Текст книги "Позволь тебя спасти (СИ)"
Автор книги: Novela
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Глава первая
Я толкаю дверь в бар «Пристанище Джо», и она с привычным скрипом открывается. Наверное, за те годы, что я тут не был, ее нечасто смазывали. Ступая внутрь, я вижу, что тут почти ничего не изменилось: те же старые облупившиеся столы и стулья, древний музыкальный автомат в углу, запыленные лампы над старыми бильярдными столами, и что самое главное, – лица почти все те же. Старик Мелори, к девяти вечера напившийся вдрызг, почти уснул за барной стойкой. Вивьен Берри, главная прилипала Диллана, вечно околачивающаяся по злачным местам в поисках веселья и выпивки. Глядя сейчас на то, как она вешается на Бойда Харольда, владельца автомастерской, я замечаю, что годы не пощадили ее. Даже под густым слоем косметики заметно, что Вивьен уже давно разменяла четвертый десяток. Еще во времена моей юности многие парни из школы лишались невинности с помощью Вивьен Берри, всегда готовой прийти на выручку неопытным пацанам.
В дальнем углу бара уже зреет разборка, которую устроили братья Стинсоны – главная болячка Диллана. Эд и Сем что-то не поделили с Теренсом Ферреем. Скорее всего, братья проиграли в бильярд и не желают расставаться с деньгами.
Направляясь к барной стойке, я слегка ухмыляюсь. Здесь и правда все по-прежнему, и это осознание отчего-то греет мне душу.
Я дома.
Некоторые узнают меня и здороваются. Интересуются, где я пропадал все это время и как мои дела. Стандартный набор вопросов, которые вы можете ожидать, вернувшись в маленький городок после долгих лет отсутствия. Я же отделываюсь привычной фразой: «У меня все отлично».
Возле бара я здороваюсь с Джо, который за последние десять лет значительно прибавил в весе и лишился большей части своей шевелюры. Узнав меня, Джо расплывается в улыбке, пожимает мне руку и хлопает по плечу. Я улыбаюсь в ответ, и это происходит искренне. Я правда рад видеть Джо. В школе мы с ребятами часто приходили сюда убить вечер за партией в бильярд и выпить пива. Мы были несовершеннолетними, но Джо закрывал глаза на это, и продавал нам по бутылочке пива. В «Пристанище Джо» для нас всегда было место.
Я заказываю бутылку «Будвайзера» и, пока Джо протирает запотевшее стекло тряпкой, интересуюсь его делами. Я удивлен, узнав, что Джо вот уже четыре года как примерный семьянин и у него подрастают мальчики-близнецы. Я рад за Джо и поздравляю его.
Сделав глоток холодного пива, я вновь уклончиво отвечаю на вопросы старого приятеля о своей жизни. Я говорю, что состою на службе в ВВС, что доволен своей работой и пока что не обзавелся семьей. О чем я молчу, так это о Дженнифер. Но о ней я молчу почти всегда. Она глубоко внутри меня – там, где никто не может увидеть и вопросами о ней разбередить все еще незажившую рану.
– Так, так, так! Да неужто это сам Лукас Хантер?
Про себя я чертыхаюсь, когда Вивьен, узнав меня, приближается. У нее нетвердая походка из-за выпитого алкоголя, и густо накрашенные глаза немного косят. Вивьен уже достаточно близко, и меня обдает запахами ее приторно-сладких дешевых духов, табачного дыма и пота. Желая увеличить расстояние между нами, я отстраняюсь назад.
– Вивьен, – не желая быть грубым, я слегка киваю. Ее губы растягиваются в улыбке, очевидно от того, что я узнал ее.
– Значит, малыш вернулся в родные края? – вскинув накрашенную бровь, заплетающимся языком выговаривает Вивьен.
– Вив, отстань от парня, – требует Джо. Я же оглядываю зал, надеясь найти здесь Бена.
– Джо, милый, а что я такого сказала?
К своему облегчению и радости, я замечаю старого друга за дальним бильярдным столом. Он не один, а в компании девушек и парней, и кажется, они не скучают. Я киваю Джо, еще раз говорю, что был рад увидеться и направляюсь к Бену с компанией.
Когда я подхожу ближе, Бен замечает меня и его все еще мальчишеское лицо принимает удивленно-недоверчивый восторженный вид. Слегка киваю, как бы подтверждая, что это действительно я, улыбаюсь и вот уже мы с Беном обнимаем друг друга, хлопая друг друга по спине.
– Твою ж мать! – выкрикивает Бен, отстранившись от меня. Его взгляд все еще полон недоверия. – Это же сам Лукас Хантер! Каким ветром тебя занесло в Диллан?
Я пожимаю плечами и объясняю, что у меня отпуск, который я решил провести в родном городе. Мне также необходимо наконец разобраться с домом, который мама оставила после своей смерти. Прошло уже более трех лет, а дом у озера так и пустует.
Мы обмениваемся самыми значительными новостями, которые случились с нами за то время, что мы не виделись. Бен знакомит меня со своей невестой, Тайрой. Это симпатичная, приятная на вид блондинка, и с Беном они хорошо смотрятся вместе. С ними еще двое парней, Уилл и Джимми. Уилл приходится родным братом Тайры, а Джимми компаньон Бена. Оказывается, друг открыл небольшую фирму по ремонту домов.
С ними еще одна девушка. Пока я знакомлюсь со всеми, она тихо сидит на подоконнике, поджав одну ногу под себя. Когда Бен оборачивается к ней, девушка ловко соскакивает с подоконника и, опережая его, протягивает руку мне и представляется:
– Клем, младшая сестра Бена.
Пожимая ее маленькую ладошку, я недоверчиво качаю головой.
– Младшей сестре Бена десять, у нее брекеты на зубах и все лицо в веснушках.
Это такой я ее запомнил. Сейчас же передо мной стоит взрослая, симпатичная девушка с шикарными светло-русыми волосами и улыбается слегка застенчивой улыбкой.
Клем смеется над моими словами, но я и правда поражен. В последний раз, когда я видел ее, она была нескладной, угловатой девочкой, одиннадцати или двенадцати лет. Она везде таскала за собой старого лохматого пса и была прилипалой. Мы с Беном часто убегали и прятались, только бы его сестра не обнаружила нас и не увязалась следом.
– Наша Клем слегка подросла, – легонько дернув сестру за волосы, с гордостью заявил Бен.
– Десять лет прошло, – напоминает Клем, просто пожимая плечами.
– Но это все еще не значит, что ты можешь носить на себе такое в этом баре, – бурчит Бен, неодобрительно оглядывая наряд сестры.
Клем закатывает глаза и легонько фыркает, давая понять, что мнение брата в этом вопросе для нее не авторитет.
На Клем короткие обрезанные джинсовые шорты, клетчатая рубашка и ковбойские сапожки. Я понимаю беспокойство Бена: я бы тоже не хотел, чтобы моя сестра щеголяла в таком виде перед пьяными завсегдатаями бара. К тому же, если сестра такая привлекательная.
Мы заказываем еще по пиву, вспоминая старые времена, неторопливо загоняя шары в лузы. Я узнаю, что через четыре недели у Бена с Тайрой свадьба, и я приглашен. Не знаю, буду ли еще тут к тому времени, поэтому я так и говорю, ничего не обещая. В момент, когда Бен оказывается рядом, он наклоняется ко мне и шепчет, чтобы никто не слышал:
– Сочувствую насчет Дженнифер.
Больше ничего не сказав, он возвращается к столу. Его очередь бить. Какое-то мгновенье мне кажется, что я не смогу контролировать себя и на глаза выступят слезы. Я смаргиваю, но ничего не происходит.
Бен знает. Наверное, многие знают. Глупо было надеяться, что это удастся скрыть.
Я делаю глоток за глотком, потом подхожу к столу и ударяю кием о шар. Он падает в лузу.
Я делаю вид, что ничего не произошло.
Когда я просыпаюсь, яркий солнечный свет бьет мне в глаза. Недовольно ворча, поворачиваюсь на бок и оказываюсь на полу. Я не помню, как оказался на диване в гостиной. Не помню, как добрался домой. Но припоминаю, что пива вчера было более чем достаточно. А еще виски.
Встретившись с Беном после долгих лет, мы отметили встречу. И вовремя не остановились. Поэтому сейчас у меня чертовски болит голова и состояние препаршивое. Давно я так не напивался. Только в первые месяцы после…
Я обрываю мысль, не давая ей развиться. Нет, только не сейчас. Не теперь.
Следуя на кухню за спасительной водой, чтобы потушить пожар во рту, я пытаюсь вспомнить, как вчера оказался дома. И кто заботливо укрыл меня пледом, очевидно не желая, чтобы я замерз. Под утро на озере бывает прохладно даже летом.
Пока я осушаю третий стакан воды, в голову ничего так и не приходит. Возможно, я сам как-то добрался домой? Но это вряд ли. Я бы не смог вести машину. И уж точно не стоял бы сейчас здесь, а в лучшем случае – где-нибудь на обочине, столкнувшись с деревом или чьим-нибудь ограждением.
Сполоснув стакан, я ставлю его на сушилку и в этот момент через окно кухни вижу, как темно-синий «Форд»-пикап въезжает во двор. Двигатель глохнет, открывается дверь, и Клем Стивенс спрыгивает на землю. Я выхожу из дома, когда Клем поднимается на крыльцо.
– Здравствуй! – она с сочувствием улыбается, выглядя очень бодро. – Решила проверить, как ты тут после вчерашнего.
Я морщусь и опускаюсь на деревянные ступени. Мой вид говорит лучше любых слов.
– Это ты привезла меня вчера? – отчего-то предполагаю я и, к моему удивлению, Клем кивает.
– Сам бы ты не справился.
Она садится рядом, и я чувствую приятный аромат, который окружает ее. Так пахнет свежесть, лето и юность. В этот момент я завидую Клем: в ней столько сил и выглядит она такой аккуратненькой. Простой летний сарафан с неброским цветочным узором, бежевые сандалии из мягкой кожи; локоны собраны в низкий хвост.
Наша разница составляет около десяти лет, но я чувствую себя стариком рядом с этой девушкой. Разбитым и больным. А ведь было время, когда мог кутить всю ночь напролет, и утром чувствовать себя прекрасно.
Похлопав себя по карманам джинсов, я нахожу мятую пачку «Мальборо» и зажигалку. Вытряхиваю одну сигарету и прикуриваю. Клем морщит нос и слегка отодвигается.
– Не боишься заболеть раком? – осуждающим тоном спрашивает она.
Мельком взглянув на нее, я делаю большую затяжку и выпускаю дым в сторону.
– Нет.
Мне не хочется объяснять, что вот уже два года, как перестал бояться. Всего. Даже когда провожу испытательные полеты, и есть шанс не вернуться на землю, я не испытываю страха.
Мне кажется, что Клем хочет что-то сказать, но лишь открыв рот, она вновь его закрывает и мы сидим молча несколько минут. Солнце играет в ее волосах, в его бликах я вижу несколько веснушек у нее на носу. Все, что осталось с тех пор, как она была ребенком.
Неожиданно Клем поднимается и, отряхнув сарафан, спрашивает:
– Что у тебя есть в холодильнике?
Ее вопрос приводит меня в растерянность. Как от разговора о раке мы перешли к содержимому моего холодильника? Или сейчас я так туго соображаю, что мне трудно улавливать ход ее мыслей?
– Не знаю, – Я дергаю плечами. – Молоко, яйца, может, бекон. Я купил вчера кое-что, но немного.
– Этого достаточно, – Клем машет рукой. – Тебе нужно поесть, я приготовлю тебе омлет. Или что из яиц ты предпочитаешь?
При мысли о еде мой желудок скручивает спазм.
– Знаешь, я не хочу есть.
Мои слова ничуть не убедили Клем. Она несогласно качает головой.
– При таком похмелье, как у тебя, поесть просто необходимо. Вот увидишь, тебе станет легче.
Я сильно сомневаюсь на этот счет, но спорить с Клем нет сил.
– Знаешь, я бы не отказался от кофе.
Если уж она решила приготовить мне завтрак, то пусть заодно и кофе сварит. Чашка крепкого кофе должна поднять меня на ноги.
– А кофе у тебя есть? – вскидывает бровь Клем. Я киваю и расплачиваюсь за это сильным импульсом боли, поступившим в голову.
– Я сделаю, а ты можешь пока в душ сходить.
Эта идея мне нравится, и после второй сигареты я возвращаюсь в дом. Из кухни я слышу, как Клем что-то напевает себе под нос. Невольно это возвращает меня назад: Дженнифер готовит мне завтрак, весело бубня себе что-то под нос, и как бы я ни прислушивался, не могу разобрать, что поет Дженни.
Сердце пронзает острая боль, и я вспоминаю кое-что еще: за последние два года никто не готовил специально для меня.
Внезапно возникает сильное желание пойти на кухню и попросить Клем уйти. Но то, что она младшая сестра моего друга, останавливает меня. Я не хочу обидеть эту девочку, это я тоже четко понимаю. Мне не все равно.
Ванная в доме всего одна, на первом этаже. Да и сам дом небольшой. Но нам с мамой хватало. Отец ушел, когда я был совсем маленьким, поэтому я почти не помню его. Повзрослев, я не стал искать его, как это делают некоторые брошеные дети. Мне не надо было знать причину. Если за все годы, что я рос, он не пожелал знать, что со мной, значит, ему это не было нужно. Возможно, его уже нет в живых, но меня это не интересовало.
В ванной я стаскиваю футболку и швыряю ее прямо на пол, следом отправляются джинсы. Вода из душа льется холодная, я забыл включить бойлер. Но так даже лучше. Быстрей протрезвею.
Через несколько минут, почувствовав себя наконец живым, я выключаю воду и ищу полотенце в шкафчике, на привычном месте. Все здесь чистое и отглаженное. Спасибо тете Рут, которая присматривает за домом с тех пор, как мамы не стало.
Насухо вытершись и надев чистые джинсы с футболкой, я захожу на кухню, где пахнет свежесвареным кофе и омлетом. Вопреки моему ожиданию, содержимое желудка не подкатывает к горлу от запаха еды.
Я сажусь за стол, и Клем начинает суетиться вокруг меня. От этого мне становится неловко. В голову опять закрадывается мысль, что все неправильно. Кажется, будто Клем каким-то образом посягает на место Дженнифер. Но понимая, что это бред, я опускаю голову и прячу глаза в кружке с крепким кофе. Он, между прочим, отличный. Клем сделала так, как я люблю.
– Тебе нужно это съесть, – строгим тоном настаивает Клем, двинув тарелку с омлетом в мою сторону. – Вот увидишь, станет легче.
Я спорю несколько секунд, но все безрезультатно: Клем оказывается упрямой девчонкой. Сдаваясь, я беру вилку и начинаю есть. Омлет вкусный, но аппетита у меня так и не прибавилось. Одолев несколько кусков, я благодарю Клем и радуюсь, что она не настаивает, чтобы я все доел.
–У Бена сегодня тоже тяжелое утро, – замечает Клем, ставя тарелки в раковину. Она включает воду и берет щетку для посуды. Чувство неправильности внутри меня становится сильнее.
– Знаешь, ты вовсе не должна этого делать, – поднимаясь, быстро говорю я. На самом деле, я думаю, что не хочу, чтобы она это делала. Но вслух об этом не говорю.
– Да это пустяк, – Клем отмахивается от меня и начинает мыть посуду. Я же наливаю себе вторую чашку кофе и молча выхожу из кухни.
«Это младшая сестра моего лучшего друга», – напоминаю я себе. И я не хочу быть с ней грубым.
Я сижу на крыльце, допивая остывший кофе, когда дверь позади меня открывается и Клем спускается на несколько ступенек, но не садится, а облокачивается на деревянный столбик перил.
– Извини, иногда я бываю бестактной, – вздохнув, нарушает молчание Клем.
– Все нормально, – я заставляю себя улыбнуться, ну или сложить губы в подобие улыбки. Мне не хочется думать, что я такой прозрачный, и Клем без труда разгадала мои мысли. В конце концов, она не виновата, что я не совсем в согласии со своей головой последние два года. Не стоит переносить свои заморочки на посторонних людей.
Клем открывает рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого резко вдыхает воздух и сжимает губы. Очевидно, чтобы я не разгадал ее невысказанной мысли, она поворачивает голову в сторону озера и несколько секунд неотрывно разглядывает воду. Я же, сам того не замечая, пялюсь на нее.
– Жарко сегодня, – внезапно произносит Клем, и голос ее звучит расслабленно и беззаботно. Кажется, что недавнее напряжение прошло без следа.
– Это Северная Каролина – летом здесь всегда жарко, – пожимаю плечами я, озвучивая и так очевидную истину.
– Сегодня особенно. Ужасная влажность! – Клем отталкивается от столба и, повернувшись ко мне лицом, идет к деревянному причалу задом наперед. – Не против, если я искупаюсь?
Не успеваю я и слова вымолвить, как Клем стаскивает сарафан через голову и остается в нижнем белье. Разбегаясь, она бежит по пирсу до самого края, потом отталкивается ногами и прыгает в воду. Все это занимает несколько секунд, но мне кажется, что я не меньше часа сижу с раскрытым ртом, не совсем понимая, что происходит.
Мое удивление вполне понятно: я никак не рассчитывал увидеть младшую сестру своего друга в одном белье. И положение, в котором я оказался, было совсем неправильным. Все, связанное с Клем, было не таким.
– Вода просто замечательная! – кричит Клем в тот момент, когда я про себя уже начал чертыхаться. Возникшее чувство, что девчонка может стать проблемой, доставляет беспокойство.
– Присоединяйся! – Клем весело плещется в воде, явно получая от этого удовольствие.
Мое терпение подходит к концу. Я думаю, ей пора заканчивать свой визит.
Я поднимаюсь с крыльца и иду в дом за полотенцем для Клем. Мне не хочется, чтобы она замерзла, даже несмотря на сильное желание избавиться от нее.
Когда я выхожу из дома, Клем уже стоит на причале и вытряхивает воду из ушей. Ее волосы мокрыми колечками прилипли к лицу и плечам. Мне приходит в голову, что она выглядит забавно, и поневоле я улыбаюсь.
Подходя ближе, я стараюсь не отводить взгляд от ее лица, но все же успеваю рассмотреть ее нижнее белье. В нем нет ничего особенного: оно хлопковое, белого цвета. Женщины не надевают такое, желая соблазнить мужчину. Но в те секунды, когда мои глаза скользят по ее телу вверх, ища контакта с ее лицом, я осознаю, что делаю нечто… запретное.
– Держи, – произношу я, но вместо того, чтобы просто отдать ей полотенце, раскрываю его и набрасываю на плечи Клем.
– Спасибо, – Клем улыбается и кутается в полотенце. На ее лице ни тени смущения, словно эта ситуация совершенно нормальна, или даже привычна.
– Знаешь, у меня еще куча дел, так что… – начинаю я, надеясь, что Клем все поймет. Я лгу, потому что никаких срочных дел у меня не назначено. Я делаю это, желая остаться наедине со своими мыслями о Дженнифер. Мне кажется, что сейчас, как никогда, я должен помнить о ней. Просто потому, что сегодня впервые за два года после ее смерти кто-то нарушил мою внутреннюю пустоту.
– Да, мне тоже пора, – Клем быстро кивает, избавляя меня от еще большей лжи. – И я так и не сказала, что мама приглашала тебя к нам на ужин сегодня. Они с отцом были рады услышать, что ты вернулся.
Я принимаю приглашение и прошу Клем передать матери, что я приду. В юности я часто бывал в гостях у Бена и его родители всегда хорошо ко мне относились. Бонусом было то, что миссис Стивенс отлично готовила.
После того, как Клем надевает сарафан, она прощается со мной до вечера и, запрыгнув в «Форд», заводит мотор. Только тут я вспоминаю, что моей машины нет перед домом. Очевидно, она до сих пор стоит на парковке у «Пристанища Джо». Поэтому я прошу Клем подкинуть меня в город. И она без вопросов соглашается.
Глава вторая
В назначенное время я останавливаю джип перед домом Стивенсов и иду к крыльцу. По дороге я заехал в магазин и купил персиковый пирог. Просто в знак уважения, хотя, как я помню, никакой пирог из магазина не сравнится с пирогами миссис Стивенс.
В лучах угасающего дня я вижу, что за все годы дом-ранчо совсем не изменился. Он все так же выкрашен бледно-желтой краской, на окнах расставлены деревянные кадки с яркими цветами, а голубые ставни приветливо раскрыты.
Я поднимаюсь на крыльцо, но прежде, чем успеваю постучать, дверь резко распахивается и расстроенная Клем налетает прямо на меня. Бросив на меня раздосадованный взгляд подозрительно блестевших глаз, она оборачивается назад и кричит:
– Бен, еще раз говорю тебе, отстань от меня! – ее голос дрожит, и в нем я улавливаю нотки истерики. – Я не хочу делать этого!
С этими словами она мчится по ступенькам и начинает бежать. В этот момент Бен вылетает из дома, но теперь я успеваю отойти, чтобы избежать столкновения. Заметив меня, друг растерянно останавливается и несколько секунд мы, как два идиота, ничего не понимая, пялимся друг на друга.
– Что здесь происходит? – наконец обретаю дар речи , понимая, что приехал не в самый удачный момент.
Бен устало проводит рукой по лбу и пожимает плечами.
– Клем все никак не желает принять действительность. Иногда она витает в облаках, и если большую часть времени это бывает мило, то порой сильно раздражает.
Я все еще ничего не понимаю, и, заметив это, Бен поясняет:
– Одна из наших лошадей, любимица Клем, умирает от рака, а моя сестра не хочет слушать врача, который сказал, что ее следует усыпить.
– Ясно, – я киваю, не зная, что еще сказать. Но через секунду добавляю, потому что мне кажется это правильным:
– Мне жаль.
Бен машет рукой:
– Забудь. Клем не маленькая, переживет.
Мы заходим в дом, и я здороваюсь с Мэри и Льюисом, родителями Бена и Клем. Они рады мне, а я понимаю, как скучал по этим людям. В те годы, что я жил здесь, они были моей второй семьей.
Бен предлагает мне пиво, и пока мы пьем, а Мэри заканчивает приготовления к ужину, я рассказываю о своей жизни на военной базе и жизни летчика-испытателя.
Мой рассказ занимает минут пять, потому что в последние годы вся моя жизнь ограничивается работой и ничего не значащими моментами.
Я рад, что никто не заговаривает со мной о Дженни. Спустя два года после ее смерти, я все еще не готов говорить об этом.
Скоро приезжает Тайра, и они с Мэри накрывают стол на заднем дворе. Льюис жарит стейки на самодельном мангале, и запах жареного мяса дразнит ноздри. Я не ел ничего с самого утра, целый день страдая от похмелья, но сейчас, когда хорошее самочувствие вернулось, я понимаю, как чертовски голоден.
Начинает смеркаться, когда мы садимся за стол. Клем так и не появилась. Я оглядываюсь в сторону хозяйственных построек, но ее нигде не видно.
Ловлю себя на мысли, что беспокоюсь за нее. Мысль нова, и она тревожит, отчего я хмурюсь, но тут же успокаиваю себя, решив, что мои чувства вызваны простой заботой о младшей сестре лучшего друга. Для меня Клем как младшая сестренка, которой у меня никогда не было.
– Может, стоит сходить за Клем? – тихо спрашиваю я, только чтобы Бен услышал.
Друг качает головой.
– Ее сейчас лучше не трогать. Она все равно не оставит Корицу одну.
В удивлении я вскидываю брови: эта лошадь была у Стивенсов еще тогда, когда мы с Беном учились в школе. Должно быть, она очень старая.
После отменного ужина в кругу старых друзей я расслабляюсь, смеясь вместе со всеми над шутками Льюиса. Впервые за долгое время я чувствую себя почти нормально, даже хорошо. Более часа я не вспоминаю о Дженни, и, когда эта мысль возникает в голове, чувствую свою вину перед ней.
Небо, усыпанное яркими звездами, полностью темнеет. Мэри с Тайрой уносят грязную посуду в дом, и я вызываюсь помочь, но мать Бена с мягкой улыбкой отказывается.
Бен с отцом завязывают спор на тему шансов «Тар Хилс» завоевать главный кубок в университетской лиге, а я отлучаюсь, сказав, что хочу покурить.
Ноги сами несут меня на поиски Клем.
Я нахожу ее на конюшне. Клем сидит возле лежащей Корицы, кобылы рыжего окраса в белых яблоках. Дыхание с тяжелым хрипом вырывается из ноздрей животного, глаза прикрыты. Ей больно, и скорее всего, лошадь долго не протянет.
Я молчу, обхватываюсь за ограждение, наблюдая за Клем. Кажется, что она стала вдвое меньше с утра. Ее плечи подрагивают, но не слышно ни звука.
Клем плачет.
Проходит несколько минут, и я начинаю чувствовать себя глупо.
Чем я могу помочь ей? Скорее всего, я тут лишний.
Я думаю, что мне лучше уйти, но тут Клем оборачивается и смотрит на меня покрасневшими глазами.
– Думаешь, рай для животных существует? Место, где у них полная свобода, и у них нет хозяев, от которых они полностью зависят?
Ее вопрос ставит меня в тупик. Я не слишком верующий, но все же, если есть место, подобное раю, я бы хотел думать, что дорогие мне люди, которых больше нет – там.
– Я не знаю, Клем, – пожимая плечами, честно отвечаю я. – Я вообще не очень верю в существование рая или ада. Люди сами создают свой ад или рай, находясь на земле. Наверное, у животных с этим проще.
Проходит несколько мгновений, и я вижу, что Клем осмысливает мой ответ.
– Значит, ты думаешь, что там ничего нет? – она обхватывает коленки руками и слегка прикусывает губу, сдерживая слезы. – Когда уходят те, кого ты любишь, это конец? Ничего не остается?
Я наклоняю голову, чувствуя, как в горле образуется ком из горечи и сожалений.
Как я могу ответить на этот вопрос? Точнее, где взять правильные слова. Разве может кто-то с уверенностью сказать, что любой ответ будет правильным… или не правильным?
Я – нет.
– Память остается, – наконец говорю я, но это слабое утешение. Я знаю это. Я сам это чувствую.
Дженни ушла, но я помню все, связанное с ней, будто это было вчера. Но это не помогает. Напротив, память делает боль почти невыносимой, осязаемой.
Клем вновь начинает гладить Корицу. Я медлю, оттого что не хочу уходить, но так будет лучше. Я боюсь, что Клем вновь задаст мне вопрос, на который у меня нет ответа. На который я не захочу отвечать.
– Попроси Бена позвонить доктору Ранеру, – не оборачиваясь, шепчет Клем, и я едва разбираю ее слова. – Скажи, что я готова.
Я иду к Бену и передаю просьбу Клем. Через двадцать минут к дому подъезжает новенькая «Тойота-Камри».
Доктор Ранер, ветеринар, работающий в Диллане более двадцати лет.
Доктор направляется к конюшне, и Бен с отцом следуют за ним. Мне лучше уехать, что я и говорю Мэри. Мы прощаемся, и я сажусь в джип.
В свете фар я вижу, как Клем выбегает из конюшни и, прислонившись к стене, складывается пополам; обхватывает живот руками и вздрагивает от рыданий.
Я завожу двигатель, сглатываю ком в горле и уезжаю.
Глава третья
С Дженни я познакомился в двадцать два года, когда учился в лётной школе.
В нашей встрече не было ничего примечательного, за исключением того, что, увидев ее впервые, я понял – эта та женщина, с которой я хочу провести всю оставшуюся жизнь.
Мы вместе оказались в одной очереди в супермаркете, и, когда пришло время расплачиваться за покупки, Дженни обнаружила, что забыла кошелек дома. Я же поспешил прийти ей на помощь, мысленно представляя, как буду делать ей предложение. Я не был романтиком, который в каждой привлекательной девушке видел свою будущую жену и мать своих детей, но тогда, в той очереди у кассы, я не сомневался, что однажды эта девушка с пшеничного цвета волосами и прямой осанкой станет моей женой.
После того, как расплатился за покупки Дженни, мы познакомились, я пригласил ее на чашку кофе, и с тех пор мы не расставались.
Через полгода мое обучение подошло к концу, и одним июльским утром мы поднялись в воздух на старой «Сесне», где я и сделал ей предложение, надев на палец золотое колечко с камнем в полтора карата – все, на что хватило моих сбережений. Еще через два месяца мы поженились. Нас обвенчал священник на берегу озера в присутствии шестерых гостей. Дженни хотела скромную свадьбу, и ее желание было законом для меня.
Каждый день с Дженни был счастьем. Иногда, просыпаясь рано утром, я долго смотрел, как спит моя жена, и не верил, что мне выпала такая удача. С появлением Дженни в моей жизни многое изменилось: я стал спокойней, уравновешенней и перестал испытывать судьбу, как это бывало в годы моей юности.
Мы прожили вместе шесть лет. Шесть замечательных, горьких, счастливых и несчастных, коротких шесть лет. Я думал, что мы всегда будем вместе, но наше «всегда» закончилось слишком быстро.
Через четыре года после свадьбы мы решили, что готовы к рождению ребенка. Дженни всегда мечтала о детях, и я был бы счастлив подарить ей ребенка. Иметь маленькую копию Дженни – это то, чего я хотел. Но скоро мы узнали, что нам не суждено стать родителями. После нашего обследования выяснилось, что Дженни никогда не сможет забеременеть. То есть, мы могли и дальше пытаться, могли испробовать всевозможные лечения, но шансов практически не давал никто.
После жестокого вердикта Дженни проплакала несколько дней, и я, как мог, успокаивал ее, хотя у самого на душе кошки скребли. С того момента наша жизнь изменилась: над ней словно нависла тяжелая печать беспомощности и разочарования.
После долгих разговоров мы решили, что попробуем лечение, хотя и в случае его никто не давал гарантий. Но Дженни настояла, она хотела использовать даже самый мизерный шанс родить ребенка. Прошел еще год, омраченный долгим и болезненным лечением, но никаких результатов так и не последовало. И тогда я попросил Дженни остановиться. Я больше не мог видеть, как в ее глазах всякий раз умирала надежда, когда очередной метод оказывался тщетным.
Оставив бесплодные попытки, нам пришлось смириться и подумать об альтернативе. Я был не против усыновить малыша, но мы решили повременить, так как наше моральное состояние после долгого лечения и многих разочарований было ослаблено. Я предложил Дженни выждать год или два, чтобы боль утихла, и она согласилась. Но что-то сломалось в ней, и Дженни все чаще стала впадать в депрессию, и апатия стала почти постоянным ее спутником. Я уверял себя, что все это временно, что у нас еще все наладится. Мы были молоды, и я думал, что через какое-то время сила духа вернётся к моей жене. Когда в нашем доме будет слышен детский смех, пусть и приемного ребенка, свет и жизнерадостность вновь оживет в Дженни.
Но этому не суждено было случиться. Потому что у нас не было времени. Каждый последующий день приближал меня к моменту, когда я потеряю Дженни навсегда.
***
На следующее утро я просыпаюсь с рассветом, делаю кофе и выхожу к озеру. Над водой гуляет легкий туман, а в зарослях камыша крачки устроили себе гнезда, чтобы произвести на свет новое потомство.
Воздух постепенно нагревается, туман рассеивается, а солнце поднимается все выше в голубом небе.
Допиваю остывший кофе и прикуриваю третью сигарету.
Я думаю о Клем. Как она пережила эту ночь? Все ли с ней будет в порядке? Когда улыбка вновь коснется ее губ?
Мои мысли удивляют меня, сбивают с толку. То, что я чувствую – это забота? Забота о Клем?
Кажется странным испытывать нечто подобное после двух лет эмоциональной пустоты.
Новые чувства волнуют меня, но я гоню беспокойные мысли. Нет, это не то, над чем стоит ломать голову. Это значит не так уж много.
Я возвращаюсь в дом и долго не могу найти себе занятие, чтобы отвлечься. Сегодня воскресенье и мне нужно дотянуть до понедельника, чтобы наконец заняться документами, которые оставила мне мама. Нотариус, мистер Сайлерс, в чью контору обращалась мама, заверил меня, что много времени это не займет.
Я вспоминаю про свой старый мотоцикл, который мне удалось купить в старших классах, занимаясь разными подработками. Я направляюсь в гараж, где накрытая старым брезентом стоит «Ямаха TPM 850» выпуска 1991 года. Я провожу рукой по потускневшим черным бокам, и по моим губам проскальзывает улыбка.
Следующие несколько часов я посвящаю своему старому боевому другу, и к тому времени, как солнце достигает своего зенита, байк вновь готов к покорению дорог.
