Текст книги "Все дороги ведут на Татуин (СИ)"

Автор книги: Ophelia Stern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== 1. Об обманчивой внешности ржавых кораблей и миловидных пилотов ==========

Воздух в помещении пропитан тошнотворным смешением ароматов выпивки, курева, чьей-то грязной одежды и чего-то явно галлюциногенного – может быть, смертных палочек. Впрочем, дышать невозможно лишь первые пять минут, ну или до первого выпитого стакана какой-нибудь сомнительного качества отравы из бара. После становится всё равно, хотя стоит лишь выйти на свежий воздух, и мутить начнёт с удвоенной силой. Этот бар – одно из самых захудалых заведений Нал Хатты. Крупные контрабандисты, наркобароны и мафиози здесь не водятся – только мелкие воришки, проститутки всех рас и полов, малолетние хулиганы и престарелые алкоголики.

За угловым столиком неприятного вида подвыпивший тип прижимает к стене подростка, чью половую принадлежность сложно определить издали – худощавое телосложение, длинные русые волосы, что при должном уходе могли бы быть очаровательными локонами, но сейчас по этой всклокоченной копне хочется пройтись расчёской, и неприметная чёрная куртка, будто снятая с чужого плеча. При ближайшем рассмотрении, впрочем, становится понятно даже несмотря на по-девичьи пухлые губы – мальчишка, лет пятнадцати-восемнадцати, хотя с огромной натяжкой можно дать и двадцать – кто их разберёт, этих беспризорников?

Мальчишка теснится к краю стола, прижавшись почти вплотную к стене, и спешно глотает что-то, смутно напоминающее эль, обхватив двумя руками пивную кружку, и огрызается на своего спутника, которого и видит-то, возможно, впервые. К столику подходит мужчина в длинном плаще коричневого цвета и капюшоне, позволяющем углядеть лишь тот факт, что у его носителя имеется короткая светло-рыжая борода – очередной аноним, скрывающий свою личность, к коим все привыкли, и никто даже не думает заострить на незнакомце своё внимание. Осанка и вообще манеры выдают в нем чужака – на Нал Хатте такие объявляются крайне редко и, как правило, ничего хорошего это не сулит, поэтому его демонстративно не замечают, мол, делай свои дела и не впутывай в них нас, а мы за это тебя не тронем. Мальчишка поднимает взгляд, смотрит будто выжидающе на анонима в течение нескольких секунд и возвращается к поглощению выпивки. Ему не то чтобы любопытно, какого криффа тут понадобилось этому пижону, но все же.

Подросток ругается на хаттском, но собеседник, видимо, оказывается незнаком с данным языком, продолжая тараторить что-то на своём, отличном от общегала, до тех пор, пока его не прерывает мужчина в плаще. Стоит незнакомцу произнести одну лишь короткую фразу, сделав неуловимый жест рукой, как пьяница обращает на него свой взор, и глаза его становятся пустыми, будто стеклянными. Пробормотав что-то себе под нос и понимающе кивнув, мужчина встаёт с места и шагает к двери словно на ватных ногах, пару раз чуть не врезавшись в заходящих посетителей и почти споткнувшись о стул.

– Тебе бы не стоило тут находиться одному, – произносит мужчина в плаще на слегка ломанном хаттском, подсаживаясь к подростку.

– Я знаю общегал, не тужься ты так, – усмехается тот, беззастенчиво изучая взглядом нового собеседника. Значительную часть лица разглядеть по-прежнему остаётся затруднительным, но становится понятно, что незнакомец этот человеческой расы, ещё достаточно молод – давно не юноша, но и не достиг среднего возраста, и достаточно симпатичен внешне. – Чего он от меня хотел? Что ты ему сказал?

– Я не думаю, что тебе было бы приятно услышать полный художественный перевод его речи, посвящённой планам на вечер, в которых ты был задействован. А я всего лишь сказал ему пойти домой, – человек в плаще улыбается, и это не скрыть никакой маскировкой.

– Ништяк, но я бы и сам справился, – юнец усмехается, но тут же хмурится и переходит на деловой тон. – Ты сам чего хотел?

– Как твоё имя?

– Ну допустим, Энакин, – подросток отодвигает от себя пустую кружку.

– Ты ведь не местный, я прав?

– А что, не похож? – с вызовом ухмыляется Энакин.

– Верно, ты очень выделяешься среди… местного контингента. Хотя совершенно очевидно, что здесь ты не впервые – пытаешься влиться в атмосферу, подходя со знанием дела, но все же выбиваешься.

Энакин бледнеет, в глазах сквозит испуг, что быстро сменяется недоверием. Брови мальчишки сдвигаются к переносице, а скулы буквально вспыхивают от гнева.

– Ты кто такой и чего от меня надо?! Ходит тут, руками машет… – огрызается Энакин.

– Моё имя – Оби-Ван Кеноби, – представляется мужчина, сдвигая капюшон чуть назад, и улыбается – эта неожиданная открытость на лице собеседника располагает и одновременно злит Энакина, которому вот совсем не хочется сейчас заводить знакомств со странниками в монашеской одежде. – И мне нужно попасть на Татуин.

– С одной помойки на другую, – тихо хмыкает Энакин. Тонкие морщинки над переносицей разглаживаются. – Тебе повезло, я давно уже собирался слетать туда, навестить кое-кого.

– Нет, ты не так понял. Мне срочно нужно попасть на Татуин, – учтиво кашляет Оби-Ван. – Ты мог бы порекомендовать мне действительно хорошего пилота со скоростным кораблём?

– Я гонщик с десятилетним стажем, – обиженно, но всё ещё горя решимостью, отзывается Энакин. – Лучше ты здесь однозначно не найдешь.

– Хэй, я слышал, пилота ищете? – подошедший к столику тви’лек облокачивается о спинку потрепанного жизнью диванчика, стоя за спиной Энакина. – Могу подбросить до Татуина за полторы тысячи кредитов.

– Парень, не слушай его! – тут же встревает родианец из-за соседнего столика. – На его корыте, которое он гордо именует кораблём, вы и за две недели на Татуин не доберётесь. Готов предоставить свои услуги за пару тысяч.

– Пятьсот кредитов, – тихо, но решительно произносит Энакин, глядя на растерянное выражение лица Оби-Вана. – И вылетаем прямо сейчас.

Не то чтобы у Кеноби есть выбор. То есть, теоретически, конечно же, есть, но прилететь на Татуин – лишь половина дела. Вернуться на Корусант после завершения миссии обойдётся значительно дороже и отказываться от столь щедрого предложения в данной ситуации – грех. Да и есть в этом Энакине что-то, что отличает его от толпы тех, кого довелось Оби-Вану лицезреть в этой сомнительной забегаловке, даже если не брать во внимание выигрышно выделяющуюся на их фоне внешность. В мальчишке чувствуется самоуверенность, которая чем-то явно была подкреплена. Интерес Оби-Вана возрастает в считанные секунды.

– Слушай, это не моё дело, конечно, но что ты вообще забыл в этой дыре? – всё же не скрывает Энакин любопытства, которым буквально искрится его аура.

– А что, там всё так плохо? – переводит стрелки Оби-Ван. Отвечать вопросом на вопрос – дурной тон, но вместе с тем оказывается невероятно выигрышным ходом. Энакин морщится и вздыхает, закатывая глаза.

– Скажем, это последнее место, куда я хотел бы возвращаться снова, если бы не мама, – мальчишка хмыкает и суёт тонкие обветренные руки в карманы куртки. – Там только два основных промысла – либо ты фермер, либо прихвостень Джаббы. Ещё, конечно, торговля, но этим в основном джавы промышляют. А как бонус – песчаные бури и набеги тускенов. Не самое удачное ты место выбрал для отпуска, Оби-Ван Кеноби… Это имя хоть настоящее?

– А с чего бы мне врать? – удивляется Оби-Ван.

– С того, что ты либо охотник за наживой, либо коп, – прямолинейно отзывается Энакин, пожимая плечами.

– Считаешь, третьего не дано? – Оби-Ван усмехается в бороду на такую непосредственность подростка. – И не боишься вот так летать неизвестно с кем?

– А что ты мне сделаешь? – с вызовом бросает через плечо мальчишка, идущий чуть впереди, и останавливается возле одного из припаркованных кораблей. – Что ж, прошу, как говорится, на борт.

– Это ещё что за, прости Сила, поебень? – не справляется с потрясением Оби-Ван. Он вообще-то обычно не ругается, но глядя на груду металлолома, выглядящего так, словно этот, с позволения сказать, корабль собирали из подручных материалов, найденных на свалке, оно как-то само вырывается.

– Сам ты поебень, – оскорбляется Энакин, – а это – «Разрушительный».

– Больше похож на «Разрушающийся», – предельно честно отмечает Оби-Ван. – Он хоть взлетит?

– Ещё один глупый вопрос – и ты сам у меня взлетишь, – хмуро отвечает подросток. – И полетишь на Татуин на крыльях любви.

– Сервис у тебя, я погляжу, тоже на высоте.

Их прерывает яростный вопль, сопровождаемый целой бластерной очередью по корпусу видавшего виды кораблика. Энакин рефлекторно втягивает голову в плечи и хватает Оби-Вана за руку, таща вслед за собой на борт.

– СКАЙУОКЕР! ГДЕ МОИ ДЕНЬГИ, ПАДЛА?!

Мысленно моля Силу о том, чтобы «Разрушительный» не разрушился по пути, Кеноби оказывается в рубке и проклинает дырявый карман Ордена, который не в состоянии нормально финансировать миссии своих рыцарей. Будь у него чуть больше кредитов, ноги бы его на этой колымаге не было. Еще и с проблемным пилотом умудрился связаться. Сразу надо было насторожиться по поводу до смешного низкой цены за перевозку. Как говорится, скупой платит дважды, и если «Разрушающийся» подведет, заплатит Оби-Ван уже не кредитами, а собственной шкурой. Изнутри корабль выглядит чуть менее плачевно, хотя жилого места здесь маловато – одна кровать за ширмой и ванная, также ничем не отгороженная, кроме второй ширмы. Впрочем, Оби-Вану доводилось летать и в менее комфортных условиях.

– Ничего не трогай! – тут же резким тоном предупреждает Энакин, стоит Кеноби лишь пройти в рубку и плюхнуться в кресле второго пилота.

Ревностное отношение Энакина к неодушевленному объекту никогда не было понятным никому, кроме него самого, но Скайуокеру, в общем-то, откровенно плевать сейчас на то, что подумает о нём случайный попутчик. Энакин садится в кресло пилота и торопливо настраивает системы, почти любовными движениями рук приводя их в готовность ко взлёту. Техника, а особенно та, что создана его собственными руками, всегда была для него чем-то большим, чем просто техника.

Оби-Ван, стараясь не обращать внимания на усилившиеся бластерные выстрелы по лобовому иллюминатору, который пока что вполне сносно их выдерживает, невольно любуется юным пилотом, оказавшимся явно в своей стихии, и даже на минуту перестаёт жалеть о своём поспешном выборе. Правда, лишь только на минуту…

– Пристегнись, – бросает Энакин в его сторону, и Кеноби скорее на уровне инстинктов самосохранения тянется к ремню безопасности.

Корабль взмывает вертикально в небо, оставляя охотников за Энакином ни с чем, и Оби-Ван ощущает, как его вдавливает в кресло. Сложно сказать, что испытывают в этот момент люди, позабывшие про свое оружие и с открытыми ртами, пастями и прочими отверстиями в головах наблюдающие со стороны за тем, как эта колымага резво набирает высоту, но Кеноби делает для себя два вывода: первый – внешний вид как ржавых колымаг, так и их миловидных хозяев, ругающихся на чистом отборном хаттском, порой обманчив, и второй – полёт ему предстоит еще более весёлый, чем старт.

========== 2. О комфортабельных условиях «Разрушительного» и жизни татуинских беспризорников ==========

Когда набравший высоту «Разрушительный» с неожиданной силой вдруг встряхивает, Оби-Ван вцепляется в ручки кресла и чувствует, как его душа уходит в пятки.

– Что это?

– Видимо, снова отвалилось что-то, – флегматично пожимает плечами Энакин. – Гляну, как прилетим.

– Ты вообще уверен, что мы прилетим? – с сомнением уточняет Оби-Ван.

– А чего тебе твоя Сила подсказывает? – ехидно интересуется Скайуокер, и на сей раз наступает черёд Оби-Вана бледнеть и недоверчиво таращиться на своего спутника. Энакин щурится, как довольный кот, искренне любуясь его эмоциями. – Не надо так изумляться. Джедая за парсек видно. Я, правда, сначала решил, что у меня паранойя развивается, когда увидел тебя в этих шмотках монашеских, и это было первое, что пришло на ум. Но сейчас вот успел заметить эту штуковину у тебя на поясе. Это световой меч, да?

Оби-Ван обречённо вздыхает, заглянув в эти голубые глаза, преисполненные детского любопытства и вместе с тем совсем недетского опасения. Врать бесполезно, игнорировать и надеяться, что забудет – тоже, а ещё со Скайуокера станется завалить его вопросами. Или вовсе высадить на ближайшей планете – мало ли, как подросток, растущий в весьма сомнительной среде, если судить по той, что уже видел Оби-Ван, относится к джедаям. Вот ведь влип, называется.

– А может, я убил джедая и забрал его световой меч? – пытается пошутить Оби-Ван. Когда-то он слышал, как его наставник отвечает на вопрос очередного любопытного подобным образом, и теперь решает позаимствовать эту фишку.

– Это невозможно, – усмехается Энакин, серьёзно хмурясь. – Никто не может убить джедая. Есть у меня знакомые охотники за головами, и могу сказать, что за джедаев никто не берётся. Ну разве что совсем отбитые… пытаются.

Мальчишка так спокойно говорит о своём знакомстве с криминальными субъектами, что у Оби-Вана холодеет внутри. Кто он вообще такой, этот Энакин? В Силе он абсолютно не читается, только его эмоции – яркие, живые, как у ребёнка. Но глубже – ничего. Признак сильной личности, не привыкшей никого к себе подпускать, возможно даже – чем крифф не шутит? – носителя Силы. И, судя по всему, юнец на каком-то подсознательном уровне осознает это и даже умеет ею управлять.

– Прекрати так на меня смотреть, словно пытаешься залезть в мою голову – дыру прожжешь, – шипит мальчишка, уже даже не поворачиваясь к Кеноби, будто успев сделать свои какие-то выводы и окончательно потеряв интерес. – А я ведь почти прав был насчёт копа, – усмехается он скорее себе под нос, чем обращаясь к спутнику, но Оби-Ван всё равно считает нужным ответить.

– Не совсем. Даже близко не совсем. К примеру, если бы я был копом, я бы должен был как минимум арестовать тебя.

– Ты на что намекаешь?.. Ты на что это, джедайская морда, намекаешь? – Энакин вновь недоверчиво щурится, смотрит колючим взглядом, от которого всем обычно слегка не по себе, включая бывалых воров и контрабандистов, и сжимает штурвал своими тонкими мальчишескими пальцами, а Кеноби продолжает:

– Ну вот сам посуди. Нелегальное управление кораблём – это раз, сюда же участие в нелегальных гонках – да-да, не думай, что я прослушал фразу о твоём стаже гонщика, а будь они легальны, тебя бы попросту не допустили в этом возрасте; два – я не думаю, что у тебя имеется лицензия на эти славные бластерные пушки… Я не буду строить лишних предположений по поводу твоих дел с теми милыми ребятами, которые чуть не превратили нас обоих в решето, но того факта, что ты несовершеннолетний беспризорник, достаточно, чтобы сопроводить тебя в ближайший участок, – Энакин тяжело сглатывает, а Оби-Ван завершает своё повествование: – Однако я этого не делаю, поскольку я не из полиции, а сие – не моя компетенция.

Как только мнимая угроза минует его, Энакин возвращается в воинствующую позицию:

– Я не беспризорник. Просто у меня нет возможности сидеть возле материнской юбки, а хрен ты отыщешь нормальный заработок на Татуине. И к твоему сведению, мне восемнадцать через три стандартных месяца.

– И твоя мама тебя отпустила? – с сомнением уточняет Оби-Ван.

– А у неё выбора не было, – вроде бы спокойно отвечает Энакин, но словно упавшим голосом. – Отчим сразу, как нас выкупил, поставил условие, что я буду работать у него на ферме, чтобы вернуть ему долг. Я и сам не собирался быть нахлебником, но ты вообще знаешь, что это такое – гребаная ферма на гребаном Татуине? Поэтому я собрал шмотки и смотал. Присылаю деньги домой, сам прилетаю, только когда от тоски по матери совсем уж невмоготу становится.

– Погоди, что значит выкупил?

Оби-Ван жалеет о своём вопросе сразу же, как только гневный взгляд, едва ли не пылающий каким-то холодным огнём, устремляется на него.

– Моя мать была рабыней, что, блять, непонятного? И родился я в рабстве, – скулы Энакина буквально пылают. Об этой позорной странице биографии он как правило никому не рассказывает, а тут сам виноват – проболтался, сам разбередил старую рану, и нет смысла винить в этом случайного попутчика. Скайуокер остывает, стоит лишь Оби-Вану сменить тему.

– И почему ты вообще выбрал столь сомнительную планету, как Нал-Хатта? Обычно все перебираются ближе к центральным мирам, если решаются таки покинуть дальние рубежи, – осторожно уточняет Кеноби, явно не желая спровоцировать новый приступ агрессии. Но Скайуокер, уже успевший остыть, на сей раз отвечает спокойно:

– Это те, у кого бабло имеется, перебираются. Я и сам хотел в военное училище поступить, да кому я там нужен-то – нищеброд? На Нал-Хатте же всем вообще срать, какое у тебя там образование. Ты главное работу выполняй и не задавай лишних вопросов.

– А те парни за тобой гнались, видимо, потому что всё же задал? – уточняет с усмешкой Кеноби, получая в ответ всё тот же тяжёлый взгляд. Впрочем, многие говорят Энакину, что взгляд у него сам по себе такой.

– Да не. Это другая тема. Я одному из них в сабакк триста кредитов продул… Ненавижу эту игру, вечно не везёт, все жульничают напропалую. Я тоже однажды пытался – спалили как младенца, еле ноги унес. Короче, денег таких у меня, само собой, нет, а отдать я их должен был до конца месяца… Прошлого месяца.

– Зачем же тогда играешь, раз не везёт? – уточняет зачем-то Оби-Ван.

– Ну, а вдруг рано или поздно выиграю?

Так они непринуждённо треплются ещё несколько часов кряду. Энакину редко когда удаётся вот так просто поболтать с человеком, а собеседником Оби-Ван оказывается на удивление интересным, плевать даже на эту высокопарную манеру говорить и держаться так, словно не с Нал-Хатты на Татуин летишь, а судьбу Галактики ежеминутно решаешь. Да и сам Кеноби поражается: что в нём такого, в этом Энакине? Шпана шпаной. Хаттским-матерным владеет лучше, чем общегалом. С понятием этикета незнаком от слова совсем, равно как и с чувством такта. Но слушать, когда он с увлечением говорит о чём-то, не мешает никакая обсценная лексика, а смотреть на его совершенно вдохновенную в такие моменты мордашку можно вечно.

Рассказать им обоим есть о чём. У обоих жизнь, какую не в каждом голофильме встретишь. Энакин с увлечением слушает пространные проповеди о Силе и её чудесах, но куда больше его цепляют рассказы о миссиях Оби-Вана в космосе и, как любого мальчишку его возраста, о сражениях. Оби-Ван же, привыкший к правилам и упорядоченной жизни Ордена, в свою очередь ощущает себя так, словно упускает нечто важное, служа на благо Республики и не имея права решать, как проведёт любой из дней собственной жизни.

– Пошли, покажу тебе освежитель и каюту, – бодро подскакивает Энакин, замечая, что Оби-Ван сонно трёт глаза и с трудом подавляет зевоту. – Только предупреждаю, спать мы будем по очереди – кровать у меня одна и она одноместная. Но чтобы ничего не трогал, когда моя очередь придёт – я корабль на автопилот переведу, – деловито предупреждает он в своей немного резкой манере.

Кровать – это скорее старый матрас и тощая подушка без постельного белья, а при виде изъеденного какими-то насекомыми одеяла Оби-Ван и вовсе морщит нос. Каюта примерно раза в четыре меньше аскетичной комнаты Оби-Вана в храме, и забита она похуже чем какая-нибудь подсобка с ненужным хламом. Иллюминаторы, судя по всему, никогда не протирались даже от пыли, стены сплошь заклеены плакатами с голыми тви’лечками и какими-то схемами для починки дроидов. Немногочисленная одежда свалена в углу одной кучей, венчает которую дырявый носок, явно оставшийся без пары. Глядя на все это, Оби-Ван решает, что, пожалуй, он не слишком-то и хочет спать – в крайнем случае можно будет подремать в пассажирском кресле. А вот от душа он бы не отказался, но что-то подсказывает ему, что в освежителе будет не лучше, чем в каюте.

– Да уж, условия у тебя тут, я скажу, не самые комфортные, – подмечает Оби-Ван, выкручивая кран в импровизированном душе, сделанном из чего-то, напоминающего канистру, и глядя на то, как чуть желтоватая вода стекает тонкой струйкой, а само устройство издаёт предупредительный шипящий звук, стоит ему попытаться прибавить мощность.

– А ты что, блять, за полкосаря кредитов хотел? Набуанский круизный лайнер? – саркастично интересуется Энакин.

– Твоя мама знает, что ты материшься? – щурится Оби-Ван, скрывая улыбку, но в глазах мелькают озорные огоньки.

– Не знает, – хмурится Энакин и забавно надувает щёки, выглядя ещё младше, чем есть – совсем ребёнком.

– А если я расскажу ей?

– Тогда это будут последние слова в твоей жизни, – огрызается Энакин, но беззлобно, шутя, и возвращается в рубку, откуда до Оби-Вана доносится ворчание: – Чтобы я ещё раз пустил джедай пуду на борт своего корабля!

========== 3. О гостеприимстве песчаной планеты ==========

Татуин, на чьей орбите они оказываются, не производит на Кеноби, всё-таки благополучно задремавшего в кресле второго пилота, никакого впечатления, когда он, сонно открывая глаза, глядит на него сквозь лобовой иллюминатор. С первого же взгляда Татуин полностью соответствует рассказам Энакина, но в целом – планета как планета, Оби-Ван видал и похуже.

– Заходим на посадку, – бодро отчеканивает Энакин, и Оби-Ван мысленно молится Силе, чтобы посадка эта не оказалась похожей на взлёт, на всякий случай пристегивая ремень безопасности, каковой у кресла первого пилота, в отличие от его, полностью отсутствует. – И готовим баблишко – с тебя восемьсот кредитов.

– Сколько?! – возмущается тут же джедай. – Мы договаривались на пятьсот!

– Пятьсот – за перелёт, – деловито поправляет подросток. – Плюс сотня кредитов за спальное место, сотня за дополнительные услуги, такие как душ, обед…

– Обед, ага, – фыркает Оби-Ван, вспоминая полузасохший бургер с мясом неведомого животного внутри и синтетическими овощезаменителями. – А ещё сотня?

– За разговоры с пилотом, – лучезарно улыбается Энакин своей премилой улыбкой, тут же спеша себя оправдать: – Это Татуин, детка, тут ничего бесплатного нет, даже воды… Вот бесплатной воды особенно.

Подобной хитрости Скайуокер обучился у Уотто – своего прежнего хозяина-тойдарианца, в сфере торговли способного дать фору любому джаве, и всю жизнь был свято уверен, что на Татуине в ином случае не выжить. Впрочем, весьма глупо отрицать, что есть в этом своеобразная доля правды.

– Энакин, ты видишь вон тот корабль? – неожиданным образом прерывается поток возмущений Оби-Вана. Энакин разве только не прилипает к стеклу, прежде чем утвердительно ответить, и впервые за всё время полёта (ну, за исключением его первого знакомства с «Разрушительным») эмоции джедая так и фонтанируют: – Тогда за ним и не отставай! Ты говорил, что ты лучший пилот, вот и проверим! Если справишься, заплачу целую тысячу вместо восьмиста.

Как Оби-Вану доводится выяснить чуть позже, Энакин не только лучший пилот, но и стрелок неплохой, а «Разрушительный» назван так не только лишь из любви его владельца к пафосу и помимо супермощных самодельных двигателей оснащён такими же самодельными пушками. Преследуемый корабль вынужден совершить экстренную посадку, далеко не мягкую, даже несмотря на особенности местной почвы, практически наполовину зарывшись в песок и пропахав в нём длинную борозду. Кеноби, разинув рот, глядит на Энакина, в то время как «Разрушительный» плавно пикирует, и не находит слов.

– Прости, решил проявить немного самодеятельности, давно мне не доводилось пользоваться пушками, – невинно оправдывается Энакин, хоть в этом вовсе нет необходимости – методы, конечно, варварские, но в данном случае цель оправдывает средства. – А что это за чувак такой, и чего тебе от него надо?.. Не, я в великие джедайские дела не лезу, любопытно просто.

– Беглый преступник, – коротко поясняет Кеноби. – На его счету покушения на важных политических деятелей, хищение государственного имущества и имущества Ордена в частности.

«И подрыв моего личного корабля», – зло добавляет Кеноби уже про себя. Джедай, конечно, мстить не должен, но после произошедшего на Нал-Хатте поймать мерзавца уже дело чистого принципа.

– А ты говоришь, не коп, – Энакин весело, с усмешкой цокает языком, мол, подловил.

– Если я и ловлю преступников, то только особо опасных. Всякие семнадцатилетние беспризорники по-прежнему на совести полиции, – Кеноби не удаётся сдержать самодовольную улыбку при виде того, как начинает кипятиться Энакин в этот момент, правда, тут же приходится поплатиться за это, когда корабль прилично так встряхивает.

Оби-Ван диву даётся, насколько удачно всё складывается, даже несмотря на некоторые сложности, благодаря которым преследование им известного вора и убийцы Кэда Бэйна изначально несколько затянулось. Кеноби терзали здравые опасения по поводу того, что Бэйн успеет добраться до Татуина раньше него и укрыться под боком Джаббы, откуда весьма проблематично бывает выкурить преступника. Но Сила гораздо лучше знает, как будет продуктивнее, и зачастую ведёт своих адептов окольными путями. И даже встреча с Энакином оказывается неспроста – Оби-Ван даже и думать не хочет сейчас о том, что склонялся к выбору другого пилота. Признать такое непросто, но Оби-Ван всегда обладал удивительной способностью признавать истину: мальчишка здорово ему помог… Да что уж там? Кеноби даже шевелиться лишний раз не приходится, за исключением непосредственно необходимости ареста Бэйна.

– А-а, этот, – скептически произносит Энакин, глядя на весьма знакомую скуластую синюю физиономию в столь же знакомой шляпе с широкими полями. – Знаю его. Точнее, встречал как-то раз в баре – он всё пытался облапать мою задницу.

Оби-Ван с трудом сдерживается от того, чтобы ещё разок врезать Бэйну, но на сей раз направленно, и понятия не имеет, что конкретно служит причиной подобной вспышки агрессии у миролюбивого обычно джедая.

– Помимо прочего ещё и детей, значит, совращать удумал? – Оби-Ван скрещивает руки на груди.

– Да знаю я таких «детей», – не слишком уверенно огрызается Кэд – как-никак, световой меч в руках оппонента уверенности никогда не прибавляет. – Там совращать уже давно нечего, на свой борт он пускает охотнее, чем на борт своей развалюхи.

Оби-Вану вовсе не хочется слушать такие подробности и вдвойне неловко от того, что Энакин находится в этот момент рядом и тоже вынужден это выслушивать, потому он просто вырубает Бэйна одним точным ударом рукояти светового меча в висок.

– Вау, – одобрительно усмехается Скайуокер. – Это было эффектно.

Внешне мальчишка выражает полнейший пофигизм в отношении произошедшей нелицеприятной беседы, не спешит доказывать Оби-Вану, что это ложь и клевета до единого слова, да и вообще что-то доказывать – не привык он к такому. Но в груди по-прежнему неприятное жгущее чувство то ли стыда, то ли вины. И с каких это пор Скайуокера ебет, что о нём подумает очередной случайный знакомец?

– Слушай, Энакин, я понимаю, что и так слишком много требую, но ты не мог бы проводить меня куда-нибудь, где можно найти пилота до Корусанта? – осведомляется Оби-Ван, ловя себя на мысли, что будет не против провести в компании Энакина ещё часик, или сколько времени теоретически может на это уйти.

– Сейчас точно нигде не найдёшь. Песчаная буря начинается, – Энакин прикрывает нижнюю часть лица шарфом – погодные условия родного Татуина как всегда его не радуют. – Но если мы напичкаем каким-нибудь снотворным и оставим этого мазурика на «Разрушительном», я могу предложить тебе переночевать у меня. Отчим, может, и будет ворчать, а мать гостям всегда рада. А потом так и быть, сам доставлю тебя на Корусант за полцены – засиживаться здесь всё равно не вижу смысла, я всегда хотел побывать на этой планете мажоров. Может, удастся купить по дешёвке редкие запчасти для корабля.

Долго уговаривать Оби-Вана не требуется. Он надеется, что дом родителей Энакина имеет условия получше, чем этот одиозный корабль – по крайней мере, будет о чём из этой миссии поведать друзьям. Покатался на развалюхе, завёл дружбу с малолетним хулиганом, побывал на Силой забытой планетке и переночевал на ферме местных жителей: любитель приключений Квинлан точно будет в восторге.

Энакину также импонирует мысль о продолжении знакомства. Увидеть, как сводный братец позеленеет от зависти, когда он приведёт в дом самого настоящего джедая – дорогого стоит. С Оуэном у них весьма натянутые отношения: никаких особых конфликтов – просто полное непонимание и непринятие мировоззрений друг друга. Стремительный, как штормовой ветер, и деятельный раздолбай Энакин кардинальным образом отличается от домоседа и работяги Оуэна. А вот маме Кеноби наверняка придётся по вкусу, может, она даже обойдётся без очередных причитаний на тему весьма сомнительной деятельности Энакина – вон, с джедаями дружбу водит, а значит, беспокоиться тут не о чем.

Странное дело, но и сам Скайуокер впервые ощущает нежелание расставаться с попутчиком. Обычно посторонние, отирающиеся рядом, не привносят в его жизнь ничего, кроме негатива, а особенно те, что оказываются на его корабле. Настоящих друзей Энакин так и не завел, да и джедай этот далеко ему не друг, но от предстоящего прощания с Кеноби его охватывает лёгкая тоска. Ну, то есть, правда, совсем лёгкая, можно сказать, незначительная. Кеноби первый, с кем ему действительно интересно – дразнить джедая и слушать его байки, оказывается, довольно здорово.

Однако чем ближе они к дому, тем больше Энакина одолевает волнение, и он уже не так уверен в своём столь радушном решении. Обычно интуиция его не обманывает, но сейчас… В самом деле, что тут может пойти не так? Но вопреки всем логическим доводам дискомфорт где-то под ложечкой лишь усиливается.

Почти у ворот Энакин замирает и тяжело сглатывает – в горле совершенно сухо.

– У меня дурное предчувствие, – почти неслышно произносит он.

========== 4. О командной работе и типичных татуинских разборках ==========

Дома Энакина и его гостя встречают незнакомые люди. Вернее, большинство из них теоретически знакомы Энакину – соседи Ларсов. Среди них и девушка Оуэна, чьё имя Энакин всякий раз благополучно забывает. Сводный брат, видя его, предпочитает моментально скрыться с горизонта, лишь бросает краткое приветствие и избегает дальнейших разговоров. Интересно, почему? Конечно, друг для друга они никогда не были идеальными собеседниками, но и недругами как таковыми не являлись, и это настораживает.

Энакин закрывает дверь за спиной Оби-Вана, чтобы в дом не занесло песка, поскольку буря к этому времени разыгрывается уже не на шутку. Пока Кеноби разглядывает изнутри почти по-джедайски аскетичную обстановку – и это при том, что Ларсы считаются здесь, на Татуине, далеко не бедной семьёй – Энакин идёт узнать, в чём дело. Он успевает подрезать девицу-соседку с тазиком воды и какими-то полотенцами, спешащую в сторону комнаты матери и отчима, и девчонка едва не опрокидывает всё себе под ноги, покрывая Скайуокера на хаттском.