Текст книги "Последнее желание (СИ)"
Автор книги: Nezumikun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Последнее желание ==========
Не знаю, зачем я пишу, наверное, просто чтобы не держать все в себе, иначе эмоции вырвутся наружу и перерастут в банальную истерику, со слезами, битьем головой об стену и громкими стенаниями. Но… ничего ведь уже не исправишь.
Сегодня была всемирная лотерея, и я в списках выигравших… скажете, радоваться надо? Ха, ха. Не все так просто. Поясню. В нашем мире есть большая проблемка. Изначально на планете существовало два огромных континента. Цивилизация развивалась, развивалась, потом бац – война! Конечно, мировая. Передрались тогда знатно, только клочья летели. В результате от населения осталась едва ли треть, а один из континентов перестал быть пригодным для проживания. Опомнившись, все те, кто выжил, перебрались на оставшуюся территорию и стали зализывать раны. Распри были забыты перед угрозой полного вымирания. Через пятьдесят лет поняли, что ресурсов на всех не хватит, и население достигло критической точки, после которой или война за еду, или надо срочно что-то делать. И тогда возникла идея. Лотерея. Все достигшие 25 лет участвуют в ней. Выиграл – тебе отваливают кучу бабла плюс очень большие привилегии твоей семье. Потом спрашивают, что бы ты хотел испытать в жизни. И как бы ты хотел умереть. Все протоколируется. И в течение последующего года твои желания выполнятся, конечно, в пределах разумного. А по окончании года – смерть, та которую пожелаешь, и как пожелаешь.
Конечно, попасть в списки лотереи можно и в 28, и в 35. Как повезет. Причем твои личные качества, таланты и т.д. не имеют никакого значения. Только возраст. За всем следит Корпорация Жизни. Подкупить её людей невозможно, скрыться нереально – все равно найдут. Если попытаешься улизнуть – пустят Ищеек и прихлопнут. Да и куда бежать? Ведь у нас тотальный контроль над населением. Весь континент – это огромный город с большими четко распланированными сельскохозяйственными угодьями, островками лесополосы и искусственными озерами… а дальше только океан и проклятый континент, полностью отравленный и безжизненный.
Правда, есть еще один выход. За тебя может умереть кто-то другой. Некоторые родители занимали место своих детей… Но… у меня не тот случай. Родителям обоим по 45 лет, отец даже хотел занять моё место, но вся причина в том, что у меня есть сестра. Маленькая еще. Ей всего 10.
Пришлось с предками серьёзно разговаривать. Мама плакала. Отец долго слушал мои доводы, уговаривал. Я остался при своём. Занимать моё место я никому не позволю. Потом мы долго сидели на кухне и пили коньяк, я говорил, как сильно я их люблю, и как много они для меня значат. И что они должны воспитать сестру, и что никто не виноват, что ТАК получилось. И что у меня еще год жизни, который я проживу так, как хочу. Мы просидели всю ночь, а на утро пришли Люди из Корпорации, чтобы записать мои пожелания. Шла первая неделя после моего двадцатипятилетия.
Все эти парни в серых костюмах и черных рубашках с бордовыми галстуками. Вопросы, вопросы, вопросы. Психологические тесты. Карточка с огромной суммой. Как раз на год безбедной жизни. Они хотели знать, чего хочу я, а мне ничего в голову не приходило. Я попросил сутки, чтобы подумать. Конечно, конечно, это было моё право. Все так же не торопясь, они убрались, оставив мне адрес, по которому я должен был прийти в ближайшие сутки.
А мне хотелось только одного – уснуть.
На следующий день я не стал тянуть, пошел по указанному адресу. В моей голове после сна все выстроилось по полочкам.
Меня посадили за стол и спросили:
– Чего вы на самом деле хотите, уважаемый Ё Кристофер Мартиус?
– Любви. – Я сделал паузу, и продолжил: – Чистой и страстной. Чтобы кровь бурлила в жилах, а за спиной выросли крылья. Хочу, чтобы он понимал меня с полуслова, с полу взгляда. Был сильным, искренним, немного насмешливым и добрым. Чтобы он поглотил меня, заставил забыть обо всем, кроме него. Еще хочу объездить весь континент, увидеть столько достопримечательностей, сколько успею. Попробовать экзотические блюда, обязательно побывать на берегу Лазурного озера.
Я замолчал, а меня с интересом рассматривали две пары глаз. Судя по отсутствию удивления, я не был оригинален.
– Пожелания по внешности имеются?
–Удивите меня. Уверен, вы не зря делали все эти тесты и уже сейчас знаете, что я люблю и предпочитаю.
–Хорошо. Ваше турне по континенту начнется через неделю. А потом будет и все остальное. А теперь о главном. Как вы хотите умереть?
Никак, хотел бы я сказать. Но сжал зубы и прикрыл глаза.
–Пусть это будет утро, или вечер, после бурного секса. Встреча восхода, или заката, шелковые простыни, вино или глинтвейн. Я хочу уходить медленно и безболезненно, но осознавать, что ухожу. Пусть он будет рядом со мной, хочу смотреть в его глаза и чувствовать прикосновения. Хочу успеть вспомнить весь год, что проживу. И последнее, что почувствую – это вкус его губ на своих губах.
– Не легче ли, не осознавать ничего? Мы можем подарить вам мгновенную смерть.
–Нет. Только так.
Через полчаса все необходимые бумаги были подписаны, и я пошел домой. За эту неделю я должен был закончить все свои дела. Попрощаться с друзьями, побыть с родными, а потом я уеду и больше не вернусь.
Никогда.
А родителям потом привезут мой прах в урне и выражения соболезнования в конверте.
Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Но почему я?! Я думал, впереди еще есть несколько лет, я ведь только институт закончил. «Очищение почвы с помощью микроорганизмов» – это мой проект, который я защитил. Кому это все сейчас нужно? Да никому. Не успел я ничего. Ни семью завести, ни ребенка родить. Хотя какой ребенок, у меня всего-то и было два романа с парнями, оба длились не больше трех месяцев.
Я горько засмеялся и закрыл лицо руками. Передо мной стояла бутылка водки уже пустая наполовину. Но я был почти трезв. Мысли все так же назойливо трепыхались в голове. Ты неудачник, Ё. Полный и беспросветный. Выиграть в Лотерею в первый же год участия в ней. И терять-то, по сути, тебе еще нечего. Семья твою смерть переживет, оплакивать будут долго, а потом только вспоминать. Тут не до долгих переживаний, сеструху надо растить. Вот поэтому я и попросил любви. Если уж умирать, то хоть после того, как почувствую, что это такое, почувствую что такое жить. Хоть ненадолго. А жить, именно ЖИТЬ, хотелось до одури! Мелькали постыдные мысли все-таки согласиться на предложения отца занять моё место. Он ведь уже пожил на этом свете, детей нажил, многое повидал… чего такого… ему ведь 45. НЕНАВИЖУ! Себя ненавижу за такие мыслишки, гаденько вползающие мне в черепную коробку. ТЫ ТРУС, Ё! грёбаный трус! Разве кто-то должен расплачиваться за тот жребий, что выпал мне?
Я выпил еще прямо из горла, голова кружилась. Осталось два дня до начала моей поездки по свету. Все уже было устроено. Билеты куплены, номера забронированы. Я клиент Х – статуса, все в лучшем виде. Но боги, что ж так муторно на душе-то…
Путешествие. Начало.
Я плюхнул сумку на пол около кровати и осмотрелся. Стандартный номер отеля. Кровать, правда, огромная. Первый отель в моей жизни, раньше я никуда не ездил так далеко и не жил в номерах. Теперь это мой дом на две недели.
В огромном зеркале на дверце шкафа я увидел свое отражение и подошел, вглядевшись. Черные волосы чуть прикрывали уши, челка уже лезла на глаза. Надо подстричься, хотя пока не охота. Карие глаза, чуть раскосые, прямой аккуратный нос, немного курносый. Круглое лицо и тонкие брови вразлет. Почти все досталось от матери. Только губы отцовские, тонкие, бледные, упрямо сжатые. Рост у меня небольшой, всего 173 сантиметра, да и накачанной фигурой не могу похвастаться. Я худой, но жилистый и выносливый. Отец мне всегда это говорил. Черные драные джинсы как нельзя мне подходили, и красная футболка со змеёй дополняла картину. Одно ухо у меня было украшено чередой мелких серебряных сережек. Это мне мой первый парень сделал собственноручно, вроде как подарок. Я вообще люблю серебро. И поэтому ношу еще по браслету на каждой руке. Вообще я выгляжу моложе своих лет, лет на двадцать. На двадцать два, не больше. Ладно, все, хватит себя разглядывать. Пора искать пропитание, приговоренным к смерти тоже кушать хочется.
Спустившись в столовую, я взял поднос и побросал на него все, что приглянулось со шведского стола. Пахло божественно. Пока уплетал вкуснятину, смотрел брошюру с указаниями, что здесь рекомендуется посетить, и что нельзя пропустить ни в коем случае.
А вообще здесь светло, красиво, цветы в кадках, пол блестит чистотой, огромные окна с видом на берег озера, людей немного, а персонал вежливый и обходительный. В брошюре было написано, что пренебречь купанием в этом озере совершенно невозможно. Так что, наевшись от пуза и расплатившись, я пошел искать плавки и потопал на озеро.
========== Последнее желание 2 ==========
Всю следующую неделю я провел, в ничегонеделании. Вставал, купался в озере до изнеможения, завтракал и опять пропадал на пляже, загорая, прихватив с собой еды. Потом шлялся по магазинам, по приметным местам, посетил выставку картин, побывал в нескольких ресторанах. Жизнь вокруг кипела и била ключом. Рядом с моим отелем был клуб «Коррида», я стал заглядывать в него вечерами. Садился за столик, заказывал еду, что-нибудь легкое, неспешно ужинал, потом возвращался в отель. На десятый день моего пребывания здесь я заметил его.
Сначала в отеле, утром. Когда выходил на очередное купание. На мне был светлый спортивный костюм с синими полосами по бокам, я накинул капюшон, чтоб скрыть лохматые волосы, расческа сегодня утром куда-то подевалась. Он сидел в холле, не спеша тянул карамельную жидкость из стакана с кубиками льда. Вряд ли это было спиртное, слишком рано для него. На краю пепельницы дымилась недокуренная сигарета. Длинные ноги в черных классических брюках, серая рубашка с небрежно расстегнутыми манжетами, расслабленная поза.
Торшер за его спиной отбрасывал теплый свет на его фигуру. Длинные черные волосы, красивое породистое лицо и глаза, темно-серые. Я охватил все это мгновенно, почти ни на чем не задерживаясь, но, встретившись с ним взглядом, застыл на несколько секунд. Это было как схватка, быстрая и никому кроме нас не заметная, после чего я продолжил свой путь, отвернувшись, но спиной все еще чувствовал его взгляд.
Плавал я в этот день до посинения. Дольше, чем обычно, но мои мысли снова и снова возвращались к незнакомцу. Потом опять прогулка по городу, а вечером снова бар. На этот раз я пришел позже обычного, долго не знал, что надеть, было определенное предчувствие. Остановился в выборе на черных узких джинсах, серебристой рубашке навыпуск и черной жилетке.
Я занял последний свободный столик. Сегодня было много народу. Заказал как обычно, и только после того, как принесли еду, заметил утреннего незнакомца. Он сидел слева от меня и пристально, не таясь, меня рассматривал. Я ответил ему тем же. Он сменил серую рубашку на тёмно-бордовую. Рядом на стуле висел черный пиджак. На его столике я заметил только выпивку. После того, как мы просверлили друг в друге дырку, он хмыкнул, не торопясь встал. Подхватил пиджак и направился ко мне.
Неторопливая плавная походка, глаз не отводит, на губах легкая улыбка. Я нервно сглотнул. Хищник на охоте, а я чувствую себя добычей.
– Разрешите присоединиться? – а голос, какой, глубокий, ласкающий, с ноткой соблазнения.
– С чего это? – я не собирался сдаваться сразу. – Вам не нравится ваш столик?
– Мне не нравится одиночество, а ваша компания мне бы подошла. Такой привлекательный молодой человек не должен скучать.
– Вы сейчас о себе или обо мне? – усмехнулся я.
– О нас обоих. – А в глазах смешинки. – Так я присяду?
– Прошу. – Мне было интересно, что будет дальше.
Он жестом подозвал официанта и сделал заказ. А затем протянул руку и представился.
– Симон.
– Ё. – рукопожатие было крепким и уверенным, это мне понравилось.
Я приступил к еде, через минуту принесли и его заказ. Мы неторопливо поглощали каждый свою порцию и еще пристальней рассматривали друг друга. У него красивые руки, с длинными пальцами музыканта, широкие плечи, он выше меня на голову. Волосы чернее моих, а кожа темнее. Когда принесли выпивку, он стал неторопливо меня расспрашивать, сколько я здесь, надолго ли приехал, упомянул о встрече в отеле. Узнав номер апартаментов, пошутил, что мы почти соседи. Легкий треп, не переходящий на личное, ну, или не совсем на личное. Заявил, что я ему понравился с первого взгляда, комплименты насчет моих прекрасных глаз и неотразимой фигуры. Я не выдержал и рассмеялся на все эти глупости. А он улыбнулся и сказал:
– Ты замечательно смеёшься, Ё, делай это почаще. – И в его голосе была искренность.
Он потрясающе умел вести беседу, легко, непринужденно. С шутками. Через полтора часа я понял, что слегка пьян, а он за это время успел выпытать у меня очень многое. Какой мой любимый цвет, какая музыка мне нравится, вкусы в еде, где я учился, и какие цветы люблю. Я решил не оставаться в долгу и тоже начал выспрашивать. У меня получалось не так ловко, как у него, но все же, удалось узнать, что он любит розы, пьёт коньяк и красное вино, ценит искусство и старые картины и сам неплохо рисует. А когда я попытался копнуть поглубже, меня ловко пригласили на танец, прекращая расспросы. Медленная музыка, мы оба пьяны слегка, его руки на моей талии. Глаза так близко и он пахнет сиренью. Мой любимый запах.
– Я отдавлю тебе ноги. – Усмехаясь, говорю и смотрю в его тёмно-серые глаза. Понимаю, что он старше меня, ему около тридцати. У него широкие, сильные плечи.
– Ничего, переживу.
У Симона потрясающе красивые губы, которые притягивают мой взгляд, или я просто пьян? Музыка сменяется на более быстрый, легкий ритм, я не успеваю ничего сообразить, как меня начинают кружить в танце. Он ведет уверено и непринужденно, мне остаётся только довериться и следовать за ним. Я улыбаюсь, и мне хорошо. А он наклоняется к моему уху и шепчет:
– Ты лёгкий как пушинка.
Не знаю, от чего я краснею, наверное, от теплого дыхания на моей коже. Музыка заканчивается и сменяется на дискотечно–дерганую. Разговаривать уже невозможно. Мы снова садимся за столик напротив друг друга. Он заказывает еще вина, мы снова разговариваем ни о чем. Он убеждает меня сходить завтра вместе с ним в одно потрясающее место, и я соглашаюсь. Вылакав бутылку вина, понимаю, что все-таки сильно напился. Я говорю ему об этом и о том, что пора отчаливать и по домам, ведь уже почти утро. Мы зовем официанта и расплачиваемся, а потом, держась друг за друга, выползаем из бара.
Где-то на середине пути я запинаюсь и чуть не падаю, он подхватывает. А меня пробивает на ха-ха.
Его тоже. Мы смеемся, он прижимает меня ближе к себе, снова запах сирени, но сквозь него тонкий аромат его тела. Настоящий. Добравшись до моего номера почти без происшествий, я пытаюсь ключом попасть в скважину, пока он меня придерживает. Не получается. Чертыхаюсь. Кажется, я действительно перепил.
– Дай сюда.– Он выхватывает ключ, прислоняет меня к стенке. – Не падать!
С третьего раза попадает ключом в замок, и почти на себе затаскивает в номер. Роняет меня на кровать и начинает раздевать.
– Дорогой, мы знакомы несколько часов, а ты уже распускаешь руки?
– Да дался ты мне в таком состоянии, просто в одежде не выспишься нормально.
Меня посещает возмущение, я хватаю его за рубашку, когда он уже стянул с меня обувь и штаны, наклоняется, расстегивая жилет.
– Тогда я сам к тебе пристану. – Притягиваю. Губы так близко, он замирает на мгновение, и я касаюсь легким прикосновением, провожу языком по нижней губе, чуть вбираю. Его дыхание замирает. Терпкий запах вина и сигарет. Чуть сильнее прижимаюсь, ощущая, какие мягкие у него губы, но не углубляю поцелуй. Углубляет его он, раздвигает мои губы, проникает языком, очень нежно и осторожно. Я отвечаю так же трепетно. Это просто ласка, а не соревнование. Напоследок поцеловав меня в подбородок, отстраняется, помогает мне выбраться из рубашки. Накрывает одеялом.
– Спи. Я завтра сам за тобой приду, точнее, уже сегодня. Сладких снов.
– И тебе спокойной ночи. – Шепчу я и проваливаюсь в дрёму, уже не видя, как он выходит и закрывает за собой дверь.
Просыпаюсь от того, что с меня сдергивают одеяло. Я возмущенно пытаюсь вернуть его на место, но не успеваю.
– Подъём! – возмутительно бодрый голос мешает мне забиться под подушку и досматривать сны. – Нас ждут великие дела! – подушка тоже подвергается конфискации. Я шиплю и, продрав глаза, встречаюсь с насмешливыми бесенятами в серых омутах.
– Дай поспааать!– выходит у меня хрипло и жалобно.
– Не дам. Ты обещал пойти со мной сегодня в одно замечательное место. У тебя пятнадцать минут на сборы, жду в холле.
Прежде чем я успеваю вякнуть что-то еще, он испаряется. Медленно вспоминаю, что действительно, чего-то там обещал. Бреду в ванную и в рекордные сроки привожу себя в порядок. Душ смывает остатки сна, придавая бодрости. Потом второпях натягиваю вчерашние джинсы, надеваю красную водолазку с черным иероглифом. Волосы еще влажные, ну и фиг с ними. Вместо туфель залезаю в кроссовки и вылетаю из номера, понимая, что в отпущенное время не уложился.
Симон сидит за столиком и курит сигарету. Тонкие изящные пальцы, губы, обхватывающие фильтр, затяжка, красный огонек на кончике, дым изо рта. На нем классический черный костюм и рубашка, на этот раз тёмно-сиреневая, две верхние пуговицы расстегнуты, виднеется кожа и медальон, висящий на шее. Волосы он забрал в высокий хвост, пара прядей выбилась, обрамляя лицо. Красивый, определенно мой тип. Умеют работать люди из Корпорации Жизни. Мысль кольнула сердце, я помотал головой, загоняя её поглубже, – не время думать об этом. Ведь Симон мне нравился, точнее, у меня сносило крышу от него.
Он увидел меня, затушил сигарету и подошел.
– Великолепно выглядишь, Ё. – Опять этот голос, бархатом по коже. По спине прошлись мурашки.
– Ты тоже неплохо, Симон. – Не хочу остаться в долгу, делаю томный взгляд и провожу языком по верхней губе.
Он усмехается, даёт понять, что понимает, в какие игры мы тут играем, и кладет руку мне на плечо.
– Пойдем, я хочу показать тебе нечто восхитительное. – Голос у него уже нормальный, без приторного соблазна.
– А как же завтрак? На пустой желудок я не восприимчив к красоте.
– По дороге, все будет.
Мы заходим в первую попавшуюся кафешку, где и утоляем мой голод. Симон только пьёт кофе и смотрит, как я расправляюсь с сытным мясным блюдом и запиваю все это соком. Еще две сигареты выкурены. Он нервничает? Хотя вряд ли.
А потом он затаскивает меня в какое-то хрустальное здание с буйно растущей зеленью; я успеваю только прочитать вывеску «Выставка экзотических бабочек».
Я замираю и пялюсь во все глаза: их здесь сотни. Эфемерные прекраснейшие создания с тонкими крылышками, невообразимых цветов и оттенков. Порхают за стёклами в замысловатых танцах, сидят на цветках, не спеша, махая крыльями. Они так прекрасны, как только могут быть создания природы, живое искусство. Я даже, кажется, дыхание задерживаю, когда смотрю на них. Мы гуляли по выставке больше часа, вспоминали вчерашний вечер, любовались красотой вокруг, и мне было хорошо и спокойно.
Выйдя из хрустального дворца, мы купили мороженого, сели около фонтана и ели. Я измазался, но Симон быстро исправил ситуацию, слизнув молочные капли у меня с подбородка. Ощущение горячего языка на коже и его губы так близко, у меня даже уши покраснели, а он улыбается и спрашивает шепотом:
– Понравилось?
– Очень. – Тоже шепчу я.
– Я имел в виду мороженое. – Еще тише шепчет он и почти касается губами моего уха.
Провокатор, блин. Мне с ним так легко и свободно, как ни с одним человеком до этого. Мы гуляем, болтаем, Симон неиссякаем на шутки и подколки. Он очень разносторонняя личность, мы обсуждаем с ним и вопросы моды, искусства и перспективы человечества насчет полета в космос. Мне с ним интересно, очень.
Мы проголодались, зашли в забегаловку, заказали еду. Часы на стене показывали вечер. После ужина он сказал, что хочет показать мне один клуб.
«У Дамиана», вот как называется это заведение. Внутри все в черно-серебристой палитре. Громкая музыка бьёт по ушам. Мы выпили по коктейлю, и Симон утянул меня танцевать, предварительно избавившись от пиджака. Он классно двигается, и я стараюсь от него не отставать. Снова медленный танец, как вчера. Он обнимает меня за талию, а я кладу руки на его плечи. Он так близко сейчас, теплый, надежный. Прижимаюсь еще сильней, вжимаясь лицом в рубашку, он поглаживает мою спину руками. Я поднимаю глаза, смотрю на его губы, влажные, манящие и встречаюсь взглядом с серыми глазами. Поцелуй, сначала легкий, потом переходит в игривый, наши языки сплетаются, догоняя друг друга, потом – в ненасытный. Симон напирает, подчиняя, и мне так сладко сдаваться ему.
Мы уже не танцуем, он прижал меня к колонне и жадно целует, словно пьёт нектар с моих губ и языка. Его руки на моём затылке, а мои у него в волосах. Я стягиваю ленту, сдерживающую пряди, и зарываюсь в них руками. Мы жадно пьем друг друга, возбуждение горячит кожу и пронзает тело, мы уже трёмся телами. Он увлекает меня, за какой-то гобелен, скрывая нас от посторонних глаз, его жадные горячие руки у меня под водолазкой, мои же давно забрались под его рубашку. Отрывается от моих губ и переходит на шею, вбирает кожу, покусывая, вырывая сладостный стон. Я уже хочу большего, тянусь к его штанам, расстегивая ремень и дергая за молнию ширинки. Запускаю руку в пах, поглаживаю возбужденный член, он тоже расстегивает на мне джинсы и чуть приспускает их, охватывает ствол, гладит большим пальцем головку, и у нас обоих окончательно срывает крышу. Мы целуемся взахлеб, почти кусаясь, прижимаемся друг к другу, двигая руками в одном ритме. Это так классно, возбуждение накрывает с головой. Кровь кипит в венах, и нет ничего, кроме его прикосновений, обжигающих моё тело. Я кричу, стукаюсь затылком о стену и кончаю, он впивается мне в шею с рыком дикого животного и следует за мной.
Потом мы стоим, тяжело дыша, раскрасневшиеся, с сумасшедшими глазами и липкими руками. Симон достает из кармана платок, вытирает пальцы, я как загипнотизированный слежу за движениями, потом он проделывает то же самое и с моей ладонью. Мы встречаемся взглядами: его темно-серые омуты с еще расширенными зрачками и мои темно-карие, наверняка не менее сумасшедшие. Он целует нежно в губы и выдыхает:
– А ты страстный. Мне понравилось.
========== Последнее желание 3 ==========
После, мы выскользнули из клуба в прохладный ночной воздух, целуясь и ласкаясь на обратной дороге к отелю. Прежде чем разойтись по номерам, я обнял Симона очень крепко и зашептал:
– Ты мне нравишься, но если мы хотим, чтоб что-то получилось, с твоей стороны тоже должны быть чувства. Если я вызываю у тебя отторжение, или ничего кроме похоти, откажись сейчас. Корпорация найдет другого, не нужно себя заставлять, – после этого я поднял глаза – на меня смотрели стальные омуты, совершенно трезвые. Лицо Симона застыло маской, а я продолжил уже громко: – Ты согласен быть со мной до конца?
– Согласен. – В голосе была грусть пополам с нежностью. – Теперь я от тебя ни на шаг.
Он порывисто обнял меня, поцеловал в висок и ушел к себе. Закрыв дверь своего номера, я достал мобильник и набрал номер.
– Да?
– Это Ё, нас теперь двое, позаботьтесь об остальном.
Я вырубил телефон и пошел спать.
Через день мы уехали на горячие источники. Номер у нас был двуспальный. Мы купались, ели фрукты, устраивали спарринги в спортзале. Симон, в отличие от меня, был профи по рукопашному бою, я оставался лишь дилетантом. Он неизменно побеждал меня, но я совершенно не расстраивался.
Здесь было очень красиво, много зелени, воздух, которым невозможно надышаться. Вокруг только лес и горы. Тишина, поутру пение птиц за окном, ночью россыпь звезд на небе. Романтика, блин. Между нами пока дальше тактильных ласк и бешеных поцелуев не заходило. Он был не против, но я медлил. В результате скоро напряжение достигло предела. На пятый день пребывания, мы тренировались в спортзале, и он мне врезал со всей дури. Я тоже, конечно, виноват, проворней надо быть. Мы стояли напротив друг друга, тяжело дыша, потные, раскрасневшиеся. В его взгляде плескался гнев, как вино в бокале. Я слизнул кровь из разбитой губы, потом выпрямился и пошел к выходу, бросив через плечо:
– Пойду приму холодный душ, и тебе советую.
Стоя под струями воды, я понимал весь идиотизм ситуации. Симон ведь думает, что я играю с ним, мурыжу или выделываюсь как девственник, ведь влечение было очевидным, а я все не решался сделать последний шаг.
Накинув халат, вышел в полумрак комнаты и тут же сильные руки обняли меня сзади.
– Прости, малыш, я не знаю, что со мной. – У него усталый и виноватый голос, волосы влажные.
Его губы касаются моей шеи за ухом, чувствую теплое дыхание. Мои руки накрывают его пальцы.
– Не вини себя, это мои заморочки. – Я тяжело вздыхаю.
– Не только твои.– Я откидываю голову назад, открывая больше доступа, так приятно, так сладко. Вдруг он резко разворачивает меня и впивается в губы, яростно. Ранка на губе кровоточит, придавая страсти металлический привкус. Дыхание перехватывает, я отвечаю, поединок языков прерывается только моими слабыми стонами. Симон отрывается от моих губ, целует щеки, нос, подбородок брови, проводит языком по виску.
– Доверься мне, Ё, я не подведу. – Жаркий шепот. – Прошу!
И я доверяюсь. Мы целуемся и избавляемся от халатов. Его кожа горит под моими пальцами, отступаем и падаем на кровать. Он наваливается сверху, ставит засосы на шее, проводит языком по ключице, вбирает губами сосок и чуть прикусывает, вырывая протяжный стон. Спускается поцелуями к пупку, а его руки в это время гладят моё тело везде, где могут дотянуться. Я выгибаюсь, комкая одеяло, у меня давно стоит, и я чувствую его дыхание на моём члене, но он спускается ниже и целует внутреннюю сторону бедра. Я сгибаю ноги, приглашая, он целует яички и проводит языком по стволу, вбирает головку, начинает посасывать, придерживая за бедра. Он вбирает меня до основания, лаская дерзким языком, влажно, горячо, восхитительно. Я открываю глаза, приподнимаюсь на локти и смотрю, как Симон мне отсасывает. Как влажные губы скользят по члену, вот язык облизывает головку, проводит по уздечке. Глаза в глаза. Моё дыхание давно сбилось, я лишь постанываю в такт его движениям и не расцепляю взгляда. Потом медленно провожу языком по своим губам и шепчу:
– Иди ко мне.
Он одним движением оказывается на мне, целует. Его истекающий смазкой член упирается мне в живот.
– Все, не могу, хочу тебя, Ё.
Симон нашаривает под подушкой смазку, садится между моих ног и наносит на себя гель, потом гладит пальцами вход в моё тело, чуть надавливая, я стараюсь расслабиться и дышать ровно, чувствую его пальцы внутри, а сам смотрю ему в глаза. Он нервным движением облизывает губы, а его руки находят чувствительную точку в моём теле, заставляя выгнуться и протяжно застонать. Вынимает пальцы и начинает вставлять медленно, безумно медленно. Я уже хнычу и стараюсь двинуться к нему, но он жестко фиксирует мои бедра руками и не дает самовольничать. Проникает полностью, и я, наконец, могу скрестить свои ноги за его спиной, а мой сероглазый любовник опирается руками на кровать и начинает двигаться. Сначала медленно, пробуждая огонь в моём теле, потом все наращивая темп, я обнимаю его, почти повиснув на шее, подаюсь навстречу толчкам, навстречу безумному наслаждению, что пронзает меня с каждым движением. Наши бедра сталкиваются с пошлыми, бесстыжими звуками, смешиваясь с моими громкими стонами и его протяжными порыкиваниями. Я целую и кусаю его соски, вырывая судорожные вдохи, присасываюсь к изящному изгибу шеи, ставя свою метку, провожу пальцами по спине, заставляя выгнуться надо мной, а потом зарываюсь пальцами в волосы, притягиваю и целую. Он перехватывает инициативу, трахает меня языком в такт движениям тела, вбивает в кровать, и страсть достигает апогея. Я кричу и кончаю бурно и долго, Симон отстаёт лишь на минуту, делая еще несколько резких движений, и меня внутри обдает горячая волна. Мы оба потные и липкие, но до душа точно не доползем. Он выходит из меня, и перекатывается на спину, я подползаю ближе, прижимаясь к разгоряченному боку. Мне так хорошо сейчас, что-то поёт внутри.
– Спасибо. – Слово вырывается само.
Симон вздыхает и прижимает к себе рукой.
– И тебе спасибо, малыш.
Теперь вторая кровать нам без надобности. Следующим по расписанию был поход по лесу к священному месту наших предков. Лучше б я от него отказался. Пересеченная местность выматывала за день все силы, к концу дня мы ставили палатку, перекусывали, умывались в ближайшем ручье и дрыхли как сурки до утра. Зато от усталости всякие идиотские мысли не занимали мою голову. На седьмой день прибыли к пункту назначения. Это того стоило, я вам скажу! Огромные фигуры, высеченные в скальной породе, они были расположены параллельно друг другу, так, наверное, выглядели короли древности, в доспехах, во всеоружии с мудрыми ликами, снисходительно наблюдающими с высоты своего величия. Мы пролазили там два дня, сфотографировали все, что можно и нельзя. Я как всегда выпендрился, чуть не сорвавшись со скального выступа, когда искал подходящий ракурс для съёмки. Симон поймал меня за шкирку, оттащил и наорал, тряся за грудки, слова я плохо помню, зато его бешеные глаза не забуду никогда. Кажется, это первый раз, когда я напугал его по-настоящему. Мне было стыдно за свою неосторожность, но в душе теплело от мысли, что он действительно беспокоится за меня.
Этой ночью мы долго не спали. Нет. Нет. Не то вы подумали. Мы разговаривали. Он выспрашивал о моей диссертации, да так подробно, что ко мне закралось подозрение, что он заранее готовился.
– Значит, с помощью твоих бактерий, можно очистить почву, за достаточно малый отрезок времени?
– Очень малый. Причем нужно только запустить процесс. Дальше микроорганизмы размножаются в геометрической прогрессии, перерабатывают вредные вещества в полезные или безвредные, а потом умирают, дополнительно питая грунт. Причем им даже радиация не страшна, они просто мутируют и продолжат распространяться дальше, пока не уничтожат причину излучения. Чаще всего это тяжелые металлы.
– А как насчет воды? – Симон лежал на животе, положив под голову руки, в таком положении я видел только одну половину его лица.
– Чтобы запустить процесс в воде, нужен другой тип бактерии, я не успел поставить эксперимент, но при должной технической базе, должно получиться.– Я лежал на боку, подложив ладонь под голову. – И вообще, с чего такой интерес к моей работе?
