Текст книги "Все еще я"
Автор книги: Nikki Tozen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Да?
– Я сегодня прилетаю.
– Что, уже сегодня? Во сколько?
– Не нужно меня встречать! Ты слышишь, не встречай меня. За мной приедут. Я не люблю путешествовать налегке. Когда я приеду в гостиницу, уже оттуда позвоню тебе и вышлю за тобой машину, вместе поедем к отцу.
– Ты что, поедешь вместе с этим человеком в гостиницу?
– Да, а что?
– Нет, ничего. Совсем все нормально, – Блэйм снова начал срываться на крик.
– Ты принимаешь таблетки?
– Да.
– Что-то непохоже.
– Я работаю сегодня до пяти, завтра у меня будет выходной, так что, если хочешь прислать за мной машину, то лучше сделай это завтра.
– Хорошо.
– Твою мать! – срывая с себя пропитанную потом футболку, Блэйм направился в ванную, пытаясь хоть как-то усмирить дрожь в теле, не дававшую ему спокойно стоять и чистить зубы. В конце концов, швырнув зубную щетку, он вцепился обеими руками в раковину. – Нужно успокоиться, или меня уволят, – говорил он своему отражению в зеркале.
Где-то вдалеке послышался разрывной шум мотора приближающейся на большой скорости машины.
– «Папа!»
– Остановись, – Блэйм зажмурился и вцепился в раковину еще сильнее.
– «Матч еще не начался?»
– Нет. Остановись!
– «Я решил, что дождусь тебя!»
– «Сегодня на работе у меня было внеплановое совещание с профессором из Нью-Йорка по поводу предстоящей операции, поэтому я задержался».
– Прошу тебя.
– «Мама знает, что ты пришел меня встретить? Уже поз…»
Свет от фар заглушил собой это пространство. Уже совсем близко послышался скрежет рвущихся об асфальт дымящихся шин автомобиля.
– Не-е-ет!
В дверь забарабанили.
– Эй, чертов наркоман! А ну, хватит орать! Я тебе все кости переломаю!
Блэйм пришел в себя на кафельном полу ванной комнаты, из носа шла кровь, из глаз текли слезы, голова разрывалась от страшной боли, ко рту подкатил тошнотворный ком, в животе все скрутило.
– Я должен был остаться дома и смотреть этот чертов матч, я отвлек его, когда он переходил дорогу! Я должен был просто сидеть и смотреть чертово регби! – он со всей силы ударил ногой о стальную ванну, та со скрежетом сдвинулась с места, оставляя под собой черную полосу на белом кафеле.
Через некоторое время он достал из заднего кармана джинсов сотовый телефон и набрал номер директора торгового центра:
– Алло, мистер Холлдэй, это Блэйм, да, я не смогу сегодня прийти на работу, с утра у меня идет кровь из носа, я только что из больницы…
– Что? Ты в больнице?
– Да, простите меня, им пришлось сделать мне кровоостанавливающий укол.
– О, господи, а я думал уже звонить твоему куратору. Ну, раз так, то я не буду сообщать ей о прогуле. Выздоравливай, мальчик, завтра у тебя выходной. Надеюсь, тебе станет лучше!
– Спасибо, сэр, – проговорил Блэйм, лежа на кафельном полу ванной комнаты.
Кое-как он дополз до рюкзака и достал из бокового кармана оставшуюся таблетку «Прозака» и только сейчас заметил, что на капсуле было написано: «60 мг».
– Шестьдесят миллиграмм, раньше же было двадцать, почему она… сумасшедшая! Позавчера я за один раз хватанул сто двадцать миллиграмм «Прозака»?! Идиот! – ругал себя Блэйм, вскрывая капсулу и высыпая содержимое на стол.
Аккуратно разделив порошок на две равные дозы, он слизал одну из них.
Через пятнадцать минут дрожь в руках и ногах начала проходить.
Окончательно придя в себя, Блэйм решил отправиться в центр, при этом заглотнув изрядную дозу кофеина из кафетерия гостиницы.
Доехав до «Парксайд Авеню», он, недолго поплутав, наконец, зашел в серое здание, на котором было написано: «Центр помощи людям, страдающим дислексией».
Налив себе еще один стакан кофе, он прошел в светлую широкую аудиторию, в центре которой находилась трибуна, а вокруг стояли стулья, большая часть которых была занята. Выбрав место подальше от основного скопления людей, он весьма удобно пристроился на задних рядах в ожидании начала.
Во время сеанса очередная жертва с врожденной дислексией вышла за трибуну и начала вещать о том, какие они все необычные люди и что все они, несомненно, одаренные и талантливые. Что даже сам Эйнштейн страдал от дислексии. Где-то в середине своей заученной речи женщина все же ошиблась, и ей потребовалось минуты две, чтобы прочитать забытое слово.
После выступления начались групповые сеансы, где участники в паре с любым из пришедших читали отрывок из понравившейся книги, подбадривая друг друга и с терпением выжидая, пока коллега по несчастью правильно разберет слово.
Блэйму досталась светловолосая девушка лет девятнадцати, без макияжа, с приятным светлым лицом. Он предложил ей читать первой.
– Спасибо, вообще я не люблю, когда меня слушают.
– Мне будет очень приятно, если ты почитаешь мне первой, – настаивал Блэйм.
Она зачитала отрывок из книги «Моби Дик».
Блэйм завидовал девушке, ведь у нее была не та форма дислексии, что у него. Болезнь девушки была излечимой, и со временем ей удастся научиться разбирать слова практически без ошибок. С каждым предложением у нее получалось все лучше и быстрее читать. Когда очередь дошла до Блэйма, они остановились на главе «Ковровый саквояж».
Уже на втором предложении он взмолился о помощи, и она присоединилась к нему, чтобы разбирать непонятные слова вместе. Девушка каждый раз удивлялась, как он раз за разом читал неправильно только что прочитанное слово.
– Только по памяти я могу произнести правильно с первого раза. А когда читаю, то вижу все наоборот, – улыбаясь, ответил Блэйм.
– Вот это да!
– Знаю, с первого взгляда кажется, что я притворяюсь, но это действительно так.
– Что же ты тогда делаешь здесь? – изумилась девушка. – Почему ты не в медицинских центрах… как их…
– Неврологических? – помог он ей с ответом.
– Да, я думала, над такими людьми ставят эксперименты, как над подопытными мышками, ну, знаешь, чтобы изучить болезнь еще глубже и помочь другим.
– И там я уже был…
Он с облегчением выдохнул, когда сеанс закончился и все начали расходиться. Девушка попросила у него номер телефона и сказала, что он может звонить ей, чтобы иногда, если ему станет совсем невмоготу, она могла читать ему книги. Блэйм не стал возражать и говорить об аудиокнигах, которых у него было предостаточно, не хотел обидеть ее.
После того, как он провел эти два часа в компании людей с той же проблемой, что и у него, Блэйму стало действительно легче. Ему захотелось расцеловать их всех, стоя на смотровой площадке Эмпайр-стейт-билдинг.
«Каждый из них был моей частичкой, и каждый дополнял меня. Дополнял этот безымянный остров, затерянный посреди бескрайнего океана имени самого себя».
Встреча. Пролог II
Меня скрутило и выбросило к берегам безжизненного острова, словно труп белого кита, чтобы там я разлагался и становился его частью.
Казалось, что это какое-то неистовое начало моего конца, когда я, омываемый бурлящей морской пеной, валялся там, и камни царапали мою кожу.
Я стал одиноким трупом в безжизненной колыбели – теперь это мой новый дом.
Из-под полуоткрытых темных глаз, испугавшись, как ребенок, я наблюдал за тем, как свет умирал, я хотел смотреть на его рассеивание вечно.
– Остановись! – прокричал я. – Теперь я знаю, что мы для тебя!
Не слушая меня, что-то подползало ближе и сворачивалось в спирали вокруг безжизненной туши. Насмехаясь надо мной танцем жизни и вечностью юности.
Смеялось мне в лицо и поглощало живительную воду, испивая ее из своих тонких прозрачных рук.
Бестелесное создание, остановись!
Ты сведешь меня с ума.
Что же ты такое?
Прошу, застынь, хотя бы на мгновение!
Остановись!
Хочу смотреть на тебя и становится трупным ядом, отравляя твою обитель
Встреча 2
– Ты бы мог одеться и поприличнее, – укоризненно заметила мать, когда после недельной разлуки увидела Блэйма возле Центральной больницы Манхеттена.
Она была в строгом костюме черного цвета, густые каштановые волосы забраны в пучок на затылке, в руках женщина держала черную сумку и мобильный телефон.
– Это твой лимузин стоит там?
– Почему сразу мой?
– Ну, это ведь тебя на нем сюда привезли.
– Прекрати, Блэйм!
– Каково это – быть богатыми? – он шел спиной вперед, держа руки в карманах и глядя на лимузин марки «Бентли».
– Ты меня спрашиваешь?
– Ну, ты же с ним общаешься, с этим Драфтом.
– А ты думаешь, что он такой же, как его сын?
– Да мне вообще все равно.
– Он пригласил тебя поужинать в «Гранд Палас».
– Ты что, разместилась в самой дорогой гостинице в городе?
– А ты уже начал разбираться, что здесь сколько стоит?
– Что за ужин?
– Семейный.
– Я пойду только для того, чтобы не оставлять тебя с ним наедине.
Под каменным взглядом матери Блэйм зашел в лифт для VIP-пациентов.
– Сколько еще раз тебе говорить: если бы не деньги этого человека, твоего отца давно бы уже не было в живых.
– Сколько еще раз тебе говорить: если бы не его ублюдок, мой отец работал бы сейчас в этой больнице, а не был ее VIP-пациентом.
– Мне что, пойти и убить его теперь за это?
– Не надо себя утруждать, убийцей стану я.
– Мне всегда нравились эти твои шуточки, в них звучит доля какой-то страшной правды.
Доехав наконец до самого верхнего этажа больницы и выйдя из лифта, они попали в обширный белый холл, украшенный зеркальным потолком и кафельным полом. Вдоль стен стояли обитые белой кожей скамейки с огромными расписными цветочными вазами по бокам.
– Так, а я не понял, мы в больницу пришли или в музе…
– Нэнси, я жду вас уже целый час, – он был стройным мужчиной высокого роста. Его седые волосы красиво контрастировали с голубыми глазами на остром, аристократически бледном лице с тонкими губами и безупречно прямым носом. Он казался героем любовного романа, только что приехавшим с поля для игры в гольф: в бежевых брюках, рубашке поло и с повязанными вокруг плеч рукавами белого свитера. Добрые, загадочные глаза, казалось, смотрели в самую душу с какой-то ухмылкой, с врожденным чувством превосходства.
– Ох, Эйден, простите меня, я задержалась из-за сына – он совершенно не разбирается в нью-йоркском метро, а на такси, которое я за ним выслала, ехать отказался!
Эйден с каким-то странным чувством боли и сострадания посмотрел на Блэйма, который по-прежнему стоял, опустив руки в карманы.
Мужчина неловко протянул ему руку, и только тогда Блэйм вытащил свои вспотевшие ладони из потрепанных джинсов и поздоровался с ним как можно более великодушно.
– У вас очень красивый сын, Нэнси.
– Красота не главное, – строго заметила она. – Боюсь, он стал черствым, как сухарь, в последние годы. Я перестала находить с ним общий язык.
На что Эйден Драфт лишь глубоко вздохнул.
– Я слышала о несчастье, которое произошло в вашей семье. Надеюсь, с ним все хорошо?
– Ах, вы про Юкию?
Блэйма перекосило от одного только имени, он тут же вырвал руку и поспешил в палату к своему отцу.
– Простите, мне не стоило…
– Ничего, не извиняйтесь, Эйден. Я не представляю, как вы управляетесь с четырьмя вашими детьми.
– Ну, это хороший вопрос. Иногда кажется, что мне стоит написать об этом книгу, – задумчиво проговорил он.
Ничего не ответив ему, Нэнси подхватила мужчину под локоть, и они, не спеша, направились в палату к Лэсли Хаббарду.
В больничных покоях было темно, жалюзи на окнах плотно задернуты. Здесь поддерживался специальный микроклимат.
Сам Лэсли лежал, подключенный к всевозможным трубкам, компьютерам и мехам, которые фильтровали воздух в его легких.
Профессора практически не было видно за всей этой техникой.
Блэйм прошел вглубь комнаты и встал напротив окна, посматривая сквозь задернутую штору и потирая затылок. Это был не первый раз, когда он видел его: просто после перевода из больницы в Лондоне – и после последнего визита Блэйма – прошла целая неделя. Перевод осуществлялся в связи с тем, что появилась возможность провести какие-то электромагнитные импульсы через мозг его отца и что необходимая аппаратура находилась в Нью-Йорке. Из-за этого Блэйму пришлось переехать в этот город на время, пока Лэсли будет здесь.
Он прекрасно осознавал, что ничем не может помочь ему. Сколько было бессонных ночей, которые Блэйм провел наедине с ним, и просьб, чтобы тот открыл глаза…
Все это прошло и притупилось в памяти. Его агония. Его слезы. Конец его беспечного детства случился в палатах лондонских больниц.
Несмотря на это он все равно не мог оставить его: а если тот умрет и Блэйма не окажется рядом?.. Или он будет лететь в самолете, когда отца не станет…
Хотя это уже давно произошло. Его отец уже давно умер. Кома, в которой он находился, скорее всего, никогда не закончится. И, наверное, придется отключить аппарат жизнеобеспечения прежде, чем они дождутся хотя бы малейшего движения его рук или даже век.
В палату зашли Нэнси и Эйден, выведя Блэйма из глубокого раздумья.
Проблема была в том, что они с матерью не хотели его отпускать. Хотя в последнее время Блэйм все чаще стал ловить себя на мысли, что ему единственному все это было нужно, матери уже стало все равно. Все это стало ей в тягость. Глубоко в душе она тоже ненавидела всю эту семейку.
– Врачи говорят, что проведут процедуру на следующей неделе, – нарушил затянувшееся молчание Эйден. – Вы ведь будете не против, если я составлю вам компанию на эту неделю?
– Что вы, Эйден, ваше время дорогого стоит!
– А Блэйм?
– А что Блэйм? Не обращайте на него внимания, он сам по себе. Говорит, что устроился на работу…
– Мама, – оборвал ее сын.
– На работу? Кем? – удивился Эйден.
– Неважно, – огрызнулся Блэйм. – Вы, кажется, говорили о процедуре?
– Ах да, специалисты утверждают, что такую операцию они проводили только животным в экспериментальных лабораториях, но гарантируют стопроцентную безопасность. В случае провала состояние пациента останется прежним. Позже я познакомлю вас с профессором, он подробнее объяснит всю суть процедуры, – с последним заявлением он с нежностью обратился к Нэнси.
– Спасибо, Эйден, за все, что вы для нас делаете.
У Блэйма от отвращения засосало под ложечкой, и он, недолго думая, решил вмешаться:
– А что там насчет «семейного ужина»? – съехидничал он.
– Ах, я совсем забыл, – стукнул себя по лбу Эйден, – конечно, если ты не против, я с удовольствием познакомлю вас с моей семьей! Я очень рад, что ты не отказываешься от предложения провести этот вечер в нашей компании.
Они направились к выходу из палаты, Блэйм мельком взглянул на отца.
– Как же я скучал по этому английскому акценту, – с каким-то странным благоговением в голосе проговорил Эйден. – Сам я тоже вырос на улицах Лондона, но с годами он просто выветрился из меня и моих детей. Сейчас все они говорят, как прожженные американцы.
– Ах, это вы про Блэйма? Да, акцент у него что надо, только ирландский пьяница после десятой кружки сивухи сможет разобрать его речь. Порой даже я не понимаю, что он говорит. Думаю, что с его акцентом случился небольшой перебор.
Эйден рассмеялся, провожая их и давая им обоим зайти в лифт.
– Вы не против, если я устрою вам небольшую экскурсию по Манхэттену? Посмотрим на всемирные торговые центры…
– Я с удовольствием. Слышала, вы тоже участвуете в строительстве будущего Нью-Йорка.
– Скорее, являюсь совладельцем акционерного общества. Я уже давно отошел от глобальных застроек, пара зданий действительно построены на мои средства, но они принадлежат строительным конгломератам, соучредителем которых я и являюсь…
– Ох, боже мой, у меня от вашей речи все запуталось в голове, если честно, я ничего не поняла! – резко оборвала его Нэнси. – Знаете, я полжизни проработала в библиотеке: Томас Эллиот, Шекспир, Оскар Уайльд…
– Это прекрасно, – какой-то странный огонек загорелся в глазах мужчины, и Блэйму захотелось провалиться в шахту лифта, лишь бы не видеть этого типа рядом со своей матерью. – Вы закончили филологический?
– Да, в свое время я преподавала английскую филологию. Так, в общем-то, мы и познакомились с Лэсли. Знаете, он со своими растениями, а я со своим Байроном.
Блэйм неуверенно улыбнулся, и на его глаза навернулись слезы.
– Простите, я просто… продолжайте. Не обращайте на меня внимания.
– Наверное, я очень фамильярен с вами, вашему сыну это не нравится, – выходя из лифта, Эйден сказал это матери Блэйма так, чтобы тот не услышал.
– Не придавайте этому большого значения. Совершенно избалованный ребенок. Если честно, я в ужас прихожу от того, что с ним делать дальше. Он настоящий фаталист! А ведь у него еще вся жизнь впереди, – причитала Нэнси, когда они выходили из больницы. Эйден лишь внимательно посмотрел вслед уходящему юноше…
– Нэнси, дайте ему время. Я вижу, что он мальчик с мозгами – мне всегда нравились такие люди. Люди, у которых трудно прочитать мысли. Никогда не знаешь, о чем они думают на самом деле.
– Он очень гордый. Боюсь, жизнь обломает его крылья, и ему станет невыносимо жить, – с каким-то испугом в голосе прошептала женщина.
– Нэнси, перестаньте читать Байрона, – попытался сыронизировать Эйден.
Вскоре они уже ехали по нижнему Манхэттену, поднимая головы кверху так высоко, насколько это было возможно, чтобы хоть как-то разглядеть один из самых высоких небоскребов в мире.
– А оно выше Шанхайского Торгового Центра? – поинтересовался Блэйм у Эйдена.
– Нет, Шанхайская башня на сто метров длиннее.
– Ничего себе!
– Ты интересуешься строительством, Блэйм?
Парень залез обратно в салон лимузина.
– Нет, мне просто интересно. А мама говорила вам о моей неизлечимой форме дислексии?
– Блэйм, – Нэнси стукнула его по ноге.
– Что? У него дислексия? Я думал, это несерьезная проблема.
– О, только не в его случае, – резко оборвала разговор Нэнси, оставив Эйдена в недоумении.
– А вот и дом, милый дом, – они, наконец, подъехали к зданию «Гранд Палас», выполненному в кричащем стиле ар-деко, который гармонично вписывался в панораму одной из самых знаменитых улиц мира.
С первого взгляда небоскреб напоминал зиккурат. Темная с золотом скала величественной тенью падала на улицы Нью-Йорка. До тридцатого этажа насыщенно-черный фасад здания был выполнен в незатейливом стиле, зато, подняв голову повыше, можно было разглядеть, как пышно он декорирован золотыми пилястрами и карнизами на самых высоких этажах, а верхушку украшали небольшие башенки золотого цвета.
– Вы называете гостиницу милым домом? – язвительно заметил Блэйм, когда они заходили в зеркальный вестибюль.
– В строительстве этого здания я принимал непосредственное участие, – сухо заметил Эйден. – Несколько этажей в этом здании я выкупил у своих акционеров еще на этапе строительства и сейчас использую их в качестве служебных квартир. На данный момент мои дети проживают здесь, – сказал он, когда они входили в лифт с позолоченными дверями.
Нэнси готова была испепелить Блэйма взглядом за его наглость.
Вскоре они приехали на сорок восьмой этаж и прошли в обширный зал, посреди которого стоял огромный обеденный стол, за которым уже собрались дети Эйдена.
– А это моя роза – Виктория, мы зовем ее Викки, – указал он на свою старшую и единственную дочь.
– Папа, прекрати, – засмущалась пухлощекая девушка с вьющимися золотыми кудрями и ярко-голубыми глазами. Что-то было в ее внешности викторианское: крупные молочные руки, статная осанка, длинная шея – она напоминала портреты женщин с полотен Эдуарда Мане. – Я очень рада вас видеть, мисс Хаббард. Спасибо, что не отказали и пришли вместе с Блэймом к нам на ужин.
Пропустив наигранную прелюдию дочери мимо ушей, Эйден продолжил:
– Это Александр – единственная надежда семьи Драфт и мой преемник. В этом году ему исполнилось тридцать пять лет.
Высокий худощавый мужчина со светлыми волосами и такими же, как у Эйдена, глазами, вскочил из-за стола и подбежал к Нэнси, чтобы пожать ей руку и еще раз принести свои соболезнования по поводу того, что их семья стала причиной такого несчастья.
Нэнси уже была с ним знакома: именно он тогда улаживал все дела после аварии с семьей Хаббардов и решал проблемы с финансами, необходимыми для лечения профессора.
Она лишь мило улыбнулась.
– Ну, а это Джеймс. В этом году он поступил в Йельский университет. Хочет быть адвокатом.
Джеймс был очень похож на Викки, тоже пухловатый, с такими же глазами и прилизанными светлыми волосами.
– Очень приятно, – сдержанно проговорил он, но подходить к Нэнси не стал.
– Нэнси, Блэйм, пожалуйста, присаживайтесь.
Виктория настояла на том, чтобы Блэйм сел рядом с ней.
– А где же миссис Драфт?
– Кхм, она сейчас как раз в Лондоне, – немного замялся Эйден.
– Знаете, Эйден, все ваши дети очень сильно похожи на вас! – воскликнула, наконец, Нэнси.
– Ах, ну это потому, что матери у них разные, – казалось, сам себе в укор заявил Драфт-старший.
После его слов Викки вместе с Алексом тихо рассмеялись, а Джеймс, сжимая салфетку в руках, казалось, готов был лопнуть от негодования.
Подали изысканный обед под серебряными колпаками, на серебряных тарелках и с фужерами из хрусталя, в которых пенилось шампанское.
– Ты планируешь остаться здесь на все то время, пока твоего отца будут лечить? – ласково спросила Викки у Блэйма.
«Лечить, – мысленно передразнил ее Блэйм. – Скорее, ставить над ним опыты, как над лабораторной крысой».
– Д… да, наверное, – замялся с ответом Блэйм.
– Викки, милая, он ужасно сильно смущается в обществе девушек, – встряла в их разговор Нэнси. – Ему пару месяцев назад исполнилось шестнадцать лет, и он совершенно не умеет себя вести в обществе дам!
Викки улыбнулась:
– Ему следует пообщаться с Алексом, уж он-то в этом деле настоящий пикап-мастер. Недавно охмурил какую-то кинозвезду и в традициях лучших мыльных опер расстался с ней. Бедняжка месяц лежала в реабилитационном центре.
– Боже, как жестоко! – воскликнула Нэнси.
Алекс с упреком посмотрел на Викки и уже было открыл рот, чтобы возразить, как его прервал Джеймс:
– Не хотите принять участие в скачках, которые пройдут на следующей неделе в Дубае?
– Какие ставки? – тут же встрял Алекс.
Джеймс хотел было назвать цифру, но потом посмотрел на присутствующих гостей и перевел взгляд на отца, который пристально глядел в ответ, затем достал ручку из кармана и на салфетке написал какую-то длинную цифру и передал ее Алексу.
