Текст книги "Затмение сердца (СИ)"

Автор книги: Ohotnik_za_golovami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Вот она, невероятно возмущенная таким агрессивным поведением, пытается что-то сказать, и, буквально через секунду уже сидит на коленях Мерла, с ногами, расставленными по обе стороны сиденья, с промежностью (стремительно, просто по-блядски, мокреющей – проклятое тело!), прижатой к его уже очень даже твердому паху, со спиной, упирающейся в руль (больно упирающейся!) и вообще без возможности (и желания!) сопротивляться.

Мерл одну томительную секунду смотрит прямо ей в глаза диким, сумасшедшим взглядом, словно решается на что-то, а затем срывается в бешеный, злобный поцелуй, в котором ласки и нежности нет совершенно, а только желание подчинить, причинить боль, захватить полностью, без остатка.

Андреа мгновенно, просто в ту же секунду теряет рассудок.

Сердце, оказывается, так долго и томительно ожидавшее такой развязки, гонит кровь с такой силой, что она ревет в венах, ревет, как электропоезд в метро, как байк на хайвей, как ураган над Джорджией.

Остановиться невозможно, осмыслить происходящее нереально, Андреа безудержно стонет, вцепившись побелевшими пальцами в плечи Мерла. Тот, не разрывая поцелуя, одной рукой лихорадочно нашаривает рычаг регулировки кресла, ищет, копошится, наконец, находит и сдвигает сиденье до упора назад и спинку на максимум вниз.

Еще парочка движений, звук расстегиваемой молнии, треск кружевного нижнего белья. Резкий рывок за бедра вниз, до упора, Андреа выгибается назад, ударяясь о руль спиной, запрокидывая голову и со стоном закусывая губу.

Сильные руки возвращают назад, прижимают к груди с так и не расстегнутой, не снятой рубашкой, крепко и жестко фиксируют за бедра в нужном положении.

Грубые толчки заставляют несдержанно и жалобно даже отзываться стоном на каждое движение.

Несмотря на положение, Мерл ухитряется опять доминировать, не дает двигаться, не дает хоть чуть-чуть вздохнуть, перевести дух. Все делает сам. Андреа остается только подчиняться (в который раз!), только принимать его в себя, только ластиться к нему, такому твердому, напряженному, каменному.

Все это время она неотрывно смотрит ему в глаза, смотрит ничего не соображающим, безумным, диким взглядом, и тонет, умирает просто в гипнотической черноте его зрачков. Это не секс, это безумие в чистом виде.

Мерл ритмично, сдавленно дышит, чуть слышно матерится, и плотно закрывает рот Андреа широченной ладонью, потому что она, так и не вынырнув из омута его взгляда, судорожно захлебывается и давится криком, достигая финала. Он в пару движений догоняет ее, прикусывает больно шею, кончая, и некоторое время еще не разжимает железных объятий, удерживая ее на себе.

Андреа, чуть пошевелившись, и придя в себя, тоже не спешит сползать с него, а гладит, гладит тонкими, нежными пальцами лицо, губы, небритые щеки.

–Мерл, – чуть слышно шепчет она, – Мерл… Что теперь, Мерл? Что дальше?

И в самом деле, очень искренне ждет ответа.

========== 8. ==========

Мерл Диксон всегда себя считал на редкость здравомыслящим (ну, за исключением времен, когда плотно закидывался всем, до чего мог дотянуться), очень приземленным человеком, совершенно не способным терять голову кроме как от бешенства. Да и тогда, большая часть мозга оставалась холодной, умело перенаправляя ярость в нужное русло. Внешне, кстати, он в такие моменты выглядел совершенным отморозком, без тормозов, что было всегда только на руку.

С некоторых пор Мерл Диксон на полном серьезе стал считать, что он ебнулся. И даже задумывался, каким образом теперь проходить штатного кретина-психолога. Хотя… Раз уж до этого всего, с его-то веселым прошлым и охренительным настоящим, его допускали до заданий, то, вполне вероятно, что и теперь прокатит. Да и задания, на которые его обычно отправляли, мог успешно выполнить только основательно ебнутый отморозок. Так что, для него работка, для него…

Причина его сдвига сидела рядышком, чинно сложив ручки, опустив глазки – пай -девочка, ебать! Словно это не она буквально десять минут назад извивалась на нем и так сладко, так заводяще стонала, заставляя звереть и хотеть еще больше.

Мерл понимал, что его несет. Что он вообще нихрена сейчас не соображает. Вернее, соображает, само собой. Но не тем местом.

Например, решает в какой отель ее сейчас отвезти, чтоб и тихо, и ей понравилось. И чтоб там ни ее, ни его не знали. Чтоб не сдерживаться.

Ему бы голову включить, довезти кошечку до дома, как и собирался изначально, и свалить в закат. Найти какую-нибудь шмару и до утра драть ее так, чтоб потом стоять не могла. Вымещая злость.

На себя злость. За то, что сдержаться не может. За то, что, словно подросток, реагирует на Китти таким стояком, что им можно стены долбить.

Сорок лет! Ему сорок лет! Да его ровесники, те что живы и не сторчались, уже, блядь имеют все шансы внуков воспитывать!

А он, вместо того, чтоб все проанализировать (как всегда делал обычно!), включить мозг, наконец -то, творит такую херню, загоняет себя, брата, ее, в такую яму, из которой потом без потерь не выбраться!

Это какое-то блядское раздвоение личности, какое-то затмение.

И, самое хреновое, что, даже понимая, что творит хуйню, понимая, что нельзя так делать, что она этого не заслуживает, Дерил этого не заслуживает, Мерл остановиться не может.

Не теперь. Только не теперь.

Кошечка, как всегда, подчиняется, сидит тихо, вопросов даже не задает больше, лишь иногда косится на него. И глаза у нее такие, что хоть опять останавливайся.

Ниче, ниче… Скоро приедем…

Да, Мерл Диксон основательно сдвинулся башкой.

Еще тогда, когда искал ее по всей Атланте. Тогда, когда не мог выкинуть из головы.

И окончательно, бесповоротно ебнулся, когда не смог остановиться ночью, возле ее квартиры.

И когда смотрел, как нацеловывает ее шерифчик.

Ох, как он взбесился! И потом, когда она выбежала из дома, к машине, он отчего-то решил, что она к нему бежит, к шерифчику.

И рванул к ней. Тоже не думая, вообще мозг отключив.

Когда ехал забирать девчонку у этого козла, радовался, надо признать. Радовался, что щас хоть пар выпустит чуток. Хоть отпустит его.

Но… Мужик оказался слабоват, Мерл даже не запыхался…

Только завелся еще больше.

Потом, чтоб успокоиться, тяпнул бурбончика, и даже решил, серьезно решил поговорить. Как раз по пути домой.

Поговорил. В очередной раз охренительно поговорил. И еще собирался продолжить разговор.

Да, если так дальше пойдет, то не пройти ему штатного психолога.

Дерил помялся перед дверями, потом нерешительно постучал. Услышал легкие шаги, шуршание, как будто спешно натягивали одежду. Он торопливо сказал:

–Керол, это я.

–О, привет, Дерил.

Он немного подвис, разглядывая голые коленки, тонкие щиколотки, потом сообразил поднять взгляд, и опять замер, уставившись в голубые, невероятно прозрачные, глубокие глаза.

Охренеть, какие глаза, как же он раньше… Да он вообще раньше не…

–Дерил?

Керол удивленно и растерянно улыбнулась, смущенно запахивая посильнее на груди просторное домашнее платье. Дерил как-то отстраненно проследил за ее тонкими пальцами, застегивающими пуговки повыше, с усилием поборол в себе внезапное желание одним движением распахнуть эту тряпку, так, чтоб пуговицы брызнули в разные стороны.

Какого хера она застегивается под самое горло? Какого хера прячется от него?

Осознав, что отчего-то очень сильно разозлился и завелся, Дерил чуть пришел в себя, незаметно выдохнул. Он же зачем-то пришел… Зачем?

Керол, неловко переминаясь босыми ногами, ждала ответа, не подозревая даже о его таких странных по отношению к ней мыслях.

–Это… ты как вообще?

–О! Спасибо! Все хорошо! И спасибо за Софию!

–Да это не мне… Я-то че… Можно?

–Ой, прости, прости пожалуйста! – Керол торопливо отошла в сторону, пропуская его.– Проходи! И не говори, что ты ни при чем! Боже мой, я так тебе благодарна за поддержку, Дерил! Так приятно осознавать, что есть еще люди, которым не безразлична твоя судьба!

–Как там София?

–Она в восторге! Ей на ранчо нравится гораздо больше, чем в спортивном лагере. Бет – просто сокровище, все время с ней. Как ты хорошо придумал, Дерил!

–Да я ниче не придумал… Это все Бетти… Она сама…

–Дерил! – Керол жестом пригласила присесть, но Дерил помотал головой:

–Я только узнать, как ты. Может, надо чего? Как ты себя вообще? Может, врача?

–Не надо, спасибо! Все хорошо. Не было ничего такого, чего бы не случалось раньше.

Керол опустила глаза, чуть поморщившись.

–Бля… То есть, Керол… Какого хе… То есть, почему ты не говорила ничего раньше? Нахер терпеть было? И девчонка твоя тоже…

Керол отошла к окну, уселась с ногами в кресло, заставляя Дерила опять отводить взгляд от ее возмутительно голых и манящих коленок. Да че, блядь, с ним такое?

–Дерил… Это сложно…

–Нихера! – он внезапно опять разозлился. Теперь уже на нее. Точно на нее. – Нихера не сложно! Мужик – либо мужик, либо мудила. Такие мудилы должны получать сразу! Тебе надо было давно уже все мне рассказать!

–Да, наверно…

–Не наверно, блядь! – Дерил совершенно перестал сдерживаться, заходил по комнате кругами. Керол с удивлением и даже страхом наблюдала за внезапно разговорившимся работодателем. На ее памяти такого не случалось ни разу.

Мельком глянув и заметив испуг в ее глазах, Дерил внезапно успокоился, так же быстро, как и завелся.

–Керол… – он остановился напротив, присел на корточки, так, чтобы их лица были на одном уровне, – ты просто знай, что можешь здесь быть сколько надо, никто тебя в обиду не даст, и дочку твою тоже. До ранчо Хершелла еще доехать надо, это не так просто, а сюда пройдут, только если меня прикончат.

–Спасибо, – Керол наклонилась и порывисто обняла мужчину, растроганная невероятно, – спасибо!

Дерил застыл, потом нерешительно обнял женщину, погладил по тонкой спине.

Она без лифчика… Блядь… О чем он думает, скот?

Он резко встал, разрывая объятия, скомканно попрощался и вышел.

Внизу, в баре, сходу накатил, выдохнул.

Блядь, похоже, беда с ним. Беда.

Андреа медленно и лениво водила пальчиками по груди Мерла, расспрашивая про историю различных меток на его теле. Мерл был на редкость благодушен (ну еще бы, блядь, после такого секса!), отвечал охотно, хотя и без подробностей. Да и к чему они, подробности?

Зачем кошечке знать, сколько шрамов оставил на нем отец (чтоб ему, суке, в гробу перевернуться!), какие татухи сделаны по глупости в бытность скином, какие отметины на шкуре от пули, а какие от ножа. Да уж, лучше без подробностей…

Он докурил, погасил сигарету, опрокинул Китти на спину, навалился, серьезно и жадно разглядывая ее лицо, в миллионный раз, наверно, охреневая от того, что такая девочка, такая кошечка… И с ним… Красавица и чудовище, блядь… Ну он-то понятно… А она? Она че в нем нашла? Только секс? Не сильно похоже… Не, он в этом деле хорош, само собой, но ведь она же не только киской своей думает…

Он скользнул рукой вниз. Блядь. Уже мокрая. Опять. Почувствовал, как нехило завелся, несмотря на то, что из постели они все эти сутки вылезали только, чтоб пиццу забрать от курьера.

Это че-то… че-то нереальное, блядь…

Он легко перевернул Китти на живот, подхватил, приподнял немного, проникая сзади сразу, резко.

Андреа томно застонала, чуть выгнувшись в пояснице, повернула к нему голову. Мерл лег на нее, полностью закрыв собой, придавив к постели, рвано и жарко поцеловал, и задвигался, медленно и плавно, смакуя, не торопясь, оглаживая ее тело широкими ладонями.

Кошечка, ну реально, как кошка, извивалась под ним, мурча, стараясь достать нежными лапками, подставляя исцелованные красные губы.

В который раз уже Мерл почувствовал невероятное, сумасшедшее единение, ощущение одного целого с ней, ощущение правильности происходящего.

Ему внезапно захотелось посмотреть ей в глаза, окунуться опять в это безумное, обволакивающее ощущение падения в омут. Мерл остановился, не обращая внимания на протестующий стон, перевернул девушку, улегся сверху, подстраивая бедра поудобнее. Андреа, опять чуть выгнувшись, уже навстречу ему, прижалась крепко, закрыв глаза.

–Смотри на меня, Китти, – хрипло попросил он, – на меня.

Андреа послушно открыла глаза, и Мерл тут же уплыл, утонул в синих, безумно ярких радужках с крупными от кайфа зрачками, пульсирующими, то чуть сужающимися, то расширяющимися в такт его движениям в ней. Это просто блядский гипноз какой-то, морок.

Это невозможно выносить. Эти глаза, эти губы, распухшие от несдержанных, неаккуратных поцелуев, его поцелуев, эти волосы, разметавшиеся по подушке золотистым ореолом, эта тонкая кожа, так легко, так быстро краснеющая от прикосновений, все это – ловушка, бездна, в которую его засасывает все сильнее, и, наверняка, скоро засосет с головой.

Не прекращая двигаться, Мерл провел пальцами по губам Андреа, и она тут же лизнула их быстрым, каким-то звериным движением.

Кошка похотливая! Он протолкнул пальцы глубже, заставляя девушку посасывать их, чуть давясь и постанывая. Заведясь не на шутку от этой картины, Мерл стал двигаться грубее и яростнее, Андреа выгнулась сильнее, почувствовав перемену ритма, закинула руки ему на плечи, пытаясь направить, заставить ещё ускориться. Мерлу эта ее инициатива не понравилась, и он, недовольно рявкнув, прижал оба запястья девушки над головой к постели, еще сильнее придавил телом, фиксируя полностью в нужном ему положении.

Он и так в ловушке, хватит с него этого, подчиняться ей в постели он не собирается. Но Андреа даже это ее, полностью обездвиженное, подчиненное положение дико понравилось, придало ощущениям такой остроты, что она не смогла сдержаться, цапнула мужчину за крепкое плечо острыми зубками, тут же получила легкий шлепок за самовольство и кончила, резко вскрикивая и закидывая голову назад. Мерл еще ускорился и быстро догнал ее, жарко дыша в ухо и невнятно матерясь.

-Блядь, – он откатился в сторону, позволив, наконец, девушке сделать нормальный полноценный вдох, – это было нечто! Ты кусаешься, как дикая пантера, Китти!

–Ну прости, милый, – Андреа перевернулась на живот, потянулась сладко, всем телом.

Мерл кинул ей простыню:

–Укройся, черт, невозможно смотреть же, ты ж меня до смерти заездишь!

–Скорее ты меня, – Андреа довольно рассмеялась, накидывая простынку на грудь, переворачиваясь и соблазнительно проведя гладкой ступней по ноге мужчины.

–Да блядь! – он поймал ее за ножку, дернул к себе, лизнул сладкое местечко под пяткой, вызывая дрожь по всему телу, – уймись, давай поедим.

Они жевали пиццу, пересмеивались, переглядывались, болтали о какой-то ерунде.

Мерл просто отключился от реальности, не собираясь хотя бы в ближайшее время думать обо всех сложностях, которыми внезапно обросла его жизнь с появлением в ней Китти, и наслаждаясь каждой минутой с ней.

Он не мог, просто не мог отвести от нее глаз, когда она смеялась, рассказывала о чем-то, болтая голой изящной ножкой, когда слушала его незатейливые армейские байки, смешно округляя глаза в удивлении.

За время, проведенное с ней, Мерл постепенно понял, что, совсем не зная девушку, он тем не менее, каким-то непостижимым образом чувствует ее, считывает ее эмоции, настоящие, не напускные, и это ему дико, до дрожи нравится.

Нравится не только с ней любовью заниматься, хотя тут все офигеть как круто, и, совершенно точно, это лучшее, что было в его жизни.

Мерлу нравилось именно её присутствие, это ощущение правильности, гармонии, которое оно дарило. Ощущение, никогда ранее не испытываемое.

Сейчас, глядя, как она, смеясь, вытирает испачканные губы салфеткой, придерживая постоянно сползающую с груди простынь, вся взъерошенная, пушистая, с ярко блестящими глазами, Мерл до боли в груди вдруг захотел, чтоб время остановилось.

Потому что более счастливым, чем в эти сутки, проведённые с ней, он никогда не был.

========== 9. ==========

Андреа ехала домой, сжавшись в комочек на заднем сиденье такси. Смотрела на пролетающие мимо загородные дома сухими блестящими глазами, совершенно ничего не видя.

В голове была пустота, в душе была пустота, сердце билось спокойно и ровно.

Вот и все. Это точно все. Все.

Она порылась в сумочке, нашла телефон, который Мерл еще в самом начале их незапланированного уикэнда, зверски ругаясь, вырубил и отбросил подальше от постели.

Стоило поймать сеть, как телефон часто завибрировал – сообщения о пропущенных, смс. Много, очень много. Только от Филипа десять звонков и пять смс. Она пропустила заседание в суде. Пропала со всех радаров больше чем на сутки.

Боже, может ее уже по всем моргам ищут!

Звонки и смс от Керол.

Нет, она не сможет сейчас разговаривать. Только не сейчас. Сначала она доберется домой, примет ванну, хорошенько, от души, накатит. И уснет. И проспит еще сутки, а, может, и больше. Все равно на работе ее уже, наверно, уволили. И плевать.

Она сейчас не в том состоянии, чтоб думать о работе.

Керол у Дерила. С ней все хорошо.

У всех все хорошо!

Вот и отлично.

Входящий. Керол.

Андреа минуту смотрела на телефон, не желая брать. Но Керол не унималась, настойчиво набирая снова и снова.

Андреа нажала на прием.

–О Боже, дорогая! Наконец-то!

Голос подруги был невероятно взволнованным.

–Привет, Керол.

–Привет? Привет? И все? Ты куда пропала? Я так волновалась! Ты исчезла, я с ума схожу!

–Ты знаешь, я не в настроении сейчас говорить. Все хорошо. Потом позвоню.

–Стой! Ты где сейчас?

–Домой еду. Пока, потом позвоню.

Андреа отключилась, не слушая возражения Керол. Потом некоторое время смотрела на экран. Нажала на выключение. Наплевать. Не будет она сегодня ни с кем разговаривать.

-Андреа? Ты где?

Дверь в ванную открылась, Керол осторожно заглянула, и увидела подругу, лежащую в воде, всю в пене, с бутылкой красного в руке.

–О, Керол! – пьяно обрадовалась она, – заходи! Выпьешь?

–Пожалуй, нет, – Керол задумчиво огляделась, оценивая обстановку.

Две пустые бутылки, разбросанная повсюду одежда, скинутые на пол разнообразные пузырьки с кремами и гелями для душа.

–Ну давай, Керол, нельзя быть такой скучной! -Андреа пьяно взмахнула рукой, попыталась привстать, но поскользнулась и шлепнулась обратно в ванную, расплескав воду, – упс!

–Давай-ка, дорогая, я тебе помогу, – Керол со вздохом попыталась поднять Андреа, что было совсем непросто, потому что девушка выходить не желала, упираясь изо всех сил.

Но у Керол был не очень приятный, но очень серьезный опыт таскания пьяного, поэтому победила она.

–Давай, давай, двигай ножками, – приговаривала она, медленно подтаскивая Андреа к кровати, – чего же ты так… расслабилась -то…

–Аааааа, это очень смешная история, Керол! – Андреа хихикнула, – давай еще выпьем, и я тебе все расскажу…

–По-моему, тебе хватит…

–Нет! Нет, не хватит! – Андреа внезапно вырвалась, – Мне Не Хватит!

–Да что с тобой? Милая, давай ты поспишь чуть-чуть…

Керол обеспокоенно смотрела, как Андреа, кутаясь в полотенце, заплетающейся походкой идет к бару, достает еще бутылку, в этот раз мартини, с хрустом сворачивает пробку, и пьет прямо из горлышка.

–У меня все сууупер! – отдышавшись после длинного глотка спиртного мурлычет Андреа.

Керол подходит ближе с намерением отобрать бутылку, и только теперь замечает, что на шее и груди подруги ярко расцвели синяки.

–Андреа, – она резко разворачивает девушку, убирает мокрые волосы со спины, разглядывает следы укусов, синяки. – Это что? Что это?

–Где? – Андреа недоуменно и пьяно поворачивается вокруг собственной оси, пытаясь заглянуть на свою спину, – аааа…. Это, дорогая, за-со-сы! А это, – тут она поднимает руку, показывая несколько синяков на руке, – это от пальцев… И я тебе не покажу, что у меня на бедрах… Но там полный… ик…. абстракцион…икккк…изм…

И, заметив невероятно испуганное выражение лица Керол, все же, несмотря на выпитое, понимает, что она могла подумать, добавляет:

–Неееееет, это совсем не то…. это просто у меня был Самый Классный Секс В Моей Жизни, Блядь! – последние слова она буквально выкрикивает, и насладившись замешательством на лице подруги, добавляет, – С Самым Классным Мужиком В Моей Жизни!

И, после, жалко скривив лицо, садится прямо на пол и плачет, плачет взахлеб.

–Ох, дорогая….– Керол садится рядом, обнимая, ничего не понимая, конечно, но ощущая, что Андреа сейчас невероятно плохо.

Она вообще ее такой видит впервые.

А значит, все очень, очень серьёзно.

Через два часа Керол, успокоив и уложив подругу спать, выходит из её квартиры.

Она спускается вниз, какое-то время стоит возле подъезда, словно не понимая, куда идти, и, наконец, медленно бредет к маленькому скверику неподалёку.

Без сил совершенно, опустившись на лавочку, Керол замирает, уставившись пустым взглядом перед собой.

Она абсолютно, абсолютно не понимает, что делать дальше. Что делать именно ей.

Что делать со всем тем, что рассказала ей Андреа.

Эти два дня, что Керол прожила в квартире Дерила, были, пожалуй, с одной стороны, самыми спокойными и умиротворяющими в ее жизни, а с другой стороны стоили ей невероятного количества нервов.

Потому что очень, очень сложно находиться рядом с мужчиной, которого любишь, и никак ему этого не показывать.

То, что у нее появились чувства к своему работодателю, Керол поняла спустя всего месяц после того, как начала на него работать.

Работать она начала совершенно неожиданно.

У Эда были очередные сложности в бизнесе, в которых он обвинял всех, кроме себя.

Софии надо было оплачивать школу, спортивную школу, надо было … Да все надо было. Керол нашла объявление в газете, пришла на собеседование. Хмурый мужчина, задав буквально два вопроса, предложил выходить с завтрашнего дня на работу.

Зарплату предлагал неплохую. Единственный минус – рабочее место в баре с сомнительной репутацией, стоящем на отшибе.

Но Керол ухватилась тогда за это предложение. Она понимала, что опыта у нее нет никакого, в нормальную, серьезную фирму ей пути нет. А деньги были нужны. Эд не просыхал еще неделю, особо не обращая внимание на то, куда его жена ездит каждый день.

Ну нашла работу, и нашла.

А Керол с огромным удовольствием погрузилась в новую для себя деятельность. Нормальный документооборот ей удалось наладить быстро. Дерил был доволен, хотя никак ее успехи не комментировал. Только зарплату прибавил. И улыбаться стал иногда. Больше никаких эмоций к ней не проявлял.

Керол же, незаметно для себя, постепенно, начала замечать, что, находясь в одном помещении со своим работодателем, не может, просто физически не может отвести от него взгляда. Что постоянно разглядывает широкие плечи, небрежные взлохмаченные всегда волосы, крепкие красивые пальцы … Тонкие, упрямо сжатые губы… Небритый подбородок… Представляет, помимо воли, как она могла бы коснуться, всего лишь коснуться колкой щетины, разгладить твердую морщинку между бровей… Это было ужасно, неправильно, невероятно!

Керол всегда была на редкость спокойным, здравомыслящим человеком. Она понимала, что семейная жизнь ее не сложилась, но разорвать связь с Эдом почему-то не могла, не хватало какого-то окончательного толчка.

Еще она понимала, что такая женщина, как она, никогда не сможет заинтересовать Дерила. Его вообще мало кто интересовал. За время работы с ним она поняла, что Дерил не ищет отношений, никаких. Все женщины, которые так или иначе оказывались рядом с ним, были одной категории: развлечение на одну ночь. И, по его поведению было понятно, что другого он не хочет.

Он свободный, вполне себе успешный мужчина, и никогда, никогда он не обратит внимание на такую серую мышь, затурканную нелегкой жизнью, с мужем и ребенком.

Ну смешно же! Ну что за дешевый роман! Ну куда ты лезешь?

Керол могла говорить себе все, что угодно, но глаз от него оторвать все равно не могла. Никак не могла.

За эти два дня она она узнала своего директора с совершенно другой стороны. Заботливый, спокойный, терпеливый, надежный.

А некоторые его взгляды…

Керол ловила их и обмирала от невероятного, мучительного душевного томления. И тут же убеждала себя, что ей показалось, что просто давно не было секса, а тут такой мужчина рядом… Да кто угодно…

Нет, не кто угодно. И не она. Не для нее это все.

Андреа с диким пьяным смехом рассказывала ей про своего мужчину (Мерл Диксон и Андреа, ну кто бы мог подумать!), про свои метания, непонимания, переживания. И про то, что, оказывается, Дерил Диксон влюблен в нее без памяти. О чем сама Андреа, естественно, и не подозревала.

И Керол не подозревала.

Как не подозревала о том, что умеет ревновать. Дико ревновать. Мужчину, который никогда не будет ее.

Злиться. На подругу, виновную только в том, что она красива той невероятной красотой, что обычно сшибает с ног. Всех мужчин. Чего же удивляться, что и он не устоял?

Андреа плакала, рассказывая, что ее мужчина, Мерл, не хочет с ней быть, потому что ее любит его брат. И какая глупая это ситуация! С ее точки зрения глупая. Все же взрослые люди, правда? Почему они должны быть несчастливы? Она же ничего не сделала для того, чтобы Дерил к ней что-то почувствовал. Она же ни в чем не виновата.

В конце концов, можно же поговорить. Ну все же взрослые люди. Ну это же глупо.

Керол слушала ее и понимала, что подруга ничего не понимает. Ничего. Что она рассуждает с точки зрения нормального, логичного человека.

Это не к Диксонам.

Керол, работая два года на Дерила, уже поняла, что в отношениях братьев нет и не будет никакой логики. Не будет нормы. У них свои понятия, свой, внутренний кодекс чести. И по этому кодексу чести женщина одного автоматически становилась табу для другого. Даже если эта женщина формально, да и реально была ничьей.

Мерл отдавал брату все свои сбережения, жил одним днем, ничего не планируя и не откладывая на потом. Словно у него не было этого «потом». Он был помешан на брате. Готов сделать для него все, что угодно. Керол это знала всегда.

И то, что случилось – это было дно. Конец света, практически. То, что Мерл завел отношения с женщиной, в которую влюблен его брат, это… Это просто…

Тут у Керол не хватало формулировок.

Как не хватало понимания, что же теперь делать.

Для Андреа все было предельно ясно. Есть она и есть мужчина, с которым ей хорошо, который явно хочет с ней быть. Но не может. Потому что его брат, видите ли, влюблен в нее. Ну явный бред. Бредовей не бывает!

Значит, мужчина врет.

Просто врет, потому что не хочет с ней ничего, кроме секса.

И ей бы, дуре, давно это понять. И успокоиться. Но нет же! Разве так можно? Ведь нужна же определенность! Понимание того, что происходит! Ну вот и поняла. Вот и прояснила для себя все окончательно.

После чего отправила мужчину по всем известному пути, и уехала домой. Пить и плакать.

Для Керол было ясно только одно. Она больше находиться рядом с Дерилом не сможет. Просто физически не выдержит осознания того, что ее любимый (боже, она это подумала, подумала…) любит другую. Ее подругу. Причем сильно, причем безответно… Это больно. Почему-то очень больно.

Керол потерла рукой область сердца, внезапно остро давшую о себе знать.

Потом набрала Бет Грин.

Дерил Диксон сидел за рабочим столом (блядь! за рабочим! столом! он!) и проверял бухгалтерские файлы, что отправила ему Керол. Все было в порядке, цифры радовали. Еще больше почему-то радовало то, что Керол наверху, в его квартире, в его спальне. Уже два дня. Здесь, в пределах досягаемости.

Дерил откинулся на спинку стула, мимолетно вспомнил сегодняшний сон. Эротический, даже, сука, порнографический.

Ему такие сны не снились с подросткового периода.

И уж тем более так подробно, так ярко. С такой женщиной. В его сне она по-блядски стонала, чего, наверно, никогда на самом деле не делала, как и многих других вещей, что ему так отчетливо и сладко увиделись. В его сне ее глаза, всегда спокойные, полные доброжелательности и внимания, были сумасшедшими, светились похотью, когда она, облизываясь, наклонялась к нему, скользила тонкими пальцами по телу, добираясь до паха, обхватывая его горячими опытными губами, позволяя со стоном брать себя за волосы и заставлять насаживаться глубже, сильнее…

Он проснулся в поту, с диким стояком, тяжело дыша, и не понимая, где сон, а где реальность. И так же, не понимая, не думая, подорвался в соседнюю комнату, чтоб воплотить то, чего увидел, а, может, еще и больше.

Нехуй ему сниться, да еще и так!

Дверь была незаперта, он зашел тихо, как умел всегда, и замер.

Керол спала, завернувшись в одеяло, как в кокон, выставив наружу только розовую пятку и нос. От картины веяло таким уютом, нежностью, невинностью даже, что Дерил ощутил, как бешеное бурление в крови заменяется на такой же бешеный стыд.

Он тихо закрыл дверь с другой стороны, ушел, со стоном повалился на диван, ненавидя себя. Ненавидя за порыв, за то, что собирался, что хотел сделать с беспомощной, ни в чем не повинной женщиной, и так хлебнувшей от козла – мужа по полной программе. Ей еще до кучи похотливого начальника не хватало!

Дерил не мог понять, что с ним происходит. Сначала Андреа. Правда, несмотря на внезапно возникшее к ней бешеное чувство, она ему никогда не снилась так. Он даже не думал о чем-то похожем с ней. Его любовь (, а любовь ли?) больше походила на обожание поклонником какой-нибудь суперзвезды. Боль, морок, понимание, что никогда, никогда…

К Керол его влекло совершенно по-земному. Причем, началось это недавно. Может, с того самого момента, когда его брат обратил на нее внимание, и Дерил понял, что Мерл вполне себе может с ней закрутить. Поиграть, в своем стиле, несмотря на то, что тоже по уши вперся. Спать с одной бабой, при этом сходя с ума по другой – это про Мерла. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Он и Дерила всегда этому учил.

Но вот Керол Дерил Мерлу не готов был отдать. Тогда он еще подумал, что такое сопротивление внутреннее возникло только потому, что она ему нравилась как работник, терять не хотелось.

Как потом оказалось, не как работник она ему нравилась, далеко не как работник…

Когда Андреа привезла ее, испуганную, избитую, Дерил почему-то первым делом посмотрел не на предмет своего обожания, а на своего бухгалтера. И уже второй раз за вечер еле сдержался, чтоб не сорваться и не удавить ее козла-мужа.

Он проводил ее к себе, отдал свою спальню, старался не докучать, прекрасно понимая, что ей, должно быть не до общения. Только раз зашел, узнать, как дела, не нужен ли врач. И вылетел, как ошпаренный, когда понял, что мысли-то совсем не тот оборот принимают. И надо бы выкинуть их из головы.

Но не мог, думал, постоянно думал, вертясь внизу, в баре, что она делает, как она себя чувствует.

Что на ней надето сейчас.

Скорость перескакивания мыслей с вполне нормальных к совершенно диким и отвязным пугала и настораживала. На спермотоксикоз не похоже. Да и неоткуда ему взяться, вроде как все регулярно и штатно.