Текст книги "Будет больно (СИ)"

Автор книги: Mouse-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Духота каморки сменилась морозным воздухом, в ушах засвистел ветер, когда Дже выскочил на улицу и помчался домой. Ждать такси не хотелось, он по привычке скакнул в метро. Ему было стыдно за трусость, которая ночью загнала в чертово манга-кафе. Какую реакцию ожидала Рина, рассказав ему всю правду? Панику? Разочарование? Или она просто устала от всей этой грязи, наполняющей ее жизнь, поэтому решила переложить на него заботу о Юнхо? А может, просто чисто по-человечески предупредила.

Дома было тихо. Дже сбросил обувь и на цыпочках прошел в гостиную, заглянул на кухню, потом в спальню. Юнхо все также лежал в постели. На прикроватной тумбе стоял полупустой кувшин с водой и кое-какие лекарства. Стараясь не шуметь, парень прошел вглубь комнаты, приоткрыл окно, чтобы проветрить, поправил одеяло на Юнхо и дотронулся до его лба. Температура еще держалась. Губы мужчины были сухие и потрескались, нос покраснел, на подбородке темнела проступившая щетина.

– Который час?

– Ох, прости, я разбудил тебя.

– Я не спал, – Чон с кряхтением выпрямил ноги, повернулся и взглянул на дисплей электронных часов, стоящих на тумбе. – Ого, уже день.

– Ты плохо выглядишь. Может, вызвать врача?

– Не нужно. Как все прошло?

– Нормально, – Ким как можно беспечнее пожал плечами.

Юнхо оглядел парня с ног до головы.

– Только пришел?

– Угу, – Дже хотел вякнуть, что, мол, устроили марафон по барам столицы, налакались в говнище, уснули в каком-то клоповнике, однако вспомнил, что врать доминанту нельзя, даже если тот сам утаил от него значительную часть своей биографии. – Я в душ.

Спрятавшись в ванной, Дже забрался под горячие струи воды. Сгорбившись и упираясь руками в стену, он стоял довольно долго, словно выпав из реальности. Его мысли хаотично вертелись, но появлялись и исчезали так быстро, что он не мог сосредоточиться ни на одной из них. Юнхо нижний… сложно было поверить, когда он сам поделился этим, но то, что такого сильного человека когда-то загнобила и едва не убила сумасшедшая бабенка, просто не укладывалось в голове. Как он, должно быть, боготворил ее, раз сознательно пошел на все эти мучения? Или же дело было в ее мастерстве? Да еще гибкая психология… Сколько времени ушло на то, чтобы воспитать из покорного сабмиссива безвольного раба, а после превратить в беспомощную жертву? И как поступить сейчас, чтобы Юнхо не заметил его жалость, ведь Дже как никогда остро ощущал именно сочувствие.

Гадая, как бы не спалиться, Джеджун очень долго намывался, а когда освободил ванную, обнаружил Юнхо на кухне. Мужчина стоял у окна и неспешно тянул кофе.

– Зачем ты встал?

– Надоело лежать.

– А если станет хуже? – проворчал Дже.

– Приму лекарство.

Юнхо привалился плечом к стене для удобства, рассматривал заснеженный город. Джеджун потоптался у двери, нахмурился – пауза как-то затянулась, что было весьма несвойственно.

– Эм… мм…

Юнхо повернулся к парню, протянул руку. Джеджун похолодел вдруг – ему показалось, что тот все знает о встрече с Риной, знает и провоцирует, испытывает его. Сглотнув, Ким робко подошел ближе, позволил обвить талию жестом собственника. Юнхо прижал его к себе – спиной к груди, уместил подбородок на плечо питомца.

– Ты напряжен.

– Ээ… – Дже нервно облизал губы, почему-то чувствуя себя мышкой в руках кошки. – Т-ты не злишься, что я всю ночь шатался непонятно где?

– Нет, – Юнхо поставил кружку на подоконник и обхватил Кима двумя руками, сильно сжал, выдавив из Дже всхлип. – Главное, что моя лента на месте.

Джеджун замер, когда по его шее скользнула рука доминанта, ощупала бархатную полоску символического ошейника. «Юнхо – самый настоящий псих» вспомнил Ким слова Рины. Паранойя накатила волной, выбила россыпь мурашек на коже. Стало страшно. Потому что в голове Юнхо происходила какая-то совершенно неведомая Джеджуну ерунда, и объятия мужчины, ранее дарившие чувство безопасности и покоя, теперь показались стальным капканом. Ким постарался успокоиться, медленно выдохнул, с раздражением напомнил себе, что это его Верхний, его наставник, жесткий только в вопросах обучения, в остальное же время терпеливый, уравновешенный и адекватный человек.

– Нужно будет ее поменять, края немного истерлись, – Юнхо переместил взгляд на окаменевшее лицо Дже. – В чем дело, малыш?

– Я… ээ…

– Когда ты уже научишься точно выражать свои мысли? – Чон опустил руки и вновь взял кружку. – Прости, я сейчас не в том состоянии, чтобы проводить сессии.

Дже выдохнул с облегчением – Юнхо принял его испуг за трепетное ожидание игрищ.

– Свободен сегодня?

– Угу.

– Съездишь ко мне домой? Нужно забрать папку с эскизами, альбом и фотографии.

– Тебе нельзя сейчас работать!

– Сроки поджимают.

– Нужно позвонить эро-старику и все объяснить, – настаивал Дже.

– Мне легче, когда руки чем-то заняты, – Юнхо отвернулся к окну. – Отвлекает от… болезни.

Джеджун натянуто улыбнулся.

– Ну, если работа поможет тебе выздороветь, хорошо, съезжу.

– Спасибо.

Юнхо чмокнул Дже в темечко и ушел в спальню, забрался в постель вместе с кружкой недопитого кофе. Джеджун взлохматил влажные волосы – делать вид, будто пребывает в счастливом неведении, оказалось безумно сложно. В первую очередь по причине собственной нервозности и развивающейся паранойи на фоне абсолютного незнания диагноза любовника.

Немного отдохнув и обсохнув, Джеджун сгонял по указанному адресу, приволок объемную сумку со всем, что перечислил Юнхо, а так же немного сменной одежды. Получив на руки рабочий инвентарь, его мужчина оккупировал спальню и погрузился в работу. Дже не смел мешать, шатался из кухни в гостиную, смотреть телевизор и обменивался ничего не значащими сообщениями с приятелями в соцсетях.

Прошло несколько дней. Дже возобновил учебу и, сам того не заметив, нырнул на самое днище, как сказал бы его кореш, ибо после занятий зависал в библиотеке. Возвращаться в квартиру было стремно – лишний раз попадать на налившиейся кровью глаза Чона не хотелось. Ночевать приходилось на диване, ибо мужчина терзал бумагу, не замечая, как день сменяла ночь. Либо же ему было наплевать. Он действительно словно умом тронулся, практически перестал есть, сидел, закутанный в одеяло, заросший и немытый.

В пятницу вечером Дже вернулся с учебы довольно поздно. В ванной слышался шум воды. Что ж, хоть какой-то прогресс – по крайней мере, Юнхо выбрался из заточения. Ким зашел в спальню с намерением проветрить помещение и сменить постельное белье. Когда стягивал простыню, парень заметил кучу смятой бумаги, валяющейся на полу. За неимением ведра, Юнхо мял испорченный лист и швырял прямо под стол. Дже прислушался, потом опустился на колени и подгреб к себе белые комочки, с хрустом расправил. Прямо как в фильмах ужаса, на нее глядели портреты. На некоторых он узнал себя, но большинство были незнакомы. И принадлежали женщине. Дальше – больше. Джеджун закусил губу, обнаружив эскиз, в основу которого, несомненно, легла фотография, сделанная в галерее Нокамуры. Сексуально изогнувшись, на нем замерла фигура. Андрогинное существо, ни женщина, ни мужчина, словно бы Юнхо начал рисовать одно, а потом резко передумал и вывел холмики грудей и округлые бедра, но в итоге вовсе психанул, зачеркал. Таких запоротых эскизов было большинство.

Дже как загипнотизированный смотрел на сочетания красоты и безумия, пока не услышал шаги. Как вор, он подорвался и принялся спешно комкать бумагу, вскочил на ноги, но было уже поздно. Юнхо вошел в спальню, на ходу вытирая полотенцем волосы.

– Я… э… прости, что вошел без разрешения!

– Ничего, это ведь твоя квартира. Точнее, твоего отца, – мужчина, собрал в охапку белье, которое грудой валялось на кровати, вынес из спальни. Вернулся с ведром, в которое принялся собирать бумагу. – Извиняться должен я. За бардак.

– Это Аюми? – Дже переборол нерешительность.

– Да.

– Очень красивая. Кажется, мы немного похожи.

Юнхо взял со стола альбом и, не глядя, швырнул к мусору.

– Нисколько, – ответил он довольно резко.

Джеджун догадался, что балансирует на лезвии ножа. Опустив глаза, он замолк.

– Вы разные… разные… и я не такой, как она…

– Почему ты выбрасываешь?

– Они неудачные.

– Ты почти неделю их рисовал!

– Еще нарисую.

Юнхо ушел, бросил ведро под мойку и сел за стол. Вздрогнул, ощутив на плече руку. Джеджун подошел совершенно бесшумно.

– Давай я помогу.

– У меня уже есть фотография, – мужчина сунул руки под стол, чтобы скрыть нервозность от парня. – Занимайся своими делами.

– Рисуй с натуры.

– Это займет несколько часов.

– Я выдержу!

Юнхо некоторое время сидел, раздумывая, потом кивнул. Он никогда не рисовал Аюми, более того, любовь к искусству у него появилась как раз в специализированной клинике. Возможно, работая непосредственно с Дже, он сможет забыть о госпоже и тех ужасах, что не отпускали его денно и нощно.

– Ты знаешь, что делать, малыш.

Дже ощутил легкое возбуждение, услышав привычную команду. Давно же они не играли. Он жеребчиком убежал в гостиную, снял футболку и джинсы, избавился от трусов. После чего опустился на колени перед диваном. Юнхо медлил. Парень перестал шуршать, послушным щенком замерев на полу, и тогда он поднялся. Однако прежде чем заняться делом, он решил запихнуть-таки постельное белье в стирку. В машинке уже лежали кое-какие вещи. Юнхо вытащил черную футболку, в которой Дже ходил на тусовку, сразу же почувствовал сладковатый запах, буквально впитавшийся в ткань…

… линии укладывались одна на другую, удлинялись и утолщались, складываясь в рисунок. Дже распростерся на полу, согнув ноги в коленях и разведя их в стороны, руки были заложены за спину, отчего его фигура являла собой просто воплощение покорности и неизбежности. Юнхо намеренно выбрал эту позу, потому что меньше всего ассоциировалась с Аюми. Но сосредоточиться мешали мысли уже о другой стерве. В конце концов, Юнхо отложил карандаш, поднялся и сделал шаг к модели. Намеренно наступив на волосы парня, разметавшиеся по полу, он взглянул на него сверху вниз, жестко и испытующе.

– Что тебе рассказала Рина?

========== Часть 25 ==========

Дже рванулся вверх, взвыл от боли. Выпростав из-за спины руки, он вцепился в волосы, попытался вытащить их из-под стопы мужчины. На его лице отразился дикий страх.

– Юнхо, мне больно!

– Не хочешь остаться лысым, не дергайся. Что она сказала?

– С ч-чего ты взял, что мы встречались?!

– Твоя футболка провоняла ее дрянными сигаретами.

– Сейчас многие курят, – пискнул Ким, отчаянно барахтаясь.

– То есть, ты с ней не встречался?

Джеджуну очень хотелось соврать. Ради собственной безопасности. Но что-то подсказало, что этим он перечеркнет все, что связывает их с Юнхо, потому он пересилил низменный инстинкт и выдохнул.

– Мы столкнулись в клубе. Случайно!

– Допустим, – кивнул Чон.

– Она перебухала, несла чушь. Я слушал чисто из вежливости, а потом ушел.

– К друзьям, да? И всю оставшуюся ночь вы шлялись по барам?

Дже мучительно закусил губу. Юнхо поиграл с ним в молчанку несколько минут, потом протянул руку к шкафу, ухватился за полку, чтобы не потерять равновесие. Тут же поднял ногу и ступил парню на грудь, надавил, вжимая его в пол.

– Сеул! Се… кхе кхе, – Ким не верил, что с ним происходит нечто подобное, ударился в панику и задрыгал ногами.

Юнхо усмехнулся.

– Стоп-слово, угу. Маленькое, но какой вес, согласись. Оно дарит ощущение власти. Уж я знаю, о чем говорю… чувствуешь собственную значимость, диктуешь условия, можешь остановить руку с занесенной над тобой плетью, когда заблагорассудится. Это заводит. Но, детка, сейчас не сессия.

– Т-тогда почему ты делаешь мне больно? – Дже казалось, что он медленно задыхается, хотя мужчина не давил слишком уж сильно. – Почему держишь?

– Боль – часть нашей жизни. Она помогает быстрее понять свою сущность и мир вокруг. Сабмиссив – раб психологии, ведомый, готовый на многое, лишь бы получить новую порцию кайфа. Ты еще мечтаешь попробовать розгу?

– Нет.

– Тебе страшно?

– Да!

– Это хорошо, очень хорошо. Потому что если перестанешь бояться, забудешь стоп-слово… оно вообще станет ненужным. Ты начнешь принимать от господина все, абсолютно все: оскорбления, пытки, унижения – как награду за свое послушание. Ты будешь рад каждой новой больной фантазии ублюдка. Забудешь стоп-слово, и начнется насилие. Ты должен бояться!

– Я боюсь, – Джеджун сморгнул слезы.

– Кажется, не слишком, раз раздумываешь, соврать мне или нет.

– Это не так!

– Что сказала Рина? – Юнхо убрал ногу, больше для того, чтобы видеть лицо Кима. – Перед тем, как ты вернулся к друзьям?

Дже сглотнул вязкую слюну, судорожно выдохнул. И застрочил, как из пулемета.

– Сказала, что ты все выдумал… ну, ту историю со шрамом…что ты лечился в дурдоме из-за издевательств Аюми, что у тебя кукушка двинулась, что ты принимал «колеса», но бросил и поэтому временами тебя накрывает! Она сказала, что ты любил ее, поэтому пустился во все тяжкие, – Джеджун всхлипнул и резко замолк, ибо спазмом скрутило горло. Когда отпустило, он выдавил. – Она… я… ч-что она с тобой д-делала?

– Рина разве не рассказала? Уж кто-кто, а она обожает расписывать во всей красе.

– Я н-надеялся, что она преувеличивает.

– Эти сестрички всегда жили на полную катушку. Одна мазохистка, вторая садистка. Друг с другом они не играли, потом Рина подсела на наркоту и «Тема» ей стала не интересна, а Аюми наткнулась на меня. И мы тоже потом вышли за пределы игры.

– Почему?

– Доминант и сабмиссив получают взаимное удовольствие от «Темы», пси-садисты же твари, которые получают удовольствие от страдания нижнего. Наряду с физическими, жертвы получают моральные травмы. Но это все херня, можно привыкнуть ко всему. Точнее, уже не будешь ни на что реагировать. Самое жестокое, что пси-садист может сделать, это бросить партнера, оставить без ежедневной порции страданий. Вместо облегчения, пустота пожирает изнутри. Аюми приучила жить для нее и ради нее, создала ад, и кинула меня там одного. Вот что ужаснее всего. Ни Рина, ни Такахиро и близко не представляют, что это такое, каких бы умников из себя ни корчили. Самое милосердное, что они могли сделать со мной, это оставить медленно помирать в том подвале.

Дже даже не осознал, что тихо рыдал, вслушиваясь в каждое слово мужчины. Стоило тому замолчать, Ким всхлипнул и подавился, закашлялся.

– Почему ты плачешь?

Дже отпустил ногу доминанта и накрыл ладонями покрасневшее лицо, прячась от пронзительного взгляда.

– М-мне, п-правда, страшно, – прогнусавил он. – Я не хочу как ты… не смогу все это выдержать если… если ты начнешь меня к-калечить… Я люблю тебя! Люблю! Но мне страшно, блять, страшно до усёра! Я боюсь, что ты бросишь меня, потому что отрицаешь любовь в «Теме». Боюсь, что, оставшись с тобой, я полюблю унижения и превращусь в жалкого раба, писающего от восторга при виде паяльной лампы! Я хочу быть с тобой, но я так боюсь!

Внезапно хлопнула дверь. Джеджун вздрогнул. Выглянув из-за ладоней, он оглядел пустую гостиную. Тишина давила хуже ноги доминанта, долбилась в уши.

– Ю-юнхо? – перекатившись на живот, он позвал умоляюще. – Юнхо!

Никто не ответил. Окосев от накатившего ужаса, Дже вскочил и кинулся в коридор. По пути он сшиб журнальный столик, но даже не почувствовал боль в ушибленном колене. Не думая о том, что обнажен, он намеревался выбежать в подъезд. Но тут различил звуки льющейся воды. Юнхо скрылся в ванно, чтобы остыть. Ну, или пытался утопиться.

Дже ощутил облегчение, подполз к двери ванной комнаты и сел ждать, хлюпая носом. Чем больше времени проходило, тем сильнее он чувствовал досаду. На себя, на Юнхо, на блядских близнецов, испоганивших не только свои жизни, но и многие другие. Слезы высохли, разболелась голова. Пребольно пульсировало колено.

Было еще темно, когда дверь бесшумно растворилась, выпуская в коридор мужчину. Юнхо больше не мог терпеть духоту, вылез, надеясь, что три часа ожидания ушатали истеричку. Собственные эмоции улеглись, чему немало поспособствовал душ. Однако в гостиной горел свет. Постояв немного прислушиваясь, он пошел в спальню. Тут же встал столбом. Посреди комнаты на коленях стоял Джеджун. Голова покорно опущена, глаза смотрят прямо перед собой, руки сложены за спину. Шею украшал широкий ошейник, который Чон надевал на питомца в сессии.

Юнхо ощутил томление и жар в груди. Он, словно гончая, заметившая лису, ощутил, как застучало сердце, толкая наполнившуюся адреналином кровь. На мгновение забылась злость и тупая боль в висках, вместо этого сознание заполнили картины счастливых дней и ночей, когда он обучал Дже премудростям «Темы». Запах желания и пота, горячее, изнывающее от страсти тело в руках, стоны, услаждающие слух. Безумно хотелось швырнуть питомца на колени и отходить ладонью его задницу так, чтобы сидеть не смог пару дней.

Пришлось сосчитать до десяти, чтобы успокоиться. Джеджун так же проявил чудеса выдержки. Вместо того, чтобы метнуться к мужчине и заключить в объятия, он стиснул зубы и кулаки, остался сидеть на месте. Его лицо еще сохраняло припухлость, видимо, он лишь недавно перестал лить слезы.

– Встань.

Ким покачал головой. Юнхо хотел бы вякнуть, что непослушный саб идет вразрез с догмами «Темы», но решил, что не стоит поддерживать капризы мальчишки.

– Ты простынешь.

– Нет, хозяин.

– Только я могу объявить о начале сессии. Как давно ты так сидишь? Нельзя долго находиться в одном положении. Так ты зажимаешь нерв, может случиться судорога.

Дже упрямо поджал губы.

– Чего ты добиваешься?

– Вы говорили, что сабмиссив решает, быть паре или нет. Я вас не отпущу!

– А еще я говорил, что ни один доминант не позволит сабу собой манипулировать. Ты крайне непослушен, будь на моем месте кто другой, с тобой бы не церемонились.

– Избили бы?

– Выставили бы за дверь.

Юнхо бросало то в жар, то в холод. Гнев сменился полным безразличием. К собственной шкуре. Однако Джеджун все так же находился где-то за гранью кошмара, жившего в нем. Его голос, его горячая сексуальность, отчаянное желание жить в качестве сабмиссива, горящие упрямством глаза, отображающие пылкое естество и открытость, его любовь. Он предлагал это все. Что Юнхо мог предложить взамен?

– Иди спать. Приказываю, как твой хозяин, – Юнхо ушел в спальню.

Дже дико обрадовался, поспешил за доминантом. Однако правую ногу прострелило внезапной болью, зажавшую конечность буквально в тиски. Ким со стоном упал.

– Дже? – Юнхо выбежал на звук, присел на корточки рядом с парнем, который сжался в комочек от боли. – Я ведь предупреждал.

Пришлось массировать онемевшие места, а после разогревать мышцы энергичным потиранием.

– Можно повредить нервы, если вести себя неразумно. Ты еще не так много знаешь, чтобы упрямиться и делать все, что вздумается.

– Простите.

– Поднимайся, только медленно. Так нормально?

– Угу, – Ким выпрямился, но по-прежнему держался за мужчину.

– Пойдем.

Дже растянулся на кровати, прикрыл глаза от наслаждения, ведь почти два часа сидел в неудобной позе. Его ошейник принялись снимать. Дже взвизгнул, вцепился в него.

– Не снимайте, пожалуйста!

– В нем нельзя спать.

– Не надо! – Дже порывисто обнял мужчину, забормотал ему в грудь. – Он символ того, что я принадлежу вам! Пожалуйста, не забирайте!

– Дже, – Юнхо провел ладонью по волосам парня. – Ты маленький глупый мальчик. Ошейник не показатель. Главное – твое поведение. Можешь хоть обвешаться кожей, но если, стоя на коленях, ты не будешь чувствовать смирение и умиротворение, «Тема» станет лишь проходящим опытом в жизни. Если ты чувствуешь себя ущемленным, униженным, ты уйдешь. И теперь ты знаешь, что может значить такой расклад для твоего партнера. Особенно если в нем замешаны чувства.

– Я не уйду! Я – ваш, хозяин! Я вас люблю, я сделаю все, что вы хотите.

Юнхо отодвинул от себя Джеджуна, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Я никогда не причиню тебе вреда, малыш. Надеюсь, ты – себе тоже. Соблюдай границы игры, табу и никогда не забывай стоп-слово. Твоя безопасность важнее моего удовлетворения.

– Доминант не может говорить такое.

– Уж не саб ли будет указывать, что мне говорить, а что нет?

Юнхо в пару секунд уложил парня поперек колен. Дже стиснул руками простыни и замер, ожидая удар.

– Соседям нужно выспаться, малыш. Придется отложить наши игры на потом.

– Но, хозя… ай!

Неожиданный и весьма болезненный шлепок оборвал его на полуслове.

– Назвал меня хозяином, забыл все свои хотелки, – строго отчеканил Юнхо, поглаживая наливающееся красным пятно на заднице Кима.

– Да, хозяин… я понял.

Джеджун уткнулся лицом в кровать и двинул бедрами, потираясь возбужденным членом о бедра доминанта.

– А можно…? – еще один шлепок приласкал попку. – Уй!

– Никакого секса.

– Почему? – проскулил Джеджун.

– Мне, скажем так, не очень хорошо. Я должен буду уехать на некоторое время.

– В пси… ээ… к врачу? – Дже извернулся и взглянул на Юнхо.

Чон кивнул.

– Мы наметим пути лечения, назначим визиты и приемы медикаментов. Я попробую начать все сначала.

– Почему мне нельзя с вами?

Юнхо отвернулся.

– Ты должен видеть во мне доминанта, а не слабого раздавленного идиота.

– Но я хочу… я буду рядом, чтобы помочь.

– Я уеду на пару дней, потом вернусь, чтобы закончить проект. Ты останешься, чтобы обдумать, нужно тебе это все или нет. То, что ты боишься будущего наших с тобой отношений, нормально. Но если ты был хоть чуточку серьезен три часа назад, когда сопли размазывал по лицу, то я должен постараться оправдать наилучшие твои ожидания. Как и ты мои.

Дже кивнул и позволил снять с себя ошейник.

========== Часть 26 ==========

В столовой было шумно. Студенты обменивались комментариями по поводу последней пары, где седовласый профессор дал всем просраться на внеочередном тесте. Староста по обыкновению выразил вслух общую мысль.

– Чё-т я перенервничал малёк. Погнали ко мне, загоним косяк.

Сидевшие тесной группкой дерзкие первокурсники с энтузиазмом поддержали предложение. Все, кроме одного.

– Дже? – Кима потыкали в спину. – Ты с нами?

– Не, – Джеджун с глупой улыбкой набирал сообщение, ответил, даже не подумав. – Мне хозяин не разрешает.

Повисла тишина, даже слышно было, как под потолком летает муха. Ощутив неладное, Джеджун поднял на приятелей глаза, понял, что ляпнул, и состроил невинную моську.

– Шутка!

Его подняли на смех. Похихикав за компанию, Джеджун слинял, пообещав, что как-нибудь оттянется со всеми по полной. Забросив рюкзак за спину, парень выскочил из института и помчался к метро. Ехать было недалеко, однако народу под конец рабочего дня было столько, что пришлось пропустить пару поездов. К тому моменту, как Дже выбрался на поверхность, заметно стемнело. Лавируя между людьми, он добежал до галереи. Красную дорожку уже скатывали в большой рулон, пара охранников курили неподалеку и глазели на хорошеньких девочек, которых наняли обслуживать гостей выпивкой и закусками. Те уже отработали положенное время и ожидали свою машину. Ким просвистел мимо, помахал охраннику, который уже знал его в лицо, и застал дюжину припозднившихся гостей. Те окружили Накамуру и наперебой вещали, как им понравилась премьера. При виде Джеджуна все замолчали.

– Дамы и господа, позвольте представить вам модель и музу великого маэстро, – Такахиро изящным жестом указал на Джеджуна.

Те с нескрываемым интересом оглядели Дже с ног до головы.

– Идеальный саб, – толстый лысый мужчина с длинными седыми усами прищурился, как кот, готовящийся атаковать мышь. – Не желаете принять участие в показательном выступлении на моей частной вечеринке?

– Ээ… н-нет… простите, – Дже кожей почувствовал, что выкажи он хоть малейшее неуважение, вылизывать ему языком собственный анус.

– Подумайте над моим предложением, – дед выковырял из кармана визитку и протянул парню.

Пришлось с благодарностью принимать и расшаркиваться с японцами. Нокамура незаметно указал ему на основной зал, и Джеджун поспешил откланяться. В главном выставочном зале царил полумрак. Несколько ламп подсвечивали скульптуры, создавая атмосферу таинства и секса. Юнхо стоял перед статуей, которую уже окрестили шедевром и венцом творения великого мастера, пристально вглядывался в лицо.

– Привет, – Дже поморщился от того, что своим топаньем разрушил хрупкую тишину, окутывающую мужчину. – Прости, что опоздал.

Юнхо повернулся к нему, улыбнулся.

– Жаль, что ты не застал речь Такахиро.

– Почему-то мне кажется, что она была скучной, – Дже приблизился, понизил немного голос. – Старый придурок, конечно, очень помог тебе и все дела, но сука всем рассвистел, что я – сабмиссив.

Юнхо рассмеялся.

– Все еще стесняешься своей роли?

– Просто не хочу, чтобы все знали.

– Все и не знают. А кто знает, и без подсказки догадаются о сабмиссивной природе человека. Даже если впервые встретят его на улице.

– Как это?

– Легко – они в «Теме». Раньше было сложно найти нижнего партнера, и мы научились присматриваться к окружающим нас людям. Веселое когда-то было развлечение, сидеть в баре и обсуждать, кто кем является, потом подходить к намеченным жертвам и провоцировать.

– А морду вам никто не крошил?

– Не случалось, – Юнхо обвил талию парня, прижал к себе, поставив его между собой и статуей. – Однако здесь все гораздо проще: они знают, что я доминант, поэтому пришли к выводу, что ты – мой питомец. А еще именно твое изображение удалось мне лучше всего.

– Еще бы, я ведь красавчик, – фыркнул Джеджун, дразня мужчину.

– Красавчик, – согласился Чон, потираясь щекой о волосы парня.

Джеджун, тот, что металлическим изваянием застыл на века, смотрел в ответ открыто и смело. Его шею практически скрывал мощный ошейник, от него тянулась цепь, и сабмиссив намотал ее на правую руку, словно играя. Его торс был обнажен, на гладкой коже угадывались лишь полоски упряжи, напоминающие изящный корсет. Расстегнутая ширинка узких штанов будоражила мысли. Юнхо видел, как многочисленные посетители выставки нет-нет, да и вставали на цыпочки в попытке заглянуть туда. Точеные ключицы, холмики сосков, голые ступни, придавали сабмиссиву порочного очарования. Он бросал вызов доминантам, дерзкий и наглый, показывал, что они не достойны его. Юнхо знал, что вызовет этим ажиотаж, возможно даже осуждение. Он и стремился к тому, чтобы расшевелить искушенную публику, оставаясь в пределах «Темы», не сводя к банальной попсе. Ему нужны были эмоции зрителя, и для этого он заготовил сюрприз. За статуей находилась арка. Ее стена была покрыта зеркалом, и, любой, кто сместился бы вбок, дабы заценить сексуальную задницу и спину юноши, попадал под прицел суровых глаз… госпожи. Маленькая и худенькая, она выглядела подростком, упрямым и беспощадным, смотрела словно бы свысока. Ее губы были сжаты в тонкую линию. Девушка была настолько же красива, сколько страшна. Не внешностью, а внутренней силой и кровожадностью. Ошейник саба с этой стороны смотрелся как всклокоченные волосы, а цепь, что спадала с руки сабмиссива, превращалась в длинный хлыст. Аюми держала ее небрежно, всем своим видом показывая, насколько незначительны людишки, останавливающиеся перед ней. Она тоже бросала вызов, но уже сабмиссивам, словно бы спрашивая, кто достаточно смел и уверен в себе, чтобы встать к ней в пару. Два лица в одном изваянии, две истории. Так же как в человеке есть и ад, и рай, черное и белое, низменные желания и достоинство.

– …Юнхо!

Мужчина встрепенулся, расслышав возглас Джеджуна.

– Как ты?

– Все хорошо, просто задумался.

– Устал?

– Немного.

– Еще бы, ты с самого утра вертишься перед журналюгами и извращенцами. Поехали домой.

Юнхо повернулся к выходу, но никак не мог оторвать взгляд от магнетических глаз своего детища. Дже потянул его на выход. Краем глаза он заметил отражение зеркала, и ему показалось на миг, что мегера злобно уставилась на него. Ненависть. Только так можно было описать ауру, окутывающую госпожу. Ким поежился.

– Не хотел бы я работать ночным сторожем. Увидишь эту вот, обсерешься да поседеешь.

Юнхо рассмеялся, забросил руку на плечо парня и направился к коридору.

– У тебя слишком развито воображение.

– Эта баба действительно страшная. Кажется, что сейчас выскочит из-за спины и присунет страпона.

Чон запрокинул голову и громко расхохотался.

– Мнительный параноик.

Такахиро пригласил обоих выпить за успешную премьеру, но особо не удивился обоюдному отказу. Юнхо загнал Дже в машину, и они отбыли так быстро, что предоставили японцу пищу для бурных фантазий.

– Думаю, мне нужно позвонить отцу, – Джеджун потыкал кнопку, выбирая радиостанцию. – Рано или поздно кто-то из знакомых увидит ту статую. Лучше будет, если я скажу, что поучаствовал в качестве модели, по крайней мере, всегда можно надавить на жалость: голодный студент и тэ дэ и тэ пэ.

– Разумно, – кивнул Чон. – Если хочешь, можем выслать ему брошюру завтра утром. Он оценит, что ты сам скажешь ему, а не кто-то левый.

– Эм… а можно отфотошопить и скрыть корсет? Да и ширинку тоже, – Дже захихикал. – Если он увидит наследника своих компаний в таком виде, пизда мне.

– Прикинь его удивление, когда ты кончишь от его ремня на своей попке!

– Иди ты! – Джеджун симпатично смутился. – Мои друзья и семья далеки от искусства, может, пронесет.

– Что бы ни случилось, я всегда тебя поддержу, – Юнхо опустил левую руку на колено питомца. – Помнишь, да? Стыдно должно быть им, а не тебе. Комплексы у них, ты же свободен от предубеждений, а потому прекрасен.

– Говори мне это почаще, плиз, – Дже с благодарностью погладил ладонь доминанта.

Вечером было довольно много машин, а потому дорога до дома Чона заняла едва не час. Дже изрядно проголодался. Он рванул к холодильнику сразу же, как выпрыгнул из кед. Юнхо взглянул на разбросанную обувь.

– Малыш.

– Да?

– Иди сюда.

Ким вернулся. Мужчина указал на кеды, потом кивнул на три круглые вазы, напоминающие аквариумы, стоящие на полке по разные стороны от телевизора. Крайние были прозрачные, та, что посередине, угольно-черная. Небольшая квартира была обставлена лишь самым необходимым, и вазы являлись, пожалуй, единственным декором. Гостиная и кухня разделялись лишь барной стойкой, спальня, душевая и гардероб были в другой комнате. Левая ваза была наполнена черными камешками, правая – белыми. Ванильные посетители подумали бы, что это всего лишь решение дизайнера, однако их назначение было куда больше, чем просто создание уюта.

Джеджун вздохнул, наклонился и поставил обувь аккуратно на полочку, после чего подошел к вазе с черными камнями и достал один, переложил в ту, что стояла посередине полки.

– Сегодня четверг. Выбери два камня, – приказал Юнхо, медленно распутывая узел галстука.

Дже запустил руку в вазу, пошебуршал скопившимися там камнями, потом вытянул и раскрыл ладонь. Взору предстали два черных.