Текст книги "Народный Арранкар (СИ)"

Автор книги: Нейромантка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Итак, близнецы добрались до заводской проходной и вклинились в поток людей, проходящий через турникет под бдительным оком бабки-вахтера. Бабка была вредная, придирчивая и чересчур въедливая. Она могла долго изучать пропуск и дотошно сличать фотографию с невыспавшейся и синей с похмелья физиономией рабочего, с сомнением покачивая головой. Эти действия были обусловлены исключительно бабкиной вредностью: несмотря на преклонный возраст, она обладала замечательной памятью и прекрасно помнила всех работников завода в лицо, ведь директоров цехов, партийных работников и прочих мелких и крупных шишек она пропускала сразу, с приятной улыбкой, и даже не требовала пропуск.

Ичиго, отстояв очередь, успешно прошел процедуру бабкиного фейс-контроля, обернулся, чтобы подождать близнеца… и… и у Хичиго были неприятности. Он хлопал по карманам спецовки и брюк снова и снова, в поисках пропуска. Бабка довольно потерла руки и ухмыльнулась.

– Кажется, забыл в других брюках, пустите так? – неловко поинтересовался он.

Бабка изумлëнно посмотрела на него: ещë никто и никогда не смел проситься пройти без пропуска.

– Это же Хичи Широсакин, он с нами в седьмом цеху работает! – вступились за него голоса из очереди.

– Ничего не знаю! – аж взвилась от восторга бабка, радостно брызжа ядом и вредностью – Широсакин-шмаросакин, ничего не знаю. Пропуск несите! Если пропуск утерян, то обратитесь в бюро пропусков. Там вас оштрафуют, – это слово бабка произнесла с особым удовольствием – И выпишут новый… и прогул вам поставят, и в личное дело занесут, чтоб неповадно было пропуска терять. Следующий! Не задерживайте очередь!

«Ладно Ичи, я пошëл искать пропуск…» – уныло подумал Хичиго, махнув рукой и выбираясь из очереди.

«Посмотри в брюках и под кроватью, может он выпал… или в тумбочке?»

Хичиго умчался искать пропуск, а Ичиго пошел на рабочее место. Дойти не получилось – неподалеку от входа в цех его за локоть остановил какой-то неприметный, ничем не выделяющийся на фоне остальных, рабочий и, незаметно показав ему красную «корочку», спрятанную в широкой ладони, велел идти рядом.

Ичиго послушно последовал за ним, на, внезапно ставшими ватными, ногах. И что потребовалось от простого трудяги сотруднику ГБА?! Они зашли в соседний цех, попетляли по коридорам и в дальнем конце цеха остановились под незаметной дверью с надписью «Теплосеть». Сотрудник позвенел ключами и открыл дверь, за которой оказались отнюдь не трубы с манометрами и вентилями, а самый обычный канцелярский кабинет: стол-стул, портреты вождей, пишущая машинка, телефон, сейф, шкафы с полками дел.

– Проходи Куросакин, присаживайся. Нам с тобой предстоит серьëзный разговор.

Ичиго поспешно рухнул на стул и остался на нем психовать, нервно тряся ногой. Сотрудник снял пальто, повесил на вешалку, потом позвенел ключами, открыл шкаф с делами и молча начал что-то там искать. Так продолжалось минут десять. Ичиго страдал и психовал в неведении, и никак не мог прийти в себя. Все доводы разума о том, что сотрудник специально тянет время, чтобы вывести его из равновесия перед допросом, результатов не приносили.

Наконец гэбэшник выудил с полки дело, открыл его, и усевшись на край стола, чтобы возвышаться над уже деморализованным Ичиго, прочитал:

– Итак, Куросакин Ичиго, 23 года, не женат, беспартийный… а почему, кстати, беспартийный?

Вопрос застал Ичиго врасплох. В самом деле, почему он беспартийный? Наверное потому, что это тело, по тем или иным причинам не вступило в партию. Но разумеется, о путешествиях между мирами и чужих телах сообщать гэбисту не стоило…

Сотрудник продолжал вопросительно смотреть на Ичиго, внимательно изучая его лицо умными проницательными глазами. Помявшись, тот, наконец придумал причину и произнес, запинаясь:

– И-иизвините, я волнуюсь. Беспартийный… я слаб финансово и не могу себе позволить платить партвзносы. В заводской общаге живу, за душой ни гроша…

Сотрудника такой ответ вполне удовлетворил и он снова опустил глаза в дело.

– Так, не состоял… не привлекался… судимостей не имеешь… Знаешь, у тебя очень хорошее личное дело. Слишком хорошее, это странно. Скажите, а ты случайно ne estas dungito de la Centra Inteligenta Agentejo?

Внезапно задав вопрос на языке Единых Штатов, сотрудник нагнулся вперед, изучая лицо Ичиго в поисках искры понимания, но тот лишь непонимающе пожал плечами – вражьего языка он и в самом деле не знал.

– Ладно-ладно, верю. Да и не похож ты на шпиона, просто для порядка спросил… простой арранкарский парень, как раз такие нам и нужны! Ну что, будешь работать на нас? Будешь получать деньги на книжку, иногда премии, в зависимости от результатов. И в личное дело пометку поставим, и может даже с квартирой поможем когда-нибудь!

«Да он же меня вербует! Так вот оно что… мне предлагают «стучать», хотят, чтобы я писал доносы на друзей и коллег по заводу. Не бывать этому! Но блин, как же вывернуться… Думай Ичиго, думай… если сейчас не придумаешь уважительной причины, то будет беда – начнут копать глубже, а то и задержат до выяснения, а на допросах у них даже камни говорят и подписи ставят под признаниями!»

– Извините… знаете, я не могу… я не сказал вам всей правды. Я не состою в партии не только потому, что не могу позволить платить партвзносы, я еще и по религиозным соображениям… в Мать-Землю верую, бабушка в деревне в детстве научила… вы же знаете, нам нельзя пить и говорить нехорошее. – Ичиго старательно потупился.

– Мда, ладно, незаменимых людей не бывает! – произнося это, сотрудник машинально покрутил колесико сувенирных часов, выполненных в виде модели Генератора Иашина, стоящих на столе среди бумаг и канцелярских принадлежностей.

При виде Генератора Ичиго облился холодным потом.

– А, ладно… язычники, мать вашу, дикари. Не пьют, не сплетничают и другим не дают… ладно Куросакин, вот тут черкани подписи, что отказываешься от сотрудничества по религиозным убеждениям и предупрежден о неразглашении обстоятельств данной беседы, и можешь идти в цех.

Дрожащей рукой Ичиго расписался на двух листах и кое-как вышел в коридор. Зайдя за угол, он прижался спиной к стене и съехал по ней вниз – силы оставили. Впрочем, самое ужасное уже было позади – кажется Ичиго только что успешно сорвался с крючка могущественной спецслужбы.

Комментарий к За 20 лет до конца: (2/6) Сексот Ичиго *Сексот – секретный сотрудник, “стукач”. Лицо, завербованное спецслужбой с целью получения доносов.

====== За 20 лет до конца: (3/6) Сексот Хичиго ======

После беседы с сотрудником ГБА Ичиго ещë долго продолжало трясти. Он работал: что-то там точил на станке, но мысленно по-прежнему был в том кабинете – сидел на жëстком стуле, и снова, и снова, и снова отвечал на те же самые вопросы. Наступил обед и рабочие убежали в столовую, но он, задумавшись, продолжал трудиться в гордом одиночестве.

«Так ли я ответил? А может надо было по другому?»

Его страдания были прерваны мысленным обращением брата.

– Эй, Ичи, а я пропуск нашëл, под кроватью валялся! А чего-кому ты там ответил? Ты где вообще, в цеху? Я – на улице… Приколи, сейчас с таким нормальным дядькой поболтал, он мне прибавку сделал к зарплате. Буду дополнительно 13.50 на сберкнижку получать каждый месяц и может быть премии, по результатам! Давай я за тебя попрошу и тоже оформим!

Далее последовала очень некрасивая сцена, описывать которую не имеет никакого смысла. Всë и так ясно – близнецы снова поругались: «правильный» Ичиго был в ужасе и всячески стыдил брата, а Хичиго искренне не понимал, что же такого ужасного совершил. Ругань и взаимные обвинения ни к чему снова не привели и каждый остался при своëм мнении.

Тем временем, обед закончился и рабочие вернулись в цех. Раздражëнный Ичиго продолжил вкалывать у станка, а Хичиго, прекрасно зная, что трудодень ему все равно уже не поставят, а значит и работать смысла нет, похитил из стола бригадира пустую тетрадь и спрятался с глаз долой – на склад, за полки.

Нужно было приступать к написанию доноса, но в голову решительно ничего не шло. Хичиго послюнявил карандаш, также украденный из стола, и старательно вывел на обложке: «Тетрадь Смерти.»

На этом идеи закончились. Ещë пострадав и помучившись, он начал писать правила:

1) Я – Смерть, а это моя тетрадь. Остальное не важно.

2) См. пункт 1.

И снова дело остановилось. В поисках вдохновения, Хичиго извлек из кармана брюк мятую купюру, разгладил на коленке и старательно срисовал орнамент из колосков и листиков, расположив его по уголкам тетради.

«Вот, у меня получилась симпатичная тетрадь Смерти и Денег» – глупо хихикнул он и снова призадумался. Доносить-то взялся, но докладывать совсем не о чем… Но внезапно осенило, и он, гнусно ухмыляясь и похахатывая, застрочил в тетради, старательно черкая и исправляя фразы.

Готовый донос выглядел так:

Номер 187364 сообщает,

Третьего дня сего месяца, задержавшись на работе по причине производственной надобности, имел возможность наблюдать, как вахтер вынесла с территории завода чертежный тубус, который, в последствии, передала на крыльце подозрительному мужчине в дорогом пальто, курившему иностранные папиросы. Описание мужчины прилагаю на отдельном листе. Что было в тубусе знать не могу, однако спешу напомнить, что любые чертежи выносить с заводу запрещено.

Довольно ухмыльнувшись, Хичиго переписал донос начисто, облизнул почтовый конверт, запечатывая свое послание, надписал его и выбежал из цеха, чтобы поскорее отправить. Разумеется, говорить об этом брату он не стал.

Следующим утром очередь на проходной оказалась неожиданно недолгой. Вместо вредной бабки сидела какая-то новая тëтка и почти не смотрела на предъявляемые пропуска – рабочие проскакивали турникет мгновенно. Зато у информационного стенда при входе стояла огромная толпа. Расспрашивая, что за дефицит дают на этот раз, близнецы протолкались вперед и внезапно узрели плакат с фотографией вредной бабки в траурной рамке.

Дирекция Механостроительного завода «Пустой Рабочий» с прискорбием сообщает, что на 86-м году жизни, нас покинул, скоропостижно скончавшись, Пустой кристально чистой совести и большого сердца, ветеран Отто-Гаттеровской войны и социалистического труда, заслуженный работник тыла, Тина Иосифовна Халлибелова.

Церемония прощания с телом состоится в среду, в актовом зале с 10:00 до 12:00. В связи с этим, еженедельная политинформация переносится на четверг.

Хичиго потрясенно покачал головой:

– Охренеть. ТАКОГО я не ожидал!

Ичиго мгновенно всë понял и, не оборачиваясь на брата, с размаху двинул тому локтем в солнечное сплетение. Хичиго согнулся пополам и закашлялся, глотая воздух.

– Человеку плохо! Пропустите, пропустите! – Ичиго подхватил нерадивого братца в охапку и, выкрутив его ухо свободной рукой, потащил прочь из толпы, украдкой отвешивая пинки, а, повернув за угол, уже и в открытую.

– Ну что, молодец! Бабуля конечно была поганенькая, но… твою мать, Хичиго!!! Как так-то?!

Хичиго ошарашенно болтался в его руках и даже не думал сопротивляться.

– Да бля, я не думал, что они еë расстреляют без суда и следствия, сразу же…

Ичиго закатил глаза и ответил своему братцу-недоумку очередной тумак.

– Дебил! Не думал ты, а надо бы хоть иногда думать! Конечно же, они еë не расстреляли! Сейчас не военное время. Просто вызвали в ГБА, побеседовали, а она старенькая… небось перепугалась и прямо в кабинете дала дуба от страха. Я-то молодой-здоровый и то еле живой вышел…

– И что… и как… и что теперь делать-то?! Они же будут новых доносов ждать? А если они их не дождутся, то… придут!»

– Бедный мой, глупый братец… вижу ты наконец-то всë понял? Ладно, давай сделаем так…

С тех пор донесения «Номера 187364» неизменно начинались со следующей фразы «По основному вопросу, к сожалению, ничего сообщить не имею, однако спешу сообщить…» И далее пересказывались нелепые слухи и сплетни, которые близнецы слышали в курилке или в цеху у девок-намотчиц.

По основному вопросу, к сожалению, ничего сообщить не имею, однако спешу сообщить, что в курилке поговаривают, будто бывший полковник Криволапов просверлил дырку в стенке заводского общежития и пускает ядовитые газы, дабы отравить соседей. Сам я оной дыры не видел и газов евонных не нюхал, однако считаю своим долгом доложить.

По основному вопросу, к сожалению, ничего сообщить не имею, однако спешу сообщить, что, по слухам, у бабушки намотчицы Нюры в деревне, родился двухголовый гусь с лицами, подозрительно похожим на св. Ичиго и св.Хичиго. Сам я оного гуся не видел, но тем не менее считаю долгом доложить куда надо. Может быть это знамение о втором пришествии Близнецов?

По основному вопросу, к сожалению, ничего сообщить не имею, однако спешу сообщить, что заметил, что в песне «Как увижу, как услышу Уэко Мундо» транслируемой по радио, содержится явная критика социалистического строя Народного Арранкара. «Каку» видят они, понимаете, «каку» слышат! Это несомненная провокация врагов. Как рьяный социалист, спешу просить разобраться!

Близнецы сочинили с десяток подобных доносов и исправно отправляли их каждую неделю. На сберкнижку Хичиго два раза поступил перевод на 13.50, но потом поступления прекратились и, отправив последнее послание, они наконец смогли вздохнуть свободно: похоже Хичиго тоже соскочил с крючка спецслужбы – прикинуться идиотом очень даже получилось.

А вот Ичиго, якобы верующего в Мать-Землю, ещë долго потом песочили на цеховых собраниях, стыдя за темноту и призывая отказаться от языческих богов и прочих суеверий.

====== За 20 лет до конца: (4/6) Жестокий броманс ======

Стояло лето, был поздний вечер пятницы. Близнецы выбрались из заводской общаги на вечернюю прогулку и сейчас сидели на скамейке в парке, освещенном тусклыми фонарями. Они не пили, не курили, не гуляли и вообще вели довольно-таки скучную жизнь, и вот такие прогулки были их единственным развлечением. Несмотря на поздний час, в парке кипела жизнь: по кустам целовались парочки, а за лавочками, спрятавшись от прохожих, мужики соображали «на троих», крякая после очередного стакана и закусывая ядреную арранкарскую водку вяленой тараканьей душой из бумажных пакетиков.

– Ичи, как же меня достала эта общага! По двадцать коек в комнате, не поваляться нам в обнимку даже чуть-чуть. У меня повышенный тактильный голод, хочу домой, так надоел этот мир с его идиотскими правилами! Можно я хоть чуточку прижмусь, ну пожалуйста!

Хичиго полез обниматься и брату пришлось его отпихнуть.

– Ведь себя прилично! – мысленно зашипел он. – Это общественный парк и люди смотрят!

– Ну почему? – продолжал стонать Хичиго, страдая от жутчайшего из дефицитов этого мира – дефицита тепла. – Почему…

– Потому, что ты сам виноват, вот почему! – припечатал Ичиго. – Ты же сам и писал здешние законы, ещë будучи Вождëм Хичиго. Вот с какого, скажи, перепугу, ты решил, что мальчику с девочкой можно, а мальчику с мальчиком нельзя?! Сам ведь такой же… но зачем-то ты это решил, правильно? Ну, отвечай, я жду ответа!

– Ну блин, Ичи… тогда в стране была совсем иная ситуация. Нужно было стимулировать рождаемость и улучшать демографию, создавать семьи, которые будут рожать детей и сами их кормить. Мне нужно было больше семей, вот почему. Семья – это ячейка социалистического общества.

 – Вот тебе и ответ. Тебе нужно было больше семей, а поэтому, если мы сейчас начнëм прилюдно обниматься-целоваться, то загремим по гомосексуальной статье на урановые рудники годиков на пять-шесть. А оттуда если и вернëмся, то уж точно ни к каким обнимашкам способны не будем!

– … кстати о гомосексуализме…

– Ага, вижу уже, вижу. Наши знакомые по заводу тоже решили прогуляться перед сном.

Близнецы дружно повернули головы. По парковой аллее в их направлении шли Софи и Шейла – намотчицы из соседнего цеха. Близнецы общались с ними не очень часто, но уже успели довольно много времени провести вместе, сидя рядом на многочисленных политинформациях в актовом зале.

Девушки выглядели довольно симпатично и на работе, в заводских синих комбинезончиках, но сейчас они были прекрасны настолько, что от них вообще нельзя было оторвать глаз: с уложенными в красивые прически волосами, в цветастых летних воздушных летних платьицах и босоножках на высоком каблуке.

В руках Софи и Шейла держали открытые томики и были заняты беседой на литературную тему. Время от времени перелистывая страницы, на ходу читали строки стихов вслух друг другу. Девушки были столь увлечены, что не видели ничего вокруг.

– Ну и, Хичи? Что скажешь? – мысленно обратился Ичиго к своему брату. – Очень интересные девушки, молодые, привлекательные и образованные. Тоже не семейные, в заводской общаге живут, только в женской – их корпус за квартал отсюда. Почему бы и нет?! В нашем мире тебя никто не видит, кроме меня, но здесь к твоему распоряжению целый мир. Свет на мне клином не сошелся! Давай познакомимся поближе!

– Ичиго, я не хочу с какими-то посторонними девушками, я хочу с тобой! Я очень трудно привыкаю к новым людям. Может мы завтра проснëмся уже дома и что, мне страдать о том что я никогда не увижу любимую? Хватит уже, с Бакуго настрадался! А о них ты подумал? Поматросишь и бросишь? Так что ли, да?! Или ты собрался оставаться тут навсегда? Надо думать как вернуться, а не интрижки заводить!

Хичиго почуял, что нащупал верную мысль и решил надавить на совесть. Всегда «правильный» Ичиго засомневался… но природа и здоровые мужские инстинкты взяли верх над разумом, и он решительно поднялся навстречу увлеченным беседой девушкам.

– Софи, Шейла, привет! Это мы! Присаживайтесь!

– О, ребята, привет! – заулыбались девчонки, усаживаясь на скамейку. – Тоже гуляете так поздно? А мы вот Чушкина читаем, монолог Пенского, помните? Нам в школе задавали… Читаем, спорим, обсуждаем.

Ичиго, впервые в жизни слышавший про пенских и чушкиных, решил действовать нагло и дерзко:

– А нам Чушкина не задавали, в нашей сельской школе. Почитаете нам?

Девушки удивленно переглянулись, нахмурили брови, мол он же входит в школьную программу, посмотрели на Ичиго, который, пожав плечами, подтвердил что да, с творчеством Чушкина они не знакомы, к своему величайшему сожалению.

Хичиго уныло поддакнул, похоже, близнец просто так не остановится. «Правильный» Ичиго слетал с катушек крайне редко, но когда это случалось, это происходило капитально и по полной программе.

В конце концов Шейла улыбнулась и произнесла:

– Хорошо, давайте я прочту вам сцену дуэли Пенского и Онигина, вы – парни, вам должно понравиться. Мы-то больше про любовь читаем…

Девчонки снова переглянулись и скромно захихикали, стрельнув глазками по парням. Ичиго, в свою очередь, подадакал, и подтвердил, что не против послушать и стихи про любовь, что вызвало очередной приступ смущенного хихиканья. Шейла открыла томик, нашла нужную страничку и принялась читать с суровым выражением лица, насупив свои миленькие бровки. Строчки были еле видны в тусклом свете уличного фонаря, но она почти всë помнила наизусть и лишь изредка подглядывала в книгу.

Теперь сходитесь».

Хладнокровно,

Еще не целя, два врага

Походкой твердой, тихо, ровно

Четыре перешли шага,

Четыре смертные ступени.

Свой пистолет тогда Евгений,

Не преставая наступать,

Стал первый тихо подымать.

Вот пять шагов еще ступили,

И Пенский, жмуря левый глаз,

Стал также целить – но как раз

Онигин выстрелил… Пробили

Часы урочные: поэт

Роняет молча пистолет.

– Ну что, ребята, вам понравилось? – поинтересовалась Софи, когда Шейла дочитала последнюю строчку и застыла со скорбным выражением на лице. В уголках еë глаз блестели крошечные капли слëз – казалось, она и в самом деле была там, видела стрелявшихся насмерть, сопереживала, и была готова бросится между дуэлянтами, чтобы своей грудью закрыть мятежного поэта от роковой пули.

Хичиго равнодушно кивнул – ему было глубоко пофиг на все эти страдания, сопли и поэтическую хренотню, а вот Ичиго активизировался и принялся дальше охмурять девчонок. Он заявил, что стихи красивы, и что огнестрельное оружие, это конечно эффективно, но не способно в полной мере передать всю красоту такой сложной вещи, как дуэль с достойным противником. Дуэль, это не просто способ решения разногласий, это искусство, песня, своего рода поэзия битвы.

Ичиго очень даже знал, о чëм говорил, и глаза девчонок разгорелись, дыхание участилось, а щеки порозовели. Они подались вперëд и жадно впитывали каждое его слово. Увидев столь положительную реакцию, он увлëкся и принялся ещë интереснее рассуждать о духовных мечах, атаках, блоках… он вроде бы даже вскочил со скамейки и принялся махать руками… но вдруг понял, что его больше не слушают. Лица их как-то побледнели, посерели и исказились. Девушки прошептали «…настоящий…арранкар…», пороняли свои книжки на землю и начали медленно отступать, явно собираясь дать дëру.

Тут за их спинами внезапно материализовался Хичиго, ещë за мгновение до этого уныло вздыхавший на скамейке, и тяжело опустил ладони на плечи бедных девчонок.

– Вы никуда не идëте. Сесть и молчать! – велел он и под его духовным давлением ноги девчонок сами шагнули, согнулись в коленях и опустили их обратно на скамейку, после чего их тела онемели.

– Ну что, Ичи, довыпендривался? Хотел произвести впечатление? Молодец, у тебя получилось – впечатление и впрямь, неизгладимое. Ножик-то убери, пока ещë кто не увидел!

Ичиго опомнился и поспешно спрятал катану. Приступ молодого спермотоксикоза сменился гнетущим чувством раскаянья и вины: ему было невыносимо стыдно за своë поведение.

– Ну и что нам теперь делать? – риторически поинтересовался у всей троицы Хичиго. Ответом было молчание. Девчонки ответить не могли, по понятным причинам – им приказано было молчать, а Ичиго просто впал в ступор.

– Память стирать мы не умеем – не настолько сильны. Отпустить просто так тоже не можем: вы сразу же побежите в ГБА и заявите, что видели арранкаров. На нас объявят охоту, а вас, после продолжительных и болезненных допросов, сдадут в дурку – слишком много знаете. Мой озабоченный братец только что подписал вам смертный приговор – другого выхода я не вижу. Если у вас есть последнее желание – говорите, разрешаю.

Сила духовного давления немного спала и девушки снова смогли открыть рот. Молодые и интересные, образованные, начитанные, тонко чувствующие стихи, чувствительные и ранимые… разве могли они подумать, просто пойдя вечером погулять в парк, что их жизнь закончится в этот самый день, таким жутким образом – встречей с кошмарными монстрами из далекого прошлого?! И поделать ничего нельзя, и не убежать, и не спрятаться.

– Маме. маме скажите. – прошептала Шейла одними губами. По еë щекам катились слезы. Софи кивнула, еле пошевелившись:

– Да. Передайте моим, чтобы не искали и не мучались. Скажите. я вышла замуж за хорошего человека. и уехала. далеко-далеко. Скажите. так было надо… передайте что я их всех люблю. Маму, бабушку, дедушку…

Хичиго поразмыслив, кивнул.

– Хорошо, это можно. Вы сами всë сделаете. Сейчас ты, Шейла, пойдëшь и напишешь предсмертную записку. В ней со всеми попрощаешься и оставишь в общежитии на видном месте, после чего прыгнешь под поезд или в реку, или как сама пожелаешь. И ты, Софи, поступишь так же. Только пиши, не что жить надоело, а что убежала с богатым женихом. И постарайся, чтобы тело твоë не нашли. Найдут – тебе же хуже, вернее твоим родственникам. Вопросы есть? Нет? Ну тогда – ступайте. На прощанье хочу извиниться перед вами за поведение моего братца – на самом-то деле мы хорошие.

Ноги девушек распрямились, подняли их со скамейки и сами зашагали прочь. Потом их руки сами напишут прощальные записки, а ноги сделают последние в этой жизни шаги.

Хичиго посмотрел девушкам вслед и ткнул локтем раскачивающегося в ужасе Ичиго.

– Всë, Ичи, можешь уже приходить в себя. Я со всем разобрался. Бестолковый ты у меня, конечно, но я тебя всë равно люблю! Давай обнимашки?

 – Нет… нет… нет… НЕТ! – вдруг заорал Ичиго. – Нет! Хичиго, так нельзя, нет! Есть другой способ…

====== За 20 лет до конца: (5/6) Ягода-морошка ======

– Девчонки, мне нужно сходить помыться. Займитесь пока чем-нибудь, стихи почитайте. Только не подглядывайте! Что там было про Чушкина, вы какой-то стих хотели мне прочесть… – подумал Ичиго, отстояв очередь в душ общаги и поспешно запирая за собой дверь.

– Конечно Ичи, не проблема! Сейчас стих вспомним! Шейла, ты третий абзац знаешь? Да? Давай тогда я, а потом ты, хорошо? – раздались голоса девчонок в его голове.

Ичиго поспешно кинулся раздеваться – на мытьë в общаге отводилось всего десять минут, а потом в дверь начинал сердито лупить следующий рабочий из очереди.

Той ночью в парке, когда Хичиго хотел избавиться девчонок, Ичиго пришëл в голову гениальный выход из сложившейся, по его же вине, ужасной ситуации – Слияние. Ведь он теперь обладал телом Пустого и, имея опыт пользования прежними способностями шинигами, вполне был способен поглотить пару-троечку душ. Раньше он, конечно же, такого не делал, но, кинувшись вслед за девушками, безвольно идущими умирать, он предложил именно этот вариант. И они согласились, сначала со страхом и недоверием, но потом обрадовались.

А когда освоились внутри и окончательно подружились с Ичи, всë стало вообще шикарно! Вместе сходили в отдел кадров завода, отнесли туда пару бутылок арранкарской водки, мешок солëных тараканьих душ по-деревенски и получили липовое направление на предприятие в другой город, на стажировку, чтобы девчонок никто не искал. Написали письма родным, о том что вынуждены срочно уехать по работе и… и на этом всë. Разумеется, Ичиго торжественно пообещал выпустить их, перед тем как близнецы покинут этот мир. Девчонки относились к происходящему как к внезапно вернувшимся в их жизни школьным каникулам из детства. Веселились, болтали с Ичи, развлекались. И, конечно же, поддразнивали этого очень интересного и волнующе приятного парня.

Выждав момент, когда Ичиго разделся и залез под теплые струи душа, девчонки вероломно атаковали.

– Ичи, а можно мы просто посмотрим? Ну пожалуйста!

– Да, Ичи, краем глазика? Ух ты., а он всегда такой? А что это происходит… он поднимается… сам собой! А почему это происходит? Мы что-то такое сделали? Становится больше. и толще! Прикольно!

– И так приятно? Ух, и так… а что будет, если потрогать? А помнишь какая у Софи большая грудь? Это ты еë голенькую не видел, у неë сосочки такие остренькие, аккуратненькие… Ооого, ничего себе!

Девчонки весело хихикали, пока смущенный Ичиго пытался прикрыться от взгляда собственных глаз. Воспользовавшись моментом, Софи перехватила у него контроль над руками и развела их в стороны. Потом левую руку отняла у неë Шейла и коварно устремилась вниз, к самому интересному месту, которое тут же крепко обхватила. По телу пронеслась жаркая волна возбуждения, которую почувствовали все трое.

Все таки он был обычным смертным – не настоящий Пустой, лишь временно занимал тело, которое к тому же совсем не умело контролировать свои способности. С недавних пор это превратилось в весьма веселую и довольно-таки интимную игру – когда никого не было рядом, они, мысленно брыкаясь и фыркая, боролись за контроль над телом.

– Ну девочки, ну пожалуйста! – взмолился Ичиго. – Давайте просто помоемся… там же люди под дверью ждут… а вечером, если вам так уж интересно…

– Ладно! – великодушно согласились они. – Но чур вечером играем и никаких отговорок! Ты – обещал! Давай мойся, а мы пока стих тебе почитаем. Шейла, начинай!

Шейла мысленно прокашлялась и надрывно начала суровым голосом:

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормлённый в неволе орел молодой…

– Да бляяя! – снова мысленно взвыл Ичиго. – Ну сколько раз мне уже можно перед вами извиняться! Ну дурак я, дебил, идиот… понравились вы мне, забылся и вот… получилось как получилось…

– Да мы шутим, Ичи, шутим! – раздался в его голове улыбающийся голос Софи. – На самом деле происходящее очень даже захватывающе, нам в жизни не было столь интересно. И эти твои рассказы про другие миры. О таком можно только мечтать!

– Да, Ичи, прости, ты нам тоже нравишься, даже Софи, хотя она у нас строгая. Просто тебя так весело поддразнивать! – мысленно захихикала Шейла.

Хичиго мрачно поджидал их за дверью.

– Вижу у вас троих все хорошо. Рад за вас. Как говорится, совет да любовь, а четвертый – лишний…

– Ну Хичи, ну вот не надо, ну пожалуйста! – мысленно застонал Ичиго. – Мне и так не просто. К тому же я тебе предлагал слиться с Софи. Помнишь что ты тогда сказал – что не собираешься пускать кого попало в своë тело. Вот нечего теперь. или ты передумал?

– Ичи, я вообще-то тут! – сразу же возмутилась Софи. – Не решай за меня! А я не хочу к нему, он – злой! Я с тобой хочу и Шейлу тоже не отпущу! Ты обещал!

– Да, девчонки, простите… видите, мне тоже нелегко. Софи, он не злой, он – бездушный. Вернее, он сейчас обретает душу, но процесс этот будет весьма долог, если он будет продолжать себя так вести. В отличии от вас, у него всегда была дыра вместо души, в самом прямом смысле. – говоря это, Ичи осуждающе зыркнул на близнеца.

– Да-да, попрекай меня, давай, позорь перед посторонними людьми! – снова завëл свою шарманку Хичиго. – Единственного, самого близкого, родного, ПРОМЕНЯЛ…

Ичиго взвыл и схватился за голову.

– Хичи, ты вредина! Ты Ичи расстраиваешь! Ты злой!

– Да Хичиго, ты ведëшь себя как маленький обиженный и ревнивый ребëнок. Пожалей брата!

– ТАААК!!! ВСЕ СТОП! – мысленно заорал Ичиго. – Я с вами с ума сойду! Предлагаю сейчас просто идти всем гулять. Посидим в парке, поболтаем, отдохнем. Кто против? Никого? Единогласно? Потопали!

По дороге в парк Ичиго пришла в голову замечательная идея и они слегка отклонились от маршрута. Простояв лишь полчаса – совсем крошечная очередь по местным меркам, они стали счастливыми обладателями билетов на вечерний киносеанс. Билетов потребовалось лишь два: девчонкам, по понятным причинам, они сейчас были не нужны. Одно из неожиданных преимуществ слияния. Судя по афишам, сейчас шла «Алмазная душа», искрометная комедия о простом рабочем парне и контрабандистах.

Время до вечера предстояло как-то убить и они уселись посидеть на скамеечке в парке. Почитали скучную газету, поразгадывали вчетвером кроссворд, порассказывали девчонкам истории про свои приключения. Так пролетела пара часов и в животах у братьев слегка заурчало.

По парку прокатилась белая тележка с мороженым и близнецы дружно подскочили к ней:

– А дайте, пожалуйста, ну знаете, те вкусные…

– … в вафельном рожке с шоколадной тараканьей душой сверху!

Ичиго положил на тарелочку мятую мелкую купюру и вопросительно посмотрел на продавщицу. Дородная тëтка удивленно и с подозрением зыркнула на них, но не обнаружив ни тени подвоха в глазах парней, заохала: