Текст книги "Самое прекрасное существо на свете (СИ)"

Автор книги: Ниамару

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Все, я не могу больше! – с перевязкой он правда уже закончил и отбросил грязные бинты, которые было начал собирать. – Я подонок, а ты слишком красивый. Я знаю, что ты меня потом убьешь. Убей, черт возьми, что хочешь сделай, но я не могу, – он бормотал все эти глупости и расстегивал кверзу пояс, тот рычал и скалился и руку попытался поднять и дотянуться до пустынника, но она задрожала и бессильно упала на пол, тот только когтями заскрипел по каменному полу. Взгляд, который Скрош на свою беду поймал, был ошеломляюще красноречив, кверз еще и что-то добавил на своем резком языке. Наверное ничего хорошего.

Доспех разошелся, открывая кверзу промежность и заставляя Скроша постанывать от нетерпения.

– Я… я… – он наклонился и неумело попытался взять в рот член кверза, обхватив ладонью основание.

– Хест! – кажется, это было “нет”, а дальше уже просто ругательства.

У Скроша получалось очень неловко, но что-то получалось, член в его ладони начал твердеть, забрать его в рот целиком пустыннику не удавалось – кверз был больше него и все у него был существенно больше, да и Скрош просто этого ничего не умел, но тщательно ласкал и посасывал головку, пытаясь компенсировать энтузиазмом отсутствие опыта. Добившись более-менее стойких результатов, решил, что закончит после, а то у него уже скоро яйца лопнут от болезненного возбуждения. Он опять подхватил кверза под коленями, тот попытался брыкнуться, но ноги его еще не слушались, зато уже хорошо слушался язык – потому что, судя по тону, он пустыннику наобещал много нехорошего.

– Я очень тебя хочу, если бы ты знал, насколько я тебя хочу, ты бы меня простил, – почти проскулил Скрош, вставляя член в еще скользкий со вчерашнего проход. Он снова задергался, как суслик, почти рыдая от непереносимо острого удовольствия. Кончил он быстро, и принялся снова обсасывать уже начавший опадать член кверза, а тот снова начал шипеть свое “хест” и еще что-то, наверное, “отвали, придурок” – ну во всяком случае Скрош перевел себе именно так, но не сдался. Он давился, пытаясь забрать в себя поглубже, потом у него устали челюсти и занемели губы, но он упрямо продолжал, кверз тоже уже устал ругаться и только тяжело, рвано дышал, и в конце концов даже дернул бедрами, кончая. Скрош закашлялся, отплевываясь от кисло-горькой спермы иномирца. Поднял на него слезящиеся глаза, тот смотрел зло и презрительно. Пустынник вздохнул и стал вытирать за собой. Почистил систему отведения доспеха, застегнул его, укрыл кверза одеялом, убрал грязные бинты. Сегодня ночью Скрош соорудил себе подстилку из своего скудного запаса одежды, а в качестве одеяла взял плащ. Лихорадка кверза больше не трясла, и вообще он очевидно и с невероятной скоростью восстанавливался. И Скрош понимал, что это его приговор, но ему было плевать. Уснул он счастливый, у него было самое прекрасное существо на свете, и даже какие-то глупые иллюзии… кверз ведь кончил.

***

Утром Скрош проснулся, потянулся, разминаясь, выпил водички, и пошел напоить кверза. Тот уже тоже не спал, смотрел на него темным, странным и, мягко говоря, не очень добрым взглядом. Пустынник отвел глаза, закусив губу, но напоить вслепую нельзя, пришлось смотреть на его рот, жадно глотающий воду. Скрош тяжело вздохнул, размотал повязку на запястье, протер влажной тканью и достал нож. Замешкался, решаясь резать по старой ране или сделать новую. На его запястье, той руки, что с ножом, легли пальцы кверза, останавливая. Пустынник вздрогнул, но рука, что пыталась его удержать, была слишком слабой.

– Что? – Скрош с несчастным видом посмотрел ему в лицо. – Даже крови моей ты теперь не хочешь?

Кверз, морщась от боли и чрезмерного усилия, переложил руку на раненое запястье пустынника и потянул к себе.

– Все-таки хочешь, – прошептал Скрош, ощущая легкий холодок внутри, а что если иномирец руку ему отгрызет за вчерашнее? Пустынник легко мог вырвать свою руку из когтей кверза, но не стал, продолжал смотреть ему в глаза, темные, настороженные, но злость ушла, в них скорее было недоумение, что человек это позволяет.

Скрош с замиранием сердца почувствовал прикосновение губ, затем клыков, когда они пропарывали кожу было больно, не просто укол, всю руку заломило, лишая способности ею пошевелить. Но было что-то в этой боли и мышечной слабости нездорово приятное, ни малейшего желания немедленно отдернуть отгрызаемую конечность Скрош не испытал, втянул воздух сквозь зубы, глаза прикрыл, судорожно дыша и кусая губы. А потом кверз потянул его кровь в себя, не просто высосал, именно потянул, Скрош ощутил, как сердце, подчиняясь чужой воле, толкнуло ее в рот кверзу. Это было так страшно и так ошеломительно необыкновенно. Пустынник с головокружительным ужасом осознал, что не сможет сам отнять руку, что так и просидит в сладко-болезненном трансе, пока кверз не выпьет его до донышка. Он все-таки вампир. Правда, если он его так убьет, тогда сам умрет от голода и жажды, встать и долететь до своей базы он еще нескоро сможет, особенно если его прекратят кормить, потому что кормчего он схарчит раньше времени. Хотя, может, если он выпьет всю кровь взрослого человека, то ему хватит…

Это вдруг кончилось, кверз отпустил его, облизываясь, в глазах не осталось ничего, кроме блаженного довольства, он уставился в потолок и глубоко дышал, восстанавливая дыхание. Скрош им опять залюбовался, потом спохватился, что рука не болит, но и крови на ней тоже не было, а в теле была воздушная легкость и голова слегка кружилась. От клыков остались две бледные, аккуратные ранки. Пустынник на всякий случай забинтовал запястье.

– Я пойду поохочусь, – хрипло сказал Скрош. – И я тебе аптечку обещал поискать. Ой, там еще ампула антишока последняя у меня осталась, – он поднялся, покачнувшись и помотав головой. Это он конечно дурак, что дал сосать из себя кровь до завтрака. Ну он вообще дурак, так что это несущественно. Идти никуда не хотелось, хотелось лечь рядом с кверзом и пусть он делает с ним что хочет… ну или что может пока… Но Скрош принес ампулу, показал ее кверзу, тот отрицательно мотнул головой:

– Хест.

– Уже не болит ничего? Быстро ты. Ну ладно, пусть мне останется, – он положил в свою опустевшую походную аптечку. – Я пойду. Вот тебе вода, – он побулькал фляжкой и положил кверзу под руку.

Скрош побродил вокруг своей пещеры в надежде найти ящерицу, бродить пришлось долго, все расширяя круг, наконец, попалась одна, но мелкая. А кверз теперь не только кровь пьет, да и берет он с пустынника мало, иначе слабость и головокружения были бы сильнее. Он, скорее, как лекарство употребляет. У Скроша как-то легчало на душе, когда он думал, что кверз теперь поправится, хотя должно было бы быть наоборот, но он не хотел об этом думать. Вот еще одна ящерица греется на солнце после ночного холода, свист гарпуна и ее пригвоздило к камню, оторвав голову. Опять мелкая. На четвертой Скрош решил, что на завтрак им хватит. Вот он еще с местного кактуса шишек набрал, отлично – там витамины есть.

Пустынник вернулся, развел костер, для мелкоты у него решетка была, на ней он ящериц и зажарил, шишки тоже были вкуснее печеные, но полезнее было съесть их сырыми. Завтракать уселся рядом с кверзом, отправляя кусок то себе в рот, то ему. Тот как-то даже париться из-за прикосновения губ к пальцам пустынника перестал, просто забирал, как получится, потом жевал медленно, так что Скрош просто кайфовал. Хотя у него даже эрекции не было, просто приятно, самое прекрасное существо на свете рядом, ест у него из рук, и к запястью иномирец приложился сам, добровольно, захотел… почти поцелуй, жесткий, глубокий… с клыками. Скрош размечтался, погрузившись в свой мир иллюзий, пока ящерицы с шишками не кончились.

Он убрал крошки, не удержался, кверзу губы вытер, хотя это было необязательно, тот аккуратно ел. Потом спохватился, что иномирец же теперь ест, откинул одеяло и полез расстегивать доспех. Кверз зарычал, и Скрош вздрогнул, выныривая из своей собственной реальности.

– Я не это… Я просто почистить твою систему хочу. Я не знаю, как его раскрыть просто для чистки, так что придется так, – доспех щелкнул, полностью открывая промежность. Глаза кверза полыхнули ненавистью, он прошипел ругательства, когти с противным скрежетом прошлись по камню. Скрош поспешно начал чистить систему, продолжая уговаривать его потоком слов. Никакой вони на удивление не было, у кверзов была какая-то невероятно функциональная техника, хотя ее даже и не видно почти было, доспех облегал тело, как влитой. Скрош закончил, застегнул все обратно.

– Видишь, все! Не рычи! – он демонстративно поднял руки.

Кверз посмотрел на него с недоверием, потом откинулся обратно на подстилку. Голову уже сам поднимает, значит, сам может пить, надо только фляжку ему оставлять.

– Я пока нам только на завтрак пожрать добыл, так что я опять ухожу, – Скрош проверил, достаточно ли воды во фляжке кверза, еще дополнил из своей. А сам сходил к конденсатору. Сложил в рюкзак грязные тряпки и бинты, обмотав их пленкой, проверил ружье и ушел, бросив дурацкое: “Не скучай!”

Скрош был сыт и полон сил, даже несмотря на легкую кровопотерю, то, что с ним с утра сделал кверз, его как-то даже окрыляло. И пока он был такой бодрый, он решил порыться на месте крушения индолайзера, благо без волокуш туда идти было всего пару часов, и в той стороне тоже вроде был какой-то водоем, ближе к границе. По дороге пустынник еще подстрелил пару мелких ящериц и шишек с кактусов насобирал. Когда стали попадаться первые обломки, Скрош наметанным глазом определил, что здесь уже кто-то побывал. Пустынники или нет, не ясно. Потому что вон черные круги от посадки индолайзеров. Значит, республиканцы все-таки прилетали. “И моего кверза бы добили по-любому, если бы он до их прилета дожил”, – подумал Скрош. Хотя, может, кверзы тоже прилетали и ничего кроме черной крови и лоскутов от крыльев в воронке не нашли. А следы песок заметает, если не знать, как искать и куда смотреть. Скрошу нестерпимо захотелось уйти, затеряться в пустыне и никогда больше сюда не заходить, по крайней мере, пока кверз еще с ним… ну или пока кверз его еще не убил, так наверное правильнее формулировать. Пустынник развернулся и быстро зашагал прочь, забирая восточнее, поплутал, зашел проверить пару силков, но туда ничего не попалось, зашел на водопой, а вот там уже было поурожайнее, целых пять схар – пьют, но настороженно прядают ушами, готовые в любой момент сорваться. Хорошо бы парочку снять, но с гарпунным ружьем это почти невозможно, слишком медленно стреляет и всего три гарпуна. Хорошо еще не как в древности – на веревках. Они так назвались, потому что на самих мини-гарпунах были маячки, их можно и нужно было разыскивать, если улетят или добыча окажется слишком живучая и убежит прямо так, подстреленная. Зато не нужно было пополнять боеприпасы. Скрош выбрал самую жирную схару и выстрелил, он метил в бок, но коза дернулась и гарпун вошел в шею. Раньше Скрош бы порадовался – точно убил, а теперь вот кровь вся вытечет почти. Остальные разбежались. Пустынник подошел, отодвинул схару от воды, и достал свои тряпки, принялся отстирывать, протирая по песку и камням. На самом деле очень опасное занятие, плеск не дает услышать, когда к тебе кто-то подкрадывается. Убитая схара с одной стороны означала предупреждение, что Скрош сам опасен, с другой – привлекала не очень умных падальщиков. Скрош резко обернулся и выстрелил, гаста завизжала, крутясь, как волчок, и пустынник добил ее еще одним. Скрош вытащил гарпуны, перезарядил ружье. Отлично, богатый улов! Он разложил тряпки сушиться на камнях, тут было чисто – у водопоя было гадить табу и вся живность его свято соблюдала, даже самая глупая. Скрош внимательно оглядел пески и камни, никто вроде не подкрадывался, гасты бродили достаточно далеко – он успеет схватить ружье, если им вдруг взбредет в голову приблизиться. Скрош начал сам раздеваться, ему тоже помыться не помешает, пока еще вечерний ветер не начал дуть. Хотя одежду он постирать уже наверное не успеет, но в рюкзаке есть чистые футболка и трусы на смену. Ну свою нательную он еще успеет хотя бы освежить, а все остальное потерпит до следующего раза. Скрош плескался в ручье и сильный химический запах воды сейчас был только кстати, хотя пить это без фильтров он бы не рискнул, даже умирая от жажды. Надо бы какой-то походный фильтр у военных раздобыть, у них много официально просроченного оборудования водится, а Скрошу бы сгодилось. Тем более вот лекарства же подействовали, или это просто кверз такой неубиваемый? Ветер уже начал кусаться первыми порывами, ну ничего, еще терпимо, зато высохнет быстро. Скрош дрожал на ветру, голышом собирая подсохшие тряпки, потом натянул на себя чистые трусы и футболку, штаны и куртка были нестиранные, но зато теплые и сухие. Все, что не высохло, замотал в пленку, упаковался и поспешил домой, закинув схару и гасту на плечи. Пришел он уже, когда давно стемнело, успев продрогнуть и забеспокоиться об оставленном так надолго кверзе.

Забирался в пещеру уже с фонариком, хотя он и вслепую мог найти вход, но мало ли. В пещере он оставлял освещение для кверза – “домашний” фонарь работал на тех же солнечных батареях и уже еле светился к вечеру, так что Скрош свой карманный гасить не стал, пока костер не разведет. Правда, пустынник замечал, что глаза иномирца светились в темноте холодным голубым светом, и он наверное в этом фонаре не слишком нуждался, но не оставлять же пленника одного во мраке. Скрошу показалось, что он уловил во взгляде кверза облегчение при виде его. Тоже беспокоился? Или боялся, что пустынник его бросил? Или его там где-то в пустоши съели, а кверз теперь остался беспомощным и голодным? Или Скрошу вообще это показалось? Взгляд иномирца уже помрачнел и замкнулся. Пустынник сгрузил на пол свою добычу и рюкзак, первым делом наполнил опустевшую флягу кверза из конденсатора, потом напился сам.

– Извини, долго получилось. И аптечку я не добыл. Но тебе вроде уже кровь нужнее, чем аптечка. Да и звери сегодня дохлые и уже давно, ты наверное такое пить не будешь. Но у тебя всегда есть еще я, – Скрош даже попытался улыбнуться.

Кверз однако от схары не отказался, хотя таким довольным, как с еще живой, не выглядел. Высосал из дохлой козы, сколько смог, уже загустевшей крови и, поморщившись, вытащил клыки. Скрош, который все это время ее держал у его рта, забрал тушку, чтобы приготовить на огне. Сам он уже зверски проголодался и жевал сырую шишку от кактуса. Ничего, зато витамины. Пустынник зажарил схару и как вчера присел рядом с кверзом, чтобы его покормить. Снаружи завывал ветер как-то особенно яростно, песчаная буря началась, хорошо, что Скрош домой успел. И еще хорошо, что у них еще гаста есть и ящерки на завтрак, правда, завтра они уже будут хрустеть, но ничего, Скрош их сейчас в пленку замотает, предварительно намочив.

– Ты поправляешься, – ему все-таки удалось выдавить улыбку из отчего-то дрожащих губ, когда он оглядел бинты, нигде крови уже не выступало, и дышал кверз полной грудью – и ребра тоже сами скрепились и зажили за три дня? Там конечно вакуумайзер в военном пластыре, но так вообще бывает? Скрош посмотрел на его крылья и не увидел разрывов и кости уже сложились в правильный рисунок, переломы покрылись матовой пленкой. Кверза вообще удалось сломать только тараном индолайзера с одновременным взрывом, и то наверное случайно, а так… он покруче любой машины будет, и чинить почти не надо – кровью только пои. Скрош понял, что его прогноз на месяц слишком преувеличен. И это значит, что самого прекрасного существа на свете у него скоро больше не будет… и не важно, будет ли при этом дальше сам Скрош…

Пустынник убрал остатки пищи, и стал снимать бинты, иногда поглядывая на кверза, отвечающего ему неизменно мрачным взглядом.

– Ну что ты на меня так смотришь? – не выдержал Скрош. – Ты такой красивый, ну что я могу сделать, если меня на тебя клинит?! – его ладони заскользили по груди кверза, подцепляя уже ослабленные бинты, тот опять зарычал, а Скрош наклонился и провел языком по его коже, ощущая то гладкость, то шершавые корки уже затянувшихся ран, рычание стало громче.

– Ладно-ладно, – пустынник выпрямился, собрал снятые бинты, новые наматывать не стал – раны ведь уже не мокли и затянулись, и отполз к костру, бросая тоскливые взгляды на кверза, тот отвечал ему мрачными и с явным предупреждением. И даже что-то сказал, тихое, но достаточно угрожающее, когда поймал особенно вожделеющий взгляд. А Скрош не мог на него налюбоваться, особенно зная, что это уже совсем ненадолго в его власти. Даже раны на его теле выглядели сексуально. Израненный ангел со сломанными крыльями. Или демон, крылья-то кожистые, как у летучей мыши. Где-то там, за пологом из брезента, отчаянно плакала буря, погребая их под песком, унося в небытие… Скрош знал, что это иллюзия, к утру ветер стихнет, песок осыплется, не так уж тут его и много – больше камней. А кверз лежал в мерцающих отблесках костра, такой красивый и пока еще доступный. Скрош снова поласкал взглядом его длинные ноги в черной пластикоже и опять залип на виде высоких сапог с пряжками. Он же его все равно теперь убьет!

– Прости, ты слишком, слишком красивый, – пожаловался Скрош дрожащим голосом и подобрался к уже рычащему и скалящемуся кверзу, тот уже легко читал намерения пустынника. Хотя что там читать-то?!

Скрош расстегнул ему доспех, слушая скрежет когтей о камень, и начал облизывать ему член.

– Хе-ест, ви хайстен герниш! Эт дейн! – в его ругательствах уже даже было больше не злости, а раздражения и непонимания, как это все вообще могло с ним происходить. В какой-то момент, когда Скрош в очередной раз подавился, пытаясь забрать в рот хотя бы половину его уже вставшего члена, ему показалось, что кверз сейчас зло и обреченно рассмеется, но тот только простонал в потолок. – Эт дейн, киан вериаш, эт!!! – и удовольствия в этом стоне не было ни на волосок.

Скрош решил, что пока достаточно, пора и о себе позаботится. Он погладил стройную ногу в пластикоже, даже без оттенка похоти, скорее как что-то настолько невероятно совершенное, что невозможно к этому не прикасаться. Кверз слегка дернул ногой, но пока еще управление конечностями не восстановилось – может, у него позвоночник сломан? Хотя вон чувствительность есть, Скрош с удовлетворением посмотрел на все еще стоящий член иномирца и сделал то, что давно мечтал, закинул эту восхитительную ногу в высоком сапоге себе на плечо. От полного ярости взгляда кверза его обдавало горячими волнами возбуждения, но сегодня Скроша уже не клинило почти до потери сознания, он нервно облизал свои губы и не торопясь, стараясь прочувствовать каждый сантиметр этого прекрасного тела, вошел в него. Скрош застонал, чувствуя как наворачиваются на глаза непрошенные слезы. Все это было так прекрасно и так ужасно одновременно, но это все, что он мог получить. Пусть вот так, но иначе вообще бы ничего не было. Он мог бы пожертвовать ему хоть всю свою кровь, не отходить от него днями и ночами, но он все равно даже бы не взглянул на такого, как Скрош, с чем-то большим само собой разумеющейся благодарности. И да, так мерзко, и нечестно, и он его теперь убьет за это, но Скрош иначе не может. Он двигался медленно, постанывая и прижимаясь к его голени щекой. И все возвращаясь и возвращаясь к причиняющему ему почти физическую боль яростному взгляду кверза. И возбуждающему его одновременно.

Глаза кверза вдруг лишились яростной злости, бархатно потемнели, превращаясь в гипнотические омуты. Скрош ахнул, чувствуя, как накрывает его новая острая волна возбуждения… кверз что… тоже что-то почувствовал? Скрош сделал ему хорошо? Он продолжал медленно двигаться в нем, стараясь поймать нужный темп. Ох, если бы кверз тоже мог получать от этого удовольствие, они бы тут… Иномирец облизал губы, глаза звали, и Скрош сам не понял, как он начал склоняться к его губам, утопая в его темном, зовущем взгляде. И тут же был наказан за глупость, сказки про вампиров нужно было слушать внимательнее, ему на затылок опустилась тяжелая когтистая ладонь, уже не слабая, кверз сжал когти и буквально выдернул пустынника из себя, подтаскивая его по своей груди ближе к клыкам, тот взвыл от ужаса и короткой резкой боли в члене. Скрош попытался дернуться, ведь кверз еще слишком слаб, иначе вообще бы не позволил в себя войти, но тот придавил его к себе ногой… вот этой вот стройной ногой в черной пластикоже и высоком сапоге. Скрош проклял себя, потому что на захлестнувший его смертельный ужас все еще накладывалось острое возбуждение, становившееся все более нездоровым, потому что кверз отогнул ему голову вбок и впился клыками в шею. Скрош коротко заскулил, вот сейчас он умрет, но, черт, какая это будет сладкая смерть. Резкая боль в шее сменилась… более приятной… кверз не стал ему рвать сосуды, он сделал глоток, и скулеж сменился стоном. Скрош почувствовал, как приливной волной качнулась его кровь, подчиняясь кверзу, везде почувствовал, и это было гораздо сильнее, чем когда через запястье, власть вампира над его кровью и трепыхающейся жизнью сейчас была абсолютной. И еще пустынник понял, что ему нравится. Это было больно, и страшно, и нездорово, и Скрош был даже согласен вот так умереть, чтобы он выпил его по капле, вот так заставляя его кровь качаться, подчиняясь вампирской воле, вливаясь в этот восхитительный рот, чьи губы сейчас терзали его шею. Скрош начал ерзать, постанывая, его напряженный член упирался кверзу в обнаженный живот, а стройная голень в гладком пластике сапога лежала на его ягодицах, он даже пряжки чувствовал – они впивались ему в кожу. Черт, как хорошо, сделай еще глоток! Он услышал, как кверз зарычал ему в шею, ощутив, что этот поганец даже так дрочить не перестал. А Скрош кончил от этого вибрирующего звука на следующем же глотке вампира. Задергался, откровенно вскрикивая. Кверз отшвырнул его от себя на пол и зашипел что-то на своем языке, брезгливо разглядывая измазанный в сперме живот. Скрош повалялся на полу, испытывая расслабленное блаженство и поглядывая на ругающегося рядом кверза, сил у иномирца всерьез долбануть пустынника об пол не хватило, тот просто скатился, слегка боком приложившись, но это была ерунда.

– Не ругайся, я тебя сейчас вымою, только очнусь чуток, – он потрогал шею, но липкой крови не ощутил, хотя аккуратные ранки там были. И помирать от потери крови Скрош вроде тоже не собирался, хотя голова слегка кружилась. Да кверз настоящий вампир! Ничего себе! Но, господи, как же ему хорошо! О, плевать, что будет потом, а пустынник уже не сомневался, что кверз выживет. У него было самое прекрасное существо на свете! И оно его захотело – пусть хотя бы так, клыки запустить в его грязную шею! Правда, он ее сегодня помыл – очень вовремя. Скрош усмехнулся мыслям про намытую шею и осторожно поднялся, преодолевая цветные круги перед глазами, пошел намочить тряпку из фляжки, чтобы обтереть кверза. Не удержался, поймал его взгляд. Он даже уже злым особо не был, злости на Скроша, видать, уже не хватало, кверз на него смотрел, как на настолько сказочного придурка, что иномирца это даже поражало до глубины души. Ну во всяком случае Скрош предпочел его взгляд интерпретировать именно так. Кверз опять что-то прорычал сквозь зубы и покачал головой, откидываясь на подстилку и прикрывая глаза. А пустынник завороженно смотрел, как тот слизывает кровь с уголка губ – его, Скроша, кровь, красную, а он сам, уже слабо соображая, все водил и водил тряпкой по его животу, пока не очнулся от наваждения и не прикрыл его одеялом, а сам убрался к костру.

========== Часть 3 ==========

Утром буря улеглась, Скрош стоял на пороге, откинув брезент, и смотрел на залитые солнцем пески. Идти никуда не хотелось, и почему-то было обидно, что буря так быстро закончилась. На охоту лучше было все-таки отправиться, а гасту оставить про запас, она засохнет и долго сможет храниться. И хоть грызть ее противно, но с голоду в случае чего не умрешь. А Скрошу сейчас надо питаться лучше, потому что он отдает кровь кверзу. Немного, судя по тому, что он не чувствует слабости, но все-таки. Что-то же кверз берет, раз так фантастически быстро поправляется. Скрош отхлебнул из фляжки – за неимением кофе он пил воду. Кофе было мифом, сказкой, что-то из области фантастики. А Скрош все равно улыбался, пусть нет кофе, зато у него есть самое прекрасное существо на свете, пока еще есть… И то, чем они вчера занимались, вполне можно было назвать взаимностью. А то, что… нет, он не будет об этом думать.

Пустынник вздохнул и вернулся в пещеру. Кверза поить больше не надо было, он с этим справлялся сам, Скрош только наполнял ему фляжку. Он зажарил мелких ящерок и запек шишки от кактусов, подобрался к иномирцу его покормить, но тот протянул руку, забрал свою порцию и стал есть сам. Двигался он медленно, с видимым усилием и в явно ограниченном диапазоне, но все лучше. Это вызывало смешанные чувства, Скрош ощущал искреннюю радость, что этому прекрасному существу лучше, что оно не останется сломанным, но и тоску одновременно – скоро все закончится, и он даже не хочет думать как. Да и позволял кверз все меньше.

– Кровь будешь? – Скрош разбинтовал запястье и протянул ему.

– Хест, – иномирец покачал головой.

Пустынник обескураженно замер, прижав к себе руку с еще незажившей раной от первого пореза.

– Ну как хочешь, – он намотал бинт обратно, заменив его на чистый – из тех, что вчера постирал, – Я пойду охотиться тогда.

Пустынник взял ружье, наполнил фляжку и вышел. Он собирался бродить весь день, но стало так тоскливо, что Скрош пошел охотиться к водопою. Там всегда можно было кого-нибудь подстрелить, а риск нападения крупных хищников был не так уж велик, если не соваться туда на рассвете и на закате. Опять попалась схара, и пустынник вернулся, когда солнце прошло зенит всего пару часов назад.

У пещеры ждал еще один приятный сюрприз – опять крупная ящерица выползла, так что завтрак им тоже был сразу обеспечен.

– Я пришел, – заявил Скрош с порога, сгружая добычу. Иномирец повернул голову, посмотрел на него равнодушно и отвернулся.

– А схару ты будешь? Она не живая уже, но еще теплая. Почти.

На козу кверз согласился, выпил ее кровь, прежде чем Скрош взялся ее жарить, потом они съели на двоих половину, а вторую оставили на вечер.

– Жалко, я языка твоего не знаю, – пустынник сидел рядом с кверзом и рассматривал, как заживают его крылья. Положение их изменилось, иномирец, видимо, устраивался поудобнее. – Впрочем, я понимаю, что ты не лучшего мнения обо мне, и, наверное, все равно бы со мной разговаривать не стал, – он не выдержал и погладил бархатную черную кожу, которая расстилалась по камням, словно живой мрак. – А я не знаю, как это все можно оправдать… Я подонок, – он пожал плечами, – но я не собирался… так… Просто не смог устоять. Ты красивый… такой красивый, что невозможно это выносить.

Кверз, слушавший с отстраненным выражением лица, нахмурился, глаза яростно блеснули, губы дернулись, обнажая клыки – видимо, уловил знакомые слова, после которых пустынник обычно лез к нему в штаны.

– Вот и поговорили, – вздохнул Скрош, поднимаясь на ноги, чтобы не раздражать иномирца. – Пойду батареи заберу заряженные, а то без света скоро останемся.

Скрош занялся насущными делами, поменял батареи в фонаре, а старые отнес на вершину невысокой скалы, под которой жил. В следующий раз надо будет обязательно заменить в конденсаторе – лучше в темноте, чем без воды. Там еще конечно есть какой-то запас энергии, конденсатор мало берет, но злоупотреблять не стоило. Потом пустынник еще половил кронгов в камнях. Рассиживаться в пустоши было непозволительной роскошью, есть силы – добывай еду или ресурсы. И надо вот хаза насобирать на продажу, аптечка вся закончилась и на батарею бы еще одну скопить, а то они не вечные же. Ну и много чего еще надо, у Скроша скудная жизнь.

Вот и вечер наступил, и схару они доели. Иномирец смотрел на пустынника мрачно, уже привык, чем их вечера обычно заканчиваются. И Скрош не мог об этом не думать, и о том, что скоро он либо будет мертв, либо снова останется один… и теперь непонятно, что хуже. И в штанах опять туго… как по расписанию. Скрош закусил губу. Стоило ему посмотреть на эти ноги в черной пластикоже, и думать он уже ни о чем больше не мог. Да и собственно совести просыпаться как-то поздновато.

Пустынник медленно подобрался к иномирцу, сел ему на бедра и стал расстегивать пояс доспехов, не глядя ему в лицо, но на его дрожащие, на этот раз от неуверенности, руки легла ладонь кверза. Скрош замер, смотря, как длинные пальцы с когтями обхватывают оба его запястья. Надо было вырываться и сваливать, кверз еще слишком слаб – у него в таком положении, когда приходится дотягиваться, сил еще немного, у пустынника получится высвободиться. Кверз медленно потянул его на себя, и Скрош знал, что сейчас, когда рычаг мышц дойдет у него до груди, тот его просто вздернет к клыкам. Пустынник облизал губы и бросил быстрый взгляд в лицо кверза, про то, что не стоит смотреть ему в глаза, а то загипнотизирует, он помнил, но ему и просто выражения в них хватило. Скрош судорожно вздохнул и сам подался вперед – лег на кверза, откидывая голову и подставляя шею.

– Рейшт! – прошептал иномирец, и Скрош на этот раз не признал, ругательство ли это было, но от интонации обдало стыдом и… возбуждением.

Клыки в этот раз вошли не резко, это было больно, но боль была другой, сразу та, тягучая, лишающая воли. Скрош издал первый стон, а кверз потянул его кровь к себе. Сегодня он не просто пил, играл с его кровью, заставляя качаться в разном ритме, доводя интенсивность боли до ярко-красного марева под веками и заставляя Скроша корчиться и всхлипывать, иногда даже вскрикивать. Так можно было пытать, и кверзы наверняка это делали, и на войне тоже. Но боль, дойдя до какой-то точки интенсивности, сменялась волной наслаждения, и это было не то, что вчера. Кверз что-то такое делал, что каждое движение крови по сосудам причиняло острое удовольствие, и все тело от него плавилось. Скрош уже не раз пытался вырвать руки – дергаясь от боли или наоборот мечтая запустить пальцы в волосы кверза, чтобы почти как поцелуй. Но тот крепко держал его запястья, как в тисках, и это… это только возбуждало сильнее. Кверз вдруг положил свободную руку на его зад и стал стаскивать с пустынника штаны. Скрош уже был готов на все, но иномирец только прижал его пульсирующим от напряжения членом к своему животу и слегка царапнул когтями по ягодицам.