Текст книги "Взгляд Волка (СИ)"
Автор книги: Нефер Митанни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Быстро натянула джинсы и свитер, вжикнула молнией пуховика.
– Ну вот и молодчинка, – он усмехнулся уголками губ. – Идём.
***
Он бежал. Холод снега совсем не ощущался босыми ногами. Голое тело хлестали ветки, но он, казалось, не замечал этого. Всё стало привычным за долгие годы такого существования. Человек… Нет, он уже давно не был им. Хотя иногда он оставался в человеческом теле. Но его душа стала уже иной. Так, сейчас на опушку, подальше от жилья, подальше от этих тварей, именующих себя людьми. Впрочем, он тоже когда-то был таким, хотя всегда знал о своём даре. Но его отвергли, не приняли, изгнали. И хотя это было очень давно, он ничего не забыл. Сейчас у него только одно желание – убивать их. И он убивал, просто так, ради удовольствия, ради запаха крови. Эта жажда крови была сродни голоду. Он понимал, что с ними надо быть осторожным. Но удача изменила ему.
Нужна была кровь девственницы. Только это давало ему силы – раз в полстолетия напиться крови нетронутой юной девы. И всё – можно жить дальше, сохранив свою молодость и силу. Из века в век. Для этого он и вселился в новое тело человека. Но он просчитался. Войт вновь идёт по его следу. Опять. Уже в который раз. Это проклятое семейство никак не оставит его. Они – причина всех его несчастий! Но ничего, он найдёт выход. Он устранит опасность, которая встала на его пути.
_____________________________________
* Вoлк – мужскoe имя у дрeвних слaвян.
** Чeрвeнь (июнь) 13 (14) – 20 (21); Купaлo – бoжeствo влaги и рoсы. Eгo дeнь oтмeчaeтся в лeтнee сoлнцeстoяниe.
*** Вoлкoбoй (бoрeц-кoрeнь, вoлчий кoрeнь, иссык-кульский кoрeнь, цaрь-зeльe, цaрь-трaвa, чёрный кoрeнь, чёрнoe зeльe, кoзья смeрть, жeлeзный шлeм, шлeмник, кaскa, кaпюшoн, лoшaдкa, туфeлькa, лютик гoлубoй, синeглaзкa, прoстрeл-трaвa, прикрыш-трaвa) – Aкoнит (лaт. Acоnitum) – рoд мнoгoлeтних трaвянистых ядoвитых рaстeний сeмeйствa Лютикoвых.
**** Слoвo «вoйт» прoизoшлo oт Пoльскoгo «woit», нeмeцкoгo «Vogt» и oт лaтинскoгo «vocatus», чтo в пeрeвoдe oзнaчaeт – «призвaнный».
Глава 3
Упырь. Да, именно так его и звали с тех пор. Человек без души. Не мёртвый, но и не живой. Человеческую душу он утратил так давно, что сам потерял счёт времени. Его душа умерла в тот самый день, когда он лишился своей любви, когда его предали. Теперь он только существовал, переселяясь из тела в тело, и время от времени жаждал крови. Особенно крови девы. И не только в сохранении силы и молодости было дело. Он ненавидел женщин. Все они – продажные хитрые твари! Им не должно быть места на земле. Играя сердцами влюблённых олухов, предают, безжалостно растаптывая чувства, рвут сердца в клочья. Поэтому он должен истреблять их. Это его миссия в этом мире.
Последняя охота была неудачной. Дева спаслась. И войт опять идёт по следу. Поэтому нужно затаиться и ждать. Терпеливо ждать удобного момента.
Выйдя на заснеженную опушку, Упырь остановился, втягивая ноздрями морозный воздух. Она была рядом, но не одна. Он безошибочно уловил запах своего врага. Подняв руки вверх, прыгнул вперёд, словно ныряя в глубокий снег, и… обратился в волка. Громадный рыжий зверь с пронзительными синими глазами стоял на лесной поляне. Рыжая шерсть казалась пламенем на девственном серебре снега, искрящегося в свете луны.
***
Когда-то мудрый дед предупреждал его.
– Сынок, ты должен знать, что это дар и проклятие нашего рода, – говорил старик. – Но будет ли то во благо или во зло, решить должен ты сам. Не переступай грань, и это станет даром. Ты сможешь чувствовать то, что другим недоступно. Всякий звук услышишь, запах учуешь. Но если ты дашь зверю волю над человеком, то утратишь себя. Помни об этом, Волк.
Но сейчас он не мог мыслить трезво. Обида захлестнула всё. То, что он раньше считал своим, у него отняли. Нет, не просто отняли, его предали. Растоптали его любовь, вынули душу. Он словно действительно утратил себя.
Ветки больно хлестали по лицу, но он не замечал этого и упорно двигался вперёд, не разбирая дороги. Краса… Как она могла, как посмела?! Кулаки сжимались так, что ногти впивались в мозолистые ладони. Широкие брови сошлись на переносице, и тяжёлый взгляд беспокойно метался, словно пытаясь отыскать что-то. Перед глазами стояла она, её лицо, её тело с розовыми острыми вершинами грудей, разгорячённых и напрягшихся от его губ, огненные волосы, разметавшиеся на постели, манящие гибкие руки с тонкими перстами – вся она бесстыдно раскинутая, разомлевшая от его ласк, утомлённая им за долгую бессонную ночь.
– Как ты могла?! – едва войдя в избу, он бросил этот вопрос ей в лицо и до боли сжал её плечи.
– Ты о чём? – Краса распахнула глаза, стараясь изобразить удивление, но страх метался на самом донышке зелёных очей.
– Змея! – взревел он и затряс её так, что повойник слетел с головы и две толстые рыжие косы точно змеи сползли на плечи.
Потом прижал её к себе, звериным чутьём безошибочно улавливая запах другого мужчины, и сразу, сражённый невероятной догадкой, тяжело дыша, оттолкнул на скамью. У него перехватило дыхание, и он понял, что сейчас не имеет сил, чтобы сдержать то, что было его вторым Я.
– Волк! – она бросилась к нему и, упав на колени, обняла его ноги. – Волк, я не…не…
Он одним рывком поднял жену и смял её губы неистовым, злым поцелуем. Она, задыхаясь, стала вырываться. Но он, подхватив, опрокинул её на ложе, стоявшее за печкой. Сжав коленями её ноги, чтобы не брыкалась, резко задрал подол и тут же развязал пояс своих портов.
Его фаллос, чуть изогнувшись, тяжёлый и мощный возвышался в гнезде густой чёрной поросли. Краса несколько мгновений смотрела на него, будто околдованная этим грозным зрелищем. А потом, подняв на мужа зелёные глаза, переполненные слезами, прошептала хрипло срывающимся голосом:
– Волк, я прошу тебя… не так! Я не могу…
– Сможешь! – взревел он. – Сможешь, если муж желает!
Придавив её собой, запустил руку в рыжий шёлк волос и заставил запрокинуть голову. Втянул ноздрями её запах. Она пахла не им. И хотя безошибочно узнал этот дух, он всё ещё питал надежду на ошибку. Лизнул её горло и прорычал:
– Скажи, что это неправда! Умоляю, скажи….
– Это правда! Да! Да! Я была с ним! – закричала Краса, делая попытки вырваться, казалось её потемневшие глаза пытались прожечь его своим взором, полные губы искривились в презрительной усмешке. – Ненавижу! – процедила хрипло и призналась: – Его люблю! Его одного! Постылый ты мне! С первого нашего дня постылый! За тебя пошла, чтобы к нему поближе быть! Ты и перста его не стоишь! От него понести хочу! – она захохотала, продолжая смотреть ему в глаза.
Его лицо почернело от ярости. Зарычав, он перевернул Красу навзничь, так, что уткнул её лицом в подушку. Она хотела подняться и чуть подогнула ноги в коленях, но он, сжав её бёдра, одним рывком ворвался в сухое лоно.
Крик вылетел из её горла. И когда он стал то входить до упора, ударяясь о неё своими чреслами, то вновь выходить, крики стали перемежаться с безудержными рыданиями. Он сильнее вдавил её голову в подушку, пытаясь заглушить эти звуки, которые режущей болью терзали его слух. После нескольких размеренных движений содрогнулся, кончая, и отпустил её. Тело женщины обмякло.
– Теперь меня помнить будешь, – прохрипел он побелевшими губами, натягивая штаны.
Она не ответила ему и продолжала лежать, уткнув лицо в подушку. И тут только осознание того, что произошло, клинком резануло по сердцу. Перевернув Красу вверх лицом, уткнулся в её грудь и завыл. Потом резко оборвал крик и, пошатываясь, сжимая руками гудевшую голову, побрёл вон из избы.
– Стой! Стой! – его догнал отец. – Стой, душегуб! – он бросился к Волку и, развернув его к себе лицом, схватил за ворот. – Пошто бабу убил?! Вымесок, окаём!* Как посмел?! – взвыл, точно раненый зверь и что есть силы саданул Волка кулаком в лицо. Тот пошатнулся, но устоял, утирая кровь из разбитого носа.
– Вымесок у нас ты, – усмехнулся Волк и презрительно сплюнул кровавую слюну. – Ты спал с ней! Ты блуд чинил в собственном доме! Вот этими бы руками удавил тебя, как окаёма последнего! – он вытянул перед собой руки и затряс ими, сжимая в кулаки.
Ещё один удар увесистого кулака отца обрушился на его грудь. Волк упал на колени.
– То-то же! На отца поднялся, перечить удумал! Удавить бы тебя, проклятого, да руки марать не хочется! Чтобы ноги твоей в моём доме не было. Не сын ты мне более! – отец развернулся, намереваясь уйти, но Волк вдруг вскочил и кинулся ему на спину.
Двое дюжих мужчин, молодой и зрелый, сцепились будто звери. Удары сыпались без разбору, лица обоих превращались в кровавое месиво. Сейчас вторая натура их рода вырвалась наружу. Два волка в обличье людей сошлись в смертельной схватке. Подмяв отца под себя, Волк стал бить его головой о землю. Один удар, второй, третий… Он не видел, что отец, ставший врагом, уже перестал сопротивляться. Затылок поверженного недруга бился и бился о попавший камень.
– Нет! Нет! – женский истошный крик раздался за спиной Волка.
Это прибежала его мачеха. Отец, недавно овдовев, женился на молодой вдове из соседнего селения. И сейчас она была на сносях. Поддерживая рукой распухший живот, она кинулась к Волку и, ухватив его за изорванную пропитанную кровью рубаху стала оттаскивать от поверженного бездыханного мужа.
Волк поднялся, вытирая разбитое лицо окровавленным рукавом, невидящим безумным взглядом окинул тело отца, женщину, рыдающую у него на груди, и шатаясь, побрёл в сторону леса.
– Нефырь** проклятый, окаём! – неслось ему в след. – Убииил! Отца родного убил! Будь ты проклят! Проклят на веки веков! – кричала баба и выла. – Не знать тебе ни жизни, ни смерти! Упырём тебе быть! Будь проклят! Проклят! Проклят на веки вечные!
***
– И что же, точно это был волк? – Маша выжидательно смотрела на деда.
Он сидел напротив неё. Они ужинали.
– Да, прям, болтают только, – поморщившись, отмахнулся старик.
– Деда, но ведь я сама видела… – возразила девушка.
– Ага! Видела! Со страху девке ночью и не такое померещится! Это ж надо было дотумкать, – он постучал себя кулаком по лбу, – в темень переться пешком по тайге!
– А как быть? Машина же заглохла? Я бы замёрзла в ней. И тут идти-то всего два шага, – не уступала Мария.
– Заглохла, – старик, не нашёлся, что возразить внучке, подлил себе чаю и категорично добавил: – Нет у нас волков. Нет. Да я же тут каждую тропку знаю. Последнего волка убили, когда я шкетом был лет двенадцати.
– Деда… – девушка робко посмотрела ему в лицо, – ну, хорошо… Допустим, мне показалось… Но я слышала же, что у погибшего горло было перегрызено…
– Вот, что, девонька, не то ты слушаешь! – резко отрезал Иван Трофимыч. – На это полиция есть. Они разберутся! Вон, участковый уже рыщет, кстати, обещался завтра к нам зайти. Так что уйми свои фантазии, Мария!
– Дедуля, – она обняла дедушку, – ну, чего ты сердишься-то? Всё же обошлось.
– Ага, обошлось! Кабы не Леший, так валялась бы ты сейчас в овраге с переломанными ногами.
– Леший?! – удивилась девушка. – Что вот так прямо и леший?
– Ну… прозвище у него такое, – поморщился Трофимыч, отводя взгляд.
– А он местный? – осторожно спросила, напуская нарочито равнодушное выражение.
– Нет, лет десять как появился у нас. Бирюк бирюком… И лохматый, точно леший. Так-то он смирный мужик… Но всякое болтают…
– Болтают? – Мария уже не скрывала интереса. – А что?
– Хм, – Иван Трофимыч усмехнулся, глядя на внучку, – вот ведь любопытная! Ешь лучше!
– Я ем, ем. Так что болтают-то? – Маша чуть округлила глаза, стараясь скрыть своё любопытство, и отхлебнула остывший чай.
– Ну, говорят, будто он… ну, странный…
– Что значит – странный, дедуль?
– А ну тебя! –Трфимыч махнул рукой и вышел во двор.
Уклончивый ответ деда Машу не удовлетворил. Наоборот, ещё сильнее разжёг любопытство. Но она больше не решилась расспрашивать. Дед ведь кремень, хоть калёным железом жги, не скажет. Вон и про руку свою скрывает, а Маша ведь сразу поняла, что рука болит. Вчера заметила, что у него там рана. Нет же, упрямец! Не показывает.
Как Трофимыч ни пытался убедить внучку, что волков в окрестностях нет, это оказалось напрасным. Слухи один ужаснее другого поползли по району. Рыжего зверя с красными глазами видели всё чаще. Нет, он больше не нападал, только иногда выскакивал на дорогу и, напугав до полусмерти проезжавших, скрывался в лесу. Несколько раз по ночам Мария слышала вой. Он напоминал ей тот же, что она слышала тогда, в избушке Георгия.
Георгий…Леший… С того дня, когда привёз её в Демьяновку, они виделись всего один раз – он пригнал её авто. Сухо поздоровался и ушёл. Интересно, почему он её избегает? Мария до сих пор помнит вкус его поцелуя. И каждый раз эти воспоминания заставляют сжиматься горячую пружинку между бёдрами, девушка загорается и краснеет от одной мысли о том, что тогда могло бы у них произойти. Почему он оттолкнул её? Она о сих пор не может отделаться от чувства, что он словно испугался чего-то, будто боялся навредить ей.
Мысли были прерваны звуком хлопнувшей двери. Мария выглянула из своей комнаты, деда не было. Странно… Она заметила, что он отлучается куда-то каждый вечер. Утром, когда она просыпалась, он обычно уже сидел за столом и пил чай. Девушка терялась в догадках, но спросить прямо не решалась. В конце концов тут могла быть замешана женщина. Ну, да, её деду шестьдесят пять, но он крепкий мужчина и очень видный, а в деревне есть совсем ещё молодые женщины, которым едва за сорок. Спросить прямо означало поставить его в неудобную ситуацию.
– Ничего плохого в этих отлучках нет, – успокаивала она себя. – Дедушка имеет право на личную жизнь. Если захочет, расскажет сам.
Но сегодня ей стало тревожно. Маша быстро набросила пуховик и выскользнула на улицу.
Оглядев пустынный двор, вышла за калитку и пошла по дороге. Дом Трофимыча стоял на самом краю деревни. Девушку словно что-то вело. Она и сама не заметила, как очутилась у границы леса. Огляделась и пошла обратно. Вдруг какая-то тень, мелькнувшая в кустах, привлекла её внимание. Страх холодком пробежал по телу. Но вместо того, чтобы припустить со всех ног, она замерла и стала вглядываться в кусты. Там кто-то был. Зверь или человек? И он приближался. Мария не двигалась: ноги словно онемели, приросли к месту.
И вдруг кусты раздвинулись, и перед девушкой вырос громадный совершенно чёрный волк. В этом не оставалось сомнений – именно волк, не собака. Маша сразу узнала его. Это он спас её тогда. Спас? Или хотел отобрать для себя? Но его глаза… Девушке показалось, что он будто зовёт её. Это не был взгляд хищника. Но и на взгляд собаки он тоже был непохож.
Неожиданно он шагнул к ней. Странно, но страх, до этого владевший ей, пропал. Девушка протянула руку и дотронулась до его лба. Волк, громадина, доходившая ей до груди, разрешил себя погладить, словно был безобидным дворовым псом.
– Спасибо… – вдруг проговорила Мария. – Ты спас меня.
Он смотрел так, как будто понимал её слова.
– Но я не понимаю… Неужели волки могут спасать людей? Или… ты чего-то хочешь от меня? Молчишь… – девушка вздохнула, её рука как-то сама собой потрепала его за ухо, и он закрыл глаза, явно довольный этой лаской.
– Я верю тебе… Ты – друг…
Едва она это сказала, как он повернулся и пошёл к кустам. Потом остановился, оглянулся, внимательно поглядел на неё и скрылся в лесу. А Мария долго стояла, не могла уйти с этого места, словно что-то удерживало её.
______________________________
* Вымeсoк – вырoдoк, oкaём – oтмoрoзoк.
** Нeфырь – нeугoдный, нeпoтрeбный.
Глава 4
И бросив взор вверх, ты видишь луну
И просишь её исполнить мечту –
Увидеть его, коснуться рукой,
Прижаться к нему, стать частицей одной…
«Быть только с тобой»
Дышать было трудно, Мария почувствовала, как он крепко прижал её к себе. Его губы накрыли её рот и смяли в требовательном поцелуе. Он не дарил наслаждение, брал. Она попыталась вырваться, но он, продолжая одной рукой прижимать её к себе, второй стянул с неё майку. Ей хотелось увидеть лицо своего завоевателя, но оно ускользало. Полумрак, царивший в комнате, не давал возможности что-то разглядеть. Впрочем, на мгновение, когда лунный свет пробился из-за туч, осветив спальню, всё-таки её взгляд упал на его бёдра. И она задрожала от ужаса. Огромный фаллос, изгибаясь, был нацелен на неё точно орудие пытки, и даже в полумраке его нельзя было не заметить. Сглотнув и облизав пересохшие губы, она дёрнулась. Как будто можно было убежать. Но сильные руки, как тиски, удерживали её.
Придавив её к постели, он больно тянул за растрепавшиеся волосы. Его нос скользил по её шее. Он нюхал её? Да, нюхал… и урчал при этом, шептал что-то хрипло и неразборчиво. Как-то отстранённо Маша вдруг осознала, что соски ломит от томительной боли, тело предавало её, выдавая возбуждение. Ощущая его давление чуть ниже живота, она понимала, что, конечно, он не ограничится только обнюхиванием. Ему нужно было больше. Ему была нужна она вся.
И когда он лизнул её горло, Мария попросила срывающимся голосом:
– Не надо… Отпустите меня…
Это прозвучало, как мяуканье беспомощного котёнка. Он не услышал или просто намеренно проигнорировал этот слабый протест. Его рука, очертив форму талии и бедра, скользнула ей между ног. Маша всегда спала без трусиков и сейчас пожалела об этом. Рука завоевателя не встретила никаких преград. Наглые пальцы быстро проникли внутрь, заставляя выгнуться, словно подаваясь навстречу этому вторжению. И опять его неразборчивый шёпот, а зубы чуть прихватили мочку её уха.
– Ааа! – вскрикнула Маша. – Пожалуйста!
Но горячий язык уже лизнул её правую грудь. Сосок сразу превратился в крупную розовую жемчужину, словно только и ждал этой ласки. Колючая щека потёрлась о вершинку груди. Колючая… Щетина? У него борода?.. Маша тихо всхлипнула то ли от внезапного открытия, то ли от наслаждения, сопротивляться которому было всё сложнее. Она хочет этого ночного гостя, напавшего на неё в её собственной постели? Хочет? Да, да…
Быстрый поцелуй в ложбинку грудей, и Маша расслабилась. Но вдруг дикий крик от невероятной боли вырвался из её горла. Этот некто одним рывком погрузился в неё. И в это мгновение она встретилась с его глазами. Огненные, словно тлеющие уголья, это были глаза волка, преследовавшего её той ночью.
– Нет! Нет! Нет! – закричала Маша и в последнем невероятном усилии принялась царапать склонённую над ней морду зверя.
– Тише! Маша! Маша! Успокойся! – знакомый голос долетел откуда-то словно из другого пространства.
Открыв зажмуренные глаза, Мария увидела, что её за руки держит Георгий, сидящий на краешке кровати.
– Тише! Не надо кричать! – пронзительные тёмно-карие глаза с зеленоватыми искорками лучатся нежностью.
– Где он? – Маша растерянно смотрит на него, силясь понять, что с ней произошло.
– Кто он? – Георгий, прижимает её к своей груди и гладит по голове.
– Он… Я не знаю… Кажется, у него была борода… – Мария вдруг осеклась, уставившись на бороду Георгия.
– Никого нет… Только ты и я… И я бородатый, – он улыбнулся, и тонкие лучики морщинок засветились вокруг его глаз.
– Вы… Как вы…ты здесь оказались? – выдавила она, пытаясь унять дрожь, но не отстранилась от него.
– Я шёл мимо вашего дома и услышал твой крик. Подумал, что тебе нужна помощь… Оказывается, ты просто увидела кошмар… Наверное, опять тот сон?
– Кошмар?.. – Маша с недоверием посмотрела ему в лицо, – неужели это был сон? Такой реальный и…
Она уткнулась носом в его свитер и всхлипнула.
– Ну, ну… – большая ладонь скользнула по волосам, – сны бывают очень реальными…
– Я… я не верю, что это был сон, – вдруг призналась она и, отстранившись, внимательно посмотрела ему в лицо.
– И всё-таки это сон, – уверенно повторил Георгий и тут же добавил с улыбкой: – Вот, что, тебе нужно выпить чаю. Я принесу сюда?
– Нет, – Маша и сама удивилась той поспешности, с которой почти выкрикнула отрицание, – нет, повторила, тряхнув волосами, – я с тобой…
На кухне она, закутавшись в плед, сидела за столом, а Георгий колдовал над чаем. Как ловко у него всё выходило! Маша вдруг поймала себя на том, что любуется им. Вот он раскрывает баночку с чаем, наполняет чайник, заливает кипятком, накрывает сверху тряпочкой. При этом то и дело с улыбкой поглядывает на неё. И так тепло от его взгляда, спокойно, словно еще несколько минут назад она не проснулась от кошмара. Она вспомнила, как гостила у него. И сразу покраснела. Не хватало ещё, чтобы он догадался о её мыслях! А он может! Уж такой проницательный. Даже слишком.
Маша вдруг поймала себя на мысли, что Георгий напоминает ей… Нет, не Лешего! Волка! Да, именно волка. И глаза его зеленовато-карие, то светящиеся жёлтым, то вдруг темнеющие, как омут, и способность так чутко слышать звуки и улавливать запахи. А ещё – она не знала, как это назвать – всё время вспоминала, как от прикосновения его рук встала на ноги буквально за два дня. И ни следа не осталось от жутких царапин. А ведь она к тому же, решив вынести злополучное ведро, без сознания босая провалялась на снегу несколько часов.
– Ну, вот, – наконец, произносит Георгий, – сейчас заварится и почаёвничаем. Чай – это первая помощь в любых напастях. Кстати, а где Трофимыч? Почему ночуешь одна? – вдруг спросил, и Маша уловила в его голосе озабоченность.
– Не знаю, – она повела плечами, поправляя плед, – он последнее время часто уходит куда-то по ночам.
– И не говорит, куда уходит?
– Нет…
– А что ты сама думаешь?
Маша смущённо отвела взгляд, ответила неуверенно:
– Нуу, дедушка же имеет право на личную жизнь…
– Даже так, – Георгий усмехнулся.
– Да, а что в этом такого? – Маша с вызовом посмотрела в тёмно-карие глаза. – Мужчина в любом возрасте может быть привлекательным.
– Ого! – он засмеялся и добавил серьёзно, пристально глядя ей в лицо, словно пытаясь что-то понять: – То есть, ты думаешь, Трофимыч роман крутит?
– Нуу, – опять неуверенно протянула девушка и ответила вопросом на вопрос: – А куда ему ещё уходить каждый вечер?
– Так прямо и каждый? – Георгий налил чай и придвинул Маше чашку.
– Да, каждый, – она охватила горячую чашку ладонями.
Тепло успокаивало. Она совершенно пришла в себя после пережитого кошмара. Уже второй раз он спасает её. Как это странно… Но это радует. Не потому что спасает, а потому что ей нравится, что он словно всегда рядом с ней. Как бы она хотела сейчас забраться к нему на колени, прижаться, чтобы его руки…
– А что он сам говорит? – Георгий прервал поток её фривольных мыслей.
– Что? – Маша сначала не поняла его вопроса, но сразу встрепенулась: – Ааа… ничего. После ужина уходит и всё.
– А ты не спрашивала?
– Нет. Зачем? Как-то неудобно… Ну вдруг он не хочет пока ничего объяснять…
– Может, ты и права, – он отхлебнул чай. – Нравится? – спросил, указывая взглядом на чашку.
– Да, очень… – она почему-то смутилась, ей показалось, что он спрашивает не о чае. – Ты очень вкусный чай завариваешь.
Он ничего не ответил, только усмехнулся в усы, и в глазах промелькнула зелёная искорка. Всё-таки Маша так и не смогла отделаться от чувства, что где-то уже видела этот взгляд. Вдруг ей ужасно захотелось спать, она, прикрываясь ладошкой, не смогла сдержать зевоту.
– Ну вот и пора в кроватку, – заметил Георгий.
Встал и, быстро шагнув к ней, подхватил на руки.
– Ой, я сама, – слабо запротестовала она, но сразу прислонилась головой к его плечу и закрыла глаза, проваливаясь в сон.
– Сама, сама, – с усмешкой передразнил он, но девушка уже не слышала.
Она крепко спала. Уложив её в кровать и укрыв одеялом, Георгий долго стоял и с озабоченным видом смотрел на её спящее лицо. Если бы Маша могла сейчас его видеть, то её очень удивило бы это. Глубокая морщина залегла между нахмуренными бровями. Мужчина словно решал что-то. Постояв так, он тихо вышел из комнаты.
***
– Скажите, Мария, – участковый внимательно, прищурив серые глаза, посмотрел на неё, прикидывая что-то, – а вы не припомните ничего … – он выразительно повертел рукой, – странного?
– Странного?.. – Маша взглянула на деда, как бы ища у него поддержки, но тот сидел в стороне с равнодушным видом, вроде, его совсем не интересовала беседа внучки с участковым.
Хотя Маша прекрасно понимала, что газета, которую Трофимыч держал в руках, и делал вид, будто читает её, была лишь прикрытием.
А между тем, это была не беседа, а допрос. Самый настоящий! Уже целый час капитан Сивко допытывал её, заставляя вспоминать произошедшее. Он что-то писал в свой потёртый блокнот и время от времени повторял будто сам себе: «Так, так-так…».
– Да, чего-то, что показалось вам необычным, – кивнул капитан.
– Ну, я же рассказала вам про огоньки, – ответила девушка.
– А кроме огоньков? – не унимался Сивко. – Может, звук какой?
– Слушай, Алексей Петрович, – вдруг заговорил дед, – ну чё ты к девке пристал? – Трофимыч посмотрел на капитана поверх очков, дужки которых были скреплены на затылке резинкой. – Уж на сто раз тебе всё рассказала.
– Трофимыч, работа такая, – вздохнул Сивко и, обращаясь к Маше, вновь добавил: – Так что, не было звуков?
– Да, был звук, – она оживилась и даже встала из-за стола, за которым сидела, – точно был! Дыхание…
– Дыхание? – капитан, казалось не ожидал такого ответа.
– Ну да… кто-то дышал так… тяжело…Словно запыхался, – Маша приложила ладони к загоревшимся вдруг щекам.
Её точно в жар бросило от нахлынувших воспоминаний. Она снова ощутила себя бегущей по ночной лесной дороге.
– Человек? – уточнил Сивко.
– Нет, – Маша покачала головой и сразу же засомневалась: – Хотя… Может… Не знаю.
– Можно? – двери распахнулись, впуская морозный воздух, и на пороге возникла крепкая фигура Георгия.
В унтах и меховой куртке он казался ещё выше ростом и шире в плечах. На бороде и усах поблёскивали снежинки.
– Разговор есть, Алексей Петрович, – обратился он к участковому, но бросил быстрый взгляд на Машу.
Та опустила голову, стараясь не смотреть в карие пронзительные глаза своего спасителя. Уже знакомое тепло волной окатило с ног до головы, жарким румянцем прорастая на щеках. Вчера она заснула. И совсем не помнит ничего. Утром проснулась в своей кровати. Наверное, это он уложил её. И в чай, наверняка, что-то положил. Ну Леший же должен знать какую-нибудь сон-траву. Фу, ты! Опять её на сказки потянуло! Мария устыдилась своих мыслей. Вот почему с ней всегда так – при виде Георгия она глупеет? И ничего не может поделать с тем, что её отчаянно тянет к нему. Любовь? Неужели она влюбилась? Ей всегда казалось, что если она полюбит, то это будет как-то необыкновенно радостно и светло. А сейчас радости не было. Ни капли. Волнение, желание и … стыд. Вернее, дурацкое, какое-то даже детское смущение, когда всё в себе кажется неловким. Хочешь сделать лучше, а выходит наперекосяк. И руки кажутся лишними.
– О, на ловца и зверь бежит, – воскликнул капитан, – покажешь нам с Марией то место, где ты нашёл её?
– Но я не… – Маша хотела отказаться, ей совсем не хотелось вернуться на то жуткое место.
Однако участковый перебил её:
– Нужно, Мария, нужно. Вы – единственный свидетель, видевший преступника.
– Давай, давай, внучка, поезжай, – вмешался дед, отложив, наконец, газету, – раскрой глаза нашему Холмсу, – он усмехнулся, – может, поймёт, наконец, что девка просто испугалась и от страху в овраг свалилась.
Участковый с Георгием вышли на улицу, а Мария замешкалась, одеваясь. В сенцах она, едва взявшись за ручку двери, остановилась.
– Я прекрасно знаю, что ты мне скажешь, – до Маши долетел голос участкового. – Вот правда, я уже сам начинаю жалеть, что пригласил тебя сюда.
– Жалеешь или не веришь? – спросил Георгий.
– Жалею… А верить, – Сивко замялся, – я всегда знал о вашей семье… Помню, как твоя бабка спасла меня пацаном ещё… Но знаешь, сейчас это как-то всё…
Маша превратилась в слух, жадно ловя каждую реплику.
– Не по времени что ли… – закончил участковый.
– Не по времени?! – в голосе Георгия явно послышалось раздражение. – Да пойми же ты: он не спрашивает времени! Для него время – ничто!
– Ну в таком случае, скажи мне, чего ты ждёшь? – тоже с раздражением бросил Сивко. – Если ей угрожает опасность, зачем ждать? Скажи ей правду!
«Ей? О ком они говорят? Обо мне?!». Маша застыла в изумлении. Выходит, не случайно, что всё это время Георгий оказывался с ней рядом? Но о какой опасности они говорят? Кто этот «он»? Между тем, разговор на крыльце пошёл о другом, и девушка вышла к ним.
***
Темнело. Начинал пробрасывать снег. Мария сидела позади Георгия, прижавшись к его широкой спине, пряча лицо от ветра. Неожиданно, снег повалил крупными хлопьями, точно где-то там, на потемневшем небе, сказочная Метелица, начала трясти перину. Георгий свернул снегоход к своей избушке.
– Не успеем доехать до деревни, – бросил через плечо сидящей у него за спиной Маше, опережая её возмущение, – видимость на нуле.
Девушка заволновалась. Ей весь день не давала покоя мысль о том разговоре, который она случайно подслушала. А теперь ещё и это – вновь остаться с ним наедине. Господи, ещё несколько дней назад она и представить не могла, что в деревне с ней может случиться что-то подобное. И самое главное, она никогда не думала, что здесь встретит мужчину, от одного взгляда которого, её будет кидать то в жар, то в холод. Марии вдруг стало по-настоящему страшно. Неужели кто-то действительно охотится за ней? И как разобраться в своих чувствах к Лешему?
Её влекло к нему неодолимо, но в то же время она боялась этих всепроникающих глаз. Ей казалось, что он знает о ней всё. А она не привыкла раскрываться. В её двадцатидвухлетней жизни никогда не было мужчин. Вернее, все они оставались на ролях приятелей и коллег. Никогда Маше не хотелось большего. И все их попытки закрутить интрижку она пресекала на корню. Нет, не было среди них того, кто был ей нужен. ЕГО – единственного и неповторимого. А разменивать себя на искусственные отношения она считала неправильным. Подруги подтрунивали над ней, в полушутку называя девой-недотрогой, но она не обижалась. А увидев Георгия, поняла – это ОН.
Однако всё так запуталось. Он явно что-то скрывает. Когда они были у оврага, она заметила, что участковый с Лешим как-то странно переглядываются. Мария нарочно отошла от них, сделав вид, что ей не хочется быть близко к тому месту, где на неё напал волк.
– Мне кажется, надо ей сказать, – тихо проговорил капитан, нахмурившись.
– А если спугнём его? – спросил Георгий.
Девушка повернулась к ним спиной и сделала вид, что рассматривает что-то в снегу.
– Не думаю… И потом, почему ты считаешь, что она не случайная жертва? – усомнился Сивко.
– Потому что я слишком хорошо знаю его, – отвечал Леший, и Мария уловила боль в его голосе.
