зовут Александр? – спросил Максим.

– Он как к нам присосался, так больше не отставал. Вы, говорит, мне деньги платите, я вас от всех отмажу, – рассказывал  бармен, наполняя бокал. – Но когда у нас с председателем Райпотребсоюза одно дело не получилось, я сразу понял, что этот Саша плохой человек. Он точно тогда решил нас подставить. Уговаривал нас, чтобы мы этому Рашиду что‑нибудь плохое сделали. Наказали. Но мы такими делами не занимаемся. Только дом все равно загорелся. А потом и другой. Там где Евгений погиб со своей женой.

Георгий Ираклиевич опять сел на стул с наполненным бокалом в руке.

– Думаю, это он все подстроил. А свалить все на нас хотел. Поэтому я тебе все рассказываю. Плохой он человек. Ради денег на все способен.

Максим почему-то сразу поверил этому грузину.

– Вы так долго с ним общались, неужели даже фамилии его не знаете? Как вы с ним связывались?

– По телефону на работу ему звонили, – бармен быстро поднялся и подошел к столу, на котором под стеклом лежали какие‑то записочки, цветные картинки и фотографии.

– Вот его телефон, – провел он по стеклу толстым коротким пальцем.

Максим тоже встал и посмотрел на цифры под стеклом.

– Бочков, – тихо сказал он сам себе, увидев телефон  оперчасти.

– Да-да. Точно. Он как‑то раз так себя называл, – обрадовался грузин. – Найди его, друг. Он все это сделал. Клянусь, мы здесь ни при чем.

Как добрался до Казанского вокзала, Максим даже не заметил.

«Может быть это имела в виду Галина Сергеевна, когда говорила, что Андрей Алексеевич все знает... Нет. Это полная чушь».

В висках стучало: «Бочков... Бочков... Бочков...»

Максим перебрал в памяти все, что касалось шустрого оперативника. Вспомнил шумную женщину на пожаре, которая видела Сашу около дома Краева.

До электрички было еще минут двадцать. Максим почти машинально купил в привокзальном буфете два обжаренных в масле еще горячих пирожка с требухой и сладкое кофе с молоком в бумажном стаканчике.

«В любом случае, прежде чем что‑то предпринять, надо поговорить с Андреем, – решил Максим. – Сегодня. Если грузин говорит правду, то ...»

Глава 13

Максим вышел из электрички, когда до конца рабочего дня оставалось всего полчаса. Он торопился, надеясь еще застать Андрея Алексеевича на рабочем месте.