Текст книги "Дракон хочет жениться? Баба Тася против! (СИ)"

Автор книги: Наталия Журавликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Я уложила альманах на столик и с некоторым волнением посмотрела на кожаный переплет, украшенный стразами. Сияющими камнями был выложен узор в виде крыльев бабочки. Или феи.

Резко выдохнув, я рванула на себя обложку, будто дверь в новый мир. Хотя, так оно и было.

Внушительный альманах формата А3 открывался, как музыкальная шкатулка.

С глянцевых страниц, испещренных каллиграфическим почерком, срывалась веселенькая мелодия.

Я себя будто на утреннике в детском саду почувствовала.

Угораздило ж попасть в мармеладно-зефирную реальность! Хотя, таковая, вероятнее всего, лишь в этом зачарованном лесу, который я еще для себя даже открывать не начала.

Но прежде чем выйти за порог самой, надо изучить эти… эм-м-м, семьсот пятьдесят четыре страницы!

И все от руки написаны.

Тут я начала сомневаться, что Тейселен ушла, как спланировала, уступив место волонтеру, по своей воле. Скорее можно поверить, что она реально скукожилась на слове “Конец”, как я на восемьдесят седьмой свечке, и Гриня права в природе ее удара.

Довела себя до истощения, вот и весь сказ.

Но стоило так подумать, как прямо на моих глазах на раскрытой передо мной странице с заглавием “Введение в Школу Фей” материализовался конверт из плотной желтоватой бумаги.

И на нем все тем же идеальным почерком было выведено: “Моей преемнице. Скрыто от чужих взглядов”.

Сдается мне, в этом письме – концентрат всего необходимого.

Я жадно схватила адресованное мне (а то кому же еще?) послание.

Вскрыла так поспешно, что порезала палец острым краем конверта и ойкнула, когда серебристо-розовая капля упала на стол.

Сколько мне всего еще узнавать о нынешней волшебной природе!

Сунув палец в рот, как делала это в свою земную бытность, ощутила вкус крови. Солоновато-сладкий. Что-то похожее на соленую карамель. И кажется, ароматизированная.

В голову полезли неприличные, но практичные мысли. Есть ли у фей естественные женские дни? Собственно, раз уж они размножаются, то и это должно быть.

Но не эта проблема у меня сейчас основная.

Заметив, что кровотечение не разошлось, достала письмо.

Расправила пахнущий цветочными духами листок и прочла:

“Приветствую тебя, о, моя преемница! Раз ты оказалась в моем теле и читаешь эти строки моими глазами, поскольку ничьи другие их не различат, значит ты – достойнейшая из достойных! Возможно, твоя добродетель превосходит и мою собственную. Поэтому нет необходимости особым образом вводить тебя в курс нашего с тобой дела. Ты во всем разберешься куда лучше моего. А еще тебе достанет сил противостоять наглому и жестокому генералу Брелентеру. Исчадию тьмы в оболочке привлекательного мужчины”.

На этом месте я прервалась, чтобы выругаться вслух.

Значит, инструкции не будет, поскольку Тейселен уверена в том, что ей на смену послали усовершенствованную версию?

Спасибо, хоть сочла нужным про генерала драконов упомянуть!

3.5

Я вспоминала свою предшественницу тихим, но отнюдь не беззлобным, словом, одновременно пытаясь вчитаться в альманах.

Информации там было много, и на том спасибо.

Но описания преимущественно сухие, словно это воинский устав, а не послание нежной ванильной феи.

Зря Тейселен от генерала сбежала на тот свет, у них бы прекрасный тандем мог со временем получиться.

Создали бы армию фей и выпускали их на врага для разогрева. Сотня разъяренных женщин способна на многое, драконам и не снилось такое.

Кажется, сегодня мне выспаться не удастся, если я хочу выглядеть хоть чуточку адекватной.

Из первой главы альманаха я узнала, что школа фей существует почти триста лет, и добродетельная Тейселен сама является ее выпускницей.

Нынешняя директриса прошла карьерную лестницу снизу доверху.

Сначала была лаборанткой, потом младшим преподавателем. И постепенно добралась до высшей ступени. Возможно, дело не только в дурно воспитанном генерале, просто ей расти уже стало некуда, и добродетельная заскучала.

В школе фей обучаются как девочки-полукровки, в генетике которых затесалось хоть что-то от фей, так и чистые особи.

Я с удивлением прочла в оставленной мимоходом сноске внизу страницы, что высшие феи, такие как Тейселен, не имеют родителей, поскольку рождаются из волшебной энергии. Но сами способны производить потомство. И поскольку феи бывают только женского пола, то неизбежно у них получаются полукровки. Сыновья наследуют расу отца, а девочки появляются на свет бескрылыми. И крылышки пробиваются у них ближе к совершеннолетию или инициации, впрочем одно часто означает другое.

Вот же меня угораздило вселиться в мифическое существо! Спасибо, хоть не кентавр или химера какая-нибудь.

Жалко, что кроме этого скупого абзаца я пока ничего больше о фейской природе не нашла.

Дальше пошел устав школы фей.

И я снова подумала, что Тейселен могла бы и армейскими порядками заведовать.

Девочки обучались в школе фей с тринадцати до восемнадцати лет. Старшие опекали младших.

Право получать образование имели лишь девицы высочайших моральных принципов. Если им не соответствовать – легко можно вылететь. Точнее – после третьего предупреждения.

А нарушением считались очень многие вещи.

Сквернословие, пропуск уроков, склочничество, воровство. И разумеется, аморальное поведение.

Девицам ни в коем случае нельзя себя запятнать ни малейшими подозрениями о связи с мужчинами.

Вредные привычки, разумеется, также жестко порицались.

Вечеринки были под строгим запретом. В школе, по сути, есть комендантский час. После девяти вечера ученицы должны сидеть в своих комнатах и носа на улицу не казать.

Исключение – это некие летний и осенний фестивали, когда по ночам проводятся обряды.

Отдельная статья, за которую можно с треском быть изгнанной из школы, не дожидаясь второго и третьего предупреждения – вредительство в волшебном лесу. Список того, что к нему относится, занял аж три страницы.

Кошечки-рожечки, сдается мне, фея Тейселен такая же душная, как и добродетельная!

Кажется, я дочитаю альманах и позеленею с тоски, как Гринельма.

Наскоро пролистав громоздкий альманах, я с сожалением поняла, что там нет глав о том, как управляться с крыльями.

Вздохнув, я захлопнула книгу и закрыла глаза. Вернусь к чтению чуть позже, пока голова путается.

В дверь постучали.

– Открыто! – возвестила я.

Внутрь комнатки робко просунулась голова Мерципен.

– Госпожа Тейселен, – пропищала юная помощница, – вас ожидают в общей столовой. Для вечерней напутственной речи. Без вас мы не начнем.

Вечерняя напутственная речь?

Серьезно?

Ох, я сейчас должна предстать перед всеми ученицами и преподавателями речи и вещать им что-то высокодуховное?

ГЛАВА 4

На меня смотрели почти тридцать пар глаз.

В основном воодушевленно. Но в некоторых взглядах читалась обреченность.

Видимо, не всем напутственные речи Тейселен казались вдохновляющими.

Я обвела задумчивым взором свою паству.

Девушки и девочки разместились в веселенькой круглой столовой за четырьмя длинными столами.

Как я навскидку поняла – за тремя сидели воспитанницы, за четвертым – преподавательницы и мои помощницы.

Девчушек рассадили вместе по возрастным группам.

Мелких феечек было меньше всего, я насчитала пятерых. Средняя группа – восемь человек, и стол с самыми старшими ученицами вмещал семерых девушек. Не так уж их и много. Надеюсь, это все воспитанницы, а не один из трех факультетов, допустим.

Молчание затянулось. Не только девицы, но и помощницы начали недоуменно переглядываться.

А я сделала лицо зефирным кирпичом. То бишь, изобразила невозмутимость.

И чем я должна напутствовать три десятка благородных девиц перед едой?

В голову лезла нетленка типа: “Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу” и “Когда я ем – глух и нем”.

А, или еще, помнится, в школьной столовой у моих детей плакат висел: “Нет ни бабушек, ни мам, убирай посуду сам”.

Елки зеленые, чего от меня ждут-то? Или я не о еде должна напутствовать, а настроить на благочестивый сон?

– Наставница, – подала голос одна из феечек, сидевших за преподавательским столом, – все в порядке?

Да хрена с два. Но я в этом не признаюсь.

– Т-с-с… Брелиген, – шикнула я, лишний раз про себя поблагодарив Тейселен, подсказавшую нужное имя в моей голове, – неужели ты думаешь, что мое молчание – нечто случайное?

Брелиген испуганно замотала головой. Эта феюшка была оформлена в розовых тонах, и даже волосы ее отливали фуксией.

– Сегодня я хотела поговорить с вами о… девичьей сдержанности, – вдохновилась я собственным ступором, – но вдруг поняла, что о ней лучше молчать. Да-да! Ведь болтать о скромности и сдержанности то же самое, что сухим текстом описывать музыку или рисовать танец углем на стене. Поэтому моя сегодняшняя речь будет молчаливой. Я хочу, чтобы вы сейчас все закрыли глаза и прислушались к себе. Пусть каждая спросит сама себя, насколько добродетельной, сдержанной и скромной она была сегодня. И сама же себе ответит.

– Браво! Как глубоко! – прошелестели феи за преподавательским столом.

А из-за среднего стола вдруг донеслись сдавленные рыдания.

Затем одна из учениц, девочка лет пятнадцати, вскочила, подбежала ко мне и рухнула на колени, заламывая руки.

– О, Тейселен! – закричала она, заливаясь слезами. – Это непостижимо! Вы такая проницательная! Я… я хотела скрыть от вас, но вы увидели суть. От себя спрятаться невозможно. И я больше не могу скрывать… это я рассыпала запас пыльцы в кладовке!

Столовую заполнил гомон, из отдельных обрывков фраз я поняла, что виновницу уничтожения фейской… феячьей… впрочем, не столь важно… волшебной пыльцы ищут уже три дня. И я только что продемонстрировала невиданную прозорливость, заставив бедную девочку признаться в невольном прегрешении.

Какая у них тут самоцензура однако!

– Что теперь со мной будет? – с испугом вопрошала девица. Поискав в голове ее имя, я с облегчением узнала ответ – Иридель.

– Встань, Иридель, – ласково сказала я, протягивая ей руку, – и на старуху бывает проруха. Мы тебе придумаем отработку.

– Но это уже второе предупреждение! – возмущенно вставила вдруг Гринельма. – Мы обязаны его вынести, чтобы никому неповадно было портить инвентарь школы, да еще и молчать об этом! Врать недопустимо!

Что-то Гриня слишком ревностно соблюдает правила. Хотя, кажется они к этому привыкли и это мне надо внимательней изучить их порядки. Прежде чем начать наводить свои. Впрочем, мне терять особо нечего. И это Тейселен отсюда бежала, сверкая призрачными пятками. Могла бы сама экзамен преемнице устроить.

– У меня есть списки нарушителей, – многозначительно продолжала Гриня, – и напротив Иридель появится вторая галочка.

Девчонка всхлипнула.

– Не дрейфь, – я ободряюще похлопала ее по плечу, – второе предупреждение это еще не исключение из школы. Помоешь туалет пару дней зубной щеткой, искупишь свою вину.

– Но список! – Гринельма чуть не задохнулась от моего предложения.

– Никуда твой список не денется, – успокоила я помощницу, – мы должны давать шанс на исправление, тем более, Иридель не специально погром устроила. Но хватит об этой несчастной пыльце. Все успели обратиться к своей внутренней фее?

Я обвела присутствующих строгим взглядом. Кажется, начала входить во вкус.

Девочки поспешно закивали.

– Ну и все. Приятного аппетита. И не забывайте хорошо пережевывать еду. Измельченная пища – залог правильной работы пищеварительного тракта!

С чувством выполненного долга я села на свободное место во главе учительского стола, сопровождаемая взглядами воспитанниц и преподавательниц.

4.2

Я шла босиком по шелковой траве, наслаждаясь мягкими прикосновениями листков и стебельков к своей коже. И с наслаждением вдыхала запах леса.

После ужина решила, что настало время познакомиться со своим заповедником.

Позади меня семенила Гриня. Кажется, она все еще дулась из-за своего списка.

Но мне было на это немножечко наплевать. В конце концов, я тут настоятельница… брр, то есть наставница и директриса. А значит что скажу, то и канон.

Выносить девчонке предупреждение за неловкость – это просто низость, я считаю.

Может у бедняжки голова закружилась, не подкрепилась вовремя, сахар упал, тут не только пыльцу рассыпать можно, но и собственные зубы по углам.

На лес спустились сумерки, я с удивлением и с искренним дитячьим восторгом смотрела, как загораются совершенно необычные источники света. Шляпки грибов, цветочки и листочки на деревьях, жучки и даже перышки дремлющих на ветках пташек.

И что самое завлекательное, вся эта биологическая иллюминация срабатывала четко по пути моего следования.

– Мать честна! – с восторгом вырвалось, когда я заметила такую чудесную природную метаморфозу. – Умное освещение!

– Что такое, Тейселен? – обеспокоилась Гринельма. – Где-то недостаточно быстро загорелась подсветка? Обычно ты не обращаешь на нее внимания.

– Да? – удивилась я. – Ну, бывает, взгляд замылился. На самом деле я часто восхищаюсь тем, что вокруг меня. Но глубоко внутри. А сегодня словно впервые вижу все это вот. Прекрасное и замечательное.

– Заповедный лес великолепен, – елейным голоском согласилась со мной Гринельма, – и благодаря тебе, все его редкое разнообразие сохраняется уже много лет.

Тут градус блаженства снизился, потому что помощница вздохнула и скорбно произнесла:

– Что же теперь станется с лесом, после того как ты станешь женой генерала?

– Не дрейфь! – откликнулась я. – Где наша не пропадала? Я и не из такой задницы выбиралась с прибавкой к зарплате и внеочередным отпуском в награду.

– Из… откуда? – Гринельма обеспокоенно прикрыла рот изящной ручкой.

– Это фигура речи такая, – успокоила я ее, – означает глубокое погружение в неприятности. Подумаешь – дракон. Некоторые мужики в моей жизни были те еще животные. Ничего, сдюжила.

Вдруг слева мелькнуло что-то большое. Угрожающее. Оно фыркало и трещало кустами.

Я была не готова к лесным чудовищам, поэтому взвизгнула.

Гринельма послушно повторила мой вскрик.

А “чудовище” зафыркало еще громче и кажется недоуменно. Цикады испуганно примолкли.

– Это же Эуфлон! – сказала вдруг Гриня с недоумением.

Ко мне с опаской, кося невероятной красоты глазом, приближался прекрасный, изящный олень с тонкими веточками новеньких, недавно отросших рогов.

Животное смотрело на меня так же удивленно, как и Гринельма, но все же тянуло мордочку, рассчитывая на приветствие с моей стороны.

– Привет, Эуфлон, – в горле у меня пересохло с перепугу, – прости, дружок, не ожидала тебя увидеть.

– Да, обычно он встречает тебя на вечернем обходе чуть дальше, – подтвердила Гриня.

– Вот именно, я привыкла к постоянству! – обрадовалась я возможности себя оправдать. А сама уже тянула руку, чтобы погладить это совершенно невероятно очаровательное существо.

Стоило прикоснуться пальцами к нежной, будто бы замшевой шкурке, я почувствовала такой восторг, что не удержалась и запела:

Со мной, лесной олень,

По моему хотенью,

Умчи меня, олень,

В свою страну оленью…

Вообще у меня нет слуха. И голоса. Так что я рассчитывала просто промурлыкать знакомый с молодости мотивчик.

Но как оказалось, у феи Тейселен совершенный музыкальный слух и волшебный тембр.

Я застыла и смолкла, пораженная звучанием своего нового голоса. Ангельское пение, честное слово!

И что еще удивительней, как только я начала петь, птички лесные тут же принялись подчирикивать.

Над головой моментально образовалось облачко из пичужек. И я с опаской косилась на него, помня, какие сюпризы могут посыпаться от пернатых щебетунчиков. Но пока обходилось без сюрпризов. Хотя если эти пташки гадят зефирками, я не удивлюсь.

– Какая необычная песня, – заметила Гриня, – я у тебя еще такую не слышала. Ты ее тоже сама написала, как и все остальные?

– Мне ее подсказала природа, – я сдержанно улыбнулась, продолжая гладить оленя, который ластился, словно котенок.

Интересный мир. Чудесный лес.

Главное, чтобы от этой всеобщей благости у меня ничего нигде не слиплось.

4.3

Этот безумный, невероятно длинный день, в котором я сначала лишилась жизни, а потом ее обрела, подходил к концу.

Я пока что еще понятия не имела, как мне завтра вести урок в средней группе и собиралась поискать ответ в альманахе. Буду читать его, пока не отрублюсь. Что-то мне подсказывало: феи спят меньше обычных людей, гораздо быстрее восстанавливаются и больше успевают.

Но до ночных бдений очень хотелось принять ванну, переодеться в пижамное и растянуться в уютной койке.

Хм.

Все эти желания просто и обыденно звучали для моей человечьей жизни. А в этой у меня были крылья!

Как с ними купаться, допустим? Не сотрется ли с них феячья пыльца, и вообще не размокнут ли они, не распарятся от мокрого влажного воздуха?

И как на них спать?

Все-таки должен быть на моем теле рычажок, при нажатии на который крылья снимаются. Или нет?

Найти бы его.

Я представила физиономию Грини, когда подойду к ней с просьбой: “Подскажи кнопку, которая отстегивает крылья”.

Если они впрямь не снимаются, меня упекут в местную психушку и без усилий Брелентера.

Чтобы немного больше понять о своей новой анатомии, полезла в платяной шкаф. Как почти все в этом странном месте, он имел округлые очертания.

Двери открывались как у шкафа-купе. Пузатенького такого.

А внутри поместилась примерно дюжина легких платьиц пастельных тонов.

Наугад я вытащила одно из них, из середины, нежно-бирюзовое. Принялась его разглядывать и от увиденного в животе похолодело.

Таки они не снимаются!

На спинке платья были предусмотрены разрезы для крыльев, на кнопках. Судя по всему, на мне сейчас точно такая конструкция. А это значит, придется приспосабливаться к такому анатомическому разнообразию.

Вздохнув, вернула платье на вешалку и открыла отделение с полками. Там нашлись легкие ночные рубашки, по виду они недалеко ушли от выходных нарядов. Все-то у нашей Тейселенушки изысканное и элегантное. Так что придется мне спать в пеньюаре, пока не раздобуду себе что-нибудь более привычное и приличное.

Критическим взглядом оглядела нижнее белье и нашла его великолепным. Оно словно соткано из паутинок, невесомое и при этом достаточно плотное. Не стринги какие-нибудь, прости господи, а по длине как шортики, прилегающие к телу. Вполне достойно.

Дольше всего я искала халат, рассчитывая увидеть что-то длинное и махровое. Но увы, обнаружилось нечто, напоминающее короткое кимоно.

Вздохнув, сгребла свои трофеи и направилась в ванную. Помещение оказалось достаточно просторным, с овальной широкой чашей ванны, маленьким рукомойником с раковиной в форме розовой ракушки и кругленьким стульчаком. Все-таки у фей потребности обычные, человеческие. Правда в течение этого бурного дня они меня не беспокоили… зато сейчас разом все включились.

Я ощутила и усталость, и сонливость и все телесные нужды, кроме разве что голода, потому что поужинать все же получилось.

Раздеться было непросто. Я гонялась за кнопочками на спине, силясь их расстегнуть.

Если бы рядом со мной в этот момент очутились мои ученицы, смогли бы существенно обогатить свой словарный запас.

Наконец, удалось наловчиться и снять платье.

К тому времени вода уже переливалась из ванны, а шапка душистой пены сползала на пол.

Да, кстати, отдельный жирный плюсище – наличие в волшебном лесу канализации. Как я поняла, локальной. У них тут не было разветвленной системы с сотнями труб, прокинутыми под землей из центра. Каждый домик подсоединен к своему бойлеру, куда каждый день заливают воду рабочие, которых я пока что не видела.

Пришлось чутка слить воду, чтобы не чувствовать себя Архимедом, открывающим закономерности вытеснения воды объемом тела. “Эврику” я и просто так могу покричать, без того чтобы тут потопы устраивать.

Добившись идеального наполнения, я с наслаждением погрузилась в ванну… и тут же чуть не поседела, поняв, что забыла про крылья, будь они неладны!

В ужасе вскочила, чуть не навернувшись, потому что мокрая и скользкая, да еще в воде стою.

С опаской попробовала пошевелить крылышками и поняла, что они слушаются. По сторонам полетели брызги.

Завернув шею так, как в своей пенсионерской жизни ни за что бы не смогла и скосив глаза чуть не на затылок, увидела, что кажись, крылья у меня водостойкие.

Водичка по ним спокойно стекала, вместе с кусочками пены. А никакая пыльца следом не сползала и сами крылышки не размякли, пузырями не пошли. Только окрасились в ровнехонький розовый.

Поняв, что тут обошлось, продолжила водные процедуры. Плескалась, покуда вода не остыла. Потом вспомнила, что я фея, а не русалочка и вылезла.

Завернулась в большую махровую простынь и залегла с альманахом, долистав до приложения с учебным планом. За ним и отрубилась, прямо так, на животе, уткнувшись носом между глянцевых страниц.

4.4

– Кто скажет мне, что мы сегодня будем проходить? – я обвела пристальным взглядом собравшихся.

Насколько я смогла разобраться в альманахе Тейселен, обучали тут в трех группах. В первую входили девочки от тринадцати до пятнадцати лет, во второй были воспитанницы пятнадцати – семнадцати, и наконец в третьей возрастной диапазон семнадцать – восемнадцать. То есть, в первых двух сидели по два года.

Сейчас передо мной были восемь девиц в возрасте около шестнадцати.

Одна из них – та самая Иридель, которая проштрафилась с волшебной пыльцой.

Она смотрела на меня с обожанием. То ли Тейселен уже была ее кумиром, то ли сделалась им вчера.

Может, она подскажет, что мы должны изучать?

Да, я нашла вчерась учебный план. Но увы, расписан он был не особо подробно, темы обозначены по неделям. И это не самая большая проблема. Хуже всего то, что я не разобралась в принципе, какая нынче у нас неделя. Потому что названия месяцев не совпадали с земными. Я могла только ориентироваться на времена года.

Меня вырвали из весны. А здесь, в зачарованном лесу все выглядело так, словно лето в разгаре.

Я могла подогнать примерно, какая неделя учебного плана сейчас идет. Но велик риск обмишуриться.

Поэтому я рассудила, что строгая Тейселен могла бы контролировать осознанность учениц, заставляя самих вспоминать, что они сейчас проходят.

– Чего молчим? – мои губы сами собой растянулись в улыбке. Надо полагать, такой же чарующей, как и мудрой.

– Неужто вы забыли, в какого сорта гранит впились ваши белые зубки?

Девчата неуверенно захихикали.

И то хлеб. Очень уже они зажатые. Не такими я представляла себе феюшек. В моих фантазиях это беззаботные существа, порхающие с цветка на цветок, подобно бабочкам или колибри.

А тут какие-то новобранцы в женскую армию.

Из восьми девочек крылышки были у двоих. Надо полагать, это чистокровные феечки, рожденные из волшебной энергии, как и Тейселен. У них как раз и лица самые серьезные. Уже с грузом ответственности сюда явились. Кто б знал, что добродетель так к земле-то тянет!

– А почему гранит? – пискнула одна из воспитанниц, рыженькая и очень кудрявая.

И до меня дошло, что местный фольклор с земным не совпадает.

– Видишь ли, Веснушка, – натянуто начала я.

“Миртайя” – подсказало эхо в моей голове.

– В одной из далеких стран, Миртайя, есть такое выражение: грызть гранит науки. Означает глубокое погружение в учебу. С зубами.

– Это похоже на каменоломню, – с сомнением произнесла другая ученица, брюнетка с крылышками, – я слышала, есть на Севере такие существа, которые добывают камень, вгрызаясь в него зубами. Но это не про науку.

– Кажется, меня кто-то отвлекает от темы, – пропела я, – итак, кто сейчас первым назовет предмет сегодняшнего занятия, получит дополнительную бабочку!

Бабочки тут вместо отметок. Они выглядят как обычные сушеные насекомые, только переливаются от густой волшебной посыпки. Но если подуть на такую бабочку, она оживает на какое-то время. У местных отличниц, должно быть, по целой ферме бабочек в комнатах.

Тут же вверх взмыли пять рук. Феечки оживились.

– Ты была первая, – я указала на брюнетку… кажется, ее зовут Керлен.

– Сегодня у нас практическое занятие, – выпалила девочка, – чтение мыслей цветов.

– А у них есть мысли? – обалдела я так, что выдала себя ненароком. Но к счастью, ученицы приняли это за очередную провокацию наставницы и наперебой загалдели.

– По одной! – шикнула я. Разумеется, ласково.

– Хоть растения по отдельности не обладают личным сознанием, – отчеканила Веснушка Миртайя, – но собираясь в группы, получают коллективное. И это можно использовать в травничестве, чтобы найти нужные скопления целебных цветов.

– Умничка, – похвалила я. И не хило так напряглась.

Это ведь получается, я сама должна уметь считывать послания групп растений!

Но вчера я ничего такого не почувствовала. Шибко оленю обрадовалась, видать.

– Что ж, идем в лес! – скомандовала я. – Будете мне показывать, как усвоили знания!

Пускай девчата себя проявят, а я буду к себе прислушиваться. Нормальный вариант, как по мне. Хорошо, что сейчас, судя по всему, окончание учебного года, время проверочных работ. И сегодня мне лекцию читать не надо, по крайней мере, в этой группе. Вторым у меня нынче идет выпускное отделение.

Воспитанницы шли чинненько, гуськом.

Но оказавшись на улице, слегка раскрепостились.

Мои крылатки расправили крылышки. Керлен не то шла, не то летела, едва касаясь травы носками туфелек. А вторая, Сиртен, смешно подпрыгивала, мотаясь вверх-вниз. Эту девчулю с каштановыми волосами отличали нефейские пропорции. Она довольно пухленькая. Я думала, таких и не бывает, но крылышки доказывали обратное.

Керлен смотрела на одноклассницу свысока, как на некое недоразумение. Это очень даже считывалось по ее взглядам, мимике и движениям. Сиртен запыхалась, пытаясь держаться рядом с себе подобной крылатой красотке, но Керлен тут же искусно отдалялась, поднимаясь повыше и меняя траекторию.

Феи такие же люди, собственно. С их пороками и желаниями.

По широкой, усыпанной цветами дорожке, мы прошли между деревцами к полянке.

А за нами устремились разноцветные бабочки и мелкие пташки-щебетухи.

Из кустов то и дело выглядывали любопытные глаза, слышалось фырканье и клекотание. Периферическим зрением я видела ежиные иголки и навостренные заячьи ушки.

Я в деревне выросла, но у нас столько живности в лесах не водилось и уж точно людей не преследовало.

Хотя, время было суровое, почти всех и поели. А те, кто в живых остался, благоразумно держались подальше от голодных детей и взрослых.

Вспомнив голодное, бедное военное и послевоенное детство, я вздрогнула. Что ж, баба Тася, ты заслужила вторую жизнь, безбедную и сказочную. Надо только ее тут себе обустроить.

К счастью, подсказки тела мне в этом помогали.

Я остановилась посреди полянки, и по реакции учениц поняла, что место выбрала верное. Они тут же выстроились подле меня полукругом.

– Начинайте! – я совершила руками пассы, которые мне самой казались величественными.

Окружающие нас плотным кольцом птички сочли это дирижированием и зачирикали так, что я своих мыслей не слышала, не то что цветочных.

– Вот разгалделись, трясогузки, – заворчала, пошевелив пальцами. И поняла что да, концертом пернатых можно управлять.

Опускаешь руку – и замолкают щебетуны, которые ближе к ней. Поднимаешь – и громкость вроде как увеличивается.

Я себя почувствовала звукорежиссером за пультом. У меня внучок за таким работает.

Только вот с бегунками, то бишь с пальцами, разобраться надо. Их шевеление включает и выключает определенных птичек.

– Мы можем приступать? – прервал мои дирижерские упражнения вопрос Керлен.

– Да, я же вам дала отмашку! – возмутилась я.

– А птицы? – не успокаивалась брюнеточка.

– Это для усложнения задания, – нашлась я, – вы должны уметь отстраниться от несущественного и поймать нужную волну.

– Ух ты, как на выпускном экзамене! – удивилась Веснушка.

– Именно! – я напустила на себя значительности. – Вы очень способные девочки, и я решила приблизить вас к жизненным условиям.

Девчонки закивали и принялись разбредаться по сторонам.

Я заметила, что все они приняли примерно одинаковую позу.

Чуть согнулись в пояснице, голову склонили чуть вправо.

Прислушиваются.

Тихонечко ушуршав за деревце, чтоб не маячить на глазах у девиц, я повторила эту позу. И у меня все само как надо на место встало. Опустив веки, не просто прислушалась,а еще и принюхалась.

И в мое сознание тут же ворвался шелест. Или шепот?

“Сухо… сухо… полив”.

“Миллион листочков”.

“Червяк подтачивает корень”.

“Украли семена, украли”.

Сколько информации! Я была совершенно уверена, что слышу растения. И чувствую их запахи. Причем необычно, потоками.

Меня аж затрясло от хорошего такого возбуждения.

Хотелось смаковать эти ароматы и звуки, открывать новые грани своих возможностей, так сказать.

Но тут в мои блаженные ощущения ворвался испуганный крик:

– Иридель вляпалась в гадючницу! Ей нужна помощь!

Я бросилась на вопль и вскоре моему взгляду предстало не лучшее зрелище.

Девчонка валялась в траве, закатив глаза так, видны были одни белки и тряслась. А на ее руках и лице стремительно появлялась красная сыпь.

4.5

– А ты и впрямь бедовая, – пробормотала я, разглядывая бедняжку.

У девчонки явно аллергическая реакция на агрессивный раздражитель. Что самое возмутительное, я слышала что-то вроде хихиканья. Сдавленное, шелестящее, но вполне различимое.

– Кто тут ржет? – раздраженно спросила я, оглядывая троих учениц, подбежавших к павшей.

Девочки растерянно посмотрели на меня, потом друг на друга и пожали плечами. А хихиканье усилилось.

Тут я поняла, что это смеется гадючница! Стелящийся кустарник с мелкими желтыми цветками и редкими пупырчатыми шипами. Иридель и нанюхалась и укололась, судя по всему.

Вряд ли в этом мире и конкретно в заповедном лесу есть антигистаминное. И что совсем погано – от меня, то бишь феи Тейселен ждут каких-то конкретных грамотных действий.

Вон как на меня смотрят эти пигалицы. У Веснушки аж челюсть отпала и потерялась в районе пупка.

Уместно ли сейчас использовать свою “коронку” и стребовать решение сложной задачи с учениц?

Собственно, все равно уже на уместность, тут речь о жизни ребенка идет. Непутевого, бедового, но ребенка.

– Чего стоим, как соляные истуканы? – напустилась я на воспитанниц. – Вот вам еще одна практика. Незапланированная. Как лечится отравление гадючницей?

Пухляшка Сиртен, захлопав внезапно посиневшими крыльями, заявила упавшим голосом:

– Никак.

У меня сердце чуть сквозь лифчик не выстрелило.

– Мы можем лишь облегчить острое состояние больной, – заученным тоном продолжила Веснушка Миртайя, – смазать волдыри маслом ичилги, чтобы не чесались. И ждать три дня, пока они не сойдут.

Что делать с припадком, кажется никто не знал.

А я уже и так кучу времени потеряла. Мне бы нашатырь хотя бы.

Опустившись на колени перед Иридель, я в первую очередь вставила ей между зубов палочку, найденную тут же, чтобы она не прикусила язык.

Измерила пульс. Повышенный, но не то чтобы критичный.