Текст книги "Шведская весна (СИ)"

Автор книги: Nelli Hissant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 1. Это я, мама ==========

«Дежавю, как говорят эти долбаные французы», – крутилось у Сквизгаара в голове. И действительно, все это уже происходило с ними раньше: холод, лес, ветер, раздражающе колючий снег, летящий в лицо, а они вместе с Токи шагают в неизвестном направлении, и вместо того, чтобы подумать, как им выбраться и выжить, отчаянно спорят о гитарах. И выясняют, кто сегодня играл хуже, что кажется вообще нелепым и неуместным. И даже причина, по которой они оказались в этой ситуации, была абсолютно такой же: их концерт был атакован, они не успели ничего сообразить, как началась перестрелка, прогремело несколько взрывов. Никто не ожидал такого. После того, как мстители лишились своих лидеров, – Убийцы в Маске, Магнуса, Эдгара Джомфру – они надолго затихли. Но, очевидно, они просто копили силы.

Спасательные шаттлы несколько усовершенствовали со случая первого появления мстителей, но все повторилось снова: они отклонились от курса, заданного автопилоту, улетели в совершенно противоположном направлении и долго летели, пока не упали в снег. Опять именно им двоим так «повезло».

Но кое-что с того раза все же изменилось к лучшему. Они теперь могли не опасаться, что вот-вот кто-нибудь сейчас радостно выскочит из-за елки и пристрелит их – они улетели довольно далеко от места происшествия. И их отношения с Токи тоже изменились. Тогда, несколько лет назад, в их разговорах, в их постоянных ссорах была неизменная тень соперничества, а также страсти, приправленной взаимной враждой – страсти, в которой они и сами бы никогда не признались. От этого они заводились сильнее и старались как можно больнее задеть друг друга, не понимая, откуда растут мотивы всей этой вражды, почему они не могут просто оставить друг друга в покое. Теперь же они ругались и спорили лишь по привычке, просто потому, что общаться иначе они не умели. Но сквозь каждое брошенное ругательство, сквозь каждый выкрик «криворукий кретин» или «долбаный болван» неизбежно просвечивало что-то теплое, что делало даже самые обидные выражения лишенными всякого смысла. И даже не всегда хотелось оставить за собой последнее слово.

Вот и сейчас Сквизгаар на правах старшего и поэтому обязанного быть более великодушным позволил Токи назвать его напоследок белобрысым дилдо и оставил это без ответа.

− Тсс, Токи. Ты хоть помнит, где мы играет сегодня?

Ритм-гитарист отрицательно помотал головой и обнял себя за плечи. Конечно же, они так и не сообразили, что с собой надо брать верхнюю одежду, хоть иногда…

− Чарльз говорит, мы летит куда-то в север… − протянул Токи, подумав.

− Ты может говорить норвежский, пока мы только два… тьфу! Так, где именно у нас был концерт, ты помнишь? – Сквизгаар остановился и огляделся по сторонам.

− Нет, не помню, – расстроенно ответил Токи, поежившись. – мне так холодно…

− Так какого хрена ты не взял куртки, если Офденсен сказал, что мы едем на север? – недовольно поинтересовался Сквизгаар.

Токи нахмурился.

− Почему это я должен думать об этом?

− Потому что… – швед не успел ответить, как ледяной порыв ветра обдал его, пробирая до костей. Он еще сильнее обхватил себя руками. – Неважно, надо найти, где спрятаться, быстро!

Они даже детфоны не захватили с собой.

Токи кивнул.

− Пойдем туда, Сквизгаар! – он уверенно показал налево.

− Почему туда? – удивился он.

− Там крона дерева больше, значит, там юг. Только полный идиот пойдет на север, когда вокруг уже север! − и он, обретя таким образом направление маршрута, бодро зашагал в указанную сторону.

Сквизгаар усмехнулся, но двинулся вслед за этим жутко логичным специалистом по выживанию, ничего не сказав.

К счастью, времена зимних морозов уже миновали, иначе бы им было не до смеха. Сейчас было самое начало марта, и хотя все еще лежал снег, а температура была все еще близка к нулю, и дул ветер, весна уже понемногу вступала в свои права. Конечно, длительные прогулки в одних майках все равно гарантировали воспаление легких или жестокую простуду, но хотя бы шансы выжить имелись.

Они шли так быстро, как могли. Ноги постоянно проваливались в сугроб, и приходилось двигаться осторожно, чтобы не потерять обувь. Зубы выстукивали бодрый бластбит, но они все равно продолжали спорить. Выяснять, кто виноват в том, что они тут чешут полураздетые по лесу и вот-вот превратятся в сосульки. Это немного помогало им продолжать движение и отвлекало от холода. Как только Токи начал уставать, Сквизгаар тут же заявил, что идти непременно на юг было безумно тупой идеей и что пойди они в другую сторону, они бы сейчас сидели в сауне какого-нибудь роскошного отеля и пили пиво. Норвежец очень сильно разозлился и тут же быстро зашагал вперед, так что его пришлось еще и догонять. Злость придала ему сил, и Сквизгаар лишь беззвучно ругался, глядя, как живо тот карабкается на холм. Он собирался уже окликнуть это невозможное существо и потребовать вернуться – еще потерять друг друга не хватало для полноты ощущений, но тут Токи, уже оказавшийся на вершине холма, радостно закричал:

− Сквизгаар, я вижу фонарики! Иди сюда скорей!

Он ускорил шаг, надеясь, что «фонарики» вовсе не были очередным плодом богатого воображения Токи. А то прецеденты уже были. И вот они оба стоят на холме, и Токи, от радости забывший о том, что ему холодно, уже вовсю болтает о глинтвейне и брусничных пирогах, которые, он уверен, ему предоставят, как только они выйдут к людям.

И действительно, он увидел свет и смутные очертания небольшого поселения. Но тут Сквизгаар обратил внимание на дорогу, которая вела к поселку, на две корабельные сосны, что росли у подножия холма. Он знал, что если пройти немного вперед, за поворотом будет колодец. У него вырвался невеселый смешок, а Токи удивленно уставился на него.

− Надо было все-таки идти на север, йа… − тяжко вздохнул Сквизгаар. – А теперь пошли, раз уж мы здесь.

Он ухватил ничего не понимающего Токи за руку и ускорил шаг.

− Что такое, Сквизгаар? Ты уже был здесь? Куда мы идем? Там есть брусничные пироги? – вопрошал норвежец, вращая головой по сторонам.

− Токи, заткнись! – мрачно отвечал он.

Вот и дорога, ведущая в поселок. Смешно, он ведь думал, что больше никогда не вернется сюда после своего последнего визита. Он вспомнил, как тогда бежал изо всех сил по заснеженному лесу, стараясь успеть на вертолет к ребятам. Как торопился поскорее нажраться в тот вечер, чтобы стереть из памяти все: собственное временное помешательство, то, что тогда предстало перед его глазами. Остался бы он вести простую сельскую жизнь, если бы… эта женщина не поступила так? Был бы он счастлив, живя такой жизнью? Он старательно гнал от себя эти мысли, эти вопросы, но сейчас они снова всплыли в его голове.

− Сквизгаар, слушай, мне кажется, я тоже тут был… Странно… Это похоже на Скандинавию, но это не Норвегия…

Конечно, он не помнит. Тогда они все помешались, кроме, разве что, Нейтана. По дороге домой вокалист не раз обещал прописать всем целительных затрещин, если они не успокоятся. Но Токи и Пиклз все равно продолжали наезжать на Уильяма и орать что-то про отцов, выяснение отношений быстро переросло в драку, и Нейтану пришлось выполнить свою угрозу. Донельзя обиженный Токи обвинил во всем уже Сквизгаара.

В общем, домой прилетели все побитые, но, тем не менее, мир в их «металл-семье» был полностью восстановлен, и пьяный в салат Токи практически висел на нем, когда они шли от вертолетной площадки к Мордхаусу. Сзади Пиклз и Мердерфэйс тоже шагали в обнимку, передавая друг другу флягу и горланя какую-то песню.

− Долбоебы… – устало проговорил Нейтан, глядя на них всех, и это было последнее, что он помнит о том вечере.

Но теперь Сквизгаар снова здесь и вынужден постучать в дверь этого дома.

Женщина, открывшая дверь, была одета в короткую красную шелковую сорочку, которая больше подошла бы кому-нибудь как минимум лет на двадцать моложе. От нее сильно несло настойкой, одна из лямок одеяния сползла, открывая взору далеко не самую упругую грудь. Но женщину это нисколько не смущало. Она недоуменно прищурилась, разглядывая их, но затем расслабилась и томно откинулась в дверном проеме.

− Я-то думала, что придется провести ночь без мужика, а тут сразу двое!

Сквизгаару хотелось развернуться и убежать обратно в лес. Если бы рядом не было посиневшего от холода Токи, он бы так и сделал, непременно. Он бы лучше замерз, лучше бы его сожрали голодные волки, а вороны бы выклевали глаза, чем он снова вошел бы в этот дом. Но Токи дрожал от холода и с надеждой заглядывал внутрь дома.

Он перехватил ее руку, сухую и тонкую, похожую на птичью лапу – она уже игриво провела кистью по его бедру.

Ему хотелось бежать как можно дальше, но вместо этого он чуть встряхнул ее, заставляя взглянуть себе в глаза, и уныло произнес:

− Это я, мама…

До нее дошло не сразу.

− Ты можешь назвать меня мамочкой, если хочешь… − рука с бордовыми ногтями снова потянулась к его бедру, но тут она все-таки разглядела его. − Вот черт!

Ему показалось, что она больше расстроена тем, что потрахаться сегодня уже не выйдет, а не тем, что она только что клеилась к собственному сыну.

Повисло неловкое молчание.

− Добрый вечер, фру Сквигельф, − вежливо поздоровался Токи, отчаянно стараясь не стучать зубами. – У вас не найдется пирогов с брусникой?

========== 2. Бесполезные слуги ==========

Они сидят за столом. Все выглядит донельзя абсурдно. У нее дома не было никакой подходящей теплой одежды, но Сквизгаар нашел на чердаке несколько своих свитеров, еще со школьных времен, и теперь они с Токи выглядят вдвойне глупо в дурацких кофтах со снежинками, которые им откровенно малы, а рукава доходят лишь до локтей. По-прежнему холодно, хоть и сидят они у камина. А Сервета по-прежнему светит своими сиськами не первой свежести из-под тонкой сорочки, она даже не потрудилась набросить халат. Наливает себе еще ликера и смотрит на них одновременно равнодушно и заинтересованно.

− Я думала, ты уже не появишься здесь, Сквизгаар, − говорит, наконец, она.

Он мрачно ковыряет в тарелке селедочный салат, нарезает ножом и без того мелкие куски.

Есть совершенно не хочется.

− Поверь, я бы не появился, если бы у меня был выбор, – отвечает он, не поднимая глаз от тарелки.

Сервета криво усмехается, и Токи отмечает, что Сквизгаар делает точно так же, когда кто-то говорит или делает что-то, по его мнению, настолько глупое и дилдовое, что просто невозможно. Токи чувствует себя вдвойне неуютно – напряжение, витающее в комнате, близость скандала, тягостное молчание – все это пугает его, и он совершенно не знает, что делать, когда Сквизгаар ведет себя вот так. Плотно сжатые в одну линию губы, щека чуть заметно дергается, отрывистые фразы – все это говорит о старательно сдерживаемой ярости. Но ведь Сквизгаар никогда не сдерживается. Если ему что-то не нравится, он тут же начинает язвить, грязно шутить над этим. Если что-то его бесит очень сильно, он начинает орать и швыряться предметами. Сквизгаар никогда не промолчит. Но сейчас он лишь крепче сжимает вилку и плотнее сжимает губы, и от этого становится страшно. Как будто ты находишься рядом с готовой рвануть бомбой. И вдвойне жутко, потому что напротив Сквизгаара сидит его постаревшее на несколько десятков лет зеркало. Они синхронно поднимают стаканы и отпивают. И губы вновь презрительно поджимаются, превращаясь в тонкую линию.

− Все дуешься, я так и думала, ха, – произносит она.

Сын молча окидывает ее холодным взглядом и не отвечает. И снова руки синхронно потянулись к стаканам, затем с гулким звуком стаканы опустились обратно на стол, пальцы одновременно потянулись к белокурым прядям, заправили их за ухо, губы вновь сжались в ниточку.

Токи страшно. Ему кажется, скажи он что-нибудь, напомни как-нибудь о себе, эти две пары холодных серо-голубых глаз выпустят смертоносные лучи и испепелят его. Ему хочется оказаться как можно дальше отсюда, может быть, они не заметят, если он уйдет потихоньку? Они ведь так увлечены тем, что сверлят друг друга глазами и поливают презрением, наверное, он может свалить на второй этаж и выжить при этом? Тут так ужасно, так страшно, и совсем нет пирогов с брусникой… Токи осторожно, стараясь даже не дышать, потихоньку сползает с табуретки и делает несколько шагов в сторону. Надо пройти мимо Серветы, чтобы уйти с кухни, он сможет, он сможет… Тут он буквально ощущает, как мать и сын перестали испепелять друг друга и уставились на него. Словно к стене пригвоздило ледяными сосульками. Токи почти хочется заорать и убежать как можно дальше, но он выдавливает из себя жалкую улыбку и дрожащим голосом шепчет:

– Я… пойду наверх, вам, это, наверное, надо поговорить… спасибо за ужин…

Неожиданно фру Сквигельф смеется и ловит его за руку.

− Я всегда говорила, эти норвежцы такие забавные… − хватка у нее такая же цепкая, как у Сквизгаара, она тоже встает из-за стола и обнимает его, проводит рукой по его спине, спускаясь ниже. Он теперь уже реально готов убегать с воплями, но Сервета крепко вцепилась в него, ну точно, это у них семейное…

− Славный мальчик… ну чего ты так боишься? Сквизгаар, и он играет в твоей группе? – спрашивает она. Второй рукой она водит по груди Токи, бесцеремонно ощупывая каждую мышцу. «Прелестный мальчик» уже был уверен, что наступил его смертный час, и зажмурился в ожидании.

Тарелка со звоном разбилась, другая пара таких же цепких рук вырвала его из хватки Серветы.

− ТЫ… не смеешь трогать его, ты, ебаная… – он не договорил, дыхание его срывалось от ярости, он грубо рванул Токи к себе.

Токи хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила его, лишь бы быть сейчас подальше от этих страшных людей. Он никогда не видел Сквисса таким взбешенным.

Сервета опешила, но лишь на секунду. Она посмотрела на них и неожиданно расхохоталась, да так, что ей пришлось облокотиться о стол.

− Мне следовало догадаться, что вы… что ты… ха-ха… после того, как я застала вас с кузеном Андерсом! − женщина, продолжая смеяться, налила себе еще.

Злое альтер эго Токи, так долго молчавшее и не дававшее о себе знать, внезапно включилось.

− Какой еще, блять, кузен Андерс?! − заорал он, схватив Сквизгаара за грудки и встряхнув несколько раз. – Отвечает сейчас же! − злое альтер эго говорило на английском.

В этот момент в дверь постучали, и все остановились, словно придя в себя. Сервета перестала ржать и с интересом уставилась на дверь.

− Кто это − Андерс, Сквизгаар? – спросил Токи уже своим голосом.

− Подожди, Токи, надо открыть дверь, − все еще ошарашенный гитарист был рад хотя бы на секунду сбежать от этого разговора. И двух часов не прошло, как он в этом доме, а все уже полетело к чертям…

− Повелители, мы рады видеть, что с вами все в порядке! – хором произнесли оба клокатира. − Номер 539 и номер 1746 прибыли по указанию повелителя Офденсена, чтобы доставить вас домой.

Сквисс вздохнул с облегчением. Все кончено, они едут домой, и он больше никогда, ни за что на свете не вернется сюда. Он потребует у Чарльза, чтобы они никогда не давали концертов в этой части Швеции. Не очень-то благородно по отношению к родному городу, но ему насрать, честно говоря.

− Это есть хорошо, − ответил он клокатирам. − Достанет нам нормальный одежда и бухло, и отвезет домой немедленно, сейчас же!

− Повелитель, − клокатиры смущенно наклонили головы. − Эти подонки стреляли в нас тоже, когда мы отправились за вами. Нам чудом удалось спастись, но наш вертолет сломан…

Сквизгаар втянул воздух, собираясь с силами.

– Так за какой хрен вы сюда приперся?! – заорал он. – Вы есть у-во-лен, ты есть уволен, номер 539, и ты, номер 1746, есть уволен! Проваливает отсюда нахер!

− Сквизгаар! – укоризненно произнесла его мать. − Где твое гостеприимство? Никто никуда не проваливает. Впрочем, это мой дом, йа… − Сервета с легкостью отпихнула сына с порога и хищно улыбнулась клокатирам. Лямка ее сорочки снова сползла.

− Повелитель, – произнес номер 1746, − мы можем связаться с повелителем Офденсеном, и он пришлет за нами стелс, – глаза в прорезях колпака упорно фиксировались на груди фру Сквигельф.

− Вот еще, – возразила она, – Мой сын говорит, что вы есть уволены, значит, пусть сам думает, как ехать в Америка, – сухая тонкая рука с бордовыми длинными ногтями легла на широкую грудь номера 539. – Вы теперь есть свободный люди и мои гости в Швеция!

Повисла пауза. Затем Сквизгаар, прорычав что-то явно нецензурное, быстрыми шагами двинулся на второй этаж.

Токи подумал, и, пожелав всем спокойной ночи, пятясь и оглядываясь, отправился за ним. Ему никто не ответил.

− Ебаная шлюха! – Сквисс сорвал с себя свитер и швырнул его в угол комнаты. От этого волосы его наэлектризовались и теперь напоминали львиную гриву.

− Я не думаю, что так хорошо говорить, – осторожно сказал Токи, присев рядом с ним на кровати. По крайней мере, теперь было не так страшно. Когда Сквисс орет и бесится, это нормально, это ему знакомо.

− Токи! – вспылил он. − Ты видел это? Она готова переспать с каждым!

− Но ты тоже, − неуверенно ответил норвежец.

Сквизгаар гневно сверкнул глазами.

− Токи, я сплю ТОЛЬКО с фанатками и группиз! – отрезал он. – И с тобой… Я не имею ничего общего с этой женщиной!

Токи удивленно захлопал ресницами, ему упорно казалось, что логика тут где-то хромает.

− Я не думаю, что это можно назвать монохромией… − наконец ответил он.

Сквизгаар приложил ладонь к лицу.

− Это называется моногамия, кретин! − он тяжело вздохнул. − Все, я больше не могу это выносить, завтра я куплю нам билеты на самолет… А эта шлюха пусть остается тут, и пусть хоть… и не смей мне говорить, что я должен быть милым со своей матерью! – он сбросил с себя ботинки, щелкнул выключателем и лег на кровать, отвернувшись к стене. Он слышал, как Токи долго топтался по комнате, а затем завалился рядом.

Холодные пальцы заползли ему под футболку. Сквизгаар сначала не реагировал, потом долго отбивался от настойчивых рук с донельзя ледяными ладонями и бормотал «успокойся и спи, нахрен», но в итоге сдался. Как-никак, им нужно было согреться.

− А кто такой кузен Андерс? − иногда память у Токи была как у золотой рыбки, а иногда…

− Никто, Токи, ты нашел, кого слушать – эту женщину! − раздраженно ответил он. – А теперь давай спать уже.

− Сквизгаар, а я рад, что мы с тобой вдвоем, в твоем родном городе, − Токи положил голову ему на грудь.

− Дебил, вот и радуешься всякой херне… − пробормотал полусонный Сквизгаар ему в макушку.

Ночную тишину прорезало несколько стонов.

− Мама, можно потише? − раздраженно воскликнул он.

Токи уже крепко спал и даже не проснулся от шума. Он улыбался во сне. Юный норвежец действительно был рад быть здесь, валяться на этой тесной неудобной кровати, теперь вся их прогулка по лесу и разборки казались ему всего лишь веселым приключением.

“Болван долбаный… маленький, вечно восторженный кретин”, − подумал Сквизгаар, прежде чем заснуть.

========== 3. Ледокол ==========

Небо было пасмурным, плотно затянутым сизыми тучами. Лед на море трескался, освобождая черные бушующие волны. Шведская весна наступала, у извращенцев и психов было обострение. В своей старой комнате в мансарде Сквизгаар Сквигельф лежал на кровати и недовольно сверлил глазами потолок.

Он проснулся от взрывов хохота и голосов, доносившихся снизу, и раздражение мгновенно захлестнуло его. Он сразу же вспомнил, где он и что происходило вчера.

Токи не было в комнате. Он обычно просыпался рано, но куда он мог подеваться? Сервета внизу смеялась над чем-то, и этот жеманный кокетливый смешок просто вымораживал. Сквизгаар слышал, как бывшие клокатиры что-то отвечали ей, и она захохотала еще громче, явно очень довольная. Интересно, разрешено ли у них в Мордхаусе убийство сотрудников за особо тяжкие преступления? Надо связаться с Чарльзом и узнать. Но вот как бы это сделать? Они с Токи не взяли с собой детфоны, и он не был уверен, что захватил свою кредитку. Сквизгаар нехотя встал и обшарил свои вещи – действительно, карточки нигде не было, но ему вовсе не улыбалось застрять тут с этой женщиной, в этом проклятом доме.

− О, я обожаю делать такие закуски! – вдруг услышал он голос Токи снизу. Голос тоже был веселый, вот ведь предатель… Сидит там с ней, с ними… Никакой солидарности, никакой поддержки не дождаться от этого бесполезного существа. Все, надо срочно позвонить Чарльзу. Хмурый, как и небо в этот день, Сквизгаар спустился вниз.

Смех и разговоры тут же смолкли. Он не знал, чего ему больше хочется, перебить всех присутствующих или просто уйти, убежать отсюда подальше. Сервета сегодня в розовой шелковой сорочке, почти полностью прозрачной. И еще более короткой. Кому понравится смотреть на свою уже немолодую полуголую мамашу? Ему совсем не нравится. Клокатиры сидели по бокам от нее. В одних трусах, но форменные колпаки почему-то не сняли, что за ебаный идиотизм? И напротив них – абсолютно счастливый Токи с большим куском пирога. Отлично, вообще, просто превосходно.

− Сквизгаар! − радостно воскликнул он. − А мы заказали еду… − он осекся и чуть поежился, увидев выражение его лица.

− Доброе утро, повелитель, − смущенно произнесли оба бывших клокатира.

Нет, они еще и издеваются. Он с трудом сдерживал нарастающую ярость.

− Вы. Больше. Не. Есть. Работать. У. Нас, − отчеканил Сквизгаар, старательно выделяя каждое слово. Тут взгляд его упал на куртку одного из бывших работников − она валялась на полу, и из кармана торчала цепочка детфона.

− Вы есть уволены, и я забирает твоя куртка, телефон и кредитка! − заявил он удивленным бывшим работникам. И, набросив на себя куртку, вышел, хлопнув дверью.

− Сквизгаар! Что у вас за порядки, ваши люди не есть рабы! – услышал он вдогонку голос Серветы. Нашлась тут гуманистка. Борец за права клокатиров.

Токи несколько сник. Только все было так хорошо, и он, наконец, обрел свой долгожданный пирог с брусникой, как все снова полетело к черту. Ведь так все было здорово, и эта женщина больше не пугает его, она слишком занята их слугами и больше не пытается его потрогать или сделать еще что-нибудь, и еда, которую они заказали, была вкусной, и день должен был быть приятным. Но Сквисс опять в бешенстве, и опять у него это лицо… Токи искренне не понимал, чего тот так сходит с ума. Ведь в Мордхаусе он тоже постоянно трахается с работницами-клокатирами, хотя у них по правилам стоит запрет на такие дела. Но Сквиссу на все насрать. И фанатки, всех размеров и мастей. Иногда заглянет он к Сквизгаару в комнату утром, а там на кровати крокодилы! Вернее, крокодилицы. Но хотя бы женского пола.

«Кузен Андерс», – вдруг всплыло у него в голове. Токи не нравится это имя. Токи не нравится этот кузен Андерс вообще.

«Я разберусь с этим», − подумал он, решительно сдвинув брови.

− Сквизгаар, − голос Чарльза был спокойным, как всегда, но в нем слышалось облегчение, – Что произошло? Детфоны выключены, все датчики молчат, никто не может связаться с вами, поисковая группа пропала…

Он рассказал ему все, постоянно прерывая рассказ нецензурными вставками. Он чувствовал себя ребенком, который жалуется родителям на то, что его обижают в школе, но ему было не остановиться.

− Я может их всех убить? − спросил он в конце длительного монолога.

Офденсен посоветовал ему успокоиться и настоятельно попросил подождать с убийством. Затем он поинтересовался о Токи.

− Дэтот… предатель жрет с ними пироги и смеется! Он есть бесполезный жалкий тряпка, не имеющий понятия о солидарность! Он променял я на моя мать! – Какая-то проходящая мимо бабка удивленно покосилась на него после последней реплики. – Да пусть они все сдохнет!

− Значит, он в порядке? Больше не снились подвалы и похищения? − Чарльз удачно перевел разговор в другое русло. Сквизгаар помолчал несколько минут. Чарльз почти слышал и видел, как состояние «умри, все живое» отступает.

− Я хочет убирается отсюда как можно скорее, – наконец ответили ему. Голос был донельзя усталый и несчастный, но что поделать, придется сказать ему правду.

− В нашем округе сейчас штормовое предупреждение, возможен также торнадо, и любые полеты невозможны. Ребята чудом успели вернуться до того, как…

Сквизгаар отчаянно заорал и зашвырнул детфон в озеро, до которого успел дойти. Шипастый гаджет пробил подтаявший лед и ушел на дно.

«Наверное, не стоило этого делать…» − мрачно подумал он и побрел назад. Он ни за что не сказал бы «домой», но, с другой стороны, а куда ему еще было пойти сейчас?

Токи выбежал ему навстречу, лицо его было донельзя взволнованным.

− Что такое, она опять к тебе приставала? – мрачно спросил он. – У меня плохие новости, нас не могут забрать сейчас…

− Я знаю уже! − перебил Токи. − Твоя мама сейчас говорит с Чарльзом по видеочату. И, представляешь, она сказала, что ей нравятся мужчины в очках и показала ему…

− Можешь не продолжать, − отрезал он.

Но Токи было не остановить.

− А еще она сказала, что мы может быть пока тут, и теперь они говорят о правах клокатиров! А Чарльз сказал, что Нейтанс думал, что мы ушли из группы, чтобы жить, как простые высерки, ха-ха! Ну, как ты тогда… Получается, у нас будет отпуск, пока там этот сраный торнадо и еще что-то!

− Будешь этому так радоваться, и я тебе врежу.

− А кто такой Андерс? Я тоже тебе врежу, если не скажешь!

− Да, я видит их в окно! Сначала бьет по морда, теперь целуется… − Сервета пожала плечами. – Я же говорит, все есть хорошо, красавчик, – она подмигнула Чарльзу на экране и облизнула губы. − У тебя всегда есть такой серьезный вид, я бы сможет тебя расслабит…

− Благодарю, миссис Сквигельф, мне пора идти, − надо было отдать должное Офденсену, лицо его оставалось совершенно непроницаемым. − Передавайте привет ребятам, мы заберем их, как только наладится погода.

========== 4. Только холод ==========

Зима использует все оставшиеся у нее силы, наносит последний удар перед тем, как окончательно признать свое поражение. Уже частично освободившийся ото льда залив штормит, на берегу свирепствует лютый ветер. Небольшой поселок совершенно не видно из-за снежных вихрей, тучи на небе темные, почти черные. Последняя зимняя буря, и лучше бы ее переждать в помещении.

Но Сквизгаар упорно шагает вверх по холму. Колючий снег щиплет глаза, лицо мгновенно покрывается ледяной коркой, а пальцы на руках начинает ломить от холода, но он все идет. Он просто больше не мог находиться под одной крышей со всеми этими… он даже не мог подобрать подходящее слово. Лишь в голове пунктиром двигалось раздраженное: все дилдо-дилдо-дилдо! За пригорком еле заметным огоньком светится «Лидл». А рядом с ним есть бар, он это помнит.

Они были тут всего два дня, а такое ощущение, что целую вечность. Это всегда так, когда перебираешься куда-то, что бы ни происходило, дни растягиваются, часы удлиняются, и ладно бы только это! Он повсюду слышал смех Серветы, ее голос, раздражающий и карикатурно-томный. По ночам она кричала, и вовсе не от ночных кошмаров, он закрывался несколькими подушками, но все равно слышал все. А днем она порхала по дому в своих полупрозрачных комбинациях и болтала так оживленно, так весело. Какого вообще черта, он никогда не видел свою мать такой счастливой, даже когда у бразильской юношеской сборной по футболу поломался автобус неподалеку от их захолустья. Кажется, она уже учит клокатиров шведскому.

− Stort tack, − медленно и четко произносит она. Даже « большое спасибо» и то у нее получается жутко пошлым. Он бы не выходил из комнаты, если бы не банальный голод. Он ненавидел это. Пройдешь на кухню, а там эта женщина, колдует у плиты. Приподнимает колпак одного из клокатиров и заставляет попробовать очередной шедевр национальной кухни. Кажется, он начинает понимать, почему они по-прежнему ходят в колпаках – это часть какой-то эротической игры. Сама мысль об этом заставляет его скрипеть зубами.

А Токи просто наслаждался их пребыванием в этой глуши. Ему нравится, что люди тут если и слышали о Десклок, то им абсолютно плевать, что два участника великой металл-группы поселились тут. Они живут своей простой естественной жизнью, и их не волнует мир шоу-бизнеса. Токи чувствует себя отлично, он успел перезнакомиться и подружиться практически со всеми жителями городка. (Порой они удивленно косились на него, когда он выдавал что-нибудь из своих фирменных нелепых фраз, но тут же списывали это на норвежский акцент). Он тут уже свой – соседи наперебой зовут его попить пива, дети – погонять мяч на улице, даже старая злобная грымза из почтового киоска и та его леденцами угощает. Токи абсолютно счастлив и недоумевает, почему Сквизгаар не может радоваться вместе с ним и так же ходить и общаться с соседями. С этими-то высерками и дилдо. Токи не понимает, почему Сквизгаар не может выносить собственную мать, почему он не может даже находиться с ней в одной комнате и видеть, как она лижется с их слугами. Токи постоянно пытается его отвлечь, развеселить, а он в ответ только огрызается. Порой слишком злобно, слишком резко. В последний раз, кажется, он сказал что-то совсем обидное, и Токи, насупившись, отошел. Сквизгаара даже немного мучила совесть – еще целый час Токи бродил по дому несчастный. Но потом прибежала шестнадцатилетняя дочка ленсмана, румяная и веселая, восторженно начала болтать о щенках, что родились у их собаки, и этот обожатель животных заметно оживился.

− Пойдем, посмотрим на них, папы до вечера не будет! − услышал он настойчивое щебетание девчонки. На последних словах она сделала особое ударение. Она явно намеревалась не только щенят показывать, наивная. Отвлечь Токи от созерцания каких-нибудь милых зверюшек? Напрасно эта пышка пытается строить ему глазки – все мысли его сейчас только о щенках.

− Оставь меня уже в покое и иди, пообщайся со своими малолетками! Тебе такая компания больше подойдет, − раздраженно ответил он на вопросительный взгляд Токи. Голубые глаза наполнились обидой, и ему опять стало совестно за свой выпад. Но нахальная девчонка сцапала его за руку и утащила за собой, на прощание показав Сквиссу язык. Высерки тут на редкость наглые. И смотрят на него неодобрительно, будто на врага народа. А он тут, между прочим, вырос, а не приехал всего пару дней назад, как глупый Токи. Ну да, в свой последний визит он тут немного психанул. Покалечил своего тогдашнего отчима. Бросил девушку, на которой зачем-то обещал жениться, а она была из лестадианцев, девственница, в общем, полный набор. Разбил в магазине витрину и украл гитару. И его группа, прилетев за ним на стелсе, при посадке разрушила им несколько зданий. Подумаешь!

Просто весь мир против него. А Чарльз каждый раз сообщает, что погода все еще неподходящая для полета. Сегодня погода была не предназначена даже для прогулки, но он не выдержал. Сидеть в полном одиночестве в комнате и думать о том, что всем, абсолютно всем сейчас хорошо и комфортно, кроме него. Хорошо остальным ребятам в Мордхаусе – тур завершен, они наслаждаются отдыхом, пьют пиво и сидят в джакузи. Хорошо его матери – нашла себе сразу двух мужиков и отрывается по полной, наплевав на сына. Хорошо этим уебанам-клокатирам – теперь он и убить их даже не может, так сказал Чарльз. Хорошо Токи – веселится со всеми этими деревенщинами, оставил его тут в одиночестве. Где-то внутри, очень глубоко, донельзя неприятный голос зудел о том, что это он виноват во всех своих проблемах, и от этого еще гаже.