Текст книги "Солнце в её ладонях (СИ)"
Автор книги: Nitka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Занзас промолчал, лениво наблюдая за очередным действием чужаков. Снисходительно скривился.
– Заходи слева, – одними губами произнёс Савада и, не требуя никаких подтверждений, начал плавно продвигаться вправо.
Занзас хмыкнул, понимая опасения десятого – нереально прикончить всех пятерых самоубийц в одно мгновение, а нервные придурки могут запустить активацию внушительной бомбы, и тогда гостевое крыло превратится в яркий вдохновляющий фейерверк. Именно по этой причине он, не медля, взвёл курки обоих пистолетов.
Прищурившись, мужчина нацелился на двух противников, зарывающих в стене длинные провода. Тсуна неплохо стрелял правой рукой, однако левая, несмотря на долгие изнурительные тренировки, оставалась безнадёжной.
Но рискнуть стоило – две пули – лучшее, что он может себе позволить, а поддержка Занзаса даже при обоих промахах обеспечивает смерть остальных. Со своего места тот прекрасно его видел, и Тсуна посчитал на пальцах: три, два, один, пуск!
Уже стреляя, Савада укорил себя за то, что не додумался оставить кого-то в живых, чтобы допросить. Выстрелив, он, не скрываясь, крикнул:
– Занзас, одного живьём!
И тут же перекатился вбок, уклоняясь от града пуль из автомата. Затаившись, Тсуна выстрелил, но промахнулся: оставшиеся в живых двое боевиков разбежались, спасая свои жизни. Мигом позже Занзас достал ещё одного точно в сердце, а последнего оба мафиози, не сговариваясь, начали загонять, словно зайца в силки. Жестом обратив на себя внимание, Савада кинул партнёру шприц с транквилизатором. Тот прицельно зарядил им в чужака, для верности прострелив тому правую ногу. Боевик рухнул на землю, а спустя пару секунд упал в обморок.
Десятый с шумным выдохом уселся прямо на землю, а Занзас от души пнул мерзавца, заставившего за собой побегать. Несколько минут они все находились в сравнительной тишине, понимая, что следовало бы разобраться с бомбой и прочим, но как-то… лень, что ли.
Тсуна уже хотел связаться с Мукуро, чтобы тот проверил, есть ли ещё посторонние, однако его вдруг толкнули на землю, нависнув сверху на обеих руках. Конечно, это был Занзас. Его дыхание почему-то сбилось, хотя во время длительного бега оставалось идеально ровным. Невозмутимое лицо с ястребиным оценивающим взглядом искривила усмешка.
Сначала Савада хотел прекратить безумие, однако не смог отвести или прикрыть глаза, до рези высматривая в чужих что-то неопределённое. Что-то – чего он сам не знал, но жаждал почуять, точно попавший в паутину кузнечик.
Но между ними – Тсуной и кузнечиком – было одно главное отличие: Тсуна сам захотел, согласился на свою маленькую смерть вкупе с погружением в бездну. Он беспокойно повёл плечами и вдруг, поддавшись неожиданному, незнакомому порыву, приподнялся на локтях, касаясь своими губами губ Занзаса. Мафиози словно шибанули обухом по голове и, поймав последующий выдох, он просунул свой язык в рот Савады. Впился в уста совершенно безжалостно, чётко понимая – никому из них телячьи нежности не нужны совершенно – оба сознательно подписались на негласный контракт.
Глаза цвета жжёного сахара натыкаются на другие – прищуренные, с суженными зрачками, и поцелуй разрывается. Занзас будто вместо прощального подарка до крови прикусывает нижнюю губу Тсуны и рывком поднимается на ноги. Оттряхивается, засовывает руки в карманы.
Как оказались, прекратили они вовремя – Гокудера, первым заметив отсутствие босса, вышел на улицу, чтобы крикнуть в пустоту:
– Джудайме, Вы в порядке?
Ответа не последовало, и хранитель окинул периметр зорким взглядом. Обнаружив некоторые признаки жизни, пошёл в сторону недавнего сражения.
Услышав раздражающий голос, Занзас кивнул в знак прощания Саваде и неторопливо двинул в противоположную от хранителя сторону, оставляя Десятого разбираться с трупами и собственным, разрывающимся от стука сердцем.
Ч-1.6
– Ты уверен, что это правильное решение? – в который раз спросила Киоко.
Тсуна снова кивнул. Облокотившись на большой рабочий стол, устало прикрыл глаза.
Супруга всё видела, но ничем помочь не могла. Даже если она возражает, то всё равно послушается окончательного решения мафиози.
Савада, повернувшись и заложив руки за спину, обратился к ней:
– Ты сама понимаешь – ей всего пять лет, а у нас большие проблемы. Её и спрятать никуда нельзя – сразу же обнаружат и используют в своих целях. А вот подстроить несчастный случай и отправить в Японию, в Намимори – самое то. Никто не знает, где именно живёт моя мать и существует ли она вообще, а это сыграет нам на руку. Плюс, отец давно нашёл себе заместителя в лице Хаято и теперь живёт с мамой. Киоко, это ведь не навсегда – только до тех пор, пока не закончатся нападения.
Он постарался добавить уверенности выражению лица, в действительности не чувствуя ничего подобного.
Киоко тяжело вздохнула и, подойдя ближе, обняла мужа, сразу же ощутив его руки на своей талии.
– Ей только пять, Тсуна, это так мало – она совсем крошка и через два года даже не вспомнит нас…
– Да, но через год она будет обязана пойти в итальянскую школу, а запереть её в поместье было бы слишком жестоко. Мы не смогли бы удержать её.
Киоко крепче стиснула объятия, прижимаясь щекой к широкой груди:
– Я…
Неожиданно дверь с грохотом распахнулась, впуская внутрь помещения Занзаса. Тот выглядел до ужаса злым.
Удивлённые супруги недоуменно глядели на это воистину королевское шествие, а когда босс Варии небрежно махнул рукой, прозрачно намекая, что Киоко лучше подобру-поздорову удалиться, та обменялась с Тсуной обеспокоенными взглядами. Получив в ответ спокойный кивок, быстро удалилась, корректно прикрыв за собой двери. И не зря – последние отчасти придушили рычащий голос:
– Ты, блять, совсем мозги потерял? – Тсуна невольно отступил на шаг назад, отгораживаясь от собеседника столом.
Посмотрел в глаза и, найдя в них что-то, он прикрыл веки. Шумно выдохнул, чтобы успокоиться.
– Это наше с Киоко решение. Джина должна жить в безопасном месте и попробовать нормально существовать.
– Без предков? – вкрадчиво поинтересовался Занзас.
Тсуна промолчал, отвернулся, и тогда Занзас, подойдя ближе, со всей силы шарахнул кулаком по столу, не без помощи пламени ярости практически расколов его надвое. По лакированной поверхности прошла внушительная трещина, и стол провалился по этой трещине внутрь, точно потопленный корабль. Мужчина навис над Десятым:
– Ты охренел, мусор? Думаешь, мелкая обрадуется, узнав, что мать с отцом решили отправить её в лучшую, бля, жизнь?
Слишком уж это напоминало его собственную историю – ни матери, ни отца. Формально живы, но не для него. Всеми забытый, никому не нужный, чёртов везучий нахальный мальчишка с отвратительным характером и острым языком. Ладно, у малой хоть старшие будут, да и мать наверняка не удержится – либо тайно заедет в гости, либо вообще переселится. А отец?
Никчёмный Вонгола в любом случае решит, что на глаза лучше не попадаться – себя пересилит, но девчонке встреча обломится. У долбанного Десятого на этом пунктик: комплекс неполноценности, помноженный на дурацкую наследственность.
Поэтому Занзас, не жалея горла, срывал всю злость на Тсуне, пытаясь вставить на место последние извилины. Савада не перебивал, только, по-прежнему отвернувшись, стал белее полотна. Переведя дыхание, босс Варии понял, что Джудайме вообще не реагирует на внешние раздражители, поэтому выматерился, пнул остатки стола и зло оскалился. Не зная, как ещё можно вдолбить в упрямца понимание, со всей силы ударил его ногой в живот.
Не ожидавший удара Тсуна отлетел к стене. Зацепился рукой за стену, чтобы не съехать на пол, а другую прижал к пострадавшему животу. В следующий миг он предельно сосредоточился и именно поэтому смог отразить очередной быстрый удар по бедру. Поймав обутую в гриндерс ногу, изменил её траекторию и, не желая сражаться – то бишь признавая свою вину – опрометью бросился к двери. Это не было трусостью или чем-то вроде – Тсуна всего лишь не хотел драться, пусть кольцо на пальце зажглось пламенем аналогично кольцу Занзаса.
Подперев двери с внешней стороны плечом, Десятый отшатнулся, когда она лопнула от оглушающего пинка ногой.
– Занзас… – попробовал вразумить мужчину.
– Заткнись, – ответил тот, шагая навстречу.
Причём эта недобрая мрачная усмешка ничего хорошего не предвещала.
Тогда, попятившись, Савада мельком оглянулся назад и с нервным смешком бросился вперёд по коридору. Он понимал, что ведёт себя как трус и ищет лёгкий путь, но какие претензии? Тяжёлыми дорогами идёт самурай, а он – мафиози.
По правде говоря, Тсуна убегал больше от самого себя, чем от преследователя. Он понимал – Занзас прав, но от этого понимания легче не становилось. Оставалось найти какого-нибудь подходящего человека, который бы на время занял босса Варии чем-нибудь, и уже тогда объясниться с успокоившимся убийцей.
К счастью, такой человек нашёлся за следующим же поворотом.
Юркнув за спину хранителя облака, Савада перевёл дыхание. Сам Кея постарался не обращать внимания на клинические замашки шефа, спокойно посмотрев на приближающегося Занзаса.
– Мусор! – грозный оклик.
– Травоядное? – непонимающе обернулся Хибари, однако тут же повернулся обратно.
Занзас не бежал, он неторопливо шёл, засунув руки в карманы. В опустевшем коридоре стук каблуков о пол казался разрядами грома, уготованными самим Зевсом, чтобы обрушить их на голову зазнавшихся грешников. Убийца чуял жертву не хуже любого хищника, а хаотичные потоки пламени ореолом струились из колец.
Савада тихо, обречённо чертыхнулся. Хотелось бы ему понять, почему босс Варии отреагировал так остро, и от кого он вообще узнал новость.
– Свали, – заранее жёстко предупредил Занзас стоящего на пути Кею.
– Встречное предложение, – с виду бесстрастный ответ.
Пространство между ними в буквальном смысле заискрилось.
– Хей, мусор, – Занзас вдруг иронично усмехнулся, словно до него дошло нечто очень забавное, – ты разве не знаешь последние новости?
От такого обращения Кея перекривился, однако отреагировал:
– Какие?
И тут же ощутил осторожное прикосновение ладони к спине. Пальцы несильно сжали его рубашку и, будто извиняясь, потянули на себя. И вправду – извинение, поэтому Хибари приготовился к худшему. Однако слова мафиози всё равно оказались ударом под дых:
– Мелкую сплавляют в Намимори. Насовсем.
«Какого?» – практически вырвалось у хранителя.
Он оглушено повернулся к Тсуне, не веря в услышанное. Для него это действительно стало тяжёлым известием. Джорджина была единственным человеком, кроме Реборна, который не раздражал и не задавал лишних вопросов. Они могли спокойно посидеть рядом, поэтому чаще всего именно его оставляли за няньку. Удивительная девчушка при всём своём малолетстве, казалось, понимала сложные взрослые проблемы. Один раз, когда Хибари срочно понадобилось разобраться с несколькими неприятными типами, Джина сидела на лавке рядом, мечтательно смотря в небо и усиленно не замечая стоны и хрипы тех самых неприятных типов. Охранявший девочку Хиберт тогда даже заснул на её плече.
В кого она такая пошла – оставалось загадкой.
А теперь… Зрачки хранителя Облака опасно сузились – выдавая захлёстывающую его злость.
Тсуна растеряно позвал хранителя по имени, но тот лишь раздражённо повёл плечами, выражая тем самым, что не требует никаких оправданий от какого-то там травоядного. Кажется, наступил один из редких моментов, когда Занзас и Хибари сходились во мнениях. Правда, не к радости Савады.
Тсуна, понимая, что загнан в угол, бросил взгляд поверх плеча Кеи – босс Варии саркастически ухмылялся, скрестив руки на груди, в одной из которых поблёскивал стальной пистолет.
Он практически унял эмоции, словно перекинув их на хранителя.
– Кея, – Десятый выставил вперёд себя руки, прося подождать, и искренне признался: – Я не хочу с тобой драться… Ни с кем из вас.
При всей злости оба нападающие упорно упускали главную деталь головоломки – никто из них не представлял, насколько тяжело самому Тсуне. Тяжело оправдываться, тяжело терять, тяжело отпускать. Они хотели дракой снять хотя бы часть напряжения, а ему требовалось напиться до беспамятства, чтобы через пару дней, наглотавшись антидепрессантов, попрощаться и Джорджиной на долгие годы. И всё, что останется – некоторые фотографии, короткие отчёты по большей части о состоянии здоровья, скрытое наблюдение.
Тем более, оба мужчины в обычной жизни походили на цунами – взрывоопасные бомбы. Для Занзаса катализатором служили Скуало и Фран, для Хибари – Ямамото, Джина и Реборн.
Как нельзя вовремя появился один из таких катализаторов, а именно – Ямамото. Он возвращался с задания и, заслышав подозрительный шум, подошёл к месту происшествия. Оглядев спорщиков, он недоуменно спросил:
– С чего кипишь, Тсуна-кун?
– Э-э-э, понимаешь, – тот немного неловко улыбнулся, стремясь отойти подальше от озлобленных киллеров – то бишь поближе к Такеши. – Я говорил тебе, Джина отправится к моим родителям и будет жить там.
– Помню, – широкая улыбка не сходит с губ. Порой Десятый удивляется, как скулы хранителя Дождя не сводит судорогой. Мечник одет в стандартный чёрный костюм, только на белой рубашке расстёгнуты верхние пуговицы, галстук спущен, а рукава закатаны до локтей. На белой ткани, в отличие от чёрной, прекрасно видны мелкие красные капли. На плечи закинут пиджак – наверное, недавно мужчина вернулся с очередного задания и не успел привести себя в порядок. Чистоплотность Ямамото порой вводила в ступор даже близких людей. – Ты говорил мне пару месяцев назад. Помнится, тогда Киоко-тян чуть не расплакалась, – Такеши, притворно не замечая остальных, облокотился на плечо Тсуны, второй рукой почесав затылок. Пиджак тут же упал на пол, и мечник, рассеянно ойкнув, наклонился, чтобы его поднять. А сидя на корточках, кинул неожиданно пронзительный взгляд на двух других мафиози. – Тсуна уговорил её, что там малышке будет лучше, тем более, Реборн и один из хранителей поедут с ней.
Разгоревшееся было пламя облака, будто повинуясь жесту фокусника, погасло. Просто Кея знал, кем будет неназванный хранитель… Ему давно хотелось вернуться в Намимори, возможно даже стать в школе охранником на полставки.
Занзас с отвращением посмотрел на хренову комедию – придурошная Вонгола вновь умудрилась сделать из серьёзных разборок примитивные игры в песочнице. Он на секунду сжал кулаки в карманах штанин, пытаясь унять внутреннюю злость – с каждым годом это получалось всё лучше – и, развернувшись, ушёл, неспособный повернуть ситуацию в свою пользу.
Раз Реборн в курсе, что-либо предпринимать бесполезно, хотя от ярости зудят кулаки и многочисленные шрамы. В конце концов, у Занзаса остались люди, на которых можно сорвать накопившееся бешенство – где-то неподалёку он видел пытающегося тихо скрыться с места преступления Суперби…
Ч-1.7
– Па-а-ап, – Джорджина протянула ручонки вверх, так как уже устала и хотела, чтобы её понесли. Аэропорт пестрил людьми самых разных субкультур и национальностей, – а мне, правда, нужно там жить?
Тсуна не удержался и решил лично тайно проводить дочь к Нане с Емитсу. Парой недель ранее он подстроил смерть Джины с Хибари, чтобы обезопасить их окончательно. Дом в Намимори без преувеличений можно было назвать настоящим бункером: при всей своей внешней безобидности он был оснащён новейшими технологиями и огромным «нулевым» этажом.
Киоко долго корила себя, но согласилась на довод, что смерть трёх важнейших личностей одновременно, да ещё и без вмешательства каких-либо других структур – слишком подозрительно; безопаснее, если женщина останется в Италии изображать скорбь. Это выходило практически без фальши, ведь Киоко понимала истинный расклад вещей.
– Да, милая, в этом году ты пойдёшь в школу в городе бабушки, потому что дома в Италии тебя могут найти нехорошие люди, – итальянский спустя столько лет звучал без акцента. – К тому же, ты давно не гостила у бабушки с дедушкой.
Джина смешно нахмурилась и после того, как её подняли на руки, укоризненно произнесла:
– Но у бабушки дома люди говорят на странном языке. Я ничего не понимаю!
– С тобой будет Реборн и э-э-э… дядя Хибари. Они прекрасно говорят и на итальянском, и по-японски, поэтому обязательно тебя научат.
– Но… – исчерпав аргументы, девчушка приуныла, обхватив шею отца обеими руками.
Савада, воспользовавшись своеобразной «минутой молчания», взял за ручку большой чемодан на колёсах и быстро направился к выходу.
Джорджине перед сменой места жительства пришлось с помощью иллюзий Мукуро изменить цвет волос и глаз. Немного поменять стиль одежды и «подрезать» теперь платиновые пряди. Рёхей в шутку предложил выдать её за мальчишку, но Гокудера с Кеей шипели так, что тот мгновенно отказался от бредовой идеи.
Сам Хибари должен был прибыть максимум через два дня, предварительно уладив свои дела, и сменить облик.
Имя девчонке также дали другое: Каору, что означало «аромат». Реборн в алиби не нуждался, так как метался по свету со скоростью звука, а о ребёнке-киллере ходила уйма мифических историй. Правда, большинство из них не имели подтверждения и являлись обыкновенными слухами – Реборн терпеть не мог оставлять случайных свидетелей жить дольше положенного.
Тихо вздохнув, Тсуна вышел на улицу. Там его ждала машина с Емитсу за рулём.
– Деда! – радостно воскликнула Каору, разом позабыв свои тревоги.
– Привет, малышка, – бывший мафиози усмехнулся, лукаво подмигнув внучке. – Поехали, повидаемся с бабушкой Наной?
Джина закивала, позволяя усадить себя на заднее сидение. Тсуна сел на переднее, закрывая обе дверцы. После того, как машина завелась, он по-японски спросил отца:
– Я верю, что вы надёжно её спрячете. Кея недавно перезванивал, сказал, постарается приехать как можно скорее.
– Знаю, он тоже мне звонил. Не беспокойся, если кто-то станет искать «труп» в Намимори, то, в крайнем случае, найдёт только нас с Наной. Но ты мне не сказал, к чему такая спешка? Внучка должна была приехать к нам только в начале осени, а сейчас середина лета – со времени «смерти» не прошло и месяца. Пусть я отошёл от дел, но, возможно, смогу чем-то помочь.
– Дело приняло серьёзный оборот. В той группе, которая до сих пор казалась нам неопасной, произошло пополнение кадров. У них появился человек, способный во время сна заставить покончить с собой. На меня это почему-то не действует, но после тридцати самоубийств наших людей, мои практически перестали спать и дежурят у каждой комнаты тех, кто свалился в обморок от недостатка сна.
– Понятно, – задумчивый взгляд на дорогу, и поворот руля влево. – Никогда о таком не слышал, но может…
– Нет уж, отец, – Десятый покачал головой, мельком, через зеркало, посмотрев на дочь, – я понимаю, ты хочешь как лучше, но лучше оставайся там, где ты нужен больше всего. Твоё вмешательство может повлечь за собой много последствий.
Емитсу бросил на сына насмешливый взгляд, мол, «перестраховщик», но никак не прокомментировал просьбу-приказ.
Каору, не понимая ни слова, решила развлечь себя сама. Например, она считала количество поворотов и деревьев по пути, пытаясь вспомнить, как звучит по-японски число «два». При необходимости она могла гасить жажду деятельности, но это происходило только ради дяди Хибари или в вот такие странно-непонятно-важные моменты, которые девчушка ощущала шестым чувством.
Когда они приехали, Тсуна вышел и мягко улыбнулся дочери:
– Выходи, милая, мы дома.
Джина кивнула, хмуря брови, и, обычно клинически не переносящая проявлений нежности, стерпела прикосновение губ отца к своей щеке. Даже обняла в ответ, крепко прижавшись к Тсуне.
– Тогда всё, я пошёл. Пока, – Десятый отстранился, помахав на прощание рукой.
Он собирался уйти, но неожиданно Каору вцепилась в его руку своими. Потребовала:
– До свидания!
– А? – в замешательстве Тсуна обернулся.
– До свидания! – вместо поддельно-синих видятся знакомые карамельные глаза, смотрящие не по-детски серьёзно и проницательно.
И Савада понял: «Пока» – это значит прощание навсегда.
– Да, до встречи, – слабо улыбнулся, растеряно смотря на Емитсу.
Тот фыркнул от смеха, скрывая его под негромким, якобы старческим кашлем.
Тогда Десятый кивнул обоим, высвобождая руку, и, не оборачиваясь, направился в сторону аэропорта.
Каору, чтобы никто не видел глаз, затёрла их кулачками. Это не слёзы, просто глаза от ветра слезятся.
Далеко на горизонте начало заходить солнце. Джине почему-то казалось, что она прощается с родителями очень и очень надолго. Но ведь это глупости, правда?
========== Часть вторая: Aroma ==========
Masaka bokuga kono tede kimini fureru nantene,
kimiwa sono amasa yue bokuni nottorareru.
Goran bokuno Odd Eye obieta kao utsusuyo,
Aete ureshii desuyo nante betasugidesu.
Saa bokuto keiyaku shimasenka?
Kioku nakusu sono maeni.
–
Никогда не думал, что до меня дотронутся эти руки,
Из-за своей наивности я захвачу тебя.
Пожалуйста, посмотри в мои странные глаза, они отразят твоё испуганное лицо.
«Я так рад нашей встрече», – слишком обычные слова.
Ну, давай же, заключи со мной контракт
Перед тем, как навеки потеряешь память.
Iida Toshinobu – «Kufufu no Fu»
Иида – Сейю (Рокудо Мукуро)
Ч-2.1
– Блять, ты когда-нибудь перестанешь от меня бегать? – Занзас раздражённо шёл за Десятым по длинному коридору. – Тебе скоро тридцатник, а никчёмным был, никчёмным и остался!
– Зато ты изменился – не узнать, – хмуро откликнулись, целеустремлённо шагая вперёд. – Не забудь, через пятнадцать минут общий сбор и выход. Если захватим главу, то уничтожим ещё одну группу «несогласных».
«Несогласными» стали называть людей, которые отделились от мафиозных кланов, образовывая так называемую оппозицию, и изнутри уничтожали семью, чтобы захватить единоличную власть над территорией, деньгами и нитями управления публичными людьми. Стыдно признавать, однако у Вонголы так же нашлись свои «несогласные». Правда, некоторые пытались переманить на свою сторону Мукуро, но кардинально на этом обожглись – предупреждённый Рокудо на тайную встречу согласился, а там перещёлкал половину заговорщиков, как курей. Да, иллюзионист, мягко говоря, ненавидел людей мафии, зато своему боссу подчинялся при любых обстоятельствах.
– Плевать, – Занзас не опускался до разборок на людях, поэтому держался на определённом расстоянии, однако ничего не мешало ему говорить так, чтобы его слышал только босс Вонголы.
– Бо-о-ос, ты научился говорить норма-а-ально? – с Тсуной поравнялся Фран, флегматично шагая спиной вперёд.
Удивительно – он, не оборачиваясь, безошибочно сворачивал на поворотах.
Занзас ёмко выразился, что он думал о неком хладнокровном, куда конкретно и с какой скоростью ему следует прыгать, чтобы кое-кому не захотелось его раздавить.
Савада потёр переносицу, Фран, не обращая внимания, пожал плечами, а вот стоящие неподалёку «незастрахованные», то есть, новички или боевики из других кланов, оказались в опасности. Никто из них не ангел, но дар ваять трёхэтажные без перерывов и повторений дан не каждому.
До отвратительного скрипа стиснув зубы, Занзас после очередного поворота за шкирку втянул Джудайме в ближайшую комнату. Улучив мгновение, сделал Франу страшные глаза, и тот, сморгнув, как ни в чём не бывало задом наперёд пошёл дальше.
А Савада ошалело забарахтался в воздухе, прижатый одной рукой к стене.
– Занзас…
– Заткнись, блять, мусор. Сколько ещё ждать, чтобы ты или перегорел, или заявил, что хочешь со мной трахнуться? Ну! – и встряхнул, как провинившегося щенка, жёстко ударив головой о стену. – Задолбало отлавливать тебя по углам. Отвечай, мы трахнемся, или я сваливаю. Только потом не жалуйся!
– Общий сбор через пятнадцать… минут, – Тсуна упрямо отводил взгляд в сторону, избегая смотреть на подчинённого.
– И?
– Я, – закашлялся, рвано выдохнул и сдался своим желанием. – Давай…
Так долго сопротивлялся, отпихивался, а, по сути, для чего? Зачем? Тсуна и сам до конца не понимал, действуя на уровне инстинктов.
Ему с детства рассказывали, что правильно – с девочками. И ладно бы только это, Занзас ведь не тот человек, с которым легко сойтись…
Босс Варии, не церемонясь, разорвал пуговицы на плаще Савады, впиваясь губами в чужую шею.
Тсуна, почувствовав под ногами пол, зарылся пальцами в волосы мафиози, второй рукой судорожно вцепившись в его парадный плащ. С губ сорвался бессвязный вздох, когда Тсуна почувствовал, насколько горит кожа после поцелуев. Он сознательно прижался ближе, обдавая горячим выдохом ухо Занзаса, и практически до боли сжал шевелюру – словно мстя за безнадёжно порванную форму.
Месть, если она имела место быть, удалась, так как Занзас резко отстраняется, кладёт руку на свою ширинку и, расстёгивая пуговицы с молнией, выпускает наружу возбуждённую плоть.
У Десятого неожиданно сбивается дыхание. Нет, он понимает, что сейчас нет времени на длительные оргии, но если они не погибнут сегодня – нет сомнений, кто будет «сверху».
Облизнув пересохшие губы, Савада расстёгивает и свою ширинку. Размеры его члена, конечно, не идут ни в какое сравнение, но и не в этом дело – Занзас определённо не тот, кто стал бы насмехаться и гордиться по такому глупому поводу. Несмотря на всю невоспитанность, бахвальство и прочее, он – выше.
Вновь делая шаг вперёд, Занзас берёт в руку оба члена, притискивая их друг к другую. Под его пальцами пылает самый настоящий пожар, а Тсуна понимает, что ему никогда ещё не было настолько стыдно.
Даже когда он в одних трусах важно расхаживал по Намимори, даже когда Киоко в первый раз ухитрилась затащить застенчивого Джудайме в постель.
Дева Мария, не время сейчас думать о левых вещах, особенно когда кое-кто настолько ритмично двигает рукой, растирая по обоим членам выступившую смазку.
Не зная, куда деть руки, Савада обнял Занзаса за шею, скрывая на его груди пылающие щёки.
Оба дышали, как загнанные лисы, попеременно шипя сквозь зубы ругательства – сдерживаясь, чтобы никто ненароком не услышал захлёбывающихся стонов.
– Быстрее? – сейчас лицо Занзаса исказила банальная животная похоть, и это заводило гораздо больше любых толчков.
– Да-а-а, – простонал Савада.
Десятый откинул назад голову, ударяясь затылком о стену, и не успел сдержать развратный всхлип – его любовник, ничуть не смутившись, провёл пальцами по мошонке.
– Давай! – рыкнул, заставляя Тсуну резко выдохнуть и кончить в чужую руку.
Десятый, широко распахнув глаза, короткими глотками вдыхал воздух, пытаясь унять цветные круги под глазами и предательскую слабость в дрожащих ногах.
Следом кончил и Занзас, своим шипящим полубезумным матом принуждая Джудайме окончательно сообразить, что между ними только что произошло.
Две минуты они простояли в той же позе, в полном молчании.
Наконец, Тсуна, прерывая замкнутый круг, обессилено откинулся на грудь мужчины. Савада всё ещё оставался невысоким, что, впрочем, не удивительно для полукровки с японскими корнями по материнской линии.
Откровенно говоря, его немного нервировала сложившаяся ситуация, в отличие от Занзаса, невозмутимо натягивающего штаны и достающего из кармана наручные часы:
– Ещё семь минут, – спокойно заключил он.
Даже если это был его первый раз с мужчиной, мафиози либо не задумывался о неадекватности собственного поведения, либо это вправду его не заботило.
Решив посмотреть, куда босс Варии его отволок, Тсуна натянул свои штаны и осмотрелся. Потом прыснул от смеха, а окончательно узнав комнату, засмеялся в кулак. От смеха зашатался и начал подозрительно сползать, поэтому, для верности обхватив Десятого за талию, Занзас тоже осмотрелся. Хмыкнул, разглядев в потёмках несколько десятков одинаковых шкафов и тумбочек.
Судя по всему, он неслучайно выбрал это помещение. На его мнение, это вообще было лучшим применением склада-гардеробной.
Окончательно придя в себя, Тсуна покопался в вещах и обнаружил некую замену его плаща, после некоторых коротких раздумий перецепив на него примочки с грязного, и чистые штаны для Занзаса. Перепачканные, испорченные вещи он торопливо запихал в самую глубину, пообещав себе, что вернётся выкинуть их чуть позже.
Из гардеробной мужчины вышли по отдельности: сначала Савада, потом Занзас.
Оба выглядели безмятежными и совершенно невозмутимыми.
К тому же, Тсуне не хотелось знать реакцию зашедшей через два часа прибраться служанке, о которой он совершенно забыл. Хотя, Десятый примерно представлял её впечатления.
Впереди предстояла важная стычка.
Ч-2.2
Третий класс тюгакко.
Каору переобулась и отправилась домой. Все её знакомые состояли в клубах, но она считала это пустой тратой времени. Разве не глупость заниматься чем-то одним столько времени? Только единицы выберут своей профессией то, чем занимаются в клубах. Например, она очень сомневалась, что флегматичная Юна из волейбольного клуба сделает спорт смыслом всей своей жизни. Ей больше подошёл бы клуб чайной церемонии или икебаны…
В принципе, Каору тоже состояла в клубе. У него было очень занятное название «Клуб бездельников»* – в него, кроме Каору, входили ещё около десятка человек. Вот с ними, если, конечно, они не заучки или выскочки, предпочитала общаться девчонка.
Примечательно, что члены клуба поголовно являлись мальчишками, поэтому на какое-то время суток Каору лишалась женского общества. Что, впрочем, её нисколько не смущало – с самого раннего детства с ней находились дядя Хибари и Реборн. Дядя Хибари – это дядя Хибари, как ни крути, а вот Реборн иногда казался странным.
Первая странность заключалась в том, что он не ходил в школу. А ведь должен был. И даже если так – он не ходил туда, куда должны ходить после школы – если уж ему так не нравилось обычное учебное заведение.
Вторая странность – он периодически исчезал. Иногда на день, иногда на целую неделю. Тогда Емитсу и Нана усиленно делали вид, что никакого Реборна вообще не существует, а дядя Хибари начинал перемещаться от одного тёмного угла к другому, подозрительно зыркая на каждого встречного. Более того, может, дядя Хибари и думал, что Каору не знает, но она видела, как он нёс какие-то папки…
– Ка-о-ру-тя-ан, – раздался возглас возле самого уха.
Каору хотела бы не знать, кому принадлежит вопль, но, увы, увы…
Её одногодка, только из параллельного класса, довольный произведённым эффектом, отстранился. Его улыбка напоминала оскал чеширского крокодила и заставляла девчонку закатывать глаза к потолку.
– Чего тебе? – она закинула на плечи ранец и направилась к выходу.
– Мы тебя ждём, – мальчишка не смутился явного игнорирования своей персоны и потопал следом. – Пойдём сегодня через парк?
– Пойдём, – Каору с безразличием пожала плечами.
Они вышли на улицу, где переговаривались между собой ещё четверо мальчишек. Поприветствовав друг друга, друзья неторопливо поплелись в нужную сторону. У них имелось время, чтобы вдоволь поболтать.
