Текст книги "Сожитель (ЛП)"
Автор книги: Niitza, layersofart (layersofsilence)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
========== 1 ==========
– Объявление?
– Да. В газете.
– Объявление.
Наташа совсем не этого ожидала, когда ее вызвали из-за крайней необходимости.
– Наши аналитики обнаружили его сегодня утром, – объясняет Фьюри, стуча пальцем по сложенной газете перед ним. – Нас уведомляют о каждом публичном упоминании, содержащем вариации имени капитана Роджерса, – Наташа даже не утруждается кивком – она об этом знает, и Фьюри знает, что она знает. – Обычно подобное сочлось бы за опечатку, совпадение или недостоверную информацию. Но это объявление не может быть признано таковым.
Он толкает газету через стол Наташе, и она берет ее в руки. Упомянутое объявление обведено красным: ДЮПОНТ-СЁЕРКЛ, сдается комната с мебелью, общая ванная и кухня. Станция метро и остановка для автобусных маршрутов 42, D2, H1, L1 расположены поблизости, как и магазины. Коммунальные услуги учтены. Для подробной информации обращаться к С. Роджерсу по номеру… Номер телефона совпадает с номером, который Стиву выдали вместе с телефоном, выпущенным ЩИТом.
А потом Наташа видит, сколько требуют за аренду, и сощуривает глаза.
– У нас есть два варианта, – продолжает Фьюри, откидываясь на стуле и сцепляя пальцы в замок. – Либо это тоже фальшивая информация, в случае чего мы должны поволноваться о том, как и зачем этот номер попал в самую популярную газету Вашингтона, либо это все по-настоящему, и в этом случае это по-прежнему остается проблемой, потому что теперь половина населения города знает личный номер Капитана Америки или его адрес.
Если коротко, то Наташа должна узнать, что из этих двух вариантов правда, и быстро и благоразумно со всем разобраться.
Она уверена, что люди из Красной Комнаты, которые обучили ее ведению допроса, и предположить не могли, для чего она будет использовать свои навыки.
*
– Слышала, ты комнату сдаешь, – говорит Наташа, когда Роджерс открывает дверь. Она ухмыляется и держит в руках газету, которую ей отдал Фьюри.
Роджерс на секунду почти выглядит встревоженным, но быстро берет себя в руки и делает шаг назад, впуская Наташу в квартиру. Он уже знает, как все устроено.
– Да, сдаю, – отвечает он. Еще он очень хорошо знает то, что в отрицании нет смысла. – А что, так уже тоже никто не делает?
– Ой, конечно делают, – отвечает Наташа, следуя в гостиную. – Если судить по количеству звонков, которые ты, скорее всего, продолжаешь получать с тех пор, как вышла утренняя газета.
Она не упускает того, как Роджерс бросает мимолетный взгляд на свой телефон, который безмолвно лежит на журнальном столике. Скорее всего отключенный.
– Вот чего не делают, – продолжает она, – так это не дают номер своего телефона, который принадлежит ЩИТу. Он только для рабочего использования и должен быть конфиденциальным. Да и номер отличается от обычных.
Всякий, кто видел объявление, наверняка понял это: там недостает цифр. Но – Наташа понимает только сейчас – Роджерс, вероятно, этого не заметил. У него вряд ли есть большой опыт в области современных телефонных номеров: ему попросту сравнивать не с чем.
– Никто не удосужился объяснить, как использовать вон ту штуковину, про номер я вообще молчу, – он указывает на девайс на подоконнике, на котором кнопок больше, чем на каком-нибудь машинном аппарате. Когда Наташа впервые была в этой квартире, она его заметила и в последующем рапорте написала, что если ЩИТ настаивает на оснащении квартиры Роджерса чем-то устаревшим, – вроде стационарного телефона, – то они должны сделать это устройство хотя бы более или менее практичным. Оказывается, никто не прислушался.
Идиоты.
– Он должен быть написан на коробке или инструкции.
– Да? – раздраженно отзывается Роджерс. – И где же хоть что-то из этого?
Двойные идиоты.
Ей следует поговорить с Фьюри о том, каких людей он нанимает.
Опять.
Но она здесь не за тем, чтобы раздражаться на непозволительную некомпетентность сотрудников ЩИТа, так что она продолжает:
– Еще проблема в том, что ты, ну, знаешь. Ты.
Роджерс отводит взгляд, играя желваками.
– Это Энни предложила, – говорит он.
– Энни? – Наташа удивленно моргает.
– Из бинго-клуба, – отвечает Роджерс. – Куда я хожу каждую неделю. О чем ты, конечно, знаешь все во всех подробностях.
Роджерсу понадобилось какое-то время, чтобы понять, что ЩИТ его мониторит, – достаточно долгое время, на самом деле, так что Наташа даже почти разочаровалась. После всей этой шумихи и радости по поводу возвращения капитана она ожидала, ну. Большего. Одного из величайших стратегов Второй Мировой, если верить Коулсону.
А потом она поняла, что у него с самого начала были подозрения, но окончательно поверить в это ему мешало его нежелание столкнуться с правдой. Как если бы он ожидал от них чего-то другого; как если бы он ожидал от них лучшего. Но с тех пор он не перестает напоминать о том, что он все знает. Не со злобой, не совсем, потому что тон у него для этого слишком нейтральный. Но комментирует он это часто настолько, чтобы можно было понять его неодобрение, будто это у Роджерса есть причины и право быть разочарованным.
– Я здесь лишь за тем, чтобы помочь тебе разобраться с этим веком, – дипломатично говорит Наташа.
– И в этом веке запрещено искать сожителя, когда у тебя есть свободная спальня? – Стив вопросительно поднимает бровь.
– Зачем ты это делаешь, Роджерс? – спрашивает Наташа. – Если серьезно?
На мгновение ей кажется, что он не ответит, но потом он неохотно пожимает плечами.
– Я не знаю. Мне просто… – он замолкает и вздыхает. – Тут просто одиноко, наверное, – он улыбается одной из своих ужасных полуулыбок, мимолетных и грустных, но улыбка исчезает с его лица во мгновение ока. – Я не привык к такому количеству свободного места, которое не с кем разделить.
– Ты никогда раньше не жил один? – любопытствует Наташа.
– Жил, – отвечает Роджерс, кривя губы. – В местах размером с мою нынешнюю ванную комнату. А так… Я жил вместе с мамой. Потом – недолго – с Арни. А потом, ну. Едва ли у тебя в армии есть собственная комната.
– Что за Арни?
Она не помнит этого имени в личном деле Роджерса. Но, опять же, информации о Стиве до сыворотки у них ничтожно мало: свидетельство о рождении, выдержки из церковного реестра, кучка медицинских записей… Первые детализированные записи появились в то время, когда он попал в армию, и даже тогда достоверные записи начались только с момента его подготовки к проекту “Перерождение”.
– Друг, – отвечает Роджерс и больше ничего не говорит.
Наташа чувствует, как внутри зарождается желание знать подробности, надавить, выпытать, но она понимает, что если она так и сделает, то их разговор пойдет еще хуже, потому что Стив, скорее всего, говорить об этом не хочет. Поэтому она делает мысленную заметку разузнать все позже, самостоятельно. Ее приставили к Стиву в качестве надзирателя, и, так как она относится к работе серьезно, она должна раздобыть всю информацию, узнать о Роджерсе все. Особенно то, что может вывести его из себя.
– Так вот, – продолжает он. – Раз уж у меня теперь есть все это, – он обводит рукой комнату так, будто она очень большая (больше, чем нужно ему), как будто он не знает, что со всем этим свободным местом делать, даже несмотря на то, что для Вашингтона квартира по размеру самая обычная. – Я подумал, что могу кому-то помочь. И в ответ… Разве не ЩИТ продолжает внушать мне, что я должен знакомиться с людьми, свыкнуться с устройством современного мира?
И вот теперь тон его голоса чрезмерно насыщен сарказмом.
– До этого момента ты не особо прилагал усилия, – подмечает Наташа. Клинт пытался с ним сблизиться, но все его попытки были вежливо отвергнуты. Наверное Роджерс думал, что Клинт делал это из-за приказов свыше, как это делает Наташа.
– Да вы не особо-то давали мне возможность знакомиться с кем-то, с кем я не работаю, – парирует он.
Наташа склоняет голову набок, признавая поражение. Не важно, насколько сильно ей нравится Клинт и насколько сильно она его уважает, – она знает, что он вряд ли относится к категории обычных людей. Может даже поэтому он ей так нравится. Но ни он, ни кто-либо другой из ЩИТа не сможет помочь Стиву свыкнуться с новой жизнью.
В то же время, не могут же они просто так позволить кому угодно завести тесные отношения с Капитаном Америкой. Это не будет безопасным ни для гражданских, ни для ЩИТа. И Роджерс, очевидно, очень хорошо об этом осведомлен.
– И ты забываешь про людей из бинго-клуба, – добавляет он.
– Да им всем там лет по семьдесят, не меньше, – подмечает Наташа. Она помнит свою реакцию, когда игра впервые появилась в рапортах. Дальнейшее расследование привело обнаружению Роджерса, играющего несколько раундов поздно вечером после посещения Пегги Картер. Каким-то образом он начал делать это регулярно, и сейчас у него выделен определенный день недели на бинго-клуб: четверг, шесть часов вечера, ночь бинго.
– Почти мои ровесники, – отзывается Роджерс.
Его чувство юмора появляется в самые неподходящие моменты. Наташа сдерживает разочарованное фырканье.
– Я же никак не смогу тебя переубедить, да?
Роджерс и не отрицает, и не соглашается, но Наташа может различить собственное поражение. Она перекрещивает руки на груди.
– Идея же неплохая, – в конце концов говорит капитан.
Перечисление всех пунктов, по которым идею можно считать плохой, будет, наверное, не к месту.
– И ее… Энни предложила, – вместо этого говорит Наташа. Ей нужно попытаться полностью разобраться в ситуации.
Роджерс кивает.
– Она сказала, что некоторые ее друзья так делают, чтобы свести концы с концами или же просто ради компании. У нее есть внучка, которая может быть захочет снимать комнату, но… – он прерывается. Наташа внезапно представляет себе целый взвод маленьких пожилых старушек, очарованых одним-единственным Стивеном Грантом Роджерсом и готовых свести его с милой молодой девушкой, желательно с собственной родственницей.
А ведь она тоже может внести в это свой вклад.
Слежка за Роджерсом потребует куда больше усилий, чем она ожидала.
– Но?
– Я хочу помочь, – говорит Роджерс. – В смысле, я не ради денег это делаю. Мне хочется помочь кому-то, у кого нет возможности снимать собственную квартиру, и кто заслуживает… – он делает неопределенный жест рукой. – Вот почему я так занизил цену. Ну или попытался.
Наташа знает, что у него все еще есть проблема с деньгами, с тем, насколько обесценен доллар в современные дни. Он пугается счета каждый раз, когда они встречаются, чтобы выпить кофе. Даже несмотря на это, Наташа не сдерживает смешок.
– С такой низкой рентой твое объявление будет принято либо за мошенничество, либо за нечестную конкуренцию, – говорит она. – И в обоих случаях привлечет к себе не тех людей.
Настает очередь Роджерса скрещивать на груди руки.
– И каких же это? – бросает он с вызовом.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – отвечает Наташа, но у выражение лица у Роджерса уже приобретает привычную упрямость: нахмуренные брови, стиснутая челюсть. Он готов ругаться, однако Наташа не спешит отступать. – Мы не можем позволить неизвестно кому жить с национальной фигурой.
Он тяжело вдыхает, и Наташа уже готовится к тому, что он может выкинуть в ответ на это, но он лишь медленно выдыхает.
– И что же это значит? – спрашивает он, поняв, что они зашли в тупик.
Наташа не упускает появившейся возможности и предлагает:
– Позволь мне проверять и отсеивать неподходящие кандидатуры?
– Нет.
– Тебе нужна помощь, – продолжает она, игнорируя мгновенный отказ. – У тебя телефон взорвется в первую же секунду, если ты его включишь. Ясно же, что в этой ситуации ты не выигрываешь, Роджерс, – она ненадолго замолкает. – И, кроме того, все сейчас пользуются помощью риелтора. Я даже не возьму с тебя много денег.
– О, так риелтор тоже есть в твоем резюме? – скептически спрашивает Роджерс, приподняв бровь.
– Еще нет, – отвечает Наташа. – Но, если тебе помогу, то появится, – улыбается она. – Ты мне даже одолжение сделаешь, если честно. До этого я никогда не прикидывалась агентом по недвижимости, но это очень хорошее прикрытие, которое может пригодиться в случае чего.
– Но решающую роль сыграет мое мнение, так? – Роджерс поджимает губы.
– Конечно, – ее быстрое согласие заставляет его только еще больше насторожиться.
– И ты можешь пообещать, что не станешь использовать данные ЩИТа, чтобы шариться в прошлом людей?
О, он чересчур сильно беспокоится о частной жизни.
– Нам же нужно раздобыть хоть немного информации, – отвечает Наташа, но потом добавляет:
– Но я попытаюсь разузнать как можно больше во время собеседований.
Роджерс смотрит на нее в течение нескольких долгих секунд. Она осторожно сохраняет нейтральное выражение лица. В конце коцнов он вздыхает и говорит:
– Ладно.
– Ура, – произносит Наташа, позволяя себе улыбнуться одним уголком губ. Улыбка становится шире, когда Роджерс добавляет:
– И мне, наверное, новый телефон нужен.
*
Стиву приходится положиться на мисс Романову – как только она берется за какое-то дело, она выполняет его быстро и эффективно. Через две недели после их разговора он возвращается к себе в квартиру и находит ее у себя на диване: она сидит, скрестив ноги, и листает какой-то файл.
– Принесла тебе первую партию, – говорит она, не поднимая взгляда, как будто то, что она находится в его квартире, вполне ожидаемо.
Им точно нужно Поговорить о соблюдении личного пространства. Мисс Романова – да и весь ЩИТ, чего уж там – об этом не знают совсем ничего. Но ему придется пока отложить этот разговор, потому что любопытство съедает его с того самого момента, как Наташа попросила выделить вечер, чтобы они обсудили детали, связанные с встречами с потенциальными сожителями.
Стив усаживается в кресло, расположенное перпендикулярно дивану, пока Наташа быстро объясняет ему, что да как: по какому принципу она отобрала каждую группу, какие критерии выбора она использовала, какие вопросы задавала. Наташа говорит, что большая часть кандидатов – ветераны, которых она нашла в отделе по работе с ветеранами. Как раз те люди, у которых есть жизненный опыт, схожий с опытом Стива, и которые в случае чрезвычайной ситуации станут действовать похоже.
Также ей пришлось поднять размер ренты почти до средней платы за аренду в этом районе. Более низкая цена вызовет лишь недоверие.
– Вот мой выбор, – говорит Наташа, хлопая по стопке с папками справа от нее, так что – конечно же – внимание Стива привлекает более высокая стопка, которая лежит ближе к нему.
– А это… – спрашивает он.
– Не прошедшие отбор.
– И почему же? – Стив двигает папки к себе, но мисс Романова не пытается его остановить. Такое чувство, будто она хочет, чтобы он взглянул на них.
Он листает файлы и понимает, почему она его не останавливает – у него есть собственные критерии, которые ему хотелось бы учесть. Большинство людей из этой стопки не слишком сильно нуждаются в помощи: они живут в США уже какое-то время, имеют стабильную работу и место жительства, но просто ищут что-то с более низкой арендной платой.
Несколько папок помечены словами альт-правый или белый расист. Ему следует спросить.
– Это значит то, о чем я думаю?
– Если ты думаешь о том, что это современная версия американских подражателей фашистам, то да.
А Стив уже было надеялся, что люди давно оставили такие идеи. Ему множество раз говорили, что это столетие куда лучше предыдущего, и частично так и есть, но потом он узнает о подобных вещах и…
Ну. Если коротко, то ему очень сложно решить, какое столетие считать лучшим.
Оставшиеся кандидаты либо не подходят по характеру, либо сами дали знать, что квартира не соответствует их желаниям. А потом:
– Что насчет него? – интересуется Стив, хмурясь над предпоследней папкой. Она довольно тонкая – собеседование не дало толком ничего. Или оно было недолгим, или сам мужчина быстро решил, что предложение ему не подходит.
– Не думаю, что он подойдет, – отвечает мисс Романова.
– Почему? – хмурится Стив.
– Он вернулся всего пару месяцев назад и все это время провел в основном в больнице. У него ампутирована конечность, и он – бывший военнопленный. Ему нужна тихая и стабильная обстановка, а это вряд ли то, что может получить сожитель Капитана Америки.
Стив снова смотрит на файл. Нет, он все понимает, ему тоже не нравится быть сожителем Капитана Америки. Но все же.
– Но это уже ему решать, ведь так?
Мисс Романова просто смотрит на него в ответ. У нее есть эта сверхспособность превращать выражение своего лица в идеальное зеркало: ты видишь либо то, что жаждешь увидеть, либо то, чего боишься.
– Есть другое место, где он может жить?
– Он сказал, что у него в Бруклине есть семья.
Стив поджимает губы.
– Ты же понимаешь, что это – как раз та ситуация, в которой я бы мог помочь? – спрашивает он. Если бы этот мужчина хотел жить в Бруклине с семьей, то он не стал бы искать себе место в Вашингтоне, верно?
– Роджерс, – предупреждающе произносит мисс Романова.
– Нет, я хочу с ним увидеться, – говорит Стив и пододвигает к себе стопку с подходящими кандидатами, после чего кладет поверх нее папку с именем Джеймса Барнса и поднимает взгляд на мисс Романову. Она понимает, что он настроен серьезно, и поджимает губы. По ней видно, что она это решение не одобряет.
Но она не говорит ни слова против.
*
Роджерс выбирает Джеймса Барнса.
Конечно же.
Наташе интересно, почему она вообще удивляется этому. Она должна знать его персональные качества, раз уж она его надзиратель. И пока первым впечатлением была честность, граничащая с наивностью, сейчас она может сменить это на честность, граничащая с упрямством.
Она наставивает на своем присутствии во время дополнительных собеседований: кому-то же нужно убедиться в том, что все точно подписали документы о согласии на неразглашение, прежде чем пересечь порог квартиры Роджерса. Оказывается, что эта мера предосторожности довольно важна, потому что очень часто первой реакцией кандидатов, зашедших в квартиру, становится восклицание “Черт возьми! Ты же Капитан Америка!”, которое Наташа слышит через дверь.
Она даже не удивлена, что никто из этих людей не проходит отбор.
Джеймс Барнс, так или иначе, ведет себя тихо. Он с недоверием смотрит на документ, который его просят подписать. Смотрит достаточно долго, чтобы у Наташи зародилась надежда, что он откажется. Но он все же подписывает согласие, потом дверь за ним закрывается, и после никакого восклицания не слышно.
Это собеседование длится намного дольше остальных – дольше, чем ожидала Наташа. Когда они разговаривали с Барнсом в первый раз, все закончилось довольно быстро, потому что мужчина говорил очень мало, отвечал на вопросы очень кратко или вообще молчал. В этот раз все иначе. Барнс уходит более расслабленным, и через дверной проем Наташа видит, как Роджерс улыбается, быстро записывая что-то в блокнот.
Остаются еще несколько кандидатов, но Наташа знает уже тогда.
Ей не следовало давать Роджерсу смотреть на кандидатов, которых Наташа нашла неподходящими. Она сделала это лишь для того, чтобы выстроить между ними доверие, чтобы показать ему, что его голос тоже важен.
Ей следовало понять, что ее поступок ей аукнется.
Комментарий к 1
планирую выкладывать по главе в неделю, их там всего восемь, но со мной и моей учебой никогда нельзя знать наверняка, поэтому могу и не выложить в следующее воскресенье
фанфик супер бтв
========== 2 ==========
Даже в день переезда Джеймс все еще не верит в происходящее.
Хотя ему до сих пор тяжело верится в то, что он жив и больше не в той пещере, так что…
Просто – он едва начал переживать о жилье, как вдруг руководитель его новой группы поддержки показал ему объявление, которое кто-то оставил в центре помощи ветеранам. Когда он позвонил по номеру (с чего-то же нужно начать, да?), он вовсе не ожидал, что ему назначат собеседование. Он не ожидал, что его позовут на вторую встречу, уже с владельцем квартиры. Он не ожидал, что этот же владелец позднее снова позвонит ему, чтобы предложить комнату. Вот только все это случилось. Но…
Но Джеймс Барнс никогда не был таким удачливым (см. упомянутую выше пещеру). То, что все случается так скоро и так гладко… Это его напрягает. Он ждет, когда же его удача закончится.
Он поднимается по ступенькам с настороженностью, и это чувство взрывается внутри, когда он, едва ступив на нужный этаж, слышит звук открывающейся двери. Все его чувства в этот же момент приходят в готовность, и его снайперская сосредоточенность фокусируется на…
Блондинке в розовой униформе с корзиной с грязными вещами, которую она держит одной рукой. Она закрывает за собой дверь, разворачивается и сильно вздрагивает, приметив Джеймса.
– Ах! – выдыхает она, прижав ладонь к груди. До Джеймса доходит, что из них двоих он – страшнее, если взять в расчет его высокий рост, щетину, круги под глазами, кепку, козырек которой низко опущен, и подозрительную большую сумку на плече. И это если не упоминать его слегка сумасшедшее выражение лица. Но эта женщина лишь издает смешок и улыбается. – Я вас и не заметила.
И вот тут настает момент для ответа Джеймса, для улыбки, расслабленных плеч, извинений, чего угодно. Чего угодно, чтобы заверить ее, показать, что он неопасный, что он сожалеет, что он нормальный. Но он не может ничего сделать – лишь прирастает к полу, чувствуя пульс у себя в горле, и едва ли может дышать. Он чувствует, как из-за пота покалывает ладонь, бровь и верхнюю губу. Блять.
Через мгновение женщина понимает, что кроме испуганного взгляда она от Джеймса ничего не получит. По какой-то причине подозрительным она это не находит – лишь улыбается, отводит взгляд в сторону и поудобнее перехватывает корзину, направляясь в сторону лестницы. У Джеймса даже выходит в этот момент неловко отступить в сторону и пропустить ее, за что она награждает его еще одной благодарной удабкой, прежде чем спуститься вниз.
Джеймс ничего не может с собой поделать, когда провожает ее взглядом, задержав дыхание и сгруппировавшись, напрягая слух даже после того, как женщина скрылась из виду, даже после того, как за ней закрылась дверь в подвал. Во вновь воцарившейся тишине Джеймс остается по-прежнему напряженным. Секунду, вторую, третью, минуту, еще одну минуту – и только после мысленно встряхивает себя, судорожно вдыхает и зажмуривается, проводя ладонью по лицу. Блять.
Пошел нахуй его кретин психолог, который сказал ему, что он готов вновь взаимодействовать с другими людьми. Если уж столкновение с соседкой почти доводит его до панической атаки, то он определенно еще не готов.
Какое-то время он успокаивает себя, закрыв глаза и глубоко вдыхая и выдыхая. К счастью, никто в здание не заходит, на улице никто не сигналит и не кричит, поэтому Джеймс приходит в себя самостоятельно, стоя в тишине коридора.
Как только ему становится немного лучше, он делает несколько шагов вперед и стучит в дверь.
И именно в этот же момент он понимает, из-за чего он так плохо среагировал на соседку. Помимо ее внезапного появления есть еще кое-что, что заставляет его задуматься: медсестра, которая идет стирать свои вещи и униформу в подвале, в общей стиральной машине. Потому что – какая медсестра вообще доверится дешевой промышленной стиральной машине, какая медсестра станет рисковать и стирать свою больничную форму в машине, которой пользуются другие люди, люди с детьми? Почему она не купит собственную?
Но нет же, нет, Джеймс снова попусту параноит, как и во время собеседования с мисс Рашман, вопросы которой были больше похожи на очень умело замаскированный допрос. Или как тогда, когда она попросила подписать его документ о неразглашении, и он еще подумал, что это кто-то пытается его раскрыть, ведь… Ведь что? Да ничего. Нет никакого внедрения, он не на тайной миссии, он живет реальной жизнью. Гражданской жизнью, не более. И, как в последствии оказалось, у мисс Рашман были веские основания для подобной осторожности, учитывая, кто нанял ее.
Но Джеймс все равно снова и снова задумывается о том, правильное ли решение он принял или нет. Может, будет лучше, если он сдастся и уйдет до того, как…
Дверь открывается. Джеймс рефлекторно поднимает взгляд и смотрит в лицо Стиву Роджерсу, прямо в его гребаные глаза, вокруг которых появляются морщинки, когда тот улыбается.
– Джеймс, здравствуй, – он выглядит и звучит так, будто бы он безмерно рад тому, что Джеймс здесь. – Проходи.
Снова неспособный хоть что-нибудь сказать (хотя уже по совсем иным причинам), Джеймс кивает в знак приветствия и заходит в квартиру, позабыв обо всех своих опасениях. Он пытается не пялиться слишком заметно.
Дело не во всей этой истории про Капитана Америку – хотя, признать честно, было большим сюрпризом узнать об этом. Нет, просто… Что-то в его чертах, в форме его тела, в его движениях заставляет Джеймса смотреть. Что-то в его внешнем виде снова и снова цепляет внимание Джеймса. Что еще хуже, его привлекает еще и сам Стив Роджерс – человек, спрятанный в тени национальной фигуры. С того самого момента, как они пожали друг другу руки и начали собеседование, Джеймса словно магнитом тянет к этому человеку.
Когда они впервые встретились, Джеймс был удивлен увидеть перед собой Капитана Америку, потому что он не знал обо всей этой истории. Оказывается, когда отправляешься за океан на войну и потом проводишь несколько месяцев под пытками в какой-то пещере, многое можно пропустить. Например то, как группа исследователей наткнулась на национального героя, замороженного во льдах Арктики, или то, как этот самый герой в конце концов оказался живым, ну или пропустить тот день, когда пришельцы вторглись в Нью-Йорк. Когда он очнулся в больнице в Штатах, пусть раненый, но живой, никто не спешил рассказывать ему все последние новости. Уж точно не его семья. Они жили всего в нескольких километрах от Манхэттэна, и одна из его сестер возвращалась домой, когда все произошло. То, что никто из них не пострадал, можно считать чудом. Поэтому все решили, что рассказывать ему все и сразу будет лишним, потому что это может помешать его выздоровлению. Как в том немецком фильме, где мама главного персонажа впала в кому и пропустила падение Берлинской стены.
Так что встретиться лицом к лицу с символом нации? Это было довольно шокирующим.
Только по Стиву Роджерсу и не скажешь вовсе, что он – этот самый национальный символ. Он ведет себя как любой другой солдат, который вернулся и понял, что его не было слишком долго, и дом уже вряд ли можно назвать домом. Джеймс думает, что Стив Роджерс, как человек, которого не было семьдесят лет и для которого дом уже не столько место, сколько потраченное время, должно быть, чувствует себя еще хуже.
Во время собеседования он был вежливым и уважительным, понимающим, не допытывался до каких-то личных деталей и не очень хорошо скрывал то, что он понятия не имеет, какие вопросы вообще нужно задавать, когда ищешь сожителя в этом веке. И было ясно, что он чувствует себя потерянно. Он потерян и – как бы сильно Стив Роджерс не пытался это скрыть – до невозможности печален.
Джеймс его понимает. Еще в самом начале он понял, что Стив Роджерс знает чувство потери, скорбь, нужду в человеке рядом, но в то же время желание быть в тишине и покое. К концу собеседования Джеймс чувствовал себя так, словно он мог выстроить новую жизнь здесь, в этой квартире. Так что он решил попытаться и дал понять, что заинтресован. И теперь он здесь, все еще готовый попытаться начать все заново.
Стив ведет его на кухню, где на столе лежат две копии документа на подпись. Джеймс снова читает их, чтобы убедиться, что он не пропустил никаких мелких шрифтов и что все оформлено правильно, и не находит ничего подозрительного: учтены и описаны все гарантии и предостережения как для арендодателя, так и для съемщика. Все это вкупе с прекрасным состоянием квартиры и смехотворно низкой ценой заставляет Джеймса чувствовать себя так, словно он должен предложить что-то взамен, быть честным.
– Мне, наверное, следовало сказать раньше, – говорит он. – Ты уже знаешь, что я только недавно вернулся. Я все еще на реабилитации из-за, ну, – он наклоняет голову вбок и пожимает левым плечом.
– Если тебе нужно какое-либо оборудование в квартире – просто скажи, – отвечает Стив.
Баки удивленно моргает, а потом молча качает головой.
– Я имел в виду, что у меня пока нет работы, – говорит он. – И вряд ли я очень скоро ее найду. У меня есть сбережения и пенсия, которых хватит на какое-то время, но в будущем у меня могут появится проблемы с арендной платой.
– Ладно, – отзывается Стив, кивая и обнадеживающе улыбаясь. – Не переживай насчет этого. Если такое случится, то мы просто все обсудим и что-нибудь решим.
– Хорошо, – тянет Джеймс. Он думал, что это будет проблемой. – Спасибо.
Его удивление, должно быть, слышно по голосу, потому что Стив кривовато улыбается и говорит:
– Я просто знаю, каково это.
Джеймс почти хмурится, почти спрашивает, откуда ему знать, как Капитан Америка может…
А потом он вспоминает несколько строчек, написанных в школьном учебнике по истории про Стива Роджерса, мужчину до сыворотки: болезненный ребенок, воспитанный матерью-одиночкой во время Великой депрессии. Конечно же он знает.
Джеймсу внезапно становится интересно, каково ему сейчас, когда он проснулся в новом столетии, где всего в избытке и очень многое в конце концов оказывается в мусорке. Джеймс не спрашивает и вместо этого возвращается к документам, подписывая обе копии.
– Вот твои ключи, – говорит Стив, со звоном отдавая их. Ключей всего шесть: один от входа в здание, один от почтового ящика, один от двери в подвал, один от квартиры и два от спальни. Третьего дубликата нет. Джеймс кивает.
Дальше все становится немного неловким, потому что нужды показывать квартиру еще раз уже нет, но все чувствуется незавершенным. Через какое-то время Стив отталкивается от кухонной тумбы.
– Ладно, не буду тебе мешать осваиваться, – говорит он. – Можешь складывать свои вещи куда захочешь. Не стесняйся двигать что-нибудь, если нужно.
Джеймс оглядывает бокалы и стаканы, аккуратно стоящие на ближайшей полке.
– Не хочу устраивать беспорядок среди твоих вещей, – говорит он.
– Они не слишком-то и мои, – отмахивается Стив. – Большинство уже было вместе с квартирой.
– Эм, – многозначительно отзывается Джеймс. Если подумать, то квартира и правда выглядит так, как обычно выглядят выставочные образцы из журналов с примерами оформления интерьера. Стив упоминал, что его начальник помог ему найти это место, но Джеймс не предполагал, что эта помощь затронет даже столовые приборы и декорации. Хотя уже по грустному серому коврику перед дверью можно было догадаться.
