Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Октябрина Коллет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Звонок на спутник поступил внезапно, так что Наташа едва не выронила бокал из рук.

– Наталья Петровна, – голос своей заместительницы Наташа узнала без труда, – Наталья Петровна, вы заняты?

– Да нет, Саш, не очень, – не включая видеосвязь, Наташа снова пригубила вина. – Что-то случилось?

– Вас Олег Сергеевич сегодня искал.

– Что? – Наташа почувствовала, как уже забытое за полгода чувство тревоги подступает к горлу с новой силой и начинает потихоньку её душить.

– Я ему сказала, что вы квартиру снимаете. И адрес назвала.

– Ты… Ты… – Наташка задыхалась от возмущения. – Как ты могла?!

– Он странный такой был, всё спрашивал, куда ваши окна выходят…

Дальше Наташа не стала слушать, а просто отключила спутник. Тугой ком страха душил её. Расслабленность и умиротворения растворились в воздухе, в котором теперь витал не праздник, а тревога. Наташа отвела руку с бокалом в сторону, другой сжала лоб. С глухим треском лопнуло стекло окна. Наташа успела увидеть лишь, как там образовывается крохотная дырка, от которой во все стороны паутиной расходятся трещина. А потом острая боль в руке от тысяч осколков бокала, вонзившихся в ладонь. И ничего.

Наташа с ужасом смотрела на окровавленные осколки, рассыпавшиеся по полу и по столу. Смотрела на ладонь, истекавшую кровью, и не чувствовала ничего. Показалось, будто сердце упало куда-то в самый низ живота. Как будто не осталось в её теле ничего, кроме внешней оболочке. Нервно убрала за ухо прядь, оставляя на ней кровавые следы. Не замечала, как уродливыми пятнами растекаются по пушистому свитеру капли крови, пока набирала наизусть заученный номер. Тряслась от страха, но не чувствовала боли. Не видела и не слышала ничего, кроме протяжных гудков.

– Слушаю, – трезвый голос Лёхи на том конце был слишком долгожданным.

– Он вернулся, Лёша, он, он вернулся! – кричала она, не включая видеосвязь. Слёзы брызнули из глаз. – Лёша, ты обещал! Обещал защитить меня от него. Он убьёт меня. Снайпер только что стрелял.

– Я держу свои обещания. Скоро подъеду.

Наташка сжала раненую руку в кулак и сдавленно, хрипло, болезненно заплакала. Рука начала слегка пульсировать. Но боль была слишком глухой и слабой. Шок от выстрела блокировал все сигналы мозга. Наташа не чувствовала, не видела и не слышала ничего, кроме образа Олега Чёрного – её бывшего супруга, – который так ярко рисовало её воображение. Потянулась правой пульсировавшей рукой к бутылке вина, приложилась к горлу и сделала огромный глоток. Ожидаемого опьянения и спокойствия не наступило. Стало ещё хуже. Алкоголь как будто отрезвил её сознание и пробудил от шока. Наташа сжала в руках пульт до адской боли, которую невозможно было терпеть, захлёбываясь в слезах, жала кнопки до онемения пальцев. Железные шторы с грохотом опустились на панорамные окна. Ёлка погасла. Наташка, очутившаяся в полной темноте, заскулила подбитой собакой, продолжая до полного бесчувствия сжимать пульт.

Время тянулось исключительно медленно. Наташа то и дело косилась на спутник, на котором висели те же цифры, что и во время звонка Лёхе. Наташка приложила ладонь ко лбу, чувствуя, как по лицу стекают горячие капли крови. Прикрыла глаза. Мир для неё превратился в сплошную звенящую тьму. Надо было вставать и перевязывать руку, да только Наташа боялась, что ноги не удержат её. Снова потянулась к бутылке с вином, на этот раз левой рукой. Снова прижалась губами к горлу и сделала пару неверных глотков, едва не поперхнувшись.

Звонок в дверь. И с силой нахлынувшая волна паники. Набрала на спутнике номер Лёхи. В панике кричала туда:

– Лёха, Лёха, он здесь! Он под дверью. Он пришёл убить меня!

– Тихо-тихо, это я, – голос Лёши был успокаивающим. – Встань. Подойди к двери и посмотри в видеофон.

Наташка, цепляясь здоровой рукой за ручку кресла, сползла с него. Упала на колени. Подняла голову. Она сильная. Она смогла отказать мужу. Отречься от него. Подать на него заявление. Значит, сможет и пережить его покушение. Нехороший огонёк мелькнул в её карих глазах. Сжала руки в кулаки, насколько это было возможным, подняла высоко голову и прокралась к двери. Включила видеофон. За дверью стоял серьёзный Лёха и выжидающе заглядывал в камеру. Наташка резким рывком распахнула дверь, вцепилась в жёсткую ткань чёрной кожаной куртки и с невероятной, ниоткуда взявшейся силой, втянула Лёху в квартиру и с грохотом закрыла бронированную дверь. Они стояли, прислоняясь спиной к разным косякам дверного проёма. Наташа спиной чувствовала холод железа, прижимала руки к груди и испуганно смотрела на Алексея, тяжело дыша, как после километрового беспрерывного забега. Лёша смотрел на неё с прищуром. Руки его были в карманах. На чёрном мехе куртки лежали белыми точками снежинки.

– Ты ранена? – нахмурился, протягивая сухую огрубевшую руку к её запястью.

Наташка молча смотрела на Лёху. Что-то влекло к нему. Когда он был рядом – даже просто смотрел на неё – на душе становилось в разы спокойнее. От него веяло чем-то особым. Уверенностью, силой, волей. Всем тем, что так нужно женщине и чего не давал Наташе её бывший муж.

Наташка не умела любить. Это она поняла ещё давно. Она никогда не теряла голову, готовая кинуться за предметом обожания в прорубь с головой. Она никогда не чувствовала учащённого сердцебиения или полное опустошение души, когда рядом оказывался кто-то. Всё, что было у Наташи – её мозги, сила воли и красота. Всем этим она довольно умело пользовалась в сумме, поэтому к своим тридцати она достигла роли директора фонда по защите исчезающих видов животных. Только вот… Могла ли она назвать себя счастливой? Вряд ли. Вот сестра, заключившая ещё восемь лет назад брак с Ариком и улетевшая в другую галактику, была счастлива: у неё была любовь, семья, свой дом. Она не скиталась по съёмным квартирам в страхе быть убитой, не ожидала явки озверевшего бывшего супруга, она не была одинокой, в конце концов. Алиса, переместившаяся в прошлое ради своей любви к Коле Герасимову, тоже, наверное, была счастлива. Наташа не знала. Знала лишь, что сама была несчастливой.

– Лёха, – здоровой рукой зажала рот и вдруг почувствовала, что ревёт, что все эмоции в один момент вырвались наружу. Лёха резко схватил её за раненую руку, притянул к себе и прижал её голову к груди. Наташа неловко обняла его за широкую спину и разревелась.

– Тш, тш, я рядом. Всё хорошо. Всё будет хорошо, пока я рядом.

Он гладил её по коротким мягким волосам, с удивлением отмечая на своих руках пятна крови. Наташа неловко прижималась к его груди, смотрела в сторону гостиной и отчаянно рыдала, не в силах ничего сказать.

Её влекло к Лёхе. Она не знала, что именно. Знала только лишь, что не может без него. Что без него умрёт. Погибнет от страха, безысходности и одиночества, окутавшего её. Только рядом с Лёшей ей дышалось легче и как будто спокойней.

– Всё будет хорошо, слышишь меня? – он обхватил её лицо обеими руками, убрал с него короткие пряди, прилипшие ко лбу.

Облизав палец, стёр с её лба уже засыхавшие пятна крови. Наташа почувствовала, что у неё кружится голова и она снова не чувствует землю под ногами.

– Ёпрст, – Лёха вовремя успел схватить Наташу поперёк поясницы.

Всё проплывало перед ней как будто окутанное туманом. Она уткнулась носом в пропахшую морозной улицей куртку Лёхи и не видела и не слышала ничего, кроме Лёхи и его шагов. Комнаты мелькали перед ней. В конце концов Наташа, почувствовав под собой мягкий диван, откинулась на подушку и закрыла глаза. Она чувствовала, как Лёха заботливо укрывает её мягким пледом, как грубоватыми пальцами стирает с её лица пятна крови, как берёт её пульсирующую кровоточащую ладонь и обматывает холодной гладкой тканью. Лёха вновь смахнул с её лица волосы, Наташа с трудом разлепила веки и долго смотрела на Лёху.

– Лучше на водку переходи, – Лёха кивком головы показал на полупустую бутылку вина. – Она, того, нервы лучше успокаивает, и сопьёшься быстрее. Видишь, всё в порядке. – Наташка сдавленно кивнула. – Тогда я, это, пойду. Сейчас отзвонятся по снайперу, и я уйду. Сегодня тебя никто не тронет.

– Не уходи, – Наташка поднялась на локтях и схватила больной рукой Лёху за запястье. – Пожалуйста, останься. Мне страшно без тебя.

Лёха пожал плечами. Его спутник взорвался трелью. Поправив плед на Наташе, он вышел из комнаты. Наташка потянулась за бутылкой и снова сделала пару глотков. Лёша о чём-то переговаривался с каким-то Саней там, в кухне, за стеной. Вернулся в гостиную. Озадаченно посмотрел на Наташу, опустился в кресло напротив ёлки, повертел в руках пульт, почесал щёку.

– Ну, что. Там нашли брошенную снайперскую винтовку с оптическим прицелом. Не думаю, что тебя хотели убрать. Скорее, припугнуть. И это у них получилось.

– Уже нет, – слабо улыбнулась Наташа, поправляя причёску.

– Что?

Наташа помотала головой и с улыбкой посмотрела на Лёху. Тот смотрел на часы.

– Через пять минут Новый год.

– Что? – Наташка подскочила, но тут же почувствовала, как кружится комната перед глазами. – Ох, я перепила, кажется.

– Это от шока, – лениво отозвался Лёха. – А ты-то куда подорвалась?

– Как куда – поменять этот ужасный свитер!

– Ты и так красивая, – Лёха включил ёлку, затем телевизор. – Лучше готовься желание загадывать. Я бы на твоём месте загадал желание, чтоб твой муж наконец отстал от тебя.

– А я от тебя? – Наташка усмехнулась, нахмурила брови, закусила губу, откинула голову на подушку.

Лёха обернулся. Посмотрел на неё. Они сидели недолго в молчании. Наташка вцепилась в кончик пледа, взмахнула им, грустно улыбнулась:

– Кроме того, я не верю в чудеса и новогодние желания.

Лёха пожал плечами, встал и почему-то присел рядом с ней.

– Почему? – смотрел в стену, сцепив руки в замок.

– Не знаю. Так с детства повелось, что ни одно моё желание не сбывается.

– Неправильно загадываешь, значит, – хохотнул Лёха.

Стрелки курантов на телевизоре приблизились к двенадцати. Наташа чуть подалась вперёд.

– А ты научи меня!

Наташка резким рывком схватила Лёху за шею. Прижалась своими губами к его, чувствуя, как по телу разливается какое-то странное чувство, из-за которого в душе всё начинает кипеть, бурлить и полыхать. Наташа медленно оторвалась от Лёхи и смотрела на него. Куранты пробили ровно шесть ударов.

– Легко, – вальяжно ухмыльнулся Лёха, перебирая пальцами выпирающие косточки позвоночника худой Наташи. – Желаю, чтобы я всегда был рядом с тобой.

– Что? – проронила Наташа, приоткрывая рот.

Лёха улыбнулся, легко смахнул с её лица кудри, убрал одну прядь за ухо, а потом притянулся к ней.

– А ты?

– Что?

– Чего желаешь?

– Чтобы я всегда была рядом с тобой, – вцепилась руками в воротник куртки и заглянула в Лёшины глаза.

Лёха ничего не ответил. Только под последние удары курантов осторожно, как слюдяную фигурку, он притянул Наташу к себе и поцеловал так, как целует юный неопытный пылко влюблённый мальчишка.

========== Свободные люди (Лёха/Наташа) ==========

Комментарий к Свободные люди (Лёха/Наташа)

Почему-то внезапно накатило. Пришла идея. И именно к этой экзотической паре. В таком… Наверное, несколько нестандартном ключе.

Описание: Случайная встреча в кафе, спустя почти тринадцать лет разлуки. У одного за спиной свой бизнес, вроде бы любимая жена, беременная нежеланным ребёнком и тяжесть на душе. У другой – лёгкая улыбка, вшитая маска счастливой супруги и деловой леди и ревнивец-супруг. Один взгляд. Короткий диалог. Простой вопрос, двузначная улыбка. И переворот жизни.

Они встретились случайно в удивительно мрачный, пасмурный августовский день. Встретились, спустя тринадцать лет разлуки. Встретились случайно, в побеге от семьи и пустоты в жизни. Лёха сидел за круглым столиком в тёмном углу кафе и, глядя на то, как носились под небом флипы, размешивал сахар в остывшем кофе. Мимо простучала каблуками женщина, задев его терпким запахом духов. Лёха встрепенулся, поймал себя на том, что берёт уже четвёртый бумажный пакетик сахара и высыпает в кружку. Запах назойливой змейкой вился вокруг его головы, сдавливая виски и пробуждая воспоминания. Лёха щёлкнул на спутнике вызов чека. Перевёл сумму за кофе, распечатал на портативном 3D-принтере чек. С грохотом задвинул стул.

Она сидела в противоположном углу кафе, в таком же тёмном углу, за таким же круглым столиком из тёмного дерева, за каким сидел Лёха. Её угольно-чёрные длинные волосы, завитые в пружинки, изящно спускались на плечи и обрамляли бледное, как будто фарфоровое, лицо с аккуратным носом. Не узнать её нельзя.

Лёха подошёл решительно, резко, сел, даже не спросив не слова. Наташа вздрогнула. Подняла на него большие светло-карие глаза, в которых читалась пустота. Пустота и безжизненность. Такие же, как в его глазах. Наташка не прогнала Лёху, растянула тёмно-розовые губы в улыбке.

Неловкость. Незнание. Холод.

Заказали кофе. Смотрели друг на друга. Молчали.

– Спустя столько лет… – протянула Наташа.

– Угу, – кивнул Лёха.

Разговор потёк неохотно, вяло, неуверенно. Говорили об общепринятом: жизни, достижениях, работе. Наташка говорила, как счастлива замужем. С искусственным смехом хвасталась:

– Лёш, теперь я не белая и не чёрная… А серая. – Лёха нахмурился, сделав глоток кофе с коньяком. Наташка рассмеялась: – Серова я, тормоз.

И Лёха никак не мог привыкнуть к тому, что перед ним уже не красавица-одноклассница Наташка Белая, а бизнес-леди Серова Наталья Петровна. Он бормочет что-то заурядное о том, что они с Алисой – идеальная семья. Лжёт? Конечно. Наташка видит пустоту в его глазах. Отсутствие любви и счастья. Но делает вид, что верит. Они делают вид, что счастливы, довольны всем. Оба понимают, что лгут, но не хватает духу сказать правду. Только лишь когда Наташка поднялась из-за стола, собираясь уходить, когда сильные руки Лёхи в татуировках накинули лиловый плащ ей на плечи, протянули друг другу визитки. И хотя Лёхе совершенно ни к чему были услуги дизайнера, а Наташка не нуждалась в помощи директора фирмы по продаже мотофлипов, они положили визитки в кошельки. Рядом с пластиковыми кредитными и дебетовыми картами, рядом с дисконтными картами и другими визитками. И когда Наташка туго завязала на своей по-прежнему тонкой талии пояс, Лёха остановил её:

– Натах, скажи, тип, ты счастлива?

Наташка вздрогнула. Скинула со спутника очередной звонок ревнивого супруга, обернулась. Улыбнулась и легко кивнула Лёхе. Она увидела, что Лёха понял её намёк. Всё ложь.

Две недели всё валилось из рук Серовой и Тетерина. Дела не клеились. Супруги стали более невыносимыми, контракты более сложными, клиенты более требовательными. В пятницу Лёха посмотрел на пятнадцать пропущенных от Алиски. Спутник валялся рядом и разрывался от вибрации. Лёха взял спутник в руку, швырнул в бронированный звукоизолированный ящик. Жену он ни видеть, ни слышать не хотел. Беременная Алиска была невыносимее Алиски-подростка. Цеплялась к каждому косяку, да ещё и требовала какой-нибудь эксклюзивной еды, говоря, что этого хочет ребёночек. А Лёха лишь фыркал. Он не хотел этого ребёнка.

Наташка сидела в сумраке в своём светлом кабинете. Стены давили, хриплый голос супруга сдавливал виски. Муж говорил о том, что хочет ребёнка. Что хочет полную семью и жену-домохозяйку, а не бизнес-леди. Наташка массировала виски и потягивала шампанское из бокала. Взгляд упал на вывороченный кошелёк. Визитки, карточки, жетоны на метро. И белая бумажка с машиной. Наташка протянула руку. Провела пальцем по ровным чёрным прямоугольным буквам: Тетерин Алексей Данилович. На душе стало тошно.

Лёха набрал номер на рабочем спутнике. Белая визитка. Изящные золотистые буквы: Серова Наталья Петровна. Гудки.

– Да? – голос усталый, печальный.

– Серова Наталья? – не смог сдержать усмешки.

– Тетерин Алексей? – улыбнулась.

– Я соскучился… – прошептал в трубку так ласково, так нежно, как не говорил с Алисой с самой свадьбы.

– Мне давно такого никто не говорил, – голос дрогнул, слёзы накатили. – Спасибо.

Два месяца они не виделись. Только созванивались по рабочему телефону, говорили подолгу, иногда в убыток бизнесу. Засиживались допоздна, до мрака. Выпивали виски и шампанское, говорили о жизни, упивались голосами друг друга. Возвращались домой за полночь, тут же падая лицом в подушку и засыпая. На вопросы мужа и жены почти не лгали. Лёха говорил Алиске, что готовится заключить контракт с дизайнерской фирмой, предлагающей аэрографию мотофлипов. Та поджимала губы и ворчала, что ребёнку нужен отец. Лёха смотрел на её едва выпирающий живот и вздыхал про себя: «А отцу он не нужен». Наташка говорила мужу, гладя по седеющим волосам, что готовится заключить контракт с престижной компанией по продаже мотофлипов и клялась, скрестив пальцы за спиной, что после этого контракта согласится завести ребёнка.

Спустя два месяца и две недели встретились в том же кафе. На этот раз Лёха чуть опоздал, Наташка сидела за столиком, подперев подбородок кулаком и глядя в окно. Она была удивительно хороша. Словно богиня, сошедшая с какой-то картины. Странное, давно забытое волнение, охватило Лёху. Он сел напротив, сцепил руки в замок. Холодная Наташкина ладонь накрыла его грубые руки. Как будто искра электричества пронзила обоих.

Разговор был другим. Более искренним, откровенным. Они не жаловались на жизнь, но признавали, что им тяжело. Наташка говорила о муже-собственнике, старше её на десяток лет, который угрожал лишить её бизнеса и запереть дома, если она не родит ребёнка. И когда Наташка говорила о детях, в её душе что-то скручивалось и выворачивалось. Она не готова была к этому. Лёха усмехался и кивал. И Наташка видела, что он её понимает. Когда он говорил о беременной Алиске, то в его глазах не вспыхивал огонь, какой вспыхивает у новоявленных папаш. Они сидели, смотрели в глаза друг друга, чувствовали тепло, разливающееся по телу, начиная от кончиков пальцев, и до затылка. Октябрь заволакивал город первым снегом. Лёгким, почти невесомым, пушистым и тающим на глазах. Снег превращался в капли воды, стекавшие по стеклу. Наташка снова поднялась первой, вспоминая угрозу мужа посадить её под домашний арест, если она будет приходить позже семи. На часах было пять. «И когда он успел стать тираном?» – подумала, позволяя Лёхе не только накинуть на неё плащ, но и одарить аккуратным поцелуем в тонкую белую шею. Вздохнула. Поправила плащ, откинула назад волосы, обернулась к Лёхе, поправила воротник его кожаной косухи, улыбнулась. Погладила его широкие плечи. Печально улыбнулась, подняла на него глаза. Прошептала то, что было на душе:

– Как жаль, что в этом мире нет уютного уголка на нас двоих.

И ушла, оставив за собой шлейф духов. Лёгких, с запахом роз и цитрусов. Запахом влюблённости.

Слова запали в душу. Они снова не виделись месяц, может, чуть больше. Звонки стали реже. Супруги невыносимыми. И тогда Лёха решился. Снял всю сумму, что копил на звездолёт последней модели. Пригласил знакомого риелтора. Начал поиск квартиры. Он искал небольшую однокомнатную квартиру с высоким потолком и большим окном на окраине Москвы. И чтобы из окна было видно звёздное небо и кусочек шоссе. Чтобы под окном гудели люди, а у двоих была возможность понять, что они выше всей этой суеты. Чтобы они могли сидеть на широкой кровати вдвоём, переплетать пальцы, зарываться носами в шеи и волосы, целовать и не думать ни о чём. Спустя почти месяц поисков риелтор наконец нашёл то, что надо. Парадиз. Рай на земле.

– Однако на эту же квартиру уже имеет виды одна женщина. И она тоже готова заплатить всю сумму фразу.

Лёха почесал переносицу. Посмотрел на визитку Наташки, лежавшую на столе и закрывавшую Алису на их свадебной фотографии. Коротко бросил:

– Организуй встречу.

Они встретились в этой же квартире. Почти на последнем этаже небоскрёба. В квартире пахло теплом и уютом. А ещё влюблённостью. Женщина с чёрными волосами и в серой дублёнке сидела за круглым кухонным столом из тёмного дерева. Осанка её была королевской. Лёха понял, что она готова бороться за эту квартиру.

– Наталья Петровна, – глухо произнёс риелтор, – вот второй потенциальный покупатель. Алексей Данилович.

Оба вздрогнули. Наташка обернулась. Губы дрогнули.

– Не может быть, – сорвалось с губ обоих.

Наташка поднялась, едва не уронив обыкновенный стул. Судорожно вздохнула, сжимая в руках перчатки. Лёха сделал пару шагов и прошептал:

– Уголок для двоих? – Наташка улыбнулась.

– Откуда деньги? – спросил, хмурясь.

– Планировала открыть новый филиал фирмы, – заботливо поправила его меховой воротник, на котором таяли снежинки, – а у тебя?

– Звездолёт хотел новый купить.

Молчали, улыбаясь, не веря своему счастью. Кажется, сама судьба свела их, подарила избавление от тяжёлой жизни.

– Так я не понял, сделку с кем заключать? – нахмурился нервный риелтор.

Наташка посмотрела на Лёху. Оба прочитали решимость в глазах друг друга, перевели половину суммы обратно, на секретную накопительную карту, выложили одноразовые карты с половиной стоимости квартиры на стол.

– На обоих, – твёрдо сказал Лёха, а Наташка доверительно взяла его под руку.

Так у них появился один рай на двоих. И об этом рае не знал никто во всём мире, кроме трёх человек: Наташки, Лёхи и риелтора. Как только контракт был подписан, а риелтор покинул их рай, Наташка с Лёхой переглянулись. Наташка прошлась по квартире, остановилась на пороге спальни.

– Лёха… – мечтательно произнесла. – Здесь всё в духе начала двадцать первого века. Если не считать шкафа с электронными дверьми и телевизора во всю стену. Даже паркет под ногами, кажется, хранит истории прошлого.

– Пришла пора ему узнать и нашу историю, – прошептал над её ухом Лёха, касаясь кончиком носа её шеи и вдыхая её аромат.

Наташка резко развернулась вокруг своей оси, запустила руки под его куртку-авиатор, ощутила горячий торс, кубики пресса под тёмно-синей рубашкой. Шумно вздохнула. Лёха очертил пальцем кривую от её виска до ключицы, медленно стягивая дублёнку с её хрупких плеч. Они оттягивали момент, расстёгивали пуговицы медленно, целовали осторожно, вдыхали запах друг друга, не веря.

– Теперь всё будет по-другому, – прошептала Наташка, когда строгое белое платье с вырезом на спине соскользнуло с её тела.

– Совсем, – отозвался эхом Лёха, обхватывая её лицо и осторожно целуя её в губы.

У них была своя тайна. Новый дом. Они встречались здесь не только вдвоём. Лёха сюда позорно убегал от скандалов Алиски, живот которой уже заметно выпирал и был причиною сотен комплексов. Алиска ныла, что жирная, некрасивая, неуклюжая. А Лёха её не переубеждал. Говорил, что так и есть, что после рождения ребёнка будет хуже. Злился, кусался, кидался на людей. А потом приходил в квартирку на окраине Москвы, где его часто встречала Наташка. Мягким мелодичным голосом она говорила, что муж в командировке, а потом кормила Лёху фаршированными блинами, сытным борщом, жареным мясом. Всем тем, что Алиска называла вредной пищей. С Наташкой они могли есть чипсы, полулёжа на кровати и глядя какой-нибудь фильм, они могли смеяться и жить. Жить так, как никогда не жили до этого. И Лёха понял, что разлюбил Алиску. Да и, кажется, никогда не любил.

Однажды в полной темноте, глядя на высокий белый потолок, в котором отражались их с Наташкой фигуры, Лёха спросил:

– Натах, а ты бы хотела всё по-другому? Тип, чтобы ты и я… Вместе. Ты Тетериной бы хотела быть?

Наташка почему-то на секунду погрустнела, а потом рассмеялась. Рассмеялась легко, как смеялась над комедиями. И этот смех оскорбил Лёху. Неужели она считает его настолько плохим мужем? Наташка, заметив глубокую складку между Лёхиных бровей, выпятила губу, перелегла на его живот, коснулась холодными пальцами его лица. Повела пальцем линию от губ до широкой груди. Положила подбородок на руки, глядя исподлобья на Лёхино лицо, прошептала:

– Лёх, не пойми неправильно. Но… Мы не можем так жить.

– Почему?

– Потому что мы слишком свободные, Лёх, – Наташка смотрела на него и не понимала, почему раньше не чувствовала такого жара, такой жажды близости. Простого прикосновения хватало, чтобы ввести её в эйфорию. – Мы не можем жить на цепи. А брак – это цепи. Неразрывные, тяжёлые цепи. Кандалы. А ребёнок – балласт. Ведь поэтому ни ты, ни я не хотим этого.

– Откуда тебе знать, что было бы, будь мы вместе? – Лёха запустил руку в Наташкины волосы и смотрел, как они переливаются синевой в тусклом свете луны.

– Лёх, мы шикарные любовники, но плохие супруги.

Фраза запала в душу. Бремя супружества давило на Лёху сильнее. Чем ближе подбирался февраль – срок рождения ребёнка – тем больше раздражительным становился Лёха. Он не хотел этого ребёнка. Он его уже не любил. Это был лишь способ Алиски сделать цепь более прочной и нерушимой. И однажды Лёха не выдержал. Сбежал. Через две недели после Нового года, который Лёха справил не с Алиской, а с Наташкой, с бокалами дорогого вина на белоснежной кровати, в домашней одежде, с поцелуями и смехом. Лёха просто ушёл, собрав в спортивную сумку лишь самое необходимое и вытащив из гаража старенький мотофлип. Он дал денег заместителю, чтобы тот в глаза Алиске подтвердил легенду Лёхи: командировка. Сел на мотофлип, пристегнув спортивную сумку ко второму сидению, и помчался по январской Москве, нарушая все правила и кайфуя от скорости и колючего снега в лицо.

А в конце января пришла она. Наташка ввалилась в квартиру, когда за окнами валил липкий мокрый снег. Она появилась на пороге в одном лишь тонком лиловом плащике, со слипшимися мокрыми волосами, дрожащая от холода, с размазанной тушью и слезами в глазах. Лёха поставил плиту на таймер, подошёл Наташке, обхватил её за хрупкие плечи. Она отворачивала лицо, отмалчивалась, скрывала левую сторону прядью. Лёха резко убрал волосы с её лица. На скуле мерзким лиловым цветом переливался синяк. Наташка разрыдалась, повисла на Лёхиной шее. Она плакалась ему в плечо о супруге, который догадался об измене, который держал её в прямом смысле на цепи возле батареи, который бил и пытался её заставить забеременеть. Обещал её оставить здесь умирать. А потом забыл пристегнуть к батарее. Тогда Наташка, в чём мать родила, бросилась вон, схватив лишь плащ и кошелёк, в котором были карты, документы, ключи от её квартиры и Лёхина визитка. Она не знала, что застанет Лёху в квартире, но надеялась. Пару раз едва не попала под флип и всё думала, когда же такой долгожданный брак стал обузой, а любящий муж – тираном-собственником.

Эту ночь они провели вместе. Сидели в обнимку на кровати. Наташка, уткнувшись носом в Лёхину грудь, всхлипывала. Лёха шептал ей на ухо что-то успокаивающее, грозился пойти и начистить морду мужу, но Наташка не хотела этого. Она не хотела, чтобы Лёха марал руки об этого урода. И ей очень хотелось, чтобы так было всегда, чтобы Лёха никогда больше не отпускал её, но и не привязывал к себе. Хотелось, чтобы всегда был дом. Не тот дом, который называется так официально, а тот дом, куда по-настоящему хочется вернуться.

– Лёх, – вцепилась в плечи засыпающему Лёхи, тот вздрогнул. В Наташкиных глазах горел огонь. – Если мы продадим эту квартиру, нам хватит на звездолёт?

– Ну, вообще, да. Ещё и на квартиру останется.

– Лёх, Лёшенька, миленький, давай улетим отсюда. Пожалуйста. Улетим куда угодно, в другой город, на другую планету, да хоть в другую Галактику! Только прочь отсюда.

Наташка тряслась. Она помнила Лёхины слова, которые можно было расценить как предложение. Лёха неопределённо пожал плечами. Наташка вынырнула из его объятий, вынула из кармана плаща кошелёк, швырнула на диван карту, на которой лежала половина стоимости открытия филиала. Лёха положил её на прикроватную тумбу и не сказал ни слова. Наташка искала в его глазах ответ, согласен он на это, нет ли. Не нашла.

Проснулась на следующий день около двух часов дня. Вместо её карты лежал документ на новый звездолёт и ключи с брелоком в виде Сатурна. А потом пришёл Лёха. Сказал, что подал на развод с Алиской и на развод Наташки с супругом. Наташка, сглотнув, смотрела на Лёху. Тот улыбнулся и присел на корточки перед кроватью, взял её руку в свою, провёл по синякам от наручников, поцеловал запястье.

– Лёх, а как же ребёнок?

– Ребёнок? – Лёха вскинул бровь. – Он не мой. Алисин. Мой ребёнок будет, когда ты захочешь. Развод одобрили. Я подал документы и на тебя, и на себя. Написал, что ни на что не претендуем. Переписал свою фирму на зама. Как хорошо, что сейчас для развода достаточно документов и отпечатка пальца под документом об отказе от всего.

Наташка смотрела на Лёху, рассказывающего обо всём, и чувствовала, как из глаз катятся слёзы. Показалось, как будто груз, давящий на плечи, спал. Показалось, что рухнули кандалы, удерживающие её уже семь лет. Она приподняла бровь в ожидании того, что Лёха скажет, что подал заявление на их брак, но Лёха замолчал. Просто смотрел на неё, похудевшую, побледневшую, но с забытым блеском в ясных карих глазах.

– Лёшенька, а как же… – запнулась, провела по его короткой щетине. – Ну… Свадьба?

– Мы шикарные любовники, но плохие супруги, – улыбнулся Лёха. – И достаточно настрадались. Теперь нас ждут скитания по всем концам Галактики, жильё в хостелах и свобода, которой ты так хотела. Ах, да, и эта квартира на окраине Москвы. Мы теперь будем жить так, как хотим, как должны жить люди. Знаешь, я не обещаю тебе горы золота, роскошную одежду и дорогое вино.

– Лёшенька, ты подарил мне гораздо больше, – поцеловала его в густые волосы, вдохнула запах его шампуня, – ты подарил мне свободу.

Лёха прижал обеими руками Наташку к себе, а потом закружил посреди комнаты. Оба чувствовали крылья за своей спиной. Крылья, вновь пришитые собственными руками.