Текст книги "Видели ночь (СИ)"
Автор книги: Николаос
Жанр:
Мистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Видели ночь
Николаос
Серия: Солнцепоклонник (4)
Журнал “Самиздат”
Рассказ: Мистика
2000 г.
Мы вышли из дома, когда во всех окнах
Погасли огни один за одним
Мы видели…
Zdob si Zdub
*
Уже была глубокая ночь, когда из здания аэропорта Чикаго вышла девушка безо всякого багажа, не считая маленькой белой сумки, и подозвала такси.
– В гостиницу, – коротко сказала она, забираясь на заднее сиденье. – Подешевле.
– Почему не подороже? – попытался пошутить водитель, но наткнулся на презрительную паузу. Ответ был немногим лучше.
– Не заработала еще.
Затем она достала платок и поднесла к глазам, несколько раз мигнув.
– Черт возьми.
– Что такое, милая? – Таксист без стеснения оглядывал ее с ног до головы.
– Кажется, потеряла контактную линзу.
– Такую красоту ничем не испортишь, – расплылся он в улыбке и покосился на ее коленку. – Если у тебя напряженка с деньгами, я могу взять… другой валютой.
Она внимательно посмотрела на него. Один ее глаз был нормальный, голубой. Другой сиял, как прозрачный ледяной пол с подсветкой. Это произвело впечатление, но не то.
– Здорово! Так ты… из этих? Ну что ж, хорошо, что наш город позволяет нам уживаться и заниматься тем, чем хотим. Я лично не против.
Она усмехнулась.
На лобовое стекло брызнула струйка крови, потом еще одна. Она облизнула тыльную сторону ладони и вытерла ее о кресло. Затем вышла, хлопнув дверцей.
– Отличное местечко, – пробормотала она. – Город непуганых идиотов.
*
Приходится бежать со всех ног, чтобы
только остаться на том же месте.
Если хочешь попасть в другое место,
нужно бежать, по меньшей мере, вдвое быстрее.
Л. К.
Если честно, мне изначально было не особо важно, как все сложится (исключая пару моментов слабости). Может, и безответственно так относиться к жизни, которая, как известно, дается только раз, и то ненадолго. Но мне всегда так было удобно. И сейчас удобно. И всегда будет.
Не знаю точной причины, однако меня тянуло в Чикаго в противоположность тому, что думали по этому поводу все, кого это касалось. На самом деле не касалось это никого, поэтому я рванул с легким сердцем, оставив за плечами… Ну что? Работу? Меня всегда любили начальники, и вследствие этого не любили сотрудники. И здесь будет то же. Родителей? Им все равно, куда звонить по междугородке. Друзей-подружек? Их много, и они найдут мне замену так же быстро, как я им. Кошмары? Они есть порождение именно Нью-Йорка, и надеюсь, в нем и останутся.
Почему Чикаго? После вампирского рассадника Нью-Йорка с непрекращающейся стрельбой на улицах; после пятинедельной войны, умывшей город кровью, равным образом принадлежащей и людям, и монстрам, Чикаго казался раем. Парадоксально, но гангстерская столица за последний год стала чуть ли не единственным местом, где вампиры были тише воды и ниже травы. Будто их и нет вовсе, что для такого большого города утопично. Городские власти гордо объясняли сей феномен своей отшлифованной до идеала политикой и экспериментальными программами, то есть никак не объясняли. Мне как никому было известно, что обычная работа полиции и спецотделов – это, простите за каламбур, все равно что мертвому припарки. В Нью-Йорке одна такая суперакция за четыре дня убила руками монстров населения больше, чем чикагский пожар и бостонский душитель вместе взятые. Насколько я успел понять за время проживания в городе, где последние годы только о вампирах и говорят (причем часто вещи прямо противоположные) – воевать с ними всегда опасно, договариваться с ними всегда невыгодно, а приказывать им невозможно без печальных последствий. Но убедить или что еще лучше напугать – это другое дело. Возможно, чикагские власти нашли нечто такое, чего даже вампиры боятся. Или уважают. Или и то, и другое.
Да это не так уж интересно. Я не против разборок, когда они меня не касаются. Просто люблю гулять по ночам, не шарахаясь от каждой тени. Тут это станет сбывшейся мечтой. После происшествия на центральном Стадионе Нью-Йорка, где я в тот момент имел несчастье быть, мне больше не хотелось видеть до конца жизни ни одного вампира, и никто не сможет меня упрекнуть. Никто из тех, кто там был и выжил. А это примерно человек пять-пять с половиной, с учетом количества уцелевших конечностей.
Квартиру, которую я первым делом снял в Чикаго, преследовала дурная слава, и не потому, что находилась она над громогласным ночным клубом. Но вся жуть события, как всегда в таких случаях, была обратно пропорциональна цене, а меня совсем не волновала перспектива спать на кровати, где двух проституток растерзали на британский флаг, а сутенеру в глаз воткнули вилку.
Как комплимент городской администрации, не могу проигнорировать тот факт, что сделали это – нет-нет, не монстры, а всего лишь учащиеся выпускного класса престижного колледжа непосредственно после вручения дипломов с отличием. Дети, что с них взять! Ура, товарищи горожане, может, отдельные субъекты у нас еще не совсем прониклись сутью своего гражданского долга и позволяют себе антиобщественные поступки, зато вампиры на коротком поводке. Да здравствует мэр Диллон, даешь перевыборы на второй срок.
Я везучий человек, вы уже поняли. Еще доказательства? Пожал-ста. Рядовой житель Чикаго может прожить всю жизнь, так и не увидев ни одного вампира, и это не удача – это более или менее нормально для этого города. Я же всего на второй день своего здесь пребывания лоб в лоб столкнулся сразу с двумя. Да так, что это столкновение (во всяком случае, с одним из них точно) существенно изменило траекторию линии жизни на моей ладони. А также за компанию еще нескольких линий. Как это назвать, как не чистым везением?
*
Владелец квартиры, которую я снимал, мистер Уоллес, долго сомневался в моем совершеннолетии. Я тут не при чем. И росту во мне честных метр семьдесят семь. И глаза не особо наивные, хоть и голубые. И подростковая блондинистость давно приобрела вполне благородный оттенок. И все равно про мои двадцать четыре не могло быть и речи. Я не стал его разубеждать, просто намекнул, что все о квартире слышал и не очень слухами доволен. Он от души выругал длинные языки соседей, поскреб буйные рыжие баки, делавшие его похожим на ирландского фермера, и дал добро.
– Вот что, молодой человек, – сказал Уоллес, подозрительно косясь то на мои права, то на бумажник. – Я не эксперт по поддельным удостоверениям. Это дело полиции. Меня больше интересует плата за месяц вперед и последующие, желательно, вовремя. Лады?
Я согласился. Искренне.
Следующий день я планировал пробродить по городу – всю жизнь мечтал посмотреть на самый высокий в мире небоскреб. Но не сегодня. Я задернул шторы, к счастью, плотные, и проспал до вечера.
Разбудил меня оглушительный грохот снизу. Квартира недаром стоила так немного, и зверства мальчиков из колледжа были не при чем. При чем были именно рэйв-вечеринки. А у меня кончился кокаин. Поймите правильно, я не наркоман (может, все так говорят, но в моем случае это чистая правда). Я люблю наркотики, как некоторые люди любят конфеты, или кофе, или секс, или прикосновение моря, или… да что угодно. Перед тем, как рвануть в Чикаго, я два года проработал ди-джеем на радио, и у меня было не настолько много денег, чтобы увязнуть. И не настолько мало ума. Хотя все так говорят.
Быть новым в городе не очень удобно в этом плане – все знакомства остались за границей штата, и если тебе что-то нужно быстро, вряд ли кто поможет. Я надеялся только на личное обаяние. К счастью, мой наметанный глаз сразу выхватил из трясущейся, как студень, в мигающем свете толпы потенциального продавца. Это был невысокий черный парень с волосами, заплетенными в неаккуратные косички, одетый в клетчатую рубашку навыпуск. Непроизвольно я вспомнил Камаля, моего любимого драг-дилера, и сразу же прогнал прочь воспоминания как портящие настроение. Но стоило мне на минуту отвести взгляд, как пушер шугнул в сторону, сильно напомнив этим таракана, и мгновенно исчез. Ч-черт. Все одинаковы.
С большим трудом протолкавшись сквозь толпу, я все же успел заметить его, двигающегося в сторону двери. Она открылась, и вошел не-мертвый.
Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Я просто обмер.
Как уже было сказано, мой опыт общения с вампирами немного превышает опыт среднего жителя Большого Яблока. Я видел их много и сразу. Но тут… все было странно. Так странно, что и представить нельзя.
Впервые по-настоящему оглянувшись, я заметил еще трех. Маленькая девушка в узких очках, с непринужденным изяществом вертящаяся на барном стульчике. Еще девушка – высокая, с агрессивным макияжем – что-то говорила на ухо своему спутнику, выглядящему как полный лох. Парень, несколько минут пытавший музыкальный аппарат, пока тот не выдал древнюю песню Джо Кокера – совсем уж не в дугу. И никто не обращал внимания. Такого просто не могло быть – люди не могут спокойно веселиться и расслабляться, когда рядом крутятся вампиры, это абсурдно, как картинка на библейский сюжет. Волки и овцы у одного источника! Сюрреализм какой-то.
Я еще раз осторожно огляделся, и вдруг меня осенило! Они их не узнают! Боже ты мой, люди ПРОСТО ИХ НЕ УЗНАЮТ! Подавляющее большинство в этом небольшом зале попросту не знает, как выглядят монстры, как двигаются, как говорят… а подавляющее большинство населения Чикаго, видимо, до сих пор в них не верит… Завал. Хуже не придумаешь. Ни одна зараза не исчезнет сама собой, если просто о ней не думать. Это так же глупо, как не верить в СПИД.
Все это промелькнуло в голове с быстротой падающего метеора, и я переместился поближе к двери, чтобы наблюдать за продавцом, а заодно и лучше разглядеть вошедшего. Он передвигался, как и любой из них, стремительно, я успел заметить только бледное лицо и светлые волосы, плывущие вокруг головы. На нем были джинсы, белый вязаный свитер и плащ из желтой кожи. В дрожащем свете глаза мерцали, как стеклянные. Помилуйте, люди добрые, да он даже не притворялся! Не считал нужным! Если бы вампир вот так просто вошел в какой-нибудь клуб Нью-Йорка, через секунду можно было бы оглохнуть от вытья сирен и стрельбы, а по ходу дела и задохнуться от запаха крови и пороха. Но здесь на него кроме меня обратил внимание только продавец. Они кивнули друг другу и вышли вместе.
Кокаин был на время забыт. Видимо, я в детстве не доиграл в “полицейские и воры”, поскольку очнулся уже на улице около трех-четырех– (в темноте не разберешь) -этажного дома неподалеку от клуба. Те двое потерялись среди теней от деревьев и здания. Свет фар проезжающей машины выхватил табличку: “Линкольн-стрит”.
Когда я подошел поближе, прямо передо мной из темноты вдруг выпорхнул продавец, и выглядел он так, будто его чудом выхватили из-под поезда. Я отшатнулся, он же, чуть задев меня плечом, быстро помчался в сторону клуба.
Но я не пошел за ним. Я остался с тем, кто остался. Ну за-чем?!!
Смутный силуэт замер у ступенек, мигнул огонек сигареты, потом он открыл дверь… и воспользовался ею совсем не по назначению. То есть влез на нее и продолжал карабкаться по стене, ловко цепляясь уж не знаю за что. И как полы ему не мешают? Здание оказалось выше, чем показалось сразу, и даже внезапно выкатившаяся луна не помогла мне уследить за ним. Я потерял его из виду где-то в радиусе третьего этажа.
Не представляю, что мною двигало в этот момент – интерес, любопытство? Да не совсем. Это чувство было сильнее жажды наркотиков, и ноги сами занесли меня на высокие ступеньки дома, а потом завели прямиком в дверь. Она – в смысле дверь – меня поразила очередной раз тем, что была не заперта. В Нью-Йорке это был бы один из реальных способов самоубийства – для вампиров в том числе.
Не многовато ли потрясений на сегодня?
Мне вспомнилась героиня романа сэя Кинга “Салимов Удел”, которая отправилась в мрачный особняк убивать вампира и по дороге рассуждала: “Вот если бы это был фильм, и я смотрела бы со стороны, то подумала бы, закутавшись в уютный плед – вот идиотка, куда ее несет?” Теперь я сам был такой идиоткой, и некая рациональная часть моего мозга сейчас очень громко вопила от ужаса. “Ты остался жив, – истерила она, – после заварушки на Стадионе, когда команда неконтролируемых монстров спустилась на трех вертолетах и устроила такую кровавую баню, что прожженные криминалисты рыдали и блевали, разгребая останки! Один шанс из миллиона тогда достался именно тебе! Для чего?! Чтобы бесславно сдохнуть в первый же день приезда в город!?”
Но это ведь Чикаго, – отвечал я сам себе, стараясь ступать как можно тише. – Не Нью-Йорк. Не та статистика. Здесь вампиры питаются исключительно святым духом, да и то по церковным праздникам. А я просто хочу взглянуть. Чуть-чуть адреналина. Немного кайфа оттого, что я ступил на порог дома не-мертвого ночью. Говорят, клин вышибают клином. Страх – страхом. А смерть моя, когда бы она ни была, все равно вероятнее всего будет бесславной.
Внутри было темно, но светлая ночь сияла сквозь огромное окно от потолка до середины стены и освещала лестницу, ведущую вверх. Сначала длинная, ступенек сорок, а где-то выше едва был виден еще один примерно пятиступенчатый отрезок. И тихо. Так тихо, как не может быть.
Я только поднимусь на пару ступенечек, а потом пойду. Чес-слово.
С самой высоты холл казался маленьким светлым. Тишина уже не была такой абсолютной, издалека раздавался какой-то знакомый звук, и наконец я понял – это был звонок. Обычный телефонный звонок, убивший всю загадочность атмосферы и превративший вполне хичкоковскую ситуацию в мирную прогулку по мирному дому после вечеринки в поисках минералки.
Я улыбнулся сам себе, вдохнул чуть не отмершими от напряжения легкими… и тут кто-то, будто родившийся сию секунду из самой тьмы, толкнул меня вниз.
*
Не то, чтобы я ожидал чего-то такого, но тело, к счастью, само помнило, как упасть и не убиться. Кубарем скатившись по ступенькам, я потряс головой и попытался подняться, опираясь о перила. Тот, кто на меня напал, непринужденно покрыл одним прыжком все расстояние моего полета и приподнял меня, прижимая к перилам. Куда там сопротивляться – я даже пошевелиться не мог. И все – в тишине. Легкая секундная передышка давала мне возможность что-то сказать, но что? Я понятия не имел, как разговаривать с не-мертвым. Это вам не кино. Те, которых я знал, не разговаривали – они орали и убивали.
Дальше лестница была длинной и витой, по таким здорово любят скатываться герои детективов и беременные героини дамских романов. Проем, над которым я висел, был пугающе велик. Если он меня бросит туда, это все. Сломанная шея гарантирована.
К счастью, он не дал мне ухнуть вниз, но вместо этого мне пришлось упасть на него. Альтернатива немногим лучше. Он быстро, как кошка, перекатился и замер надо мной.
Было так темно, что я даже лица его не видел, только чувствовал вес его тела. Просто неизвестно, какую тактику избрать – выбираться любыми методами или уже не раздражать его своими жалкими трепыханиями. Я все же попытался его столкнуть, но это оказалось проблематично. Он просто завел мою руку за спину так, что я чуть не задохнулся от боли. Однако вторая рука вдруг оказалась свободна. Недолго думая, я размахнулся, насколько мог, и от души врезал в темноту надо мной.
Удар попал в цель. Он коротко охнул, и на мое лицо и шею полилось что-то теплое. Я знаю, как пахнет кровь. Это она и была. Достаточно много, чтобы я чуть не захлебнулся – она обожгла рот, как высокоградусный спирт. Но кровь из носа даже человека не остановит, а только раздразнит – это была ошибочка.
На минуту мне показалось, что он исчез с меня. Ошибка номер два. Он просто от неожиданности приподнялся на руках, и сделав то же самое, я столкнулся с ним. И как только наши тела соприкоснулись, что-то ударило меня в шею, сильное и оглушающее, как выстрел. Я откинулся назад, уже не чувствуя ничего, кроме горячей боли, заполняющей тело, и вкуса крови на губах. Сколько раз я глотнул? По-моему, в этот момент включили свет, но я этого уже не видел. Тьма пошла яркими пятнами, она брызгалась кровью, которая стекала со стен реальности, как с выкрашенных белой краской шкафчиков в раздевалке на Стадионе. Мне показалось, что я все же падаю с лестницы, и полет этот длиннее, чем самая длинная лестница в мире.
*
Про вампиров можно много разного сказать,
но в непрактичности их не обвинишь.
Нельзя оставаться в живых и прятаться
столетиями, если не будешь
благоразумен и безжалостен.
Л. Гамильтон
– …потише… замолчи.
– …а что я мог…
– …молчи, ради бога.
Я открыл глаза и закрыл. Все равно видно ничего не было, кроме густого розового киселя. Голоса стали четче.
– Чем ты думал?!
– А что, по-твоему, я должен был сделать?
Последнее, что я помнил – бледное лицо не-мертвого, нависшее надо мной, но другого, с темными короткими волосами, в руке – шприц. Еще один, это же надо… Он повернул мою голову, и я почувствовал укол в другую сторону шеи, неповрежденную. Больно не было. Потом – мрак.
– Не спи, – приказал мне голос, такой приятный и спокойный, что сразу захотелось спать. Ну нет так нет.
Я пошевелился, ощущая себя полностью покрытым кровью, но это было не так. Затем сильные руки, вполне способные оторвать якорь от “Титаника”, приподняли и переложили меня, уж не знаю, куда. Фокус постепенно возвращался, и я начал что-то видеть.
В комнате горел свет. Надо мной, скрестив руки, стоял не-мертвый, тот, чье лицо я помнил. Второго, светловолосого, я видел хуже – он был дальше, у окна, и сердито теребил занавеску.
– Может, убьем его? – предложил второй. – Никто не узнает.
Тот фыркнул.
– Даже не думай. Не забывай, где мы и кто мы. И в чьем доме живем. Надеюсь, он хоть сам не умрет.
– А если он захочет прогуляться в полицию?
Стоящий рядом со мной резко повернулся, я не видел его лица, но мог угадать его выражение по лицу второго – он отшатнулся к стене, растерянно моргая.
– Джоули, ты соображаешь, что происходит? У него даже оружия нет, значит, он не слэйер. И не мог ничем тебе навредить.
– Он меня ударил, – отпарировал тот, снова сумрачно уставившись в стену.
– Что-что?
Он снова наклонился ко мне, дотронулся до шеи. Когда он отстранился, я тоже коснулся ее и почувствовал повязку или пластырь.
– Это была твоя кровь, – сказал он тихо, но в его голосе чувствовались странные шумы, будто он с трудом сдерживал ярость. – На нем была твоя кровь, да? Вот это класс. Вот это здорово.
– Да нет! – услышал я голос второго, почти испуганный. – Не моя, честно! Сам говоришь, он не вооружен!
Тот сел на край кресла и скованным движением убрал волосы назад, стараясь успокоиться. Второй подошел и опустился на пол рядом с ним.
– Не злись, Ноа, ну пожалуйста… – Его голос опустился до шепота. – Это было так… неожиданно.
Темноволосый поднял лицо к потолку и утомленно закрыл глаза.
– Я не злюсь, Джоули, – произнес он размеренно. – Просто хочу надеяться, что ты понимаешь серьезность того, что происходит, так же, как я. Если он умрет, у нас будут неприятности. Но если бы он стал вампиром, у нас были бы неприятности еще большие. Как бы ко мне не относилась Перл, она повесит нас в одной петле. Так что вспомни все молитвы, какие знаешь, и молись за него.
Он небрежно махнул рукой в мою сторону.
Джоули посмотрел на меня так, словно хотел разорвать на части.
– Сколько пальцев видишь? – спросил Ноа, беря мою руку. Его пальцы легли на мой пульс, и я просто физически стал ощущать, как он замедляется, сердце перестает колотиться и приходит в норму.
– Два…
– Хорошо. Откуда ты?
– Из… из Нью-Йорка.
– Везунчик.
Это уж точно.
Я так обрадовался возвращению сознания и голоса, что добавил:
– Вообще-то… я… из Финикса…
Рано обрадовался. Голос снова скатился до шипения, и я уронил голову назад от приступа головокружения. Ноа аккуратно вернул мою руку на место.
– Побудь с ним, – велел он Джоули и исчез из поля зрения. Это меня не вдохновило, но выбора не было. Я просто закрыл глаза и заставил себя отключиться.
*
Когда я очнулся (или проснулся), Джоули сидел рядом, опираясь о край кровати. Не знаю, как давно.
Я обвел комнату глазами, стараясь не шевелить головой. Не хило. Ремонтик не на зарплату дворника. До середины стен шли шикарные панели из темного дерева, а выше – обои с абстрактным рисунком в песочно-бело-серой гамме, но больше серой. Комната почти пустая, не считая дивана из серой кожи, и второго, из белой (на нем лежал я). Вся остальная начинка комнаты вполне могла прятаться в стенах.
Еще там стояла бутылка красного вина, нарезанный апельсин и кусок черного шоколада. Мне сразу поплохело.
– Ноа сказал, что тебе это надо, – сообщил Джоули резким голосом. – Хотя ты и не заслуживаешь. Может, просветишь нас, что ты здесь забыл?
Времени на раздумья не было, а при таких обстоятельствах нужна была идеальная ложь. Имя ей – полуправда.
– Мне нужен был не ты, а драг-дилер, – проскрипел я остатками голоса. Легкие зверски болели, словно меня долго топили. – Я видел, как он входил сюда. Но как выходил, не видел.
Кажется, мой ответ попал в точку.
– Наркоман? – спросил Джоули.
– Не совсем… Балуюсь.
– А. То-то у твоей крови странный вкус.
– У твоей тоже.
Чертов язык. Зря я брякнул, что знаю его маленькую тайну. Это могло кончиться чем угодно, но неожиданно он улыбнулся. Надо же, чувство юмора. Это радует.
Я улыбнулся ему тоже.
– Ноа дал тебе антибиотик, может, ты и не сдохнешь, – сказал он так, словно сообщал расписание поездов. И на том спасибо. Я уже и сам чувствовал, что не сдохну – во всяком случае, от этой раны. Но в том, что не будет других, уверен не был.
– Значит, ты из Нью-Йорка? – продолжал он меня разглядывать. А я его.
Более странного лица видеть мне еще не приходилось. Любой оттенок любой эмоции – а я уже видел злость, страх, раскаяние и почти дружелюбие – менял его кардинально. А безо всяких эмоций – Белое Безмолвие. Можно провести с ним полжизни и потом гарантированно не узнать на улице. Находка для спецслужб.
На нем был тот же белый свитер крупной вязки, что и вчера. Или не вчера? Черт, сколько же времени прошло?
– Из Финикса.
Тут вошел Ноа, и Джоули как ветром сдуло.
– Как дела? – спросил он и положил ладонь на мой лоб. – Голова кружится?
Мне было гораздо лучше, но… Что-то подсказывало, что признаваться в этом пока не надо.
– Немного… – сказал я тихо, хотя уже без сумасшедших хрипов. Ура, голос!
Он замолчал, и мне снова стало страшно. Его я, пожалуй, боялся больше, чем Джоули, хотя именно он наверняка спас мне жизнь. В нем нечто такое было… Рассудительность порой страшнее импульсивности. Он будет долго все продумывать, но когда что-то решит – ничто не поможет и не остановит. Если бы Смерть существовала во плоти, ей бы подошла такая оболочка. Нечеловечески красивые глаза цвета мокрого асфальта и пиджак из самой дорогой кожи, какую только можно себя представить. И пистолет. Как я про него-то забыл. Зачем вампиру из Чикаго пистолет?
Мне захотелось притвориться мертвым.
Ноа указал Джоули на серый диван в другом конце комнаты. Через несколько секунд он сел рядом и взял его руки в свои.
– Меня вызывает Перл, – сказал он. Голос был нейтральным, но Джоули вздрогнул и попытался выдернуть руки. Дохлый номер.
– Я не знаю, чего конкретно она хочет, – продолжал Ноа. – Только слышал, что в городе кого-то убили прошлой ночью.
Джоули шумно втянул в себя воздух.
– Это не я. Мое алиби валяется вон на том диване.
– Знаю. Однако то, что, как ты выразился, валяется на том диване, не только алиби, но и возможный состав преступления. – Он прижал его ладонь к губам, потом вторую. – Пожалуйста, устрой, чтобы по моем возвращении с ним было все в порядке. Хочу видеть его живым и здоровым. Я достаточно ясно выразился?
– Да…
– Хорошо.
Он притянул Джоули и поцеловал его в висок, потом в лоб. Это выглядело… ну, как в хороших фильмах про мафию. Аль Пачино взвыл бы от зависти. Если и была в этом чувственность, то я не заметил.
Я перевернулся на спину и постарался выглядеть плохо.
Ноа исчез, а Джоули продолжал сидеть там, упираясь ладонями в диван. Потом – очень быстро – он оказался рядом со мной. Никогда не привыкну.
– Он напевал “Fever”… – хмуро сказал он.
– Что?
Я приподнялся и сел. Могу! Как интересно!
– “Fever”, – повторил Джоули тоном, каким обращаются к отстающему в развитии. – Значит, его что-то сильно беспокоит. Он всегда напевает “Fever”. Раз за разом. Пока голова кругом не пойдет. – Он потянулся, изящно, как кошка. – Знаешь эту песенку? “Ne-ver know – how much – I love-you… ne-ver know – how much – I can…”. – Он отбивал ритм, щелкая пальцами, и клянусь, это звучало лучше любой музыки. – Вот что… м-м… Финикс. Делай днем, что хочешь. Дом – крепость, если его запереть. Я это сделаю. В твоем состоянии лучше меньше двигаться. А в твоих интересах – никуда не уходить.
– И в твоих, – сказал я невинно, хотя сам испугался. Но Джоули только бросил в меня пультом. Хотя он не напрягался, у меня не было никаких шансов его поймать, чтобы не вывихнуть пальцы. Пришлось мужественно уклониться от удара. Дешево отделался.
*
Уходить я и не думал, хотя чувствовал себя превосходно. Ну просто очень, неправдоподобно хорошо… Как только рассвело, я пошел обследовать дом.
Как вполне справедливо заметил Джоули, это была крепость. Я спустился по ТОЙ САМОЙ лестнице вниз, но на первый этаж проникнуть не смог. Он был заперт. Ладно.
На втором было несколько пустующих комнат. В основном, они носили отпечаток женской руки. Кто бы ни была эта женщина, жить красиво она умела – правда, похоже, не появлялась здесь уже давно.
На третьем, кроме комнаты, которую я уже знал, остальными тоже пользовались. Все они были разными. О вкусах тех, кто здесь живет, судить было абсолютно невозможно.
На четвертый я не пошел. Все, что мне было надо, находилось на третьем – ванная, библиотека, гардеробная и, как ни странно, кухня и холодильник. И, как ни странно, еда в нем была. Я с большим трудом впихнул в себя пару кусочков ветчины с сыром, долго прислушиваясь, не полезет ли все это назад. Не полезло, но стоило это недюжинных усилий. Я не чувствовал никакой слабости, даже наоборот. Не знаю, сколько отпил из меня Джоули, но явно недостаточно, чтобы убить.
Я включил телевизор, закутался в одеяло и попытался вместе с ветчиной переварить события последних суток.
Выследить вампира так, чтобы он не сразу заметил, нереально, потому что каждый второй, а то и первый – законченный параноик. Хотя это произошло случайно, я вправе собой гордиться.
Насколько известно, не-мертвые предпочитают одиночество. Если они живут вместе, значит, этому есть причина. Их немного: или обучение, или секс, или что-то третье. Здесь было не первое и вряд ли второе. Что третье? – вот вопрос.
И самое интересное. Ты не станешь вампиром, пока не выпьешь его крови – пусть он даже закусает тебя до полусмерти. А вот об этом я пока думать не хотел. Как говаривала старушка Скарлетт… подумаю об этом завтра.
*
Преимущество окон со ставнями поймут только те, кто спит днем. Наверное, ставни придумали вампиры. Я понятия не имел, какое сейчас время суток, но потом догадался, что ближе к вечеру. Ночью мне было зверски плохо, поднялась температура, я плавал в холодном поту и возможно, бредил. Никто этого не слышал, значит, можно забыть. Тем более что когда проснулся, стало получше.
Разбудила меня музыка. Интересная, будто кто-то колотит молотком по пустой кастрюле. Сочувствую соседям.
Я влез под душ, потом обошел холодильник десятой дорогой и побрел назад в “серую комнату”. Мне совершенно не хотелось общаться с Джоули, и я надеялся, что он тоже не горит желанием. Хотя из всего сказанного я понял, что мне пока ничего не грозит, Джоули уже однажды доказал способность к непродуманным действиям.
Однако как бы не велик был дом, избежать встречи мне не удалось. Спускаясь, я нашел его сидящим на лестнице. На нем была футболка на несколько размеров больше с надписью “La Scala”. И тут лестница, прямо наваждение какое-то.
– Привет, – поздоровался я, стараясь, чтобы голос не звучал слишком обреченно.
– А, Финикссс… Ты еще жив?
От неожиданности я ответил:
– Вашими молитвами.
Это позабавило его, он одарил меня зубастой улыбкой и встал со ступенек.
– Пошли, поможешь.
Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за ним.
Пришли мы к холодильнику. Вот чего не ожидал.
– Возьми в столе нож, – велел Джоули, расположившись в кресле рядом с некогда красивой пальмой. По-моему, ее просто давно не поливали или поливали не тем. – В холодильнике фрукты и йогурт. Сделай из них что-нибудь удобоваримое, ладно?
Я послушно выгрузил все требуемое на стол. Отделение в дверце было открыто, и внутри я заметил несколько знакомых упаковок. Морфин.
Джоули молчал, не сводя с меня глаз. Его настроения я не улавливал, и потому чувствовал себя неуютно.
– В этом городе все по-другому, – сказал я как можно непринужденнее, очищая бананы. Тишина начала меня раздражать и немного пугать.
– А как у вас? – подал он голос. Ровный и бесцветный, как бумага для ксерокса.
– У нас Нью-Йорк. У нас война. Комендантский час, патрули, бешеные монстры, сирены по ночам. Массовая истерия.
Бешеных монстров он пропустил мимо ушей, но придвинулся поближе. И в голосе, и на лице появился оттенок. Любопытство.
– И у вас Стадион, да?
Я уже трижды пожалел, что начал этот разговор.
– До нас долетают только отголоски, – продолжал Джоули. Тема явно его интересовала. – Сколько там осталось в живых? Пятеро?
– Шестеро… – сказал я тихо, продолжая кромсать фрукты. Я очень надеялся, что на этом наш разговор закончится. Моего имени не было в газетах, никто из моих знакомых не знал, что я был там. Я ни с кем об этом не разговаривал. И если бы даже захотел, то явно не выбрал бы Джоули в собеседники.
Ну почему никогда не выходит, как хочешь?
Я упорно молчал, сосредоточившись на салате, пока какой-то дискомфорт на ментальном уровне не заставил меня обернуться. Джоули не сводил с меня сверкающих глаз. Странно. Вполне человеческое чувство делало его лицо абсолютно нечеловеческим – тонким и голодным. И хотелось одного – скорее накормить его. Пока он не сделал это сам.
– Стоп-стоп-стоп, – сказал он медленно, пересаживаясь совсем уж близко. – Ты же был там, да, Финикс? Я слышу это по твоему голосу. Держу пари, тебе до сих пор плохо спится.
Скотина.
Это я подумал, а вслух сказал:
– Я не хочу об этом говорить.
– Но я хочу.
В голосе были лед и металл.
Джоули не умел читать мысли. Это здорово. Но я чувствовал, что добром мне не отделаться, и поэтому изо всех сил думал, какую бы выгоду извлечь из ворошения не очень старых, но очень страшных воспоминаний.
– Я не собираюсь вставлять тебе пальцы в двери, Финикс. – Лед растаял, металл стал ковким. Значит, я достаточно несчастным выглядел. – Но могу взамен что-нибудь рассказать. Явно есть что-то, что тебя интересует, но спросить боишься.
