Текст книги "Дарёному коню в зубы не смотрят (ЛП)"

Автор книги: Onyx-and-Elm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

Обычно она выбирает более литературные выражения – но это полный абзац.

По-другому и не скажешь.

Точно так же, как невозможно притвориться, что то, что она собирается сделать – не самая худшая идея, которая когда-либо приходила ей в голову.

Всё это происходит в самое обычное утро. В одной руке она держит ежедневный стаканчик с чаем на вынос – «Эрл Грей» с половинкой лимона, только слегка заваренный, как всегда – и в другой свою сумку, Гермиона выходит из камина в холл Министерства так же, как она делала это последние три года. Исходя из того, что в это утро она поступала точно также, как и во все прочие будние дни, нельзя утверждать, что её можно винить в случившемся.

Позже ей объяснили, что на самом деле происшествие был ошибкой нерадивого стажёра.

Но всё это не имеет значения, потому что она глава Департамента Международного Магического Сотрудничества – и, как сказал бы вам любой глава любого министерства, даже небольшие косяки сотрудников со временем становятся крупными проблемами их начальников. И неважно, что эта глава прямо сейчас проливает обжигающе горячий чай– «Эрл Грей» с половинкой лимона – на свою новенькую юбку-карандаш.

Полностью погружаясь в проблему, она не сразу замечает, что вокруг всё совсем не так, как должно быть и как бывает изо дня в день.

Подняв глаза от испорченной одежды, она видит по одну сторону атриума плотной стеной стоящих авроров, целителей, секретарей и прочих служащих Министерства, а по другую – Дементоров. Сотни.

От них расползается тонкий слой льда по чёрному мраморному полу, он поднимается по колоннам и аркам, и по золотой лепнине вокруг каминных решёток. Фонтан, с треском разбивающегося льда, застывает в извилистую скульптуру, и все вокруг чувствуют, как пронизывающий страха повисает в воздухе.

Прибывающие на работу ведьмы и волшебники, ошарашенно останавливаются у каминов, как и она ещё минуту назад, некоторые с открытыми ртами, другие в слезах от охватившего ужаса. Гермиона старается обойти их, крепче сжимая палочку, заставляет себя продвигаться ближе, несмотря на холод. Несмотря на страдания.

Крики работников министерства резко врываются в толпу, кто-то пытается взять ситуацию под контроль, от этого становятся всё громче. Другие отчаянно призывают Патронусы, не у всех выходит с этими криками и паникой. Дементоры роятся вокруг, невесомые плащи развеваются по воздуху, костлявые руки тянутся – пытаются схватить. Так отчаянно стараются высосать жизнь хоть из чего-либо.

Гермиона останавливается в нескольких шагах от фонтана. Через силу закрывает глаза и медленно тянет воздух, чтобы успокоиться.

Уже достаточно давно она не испытывала такой паники – паники, которую теперь связывала с военным временем. С тех пор у неё не было необходимости извлекать свои счастливые воспоминания.

С закрытыми глазами она погружается в себя одиннадцатилетнюю. Пытается почувствовать всё, что испытала, стоя на кухне родного дома с письмом, которое только что принёс отец. Вспоминает тот момент, когда отрывала край хогвартского конверта от восковой печати.

– Экспекто патронум!

Открывает глаза и видит, как бледно-голубые нити слетают с кончика волшебной палочки, как они сплетаются в изящную выдру, которая задерживается лишь на секунду, чтобы посмотреть ей в глаза, а затем улетает, зная своё дело, устремляется в чёрное облако закутанных в плащи призраков.

– Гермиона! – откуда-то слева с облегчением доносится голос Гарри. Мгновение спустя он появляется в поле зрения, немного задыхающийся, с всё ещё вытянутой палочкой, чтобы контролировать своего оленя.

– Гарри! Что…

– Понятия не имею. Каким-то образом они вырвались. Мы вызвали всех авроров и Разрушителей Проклятий, но только начали,– он толкает её локтем. – Но я рад, что ты здесь. Приступим.

Они проводят следующие полчаса, загоняя море дементоров в управляемый, окружённый стеной пузырь чар Патронуса, и именно тогда она замечает это. Тогда утренний хаос становится сертифицированным провалом.

Ни для кого другого. Только для Гермионы. Только из-за её принципиальной натуры, обострённого чувства справедливости и сердца целителя. Профессор МакГонагалл всегда говорила, что ей следовало бы подумать о карьере в Мунго…

Нет, для всех остальных ситуация почти под контролем. Но когда она и остальные запечатывают дементоров обратно, её взгляд останавливается на нём. И это занос на повороте и полный финиш.

Драко Малфой.

Единственный бывший Пожиратель Смерти, который, способен выносить постоянное осуждение, поступив на службу – или, возможно, единственный, у кого было так мало вариантов. Он прошёл обучение и стал Разрушитем Проклятий через год после того, как Гермиона пришла в Министерство, сразу как у него истёк срок домашнего ареста.

И до этого момента ей не приходилось о нём думать.

Что было замечательно.

Но теперь её глаза приклеились и, не мигая, наблюдают, как снова и снова – спрятавшись в углу за колонной – Драко Малфой пытается и не может вызвать Патронус.

– Чёрт, – выплёвывает он, тряся палочкой, будто это поможет. – Да ладно тебе. Чёрт бы тебя побрал – давай.

Она заворожённо смотрит, как он выпрямляется, делает успокаивающий вдох, округляя губы, а затем снова взмахивает палочкой.

– Экспекто патронум.

Кончик его палочки откашливает тусклый клуб голубого дыма, и больше ничего.

Малфой, похоже, готов разломать пополам свою палочку.

Она не знает зачем ей это и, вероятно, никогда не узнает, что заставляет её поступить именно так. Она даже не замечает, как сокращает расстояние между ними. Но слова уже царапают горло, вылетая.

– Дементоры ушли.

Малфой вздрагивает всем телом и поворачивается к ней с такой скоростью и паникой, как человек застигнутый за чем-то непотребным. Как убийца пойманный над трупом жертвы. Румянец расцветает на его щеках, хотя через миг он каким-то образом заставляет его рассеяться.

И вот он уже снова становится бледным и хмурым – как всегда.

– Грейнджер, – решительно объявляет он. В его тоне нет презрения. Оно тщательно скрыто под тонким слоем профессионализма. – Да, спасибо. Я заметил.

«Оставь это. Не вмешивайся. Отойди!» – говорит голос в её голове.

– Ой. Хорошо. Мне показалось, что это не так.

«О, нет!»

Она видит, как дрожат его губы, когда он изо всех сил старается не усмехнуться

– Нет, это так.

Гермиона моргает.

– Ладно.

– Ладно.

Наступает невероятно долгое молчание. Напряжённое. Болезненное.

Малфой кашляет и убирает палочку в карман. —Правильно. – он делает шаг в сторону от неё.

А вот теперь начинается настоящий провал.

Как только его плечо касается её – как раз перед тем, как он окажется вне пределов слышимости, – она каким-то образом решает, что её жизнь недостаточно сложна. Что всегда есть место для новых неприятностей.

– Ты ведь не можешь этого сделать, правда?

И она скорее слышит, чем видит, как он останавливается. Резкий скрип его ботинок. Она не смогла бы сейчас повернуться к нему, даже если бы ей приставили нож к горлу. Но она повторяет:

– Ты не можешь вызвать Патронус.

Мгновение тишины.

Потом профессионализм в его голосе умирает, захлёбываясь:

– Да, блядь, какая тебе разница, Грейнджер?!

Гермиона вздрагивает, поворачивается с немного расширенными глазами, хотя ей не стоило удивляться. Ткнув змею, будь готов, что та укусит в ответ.

– Это просто наблюдение, – тихо говорит она.

Малфой морщит нос, оглядывая её с ног до головы: – Держи их при себе, – огрызается он. Поворачивается и выходит из атриума, засунув руки в карманы брюк.

Это был последний раз, когда она видела его на этой неделе.

***

Что-то в произошедшем не даёт ей покоя, она понятия не имеет что именно.

Несколько ночей она лежит без сна, размышляя о том, что бы это могло значить. Хочет найти смысл, стоящий за всем этим, если он вообще существует.

Самый простой ответ, который ей дают все прочитанные книги, заключается в том, что заклинание Патронус требует большого мастерства. Полная концентрация. Что даже самые талантливые ведьмы и волшебники нуждаются в многочасовых тренировках, чтобы вызвать его. Ещё больше для достижения телесной формы.

Она помнит, как самой потребовались недели, чтобы научиться этому у Гарри на пятом курсе, тогда она вообразила, что быстро учится.

Насколько ей известно, Малфой никогда не проходил такой подготовки. Скорее всего в этом было дело.

Только это не так. Это ещё не всё. Там – там должно быть что-то ещё.

Она не знает откуда, но она точно знает: что-то его сдерживает. Когда дело доходило до боевых заклинаний, то Гарри несколько раз побеждал Малфоя в школе. И она тоже, много раз. Но его никак нельзя было считать ниже, чем третьим по магическим способностям во всём их потоке. Одарённый.

Он бы уже и сам догадался что к чему, если бы что-то не стояло у него на пути.

И по какой-то необъяснимой причине – запутавшись в том мучительном разочаровании, которое она видела на его лице и в том безнадёжном смирении, которое видела в его глазах, – ей необходимо было узнать, что это. И если решительность – это то, что нужно, чтобы подтолкнуть её вперед, то дело в том, что она не может позволить себе больше терять сон из-за этого.

В пятницу утром, с тёмными кругами под глазами от недосыпа, она отказывается от своего обычного чая и приходит в Министерство, вооружённая тройной порцией эспрессо. Этим и нечётким планом.

Она ждёт весь день, чтобы привести его в действие, переосмысливая каждую свободную минуту. Потому что, конечно, он на это не пойдёт. Или… ну, может быть, пойдёт. Если он достаточно отчаялся. Может быть, если она загонит его в пресловутый угол. Использует эту ядовитую гордость Малфоев против него. Да. Может быть. Нет, наверное, нет. Или…может быть…

К обеду она похожа на чокнутую ведьму, а когда приближается страшный час икс, ей становится ещё хуже. Руки дрожат, когда смотрит на часы, наверно, это эспрессо нарушил её обычное равновесие. На её столе скапливается непривычно много бумаг.

И когда, наконец, наступает момент – за пятнадцать минут до конца рабочего дня, – она совсем не уверена, что способна на это. Всё равно встаёт, хоть ноги не гнутся. Поправляет юбку.

У неё хватает здравого смысла вспомнить, что это едва ли самые высокие ставки, с которыми ей приходилось иметь дело. «Ради Бога, это всего лишь Малфой».

Эта мысль подстёгивает её. Заставляет переставлять ноги и двигаться. Вскоре она прижимается спиной к стенке переполненного лифта, скользит вбок и вниз, слушая, как Кормак Маклагген и Майкл Корнер обсуждают свои планы на выходные.

Она пытается расслабиться и позволить своему разуму опустеть. Это простая услуга, которую она хочет предложить. Ничего больше. Способ удовлетворить своё любопытство.

Вдруг она замечает, что остаётся одна, и лифт стремительно уносится вниз, а затем резко останавливается.

– Отдел по снятию Проклятий, Сглаза и Порчи, – гудит голос, и Гермиона, пошатываясь, встаёт на отполированный до блеска пол из красного дерева.

Ей повезло, что сначала её встретило дружелюбное лицо.

– Гермиона? – Билл Уизли, похоже, только что запер свой кабинет. – Приятный сюрприз. Как твои дела? – он подходит, перекидывая вещи через руку, чтобы сжать её плечо.

– Привет, Билл. Прекрасно, – улыбается она, – спасибо. Впереди выходные. Домой?

– Да, да… Флёр начинает лаять, когда я поздно возвращаюсь, но что поделать, если дома Вейла… – он обрывает себя на полуслове, – Если, конечно, тебе что-то не нужно? С удовольствием сделаю…

– О, нет. – Нет, спасибо. Я… э – э-э… Вообще-то я здесь, чтобы повидать Малфоя, если он у себя.

Одна из рыжих бровей Билла поднимается, вытягивая за собой шрамы.

Гермиона пытается сохранить невозмутимое выражение лица. – Просто у меня вопрос по делу, который, кажется, лучше всего подходит для него.

Билл кивает, но его бровь остаётся изогнутой. – Верно. Да, конечно, – он бросает взгляд на часы. – Скорее всего, он всё ещё здесь. Обычно до конца сидит. Второй кабинет слева.

Она снова улыбается. – Спасибо. Передай мои наилучшие пожелания Флёр.

Его ответная улыбка натянута – даже сильно натянута, – но он уходит, не сказав больше ни слова. Раздаётся только скрежет лифта.

Какое-то время Гермиона может только смотреть в зловещий коридор, набираясь смелости, готовясь, что на неё накричат. Возможно, впервые за много лет её даже назовут Грязнокровкой.

Но чем дольше она стоит там – чем дольше думает об этом – тем менее зловещим это кажется.

Это просто коридор. А он всего лишь Малфой.

А Грязнокровка – это всего лишь слово.

Она выдыхает и подходит ко второй двери слева. Стучит дважды, коротко.

– Феликс? – раздается приглушенный голос Малфоя. Наверняка с перекошенным, как обычно, лицом. – Входи. Я думал, ты их завтра принесёшь…

Он замолкает, когда она входит.

– О, – говорит он, наполовину повернувшись к ней. – Ты не Феликс.

И в этом есть что-то странное. В том, что выражение его лица не сразу становится кислым. Для этого требуется мгновение. Словно его презрение забывает вовремя появиться на своём законном месте.

Но потом он исправляется. И всё становится на свои места.

– Чего ты хочешь, Грейнджер? – вскидывает белокурую бровь. – Не на тот этаж попала?

Она позволяет себе роскошь долгой паузы. Разбираясь в своих мыслях, – как она собирается вести в эту игру? – пока он просто откидывается на спинку стула, глядя на неё. Словно она сумасшедшая.

Может, и так.

Моргнув, она заставляет себя повернуться и закрыть дверь. И если раньше Малфой выглядел удивлённым, то теперь он совершенно сбит с толку. Тем не менее ему удаётся откопать остатки сарказма.

– О, я понял. Собираешься совершить покушение на убийство?

Она игнорирует его, одёргивая блейзер, прежде чем пересечь кабинет и сесть в кресло напротив стола. Оно жёсткое. Настолько, что ей кажется, будто в нём никогда раньше не сидели.

Вряд ли у Малфоя бывает много посетителей.

К его чести, он ждёт, когда она заговорит. И учитывая все обстоятельства, у неё должно было быть достаточно времени, чтобы придумать правильную фразу. Вместо этого она говорит только:

– Я могу тебя научить.

Удивление Малфоя сменяется замешательством – возможно, даже усталостью, судя по тому, как он поднимает руку, чтобы потереть висок:

– Что?

– Я могу научить тебя, – снова говорит она, уже более твёрдо. – Как вызывать Патронус.

Только горячий блеск промелькнул в этих холодных глазах. Ничего больше. Малфой умеет контролировать выражение лица, когда это имеет значение. Это совершенно ясно. Он откидывается на спинку стула, и его голос звучит безучастно:

– Перестань, Грейнджер. – мгновение спустя он опускает взгляд и, потянувшись за пером, пододвигает к себе какую-то бумагу. – Это не Хогвартс. – нацарапывает подпись на бланке. Теперь его тон становится деловым. – Ты не учитель. И он мне не нужен.

Она ничего не может с собой поделать.

Её взгляд задерживается на уголке его Метки, открывающейся, когда рукав рубашки поднимается с новой подписью. Только слабая вспышка выцветшей черноты. И невозможно отвести взгляд, прежде чем он это заметит.

Она быстро смотрит на свои ноги, чувствуя, как румянец заливает щёки. – Это очень важное заклинание. Я предлагаю…

– В этом мире мало что вызывает у меня большее отвращение, чем жалость, – его резкий тон привлекает внимание, но он не отрывает взгляда от своих бумаг. От подписей. Все эти скользящие линии в букве «М» и наклонные в «о», которые составляют его фамилию, и которые он так тщательно выписывает.

Может быть, потому, что ей не нравится, когда её перебивают, а может быть, потому, что она видит это имя, написанное так много раз и вспоминает как эти буквы складываются в другое слово на её руке, в любом случае на краткий миг ей хочется его ранить.

– Кроме моей крови, конечно.

Его глаза впиваются в неё, острые, как ножи.

– …Что?

– Моя кровь, – повторяет она, демонстративно избегая его взгляда. – Я уверена, что это вызывает у тебя ещё большее отвращение. – она откашливается и начинает разглаживать юбку. Она плывёт в такие мутные воды, в которых лучше не ориентироваться. – Даже если и так, это не благотворительность. Будь уверен.

Когда ей удаётся снова встретиться с ним взглядом, она удивляется ярости в его глазах. Даже не спрятал. По его лицу видно, что в этот момент ему ничего так не хочется, как броситься через стол и свернуть ей шею.

Она даже отодвигается на дюйм.

– Так в чём же дело, Грейнджер? – он практически рычит. – Злорадствуешь?

Ей требуются все силы, чтобы заставить себя пожать плечами. Лишь бы это выглядело, как пожимание плечами, а не дрожь, на которую больше похоже.

– Это вопрос безопасности. Ответственность перед Министерством. Каждый, кто работает здесь, должен знать, как вызывать Патронус. – она сглатывает, когда его глаза каким-то образом темнеют ещё больше. – Особенно Разрушитель Проклятий.

Малфой, кажется, обдумывает это, шумно выдыхая через нос. Затем он издаёт смешок, и в нём нет ни капли веселья.

– Ты буквоедка, всегда ставишь точки над «ё» и шапочку над «й», не так ли?

Гермиона проклинает каждый инстинкт, который привёл её сюда, но, по крайней мере, ей удаётся сдержаться.

– Я предложила свою помощь, Малфой. – она вскакивает на ноги. – Это наверное так глупо с моей стороны. Совсем забыла, что ты из тех, кто дарёному коню в зубы смотрит.

Она уже на полпути к двери, когда он фыркает.

– Смотрит на что?

Её рука застывает на дверной ручке.

– Дарёному коню зубы, – тихо повторяет она. Слышит, как он встаёт, но сама не оборачивается.

– Какая-то нелепая маггловская фраза, я полагаю?

Его шаги невероятно громкие, и часть её паникует, когда она чувствует, что он приближается. Но Малфой не кажется настолько глупым или безрассудным, чтобы попытаться прикончить её. Не на территории Министерства уж точно.

Она в этом уверена.

– Что это значит? – спрашивает он и, должно быть, находится от неё меньше чем в метре.

Наконец она поворачивается, хотя бы для того, чтобы не стоять к нему спиной. Он стоит намного ближе, в нескольких футах, засунув руки в карманы брюк, с непроницаемым фасадом.

Он всегда был таким высоким?

Она стряхивает эту мысль и вздёргивает подбородок: – Это значит, что ты неблагодарен, Малфой. Как всегда. Это значит, что ничего не изменилось.

Медленно моргнул – вот и всё, что она получает в ответ – слишком трудно расшифровать.

– А почему ты думаешь, что сможешь меня научить?

Он… он действительно думает об этом? Она старается не хмурить брови, но не может так скрывать свои эмоции, как он это умеет.

– Потому что… Я помню, как Гарри учил меня.

– Тогда почему бы мне не пойти к Поттеру? – Малфой делает шаг ближе, и у неё перехватывает дыхание. – Если он лучший из лучших. Избранный.

Она берёт себя в руки. Сжимает за спиной дверную ручку.

– Потому что он никогда бы не предложил, – с этими словами она рывком распахивает дверь и убегает.

Комментарий к Часть 1

Вот у нас и начало, здесь очень милые персонажи. Ожидается 3 главы, постараюсь поскорее доперевести)

**Вопрос дня:** Почему у Драмионы обязательно должен быть хеппи энд?

**Ответ дня:** Потому что Драмиону без хэппи энда уже написала Роулинг, так зачем повторяться?

========== Часть 2 ==========

Прошло несколько недель с того случая, а она всё ещё вспоминает это происшествие. Тот невероятно катастрофический промах в суждениях, который привёл её в кабинет Малфоя. Иногда она ловит себя на том, что лежит ночью без сна и гадает, что бы случилось, если бы он согласился.

Но потом она задаётся вопросом, как она вообще может себе это представить, и обычно этого достаточно, чтобы повернуться и закрыть глаза. Всё это не имеет значения.

На самом деле прошло уже достаточно времени, так что она почти забыла об этом крахе. Притворясь, что ничего не произошло. Почти.

То есть – до тех пор, пока они вдвоём не остаются в лифте.

По логике вещей, шансов на такой исход событий не было. Она работает на пятом уровне, а он на минус шестом. Их маршруты никак не пересекаются. Так что, похоже, Судьба играет против них, отправив его в Отдел тайн в эту пятницу, как раз когда она решает обсудить переезд с кабинетом оформления и выдачи портключей.

Она чуть не выходит из лифта, когда замечает его в углу.

Но это было бы смешно. И трусливо.

И она опоздает на встречу с Родсом.

Поэтому берёт себя в руки и умудряется повернуться спиной, отгораживаясь от его острого взгляда. Она смотрит на золотую решётку дверей лифта и изо всех сил старается сосредоточиться только на том, что нервно бормочет себе под нос стоящий рядом джентльмен.

– … только временно. Это пройдет. Конечно, да. Так и должно быть. Конечно, будет нормально. Это не навсегда. Просто временно…

– Отдел магических происшествий и катастроф, – объявляет лифт, и мужчина убегает, оставляя её без объекта внимания.

В кабинке остаётся ещё один человек.

– Департамент по регулированию и контролю Магических существ.

Проклятье, теперь никого больше нет.

Нет, нет, всё в полном порядке. До офиса Портключей два этажа – ну и потом по диагонали назад, но это совсем не долго. Если ей удастся просто смотреть вперед, то всё пройдёт…

– Иммобулус, – говорит Малфой спокойным, низким голосом.

Лифт резко останавливается где-то между этажами, и Гермиона чувствует, как желудок подскакивает к горлу.

На мгновение она тоже замирает: не произнося ни слова, не производя ни единого движения. Затем быстро моргает, избавляясь от золотых искр перед глазами, одной рукой нащупывает волшебную палочку, в то время как Малфой делает шаг вперед. Появляясь на периферии её взгляда, но всё ещё глядит прямо перед собой, а не в её сторону.

– Ты… – пискнула она, и боже, каким жалким вышел звук. – Ты только что…остановил лифт?

– Очень проницательно с твоей стороны, Грейнджер, – протягивает он, и ей приходится отвести взгляд, чтобы посмотреть, как он крутит палочку между пальцами. – Ты будешь шокирована, узнав, что не все мои заклинания такие.… – бессловесная магия течёт к ней, когда он замолкает – маленькие языки пламени танцуют в воздухе, изящно складываясь в китайского дракона. Он танцует вокруг неё, кружась против часовой стрелки вдоль талии, затем вдоль бёдер – вызывая визг, который она не может сдержать – как раз перед тем, как дракон падает пеплом – …примитивные, – заканчивает Малфой.

И она отворачивается, чтобы смотреть на стену. Не хочется, чтобы он увидел яркий алый оттенок на лице. Скорее всего, он пытается запугать, но ей начинает казаться, что, возможно, в самых тёмных, самых потаённых и забытых уголках её мозга он достигает чего-то совершенно другого. В этом нет никакого смысла. Никакого логического объяснения. И это совершено случайно. Должно быть. Из-за нервов, жары в лифте и, возможно, недосыпа. Да, именно от этого.

Как бы то ни было, она не позволит ему увидеть это на своём лице.

Ей нужно выбираться из лифта. Немедленно.

– Я опаздываю на встречу, Малфой. Ты хочешь что-то сказать?

Пауза. Молчание. Она чувствует необходимость добавить:

– Или ты часто ловишь ведьм в лифтах и пытаешься их поджечь?

Малфой издаёт смешок – она когда-нибудь слышала, чтобы он так смеялся? – и он снова двигается, чтобы небрежно прислониться спиной к решётке.

– Нет, это только для тебя, Грейнджер. Эксклюзивно.

По его тону она понимает, что это не комплимент. Ни в коем случае не дружелюбно, но в довершение ситуации она обнаруживает, что смотрит ещё дальше в противоположную от него сторону. Так подчеркнуто далеко, что это смущает и граничит с ребячеством. Она берётся за одну из ручек, свисающих с потолка, хотя бы для того, чтобы пальцам было чем заняться, кроме как ёрзать.

– Чего ты хочешь, Малфой?

Ещё одно раздражающее молчание. Даже не глядя, она может сказать, что он играет с ней. Наслаждаясь её дискомфортом.

– Ты права, – наконец говорит он.

– В чём?

– Поттер не предложил бы.

Это настолько неожиданно, что Гермиона не в силах ничего с собой поделать. Она смотрит на Малфоя, надеясь вопреки всякой логике, что румянец спал и всё, что читается на её лице – это смятение.

Теперь он несколько неправильно смотрится у решётки лифта. Малфой – всегда такой чопорный и напыщенный. Весь такой Чистокровный. Она часто задавалась вопросом, есть ли у него где-нибудь метла, чтобы держать спину такой прямой, отточенный до миллиметра мерзавец. Только теперь он… расслабился. Каждый острый угол его фигуры сгладился, каждая мышца успокоилась. Она отводит взгляд от его предплечья, пытаясь убедить себя, что искала Метку, а не рельефные нити мышц, тянущиеся вверх и исчезающие под рукавом.

Но когда она отводит взгляд, чтобы не пялиться, тот задерживается на его лице. Спокойные, но настороженные глаза, острый подбородок и ослепительно светлые волосы, падающие на глаза. Теперь они длиннее, чем когда-либо были в школе.

Она сглатывает. Выдерживает его взгляд, поднимает подбородок и справляется с минутным замешательством, начиная говорить:

– Нет, не стал бы.

Малфой кивает. Подтверждая. Затем он приподнимает бровь и бормочет: – Но ты почему-то предложила.

Она крепче сжимает поручень. Ждёт.

– Зачем ты это сделала?

Ещё глоток. Она переминается с ноги на ногу, чтобы выпрямиться.

– Как я и сказала. Это отв…

– Ответственность перед Министерством, – фыркает он и кивает, почти снова смеясь. Кончиком палочки царапает пятнышко у себя на шее, чем притягивает к себе её взгляд. – Да, я помню. – затем он взмахивает палочкой, снимая своё заклинание, чем удивляет. – Финитэ.

Лифт рывком возвращается в движение, и слава богу, она вцепилась в ручку, иначе наверняка не удержалась бы на ногах. Они скользят в сторону и вниз, и всё это время он продолжает смотреть на неё.

То есть – до тех пор, пока лифт не останавливается, толкая её вперед и объявляя: «Офис портключей».

Решётки начинают раздвигаться, и как раз в тот момент, когда она собирается пройти мимо него – выйти на твёрдую землю, – он вместо того чтобы просто стоять, начинает двигаться одновременно и чуть не входит в неё. Он оказывается ближе, чем когда-либо был, и такое чувство, что это выбивает из неё дух.

– По-моему, это полная чушь, – шепчет на ухо, и запах одеколона накрывает. Пихта, табак и то, что может быть едва заметным оттенком виски.

Он шаг назад, возвращаясь в свой угол лифта, и вздёргивает подбородок с таким выражением лица, будто ничего не было.

– Проваливай, Грейнджер.

Она, шатаясь, выходит и жадно глотает свежий воздух. Не шевелится до тех пор, пока не слышит, как лифт отъезжает, унося его с собой.

Боже милостивый!

***

Гермиона зовёт Джинни на «экстренные пивные посиделки».

Это лучшее из того, на что она может решиться. И хотя она не раскрывает подробностей о том насколько необоснованные и психотически-гормональные эмоции разрушали её нахождение в этом лифте, всё же признаёт, что погрузилась в тёмные воды с Драко Малфоем.

Джинни, на полпути к своей третьей пинте – похоже, это черта Уизли, способность так мастерски опустошать бокалы – говорит небрежно:

– Я не удивлена.

– Разве нет? Совсем? – в голосе Гермионы слышится гораздо больше отчаяния, чем ей хотелось бы. Но она тоже уже выпила две пинты.

Джинни вскидывает огненную бровь и поясняет:

– Что он не может вызвать Патронус.

– Ах, это? Нет – это… – она икнула. – Меня это удивляет, – ещё один щедрый глоток. – Он был феноменален в Чарах. Почти догнал меня, а я даже не думаю, что старался.

Джинни смазанным движением отодвигает пинту Гермионы подальше. – Феноменален, ммм?

– В «Чарах», – невнятно бормочет Гермиона. – Важное уточнение.

– Хорошо, пусть рассчитают наш столик. – и, помогая Гермионе выбраться из паба по неожиданно опасному маршруту, она добавляет, – Всё, что тебе нужно сделать, это забрать своё предложение обратно.

И она пьяна, да. Но не настолько пьяна, чтобы не размышлять об этом всю оставшуюся ночь.

«Возьми свои слова обратно. Возьми свои слова обратно».

Что, если она не захочет забрать их обратно?

***

Теперь совершенно ясно, что она сошла с ума.

Потому что в понедельник утром, после почти бессонных выходных, она не без удивления обнаруживает, что отодвигает важные документы в сторону, и уделяет всё своё внимание чистому листу пергамента.

Малфой, – пишет она. – Возможно, ты прав.

Её перо колеблется добрую минуту или две, капая чернилами снова и снова на одно и то же место – чёрную дыру пунктуации. Она не может придумать, что ещё сказать или как это сформулировать. И, бросив натужные попытки, решает, что этого достаточно, отсылая всё как есть. Быстро взмахивает палочкой, наблюдая, как пергамент складывается в бумажный самолётик, а затем уносится прочь, чтобы найти свою цель. На минус шестом уровне.

Она сводит себя с ума, думая об этом в течение следующих нескольких часов, пальцы крутят завитки на кудрях, зубы сдирают кожу с нижней губы. Через несколько мгновений после отправки она понимает, что не подписалась. Что, если он не знает, кто это написал? Что, если он не поймёт?

Но потом, когда до обеденного перерыва оставалось пять минут, в её кабинет влетает кусок пергамента и чуть не бьёт по носу. Она хватает его в воздухе с большей силой, чем требовалось, расправляет и находит только одно слово, вернее букву. Выведенную тонкой изогнутой линией, которая кажется одновременно жуткой и совершенно малфоевской.

– О?

Вот и всё. Это всё, что он ей ответил. Под её предыдущей записью, с лужей чернил и жалким, полным надежды почерком.

Ублюдок.

Однако, ясно одно. Он знает, что это она автор записки.

Гермиона сомневается, что он послал бы такое неопределённое и в целом дерзкое сообщение кому-либо ещё в Министерстве. Насколько она слышала, он относится к своему положению здесь вполне серьёзно.

И всё же к ней он относится по-другому.

– Это только для тебя, Грейнджер, – эхом раздаётся его голос в голове. – Эксклюзивно.

Воспоминание об этих словах вызывает бессознательную дрожь, но она решает не обращать никакого внимания. Он имел в виду нечто особенное в мучительном смысле. В смысле идеальной цели.

Так оно и есть.

Тем не менее она ловит себя на том, что выписывает ещё одну короткую фразу, чтобы отправить сообщение.

Признаюсь, мне… любопытно.

На этот раз его ответ приходит в течение тревожных пятнадцати минут.

Используй чуть больше слов, Грейнджер, – требует он, и она выдыхает горячий воздух через нос, впиваясь взглядом в его отвратительный почерк. Хорошо. Он хочет играть именно так? Она будет откровенна. Прямой, как доска, отлично.

Мне любопытно, почему ты не можешь справиться. Мне любопытно, почему некогда успешный студент, столь откровенно кичащийся своим магическим талантом, который никогда не отказывался от возможности проявить себя, мог бы найти такое важное заклинание настолько несговорчивым.

Она без колебаний посылает этот ответ. На самом деле, теперь она чувствует себя более комфортно, чем с предыдущими сообщеньями. Это всё равно что сидеть в знакомом кресле – возвращаться к своим старым привычкам. Колкости и издёвки.