Текст книги "Хроники. Бетти блондинка атаманша Солнечного острова (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

  Атаманша блондинка Бетти в это время бежала.

  Она слышала за спиной возбуждённые голоса девушек, которые играли в мяч.

  Остров небольшой, смех разносится во все стороны.

  – Я слышу, но не вижу, – Бетти сделала открытие. – Если присяду и повернусь, то увижу мяч и девушек. – Бетти не присела, потому что ноги заставляли подпрыгивать.

  – Я не вижу и не слышу, – донеслось приглушенное из-под земли. – Здесь темно, вечная ночь.

  – Ты кто? – атаманша блондинка встала на четвереньки и разгребла пальмовые листья.

  Под ними оказалась неглубокая ямка.

  В ямке лежала на спине необыкновенной красоты девушка.

  – Теперь я вижу и слышу, потому что ты убрала листья.

  Под листьями темно, поэтому я не видела. – Девушка лучезарно улыбнулась. – Я – отшельница Арабелла.

  – А я атаманша блондинка Бетти, – атаманша перепрыгнула через лежащую Арабеллу. – Сначала я занималась спортом.

  Девушки нашли меня и предложили стать их атаманшей.

  Я не согласилась, но они меня поймали в яму. – Бетти наклонилась и провела рукой по животу Арабеллы. – Ты в яме, я тоже была в яме.

  У нас много общего, потому что ямы объединяют.

  – Да, я вижу по твоей груди, что у нас много общего, – Арабелла задержала ладонь Бетти в своей ладони. – Давай, поищем, что у нас еще общее, кроме ям и тел. – Отшельница потянула Бетти к себе.

  Через два часа они почти без сил выползли из ямы.

  – В тени. Под финиковой пальмой. Отдохнем. – Арабелла перевела дыхание.

  – Согласна, – Бетти быстрее восстанавливалась, чем Арабелла. – Почему ты отшельница?

  Нет, вопрос задам другой – трудно быть отшельницей?

  – Трудно ли мне? – Арабелла задумалась на десять минут. – Я еще не определила – трудно ли.

  Я отшельница уже четыре дня, поэтому все забыла.

  – Мы с тобой не виделись, потому что я атаманша только три дня, – Бетти хлопнула ладошкой по лбу. – Все сходится.

  (Не нужны ни математика, ни высшая математика, ни геометрия, чтобы понять, что все сходится.

  Замечание атаманши Бетти ставит жирную точку под спором – зачем необходимы науки.

  Не необходимы они и не нужны. – Прим. Ингеборги и Издательницы)

  – Я сегодня помогала Луизе обрести гибкость, посадила ее на шпагат, а потом ноги ее перестали сходиться. – Бетти сорвала душистый ароматный плод манго, откусила и передала Арабелле.

  – Спасибо, я редко балую себя фруктами, потому что я отшельница, – Арабелла с благодарностью откусила и вернула манго Бетти.

  Девушки откусывали от плода по очереди, и вскоре от него осталась одна косточка.

  – Еще манго? – Бетти похлопывала себя ладошкой по животику.

  – Я объелась, – Арабелла засмеялась.

  – Я тоже объелась, – звонкий голосок Бетти слился с голоском Арабеллы.

  – Я бы кушала фрукты часто, но образ жизни отшельницы...

  – Ты просто ленишься вылезти из ямы и сорвать плод, – Бетти догадалась.

  – Точно! Откуда ты знаешь? – Арабелла даже нашла в себе силы заглянуть в глаза Бетти. – Ты волшебница?

  – Я не принадлежу себе, мной руководят руки и ноги, поэтому я не волшебница.

  – Догадаться, что мне лень – не просто.

  Я даже себя обманывала, думала, что не собираю фрукты, потому что должна мало кушать – все отшельницы мало кушают

  Но на самом деле – да, лень вылезать, срывать, откусывать.

  – Жизнь сложна, – атаманша блондинка согласно кивнула головкой.

  – Атаманшей трудно быть? – в свою очередь Арабелла спросила и доверительно приблизилась, хотя уже ближе некуда.

  – Если бы я знала, в чем заключается работа атаманши, то я бы поняла: трудно ли мне, или легко.

  Я бегаю, прыгаю, изгибаюсь, как прежде.

  – Изгибаешься ты великолепно, – Арабелла провела пальцем по губам Бетти.

  – Ты тоже выше всех похвал, – атаманша повторила движение Арабеллы. – Изменилось только одно: меня стали называть не только Бетти, но еще и атаманшей предводительницей.

  Если моя работа – откликаться на звание атаманши, то – скажу честно – трудная работа.

  Я никак к ней не могу привыкнуть.

  – Сочувствую тебе, – Арабелла покачала очаровательной головкой. – Сочувствую и помогу нести груз на твоих хрупких плечах.

  Часть груза переложу на свои плечи. – Арабелла дотронулась сначала до левого плеча Бетти, затем – до правого, а потом до своих плеч.

  Выглядело красиво и торжественно, словно Арабелла клялась в вечной дружбе.

  (Возможно, что и клялась.

  Ритуал прикасаться к плечам исчез в наше время.

  Мы чаще дотрагиваемся до других частей тела, а плечи – незаслуженно забыты.

  У меня замечательные плечи. – Прим. Издательницы)

  – Арабелла, на Солнечном острове все девушки красавицы, – атаманша блондинка поцеловала Арабеллу в лобик. – Но твоя красота светится.

  Ты поступаешь нехорошо, что прячешь ее от других.

  – Я не прячу свою красоту, – Арабелла засмеялась. – Ты же нашла меня в яме под листьями.

  Найдут и другие, если захотят.

  Я стала отшельницей не из-за своей красоты, хотя, конечно, и из-за нее тоже.

  Мне приснилось, что я отшельница, поэтому я в нее и превратилась.

  – Мне никогда не снится, что я отшельница, – Бетти произнесла с ноткой зависти.

  – Мы можем жить вместе, как две отшельницы.

  – Я стану твоей отшельницей, а ты моей отшельницей, – Бетти согласилась легко.

  Сердце у нее доброе, чувства искренние, а мысли быстрые.

  Девушки на Солнечном острове не задумывались ни о чем надолго.

  Мысли – всего лишь мысли, а дела – не мысли.

  (Подобную теорию выдвинули наши ученые.

  На основании этой теории, что мысли – мысли, а дела – не мысли, можно построить все, что пожелаешь.

  И объяснить – тоже, что захочешь.

  Чем меньше понятно, тем важнее и тем больше за это платят денег. – Прим. Ингеборги и Издательницы)

  – Мы будем две отшельницы! – Арабелла хлопала в ладошки и светилась счастьем еще сильнее.

  – Только я хочу, чтобы ты мне приснилась, – Бетти надула губки. – Мне снится только спорт: я бегу во сне, прыгаю, совершаю головокружительные акробатические трюки.

  Возможно, поэтому мне не снится то, что я отшельница.

  А о других отшельницах во сне я и не мечтаю.

  Обещай, Арабелла, что приснишься мне!

  – Обещаю, Бетти, что приснюсь тебе, – Арабелла важно кивнула очаровательной головкой. – Я расскажу, что мне снилось, потому что я скучала, оттого, что не с кем поболтать.

  Бетти, а я ждала тебя! – Арабелла поразилась своему открытию, даже задержала дыхание, как перед погружением в синее море. – Я не знала о тебе, но, кажется, что ждала именно тебя.

  – А мне кажется, что ноги меня не напрасно принесли к твоей обители.

  Нас свела Судьба! – Бетти уже твердо верила, что все было предопределено: и сведённые и разведенные и затем снова сведенные ноги Луизы, и бег по кругу около нее, а затем убегание в глубь острова – только с одной целью – найти Арабеллу.

  – Если ты – моя Судьба, то я ничего не утаю от тебя, даже не стесняюсь, – Арабелла показала, что, действительно, не стесняется.

  Бетти слегка покраснела от смущения, но в ответ искренне показала, видит, что Арабелла не робеет.

  – Я тебе тоже покажу, что не стесняюсь тебя, – атаманша блондинка в свою очередь показала закрепощенность.

  Но все же легкая тень смущения пробежала по персиковых щекам.

  – Теперь я открою тебе тайну своего сна, который я видела во сне, – Арабелла поднялась и в волнении ходила перед Бетти.

  Атаманша с удовольствием рассматривала точеную идеальную фигурку подруги. – Я заснула и во сне сама себя пригласила погостить во Дворец.

  Во дворце я шла длинным коридором, и мне было стыдно, потому что я нагая.

  Все во Дворце одеты, лишь я одна голая.

  Понятие абсолютного стыда мне не свойственно, но это происходило во сне, а во снах появляется то, о чем не подозреваешь, когда не спишь, например, у меня появилась стыдливость.

  – Девушка, давайте познакомимся, – я слышала от каждого: неважно – мужчина, женщина, или убеленный перекисью водорода мальчик.

  Я ни с кем не знакомилась, потому что знала – еще рано.

  – Я попал в западню, – старик пытался выбраться из капкана.

  Он надеялся, что я ему помогу.

  – Проснись, ловушка сразу исчезнет, – я не подходила близко к нему, а помогла лишь советом.

  В ответ старик нехорошо меня обругал.

  (Вот потому, что часто ругаются, старики вымирают.

  Пожилые люди умирают чаще, чем молодые; не обзывали бы девушек – жили бы дольше.

  И древние цивилизации исчезли, потому что состарились и ругались. – Прим. Ингеборги и Издательницы)

  Старик выбрался из капкана и побежал за мной.

  Капкан оказался порождением сна, а старик – самый настоящий.

  Он щипал меня на ходу и называл своей курочкой.

  Ругаться он перестал, но лучше бы ругался, чем щипал:

  – Девушка, у меня мало денег, но много знаний.

  Меняю свои знания на вашу красоту! – Старик заинтересовал меня, но ненадолго.

  – Смысл ваших слов дошел до меня, поэтому глаза мои расширились, – я потыкала пальчиками в свои глаза. – При первой встрече с вами у меня возник в голове образ льва, но старого льва.

  То, что наша встреча – первая, не вызывает сомнения.

  А то, что вы лев – вот уж не подумала бы. – Я умею не только ножками играть, но и словами. – Арабелла показала, как играет ножками.

  – Ножки и слова у тебя очень похожи, – Бетти от восторга захлопала в ладоши.

  – Я тоже так полагаю, что ножки и слова у меня великолепные, как и ты, – Арабелла поклонилась и продолжила рассказ. – Старику трудно было за мной угнаться, хотя я шла медленно.

  Вскоре он отстал, затем послышался стук падающих костей.

  Я не оглядывалась, потому что догадывалась: ничего веселого за своей спиной не увижу.

  Когда я верчусь перед зеркалом, то вижу свою спинку и все остальное сзади, и это – весело.

  Но из зеркала не доносится стук падающих костей, поэтому за мной зеркала во Дворце не было.

  За одним из поворотов дорогу мне преградил невысокий мужчина.

  Одет он еще более странно, чем я раздета.

  На голове его красный колпак с колокольчиками.

  Рубашка зеленая, штаны широкие синие, а туфли – очень большие, как лапы гуся.

  – Труляля! – Мужчина ущипнул меня за попку.

  – Стой! Не щипайся! Хватит с меня щипков старика.

  – Да ты строптивая!

  – А ты с колокольчиками.

  – Арабелла, а что ты еще умеешь, кроме, как ходить по Дворцу голая?

  – Ты знаешь мое имя?

  – Еще бы, оно у тебя на лбу написано.

  Мы же во сне! – Мужчина заинтриговал меня.

  – Что ты еще обо мне знаешь, кроме имени?

  Мне интересно узнать о себе побольше.

  – Знаю, что ты станешь моей женой!

  – Это тебе приснилось! – Даже во сне я не допускала мысль стать женой.

  – Тогда познакомься с моей подружкой! – В руках мужчины оказалась резиновая палка.

  Он больно ударил меня палкой по попке.

  Я, наконец, поняла, что он злой.

  Я побежала, но он не старик, бежал следом.

  Впрочем, больше не знакомил меня со своей палкой и не бил.

  – У тебя уже есть подружка – твоя палка, – я остановилась и прослоилась спиной к золотой статуе.

  – Палка – мне подружка, да говорить она не умет.

  – Многие девушки делаю то, что не умеют.

  Палка не умет разговаривать, но говорит.

  – Что-же она говорит, красавица?

  – Она говорит, что ты должен ею, то есть палкой, ударить себя по носу.

  – Ойойойй! Больно! – Мужчина три раза сильно ударил резиновой палкой себя по большому красному носу. – Моя подружка меня разлюбила.

  Она бьет меня.

  – Так мы ни о чем с тобой не договоримся, если будем беседовать с палкой, – я не знала, о чем можно договориться со странным мужчиной, но слова мои прозвучали красиво.

  Для девушки иногда достаточно – просто красиво.

  Не нужно искать смысл в красивом; красивое всегда мудрое.

  (Я сама замечала, что достаточно просто красиво.

  Никто не назовет красивое глупым.

  Древние цивилизации не ошибались.

  Отчего же они вымерли?

  Наверно, оттого, что стали хвалить красивое, и что еще хуже – называли красивое некрасивым и глупым.

  Это сходится с теорией старения цивилизаций, когда цивилизация начинает ругаться, поэтому превращается в старика. – Прим. Ингеборги и Издательницы)

  – Труляля! Давай поженимся, красавица! – мужчина не унимался.

  Он поставил цель – добиться меня.

  Я даже дрогнула под натиском во сне.

  Мужчина стал мне нравиться, в нем появилось то неуловимое, которое и уловить сложно.

  – Что дашь в приданное?

  – Тачку и водочкачку, – мужчина сразу мне разонравился.

  – Садись в свою тачку и катись с водокачки, – я обиделась.

  – А что ты хочешь, чтобы я тебе подарил?

  – Хочу, чтобы ты подарил мне золотое кольцо с большим бриллиантом.

  – Бу-бу-бу, кнопочка!

  Ты сама брилилант, сверкаешь вся!

  И кольцо, смотрю, у тебя уже есть неплохое.

  – Есть, но не про твою честь, – я отправилась дальше по коридору.

  – Я подарю тебе луну с неба, вместо кольца с бриллиантом.

  – Прикасайся к луне, а не ко мне, – я осадила мужчину, когда он стал трогать меня везде.

  – Голова моя болит, раскалывается, а ты не жалеешь меня! – Мужчина хлопнул ладонью себя по голове.

  – Голова у тебя бы болела, если бы она была у тебя на плечах.

  Ты потерял голову от любви ко мне!

  – Я потерял голову? – в глазах мужчины появился первородный страх.

  Он выплескивался черными волнами. – Где я ее потерял?

  Кто видел мою потерянную голову? – Мужчина с душераздирающими воплями понесся по темным коридорам, которые отходили от главного коридора.

  Я последовала бы за ним, но звон колокольчиков на его шляпе пропал.

  Без звона в темноте ничего не найдешь.

  Тем более, что в ушах раздалась чудесная музыка – играли в зале.

  Я открыла дверь и с робостью в душе и в теле вошла.

  Стыдливо прикрыла руками грудь и низ живота.

  В зале танцевали парами мужчины и женщины.

  Мужчины танцевали с мужчинами – женщины с женщинами.

  Когда я сделала два шага в зал, музыка затихла.

  Пары остановились, и все стали меня рассматривать.

  Мужчины даже прервали на время свои поцелуи.

  Первое время я себя чувствовала еще более неловко, чем, когда обнаженаня шла по коридору.

  – Ощущение, будто с меня сняли кожу в термах, – я опустила руки и показала всем себя целиком – без одежды, без всего, без этих самых прикрас, которые продаются очень дорого в магазинах одежды: – Вы смотрите на мою грудь? – Я погрозила пальчиком седому старику с огромным животом.

  – Я нахожу ее, – старик степенно поклонился, затем обернулся к своему партнеру по танцу – высокому нервному юноше и поцеловал его в губы.

  – Я тоже нахожу свою грудь, – я засмеялась. – Чем больше я приглядываюсь, тем больше себя узнаю и нахожу в себе красоты.

  Мое любимое занятие – сесть обнаженной перед зеркалом и удивляться себе.

  Да, вот теперь я вижу, как расцветает моя грудь, прямо на глазах у вас всех.

  Она – великолепна. – Я прошла в центр зала.

  Никто не шелохнулся, поэтому приходилось обходить пары, если они оказывались на моем пути. – Если долго буду наблюдать за своими ногами, то и их найду прекрасными.

  – Наблюдательность делает вам честь, – девушка в страусиных перьях поднесла к глазам бинокль.

  Она рассматривала меня через линзы. – Трудно удивляться, но еще труднее удивить.

  – Никто мне честь не сделает, даже наблюдательность, – я даже во сне утомилась от умностей. – Горе от ума вам.

  – Посмотрите, может быть, узнаете, кого-нибудь из своих знакомых или друзей на снимках, – импозантный юноша с козлиной бородкой разложил передо мной на полу цветные фотографии.

  (В давние-давние времена люди летали далеко за пределы Солнечной системы, но по-прежнему делали фотографии на листах.

  Снимков в электронном виде не достаточно, чтобы пощупать.

  Нужно и нам возобновить институт фотографии на фотобумаге. – Прим. Ингеборги)

  (Я думала, что институт, это, где учатся.

  Зачем его делать на бумаге?

  В знаниях предков столько непредсказуемого и необъяснимого, что головка кружится. – Прим. Издательницы)

  Я рассматривала фотографии и крепче сжимала зубы.

  С глянцевых страниц на меня смотрел мужчины и женщины – бородаты и безусые, молодые и старые, но все обнажённые и в самых истеричных позах.

  Но даже по голым телам сфотографированных видно, что это – очень богатые и знатные люди.

  – Неужели, они не могут жениться и выйти замуж без моей помощи? – я ногами расшвыряла фотографии по залу. -

  – Отшельница, она настоящая отшельница, – вот тогда я впервые услышала о себе, что я отшельница.

  – Что вы имеете в виду? – я надменно выгнула правую бровь.

  Учиться поднимать бровь я начала давно, с раннего детства.

  Мои подружки осваивали плаванье, фехтование, футбол, вольную борьбу на песке, а я все силы отдала науке спорта – поднимать бровь. – Арабелла многозначительно изогнула правую бровь и пристально посмотрела в глаза Бетти.

  (Я с сегодняшнего дня начну перед зеркалом учиться поднимать бровь, иначе моя молодость и дальнейшая жизнь сгорят напрасно. – Прим. Ингеборги)

  (К сожалению, я не нашла видео, где Ингеборга поднимает бровь.

  Научилась ли она изгибать надменно брови, или у нее не получилось – останется навсегда прикрыто тайной исчезнувшей ее цивилизации

  О себе скажу: с того дня я все силы свои, все свободное время, всю настойчивость употреблю на попытки поднимать надменно брови.

  Это же – супер!

  В метро или на пляже обнаженная...

  В метро в одежде, а на пляже – голая – я буду читать свою книгу, что умнее – сделаю вид, что читаю.

  Зачем читать книгу, если я ее уже написала?

  Меня спросят – не та ли я красавица великая, которая эту книгу сделала.

  А я в ответ загадочно подниму правую бровь и в то же время надменно изогну левую бровь.

  Пусть не думают, что я какая-то им легкомысленная пустышка, которую легко совратить.

  Я не из этих! – Прим. Издательницы)

  – Ты превзошла меня в спорте, Арабелла, – атаманша блондинка произнесла без злобы и без зависти.

  Похвала сквозила в ее нежных словах. – Я спортивная, никто из девушек на Солнечном острове не сравнится со мной в беге, раздвигании ног, прыжках.

  Но, оказывается, что одно малое умение может перебить тысячи больших.

  Так, как ты поднимаешь и надменно изгибаешь бровь, я не повторю.

  Никогда я не достигну столь спортивной славы, как ты с подниманием брови.

  Я счастлива, что у меня появилась подружка, которая превосходит меня многократно.

  – А я счастлива, что моя новая подружка не завидует мне, не пытается выщипать мне брови или сбрить их, – Арабелла обняла меня.

  Мы немножко поплакали, счастливые и опустошённые.

  – Если сосуд пустой, то он начинает постепенно наполняться, – я намекнула Арабелле.

  Она кивнула мне с пониманием и продолжила свой рассказ о том, как приняла решение стать отшельницей:

  – Жизнь складывается у каждого – по-разному.

  Точнее, у всех – по-разному, а у каждого в отдельности – одинаково. – Высокая блондинка лет сорока жарко смотрела на меня, но в то же время поглаживала свою подругу, не решилась ко мне подойти ближе. – Все мы надеемся, даже во сне, не просто жить, а жить как можно лучше и разнообразнее.

  Вот мы и обращаемся друг к другу за помощью.

  Ты пришла к нам на танцы голая, сама пришла.

  Твое появление мы расцениваем, как обращение за помощью.

  Лови помощь. – Блондинка поднесла ладонь к губам и дунула на нее – так влюбленные посылают друг дружке невидимое воздушное сердце. – Мы помогаем тебе, когда говорим, что ты отшельница.

  – Ага, я отшельница, а вы кто? – Меня не так просто обмануть, как голодную белку кедровым орехом.

  – Мы – люди с фотографий, – степенный мужчина произнес важно.

  Его фраза вызвала бы у меня неподдельный восторг – люблю мудрые высказывания.

  Но мужчина все сам испортил, нарушил целостность серьезного момента.

  Он издал неприличный звук, от которого содрогнулись стены.

  Хрустальный замок обаяния этого мудреца сразу разлетелся на миллионы осколков.

  – Какие фотографии вы любите больше всего? – Я снова обернулась к блондинке.

  Мы, девушки, чистые, поэтому лучше беседовать друг с дружкой, чем выслушивать непристойности из мужчин.

  – Ты спрашиваешь о фотографиях, которые нам нравятся, отшельница, или имеешь в виду те фотографии, которые стоят дорого?

  – Разве это не одно и то же? – я умею казаться умной.

  – Не знаю, – блондинка пожала блестящими плечами. – Если бы я знала, да к тому же еще бы и соображала, то я бы не разговаривала с тобой, отшельница. – Блондинка подбежала, поцеловала меня в губы, покраснела от робости и выбежала из зала.

  Что она имела в виду, какой смысл несли ее слова и поцелуй – я не разгадала.

  – Что ты скажешь, отшельница, по поводу моей фотографии? – очень дорогой мужчина поднял с пола фотокарточку и поднес к моим голубым глазам. – Я изображен без одежды, как и ты, отшельница.

  Но я нахожусь на фотографии в зверинце, а ты без фотографии живая – в нашем танцевальном зале. – Он пытливо искал ответ в моих глазах.

  Я поняла, что от моего ответа зависит жизнь: жизнь этого щеголя или моя жизнь.

  На фотографии этот мужчина обнимал доверчиво обезьяну.

  Что доверчиво – я прочитала по глазам обезьяны и по глазам щеголя.

  – Я не спешу принимать решения и давать советы бесплатно, – я вглядывалась в черты его лица.

  И вдруг, отчетливо осознала, что все это мне не снится, а происходит наяву.

  Сон – всего лишь дорожка, по которой я пришла в эту реальность.

  И, если со мной здесь сделают плохое, то оно отразится на моем теле.

  Если вонзят нож в спину, то я проснусь в своей кровати с этим ножом в спине: проснусь и сразу умру от потери крови.

  – Дядя Томас? – я спросила с удивлением. – Танцор изменился, пока я рассматривала его фотографию.

  Вместо прежнего мужчины передо мной стоял дядя Томас из моего детства.

  Томас дружил с моими родителями, но чаще – с моей мамой, когда отец улетал в длительную командировку на другие планеты.

  (Я всегда говорила, что командировки и полеты в космос до добра не доведут.

  Нравственность падает, когда жена знает, что муж отдыхает в другой Галактике.

  Друзья мужа не могут удержаться, чтобы не засвидетельствовать почтение жене улетевшего космонавта. – Прим. Ингеборги)

  (Я уже поняла, что в древние времена представители исчезнувших человеческих цивилизаций свободно разгуливали по Вселенной.

  И к чему этот разгул привел?

  Все цивилизации перволюдей исчезли, потому что вымерли.

  В наше время по другим мирам никто не летает, потому что у правительств нет денег на полеты.

  Поездка в другой город заменяет сейчас прежние полеты в другие Галактики.

  Но суть вопроса не изменилась: муж уехал в командировку, а жена сразу позвала любовника.

  Дело не в покорении Вселенной, когда муж находится очень далеко, дело в том, что иногда поездка из Петербурга в Москву оказывается намного дальше, чем, например, полет с Земли на альфа Центавру.

  Альфа Центавра – единственная звезда, о которой я знаю, потому что о ней в песне поется. – Прим. Издательницы)

  – Если хочешь, то я стану для тебя дядей Томасом, – мужчина криво усмехнулся.

  Он крепко вцепился в своего партнера по танцу – чтобы тот не убежал.

  – Я завидовала вам в детстве, – я вздохнула воспоминаниям. – Вы приходили к моей маме всегда с тортом.

  Папа не баловал меня сладостями, поэтому ваш приход был для меня сладок, и я радовалась вашему приходу больше, чем, когда папа приносил кислую капусту и картошку вместо торта.

  «Арабелла, девушка должна кушать полезное, а не вкусное, – папа наедался капусты с картошкой и учил меня жизни. – Вообще, девушка должна делать не то, что хочет, а, наоборот, то, что не желает».

  Вот поэтому я завидовала вам, дядя Томас.

  Ваш дом представлялся мне огромным тортом.

  Пока вы с мамой разговаривали и отдыхали за дверью, я жадно поедала руками ваш торт.

  Весь, целиком, без остатка.

  – Арабелла, подкупить тебя тортом, чтобы ходить к твоей маме, оказывалось дешевле, чем тратиться на другую женщину, – дядя Томас из моего сна, который и не сон, засмеялся.

  – Когда вы покидали нашу квартиру, мама начинала нервно курить.

  Она расхаживала в одном халате по комнатам и кричала, что вы ничтожество, вы – никто, и звать вас никем.

  Я спрашивала маму, почему же вас звать – никем, если у вас имя – Томас.

  Мама в ответ щелкала меня пальцами по лбу и говорила, что я дура набитая тортом.

  Вечером появлялся из командировки папа с кислой капустой и картошкой.

  Он насильно впихивал в меня капусту, а потом удивлялся:

  "Арабелла, капуста полезная, ешь капусту с солью.

  Ничего не понимаю, питаешься ты капустой с хлебом, а живот у тебя пучит, будто бы ты тортов наелась". – От волнения папа начинал говорить с французским акцентом.

  Он не догадывался, что до капусты я скушала целиком торт от дяди Томаса.

  Однажды, когда папа снова улетел в дальнюю командировку к центру Вселенной, я предложила маме:

  – Мама, выходи замуж за дядю Томаса.

  Вы же все равно живете с ним, как муж и жена.

  Но тогда хотя бы я буду ужинать тортами, а не кислой капустой с картошкой.

  – Доченька моя, – мама погладила меня по голове утюгом, который держала в руках.

  На мое счастье утюг оказался холодным. – Женщина выходит замуж не по любви, а из-за денег.

  За деньги мы согласны на все.

  Но при этом оправдываем свой безнравственный поступок разными пустыми лживыми заявлениями.

  В первую очередь нужно оценить своего мужа, чтобы все видели, что ты жертва, а не сама его бросаешь.

  Тебя должны жалеть, потому что за жалость больше платят.

  Мы выдумываем, что муж стал чёрствый, приписываем ему множество недостатков.

  Нам говорят: «Бросай его быстрее, этого изверга маньяка, этого зверя».

  Но на самом деле у мужчины может быть только один недостаток – бедность.

  Бедность – это не значит, что муж мал зарабатывает.

  Например, твой отец, мой муж – Андреас – получает очень высокую зарплату космонавта дальнепроходчика, плюс капусту и картошку, чтобы выводили вредное излучение из организма.

  Полеты к черной дыре опасны, там высокая радиация.

  Бедность мужчины означает – что у него меньше денег, чем у другого мужчины.

  Нам, женщинам, всегда не хватает денег.

  Мы начинаем заглядываться на мужчин, у которых больше золота, чем у наших теперешних мужчин.

  И при малейшей возможности, под покровом лжи и обвинений на прежнего мужчину, мы уходим к другому.

  Что касается твоего предложения, чтобы я вышла замуж за дядю Томаса – я об этом давно думала.

  Но Томас – никудышный мужчина, потому что лентяй и мало зарабатывает.

  Меня бесит, что он не хочет продать свои органы, чтобы сделать мне дорогой подарок.

  Приходится мириться с его нищетой.

  – Мама, тебе одного нашего папы мало?

  Он же богаче дяди Томаса! – Я тогда ничего еще не понимала в жизни.

  Не понимаю и сейчас, но сейчас я не понимаю еще больше, поэтому счастливее, чем в детстве.

  – Я с дядей Томасом нарочно, чтобы досадить мужу, – мама закусила нижнюю губу. – Думаешь, что я дура, что я не знаю?

  Рассказать, чем твой отец занимается в глубинах Вселенной?

  К кому он летает!

  Черная дыра, черная дыра!

  Знаем мы его черную дыру! – Мама в гневе разбила вазу.

  – Плевала я на ваши интриги, – я зевнула. – В жизни происходит шиворот-навыворот. – Ты умница и красавица, и все у тебя в жизни складывается легко, только никому не нужна – ни дяде Томасу, ни своему мужу.

  – Я не нужна? – мама задушила бы меня.

  Но в это время пришли вы, дядя Томас, с моим любимым тортом «Киевский полет».

  Самое смешное, что в этот же день вы предложили моей маме стать его женой.

  – У меня в ту весну обострились чувства, называется – весеннее обострение, – дядя Томас с танцевальном зале засмеялся и робко посмотрел на своего партнера по танцу. – Я в белой горячке, не подумав, хотел жениться на твоей маме.

  Если бы она согласилась, то я бы сейчас был твоим вторым папой.

  – Я подслушивала за дверью, как вы унижались, мама унижала вас, называла нищим дармоедом, который все желает получать бесплатно.

  Она отказала наотрез выйти за вас замуж, потому что, по мнению мамы:

  "Мой муж скоро налетается к своей черной дыре и получит пенсию по инвалидности.

  Тебе же до пенсии – тянуть и тянуть далеко.

  Так что, Томас, нищий ты мне не нужен.

  Но приходи, приходи и торты Арабелле приноси". – Мама по-женски решила вопрос ребром.

  – Отказ принять мое предложение не огорчил меня, а, обрадовал, – дядя Томас улыбнулся воспоминаниям. – Да, я горел желанием и страстью взять твою маму Зейнон в жены.

  Но, когда через час желание остыло, а страсть исчезла, я раскаивался, что язык мой длинный.

  Язык мой – враг мой.

  К счастью, Зейнон отказала мне.

  Я ушел от твоей матери, как на крыльях вылетел.

  Единственный груз остался на сердце, что твоя мать называла меня нищим и никудышным.

  Я знал я неудачник нищий, но не хотел слышать эти слова от женщины, из-за которой у меня по четвергам вырывался пар из ушей.

  Чтобы доказать твоей матери, что я что-то могу, кроме любви, я решил заняться бизнесом.

  С нулевым стартовым капиталом нелегко штурмовать денежные горы, но я решился.

  Нищему проще – мне нечего было терять, кроме своей квартиры.

  Я продал единственную квартиру, превратился в бомжа и не знал, как разместить свой капитал, чтобы он через неделю принес прибыль в сто процентов.

  В модные направления: нефть, газ, металлы, я не желал вкладываться, потому что – слишком банально и не приносит огромных прибылей.

  Помогли мне случай, и моя замечательная смекалка.

  Твой отец, Арабелла, как раз возвратился из полета к черной дыре.

  Чтобы его отсутствие перед женой выглядело хоть как-то правдиво, он на черном рынке по дороге домой, в нашу Солнечную систему, купил двурогую обезьяну с Альфа Центавра.

  Купил, выменял, или украл – я не знаю, но говорил, что купил.

  Я твоему отцу не особо верил, потому что он еще тот был фрукт.

  – Мой отец – фрукт? – я в удивлении распахнула глаза, забыла, что обнажённая.

  Нагота перешла на второй план. – Мама говорила, что мой отец – овощ.

  – Твой отец привел двурогую обезьяну домой.

  – Я помню ее – милая огромная волосатая гора, – я вспомнила тот чудесный вечер, когда двурогая обезьяна с мешком капусты, с корзиной картошки и с папой на плечах валилась в наш дом.

  – Ты испугалась двурогую обезьяну, Арабелла.

  Я не виню тебя за этот опрометчивый шаг.

  Каждая девушка должна чего-то бояться в жизни. – Томас успокоил меня бархатным взглядом.

  – Зейнон устроила истерику, называла твоего отца, своего мужа, идиотом, который не может из дальних галактик привезти что-то стоящее.

  Вот, если бы он привез самца двурогой обезьяны, то она бы подумала, а самку терпеть в доме не желала.

  Двурогая обезьяна пришла в бешенство.

  Она огромными кулаками стучала в свою волосатую грудь и вопила так, что соседи кричали непристойности через стенку.