Текст книги "Человек без лица"

Автор книги: Nogaulitki

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Привет. Есть время?

– Ну да. Что-то случилось? – ее голос звучит странно. И если бы я не была с ней знакома достаточно, я бы подумала, что она волнуется. Но она никогда не волнуется. Она этого просто не умеет, мне кажется.

– Помнишь ту стоянку у больницы?

– Да, – я все еще ни хрена не понимаю.

– Можешь подъехать туда?

Я смотрю на часы. Шесть вечера, суббота. Какого черта?

– Зачем?

– Боже, просто сделай это, – знакомые недовольные нотки.

– Что-то случилось? Тебе нужна помощь? – я готова часами задавать ей вопросы, если это внесет хоть какую-то ясность.

– Просто сядь в свою чертову машину и доедь до туда.

– Я никуда не поеду, если ты будешь разговаривать со мной в таком тоне, – черт, мы больше не спим с ней, значит я не обязана терпеть такое отношение. Я и раньше не была обязана, конечно, но почему-то терпела.

– Ладно, извини, – вздыхает, – ты приедешь или нет? Я все объясню тебе здесь, на месте.

Трубка чуть не вываливается у меня из рук. «Извини»?! От нее?! Я смотрю еще раз на экран, чтобы убедиться, что разговариваю именно с ней. Нет, все верно. Это ее номер. Странно.

– Ладно. Я буду через полчаса, – хочу ударить себя за эту слабость, но все же соглашаюсь. В конце концов я же наверняка смогу удержать себя в узде и не сделать чего-нибудь такого, о чем потом буду долго сожалеть. По крайней мере, я надеюсь.

– Отлично, – отвечает она и отключается.

9

И я сажусь в машину и еду туда, где мы встречались в последний раз. Она стоит у своей машины, оперевшись на нее спиной. Руки сложены на груди, брови нахмурены. Я паркуюсь рядом и открываю дверь. Подхожу и тихо выдыхаю. Я слишком долго ее не видела, чтобы не отреагировать совсем. А она слишком красива, чтобы не вызвать у меня вообще никаких эмоций.

– Привет, – я все еще не понимаю, что я здесь делаю, но ловлю момент, чтобы полюбоваться ей.

– Привет. Пойдем.

Она выпрямляется и идет в сторону главного входа в больницу. Я в растерянности следую за ней.

– Куда мы идем? Зачем мы здесь? Ты заболела? – вопросы из меня сыпятся, как из рога изобилия, но я ничего не могу с этим поделать.

Она ничего не отвечает, и через пару минут мы в белом просторном зале. Она подходит к автомату, достает оттуда две пары бахил, потом идет к регистратуре, о чем-то беседует с седой бабулей в белоснежном халате и возвращается ко мне.

– Надевай, – протягивает мне бахилы и садится на скамейку, чтобы нацепить эту полиэтиленовую «обувь» на свои туфли с каблуками.

Я молча выполняю указание и, нацепив бахилы поверх кроссовок, встаю и вопросительно смотрю на нее.

Она возвращается к регистраторше и берет у нее два халата, один из которых отдает мне.

И вот мы, как две моли, поднимаемся на третий этаж. Она не говорит ни слова, а я даже не знаю, как спросить, какого хрена мы тут забыли.

Палаты. Идем по длинному коридору мимо множества комнат с больными. Видимо, травматология. Потому что полно людей с перебинтованными головами и поломанными конечностями. Доходим до так называемой «комнаты отдыха». Небольшое расширение коридора, где стоит длинный диван и пара кресел. А у окна на тумбочке широкий телевизор. Несколько человек смотрят какую-то передачу, тихо переговариваясь, несколько играют в карты, шахматы и шашки за небольшими столиками, размещенными у стены. Удивляет то, что вся мебель, да и вообще состояние самой больницы очень хорошее. Привыкли же все видеть ободранные стены, диваны, как с помойки, и черно-белые телевизоры, от которых даже бомжи откажутся. А тут нет, все чисто, красиво и довольно дорого. Может, какое-нибудь особое отделение? Для богатых там, например. Я продолжаю осматриваться и иду за ней. Наверное, мужское отделение, потому что ни одного человека, даже отдаленно напоминающего женщину, я не вижу.

Проходим дальше и коридор снова сужается. Снова палаты по обе стороны. Доходим почти до конца и оказываемся у белой двери.

Она слегка стучит, скорее, для вида, и открывает дверь. И тут ее лицо озаряется искренней улыбкой. А я вообще перестаю понимать, что происходит.

– Привет, мужичок, – она улыбается кому-то внутри палаты и шире открывает дверь. Потом поворачивается ко мне. – Заходи.

Я послушно захожу внутрь и вижу молодого парня. Лет семнадцати. Такой же светловолосый и с голубыми глазами. Лицо худое, вытянутое. Губы тонкие, но довольно красивые. Только дурак не поймет, что они родственники. У него загипсованная нога и пластырь на брови.

– Привет, – у него низкий голос и он смотрит на меня изучающе, но по-доброму.

– Привет, – киваю я и перевожу взгляд на Иру.

– Это мой брат. Семен. Это Тамила. Моя... подруга, – она делает заметную паузу, а я заржать хочу. Вот уж подругой я бы точно себя не назвала.

– Привет, Тамила. Красивое имя, – он улыбается, и я узнаю эту улыбку. Черт, они как близнецы. Только он младше значительно.

– Спасибо, – снова киваю.

– Семен у нас герой-любовник. Подрался, защищая девочку, и теперь уже месяц отдыхает тут, вместо того, чтобы ходить на пары, – с неудовольствием говорит она и, пододвинув мне стул, садится на кровать к пацану.

– О, правда? – я удивленно вскидываю брови. Я думала, современную молодежь вопросы чести мало волнуют.

– Да это ерунда, – отмахивается парень, – им тоже досталось.

– Им? – спрашиваю, вновь удивляясь. – Их было несколько?

– Четверо! Четверо амбалов, – восклицает Ира.

– Да ладно, сколько можно меня пилить, – закатывает глаза парень, а я усмехаюсь. Снова ее жест. – Ничего страшного же не произошло. Я в порядке. Уже почти здоров. Между прочим, ко мне Света каждый день приходит. Сказала, что ее родители хотят познакомиться с тем, кто спас их дочь, – гордо заявляет он, довольно щурясь.

– Отлично. Когда вы познакомитесь, они поймут, что у тебя мозгов нет, – усмехается она, но я впервые вижу, что это по-доброму. Она не хочет его обидеть или задеть. Скорее, это обычная издевка старшей сестры над братом.

– Отстань, ненормальная, – хохочет парень, – купи мне водички, пожалуйста. Я пацану из палаты напротив свою проиграл в шахматы.

– Больше ты ничего не проиграл? – недовольно замечает она, но поднимается с кровати.

– Мои честь и достоинство при мне, – улыбается он и убирает волосы со лба. А я замечаю его перебинтованную кисть.

– Ладно, я сейчас вернусь.

Она выходит за дверь, а мы остаемся с ним наедине. И я не знаю, надо ли мне что-то говорить или можно посидеть молча.

– Давно дружите? – он решает первым нарушить молчание, а я даже немного вздрагиваю от неожиданности.

– Мы? С Ирой? – готова спорить, он слышит мое волнение в голосе.

– Ну да, – пацан смотрит на меня также пристально, как это всегда делает она.

– Ну... – тяну время, пытаясь хоть что-то придумать. Не говорить же ему всю правду. – Несколько месяцев.

– Я никогда не видел ее друзей, – признается он.

– Правда?

– Да. Ну, с тех пор, как мы переехали, – пожимает плечами.

– Переехали? – они что, не отсюда?

– Ну да. Ира что, не говорила? – даже если бы я не видела его лица, поняла бы, что он удивлен.

– Честно говоря, как-то не упоминала, – натягиваю улыбку. А что я скажу? Извини, парень, мы с твоей сестрой только трахались несколько месяцев, да в кино разок сходили. И на ужин. И больше я ни хрена не знаю.

– Интересная дружба, – бормочет он и, на мое счастье, дверь открывается, и заходит Ира.

– Я взяла воду и сок. Вдруг захочешь, – ставит бутылку и коробку на тумбочку и вновь садится на кровать, потрепав при этом его волосы.

– Спасибо, – улыбается он и смотрит на сестру с абсолютно честной и искренней любовью. С преданностью, с уважением и доверием. Наверное, я смотрю на нее также. Поэтому специально опускаю глаза, чтобы этого никто не видел. Это ни к чему.

Мы проводим в больнице больше часа, и когда выходим, на улице уже довольно темно, хоть всего восемь вечера.

– Я не думала, что так поздно пускают посетителей, – замечаю я, когда мы спускаемся по массивным ступеням от двери главного входа.

– Ну, когда ты регулярно перечисляешь на счет больницы круглую сумму, можешь требовать некоторых привилегий, – спокойно отвечает она, – например, отдельную палату или посещение в неприемные часы.

– Постой, – останавливаюсь посреди стоянки, – ты спонсируешь больницу?

– Ну, не совсем я, но я имею к этому некоторое отношение, – пожимает плечами и идет дальше. Я за ней.

Подходит к своей машине и замирает, стоя ко мне спиной.

– Мне было девятнадцать, когда наши родители погибли. Семену восемь. Он плохо понимал, что происходит, но осознавал, что папа с мамой больше не вернутся. Мы тогда жили в другом городе. Я собиралась замуж, за сына друзей родителей. Не знаю, зачем я вообще хотела это сделать, может, чтобы их порадовать, – пожимает плечами и поворачивается ко мне. – Перед тем как их не стало, за пару дней до этого, отец подошел ко мне и сказал, что если я не уверена, что хочу этой свадьбы, то я не обязана это делать. Но я знала, что это будет отличная возможность для него. Для его работы. Он занимался строительством, а этот мудак был сыном одной шишки. И наш союз был, скорее, отличным вложением в процветание бизнеса, чем шагом, которого я действительно хотела. Он мне нравился, казался хорошим, но я не была в него влюблена или что-то в этом роде, – она замолкает и отводит глаза. И я вижу, что они блестят.

– Что... Что с ними случилось? – голос хрипнет, и я осторожно пытаюсь прочистить горло, только чтобы не спугнуть ее.

– Авария, – пожимает плечами, – якобы отец был пьяный. Но он никогда не пил перед тем, как сесть за руль. Тем более с мамой. Я уверена, что это было все подстроено.

– Но... Кем? – я искренне ужасаюсь услышанному и мне хочется присесть.

– Когда ты богат, помогаешь детским домам, больницам, жертвуешь часть денег на благотворительность, и при этом не берешь взятки и играешь по-честному, рано или поздно найдутся те, кто захочет запятнать твою репутацию. И предложить что-то не очень хорошее. Просто мой отец не согласился. И помешал тем, кто хотел сбывать часть "черных" денег через его счета на благотворительность. И его убрали.

– Мне... Мне очень жаль, – ничего умнее мне в голову не пришло.

– Спасибо, – она слабо улыбнулась и продолжила, – а потом многие сняли маски. И так называемые "друзья" семьи, и жених, и многие коллеги отца. Каждый хотел урвать свой кусок. Распотрошить все, что осталось, и отхватить побольше. Как падальщики. Я тогда мало что понимала в бизнесе, да и не могла хладнокровно думать в тот момент – мы с Семой остались вдвоем. Ни родственников, никого больше не было, поэтому некоторым удалось обвести меня вокруг пальца. Когда дошло, что происходит, нашла хорошего юриста со стороны, подняли все документы. В общем, она и посоветовала нам переехать подальше и начать все заново в новом месте. Продали две большие квартиры, дачу, машины, какие-то деньги были на счету, плюс компенсация. На это можно было жить, поэтому мы переехали в город в три раза меньше чем тот, где жили до этого. Я сразу оформила покупку двух квартир, себе и Семе, и часть денег вложила в бизнес. Тоже строительство, но в основном муниципальных объектов. Сначала была просто одним из учредителей, но потом выкупила контрольный пакет акций. Не зря пошла на экономический, видимо, да и от отца хватка, наверное, передалась, – грустно усмехнулась она. – Сложно было только с оформлением опекунства над Семой. Но деньги помогли получить нужные бумажки. Мы стали жить вдвоем. Он был совсем маленький, но уже тогда был настоящим мужчиной. Помогал мне во всем. Я заканчивала институт, перевелась в местный и параллельно работала, и изучала тонкости управления. А он готовил, стирал, убирал. Когда в шестнадцать сказал, что нашел работу, и будет совмещать ее с учебой, также заявил, что хочет жить отдельно, в своей квартире. Чтобы я уже занялась личной жизнью, так как воспитывать его уже не надо. И... вот мы здесь. Теперь ты... знаешь всю мою гребаную жизнь.

Она замолчала, но я знала, что она сказала не все. Через пару минут тишины, она продолжила.

– Все эти годы у меня был только брат. Он единственный, кому я верю и доверяю безоговорочно. Я пыталась строить нормальные человеческие отношения, но меня ждали неудачи. Мне врали, изменяли и пытались получить с меня выгоду. Я и до переезда видела, как предают те, кого ты считал чуть ли не семьей. Я видела, как из-за денег люди способны на невероятно гнусные вещи. И поняла, что если самые близкие способны на такое, то... какого черта? И решила, что в моей жизни больше не будет разочарований. Но зачем лишать себя физического удовольствия? Поэтому... – тяжело выдыхает и поднимает на меня глаза, – в общем, я решила, что просто не подпущу к себе никого. Не пущу в свою жизнь, в свою семью. Оставшуюся. Потому что любая привязанность влечет боль. Я это прошла и снова всего этого не хочу.

Я смотрю на нее и больше всего мне хочется обнять ее.

– Но я никогда не хотела причинить тебе боль, – говорю честно, не отводя взгляд.

Я все еще немного в шоке. Я ожидала сопливую историю о разбитом сердце, но никак не это.

– Я знаю. Теперь знаю. Прости, что я обращалась с тобой, как с дерьмом, просто... – слышу, что ее голос начинает дрожать и срываться, поэтому делаю шаг к ней и сжимаю в объятиях.

– Я знаю. Я все понимаю, – прерываю ее, потому что не могу слушать ее извинения. Она сказала достаточно, чтобы просто забыть это все.

Прижимается ко мне сильнее, и я чувствую ее слезы на своей шее. Кажется, я сегодня увидела и услышала слишком много.

Не знаю, сколько мы так стоим. Пять минут или полчаса. И я не хочу ее выпускать из своих объятий, но мы не договорили. Я понимаю, почему она так себя вела, но не понимаю, зачем она все это рассказала. Облегчить душу? Дать нам шанс? Это слишком самонадеянно с моей стороны. Отстраняюсь и держу руки чуть ниже ее плеч.

– Ты в порядке?

– Да. Извини, что я тут... устроила, – прочищает горло и отстраняется. Минутка слабости окончена.

– Давай я отвезу тебя домой? – я, правда, думаю, что в таком состоянии ей лучше не садиться за руль, – а потом вернусь за своей машиной, идет?

Вздыхает и молча кивает.

Паркуюсь там, где она говорит, и выхожу из машины. Протягиваю ключи и понимаю, что мне надо что-то сказать, но не знаю, что именно. Она опережает меня.

– Зайдешь?

– Я... – запускаю руку в волосы и чешу затылок, – я не думаю, что это хорошая идея.

– Не заставляй меня уговаривать. Ты же знаешь, я не буду, – знаю, конечно знаю, – пойдем.

Я не нахожу ничего лучше, как пойти за ней.

Поднимаемся, заходим в квартиру. Я разуваюсь и понимаю, что я не была здесь очень давно. Но если раньше смысл моего нахождения здесь был очевиден, то зачем я тут сейчас?

Она подходит вплотную ко мне и притягивает меня за воротник куртки. Лбом упирается в мой лоб и закрывает глаза. Не целует, не лезет под майку, мы просто молча стоим. И я понимаю, что еще ни разу я не была к ней так близко. И могу представить, как сложно ей было переступить через себя. И в очередной раз поражаюсь ее смелости. И силе. И понимаю, что я должна отплатить ей если не тем же, то хотя бы быть честной.

– Я благодарна тебе, что ты мне все рассказала.

– Почему ты перестала приезжать? – ее голос звучит глухо, и я знаю, что ее это действительно интересует.

– Просто... Я не могу делить тебя с другими. Не хочу быть частью твоего графика и "одной из".

– Но раньше же...

– Раньше, – прерываю ее. Не понимаю, зачем она опять это говорит. Неужели не ясно, что мне больно думать о том, что она с кем-то еще? – Я люблю тебя, Ира. И я не буду довольствоваться малой частью. Мне нужна ты вся. Но я знаю... Уже знаю то, что ты думаешь насчет этого, и не буду ничего требовать. Мы просто смотрим на это по-разному. Может, когда-нибудь ты встретишь того, кому сможешь доверять, – говорю тихо, будто прощаюсь. Хотя на самом деле так и есть. Она не собирается строить настоящие отношения, а эта фикция мне больше не нужна.

Зарывается носом мне в шею и выдыхает.

– Какая же ты дура, – говорит так тихо, что мне приходится чуть ли не задерживать дыхание, чтобы расслышать.

– Прости? – удивляюсь подобному заявлению, но знаю, что это вполне в ее стиле.

– Ты – дура, – отстраняется и смотрит мне в глаза.

– Эм... Ладно, – опять ничего не понимаю. Что я опять сказала?

– Ты думаешь, я бы познакомила тебя со своим братом или рассказала бы всю свою подноготную, будь ты просто "одной из"?

– Ну...

– Не "ну", – прерывает меня и смотрит серьезно, – после нашей второй встречи, точнее, можно считать, что после первой, там разница в несколько часов была, я ни с кем больше не была. Кроме тебя.

Таращусь на нее, не веря ушам.

– Но... Ты же... Ты говорила... – из моего рта доносятся только обрывки мыслей, и я не могу собрать их в единое целое.

– Я не могла в этом признаться, – пожимает плечами и смотрит пристально, как всегда, – знаешь, ты меня как-то привлекла, когда подошла не ко мне, а к этой курице, когда пыталась меня "отшить". Что-то меня тянуло к тебе, и я ничего не могла с этим сделать. Мне не хотелось ничего другого. А когда ты в первый раз сказала, что больше не придешь, пока я не поужинаю с тобой, я сначала даже выдохнула с облегчением. Потому что понимала, что привыкаю к тебе. А этого нельзя было допустить. Но не выдержала. Решила, что ладно, я все равно все держу под контролем. Потом кино, не знаю, зачем согласилась. Наверное, правда, хотелось. Но я не могла сказать об этом. А потом, когда мы... Ну... В тот раз... Занимались... – она не могла выдавить из себя это слово, и я решила помочь.

– Любовью?

– Да, – с облегчением выдохнула она, – именно ей, а не просто трахались, и твои слова, что я тебе... нравлюсь... В общем, я испугалась. И поняла, что весь контроль исчезает. Я не могла этого допустить.

Я молча смотрю на нее, боясь задать главный вопрос о произошедшем, который волнует меня. Но все же решаюсь.

– А тогда, в клубе...

– О, – прерывает прежде, чем я заканчиваю фразу, – я пришла тогда просто выпить и потанцевать. Не более того. А когда увидела тебя, поняла, что это отличная возможность, чтобы дать тебе понять, что между нами ничего не будет. Нашла эту рыжую, и... Дальше ты знаешь.

– Вы с ней...

– Нет, – снова обрывает, – я ушла, наверное, сразу после тебя. Чувствовала себя последней тварью, но знала, что так надо. Только не ожидала, что больше не увижу тебя. Точнее, что ты больше не придешь.

– Так мы... – начинаю после небольшой паузы, – что мы теперь будем делать?

– Не вынуждай меня говорить все эти романтические штуки, я этого не умею. Но... я хочу попробовать. Может, действительно, из этого что-то получится.

– О, ты мне встречаться предлагаешь? – игриво поднимаю бровь и смотрю на нее.

– Идиотка, – бурчит и снова утыкается носом мне в шею.

Я прижимаю ее к себе и вдыхаю ее запах. Она приподнимает голову и, чуть наклонив ее, смотрит мне в глаза. Приближается к губам и целует. Так, как никогда до этого. А у меня голову сносит. Разворачиваю ее и прижимаю к стене. Я слишком соскучилась по ней, чтобы тянуть. Действую напористо, но нежно. Она стонет мне в рот, обнимая за плечи. Потом отрывается от моих губ и набирает в легкие воздуха.

– Я люблю тебя, – я не могу молчать, не могу удерживать это в себе. Я долго все это глушила, и теперь мне хочется произносить эти слова.

Она смотрит на меня как-то по-особенному. Не так, как раньше. Я знаю, что она не ответит мне, но я также вижу, что ей нравится это слышать.

– Я хочу как в тот раз, – выдыхает мне прямо в губы, сильнее сжимая плечи.

– Как в тот раз?

– Да, – кивает, чуть улыбаясь, – люби меня. Пожалуйста.

Слова действуют мгновенно, и я даже сама не понимаю, как мы уже оказываемся в ее спальне. И в этот раз это не просто секс или любовь только с моей стороны. Мы действительно занимаемся любовью. Нежной, чувственной, грубой, долгой и разной. Открывая друг друга, и открываясь сами.

Я впервые провела с ней всю ночь. Не в том смысле, что мы всю ночь с ней только и делали, что занимались сексом, а в том, что я заснула в ее кровати. С ее головой на плече. И ее руками и ногами, что обвили мое тело. А проснувшись утром, я даже не поверила глазам, увидев ее рядом.

Был первый совместный завтрак и первый утренний секс. Первое прощанье у дверей, которое длилось не менее получаса.

Первое настоящее свидание, первые настоящие поцелуи на ее нелюбимом заднем ряду того самого кинотеатра.

Первый мой букет для нее.

Потом был ее первый визит ко мне и первая ночь у меня.

Первая ссора и первое примирение.

Первая небольшая дата, первое наше личное, совместное событие.

И много первого. Вообще, и с ней конкретно. Но мне нравилось это, и я видела, что это нравится и ей.

Мы были знакомы довольно долго, но не знали друг о друге почти ничего. Но мы узнавали. Понемногу, не спеша, порой даже с осторожностью.

Мы все чаще проводим вместе ночи, и каждый раз перед сном я обнимаю ее, целую, и прижимаю к себе. И я знаю, что я сделаю все, что от меня зависит, чтобы со мной она чувствовала себя любимой, ощущала себя в безопасности и доверяла мне. Безоговорочно и без сомнений. Потому что я люблю ее. Я действительно люблю ее. И я знаю, что она меня любит, хоть она мне этого почти никогда не говорит. Да я и не требую, на самом деле. Я знаю, что когда она переступит этот барьер, я буду это слышать регулярно. А пока мне достаточно ее взглядов, в которых я все читаю, ее движений, в которых я все чувствую. Того неосязаемого, что говорит лучше слов.

Она все такая же стерва, но не позволяет себе прежнего поведения в мою сторону. Она знает ко мне подход и знает, что иногда эта стервозность меня даже заводит. Мы периодически ругаемся, но никогда не переходим границы. Мы притираемся и изучаем друг друга.

И даже если кто-то меня разозлил, или у меня просто был плохой день, я забываю обо всем дерьме, что вообще есть, когда она ночью прижимается ко мне сильнее, и шепчет:

– Я тебя люблю.

Она это почти бормочет и делает это, только когда думает, что я уже сплю. А я в такие моменты действительно понимаю, насколько я счастлива, и, обнимая ее, просто улыбаюсь.

10

Я несла горячее и вкусно пахнущее мясо на шампурах прямо к накрытому столу. Самир семенил за мной с решеткой, где также были мясные куски в маринаде.

– Наконец-то! – Света поднесла нам широкие тарелки, чтобы мы выложили все на них.

– Мы бы пришли быстрее, если бы этот придурок не решил проверить каждый кусочек, – проворчала я, снимая мясо.

– Я должен был убедиться! – возмутился Самир, открывая решетку. – Сами бы потом опять ворчали, что еще не готово.

– Конечно. Один раз сто лет назад кому-то просто показалось, повторяю, показалось, что мясо немного сыровато, так все. Он теперь каждый раз его чуть ли не до углей готов зажарить, – пробубнила я, отставляя тарелку с мясом.

– Кто-то?! Это была ты!

– Ладно. Я уже сто раз пожалела об этом.

Света засмеялась и покачала головой. Из дома вышли остальные участники нашего летнего мероприятия.

– Что вы опять спорите? – Ира подошла ко мне и, встав сзади, обняла меня за плечи.

– Да она опять наезжает на меня, – надул губы Самир и обиженно посмотрел в мою сторону.

– Ты еще поплачь, – усмехнулась я, наблюдая, как беременную Свету нежно приобнимает Семен.

– Обойдусь. Я просто потом скажу Ире, чтобы она тебе отомстила, – прищурился парень и хитро посмотрел на меня.

– Извини, но, боюсь, я на ее стороне, – Ира поцеловала меня в щеку и улыбнулась.

– Как всегда, все против меня. Ладно, давайте садиться, все готово.

Это был ежегодный наш сбор на даче Самира, по случаю наступившего лета. Мы регулярно собирались третий год подряд в июне все вместе, только в этот раз нас на одного маленького человека было больше.

Семен все также встречается со Светой, точнее, они уже два года как женаты. И теперь ждут еще прибавления.

Самир все такой же придурок, но вроде бы встречается с какой-то женщиной. Я лишь знаю, что она его старше, но это даже хорошо. Он взялся за ум, и я уверена, что скоро он всех нас с ней познакомит.

Когда я рассказала ему про Иру, он поначалу с опаской относился к нашим отношениям, но потом они поладили. Он понял, что меня никто не использует, никто мной не манипулирует, и в итоге сказал, что искренне счастлив за нас.

Мы также с Ирой вместе. Уже три года. И с каждым днем я становлюсь все счастливее.

Это было непросто. Мне действительно приходилось доказывать, что мне можно доверять. Даже Семену она про нас рассказала только через полгода. Хотя пацан поржал и сказал, что сразу догадался, еще когда она меня в больницу притащила.

У нас были некоторые трудности, которые со временем сошли на нет. Она мне доверяет, и я благодарна ей за это.

Спустя год отношений, мы решили жить вместе, причем это была ее инициатива, которую я поддержала. Я старалась на нее не давить, и это дало свои плоды. Я люблю ее и я счастлива. Она тоже.

Стоя у костра, я наблюдала, как искры отскакивают от деревяшек и гаснут в траве. Теплые руки обняли меня за талию и прижали к не менее теплому телу.

– Что ты тут делаешь одна? Прячешься от меня, да? – она целует меня в ухо, и это вызывает у меня смех. Разворачиваюсь к ней лицом и провожу пальцем по линии челюсти.

– От тебя – никогда, – улыбаюсь и обнимаю ее в ответ.

– Самир сказал, что на следующей неделе придет к нам не один, – говорит она и шевелит бровями так, что это снова вызывает мой смех.

– Неужели он покажет нам свою таинственную возлюбленную? Интересно, она красивая? – говорю без задней мысли, но тут же вижу, как ее брови смещаются к переносице.

– И какое же это имеет отношение к тебе? Красивая она или нет?

Смешно, но она действительно ревнивая. Не как какая-нибудь ненормальная, в меру, но ревнивая. Но мне нравится.

– Никакого. Просто любопытство, – невинно пожимаю плечами и смотрю на нее.

Закатывает глаза и усмехается. Но это правда. Мне никакой другой не надо. Она мое все.

Поднимаю ее подбородок и смотрю ей прямо в глаза.

– Я люблю тебя. Ты же знаешь это? – я знаю, что она больше не боится этих слов. Не боится их произносить и делает это каждый раз с такой искренностью, что я просто с ума схожу.

Она смотрит на меня пару мгновений, потом чуть наклоняет голову и прижимает меня к себе. Целует медленно, нежно и чувственно. Знает, что такие поцелуи мне просто голову сносят. Отрывается через пару минут и пристально смотрит на меня.

– Знаю. Также, как и ты знаешь, что я люблю тебя.

Не забудьте оставить свой отзыв:https://ficbook.net/readfic/5690226