Текст книги "Записки заключенного (ЛП)"

Автор книги: OneWhoSitsWithTurtles

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Артур выпустил изо рта мои пальцы, застонав, откинувшись на вторую подушку. Я снова опустил вниз руку со смазанными слюной пальцами и пока она не высохла, прижался ими к его растянутому отверстию. Артур простонал мое имя, когда два пальца проникли в его тело и мой язык прошелся по краю его заполненной дырки. Он уперся пятками в кровать, выгнулся, подавшись навстречу моему рту, чуть поскользнувшись на простынях, намокших от пота – иногда я был рад, что работал в прачечной.

Я облизал пальцы и снова толкнулся в него уже тремя. Мои губы и язык были очень заняты, покрывая слюной, всей, какую я мог произвести. Артур потянулся было ладонью к моим волосам, но остановился, вместо этого сжав в пальцах покрывало. – Давай, Имс… – тихо взмолился он. – Я хочу тебя всего. Пожалуйста…

Как мог я отказать в такой просьбе?

Я отстранился и взобрался на кровать, уперевшись коленями у плеч Артура. Он без единого слова принял мой член в рот, торопливо и нетерпеливо, простонав, обхватывая губами. Мне пришлось схватиться за металлическую раму кровати над собой, чтобы удержать самого себя от того, чтобы толкнуться в его горло на всю длину члена; я бы этого не пережил.

Пальцами свободной руки я провел по его мягким, темным волосам, пока сам Артур старательно втянул щеки, отсасывая. – Ты самое замечательное, что когда-либо со мной происходило, – сообщил я Артуру, пытаясь перевести дыхание. – Ты чертовски красивый.

Мне пришлось вынуть член из его умелого ротика, когда Артур посмотрел вверх и мы встретились взглядами полуприкрытых глаз. Я подался навстречу Артуру, а Артур в то же время потянулся ко мне. Мы воссоединились на полпути, резко прижавшись губами к губам друг друга. Это был короткий поцелуй, быстрый и страстный, после которого мы порывисто отстранились друг от друга. Оба тяжело дышали, наши взгляды то и дело встречались и мой снова возвращался к обнаженному телу рядом.

Я направил свой член – мокрый после рта Артура – в его тело и уверенно толкнулся в него. Я смотрел на лицо моего партнера, пока проникал в него до предела, наслаждаясь всеми короткими проблесками эмоций, пробегающими по его обычно спокойному лицу. Я поверить не мог в то, что мы трахались уже больше года, а я до этого момента еще никогда не смотрел вот так, во время секса.

Всего одна гримаса боли скривила его лицо, пред тем как исчезнуть в жарком возбуждении. – Приятно, лапочка? -спросил я, не собираясь двигаться, пока Артур не будет готов к этому.

Глаза Артура раскрылись шире, встретившись с взглядом моих, губы слегка разомкнулись. – Тебе ли не знать, – парировал он, заставив меня улыбнуться. – А теперь трахни меня так, словно… – ты любишь меня, безмолвно повисло между нами в воздухе, наши глаза широко раскрыты, тела напряжены в предвкушении. Но ни у него, ни у меня не хватило смелости произнести это. – Словно мы не в тюрьме, – наконец сказал Артур.

Я знал, что Артур имеет в виду большее, чем простую мысль о том, что нам не нужно вести себя тихо.

Я ответил коротким кивком. Так, словно я люблю тебя, беззвучно согласился я. Мой любовник наклонился, целуя меня в последний раз, перед тем, как опуститься обратно на матрас.

Я начал двигаться медленно и осторожно, погружаясь в тело Артура в том же темпе, в каком я двигался, когда только познакомился с ним поближе. Затем мои прикосновения к его обнаженной коже стали мягкими и нежными, стоило только вспомнить, каким хрупким Артур был после изнасилования. Мы двигались так несколько минут, запоминая и наслаждаясь каждой секундой.

Пальцы Артура скользили и танцевали по моему скользкому от пота животу, после того,как я отстранил его руку от его собственного возбужденного члена. Он не сводил с меня глаз, бросая взгляды то на мое тело, то снова глядя на лицо.Его губы выглядели припухшими и красными от поцелуев, и приоткрывались, когда он шептал проклятия или мое имя.

Мои пальцы обхватили ноги Артура, задрав их, забросив мне на плечи, что позволяло мне засаживать ему по самые яйца так, что мой друг издавал короткие затраханные звуки на каждом движении. После я чуть подался вперед, опираясь ладонями о постель по бокам от Артура.

Я целовал его везде, где мог дотянуться, погружая член в его тело жестче, быстрее, глубже. – Именно так, – мягко обещал я Артуру, любяще целуя, но собственнически, требовательно двигаясь. – Так, словно… – я люблю тебя.

Артур яростно кивнул, целуя меня в предплечье, начав вскидываться навстречу каждому толчку члена в своем теле. Кровать под нами скрипела и некоторые заключенные из соседних камер поощряющее свистели, но мы едва ли обращали на это внимание или придавали этому значение. Мы оба были близки, доводя тела друг друга к финишной прямой.

– Когда кончишь… – у меня сбилось дыхание, эти слова я шумно выдыхал в его кожу. – Я хочу, чтобы ты кричал мое имя.

Артур запрокинул голову и снова подался вперед,наполовину растеряв весь довольный вид.

– Не могу, ты сам это знаешь.

– Доверься мне, зайка, – попросил я.

Артур коротко моргнул и кивнул.

Мой член погружался в тело Артура с головокружительной скоростью, раздавались шумные шлепки кожи о кожу. Понадобилось всего пара движений ладонью по члену партнера, прежде чем Артур изогнулся подо мной, почти мучительно, когда по его телу прошелся спазм. Я запечатал своими губами его тогда, когда он закричал мое имя, глотая его стоны и возгласы, отвечая своим собственным стоном со звуком его имени.

Еще минуту мы продолжали двигаться вместе, мой живот жгло от спермы Артура. Мои движения стали плавне, пока я двигался, заливая его внутри своей липкой жидкостью. Нам понадобилось много времени, чтобы отдышаться и еще больше, чтобы найти силы отстраниться друг от друга.

Я растянулся на груди Артура, переводя дыхание, облизывая и посасывая соленую от пота кожу. Когда я нашел в себе силы, я устало сполз ниже, очищая Артура языком, вкус завершения нашего соития мешался во рту. Артур тоже выглядел заинтересованно, потому что затянул меня в мокрый, открытый поцелуй, после того, как я закончил, теперь пробуя лично.

Я восстановил дыхание, когда переместился на матрас, растянувшись возле Артура.

Он с серьезным видом наблюдал за мной, явно что-то задумав, поглаживая меня по волосам. Я думал, таким и будет тот самый момент, когда мы бросим на ветер всю осторожность. Я едва дышал.

– Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной, – с улыбкой шепнул Артур.

Это были не те заветные три слова, но это не имело значения. Смысл был тот же и произносилось это с той самой нежностью и преданностью. Наши губы встретились в усталом прикосновении, едва двигаясь, прижавшись друг к другу.

Мы оба знали.

Комментарий к IX

Я знаю, что уже не меньше двух лет не могу закончить работу над переводом этого фанфика. Но вот, наконец, продолжение и новость: осталось всего две главы.

========== X ==========

Все изменилось, когда меня досрочно освободили.

Отправляясь в тюрьму на пожизненное – не важно, виновен или нет – со временем, начинаешь воспринимать тюрьму как свой не самый лучший дом. Поначалу думаешь, что может быть повезет, что выйдешь на условно-досрочное, но эта надежда вскоре увядает. Ты по-прежнему ходишь на собеседования время от времени, чтобы узнать, считают ли несколько напыщенных индюков в строгих костюмах что ты достаточно безопасен, чтобы вернуться обратно в общество. Но успеха не ждешь. Это просто помогает отвлечься, разбавить монотонную рутину тюремной жизни.

Вот почему почти через десять лет, после того, как меня посадили в тюрьму на пожизненное, я не слишком ждал, что смогу хоть на шаг приблизиться к досрочному освобождению.

Как бы там ни было, это не значит, что я не добился успеха.

Мне сообщили, что недавно всплыла новая информация по моему делу. Видимо, кто-то обнаружил существенные улики, доказывающие, что на самом деле стрелял Джейкоб, а я просто выбирал дерьмовое время и друзей. Судя по всему, эти улики отправились всем «нужным людям», тщательно их изучившим. Судя по всему, Джейкоб во всем сознался, как раз на прошлой неделе, как только полиция постучала в дверь его снятого с колес трейлера, чтобы задать пару вопросов.

Судя по всему, я буду условно-досрочно освобожден, как только все подтвердят и подпишут надлежащие документы. В течение месяца. Я входил в тот кабинет, ожидая вернуться к жизни за решеткой, а вышел неофициально свободным человеком.

Я был поражен. Затем был вне себя от радости. А потом пришел в ярость.

Я нашел Артура, он был во дворе один. Остальные парни работали по расписанию и чтобы услышать новость, им пришлось ждать до ужина. А он, заметно напряженный сидел на скамейке, на той самой, где я в первые поставил ему метку на шею. Я медленно приблизился к нему, все еще стараясь осмыслить то, что уже через месяц я буду досрочно освобожден.

Артур поднял на меня взгляд, ладонью прикрыв глаза от солнца.

– Чем ты так расстроен? – поинтересовался он как будто удивленно.

Я остановился на полпути, в нескольких шагах от скамейки.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я растерянно. Может, я и был расстроен немного больше обычного, но едва ли ожидаемо, что я счастливый выйду с собеседования на досрочное освобождение. Разве что… Я сузил глаза. – Это ты устроил, да?

Артур одарил меня совершенно невинным взглядом, уже в следующее мгновение меняясь в лице.

– Не благодари, – огрызнулся он, не со зла, но защищаясь, пытаясь понять мою реакцию. – Я думал, ты будешь рад.

– Не тогда, когда из-за этого придется оставить тебя одного в тюрьме почти на девять месяцев! – вспылил я, поморщившись, когда увлекся, говоря слишком громко. Я заставил себя сесть ровнее и понизить голос. – Не так все должно было произойти.

Я закалял разум и сердце, готовясь навсегда потерять Артура. Ну конечно же, мы могли бы видеться в часы посещения и писать друг другу письма, но я не желал Артуру таких отношений. Я знал, что придется отпустить его, если я хочу, чтобы он был счастлив.

– Я что, просто мимолетное увлечение, до тех пор, пока не выйду отсюда? – тихо прошипел Артур, уперев взгляд в землю. – И меня просто заменит кто-нибудь другой?

– Не будь дураком, – сорвался я, звуча отрывисто и низко. – Ты знаешь, как сильно я тебя люблю.

Между нами повисла напряженная тишина, воздух вокруг едва не искрил. Я закрыл глаза, опустив голову по направлению к утрамбованной грязи под ногами. Близящееся досрочное освобождение тут же выпало из мыслей, сменившись нервным волнением. Выпускной бал в старшей школе, вот когда я в последний раз сказал кому-то те самые три слова. Я наивно думал, что если произнести их вслух, они станут правдой и я перестану западать на парней. Я не понимал, что такое любовь, она тоже не понимала. Все это закончилось ее слезами, вскоре после того, как я напился и был застукан за тем, что отсасывал ее брату в ванной.

Теперь, годы спустя, я знал, что такое любовь и нашел кого-то, кого обожал больше, чем саму жизнь – и это подкреплялось тем фактом, что я хотел остаться в тюрьме только для того, чтобы быть с Артуром. И все это я проебал. Высказавшись в порыве гнева, слишком эмоционально, от одной мысли о том, что придется оставить Артура.

Он же, сидел рядом со мной долго и молча. Ошибся ли я в его чувствах? Слишком поторопился? Только ощущение того, как Артур накрыл своей ладонью мою, покоящуюся на скамье, успокоило мои опасения.

– Я тоже тебя люблю, – тихо произнес он, одновременно и счастливо и грустно.

Прозвонил звонок на обед, нам пришлось прерваться. Мы шли рядом, очень близко друг к другу. Наши плечи то и дело соприкасались, пока мы шли в столовую. Я рассказал ребятам, что меня освобождают досрочно, они тут же подняли сильный шум. Радовались за меня, но и завидовали, хоть и делали все, что в их силах, чтобы не показывать последнее.

По пути из столовой я отправил Артура вперед, а сам задержался, отвел Доминика и своих самых близких друзей в сторонку. Они все обещали присматривать за Артуром, пока его не освободят. Артур удобно устроился в тюремной иерархии только из-за связи со мной.

Надзиратели все еще держали злобу на него еще с того времени, как он сидел в камере-одиночке.

Мой страх все равно никуда не исчез.

– Тебя отправляли в одиночку из-за меня, зайка? – спросил я его, когда мы снова остались наедине в камере.

Артур встретился со мной взглядом, прежде чем сесть на край кровати. На этот раз я накрыл его ладонь своей, словно отразив то, что происходило утром того же дня.

– Я решил, что две недели в камере-одиночке стоили твоей свободы. – Сказал Артур. Он рассказал о том, как неустанно вел переписку с кем-то из-за стен тюрьмы, с тех пор, как прочитал мое дело – а прочитал он его как раз после того, как я рассказал ему свою историю.

Из этой переписки он извлек довольно много полезной информации. И когда информация постепенно стала слишком деликатной, Артур «позаимствовал» персональный компьютер начальника тюрьмы, чтобы запросить дальнейшее расследование по моему делу. Так как одной из новых обязанностей Артура, когда библиотека в нем не нуждалась, была сортировка почты и он мог незаметно забирать приходящие в ответ письма.

– Ты чудо, любовь моя, – я благодарно поцеловал его в висок, искренне благодарно, даже если результат меня не совсем радовал. – Не надо было.

– Я даже не знал, сработает ли, или как много времени пройдет до того, как будет хоть какой-нибудь результат, – пробормотал Артур едва слышно, практически говоря сам с собой. – Но само собой, я в любом случае попытался бы, – усмехнулся он. – Я не собираюсь жить на свободе без тебя.

– А как на счет тебя?

Артур не дал мне закончить.

– Я уверен, ты уже подрядил кого-нибудь приглядеть за мной, – фыркнул он. – Все буде в порядке. Девять месяцев – это не так уж и долго.

– За тобой не смогут смотреть постоянно, – напомнил я ему, в моем голосе все еще звучало беспокойство.

– Имс, – Артур поднял свободную руку, положив ладонь мне на щеку, повернув к себе мое лицо, встретившись со мной взглядом. – Все со мной будет нормально, обещаю. – На мгновение наши губы мягко соприкоснулись, а затем он отстранился. – А теперь, как на счет того, чтобы немного отблагодарить меня? – предложил Артур, выразительно выгнув бровь, прежде чем откинуться на матрас.

Я последовал за ним.

Мы занимались любовью той ночью, и каждой ночью последнего месяца, как только выпадал случай. Оставшееся время мы проводили вместе, насколько это возможно. Разлучить нас могло разве что заключение в камеру-одиночку на неделю. Всякий раз, как мы оказывались наедине, то обсуждали, что будем делать, освободившись.

Я рассказал Артуру обо всем, чем хотел бы заниматься; о вещах, про которые я и думать забыл, из-за уверенности в том, что уже никогда не выйду из тюрьмы. Я хотел играть в театре, освоить какой-нибудь музыкальный инструмент и поездить по миру. Артур тоже рассказал мне о своих планах. Он тоже хотел путешествовать, но еще в его интересах было продолжить то, чем он занимался до тюрьмы. Он объяснил, что слышал что-то о работе на правительство прямо во снах, хоть ему и пришлось бы работать нелегально после отсидки в тюрьме. Честно говоря, для меня это звучало сродни вымыслу, но сама идея выглядела интригующе.

Еще мы строили планы о том, что будем делать вместе меньше, чем через год. Я точно не знал, как мы раздобудем на все это деньги, но был уверен, мы что-нибудь бы придумали с нашими навыками. И путешествовали бы по всему земному шару, занимались бы любовью на пляже в лучах закатного солнца. Мы бы любовались звездами ночью и отправились бы исследовать мрачные деревеньки. Мы бы купили дом, назвали бы его своим и стали бы похожи на давно замужнюю пару. Мы бы ссорились, мирились сексом и не знали бы хлопот.

В общем, мы просто хотели жить нормальной жизнью.

Время никогда не летело так быстро, как в этом месяце. Я уверен, Артур пытался отвлечь меня от моих опасений. В этом он преуспел. Прежде чем я успел это понять, уже наступила последняя ночь перед тем, как меня освободят. Я упаковал свои пожитки, а затем разделся и вжал Артура в постель медленно и жестко.

Мы знали, что завтра утром у нас не будет возможности попрощаться, мы должны были сделать это ночью. После того, как мы привели себя в порядок и устроились вместе под одеялом, мы целовались и часы летели как считанные секунды. Мы отстранились только тогда, когда я неожиданно почувствовал соленую влагу на лице.

Когда я отодвинулся еще немного, я понял, что это были мои собственные слезы. Артур поднял руку и нежно стер их ласковыми прикосновениями большого пальца. – Ты будешь меня навещать? – тихо спросил он, выглядя так, словно сам вот-вот заплачет, но очень старается не расстроить меня еще сильнее.

– Конечно! – тихо и недоуменно воскликнул я, удивленный тем, что он мог подумать иначе.

– Раньше всех приду в понедельник на следующей неделе, – пообещал я. Если можно было бы, я бы вовсе жил в комнате для свиданий все девять месяцев. Мне бы хотелось, чтобы хотя бы часов посещения было больше, но приходилось мириться с тем, что есть.

– Ты должен быть счастлив, что выходишь из тюрьмы, – попытался упрекнуть меня Артур, но голос его в какой-то момент сломался, растеряв весь укоризненный тон.

Мы снова встретились в соленом поцелуе, наши слезы мешались на губах.

– Я люблю тебя, Артур, – Твердил я в его губы бесчисленное количество раз. Я просто обязан был сказать снова, каждый раз, когда он говорил тоже самое в ответ. И еще раз. Он должен был верить, ему нужно было это знать, потому что на девять месяцев эти признания придется отложить.

В какой-то момент мы уснули, а утро наступило слишком быстро. Охранник постучал дубинкой по решетке нашей камеры перед перекличкой, разбудив. Я был рад, что мы переоделись заранее ночью, но так же и знал, что охрана видела нас спящих рядом. Кальвин был одним из охранников, сопровождавших меня на волю, но когда я попытался встретиться с ним взглядом, попросить о последней услуге, присматривать за Артуром, он уставился в пол.

Тяжело сглотнув, я медленно сполз с кровати, прихватив небольшую спортивную сумку. Часть меня подсказывала, что я мог бы отложить все это на девять месяцев, или идти так медленно, что у надзирателей лопнет терпение и они, чтобы не терять времени, просто вышвырнут Артура отсюда вместе со мной. Этого не произошло, да и наблюдали они за мной без явных эмоций.

– Позаботься о себе, любовь моя, – молил я Артура, когда мы встретились для последнего поцелуя; надзиратели были любезны нам его предоставить. Артур сидел на краю кровати, не в силах двигаться достаточно быстро, так что я опустился перед ним на колени и потянул его ближе к себе, лицом к моему лицу.

– Я люблю тебя, – добавил я в самые его губы.

Он кивнул и поцеловал меня в ответ.

– И я тебя, – сдавленно проговорил он и всхлипнул, его глаза застилали слезы. Было трудно говорить, глотать, сделать вдох. – Мы очень скоро снова увидимся, – напомнил я и ему и себе, даже если это не имело значения прямо сейчас.

Я потянулся за еще одним поцелуем и услышал нетерпеливый вздох за своей спиной.

– Ну ладно, закругляйтесь уже, – сказал один из надзирателей, не Кальвин, второй. Артур оттолкнул меня раньше, чем нам влетело от охраны, и я выпрямился. – Время идти, – торопил Кальвин, когда я замер, так и стоя на месте.

– Я знаю, – я отер лицо ладонью, стирая слезы и последовал за ними, вон из камеры. Артур проводил меня до самой двери, и я видел его, стоящего там, смотрящего на меня, пока мы не повернули за угол, и я не потерял его из виду.

========== XI ==========

Комментарий к XI

Все кончается очень печально. Я предупредил.

Все закончилось всего неделю спустя.

Я был в своем лучшем костюме. И под ним я имею в виду мой единственный и довольно потрепанный костюм. Вообще-то, это был тот самый костюм, который был на мне в суде, когда меня приговорили к заключению в тюрьму, десять лет назад. Серая ткань была изношена, рукава были немного коротки, и пиджак туговато сидел на моих плечах. На мне была пестрая, расстегнутая внизу на пару пуговиц рубашка, я уверен, Артур посчитал бы её омерзительной, но у меня не было ничего другого.

Я приоделся, потому что именно в тот день собирался проведать Артура. Я сильно нервничал, с нетерпением ждал встречи и волновался. Прошла всего неделя, с тех пор, как меня освободили, но это уже была словно маленькая жизнь. Я понятия не имел, как протяну ночи на протяжении оставшихся месяцев без моего партнера.

Я был занят всю неделю, старался не думать о том, как там Артур. После освобождения, меня поселили в крошечную комнату в общежитии; думаю, потому что, даже если меня ошибочно обвинили, они боялись, что тюрьма-то уж сделала из меня преступника. Как-то иронично это все. Но мне показали комнату и первым делом я подумал о том, что надо будет заменить односпальную кровать на двуспальную, до того, как Артура выпустят из тюрьмы.

Остальные жильцы общежития держались особняком, тем лучше для меня. Я едва помнил, как начать диалог с нормальным человеком; в тюрьме обычно представлялись через свои преступления. Не думаю, что «Привет, я Имс. Я сидел за убийство, но клянусь, я этого не делал» – звучит очень уж хорошо.

Кроме этого, я был занят работой, на которую меня устроили. Меня приставили к прачечной, в отеле по соседству. Можно подумать, подобное хоть чем-нибудь отличалось от работы в тюрьме, но меня это не волновало; за новую работу хотя бы платили. Некоторые из моих коллег были довольно болтливы, что делало день менее утомительным. Их прошлое обычно было сомнительней моего, и мы неплохо ладили.

Жизнь за стенами тюрьмы была совсем другой, я очень старался приспособиться. Я не успел научиться готовить до того, как сесть в тюрьму, поэтому сейчас я готовил простейшие блюда – в любом случае, у меня было не так много денег, чтобы позволить себе спалить жрачку. Сидеть одному за маленьким столиком у окна было очень одиноко, я привык к Артуру под боком и ребятам вокруг.

Труднее всего было, без сомнений, по ночам. Снимая свою новую, совсем недавно купленную одежду (у меня была всего пара комплектов на все случаи, я пока экономил деньги), вешал её в шкаф, но он выглядел как-то пусто без одежды Артура в нем. Затем я залезал под одеяло и вжимался лицом в чистую подушку. А потом я просто лежал часами, не в состоянии уснуть.

Я никогда не замечал, как шумно было ночью в тюрьме, пока не лег спать в своей маленькой комнате. В тюрьме постоянно храпели, зачастую дрались и нередко кричали во сне. В общежитии же периодически били друг другу морды или приходили пьяные вдрызг. Но в основном тишина была такой угнетающей, что я ее едва выдерживал.

Хуже было только чувствовать – и понимать – что я лежу в постели без Артура под боком. Честно говоря, речь идет даже не о сексе. Имею в виду, и по этому я тоже скучаю, конечно же, и не собирался искать развлечений где-нибудь еще. Но я завязал бы с сексом на всю оставшуюся жизнь, если бы мог обменять его на Артура, просто уютно устроившегося в моих объятьях.

А еще ночью мысли лезли в голову настойчивей. Более живыми были мои страхи, не обремененные отвлекающими факторами. Артур скорее всего уже был под другим сокамерником. Что если он стал похож на Рекса? Что если охранники решили, что их это не касается? Что если мои ребята отвлеклись или растеряли верность, позавидовав моей свободе?

Я едва не сошел с ума в ту первую неделю, и не единожды рыдал в подушку как ребенок.

Сегодня был тот самый день – Понедельник – когда я снова мог увидеться с Артуром. Я мог рассказать ему о том, как прошла неделя, а он отмел бы мои страхи. И клянусь, я достаточно отчаялся, чтобы поцеловать то отвратительное стекло, которое будет между нами, чтобы стать хоть немного ближе.

Я заранее оделся, приготовил мелочь для общественного транспорта, чтобы благополучно закончить мое путешествие. Я вынужден был сидеть за своим маленьким столом и жевать безвкусную булочку, потому что часы посещений не начнутся до десяти. Чтобы хоть чем-нибудь себя занять, я спустился забрать почту. Сел обратно за стол, мои ноги едва помещались под ним, пошарил среди кучи пришедшей почты. Я сразу обратил внимание на местную на местную газету, потому что она лежала сверху и потому что название нашей тюрьмы было в заголовках.

УБИЙСТВО В ТЮРЬМЕ

Мое сердце забилось чаще, пальцы дрожали, когда я перелистывал страницы, чтобы прочесть всю статью целиком. Людей и раньше убивали в тюрьме, сказал я себе. Не из-за чего паниковать. Тюрьма большая, убить могли кого угодно.

Но там, в верху колонки, глядя на меня и выглядя очень раздраженно тем, что его фотографируют, был Артур. Фотография была старой и Артур на ней выглядел очень юно – ее сделали до тюрьмы, еще до того, как мы встретились.

Слезы уже текли по моим щекам, когда я пытался прочесть текст. Я едва разбирал буквы, перед глазами расплывалось, а газетные листы тряслись в моих руках. Когда я все же заставил себя дочитать, я начал учащенно дышать, заработав гипервентиляцию. А потом меня стошнило прямо на ковер.

В статье рассказывалось, что несколько человек зажали Артура в библиотеке поздно вечером, когда он заканчивал раскладывать книги по полкам. Чуть позже его нашел охранник из ночного патруля, который должен был проводить его обратно в камеру. Но к тому времени было уже слишком поздно. Травмы, как говорилось в статье, были нанесены так, чтобы причинить как можно больше боли. Это было не избиение, которое зашло слишком далеко; они с самого начала собирались убить его.

В газете назывались имена тех, кто это сделал, их буквально, взяли с поличным, с кровью на руках. И руки их были красными от крови Артура. Я узнал их имена; все они были верными подручными Винса. В этом была еще одна проблема тюрьмы; врагов в ней заводишь на всю оставшуюся жизнь.

Ушло время на то, чтобы дрожащими руками вырвать фотографию Артура и спрятать в нагрудный карман, перед тем как порвать оставшуюся бумагу на части. Меня не волновало, как накажут виновных или куда их переведут. Этого никогда не будет достаточно.

Я подавился шумным всхлипом и едва успел вдохнуть достаточно кислорода, как меня снова вырвало. Глаза и нос горели, пока слезы текли по моему лицу. Я едва замечал горький вкус соли, вдыхая собственные слезы, снова давясь ими и задыхаясь. Сердце отчаянно рвалось из груди, и все мое тело дрожало, пытаясь вытолкнуть его через горло с очередным рвотным позывом. Словно все мое тело восстало против меня, пытаясь само себя разорвать в клочья, лишь бы больше не чувствовать эту боль.

Я потянулся смахнуть остатки своего завтрака и почты на пол, спрашивая себя, ослабит ли боль желание что-нибудь сломать. Моя рука замерла над конвертом, на котором был аккуратно выведен мой адрес. Я растерялся, когда заметил, что отправителем значится Артур. Мог ли он инсценировать свою смерть и сбежать? Я не мог даже позволить себе надеяться.

Я разорвал конверт и провел подушечками пальцев по тонким завиткам букв, почерк Артура был аккуратным, но странно выразительным. Я начал читать:

Дорогой Имс,

Я скучаю по тебе. Да, я пишу это на бумаге, и ты всегда сможешь использовать этот факт против меня. Но так и есть. Без тебя в тюрьме совсем иначе. Я знаю, что тюремное заключение и должно быть кошмарным, чтобы преподать мне урок и все такое, я не жалуюсь. Но я ужасно по тебе скучаю. Так странно, что ты не рядом.

Вчера ко мне подсадили нового сокамерника. Его зовут Лиам и он еще меньше меня. Он плакал всю ночь, а я не нашел, что ему сказать. Я даже не знаю, за что он тут. Я занял нижнюю койку; не хотел возвращаться вечером и видеть кого-то другого на твоем месте, понимаешь?

Где-то на этом месте я перестал читать. Плакал так сильно, что чернильные строчки перед глазами расплывались в одно неразличимое пятно. Я знал, что Артур тоже плакал, пока писал это письмо. Я знаю, звучит странно, но я точно знал, что разводы на бумаге были от слез, а не от случайно смазанных пальцем чернил.

А еще было ясно, что это не тайное послание, информирующее меня о том, что он сбежал и ждал меня на каком-нибудь далеком побережье. Письмо было датировано числом, идущим всего через пару дней после того, как я покинул тюрьму, не было ни намека на то, что оно является чем-то большим, чем просто самым обычным письмом.

Я заставил себя успокоиться и дочитать, потому что это были последние его, пусть даже ненамеренно, слова мне. Я никогда больше не услышу его голос, не увижу аккуратный почерк.

Время идет, но теперь словно медленней. Разумеется, я работаю, обедаю за общим столом. Но все не так. Ты представить не можешь, сколько морковок приходится съедать. И даже при том, что в кровати теперь хватает места, я бы предпочел, чтобы ты снова его занял. Несмотря на то, что скоро лето, постель кажется очень холодной. Трудно заснуть.

Часть строк далее, была зачеркнута, прежде чем Артур снова продолжил писать:

Думаю, что, возможно, я совершил ошибку, вытащив тебя из тюрьмы первым. Думаю, мне стоило подождать и пройти через все, что ожидает меня на свободе. Однако, я испугался. Я понятия не имел, как одному, без тебя, так долго вести дела в реальной жизни. Подумал, что ты будешь сильнее. Но кое-кто усложняет ситуацию. Я бы не стал сильно беспокоиться, они просто досадная неприятность, и твои друзья за мной приглядывают, но я узнал тех ребят. Это те, кто помогали Винсу, а твои парни не могут быть рядом круглосуточно.

Я стараюсь не волноваться об этом так же, как волновался ты, но все равно хотел написать. На всякий случай, чтобы если что-нибудь произойдет, хочу, чтобы у тебя были письменные доказательства еще кое-чего, тебе нужно это знать.

Я люблю тебя.

Ты невероятен и делаешь меня таким счастливым. Из-за тебя я даже почти не жалею, что попал в тюрьму.

В любом случае, возможно, я принимаю происходящее слишком близко к сердцу. В понедельник мы вместе посмеемся над тем, как нелепы были мои опасения. Надеюсь, у тебя там все хорошо.

Навеки твой,

Артур.

Я не знаю, как долго просидел с прощальными словами Артура, лежащими на моих коленях. Как минимум, я очень сильно опоздал на автобус до тюрьмы. Да и никаких дел у меня там больше не было, никаких посещений по понедельникам. Я больше никогда не увижу Артура и то, как он едва заметно улыбается, не услышу его голоса, не почувствую тепло его губ и тела.

Все это… пропало. Кончилось.

Все чего я ждал и планировал, Артур был неотъемлемой частью. Я ждал, когда он выйдет из тюрьмы и мы окрестим комнату нашим воссоединением. Когда мы отправимся путешествовать по миру. Когда будем вместе смотреть на звезды. Когда погрузимся в уютную, счастливую рутину спокойной жизни. Теперь ждать было нечего.