Текст книги "Млечный путь господина Харг Тринста (СИ)"

Автор книги: Наташа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Млечный путь господина Харг Тринста 102 глава

Спустя некоторое время смех Харга затих. Он зашёл в бар и уселся за свободный столик. Он выпивал коньяк, Харг с досадой и изумлением разглядывал смеющихся и обнимающихся посетителей. Был вечер третьего января, и людей переполнял оптимизм. Они наивно верили, что новый год оказался удачнее прошедшего. Почему же люди всё-таки наивные глупцы? После нескольких попыток наполнить свой мозг алкоголем Харг вышел из бара и прямиком отправился домой, на Лайф – Стренжер. С обеих сторон виднелись отвесные чёрные стены, отчётливо видимые, крепкие и непреодолимые. Первый раз в жизни, подумал Харг, я вижу мир, какой он есть на самом деле.

Однако, когда Харг подошёл к уже знакомому фасаду, он внезапно ощутил прилив сил. Пусть он, подобно остальным, потерялся в мире длинного лабиринта и всё, за что он боролся, обречённо на разрушение… Но у Харга хотя – бы есть дом, эти знакомые стены, выкрашенные свежей голубой краской и ещё эти кисти которыми он каждый свободный вечер, рисовал на холсте.

В тот вечер Харг медленно бродил по дому, он любовался новыми покрашенными стенами, потолками и ещё он любовался на пол. Харг укладывался спать, он почти успокоился и почувствовал что должен благодарить себя. То, что он когда-то потерял существовать только в его воспоминании, а дом был реальным, прочным он не собирался растворяться в воздухе, подобно всему остальному.

Всю следующую неделю Харг трудился не покладая рук. Харг не поднимал телефонную трубку, не отвечал на дверные звонки, не читал утренние газеты, не смотрел новости по телевизору. Нераспечатанные письма так и лежали на коврике у двери. Иногда Харгу снились кошмары. Времени, когда он трудился на втором этаже. Харг поднимал глаза – на лестничный пролёт, ведущий на чердак, и задавался вопросом, что там, находится наверху? Однако дальше этого его любопытство не простиралось.

Он скоблил, шлифовал, грунтовал и красил, не оставляя себе времени, чтобы задуматься. Длинная унылая студёная зима сменилась мокрой солнечной весной, а Харг медленно превращал второй этаж в белый каменный фасад.

Однажды, кладя завершающие мазки на потолок, Харг заметил нечто странное: крошечные, едва различающие пятна на не докрашенных стенах, рядом с лестницей. Харг подумал что это всего – лишь грязь, но когда он потёр пятно тряпкой, пятно лишь увеличилось в невероятных размерах и потемнело. Харг раздражённо замазал его синей краской.

Через два часа, поднявшись наверх, Харг обнаружил, что на месте пятна вздулась краска. Когда он прикоснулся к ней, краска треснула и осыпалась не только там, где раньше было пятно, но широкой полосой вдоль стены. Под осыпавшейся краской оказалось не грунтовка или побелка, как подумал Харг, а всё то же корявое грязное пятно с треугольной верхней частью. Отступив назад, он обнаружил, что пятно подозрительно напомнило ему стрелку. Острие указало на чердак.

Харг закрыл лицо руками. Все его жизненные труды были напрасными. Если бы он мог раз и навсегда стереть эти пятна, вздохнул Харг.

Млечный путь господина Харг Тринста 103 глава

Далее шли платёжные реквизиты и условия оплаты. Харг пробежал их глазами, ища имя отправителя, но подписи не было. Харг уронил письмо на пол и так и остался стоять, раскрыв рот и выпучив глаза.

Чёрный длинный лабиринт всесильный мистер Харг Тринст.

Когда Харг вошёл в сквер, было десять минут четвёртого. Он трижды сверил время по наручным часам, чтобы убедиться что он не ошибся. Сегодня он не позволит времени ускользнуть, от него твердил про себя Харг, сегодня реальности не удастся его обдурить.

День выдался серый и дождливый, небо затянули низкие облака. Харг шагал по дорожке к большому белому зданию. Снаружи оно нисколько не изменилось с тех пор, как Харг видел его в последний раз: шесть этажей, несколько сотен метров в ширину, и почти без окон.

У стойки администратора Харг заявил, что пришёл поговорить с доктором Лаураком.

– Назовите ваше имя, пожалуйста, – заявила женщина за стойкой.

– Харг Тринст, – ответил он.

Женщина кивнула, набрала что-то на клавиатуре компьютера и проговорила в наушник:

– Доктор Лаурак, к вам пришёл Харг Тринст. – Нависла пауза, затем женщина сказала: —Хорошо, доктор Лаурак, я пришлю его к вам прямо сейчас.

Это оказалось такой лёгкостью, с которой ему удалось проникнуть в само здание, удивила Харга. Он не успел решить, действительно ли ему хочется разговаривать с Лаураком. И хочет он знать правду. Следуя инструкции администраторши, он вызвал лифт. Как и в прошлый раз, Харг нажал самую нижнюю кнопку. Когда двери открылись, он очутился в пустом белом коридоре, с дверями без табличек по обеим сторонам. Харг был приятно удивлён: он решил, что эти белые коридоры ему привиделись.

Кругом никого, лишь гудение вентиляционной системы. Харг принялся считать двери по порядку: одна, две, три, четыре, пять… Продолжая считать, Харг со страхом спрашивал себя: Насколько это здание реально? Харгу стало казаться, что раньше, когда-то он только вышел из лифта, лампы горели ярче, а сейчас они медленно гасли, понемногу превращаясь в ночники.

Наконец Харг услышал впереди чей-то голос, остановился перед полуоткрытой дверью и осторожно постучался.

– Да-да войдите, – раздался голос.

И Харг вошёл в уже знакомый роскошный кабинет. Его обрадовало, что он нисколько не изменился с прошлого раза: всё тот же большой камин, три кожаных кресла вокруг низкого деревянного столика, и даже на столе стоял такой же хрустальный графин с янтарной жидкостью и три пустых стакана. Но его тревожило другое – Харг не помнил, чтобы дверь в кабинет открывалась прямо из коридора. Хозяин кабинета поднял глаза, и Харг узнал его бледное лицо с ничем не примечательными чертами лица.

– А, это вас зовут Мистер Тринст… Вы меня помните?

– Очень смутно, – вдохнул Харг. – Вы доктор Лаурак?

– Так меня звали очень давно, – хладнокровно улыбнулся тот. – Естественно, это имя – совсем не то что есть на самом деле, – не более чем имя Харг Тринст можно применить к вам. Не стоит так доверяться именам. Однако лицо моё вы вспомнили, не так ли я прав?

– Да, ваше лицо я вспомнил. Я точно уверен, что вы когда-то были педагогом в университете, а недавно я видел вас во сне. Вас тогда было трое.

– Да неужели? – Доктор Лаурак выглядел довольным. Затем он обратился к бумагам на столе. – Итак, как давно вы бросили принимать препараты?

– Я… я точно уже не помню. Наверное, несколько месяцев назад.

– Хм. Думаю, вам пришлось пережить множество неприятного времени.

Подлаживаясь к холодному деловому тону Лаурака, Харг сухо кивнул.

– Вы страдали от галлюцинаций?

– Да, у меня было такое.

– Видения?

– Несколько раз.

Доктор Лаурак что-то пробормотал себе под нос.

– Этого мне и следовало ожидать. Итак, вы понимаете, что с вами случилось?

До определённой минуты Харг отвечал на вопросы спокойным, тоном словно они относились к кому-то другому, но тут встревожился. Вот он, моменты правдивой истины. Помнит ли он? Горло словно сжали ледяные пальцы.

– Да кое-что я помню.

– Нет хотите мне ответить? Или предпочитаете не вспоминать?

– Да так и есть.

– Харг Тринст, вы понимаете, что совсем скоро у вас не останется выбора?

– А что, если я…

– Боюсь, сказать, но уже слишком поздно. Конечно, я могу дать вам более сильную дозу, но риск слишком велик. Вы можете забыть не только те два года. А если мы попытаемся стереть вашу память, вы, скорее всего, забудете последние пять лет.

Млечный путь господина Харг Тринста 104 глава

Держа в одной руке чёрную коробку, а в другой – серый блокнот, Харг поднялся по ступеням, открыл дверцу и вышел на улицу. На кухне Харг поставил чайник и после вышел в сад, где он постоял, жадно вдыхая запахи, слушал птичье пение и чувствовал на лице ласковые игривые солнечные лучи.

Сварив кофе и соорудив бутерброд с салями, Харг уселся под сливной, блаженно жмурясь от палящего солнца. Харгу уже давно не было так хорошо, ему мешали только тревожные воспоминания о сне, который он видел в подвале. Чувствуя, что он сам не может выбросить их из головы, если не перенесёт на бумагу, Харг открыл серый блокнот и взял ручку в руку:

Прошлой ночью во сне мне привиделся странный сон. Во сне я лежал на своей широкой постели в подвале и внезапно услышал какой-то шумный звук доносящийся сверху. Пристав, я обнаружил человека, он спокойно сидел на краю кровати и глядел в телескоп.

Самое удивительное, что, несмотря на кромешную тьму, я видел его чётко, словно в моей квартире солнечные лучи проникли сквозь окна. Именно поэтому я уверен, что всё это мне приснилось.

Я узнал его, хоть он сильно изменился. Сейчас на нём была бледно – серая кофта и джинсы, а не его привычное чёрное пальто. Правая рука в гипсе, волосы успели обрести, но это был именно он.

Я кашлянул, и он обернулся. Губы тронула неожиданная улыбка, но глаза продолжали пристально разглядывать меня, словно он искал кого-то. Лицо показалось мне знакомым, и я сказал ему об этом.

– Пожалуй, – согласился тот, – хотя ты видишь меня впервые, и пройдёт ещё много времени, прежде чем ты увидишь меня вновь.

Я хотел спросить, откуда он знает, меня, но он продолжил:

– А вот я узнал твоё лицо. И очень хорошо запомнил.

Я узнал голос. Почему-то звук его вызывал во мне чувство неприятности.

– И кто – же ты? – спросил я.

Он снова прильнул к телескопу.

– Если я тебе сейчас скажу, то мне ты не поверишь.

– А что, если всё – же поверю?

– Я – Мельком Трювили.

– Седовласый мужчина, увлечённый скрабблом?

– Я – Томсон Ридли.

– Несуществующий английский философ?

– Я – Кейн Твинстер.

– Это вымышленный персонаж детективной истории времен Екатерины второй?

– Я – все эти люди, но их имена мне не принадлежат.

– А как же зовут тебя?

– Харг Тринст.

– Какое совпадение, – протянул я с сарказмом.

– Если ты хочешь, я могу доказать, – пожал {suggestion} плечами. – Я знаю такие подробности о твоей жизни, которые не ведьмы никому, кроме самого тебя.

И он принялся перечислять имена моих старых школьных одноклассников, адреса домов, в которых я некогда жил. Он знал девичью фамилию моей родной матери!

Когда он закончил, я был зол и находился в состоянии вне себя.

– Ты прочёл все мои дневники! – крикнул я.

– Я не стану этого отрицать. Конечно, я читал наши дневники.

– Что значит наши?

– Меня зовут Харг Тринст. Я родился тысяча семьдесят первого года. В следующем месяце мне исполнится пятдесят лет.

Теперь я понимал, почему голос и манера казались мне такими знакомыми. Этот голос я слышал в записи, а лицо видел лишь на фотографиях. Оно очень похожее на моё, только это лицо старше и смуглее.

– Я тебе не верю, – продолжал упорствовать я.

– Помнишь, ты же сам хотел встретить старшую версию самого, себя кого-то, кто возьмёт тебя за руку и выведет из тёмного лабиринта.

Я молча смотрел на него. Он, что издеваться что-ли?

– Это всего-лишь моя детская мечта. К тому же сейчас март, а не август.

– Для тебя – да, а для меня на часах десять часов прекрасного летнего утра, день обещает быть жарким, а я сижу на кухне в доме…

– Так теперь понятно я сплю, – облегчённо вздохнул я, – сплю и вижу сон.

– Да, ты видишь во сне меня, а я – вижу тебя, хотя я и бодрствую. Понимаешь ли, я пишу о тебе книгу.

– Книгу? – Я рассмеялся. – И что за книгу ты пишешь?

– Она началась с того, что ты сломал ногу когда, бежал с лестницы к двери квартиры, где живёшь вместе с Марианной…

Млечный путь господина Харг Тринста 105 глава

Воспоминания потерявшего память человека», только с другим названием и в другом жанре. А то, что он прочёл, и есть вторая глава – стёртый лист его жизни. Только теперь он знает: этот чистый лист не пустой, а закодированный. Харг сам написал её, только потом забыл.

Это не голые факты, а нечто более то что важнее – истина. Харг мог прочесть дневники, но он знал, что его ждёт сплошное разочарование. Да и стоит ли читать их сейчас, когда волна подкатилась так близко? Воспоминания вот-вот снова нахлынут. Как ни странно, это перспектива уже не пугала Харга. Даже сожаления лучше неизвестности. Лучше знать, что ты убийца, чем знать, что тебя просто не существует для других.

И с этой мыслью к Харгу вернулись воспоминания. Волна накрыла его словно с головой.

В течение нескольких минут Харг вспомнил всё. Словно тысячи бабочек выпорхнули из серой коробки. Они кружились у лица и скоро заполнили собой всё пространство, а затем упорхнули в окно, чтобы больше никогда сюда не вернуться. За две секунды Харг словно прожил два года.

Харг встал и выглянул из окна. Сад купался в солнечные лучи. Бабочка, сделав головокружительную петлю над кроной сливы, упорхнула прочь. Харг глубоко вздохнул: пахло землёй, травой, бетоном, ветчиной, чаем, бензином. Он с радостью отметил, что жужжание в голове закончилось. Харг стоял сзади. Он видел мысли, что проносились в его голове. Он оплачивал Ианну, Аннушку, Харга. Она жива, теперь он это знает, как знал и то, что никогда больше её не увидит. А Ианна… Кто знает, почему люди решают свести счеты с жизнью. В предметной записке это нельзя было объяснить.

А как же второй? Впервые в жизни Харг Тринст видел юного Харга Тринста не как несовершенную версию себя самого, а как нечто другое существо. Бедный ты мой, подумал Харг. Если бы я мог вернуться назад и утешить тебя! Взять за руку и вывести из кромешного лабиринта! Но путешествия во времени придуманы самими писателями. В жизни человеку суждено блуждать в потёмках настоящего. И тут он повернулся, взглянул мне в глаза, недоверчиво усмехнулся. И захохотал как сумасшедший.

В это мгновение Харг перестал существовать. Он привык считать, что это он мне снится, но, когда то рассмеялся мне в лицо, я понял, что на самом деле это я снился ему.

На краткий миг моей памяти всё превратилось в чистый бумажный лист. Осталось лишь только настоящее: вот я уже карабкаюсь по узенькой темной лестнице, тёплый спертый воздух отдаёт кислым, правый висок ломит.

Млечный путь господина Харг Тринста 106 глава

Это случилось в конце июля. Семь месяцев назад, почти в один день. Семь месяцев – в три раза дольше моего краткого пребывания в райском жилище.

Райский уголок и адское поместье. Теперь я знаю, что они действительно существуют. И чтобы попасть туда, необязательно умирать.

Нет, смерть приходит к нам в конце. Смерть это окончательное решение. Я открыл окно и смотрю вниз, на сад. Время пришло. Прощай, мир полного равнодушия!

Потусторонние.

Как свидетельствуют чернила на моих бледных пальцах, я до сих пор живой. Прошло несколько часов, а я всё ещё стоял перед открытым окном, уговаривал сам себя прыгнуть вниз, но… К сожалению. Что это со мной: Страх, или я просто трусливый? Я даже не чувствовал себя виноватым. Нет, это что-то другое которое не поддаётся моему сознанию. За окном яркое ранее утро, подо мной бушует зелень сада, на кожу упали солнечные лучи. Я слышу, как птицы заливаются в кронах деревьев.

Если бы я только мог стереть последние два года из памяти, словно надпись с доски! Тогда бы я обрёл надежду когда-нибудь стать счастливым. Если бы мог только забыть! Но стирать воспоминания способно только время, да и то не до конца. Возможно, через тысячи лет учёные изобретут лекарство, которое будет уничтожать или приглашать воспоминания, но сейчас, на рубеже современного века, я обречён жить в этом мире, полной горечи и состраданий. Что же, значит, так тому и быть. Окно в этот мир всегда будет открыто. Я должен помнить об этом всегда. Где-то там, где душе суждено вечно видеть сладкие сны, Еванжелина ждёт меня. А я, я должен стать таким же холодным, неуязвимым и легкомысленным, как и все остальные. Я должен снова войти в лабиринт темноты.

Харг закончил читать. Он вытер слёзы.

Воспоминания потерявшего память человека», только с другим названием и в другом жанре. А то, что он прочёл, и есть вторая глава – стёрый лист его жизни. Только теперь он знает: этот чистый лист не пустой, а закодированный. Харг сам написал её, только потом забыл.

Это не голые факты, а нечто более то что важнее – истина. Харг мог прочесть дневники, но он знал, что его ждёт сплошное разочарование. Да и стоит ли читать их сейчас, когда волна подкатилась так близко? Воспоминания вот-вот снова нахлынут. Как ни странно, это перспектива уже не пугала Харга. Даже сожаления лучше неизвестности. Лучше знать, что ты убийца, чем знать, что тебя просто не существует для других.

И с этой мыслью к Харгу вернулись воспоминания. Волна накрыла его словно с головой.

В течение нескольких минут Харг вспомнил всё. Словно тысячи бабочек выпорхнули из серой коробки. Они кружились у лица и скоро заполнили собой всё пространство, а затем упорхнули в окно, чтобы больше никогда сюда не вернуться. За две секунды Харг словно прожил два года.

Харг встал и выглянул из окна. Сад купался в солнечные лучи. Бабочка, сделав головокружительную петлю над кроной сливы, упорхнула прочь. Харг глубоко вздохнул: пахло землёй, травой, бетоном, ветчиной, чаем, бензином. Он с радостью отметил, что жужжание в голове закончилось. Харг стоял сзади. Он видел мысли, что проносились в его голове. Он оплачивал Ианну, Аннушку, Харга. Она жива, теперь он это знает, как знал и то, что никогда больше её не увидит. А Ианна… Кто знает, почему люди решают свести счеты с жизнью. В предметной записке это нельзя было объяснить.

А как же второй? Впервые в жизни Харг Тринст видел юного Харга Тринста не как несовершенную версию себя самого, а как нечто другое существо. Бедный ты мой, подумал Харг. Если бы я мог вернуться назад и утешить тебя! Взять за руку и вывести из кромешного лабиринта! Но путешествия во времени придуманы самими писателями. В жизни человеку суждено блуждать в потёмках настоящего. И тут он повернулся, взглянул мне в глаза, недоверчиво усмехнулся. И захохотал как сумасшедший.

В это мгновение Харг перестал существовать. Он привык считать, что это он мне снится, но, когда-то рассмеялся мне в лицо, я понял, что на самом деле это я снился ему.

На краткий миг моей памяти всё превратилось в чистый бумажный лист. Осталось лишь только настоящее: вот я уже карабкаюсь по узенькой темной лестнице, тёплый спертый воздух отдаёт кислым, правый висок ломит.

Млечный путь господина Харг Тринста 107 глава

В этом, вдохновлённом Фридрихе Эссе высказывается дерзкая теория о том, что Лаурак и Бэрронс представили в литературе «три плюса существования»; что каждодневная жизнь состоит из «Дорицизмов» (пустоты, отчаяния, банальностей; урезанной реальности, упорядоченного мира взрослых, управляемого рациональным «супер-эгоист») и «христианства» (беспорядочного, фантастического, яркого мира детских фантазий, в котором правит иррациональное подсознание), и зачастую мы люди переходим из одного мира в другой «каждую секунду, если не каждую минуту». В качестве примера Ридли приводит книжную полку: «С одной стороны, полка представляет собой простой существующий предмет, изготовленный из дерева и заставленный книгами – простыми предметами, изготовленными из бумаги. С другой стороны на полке хранились впечатления читателя о книге, его мысли и фантазий, вызванные их прочтением, и воспоминания об обстоятельствах, при которых он прочёл эти книги, а кроме того, внешний вид полки и стены в зависимости от освещения времени суток».

Млечный путь господина Харг Тринста 108 глава

«Всю жизнь М. Глубоко страдал вспоминая детские годы жизни. Сколько раз оплакивал он худшее из своих наследств, завещанных ему его родителями: свои привычки он к ним относился с достоинством делающую ответственность за тот ночной кошмар, которым стала взрослая жизнь их сына. М. Лишился возможности, столь ценимой истинными художниками, избавиться от своих демонов, найдя козлов отпущения» («Потусторонний мир» в переводе Х. Константа, США, 1973, стр 23).

1

Эвелин была помолвлена с американским господином Джозефом Дэ' Фернандо, впрочем, позднее помолвка была расторгнута.

2

Согласно некоторым (неподтверждённым) сведениям, она погибла во время кораблекрушения на порту в 1931 году.

3

Однажды Ридли «проснулся» посреди белого дня на оживлённой улице незнакомого ему города (Нью-Йорк), о6 совершенно не помнил, чем был занят предыдущих четыре дня.

4

Томсон Ридли, «О невозможности вспомнить» в пер. Х.Ю анна (США, 1971, стр 4).

5

См. Дж. Л. Айзик, «Томсон Ридли: его жизнь, часть вторая и третья», Литература о современной молодёжи», 1985 года и М. Трювили «Философ которого нельзя убить: всё – же виновен ли Томсон Ридли в смерти своего товарища по университету?», «Биззед Клоунадлик», июль 1994 года.

6

Георгий Ридли скончался в 1924 году.

7

«Избранные письма», пер. Юли-Лин (Петербург, 1981, стр 96–97).

8

«Потусторонние» и «Лестница в небеса» написана в семидесятых и опубликованы после кончины смерти Ридли.

9

Хотя эту теорию Ридли впоследствии сам же и опроверг», хотя не слишком убедительно, по крайней мере для самого себя, ибо в последние годы он, казалось, стал снова ею одержим.

10

Следует заметить, что будь работа «Почёму мне так одиноко? Опубликована уже сегодня, в наш современный век. Размышления Ридли об индивидуалистических побуждениях, которые правят в обществе, блестяще подтвердились с течением времени.

11

Более подробно о героически подвигах Ридли во французском и башкирском Сопротивлении читайте у Хью Иоанны «Томсон Ридли: Жизнеописание» (США, 1989, стр. 170–204).

12

Предпологают, что Ридли написал ещё символический роман в стиле Ха. Р. Р. Смолина и Мерина Пауви. Упоминания о нём сохранились в записных книжках за 1966 год. Но больше ни о самом романе, ни о его названии ничего не известно.

13

Если вам интересны подробности этих поисков, настоятельно рекомендую обратиться к книге «В поисках утраченного гения» Фердинанд Бергер и Джон Уикли (Москва, 1962).

14

«В поисках утраченного времени, стр 281–282. В своём эссе Ридли назвал «Процесс» книгой «вечного страха», а «Замок» – книгой «верная надежда», причём вторую он считал намного страшнее». И почему? Потому – что этой книге нет ни конца ни края. Верным надеждам не дано осуществится. В” Процессе“ смерть приходит как избавление, в „Замке” фраза обрывается на полуслове, и мы никогда не узнаем, уменьшилась ли надежда Лилии. Вероятнее, всего она стала ещё больше и ужаснее, продолжаясь и длясь, питаясь осколками пустоты и выедая саму себя изнутри. Разочарование стало бы облегчением, но надежда никогда не умирает, она продолжает жить столько, сколько длится наша жизнь. Поэтому для меня „Замок” гораздо страшнее и ближе к жизни, ибо никому из нас ещё не довелось познать смерть, настолько глубоко никто не переживал этого чувства облегчения и избавления от сущих надежд. Все мы подобны Лилии., всем нам ведомо это мрачное, слепое напряжение людей, верящих, что они близко, совсем рядом, вот-вот отыщут ответ на самый главный вопрос».