Текст книги "Солнце в её ладонях (СИ)"
Автор книги: Nitka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Среди участников «Клуба бездельников» был один-единственный мальчик, которому Каору искренне сочувствовала – у Рёты-куна неблагополучная семья: отца нет, а мать спилась. Самого парня она не трогает, но ходит он в очень старой одежде и часто недоедает. Из всех только Рёта удостаивался чести быть приглашённым домой к Каору. Она сначала думала, что Реборн, дядя Хибари или Емитсу разозлятся, однако все трое как-то странно переглянулись и разошлись по своим делам. Бабушка Нана, разгадав общее настроение, быстро разрядила ситуацию, пригласив Рёту на ужин. То немного помялся, но, подталкиваемый подругой, согласился – тем более, от его жилища до дома Каору не более пяти минут пешком.
С тех пор он стал частым гостем у семейства Савада.
Вот и сейчас неуёмная девчонка, попрощавшись с остальными, настойчиво потянула друга за собой:
– Юна потом подойдёт, ты ведь нас на год старше – тему объяснишь.
Вначале Рёта пытался возражать, но осознав бесполезность сопротивления, просто смирился.
Нана встретила их как всегда радушно. Усадила за стол, расставила блюда и села рядом, с улыбкой глядя на детей:
– Как прошёл день?
В такие моменты Рёта неизменно «таял», и они с Каору принимались наперебой рассказывать «интересности». Всё-таки Нану нельзя не обожать.
Чуть позже подходила Юна – их подруга, а временами заглядывала Акеми. С ней они гуляли не так часто, как с Юной, потому что у Акеми был беспокойный младший брат, а мать с отцом постоянно работали.
Наверное, Рёту и Каору сроднили семейные обстоятельства: у первого не было отца, а мать считала его пустым местом, Каору с родителями не встречалась с пяти лет.
Правда, сегодня случилось нечто необычное: по словам Наны скоро должен прийти друг семьи, в частности отца, и девчонке не терпелось с ним увидеться.
«Какой он? Почему они с папой подружились?» – эти вопросы занимали её голову весь день.
И когда загадочный «дядь» объявился, Каору не смогла остаться невозмутимой: пляжная футболка в жёлтый цветочек и гёта смотрелись на мужчине нелепо, особенно в сочетании со строгими бежевыми бриджами. Он зашёл через «чёрный» вход неизвестно коим образом – сколько Каору себя помнила, тот вечно запирали на здоровенный замок.
Друг отца, будто часто здесь бывал, прошёл в кухню и солнечно улыбнулся. Вдобавок в его правой руке была внушительных размеров бита.
– Привет, Нана-сан, давно не виделись.
Женщина поднялась, приглашая гостя сесть на её место, но тот отказался, покачав головой:
– Я здесь по делу, – теперь он с улыбкой смотрел в сторону Каору и Рёты. – Привет, малышня. У меня к вам эксклюзивное предложение… – интригующая пауза. – Не хотите заняться кендо?
– Что? – два одинаково недоуменных взгляда.
– Понимаете, кендо – замечательный спорт! – в этот момент гость эмоционально размахнулся битой, и она угодила в стекло серванта, разбив не только его, а и пару чашек.
Нана деликатно улыбнулась: это был один из её любимых комплектов.
*Насколько я знаю, всем обязательно посещать какие-нибудь клубы, а «Клуб бездельников» – это, по сути, клуб людей, которые нигде не состоят. Но это я взяла из аниме «Kimi to boku» – надеюсь, оно в какой-то мере отражает действительность современной школьной жизни в Японии.
Ч-2.3
Спустя некоторое время.
– Привет, Реборн, – Тсуна с улыбкой помахал мальчишке, садясь за столик напротив него в непримечательном кафе.
Савада не отличался от большинства окружающих его людей, завязав отросшие волосы в низкий хвост. Провожавшая мужа в дорогу Киоко со смехом предлагала заплести косичку, так как некоторые пряди уже доставали до талии. Памятуя об их катастрофическом непослушании в укороченном состоянии, босс Вонголы стричься не спешил.
К ним подошла миловидная официантка, и Тсуна заказал для себя вишнёвое мороженое, а для собеседника – молочный коктейль. Реборн, склонив голову к плечу, скучающим взглядом смерил шатена:
– Хаос*, глупый ученик, шутить ты так и не научился.
Временами Реборн всё же применял старые обращения, вроде последнего, несмотря на то, что положение вещей давно и прочно изменилось.
– Но ты же хотел вырасти, – рассмеялся Савада и тут же, уняв веселье, положил щеку на руку, упираясь локтем в стол. Глаза цвета топлёной карамели смотрели серьёзно и немного печально. – Как она?
– Скучаешь? – понимающая улыбка и пронзительный, несвойственный ребёнку взгляд.
Тсуна не ответил – не было смысла. Реборн знал его вдоль и поперёк. Он мог шутить, издеваться, поучать в своей непревзойдённой манере, однако, когда дело доходило до важнейших тем, они понимали друг друга без слов. И бывший аркобалено прекрасно осознавал, что Савада не оставил бы Джину даже с Кеей, не будь рядом Реборна. Оба не лелеяли иллюзий, что можно скрывать Одиннадцатую вечно, но старались сделать всё возможное для сохранения тайны.
И не только они. Киоко согласилась не пытаться встретиться с дочерью, хотя это было неимоверно тяжёлое решение. Она до сих пор, пересиливая себя, каждое воскресенье ходила в местную церковь, якобы ставя свечку за упокой погибшей дочери. Киоко не являлась католичкой, но это способствовало сохранению тайны, тем более она давно сумела создать себе репутацию искреннего человека.
Как оказалось позднее, решение сфальсифицировать смерть Джорджины было более чем верным: одним утром осведомитель семьи прислал Тсуне анонимную переписку, в которой некие Мистер Х и Мистер А договаривались похитить малышку, а добившись своего через шантаж, убить девчонку.
Немногим удалось пронаблюдать за лицом Савады в состоянии крайнего бешенства, но «зрители» явно впечатлились. Среди таких оказался и Занзас, который после недолгих раздумий утащил босса Вонголы за шкирку в памятную гардеробную. Там благополучно церебрально изнасиловал Тсуну и беззлобным, но действенным подзатыльником вернул ошалевшего Десятого в бренный мир. На пальцах объяснил, почему не стоит бросаться из огня да в полымя, и впервые проявил что-то вроде сочувствия.
Flashback.
– Успокойся, невротик. Никуда они не денутся, – Занзас присел на корточки рядом со сползшим на пол шатеном.
Тот бросил на него мимолётный нечитаемый взгляд и отвернулся, поджав губы.
Возвращаться в реальность больно, пусть губы и шея горели от жарких, практически звериных поцелуев…
Доставший было зажигалку, мужчина отбросил её в сторону и ухватил пальцами подбородок любовника – чётко, с небывалым спокойствием повторив:
– Я сказал, успокойся. Пойдёшь сейчас – гробанёшься, а это никому счастья не прибавит. Или тебя надо трахнуть, чтоб ходить не смог?
Да, они не заходили настолько далеко, ограничиваясь обыкновенной прелюдией. И ничего не было не по чьей-то инициативе – часто всё происходило, чтобы снять чудовищное напряжение. Никто не знал об этих странных отношениях – народ настолько привык к их стычкам, что спешное «бегство» расценивалось как очередное выяснение отношений. И, наверное, это единственное, о чём не имел понятия Реборн. «Наверное» – потому, что нельзя сказать наверняка, знает ли что-то бывший репетитор или всего лишь решил не вмешиваться.
– Ты не понимаешь, – Савада хотел подняться, но ему не дали, повалив на спину и усевшись на талию.
– Чего? – ироничный вопрос с издевательской усмешкой.
Подобрав с пола зажигалку и достав из кармана сигарету, Занзас в полумраке закурил. Его вес не казался слишком тяжёлым для Тсуны, скорее давил морально. Завешенные шторы на немногочисленных окнах и запертые на защёлку двери обеспечивали конфиденциальность.
– Всего, – глаза цвета жжёного сахара с показным безразличием уставились в потолок.
Ему скоро тридцать, а к горлу неудержимо подкатывает истерика. И правда, никчёмный Тсуна.
Задумчиво выпуская изо рта дым, Занзас хрипло произносит:
– Не ерунди и не пытайся сделать трагедию из пустого места. Иногда ты бываешь слишком невыносимым, и меня тянет назвать тебя блядью – сейчас как раз то время.
Совладав с подступившим к горлу комком, Савада хмуро повернул голову – ничего не ответил, понимая правоту мужчины. И, тем не менее, не мог ничего поделать с этой чертой своего характера – убрать отпечаток пережитого сумасбродного детства.
– Я помогу прикончить тех ублюдков по-тихому.
Тсуне показалось, что он ослышался. Десятый, не веря, посмотрел на Занзаса и непроизвольно закусил внутреннюю сторону щеки – через боль возвращая себя в реальность: алые глаза пылали тщательно скрываемой холодной яростью.
Тогда Савада кивнул и, собственными руками создавая своеобразное ощущение дежавю, осторожно прикоснулся своими губами к губам Занзаса.
Это был один из тех поцелуев, которые спустя годы следует бережно хранить в чердаке памяти.
The End of the Flashback.
Потом они отомстили – и по «приказу» босса Варии именно тем двоим, не став копать глубже. Возможно, опрометчивый поступок – врагам пришло бы в голову всколыхнуть прошедшие события – но мафия восприняла всё как месть за погибшую дочь. Здесь Занзас не прогадал.
– Ты собираешься это есть? – голос Реборна вырвал Саваду из глубокой задумчивости. Он кивнул, погружая чайную ложку в мороженое, а киллер продолжил. – Выиграла местный чемпионат по кендо, всё так же не слушается преподавателей, а во время школьной поездки, когда совместно отдыхали две школы, завела себе кучу новых знакомых. Порой и я сомневаюсь, кто её родители, – Реборн усмехнулся, получив в ответ тёплую улыбку. – Кстати, готовить она училась явно у Бьянки – на уроках кулинарии не без её помощи сгорела уже третья печь. Вот фотографии, – из небольшого рюкзака на столе появилась внушительная стопка.
Предупреждая следующий вопрос, Тсуна произнёс:
– У нас такой же бардак. Не знаю, откуда у «несогласных» столько людей – мы думали, что полностью их уничтожили, но спутник указывает, что на главной базе находится около трёх сотен человек. Гокудера предлагал разгромить всех сразу, но ты же понимаешь, какие потери это повлечёт. Мне кажется, нас водят за нос, – и тут же перевёл разговор. – Кея жаловался?
– Нет, – Реборн, негласно прощаясь, поднялся со стула. – Думаю, ему нравится в Намимори.
– Двенадцатый день следующего месяца, – назвал дату встречи Тсуна.
Киллер кивнул и пошёл, не оборачиваясь, а Савада с нечитаемым выражением лица смотрел на запечатлённую на бумаге дочь.
Скоро. Скоро они встретятся, осталось ждать совсем немного – только пройдёт эта крысиная лихорадка.
Только удастся ли унять биение беспокойного сердца?
*То ли я чего-то не понимаю, то ли «Хаос» это то же «Чао», которое имеет в Италии два значения – приветствия и прощания.
Ч-2.4
Всё началось, когда Бельфегор повадился коллекционировать чужие глаза. В последнее время его часто можно было увидеть бродящим среди гор трупов, выискивающим свои сокровища. Сначала Принц, хоть и был истинным ценителем, хранил глаза в пол-литровых банках, но потом заботливый, немного подкованный в таких делах Лассурия обеспечил коллегу кучей прозрачных коробочек с формалином. Дело пошло веселее.
В тот день Савада не смог дозвониться до Занзаса. Телефон упорно твердил, что абонент вне зоны доступа и ближайшее время подключаться не собирается. Решив прогуляться, Савада лично наведался в особняк Варии, прихватив с собой ноутбук.
Перед тем, как заглянуть к Варийскому боссу, Десятый зашёл к Скуало. Тот как всегда чем-то увлечённо занимался, поэтому на просьбу представить отчёт о приблизительном количестве убитых за эту неделю послал Саваду к Бельфегору. Тсуна, поблагодарив мечника, двинул к Потрошителю.
Через десяток минут Суперби, осознав что-то, застыл в глубоком ступоре. Рука замерла за мгновение до того, чтобы оставить на очередном документе свою подпись.
Грязно выматерившись, он вскочил с места и рванул к двери:
– Вро-о-о-ой! Ну жо-о-о…
Выскочив в коридор, Ску со всех ног помчался на третий этаж, надеясь, что ещё не всё потеряно. Но поздно…
Немногим ранее.
Ничего не подозревавший Тсуна постучался в дверь с криво прибитой короной:
– Можно войти?
Получив в ответ согласное шипение, зашёл. Находясь в глубокой задумчивости, он пока не смотрел по сторонам, но когда чуть не споткнулся о какую-то коробку, осмотрелся. И тут же закашлялся, подавившись воздухом.
Отовсюду – со всех сторон и полок – на него смотрели глаза. Парочка располагалась даже на столе, за которым Бельфегор с воодушевлением точил ножи.
– Б… Бельфегор, – Тсуна попытался говорить громко и невозмутимо, но голос не слушался, предательски осипнув. Принц повернулся, вопросительно взглянув на Десятого, но своё занятие не прекратил. – Мне нужна статистика убитых за последнюю неделю.
– Трупы где-то там, – рука взметнулась в сторону шкафа за спиной, где среди горы папок таки находился глаз, особенно напоминающий Тсуне его собственный.
Зябко поведя плечами, Савада подошёл ближе, взял в руки пару документов. Глаз устрашающе покачнулся, и Тсуна едва преодолел желание проморгаться: внутри папок тоже были «они», причём самые разные: фотографии, эскизы, корявые рисуночки в стиле Потрошителя. Если принц чем-то увлекался, то увлекался по полной.
Лениво обернувшись, Бельфегор выдал что-то вроде «Забей, эт не то» и продолжил своё увлекательнейшее занятие.
С трудом перебрав гору материалов, Тсуна откопал нужную статистику. По логике вещей, это ему должны были принести всё на блюдечке, но – увы. Тем более, Десятому давно не привыкать: Вария есть Вария.
Почти бодро засунув ноутбук и бумаги подмышку, лидер Вонголы старался не смотреть под ноги – это его и сгубило.
Без стука и какого бы то ни было предупреждения в кабинет вошёл Занзас. Ногой распахнув дверь, он встретился взглядом с Тсуной. Тому как раз не посчастливилось напороться ногой на стеклянный куб, и мафиози со всего размаху полетел вниз. Он успел полтора раза помолиться, чтобы ничего не разбить, когда почувствовал, что его поймали, подтянув за шкирку, и одной рукой за спину притянули к себе. С губ сорвалось облегчённое:
– Занзас…
В ответ долетело ироничное:
– Опять ты, мусор.
С трудом отстранившись, Савада крепче прижал к себе ноутбук и папку, а потом поднял голову, встретившись с пугающе-алыми глазами. Оба взгляда одновременно переместились на Бельфегора, а тот, собрав в кучу остатки самосохранения, неожиданно промолчал.
Зато попытался что-то сказать сам спасённый:
– Я…
– Пошли мусор, отдам тебе отчёт.
– А… ага.
Беспардонно хапнув Десятого за локоть, Занзас неуклонно потянул его за дверь.
Принц остался в блаженном недоумении. Решив не забивать ничем левым мозги, он вернулся к своим делам, а когда спустя пару минут к нему вихрем влетел Скуалло, с шипящим смехом невозмутимо ответил:
– Ши-ши-ши, они свалили.
– Вро-о-ой, они?!
– Они с боссом.
– А, ясно, – Суперби облегчённо выдохнул, направляясь к себе.
Во всяком случае, его несуществующая совесть была относительно чиста.
А в то время после недолгого ступора Тсуна и Занзас стояли в кабинете последнего.
– Эмм, спасибо, что ли, – неуверенно улыбнулся Савада.
Казалось бы, столько лет обитая в подобной среде, он должен был стать невозмутимее Будды, но, увы. Если на людях мужчина мог справиться с собой, то горбатого могила исправит – от себя ничего не скроешь, а характер не перекроишь.
Ничего не говоря – только не отводя взгляда, Занзас ударил кулаком дверь рядом с головой Десятого. Та жалостливо скрипнула, а Тсуна непонимающе закусил губу. Уже ладонь вместе с самим мужчиной съехала вниз, и босс Варии, так же глядя в глаза, приблизился к чужим губам, будто проверяя на прочность – у кого больше сила воли.
Предсказуемо: первым сдался шатен. В таких патовых ситуациях он всегда проигрывал, отдаваясь всепожирающей страсти. Только сегодня ситуация, кажется, грозила зайти намного дальше обычной взаимной прелюдии. Кабинет соседствовал со спальными покоями босса Варии, и молодые люди неторопливо, ненавязчиво, путаясь в ногах, направились туда. Но чем выше – тем жарче. В отличие от медленных шагов, в головах обоих бушевал тайфун. Можно было бы в шутку назвать это встречей двух огней, и шутник определённо не ошибся бы.
Тсуна, отложив бумаги и ноут на пол, почти привычно начал расстёгивать чужие пуговицы. Он не заметил, когда оказался возле кровати.
Занзас первым разорвал поцелуй, чтобы грубо сжать оба запястья любовника в своей руке и «уронить» его на постель, нависнув следом.
Так уж вышло, что за столько лет они ни разу не попадали в радиус кровати.
Одной Рукой продолжая удерживать чужие запястья, Занзас второй раздвинул бёдра Савады. С его расстёгнутой рубашки свисал пушистый комок перьев и чьих-то хвостов, к которому босс Варии определённо питал нежные чувства.
Капли пота стекают по вискам обоих, и не определишь, чьё дыхание более хриплое.
– Занзас? – нерешительный вопрос, без попыток высвободиться.
– Заткнись, – весь эффект интонации сбивает дыхание загнанной собаки.
Приходится заталкивать зверя поглубже – ведь оба босса не договаривались, что всё зайдёт так далеко… С другими без проблем можно было сблефовать, проигнорировать раздражающие правила, но это же мусор – с его гиперинтуицией и прочими тараканами. И теперь необходимо подумать: вроде бы и какого чёрта он здесь расшаркивается, а вроде – вдруг мелкий передумает и сгинет. Этот – может.
Только Занзас снова с завидным упорством упускает момент, что «мелкому» давно перевалило за шестнадцать.
Спешные, словно украденные поцелуи, и Занзас неожиданно оказывается подмят Савадой. Сам наглёныш садится сверху на талию, а на протест низко-низко наклоняется к уху любовника:
– Подожди… давай я… Ты же не против?
И, не дожидаясь ответа, трётся своим пахом о чужой.
Занзас со свистом втягивает сквозь зубы воздух. Ещё немного – и кому-то станет немыслимо жарко.
– Только не облажайся, – натянутый «оскал» с дёргающимся правым уголком губ.
Чтобы не оставаться совсем «внизу», он приподнимается на локтях и втягивается в глубокий поцелуй, пока руки Тсуны расправляются с обеими ширинками.
Разорвав контакт, Тсуна наклоняет голову вниз, скользя полувлажным, немного шершавым от жара языком по шее мужчины. Одновременно легко надавливает на низ живота и плавно ведёт руку к паху, забирается под трусы с выделяющимся контуром возбуждённой плоти. Холодные пальцы заставляют Занзаса вздрогнуть и сделать рывок в попытке подняться.
Ничего не вышло, его ещё крепче прижали к кровати, несмотря на злое шипение и угрозу отыметь грубо и без смазки.
– Ты обещал, – напоминают.
– Заткнись, – босс Варии недовольно морщится.
Тем временем Тсуна торопливо двигает рукой, поглаживая член любовника. Саваде и самому жарко, но не настолько, чтобы отказаться от восхитительного ощущения маленькой победы. Он прекрасно понимает, кому из них прямо-таки судьба стать боттомом, но разве это настолько важно сейчас?
Глаза цвета жжёного сахара вспыхивают лукавыми искорками азарта. Кто-то другой этого бы не заметил, однако Занзас не «кто-то», и шало оскаливается в ответ.
– Быстрее, – торопит, подаваясь бёдрами вверх, – а то я могу передумать.
Тогда Тсуна приспускает с себя штаны и трусы, выставляя на обозрение соблазнительную задницу и эрегированный член. Немало льстит потемневший пожирающий взгляд партнёра. Надо же, сам Великий и Неповторимый способен на настолько незамутнённую похоть.
Савада вновь садится на талию, только в этот раз так, чтобы плоть Занзаса потёрлась о впадину между ягодицами.
Глаза мужчины – кипящая ртуть. Самоконтроль полетел к чертям.
Повторная попытка поменять позицию удалась с лёгкостью – мгновение спустя Занзас уже грубо заставлял встать любовника на колени и локти, а сам просовывал смоченный слюной палец ему в задницу.
«Доигрался», – обречённо промелькнуло в голове Савады.
Оставалось только расслабиться и надеяться вспомнить, состоялся ли сегодняшний завтрак – хорошо бы, если нет…
Массирующая сфинктер фаланга среднего пальца доставляла некоторый дискомфорт. Не напрягаться никак не удавалось. Тогда Занзас немного отстранился, прекращая манипуляции. Вытянул палец и совершенно неожиданно нанёс несколько последовательных ударов по ягодицам. От неожиданности Савада вскинулся, но его тут же вдавили головой в подушку.
– Считай, – бросили короткое, – до десяти.
И Тсуна, кусая губы, про себя вёл счёт. На десятом крепко зажмурился. Руки и колени дрожали.
Даже для него, оказывается, в боли была некоторая нотка сладости.
Рука у босса Варии была тяжёлая. Мужчина, глядя на покрасневшую кожу, просунул внутрь любовника два пальца, без церемоний растягивая мышцы.
Из-за лёгкого онемения Тсуна всё же смог расслабиться – правда, никак не удавалось унять дрожь.
– Давай, – единственное вырвалось из плотно сомкнутой полоски его рта, и Занзас, не отвечая, приставил к входу в желанное тело сочащийся смазкой член. Один вдох в оглушающей тишине, и тут же толчок – глубоко, со свистящим сквозь зубы выходом.
Савада невольно прогибается, будто хочет избежать проникновения – боли он пока не чувствует, но, кажется, ещё успеет. Зато когда плоть задевает простату, вся гамма ощущений торкает нервы в полной мере.
Хлюпающие звуки вперемешку с обоюдными негромкими стонами. Мутные, расплывающиеся круги перед глазами и бешено скачущий пульс. Это почти обычный трах, ничего не значащая разрядка. Просто ближе – уже некуда.
Руки Занзаса сжимают чужую тощую талию. Миниатюрный босс Вонголы всегда вызывал желание его задеть, сломать, поставить на колени, зацеловать до красных отметин по всему телу. Впрочем, последние два – выполнены, а первые – детская глупость, ревность, зависть. Врождённый дефект души. И ведь сколько раз пробовал поломать недоумка, как оловянного солдатика – ничего не вышло. А теперь – неважно.
Ритм движений почти обогнал беспорядочные удары сердец. Шлепки голой кожи друг о друга – существует ли более развратный звук?
Первым срывается Тсуна, с низким гортанным стоном срываясь в нирвану. За ним, негромко матерясь – Занзас. Так сказать, в своём репертуаре. Он даже не думает отстраняться, и сперма выплёскивается внутрь, заставляя возмущённо выругаться Саваду. Не способный вырваться, мужчина обречённо утыкается лицом в подушку, а когда становится нечем дышать, оборачивается. С укором глядит на самодовольного мерзавца.
– Скотина, – произносит осипшим от стонов и возмущения голосом.
В остатке вязкой пелены оргазма всё продолжает восприниматься немного иначе, но это быстро проходит, заодно в полной мере возвращая все ощущения от секса без смазки.
Занзас опускается рядом, тоже возвращаясь из своеобразной нирваны. Тсуна хочет было лечь на спину, но, едва опустив на кровать задницу, шипит, перевернувшись обратно на живот.
– Ты хоть когда-нибудь пользуешься презервативами? – хмуро спрашивает.
Тот презрительно фыркает, но затем соизволяет пояснить:
– Вряд ли ты кроме Киоко ещё с кем-то перепихнулся, а вы оба здоровы, я – тем более. С остальными бабами – естественно пользуюсь.
– А смазкой? – Тсуна кисло перекривился.
– Я не гомик, – последовал категоричный ответ.
Савада закатил глаза, поднимаясь. С кряхтением отправившись в ванную, он старался не замечать, как по внутренней стороне бёдер что-то течёт…
Занзас не стал его останавливать, они оба понимали – время не ждёт. Но, недобро прищурив веки, он слез с постели, включая чужой, забытый ноутбук. Имелось в нем кое-что оч-чень интересное.
Ч-2.5
Повесив сумку на плечо, Каору, не дожидаясь друзей, целеустремлённо шла в школу. Она частенько приходила, а точнее – приползала, не выспавшись, так как последнее время вела ночной образ жизни. Емитсу попытался отучить внучку, но безрезультатно – он сдался после того, когда обнаружил в своей машине пару выпущенных на волю, почти не ядовитых пауков.
Первым намечалась математика. Предмет никогда не давался Каору, сколько бы усилий она не прилагала. Бессильным оказался даже Реборн – от пинков девчонка в своё время научилась уворачиваться, бомбы – тушить, и в случае чрезвычайной опасности удирать к Кее.
Хотя Реборна, кажется, ситуация забавляла больше, чем удручала. Он иногда бормотал себе под нос, что хоть что-то от отца досталось – осталось узнать, чем подсобила мать. О самих родителях дома почти не говорили, а на попытки что-нибудь разузнать не реагировали: Реборн недоуменно пожимал плечами, хотя что с него взять, он же не намного старше Киоко, соответственно и её родителей помнит смутно, Нана чуть хмурилась и неуловимо переводила разговор на другую тему – так что потом и не вспомнишь, с чего начали, Емитсу тут же вспоминал про неотложные дела, а дядя Кея резко переставал с ней «молчать» и в компании с Хибертом отправлялся высоко на крышу – туда девчонке лазить не разрешали, да и не получалось. И почему она такая низкая?
Тихо вздохнув, Каору издалека разглядела здание школы. Неожиданно на её плечо села жёлтая птица.
– Хиберт-чан, – девчонка пощекотала того под клювом. – Извини, но ты не можешь пойти со мной сейчас, а то нас как в прошлый раз отругают. Ты же чуть не отгрыз ухо Утару.
Тот несогласно «теренькнул», перемещаясь поближе к шее. Поведя плечом, Каору засмеялась и прогнала питомца.
– Давай, кыш, дядя Кея, наверное, давно тебя ждёт.
Тогда птичка всё-таки улетела. Впрочем, летела недолго, всего лишь за соседний дом. Там приземлилась на веранду одного нежилого дома, где сонно зевал Хибари. Хиберт сел на протянутую руку, и они с Кеей долго смотрели друг другу в глаза. Разрывая контакт, мафиози позвонил Реборну:
– Как обычно. Ничего подозрительного.
– Тогда возвращайся.
Был самый обычный день. У ворот Каору встретилась с Рётой, Утаро и Юной, немного поболтала с ними, после звонка вместе с Утаро направившись в свой класс – к сожалению, в этот раз только их двоих распределили в один. После математики настал черёд английского. На школьном дворе младшеклашки затеяли игру в бандитов и супергероев.
Ч-2.6
Через пару часов ей исполнится тринадцать, и она считает, что имеет полное право всё знать. Восемь лет. Подумать только, восемь лет не общаться с самыми близкими ей людьми. Это уже выходит за грани нормы.
Каору, несмотря на уговоры Юны, никого не приглашает на День рождения, отказывается от семейного праздника, зато тянет Хибари на чердак, и они долго-долго молчат вдвоём. Даже Реборн или Рёта не посмели бы прервать их уединения, если бы они сейчас были здесь. Кстати, Реборн опять в очередной сессии – это, словно проклятие, настигало его в каждый День рождения девчонки.
Ближе к вечеру Кея безмолвно поднялся, и шатенка вздохнула – кажется, она и в этот раз не получит ответов. Однако Кея достал из какого-то Ками забытого шкафа клочок бумаги и шариковую ручку. Протянул их воспитаннице:
– Пиши.
– Что писать? – не поняла Каору.
– Что хочешь, то и пиши. Им. Я передам.
Она вздохнула. Потом собралась с мыслями и, положив листок на деревянный пол, начала выводить на кандзи:
«Дорогие мама с папой, если вы не приедете, я попрошу Реборна меня пристрелить. И попрошу очень убедительно. Настолько убедительно, что он наверняка согласится.
С любовью, Каору».
Дописав, отдала записку Кее и, понимая, что большего ждать не стоит, спустилась вниз.
А Хибари, привязывая письмо к лапе Хиберта, пустился в размышления о том, как будет объяснять случившееся Реборну.
*
Над Варийским особняком громко и раздражающе теренькала жёлтая птица. Внешне она походила на цыплёнка, но Бельфегор точно знал: без дополнительного пинка куры не летают. Потому он решил проверить свою гипотезу, метнув из открытого окна в птицу канцелярский нож. Птица увернулась, и Бельфегор совсем не заметил, как немного увлёкся, достав из верхнего ящика стола пару десятков оставленных там на всякий случай кухонных ножей.
Скуалло, конечно, периодически делился с Занзасом своими подозрениями насчёт личности похитителя столовых приборов из общей кухни, однако босс только пожимал плечами, запуская очередным стаканом в коммандера, и велел разбираться с дефицитом самому. Исчез ящик ножей – купи два… В общем-то Занзас считал, что каждый имеет право на свои тараканы, если они не мешают лично ему.
Хиберт, а жёлтым засланцем оказался именно он, ловко перелетал с места на место, не давая попасть в себя метательным снарядам. Решив понаглеть, он залетел через единственное открытое окно и двери в коридор. Бельфегор даже на секунду застыл от неожиданности и, принимая вызов, метнулся за нахальной несостоявшейся курицей туда же.
Проводив сэмпая взглядом, Фран задумчиво покивал самому себе и отправился следом. А Хиберт, за прошедшие года не раз бывающий в особняке, приблизительно помнил нужные коридоры и целеустремлённо летел вперёд. К счастью, в кабинете Занзаса двери постоянно приоткрыты – совсем маленькая щель, но птице удалось проскочить.
Занзас, вальяжно развалившись в кресле, попивал скотч. В соседней комнате спал Тсуна – пару часов назад он просто пришёл в комнату и отрубился до начала прелюдии – поэтому, когда в помещении появился Бельфегор, затем вплыл Фран, а с ними за компанию приплёлся Скуало, намеревавшийся уточнить кое-что у босса, мафиози пригвоздил подчинённых убийственным взглядом. Суперби предупреждению не внял, поэтому Занзас, недолго думая, запустил в него стаканом. Ску быстро поклонился и отскочил в сторону – стакан разбился как раз там, где секунду назад пребывала его голова.
Позабытая всеми птичка уселась на портьеру и спокойно наблюдала за разборками. Увы, в соседние апартаменты прохода не было, и рассудительный Хиберт выжидал своего часа. Занзас тоже заметил «жёлтое нечто», но, в отличие от Принца, узнал питомца Кеи. К ноге тщедушной птицы кто-то привязал свёрнутую в трубочку записку, и та могла предназначаться только одному человеку в особняке.
Раньше Занзас считал зазорным охранять чьё-то тело, а тем более, сон этого тела, но в последнее время Тсуна отвратительно много работал: если он не присутствовал на очередной зачистке, то разбирался в чёртовой тонне документов, если не разбирался с документами, то проводил совещания, подбадривал народ. Небольшие сражения переросли в небольшую войну, о которой, впрочем, знал ограниченный круг лиц. Потери были изнурительными для обеих сторон, но никто сдаваться не хотел: у мафии имелись кольца, у «несогласных» – люди и связи. А Тсуна изнурял себя целиком и полностью, не желая терять никого из своих людей. Это походило на помешательство.
Все присутствующие в кабинете личности замерли, когда дверь сбоку отворилась, а на порог вышел сонный Савада в чьей-то белой рубашке. Имелось ли что-то под низом, никто предположить не решился.
Босс Варии давно усвоил: сонный Савада – проблемный мусор. Очень, очень проблемный, не обращающий внимания совершенно ни на что. С годами, а именно с уходом Реборна, сон Тсуны стал крепче, а пробуждение напоминало вязкое марево, исчезающее только минут через семь, если, конечно, субъекта опять не усыпить. А в те семь минут Десятый продолжал условно спать.
